Автор книги: И. Юкина
Жанр: История, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 13 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]
Защитники старых устоев считали, что русская семья, русская женщина осуждались нигилистами на безусловную погибель474474
См.: Де-Пуле М. Нигилизм как патологическое явление русской жизни // Русский вестник. 1881. № 11. С. 83.
[Закрыть], что принятие женщинами новых теорий любви разрушит семью, основанную на целомудренности, женственности, святости семейных уз, иными словами, эмансипация женщины означает полный разврат и ее падение475475
Там же.
[Закрыть].
Женский нигилизм был попыткой достичь равенства с мужчиной, отказавшись от себя, женщины. Попыткой отторгнуть свой пол, преодолеть его символику. Это была невыполнимая задача без шансов на успех, так как одновременное участие в двух разных жизненных стратегиях вело к дезинтеграции личности. Реакция общества на нигилисток была однозначно отрицательной, а судьбы большинства – трагическими. История сохранила имена некоторых из них. Это участницы Слепцовской коммуны и Женской издательской артели: известная петербургская нигилистка княжна Е. А. Макулова (1840–1896), переводчица и детская писательница А. Г. Каррик (урожд. Маркелова (1832–1916), переводчица, мемуаристка Е. И. Жуковская (урожд. Ильина, в первом браке Ценина, 1841–1913), княгиня-нигилистка З. С. Оболенская, писательница А. А. Комарова.
Участие женщин в нигилистском движении напугало идеологов «женского вопроса» 1840‐х годов, вчерашних попутчиков женщин в вопросе изменения женской судьбы. Например, Ф. М. Достоевского, Н. И. Пирогова.
Осмысляя позднее этапы пути к освобождению женщины, активистки женского движения рассматривали явление женского нигилизма как крайность «эмансипационного движения, которая быстро прошла»476476
См.: Шабанова А. Н. Очерк женского движения в России. СПб., 1912. С. 7; Щепкина Е. Н. Из истории женской личности в России: Лекции и статьи. СПб., 1914. С. 305.
[Закрыть]. Российские женщины, по их мнению, быстро преодолели положение учениц в общественной жизни, отбросили чужие идеи и мысли, определили собственные предпочтения.
Оценка женского нигилизма как крайности справедлива лишь отчасти. Нужно заметить, что нигилизм был предтечей, первым шагом к «новой женщине», формой пробуждения нового женского самосознания. Это тоже был способ реализации идеи женской эмансипации. По сути дела, цель этих двух тенденций – либеральной и нигилистской – одинаково состояла в формировании сознательной, деятельной и свободной женской личности. Но методы были разными. Если одни – «новые женщины» (позднее – «феминистки», «равноправки») – создавали внешние условия для новой женской личности в России, меняя систему высшего образования и законодательство в отношении женщин, то другие – нигилистки – создавали внутреннюю раскрепощенность, переводя свой внутренний бунт в бунт открытый, подрывая устои семьи, эпатируя обывателей своим внешним видом и поведением. Одни предпочитали политический протест, другие – личностный. Если феминистки, «новые женщины», работали во имя будущего и принимали на себя ответственность за других, то нигилистки достигали изменений через изменение себя и отвечали только за себя. Но очевидно одно: вместе они поставили «женский вопрос» на повестку дня российского общества.
Женский нигилизм проторил дорогу новой женской идентичности, новому типу женщины – так называемым новым женщинам, шестидесятницам, претендующим на новые роли в обществе. Позднее, после заката нигилизма как движения, термин «нигилистка» употреблялся довольно широко и вольно, обозначая и стриженых курсисток, и участниц радикального движения, и просто образованных женщин, демонстрирующих новую женскую идентичность.
У солидного папаши
Либералка вышла дочь:
Говорят, журналы наши
Все читает день и ночь.
Н. А. Некрасов
Куда идти, к чему стремиться?
Где силы новые пытать?
Н. А. Некрасов
Действительно ли особенности физиологических функций женщины составляют нечто непреодолимое, роковое, во имя чего ей отводят противники женской эмансипации только район домашнего очага для проявления ее сил?
Е. Михайлова (1883)
«Новые женщины», они же «шестидесятницы», в отличие от нигилисток, сместили акценты в своей деятельности и вместо демонстрации пренебрежения принятыми социальными конвенциями обратились к решению социальных проблем. Мыслящие реалистки, они сделали упор на самообразовании, на выработке привычки к самостоятельному мышлению, на осмыслении проблем своего пола, их формулировании и предъявлении обществу. Именно эти женщины составили социальную базу женского движения, либерального по своим идеологическим установкам и целям. В их лице правительство встретило убежденных и стойких общественных деятельниц, ставивших сугубо практические и конкретные задачи.
Герцен писал в 1867 году:
Тут настоящий, сознательный протест, протест и перелом. Ce n’est pas une émeute, c’est une révolution477477
Это не бунт, это революция (фр.).
[Закрыть]. Афродита со своим голым оруженосцем надулась и ушла; на ее место Паллада с копьем и совой478478
Герцен А. И. Былое и думы. 1852–1868 // Собрание сочинений: В 30 т. М., 1957. Т. 11. С. 465.
[Закрыть].
Многие исследователи женского движения России называют эту категорию женщин феминистками. Так, Ричард Стайтс считает, что использование этого термина правомерно479479
Стайтс Р. Указ. соч. С. 104.
[Закрыть]. Этот термин наиболее точно и по сути характеризует данную категорию женщин. Ранний феминизм и современный отличаются друг от друга, пишет Стайтс в своей книге, но сходятся в главном – в том, что тот и другой означают деятельность женщин в интересах женщин. Отличия раннего и современного феминизма Стайтс видит в следующем: современные феминистки отрицают «присвоение» мужских доминирующих иерархий и рассматривают сексуальный аспект проблемы как центральный. Также Стайтс использует термин «феминистка» на том основании, что другие термины еще в меньшей степени соответствуют обозначаемому явлению. «Либералка» несет в себе политический подтекст (чего не было в женском движении до 1905 года), а термин «прогрессивная женщина» использовался очень широко и применялся ко всем без разбора.
Первые участницы женского движения действительно заложили основы феминистской практики взаимопомощи женщин и обосновали ее. Но более детальное рассмотрение их взглядов показывает, что по мере теоретического обоснования своей деятельности, по мере развития теории женского освобождения и идеологии своего движения они разошлись между собой именно по указанным Р. Стайтсом вопросам: в отношении к доминирующим в обществе «мужским иерархиям», в отношении вопроса о сексуальной свободе женщины, а также в вопросе главенства, «первостатейности» «полового неравенства» (то есть гендерного) как основы глобального социального конфликта. И произошло это довольно быстро.
Представляется, что для удобства и с долей условности первых участниц женского движения можно называть феминистками. Но в данной работе они названы «новыми женщинами» – термин, который они использовали сами. Хотя это очень общее и собирательное понятие. Под «новой женщиной» еще в идеализациях 1840‐х годов понималась женщина, разделявшая передовые идеи своего времени, отбросившая обветшалые предрассудки, отстаивавшая свое человеческое достоинство и самостоятельно устраивавшая свою личную жизнь480480
Белинский В. Г. Полное собрание сочинений: В 13 т. М., 1955. Т. 2. С. 143.
[Закрыть]. Из «новых женщин» рекрутировались участницы радикального и либерального движений, в том числе и женского, а затем – феминистского движения. Сами основательницы движения называли себя «дамами-организаторшами» и «распорядительницами» разного рода женских инициатив481481
Буланова-Трубникова О. К. Три поколения. М.; Л., 1928. С. 103.
[Закрыть].
Также в данной работе «новые женщины» выступают под более исторически корректным, на мой взгляд, названием: «участницы женского движения». И только последующие поколенческие призывы в движение молодых женщин, разделяющих феминистские воззрения и развивающих феминистские идеи, определены как «феминистки».
Участницы женского движения с момента его возникновения, с момента создания первых женских организаций взаимопомощи обнаруживали несправедливость в отношении женщин в различных сферах жизни общества и через анализ женских проблем и причин, их породивших, вырабатывали идеологию своего движения. Но говорить об идеологии, то есть о сложившейся системе взглядов в отношении проблем женщин и путей их решения, в середине XIX века и первого призыва в движение мы еще не можем. Это было только начало целенаправленного мыслительного процесса по осмыслению всего связанного с женщиной. И по мере развития движения и его идеологии пути тех, кто инициировал его, расходились. Например, М. К. Цебрикова – «новая женщина», «шестидесятница», одна из зачинательниц русского женского движения, – определенно не была феминисткой, так как основой ее взглядов были народнические установки. Эмансипацию женщины она считала необходимой для высвобождения сил и воли женщин с целью их работы по радикальной реконструкции общества в интересах низших, задавленных нуждой слоев населения. Идея самоопределения и свободы женщины безотносительно ее общественного долга, отказ от самопожертвования во имя «долга», идея сексуальной свободы напугали Цебрикову. Она пересмотрела свои взгляды и встала на позицию отказа женщины от «плотской» жизни в интересах «дела». Скорее Цебрикова являлась одной из основательниц этики революционного женского аскетизма. Также Мария Константиновна никогда не считала «женский вопрос» базовой проблемой социального неравенства и утверждала, что «дельный человек» никогда не посвятит себя ему целиком.
«Новые женщины» 1860‐х годов, не впадая в крайность нигилисток, тоже пересмотрели нормы красоты и изменили свой внешний облик. Они отказались от кринолинов, дорогих тканей; платье стало проще, практичнее, дешевле. На какое-то время простота вошла в моду. На волне этой моды в Одессе появилось даже «Общество ситцевых платьев», участницы которого носили платья исключительно из «простых» тканей.
На несколько десятилетий образованные женщины с претензией на «другую» жизнь, или «женщины с тенденциями», как тогда говорили, оделись в своеобразную униформу: черное шерстяное платье (в противовес светлому шелку аристократок) без всяких украшений, иногда с белым воротничком и манжетами. Зачастую они, так же как нигилистки, стригли волосы. В качестве примера можно привести описание А. Н. Энгельгардт, данное ее сыном в момент ареста матери:
Перед ним стояла молодая, изящная женщина в простом черном платье, лишь отороченном узкими ободками белоснежных воротничков, с единственной золотой цепочкой часиков на груди. Офицер отступил и низко поклонился Анне Николаевне482482
Энгельгардт Н. А. Давние эпизоды // Исторический вестник. 1910. № 2. С. 531–532.
[Закрыть].
Таким внешним обликом кодировалось и материальное положение, и жизненные установки «новых женщин»: стыдно тратить деньги на «женские прихоти», «женские пустяки», не на «дело», не на нужды народа.
Впрочем, некоторые участницы движения 1860‐х годов одевались изысканно, как, например, А. П. Философова. Возможно, кто-то из этих женщин исходил из вполне практических соображений, особенно те, кто принадлежал к высшим слоям общества. По предположению П. А. Кропоткина, это могло звучать так:
Но для кого-то вопрос звучал иначе, кто-то озвучивал другую идеологическую позицию – позицию принципиальной инаковости женщин. И когда кавалер, спровоцированный шикарным нарядом, осмеливался патронировать даму – он получал серьезный идеологический урок. Привлекательная традиционная женская внешность также оказывалась вызовом.
Мюнхенские мечтательницы и идеалистки в жгучей атмосфере родины в несколько месяцев превращаются в выдержанных, стойких, искусных заговорщиц.
П. Лавров
Но после яркого, насильственно задавленного движения начала 60‐х годов чувствовалась просто потребность в каком-нибудь проявлении движения.
В. Засулич
Она стремилась отдать свою жизнь в серьезном, значительном деле, с сознанием, что она не напрасно прожита. К повседневному тихому существованию она не чувствовала себя способной.
П. С. Ивановская
Еще одним руслом реализации женского протеста было радикальное, или революционно-освободительное, движение. Увлечение идеями радикализма, отток женских сил в его ряды – знак 1870–1880‐х годов и с тех пор постоянный фактор русской общественной жизни. «Солдатами великой армии прогресса» назвал этих женщин А. В. Амфитеатров. Они отражали политический энтузиазм эпохи и, по мнению того же Амфитеатрова, «русская прогрессивная сила 70–80‐х гг. слишком изобиловала женщинами твердых убеждений и решительной идейной стойкости»484484
Амфитеатров А. Женское нестроение. Очерки и заметки. СПб., 1908. С. 255.
[Закрыть].
Нигилистки и «новые женщины» так или иначе обозначили место женщины в публичной сфере, в духовной жизни российского общества. Появившиеся усилиями «новых женщин» легальные женские организации, учебные заведения – то есть «женские анклавы» в русской жизни, – практика взаимопомощи, дух корпоративности – все это создавало условия для женской самореализации, для появления новой женской идентичности.
Молодые женщины, по разным причинам недовольные перспективами своей жизни, получили шанс на иную, нетрадиционную женскую самореализацию. Их выбор лежал между собственным профессиональным ростом, работой на пользу своей социальной группы и участием в радикальном освободительном движении, то есть между «компромиссным и непримиримым течениями», или, как написала А. В. Тыркова, «здесь уже проводилась первая борозда <…> между русским либерализмом и русским революционизмом»485485
Тыркова А. В. Анна Павловна Философова и ее время. Пг., 1915. С. 132.
[Закрыть]. Первая стратегия подразумевала постепенное и легальное реформирование российского общества, вторая – коренную его ломку.
Молодые женщины в 1870‐х годах уже имели другие стартовые возможности в начале своего жизненного пути. Представляется, что в силу общей нерешенности женских проблем, сложности организации самостоятельной жизни и заработка переживаемая фрустрация и стремление обрести фактическое равноправие толкали молодых женщин в революционную среду, которая принимала их. Поддержание образа жизни своего класса в сочетании с общественной деятельностью для этих женщин по разным причинам было невозможным.
Идейной составляющей женского радикализма выступил «пискаревский нигилизм с его культом естественных наук и женского вопроса»486486
Всемирный вестник. 1907. № 3–4. С. 5.
[Закрыть], организационной – новые структуры: образовательные курсы, общества взаимопомощи, создаваемые в рамках женского движения для общения, выработки своего мировоззрения. Женщины имели возможность выбора – работать на грядущие социальные потрясения и коренную реорганизацию общества или способствовать институализации женской составляющей в российской жизни. В качестве примера можно привести общеизвестный факт, что радикальный кружок Н. Чайковского возник из слияния группы петербургских студентов с группой женщин с Аларчинских курсов.
Женщин в радикальных кругах было много, по одним оценкам – не менее четверти участников487487
Амфитеатров А. Женщина в общественных движениях России. Женева, 1905. С. 36.
[Закрыть]: «нечаевки», «долгушенки», «чайковки». Другие исследователи называют цифру примерно в шестьсот женщин, принимавших участие в тех или иных группах революционного движения в 1870‐е годы, что сильно отличалось от ситуации в европейских странах488488
Энгл Б. А. Русские женщины и революционное наследие: отказ от личной жизни // Дайджест теоретических материалов информационного листка «Посиделки» 1996–1998. СПб., 1999. С. 9.
[Закрыть]. По своему социальному происхождению это были преимущественно дворянки: так, Р. Стайтс считает, что 67% женщин – участниц революционного движения – были дворянками489489
Стайтс Р. Указ. соч. С. 208.
[Закрыть]. Среди них были дочери высокопоставленных отцов – действительных статских советников, как, например, Наталья Армфельд, Варвара Батюшкова, Софья Перовская или дочь генерал-майора Софья Лешерн фон Герцфельд.
Что привлекало женщин в ряды революционеров? Идеи справедливости? Благородное желание помочь угнетенным? Но те же идеи вели и «новых женщин» в их работе в воскресных, земских школах, на фельдшерских участках в российской провинции, в работе с проститутками в больших городах. Внутреннее сходство радикалок и «новых женщин» не ускользнуло от вдумчивого наблюдателя уже в то время. Почему представительницы одной страты – образованные женщины дворянского происхождения – выбирали такие разные пути? Людей образованных и умеющих работать в те годы было мало, а желание проявиться и действовать кипело в молодом, неустоявшемся обществе. По мнению А. В. Тырковой, правительство, не давая исхода этому здоровому и законному стремлению,
Представляется, что женщин, выбравших радикальный путь служения обществу, привлекала идея не постепенного и умеренного реформирования, но быстрого и коренного; не рутинная, легальная и малозаметная работа, а опасная и героическая, то есть «не женская».
Причины участия евреек в террористических организациях, выдвинутые американской исследовательницей Эми Найт и переосмысленные О. В. Будницким491491
Будницкий О. В. Женщины-террористки в России. Бескорыстные убийцы. Ростов-н/Д., 1996. С. 3–28.
[Закрыть], в известной степени могут быть применимы ко всем женщинам-радикалкам. Жизнь женщин в семьях с жесткой регламентацией гендерных ролей, дискриминацией по признаку пола (что было типичным не только для еврейских семей) провоцировала этих женщин на полный разрыв с семейными и религиозными традициями, который происходил на более глубинном уровне, чем у мужчин. Поэтому, сойдя со стези традиционной женской жизни, они как бы отрекались от жизни вообще и потому часто выбирали самые крайние формы этой жизни и более радикальные формы самореализации. Об этом писал и А. В. Амфитеатров: уходя в революцию, женщина твердо знала, что обрекает себя на смерть, что «революционная работа есть самый быстрый и верный способ украсть у себя жизнь»492492
Амфитеатров А. Женщина в общественных движениях России. Женева, 1905. С. 41.
[Закрыть]. Революционная среда была единственной, которая встретила женщин как равных, предоставив им возможность самореализации в рамках поставленных задач.
Проблема личной независимости, личного равноправия решалась в революционных кругах также одномоментно – здесь все были равны. По крайней мере, это так декларировалось. Это было равенство сродни равенству нигилисток – достижение мужской планки как человеческой нормы. Может быть, поэтому, как отмечают все без исключения современники и исследователи революционного движения, женщины в этих рядах демонстрировали стойкость и преданность делу сродни фанатизму, а также высокий уровень требований к себе и другим, как бы в доказательство своего соответствия мужскому стандарту. В подтверждение этого тезиса можно привести рассказ того же Амфитеатрова493493
Там же. С. 39.
[Закрыть] о некой группе революционеров, которые в 1878 году ожидали обыска и постановили взорвать себя вместе с жандармами. Вопрос о том, кому производить самоубийственный взрыв, не стоял – Софье Перовской. Ее рука не дрогнет.
В практике народников отступление от принципов полного равенства не допускалось ни под каким видом, хотя женщины испытывали реальные и вполне объективные трудности. Так, по воспоминаниям участника «великого похода в народ»:
пропагандистская деятельность в народе женщины, особенно молодой, представляла такие затруднения, которых не знал мужчина <…> на сходках <молодежи. – И. Ю.> нередко поднимался этот вопрос, но <…> большинство же, – в том числе и сами женщины, склонялись к тому мнению, что в данном случае не следует нарушать равноправия <курсив мой. – И. Ю.>, – пусть те из женщин, кто может, идут в народ, как и мужчины в крестьянской одежде, и сами как знают избегают неприятностей <…>494494
Мемуары г. Старика // Богучарский В. Активное народничество семидесятых годов. М., 1912. С. 187.
[Закрыть].
Революционная этика способствовала признанию в этих кругах женского лидерства. Из докладной записки министра юстиции графа Палена следует, что
«Женский вопрос» не стоял в повестке радикального движения, а гендерная система общества не была объектом ревизии и не ставилась под сомнение. «Женские» проблемы, кроме проблемы равенства «в деле», не озвучивались, хотя, бесспорно, существовали. Актуализированные активистками женского движения проблемы обретения и признания женской субъективности, насильственное подчинение женской личности роду в этой среде не только не анализировались, но даже отторгались.
Теоретического обоснования освобождения женщин радикалы, так же как и нигилисты, не выдвинули. Основополагающими идеями выступали нигилистские воззрения о безусловной равности женщин. Отсюда следовал вывод и о равности женщин в деле освобождения народа. Вслед за «новыми женщинами» личная независимость и работа в общественной сфере объявлялись непременными шагами эмансипации. Наступление настоящей эмансипации и истинного равенства соотносилось с проведением социальной революции и изменением социального порядка. «Женский вопрос» был включен в общий перечень проблем, подлежащих решению в будущем. Так на свет появился постулат о несвоевременности и тактической близорукости тратить на него силы и время в данный момент и вплоть до свершения социальной революции.
Проблемы семьи, детей, личной жизни признавались в этой среде несущественными, несвоевременными и вытеснялись из круга обсуждаемых проблем. Известная американская исследовательница Барбара А. Энгл в этике первых революционерок увидела начало традиции и политики пренебрежения к частной, приватной жизни, что позднее стало характерной чертой большевиков и политики советского государства496496
Энгл Б. А. Русские женщины и революционное наследие: отказ от личной жизни // Дайджест теоретических материалов информационного листка «Посиделки» 1996–1998. СПб., 1999. C. 9–11.
[Закрыть].
Б. А. Энгл – одна из немногих историков, кто посмотрел на российское революционное движение с гендерных позиций. В рамках своего исследования она проанализировала практику личной жизни российских революционерок. По ее мнению, первые радикалки (народницы) наложили табу на свою женскую жизнь и таким образом радикально решили свои «женские» проблемы. Многие из них, если не большинство, отказывались от замужества и материнства. Интимные отношения, возможная беременность, дети – все это плохо сочеталось с жизнью в подполье. Женщины не хотели становиться матерями. В результате своих изысканий Б. А. Энгл выяснила, что из десяти революционерок, родивших детей в период революционного подъема, то есть во время активной деятельности, большая часть отказалась от них, чтобы продолжить борьбу. Так, Екатерина Брешко-Брешковская, уходя «в народ», отдала своего ребенка сестре. Ольга Шлейсснер оставила родителям двух своих детей, которые вскоре умерли. Подобные трагедии влияли на мировоззрение и политические действия женщин.
Аскетические ценности радикалок 1870‐х годов стали важным аспектом русской культуры и культуры всего революционного движения. Вера Фигнер и Софья Перовская стали идеалами для многих молодых женщин. Этос аскезы революционерок повлиял и на развитие моделей семьи, быта, модели женственности, идеальных образов женщин и после октября 1917 года.
Б. А. Энгл принадлежит другое тонкое наблюдение и неожиданный для отечественной историографии вывод о причинах неуспешности женской революционной пропаганды среди женщин. Причина провала, по мнению исследовательницы, крылась в революционной сублимации, в отрицании радикалками своего женского «я» и отказе от «женской» жизни. Может, поэтому участницы женского движения, а позднее и феминистки, были более успешны в работе с женщинами низших социальных слоев. Они говорили с ними, веря в существование общего женского опыта, наличие которого народники не замечали по вышеуказанным причинам, а большевики яростно отрицали.
Это отречение от реальной, живой жизни, по мысли Энгл, явилось камнем преткновения в отношениях революционерок и работниц.
Радикалки плохо понимали реалии жизни трудящихся женщин. Между тем жизнь работниц была намного труднее жизни мужчин-рабочих. Заработная плата женщин составляла примерно две трети от мужской, питание их было много хуже. После 14-часового рабочего дня работницы должны были выполнять еще и хозяйственные работы в услужении у мастеров, а дома их ждала семья и семейные обязанности. Радикалки практически никогда не поднимали насущные для работниц проблемы яслей, отпуска по родам, доступности противозачаточных средств и т. д.
Так же плохо народницы понимали и крестьянок. Они не понимали, почему работницы и крестьянки так стремятся замуж. Между тем заработки мужчин облегчали ужасную бедность трудящихся женщин, а для крестьянки семья была просто условием выживания, в то время как свобода от семьи и общины была угрозой существованию. Крестьянка играла важнейшую роль в жизни крестьянской семьи и общины. Женский труд был необходим в не меньшей степени, чем мужской. Своим домоправлением и материнством крестьянки устанавливали свою фактическую, неформальную власть. И когда они оказывали сопротивление властям и выходили с вилами против солдат, они действовали именно в качестве жен и матерей в защиту своих семей, а не своих убеждений.
Для радикалок отречение от семьи было ценой, которую они платили за свободу и право действовать в соответствии со своими представлениями и политическими интересами. Представительницы привилегированных слоев не придавали особого значения бытовым условиям, которые были крайне важны для женщин-тружениц. По мнению Энгл, по всем вышеназванным причинам радикалки оказались не готовы откликнуться на чаяния и нужды женской части того самого народа, ради которого они шли на жертвы. Они не смогли преодолеть глубинного расхождения во взглядах, которое отличало их от женщин социальных низов, у них не было общего с ними женского опыта. Становясь революционерками, они отрекались от тех самых аспектов женственности, которые могли бы помочь им понять женщин из народа и солидаризироваться с ними497497
Там же. С. 10.
[Закрыть].
Эти взаимоисключающие взгляды, идеалы и ценности революционерок и женщин низших классов приводили к тому, что последние не обращали внимания на агитаторш. Отсутствие понимания между этими группами женщин приводило к недоразумениям, провалу революционных акций. Народницы довольно быстро сделали вывод о недоступности женщин из рабочей среды для революционной пропаганды.
Негативный опыт работы в этой среде был, например, у Бетти Каминской и Софьи Бардиной. По выражению последней, «„бабы“ оказались глухи ко всякой пропаганде, которая отскакивала от них как горох от стены»498498
Богучарский В. Активное народничество семидесятых годов. М., 1912. С. 226.
[Закрыть]. Каминская и Бардина переключились на агитацию среди рабочих-мужчин и нашли в них благодарных слушателей.
Большевики ожидали от женщин-революционерок того же самоотречения, самопожертвования, которое проявили народницы. И их ожидания оправдались. Определение женской эмансипации как женского самоотречения и жертвования во имя светлой идеи социальной революции получило дальнейшее развитие. Конечно, были исключения: так, Александра Коллонтай поднимала тему важности любви и сексуальных отношений в жизни женщины.
С приходом к власти в 1917 году большевики реализовали политику приоритета общественной жизни над частной. Проведение эмансипации женщин планировалось через «обобществление» домашней работы, но это оказалось только декларацией.
Таким образом, народницы заложили основы советской политической культуры, в которой ярко проявлялось отрицательное отношение и презрение ко многим аспектам женской жизни. Народницы положили начало и другой традиции – традиции женского самоотречения во имя не семьи и рода, но «дела». Именно в этой народнической и радикальной среде сформировалась концепция женской жертвенности во имя социальных идеалов, воспринятых общественным сознанием. Другими словами, социально одобренные установки самоотверженного женского поведения в частной сфере традиционного общества воспроизводились в сфере публичной. Проблема автономии, самоопределения женской личности, ее индивидуализма и ценности, вынашиваемые уже в среде первых феминисток, уступили здесь место идее общинности и нивелирования личности, приоритета функции над человеком. Это хорошо поняли участницы женского движения, феминистки, осмыслявшие эти проблемы и иронично окрестившие своих революционных сестер дромадерками, то есть верблюдами, покорно несущими свою ношу.
Как это ни странно, но женское движение объективно способствовало участию женщин в радикальном движении, развивая идею равенства полов, демонстрируя интеллектуальные, организационные возможности женщин, создавая тем самым благоприятный психологический фон для формирования новой женской идентичности – свободной в своем выборе женщины.
В ответ феминистки получили антифеминистский отклик, выразившийся в идее о первоочередности «общего дела», в незначимости «женского вопроса» и личности женщины в деле достижения целей революции.
Эти потоки женского протеста, общественной деятельности женщин – участие в радикальном движении и специфическом женском – шли параллельно без жесткого разделения между ними. По-моему, нельзя согласиться с мнением П. А. Кропоткина499499
Кропоткин П. А. Записки революционера. Лондон – СПб., 1906. С. 216.
[Закрыть], активно цитируемого в отечественной историографии, что за основательницами женского движения, либералками по убеждениям, шли их младшие сестры – революционерки.
Такой «смены караула» не было. Потоки взаимодействовали и пересекались. Участие в двух общественных движениях – в гендерно ориентированном женском и классово ориентированном радикальном – было явлением достаточно распространенным. Как позднее было обычным делом участие в феминистском движении и в партийной работе. Этому способствовало то, что все участницы женского движения в той или иной степени находились в оппозиции правительству, как и подавляющее большинство российской интеллигенции. В 1860‐х годах будущие участницы общественных движений пережили эмоциональный подъем, моду на нигилизм и прогрессизм, посещали естественно-научные лекции на квартирах и, возможно, пели гимн студентов того времени – «Вперед без страха и сомнений» (на слова А. Плещеева). В целом женское движение в отношении радикального движения, его партий и организаций придерживалось лозунга «Слева опасности нет!».
Либеральное женское движение имело свою молодежь, свой круг поддержки и успешно проводило рекрутирование своих сторонников различных возрастов и социальных групп, преимущественно, конечно, своей социальной группы – «современных женщин наших средних интеллигентных классов».
Сохранившаяся статистика Женских врачебных курсов за 1877 год позволяет с долей условности экстраполировать данные по медичкам – наиболее активной профессиональной группе участниц движения – на все женское движение в целом. В 1877 году вокруг медицинских курсов – одного из узлов в сети женских организаций – группировались женщины в возрасте 20–21 года – 72%, 22–29 лет – 25%, старше 30 лет – 3%. Преимущественно это были представительницы привилегированных сословий – 83,5%, податных сословий, соответственно, – 16,5%. Матримониальный статус этих женщин был следующий: незамужние – 89,4%, замужем – 9%, остальные – вдовы500500
Белкин М. С. Особый женский курс. Женские врачебные курсы // Советский врачебный сборник. 1947. № 8. С. 31.
[Закрыть].
Таким образом, коллективный рекрутский портрет участницы женского движения конца 1870‐х годов выглядит так: курсистка, дворянка, двадцати с небольшим лет, не замужем.
Либеральное женское движение вполне успешно реализовывало свои проекты. Наиболее значимыми из них в конце 1860‐х – 1880‐х годах были:
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
