Текст книги "Миры учёного. Сборник рассказов"

Сумасшедший

Вопрос, который ставит меня в тупик: сумасшедший я или все вокруг меня?

Альберт Эйнштейн

Молнии били так сильно, что казалось сейчас само небо обрушиться на Землю, поглотив в свой невероятный мрак. Облака, ведомые сильнейшим ветром, вращались, передавая друг другу мощнейшие электрические импульсы, всё бушевало, кричало и выло! Огромные волны поднимались на большую высоту, ни один корабль, ни одно судёнышко не могло выжить этого ужасающего шторма. Но лишь для одного он приносил огромнейшее невероятное удовольствие!

Этот некто находился в здании, что было близко к берегу и если все остальные сооружения словно в страхе перед могуществом стихии находились на приличном расстоянии от него, то это здание, словно бросало ему вызов или было готово ввергнуться в его пучины, став единым целым. По крайней мере там думал хозяин этого сооружения, сейчас стоящий на балконе.

Его волосы развивались на ветру и сильно обмокли под проливным дождём, подол его плаща развивался хаотично. Его рубашка была такой, что наполовину она была чистейшей и ровно, а на вторую помятой, немного открытой и чуток порванной. Однако светло-коричневые брюки сохраняли симметричный идеализм. На его руках были фиолетовые перчатки, коими он жадно ухватывался за края двери, стараясь сжать бетон раскромсав его на части.

Зрачки расширены и глаза открыты так широко, что готовы не только смотреть в душу, но и прошить её насквозь, испепелить, сжечь, изжарить, разорвать в клочья и на куски всех и вся! Этот вид добавлял оскал, полный садистической радости, восхищения этим могуществом. Во всём здании не было ни единого освещения и лишь удары молнии привносили сюда через некоторые сломанные окна, осколки коих были неподалёку от осколка вазы, картин, что были раскинуты повсюду, вместе с мокрыми изорванными кусками газет и книг.

Некто продолжал стоять, его трудно было назвать человеком, он восхищался, он кричал с каждым радом, как только гремела молния с таким восхищением, так сильно раскрывая рот, что можно было потерять сознание от одного этого вида. Его голос уже не был похож на человеческий, это был вопль, смех, крик и стон, выраженный в едином голосе, заставляющие извиваться его лицо, заостряя нос и глаза. После этой процедуры он лихо закидывал голову, чертя в воздухе восьмёрку и широко раскрыв глаза, дрожа всем существом продолжал кричать и смеяться.

Прям перед его глазами разрушались суда, гибли сотни людей, они уничтожались, он видел, как осколки огромных металлических махин разрывали их на куски, как выплёскивалась фонтаном их кровь, как разрывались их вены, выходили наружу органы, вылетали глаза! Не это ли прекрасное зрелище достойное восхищения! Не это ли прекрасное и невообразимое наслаждение, которое только может испытать тот, кто видел оплату по счетам перед глазами.

Он так погрузился в это, что даже не заметил шаги по гладкой поверхности, однако стоило одному из осколков двинуться, он обернулся с неимоверно быстрой силой, тут же ухватившись за ручку стеклянной двери, которая тут же треснула от его натиска. Его глаза впивались в темноту, поначалу лицо выражало недоумение, он то приближался к стене, то резко отдалялся от неё, затем же на губах вновь выразилась эта ухмылка, с которое он, осторожно облизнувшись начал входить внутрь. Его широкие плечи, делали его фигуру довольно стройной.

Более звука нельзя было заметить, но тут словно вновь послышалось какое-то движение, сию же секунду неизвестный рассмеялся, подпрыгнул, замахал руками, ухватившись за очередную посуду и со всей силы кинул её на пол, после чего осколки салютом разлетелись по всей округе и в тут же под эту мелодию подыграла мощнейшая гроза. Некто немного успокоился и с той же улыбкой заговорил, на зависть спокойным тихим и добрым голосом:

– О, как же хорошо, что ты пришёл, – смотря в сторону пустоты говорил он. – Давно не виделись, не так ли, господа, – оглядываясь вокруг себя так, словно с ним был кто-то ещё говорил он.

– Что тебе ещё нужно? – слышал некто в голове.

– О, неужто тебе это не известно? – с усмешкой отвечал он пустоте. – Раньше, возможно, мне нужна была справедливость, истина, своего рода кодекс. И весьма несложно, когда есть один, два, три, четыре, да хоть десять преступников, их можно повесить, расстрелять, посадить на электрический стул. Но как это провернуть, когда виновато – целое человечество?

– Геноцид?

– Оу, да, возможно, я бы выбрал бы более скорый и интересный путь, но теперь, для меня это стало забавой, удовольствием. Этот взгляд, когда вовсе не думающий, а человек, из людей умирает… О! …эти застывшие зрачки, хотя скорее у них их не бывает, точно также как нет души. А хороших они… ух!

Он так резко разворачивается, что в миг оказывается у кресел, между коими стоит стол, попавшийся ему под руки и уже в следующую секунду на большой скорости прямо в сторону серванта. Всё в миг разбивается в дребезги под ужасающим звуком, с треском, разлетаясь во все стороны.

Разрушенный хаус, который царил в помещении, при виде сбоку от веранды и входе в зал

И тут одна из странный вещей – игрушечный кораблик прилетает к нему под ноги и освещается светом молнии. Злобный оскал сменяет удивление, затем доброта, или точнее еле заметный её признак, коего практически не осталось, а таким приятное чувство ностальгии. Он нагибается и приподнимает кораблик, вновь попав через сломанные окна с изорванными парящими кусками занавесок в яркий свет молнии и слышит доносящийся звук приближающегося урагана.

– О, а этот мой чудный эксперимент – сама прелесть.

– Гм.

– Да, она принесла мне столько удовольствия, когда мне удалось запереть сотни человек в двух кораблях заполненные тротилом. Пульт от одного из них был у второго судна, а второго у первого – это я посмотрел у моего дорогого друга, он настоящая звезда, гений, достойный восхищения!

Он вновь разрывается истерическим смехом после также пафосно продолжает:

– Как же я люблю наблюдать за этим злым роком, который настигает этих людишек, они в миг готовы подорвать друг друга, в них нет ни капли ничего того, что они называют человечностью, они избивали друг друга, кидались, швыряли, не обращали внимание ни на возраст, ни на пол, ни на расу, ни на что. Это был их последний миг, а эти взгляды, в момент, когда поняли, что настигло их провидение, настигла их справедливая кара и всё – нет выхода…

Некто замер в своём положении.

– А потом… бум…

Тут же он кинул кораблик прямо в стену и этот миг совпал с тем, когда молния разорвала небо на куски. Начали подниматься волны, бушуя всё пуще и пуще. Смех же накалялся, он кричал всё громче и громче, кидаясь из стороны в сторону, но не мог подвигать руками, словно он был в смирительной рубашке. Всё его тело колотило в судорогах, которые опять же только радовали его, он бился прыгал, брыкал ногами, падал на пол и поднимался.

Всё тело обуяло ощущение предстоящего… бума! И наконец он выбежал вновь на балкон и закричал во весь голос, а океан словно услышав его вопль начал образовывать всё большую и большую волну, вот её высота была размером с небольшой дом, затем уже с особняком, затем многоэтажным строением и наконец с настоящим небоскрёбом! Это был настоящий апогей, пик наслаждения этого некто, который тут же ударил кулаком по выключателю и сотни тысяч тонн взрывчатки выстреливали огнём, опоясывающий весь его дом, поднимающий в воздух, уничтожающие всё в клочья, вместе со своим обитателем, коего под прекрасный аккомпанемент грозы и молнии накрывало гигантское цунами, но ни одна из этих сил не была громче самого мощного звука – потрясающего и невероятно довольного смеха сумасшедшего…

Осень

Осень – это вторая весна, когда каждый лист – цветок.

Альбер Камю

Листья, потихоньку пританцовывая в своём тихом и почти беззвучном полёте падали на Землю, осторожно образовывая этот дивный и разноцветный ковёр. Атмосфера была тихой и спокойной, в воздухе витал этот влажный запах после недавнего дождя, а тучи осторожно закрывали Солнце, уже не так сильно отдающее своё тепло, но лишь некоторые лучики всё же не теряя надежду старались долететь до кого-нибудь, дабы хоть немного пригреть своим теплом.

Кроны высоких деревьев не касались друг друга, отовсюду здесь была видна лишь безграничная чаща леса. Откуда-то доносились крики птиц, но они были почти неуловимы слухом и служили лишь лёгким дополнением под эту прохладную атмосферу. По тропе осторожно ступало два силуэта. Первый был среднего роста, в длинном, но лёгком пальто, подол коего осторожно летал сзади. Было заметно, что этот некто был явно преклонного возраста, о чём говорила седина бороды и еле заметной из-под шляпы шевелюры, вместе с не малым количеством морщин и складок на лице. Его большие и выразительные голубые глаза, вместе с заострённым носом говорили о его глубоком жизненном опыте и больших трудностях, кои он также преодолел.

Рядом же с ним шёл мальчик лет двенадцати, он был подобающего его возрасту роста, хотя его лицо и в целом вид говорил о словно инопланетном происхождении. Его глаза были невероятно красивы и выразительны, возможно были подобны глазам его спутника, телосложение было элегантным, но ничуть не похожим на преувеличенные культуристические формы, кои были свойственны лишь людям – потомкам Ардипитеков, но ничуть не похожи на эту невероятно красивую выразительность всего организма этого мальчика, если такое существо можно так называть. Этот красивый, наивный и в то же время выразительный взгляд, красиво посаженная голова, ровные плечи, причёска и каштановые волосы, также еле заметные, но уже под лёгкой шапкой, красивая осенняя верхняя одежда, состоящая из футболки, лёгкой ветровки, брюк и туфель – всё это организовывало образ мальчишки.

Они шли вместе, слегка беседуя и оглядываясь по сторонам. Ощущение прохлады не оставляло, вместе с лёгким ветерком, немного ерошивший бороду старца. Листва причудливо шуршала под натиском каждого шага, а взгляд устремлялся к каждому из них, порой подмечая и те, коим не посчастливилось опасть на сухую поверхность, а прибыть или прямо на поверхность лужи, или потонуть в ней. Впрочем, в каждой из этих луж отражалось то самое серое пасмурное небо, но что-то и в этом было привлекательное, трепещущее душу, заставляющее сердце клокотать.

Разумеется, в юном возрасте это трудно понять и осознать, но кажется даже мальчишка понимал всё происходящее, не говоря уже о старце, вглядывающийся в эту атмосферу. Поэтому возможно их беседы были краткими и продолжались весьма недолго, переходя на созерцание природы. Самым приятным в этом был покой. Покой в дали от шумного общества, бегущее само не знает куда и даже не обращающее внимание на тех, кто хоть как-либо может посодействовать им в их же бессмысленном беге, ни на что-либо ещё, а лишь старающееся перегрызть горло друг другу. Но не стоит даже тратить время на эти мысли, особенно, когда время в созерцании также было не столь долгим и силы возраста мальчика говорили о себе.

– Папа, – начал мальчик, – а почему вам нравится осень?

Да, действительно старец приходился мальчику не дедушкой, а именно отцом, учитывая то описание этого существа, именуемое «мальчиком» и учитывая тот выразительный взгляд старца, подобный учёному.

– Раньше я понимал его как время размышлений, особенно в довольно юном возрасте, как у тебя, сынок, но со временем всё это приобретает другой, более интересный и я бы даже сказал сокровенный смысл. Даже не сколько какие-либо мысли, а просто наслаждение этой атмосферой, этим покоем, тишиной, когда листья осторожно опадают на Землю, когда прохлада потихоньку щипает за щёки и нос, а со временем и взгляд на то, как он же щипает за этот носик и щёки, – со смехом ответил старец, слегка ущипнув мальчика на нос, отчего тот рассмеялся.

– То есть тебе нравиться тишина, но ведь и сейчас не тихо.

– Если сравнить с шумом в сёлах, городах и районах? – сказал старец, положив руки в карманы пальто.

– Тогда вы будете правы, – ответил мальчик.

Они шли размеренно, хотя скорее это стоит сказать о старце, осторожно делающий шаг за шагом, в отличие от мальчика, который или шёл вприпрыжку или немного отбегал вперёд и возвращался обратно. Мальчик хотел ещё попрыгать по лужам, но отец попросил его так не делать, дабы сильно не испачкаться, на что мальчик быстро согласился, хотя возможно чуток обиделся, однако это прошло довольно скоро, ибо почти сразу же он увидел красивый падающий лист.

Невероятная красота осеннего времени

– Взгляните какая красота, – показывая огромный лист размером с две ладони говорил мальчик. – Какой он большой.

– Да, действительно, матушка природа не обидела его размером, как и окрасом. А сколько ты здесь цветов видишь?

– Ну, я бы сказал жёлтый и красный.

– Ещё?

– Пока только эти.

– А оранжевый, бардовый, коралловый, янтарный, персиковый, гуммигутовый, тыквенный, морковно-оранжевый, мандариновый, абрикосовый, лососевый, медный, бронзовый, терракотовый, карминовый, ализариновый, гренадин, алый, шарлаховый, амарантовый, бордовый, пунцовый?

– Ты здесь видишь столько цветов?

– Художник, коим является и биолог, должен их видеть, обращать на них внимание, ведь каждый из них привносит свою нотку.

– Значит ты обращал внимание на каждый цвет и на каждую деталь, когда создавал и меня? – с надеждой спросил мальчик.

– Именно так, – с улыбкой ответил старец и погладил сына по голове.

После чего они вновь продолжали своё путешествие, опять наслаждаясь этим покоем, но внезапно, вдали они заметили нечто, что довольно выделялось из общего пейзажа. Оно было особой формы, словно было в форме некоего клубка коричневого цвета с различными оттенками. Мальчик хотел было скорее подойти, но старец насторожился и остановил сына – ведь это не только их мир, по сему стоит быть более осторожными. Так они потихоньку приближались к неизвестному объекту, который с каждым шагом становился всё более приятнее.

Старец был впереди поэтому осторожно начал замечать, что у этого нечто были некоторые неровности, но для начала стоит сказать, что этот клубок был покрыт чем-то, что очень даже напоминало приятную блестящую коричневую с различными оттенками шерсть, которая вряд ли могла встретиться где-нибудь иначе, а говоря о неровностях, то словно это был еле заметный позвоночник, лопатки. Уже появились догадки, особенно если учитывать, что этот клубок потихоньку двигался – чуток приподнимался и опускался, словно был живым, дышал.

Как только учёный заметил хвост, также огибающий его тело, он тут же догадавшись улыбнулся и поспешив подойти осторожно дотронулся до этого комочка. Встав уже буквально над ним, он уже видел большую и красивую голову, торчащие уши, эту чудную мордочку с чёрным носом и слегка приоткрытым ртом. За старцем подошёл и мальчик, также тут же узнав неизвестного, который поджав лапы, дабы получше сохранить своё тепло мирно спал.

Учёный потихоньку попытался дотронулся до плеч, того кого они встретили, а именно ещё одно искусственное существо учёного – прекрасного щенка и по совместительству сына учёного, младшего брата мальчика. Ответа никакого на действия не последовало, только это тихое вздымание груди. Учёный, поняв, что так его не разбудить, осторожно положил руки ближе к земле, осторожно отодвигая листья и осторожно проникая под щенка, поднимая его на руки. Тот всё также мирно продолжал спать, но уже перевернувшись на другой бок, словно почувствовав родной запах, прижавшись к нему покрепче, ощущая побольше тепла.

– Ты посмотри на него, – шёпотом произнёс учёный, на что в ответ мальчик слегка хихикнул и также умилительно улыбнулся.

– Он, наверное, пошёл за нами, – максимально тихо, почти подойдя к уху отца сказал мальчик, на что тот слегка кивнул.

– Сынок, – подойдя ближе к уху щенка сказал учёный, – тот услышав приятный тембр задвигался, чуток мотнув головой, но не открывая глаз, – сынок, пора вставать, – продолжал учёный.

– Пять… минут… – сонным, но в то же время приятным детским голосом проговорил щенок, благодаря такому же особому строению организма.

Старец улыбнулся и осторожно переложив того на правую руку левую положил тому на грудь, благодаря чему тот быстро ухватился за неё, приобняв и прижимая к своему тёплому тельцу. Учёному так не хотелось его будить, это было так приятно. Но они отошли довольно далеко от дома, поэтому немного подвигал пальцами, слегка щекоча щенка, на что тот начал еле брыкаться и улыбаться, а старец ловко удерживал его на руке. Тогда учёный усилился из-за чего щенок рассмеялся и открыв глаза тут же увидел своего отца и был весьма удивлён.

– Ну сейчас… О! Папа? Братец! – посмотрев на мальчика воскликнул он. – Наконец, я нашёл вас!

– Это скорее мы тебя нашли, – ответил старец.

– А я искал вас повсюду, обежал всё вокруг и потом, потом…

– Потом ты заснул, – добавил мальчик, подойдя и потрепав того по голове.

– Но главное, что я вас нашёл, – с гордостью ответил щенок, пока учёный опустил его на землю.

– Значит, ты всё же не сдержался, когда я просил тебя остаться дома, верно? – поинтересовался учёный.

– Да, пап, прости, меня пожалуйста, но мне было грустно, – тут же прижавшись к земле, приподняв глаза кверху и чуток поскулив сказал учёный, который просто не мог сдержать себя от улыбки.

– Ах ты, хитрец, знаешь меня, ну как я могу на тебя злиться? Идёмте вместе, – добавил лишь он.

После этого они вместе продолжали свой путь, поглядывая по сторонам. Они были полностью поглощены этой атмосферой осени, этой прохлады, потихоньку выцветающих цветов. Со временем и Солнце начало всё больше погружаться в море из туч, с каждым разом его увидеть становилось всё труднее и труднее, теперь даже те единичные лучи переставали долетать.

Только в дали послышались звуки грома и можно было увидеть молнию. Первые капли дождя начали падать, что было заметно на лужах. Эти водные образования были вовсе не большого размера, поэтому и круги на поверхности, что они создавали были такими же не большими. Пока ещё частота этих падений не была столь высока, но тут резко начал дуть холодный ветер, буквально жалящий со всех сторон. Щенок ощутил эту прохладу всем своим существом, немного задрожав, старец прищурился и отвёл голову от этого потока, исходящий из чащи, а мальчик даже немного повернулся, чуток задрожав, ровно, как и щенок.

– Ух, как холодно, – произнёс младший братец.

– Жалко, что мы не успеем вернуться, – подойдя к нему и присев к щенку заговорил старец, – мы отошли уже слишком далеко. – Сынок, подойди сюда.

Когда мальчик исполнил его приказание, учёный уже успел раскрыть свой плащ и взять на руки щенка, коего он вручил в руки мальчику, затем вынул руки из рукавов плаща, застегнув только пуговицы у горла, после подошёл к мальчику и взяв того на руки попытался их прикрыть. Сын сразу понял, чего хотел отец и застегнул остальные пуговицы, какие только смог и расстегнул самую верхнюю, теперь из верхней части чуток виднелась только верхняя часть шапки.

– Ох, – улыбнувшись проговорил старец и пошёл дальше, как можно скорее.

Скоро могла начаться настоящая пурга, а холод всё продолжал усиливаться, природа показывала свой характер. В плаще поначалу было тепло, уже можно было так не дрожать, а из небольших отверстий можно было хоть что-нибудь увидеть, хотя именно из-за них внутрь и проникал холод. С каждым шагом старцу было не легко, мальчик хотел было уже слезть, но отец не позволил ему это сделать, а тем временем дождь уже буквально лил, больно ударяясь о лицо, словно прижигая холодом. От этого сам старец начинал дрожать и немного шипеть, изо рта уже бил пар, он часто моргал и мотал головой, но продолжал свой путь, они должны дойти до нужной цели, эта мысль, вместе с тем, что его дети в безопасности и в тепле лелеяли его мысли, добавляя уверенности, мотивируя идти только вперёд с новыми силами.

Количество луж всё увеличивалось, сходить с пути было довольно трудно, поэтому старцу буквально пришлось несколько раз наступить на лужи, которые оказались довольно глубокими и вода просочилась в его туфли, отчего становилось очень неприятно. Он несколько раз прошипел и прокашлял.

– Отец, всё хорошо?

– Да-да, не беспокойтесь, – только отвечал он с каждым словом хватая ледяной воздух, отчего лёгкие словно прокалывали иглы.

Со временем холод усиливался и уже даже плащ не спасал, щенок дрожал, не в силах согреться, а его старший брат как только мог прижимал его к себе. Что было ещё хуже, ветер усилился до такой степени, что развивал подол плаща вместе с рукавами, откуда тоже прилетал холод. И вот дождь уже лил беспрестанно, старец уже промок, плащ также сильно намокал из-за чего становилось ещё холоднее. Одной свободной рукой он иногда протирал глаза и лицо, резко отодвигая прилипшие к лицу волосы. Старец чуть было не поскользнулся, но всеми силами пытался удержать равновесие, крепко стоя на ногах и крепко прижимая к себе своих созданий – любимых детей, он был готов рухнуть всем своим телом, но защитить их, из-за чего резко перевернулся назад, но удержавшись продолжал путь. За это время мальчик тоже расстегнул свой жилет и прижав туда щенка, обнимал отца, дабы согревать и его.

Этот жест очень сильно вдохновил учёного,

– Пап, – дрожащим голосом сказал щенок.

– Сейчас, сынок, ещё немного, потерпи, – пару раз повторил старец, тяжело дыша.

– Пап, тебе лучше? – ещё сильнее прижимаясь спросил щенок.

– Да-да, сынок, мне лучше, уже так холодно, – сказал старец, хотя по нему было видно, что это не так.

Наконец, сквозь эту чащу, эту пергу и ливень, через этот порыв налетающих листьев, дождя и пыли удалось наконец увидеть их цель – хижину, куда они все направлялись, этот уютный домик! Наконец, дойдя старец поднялся на крыльцо и отворив дверь вошёл внутрь, некоторое время стоя в этом же положении, не в силах двинуться и казалось перестав видеть из-за сильного свечения в глазах. Дети также сидели замерев, ничего не говоря. Затем учёный, придя в себя расстегнул плащ и опустил мальчика с щенком на пол. Дома было всё ещё холодно, но уже не били в лицо эти капли, а слышался только звук удара этого ливня о стёкла. Спустя какое-то время они прошли внутрь, включили свет, разожгли камин, переоделись, отправив свои одежды сушиться, а щенка, у которого буквально дыбом встала вся шерсть, также высушили.

Они достигли своей цели – прибыли в эту уютную хижину, с приятной мебелью, камином, большим телевизором, шкафами с книгами и коврами на стенах, также и на полу, зоной для работы с компьютерами и небольшим столом с пробирками, где учёный и забыл флешку с важнейшей информацией. Именно здесь находились результаты его исследований, но взяв их, он мог радоваться нисколько этому, как тому, что они прибыли, что они вместе.

Некоторое время они ещё сидели перед камином на мягком диване, укутавшись в плед, наблюдая за тем, как трещат дрова. Небольшой механизм, подключённый к электричеству, автоматически поправлял их, дёргая кочергой, а они сидели, с удовольствием наслаждаясь этой тёплой атмосферой. С правой стороны прижавшись к нему сидел мальчик, а на коленях, высовывая голову из-под пледа сидел щенок. Они были очень даже рады. Спустя какое-то время дети, наслаждаясь этой атмосферой, ощущением безопасности, испив горячего чая с печеньем и лёгкими домашними блюдами, которые чуть раньше приготовил их отец, в этот вечер погружались в сон. А учёный в это время думал, как же они хорошо провели время.

Он встал, уложив свои создания, накрыв одеялом и подойдя к рабочему столу достал печатную машинку, листы, настроив которую начал наносить свои мысли на бумагу. Эти звуки были приятной колыбельной, вместе с треском дров для мирно и так мило спящих, пока строчка за строчкой появлялась приятнейшая, обыденная история, полная покоя и некоего природного смысла о чудесном, обязательно неоднозначном, как порой говорят сказочном и может чуток грустном времени года – об Осени…