Текст книги "Пуговицы"

– Совсем страх потеряла?

– Я хотела извиниться, – сдавленно проговорила я. – Ты простишь меня?

Убрав руку с моей шеи, он с подозрением нахмурился.

– За что я должен тебя простить?

– За драку. Фил с Бэзилом прицепились к тебе из-за меня.

– И ты бежала за мной от школы, чтобы признаться в этом?

– Конечно, ведь другого шанса не представилось бы. А ты не обязан отвечать за то, что мне нравишься.

Я накрыла ладонью его руку, сжимающую мое плечо, и он поспешно ее убрал. Изображать «милую» Микки у меня всегда получалось неплохо.

– Вот сейчас я окончательно потерял нить, – произнес Томаш настороженно.

– Просто Бэзил узнал, что я в тебя влюблена, и взбесился. Мне пришлось признаться ему в этом. Прости!

– Вообще-то в драку полез Фил и совсем по другому поводу.

Не сводя с меня глаз, Томаш сделал шаг назад.

– Хочешь, я расскажу, откуда у меня та запись, на которой вы с Надей? – быстро сказала я, опасаясь, что он уйдет.

– Нет. То, что мы где-то там целовались с ней, не преступление.

– Для тебя, может, и нет. Но…

– Мне девятнадцать, Микки, – произнес он с нажимом. – Когда я пришел к вам, мне уже было восемнадцать. Наде нечего было бояться.

– Как?

– Я два раза учился в десятом. Так получилось. Обстоятельства.

– И Надя знала об этом?

Он коротко кивнул:

– Что-то еще?

От удивления я растерялась.

– Все, пока. – Томаш кивнул в сторону арки, показывая, чтобы я уходила.

Я медленно повернула за угол и остановилась. Так вот почему Надя не принесла деньги Лизе. Она знала, что ей не о чем беспокоиться и самое большее, что ей может грозить, – это увольнение из школы. Но отчего же тогда Томаш так перепугался, что я расскажу об этой записи в полиции? Почему свалил после драки? И что не так с его мамой? Все эти вопросы повисли без ответа.

Я осторожно выглянула из-за угла, ожидая, что Слава по-прежнему там стоит, но он был уже впереди, через два подъезда от того места, где мы разговаривали. Приложил к домофону ключ и вошел. Быстро пробежав вперед, я остановилась напротив его подъезда и через огромные лестничные окна увидела, как он поднимается по лестнице. Третий этаж, четвертый, пятый. Стекла были залиты дождем, но темный силуэт отлично просматривался. На шестом этаже направо.

Вспыхнул свет на кухне, Томаш подошел к окну и посмотрел вниз. Я стояла под фонарем. Смысла скрываться уже не было. Я помахала ему рукой. Томаш достал из кармана телефон и показал его мне. Догадавшись, чего он хочет, я проверила свой. «182#438. Поднимайся». Убедившись, что я прочла сообщение, он отошел от окна.

Наверное, стоило написать Бэзилу, где я, чтобы в случае чего моему трупу не пришлось полгода гнить в колодце, но, если ничего плохого не произойдет, Бэзил потом замучает тупыми подколками, так что уж лучше гнить, чем терпеть его издевки.

Входная дверь оказалась приоткрытой. В квартире было очень тепло и светло. Откуда-то доносились веселые мультяшные голоса. Томаш крикнул, чтобы я надела тапочки. Передо мной стояли две огромные пушистые собаки с пластмассовыми глазами и носом. Выглядели они смешно, и я решила, что убивать человека в таких тапочках просто нелепо, и немного расслабилась. В обтягивающей футболке и джинсах Томаш стоял у плиты, очищал от пленки сосиски и, разрезав их пополам, кидал на шипящую сковородку. Если не считать той встречи в торговом центре, я впервые видела его в чем-то нешкольном.

– Дверь заперла?

Я кивнула.

– На тебя делать?

Я взглянула на поджаривающиеся бочка сосисок, и в животе заурчало.

– Можно.

– Садись. – Он выдвинул ногой из-под стола табуретку.

Я села. Он снова был ровным, спокойным Томашем – человеком-манекеном с невозмутимым выражением лица, как в школе.

– Смешные тапочки, – сказала я, покрутив ногами.

– Это Дашкины. Других нет.

Сам он ходил просто в носках.

– Хорошо у вас, тепло. А у нас ужас как холодно в квартире.

Он достал из холодильника кастрюльку, высыпал из нее на сосиски макароны и накрыл большой стеклянной крышкой. Затем повернулся ко мне:

– Нам нужно как-то договориться.

– О чем?

– Что мне сделать, чтобы ты успокоилась и перестала цепляться ко мне? Я сейчас нормально спрашиваю. Просто скажи прямо. Думала, я реально поведусь на эти твои смешные подкаты?

– А ты думал, я поведусь?

Он понимающе усмехнулся:

– Хорошо. В таком случае все намного проще. Хочешь, чтобы я доказал, что не убивал Надю? Понятия не имею, зачем тебе это, но я знаю кто…

Из коридора послышался быстрый топот, и в кухню влетела совершенно здоровая Даша. Увидела меня и удивленно затормозила:

– Ой, здрасте! – потом повернулась к Томашу и, обхватив его, прижалась к животу. – Я не слышала, как ты пришел.

– Еще бы. Твой Джаст Дэнс орет на всю квартиру.

– А что, уже можно есть? – Даша заглянула под крышку.

– Дай нам минут десять. Мы договорим и поедим. – Томаш аккуратно отстранил ее от себя.

Даша с любопытством покосилась на меня:

– Все вместе?

Томаш кивнул.

– Здорово! – обрадовалась девочка. – А ты забрал документы?

– Нет пока.

– А почему?

– Все, иди. – Он подтолкнул ее к выходу. – Потом расскажу.

Многозначительно покивав, Даша с хитрым лицом прикрыла за собой дверь. Томаш выжидающе смотрел на меня, скрестив руки на груди.

– Ты сказал, что знаешь, кто это сделал, – полушепотом напомнила я.

– Я хотел сказать, что знаю, кто взял растяжку. Но мне нужны гарантии, что та запись, которая у тебя, никуда не уйдет и ты оставишь меня в покое.

Я задумалась. Какие гарантии я могла ему дать, кроме обещания, которое один раз уже не сдержала?

– Поверь, удалить ее в твоих же интересах. – Томаш неверно растолковал мое замешательство. – Тема с шантажом намного хуже и опаснее, нежели то, что на записи.

– С каким еще шантажом? – как можно беспечнее перепросила я, сообразив, что он знает про Лизину аферу.

– Надя думала на тебя, но я не верил. А ведь это шикарный мотив! Ты требовала от Нади деньги, она их не принесла, и тогда, разозлившись, ты ее убила.

– Полный бред!

Я не понимала, стоит ли объяснять, что шантажистка не я. Быть может, узнай Томаш, что запись есть еще и у Лизы, то вообще откажется что-либо рассказывать.

– У меня мотива нет, – продолжал он. – А у тебя и мотив, и время, и возможность. Я очень хорошо помню тот день.

За дверью кто-то заскребся, и показалась мордочка Даши. Бровями, ресницами, темно-каштановым цветом волос она напоминала брата. Но глаза у нее были ясные, чуть раскосые и лукавые, а черты лица острые и резкие, тогда как лицо Томаша, даже когда он смотрел убийственным взглядом, все равно оставалось мягким.

– Слава, я хочу есть. Ты обещал десять минут, а прошло четырнадцать.

– Хорошо, мой руки.

– А Микки с нами?

– Нет, извини, у меня дела. – Я поднялась.

– Ну пожалуйста, – заканючила девочка, – останься. Мы быстро кушаем.

– Оставайся, – сказал Томаш, когда Даша ускакала в ванную. – Ты же смелая.

– Нет, я пойду, но сначала давай закончим. – Я открыла телефон, отыскала нужное видео и одним движением удалила его. – Так кто забрал растяжку?

– Фил, – быстро и по-деловому ответил Томаш.

– Ты не врешь?

– Он потому и в драку полез, что я сказал, что знаю про растяжку. А вовсе не из-за тебя.

– Понятно. Может, ты еще знаешь, кто меня запер в актовом зале?

Томаш покачал головой.

Я вышла в коридор, и, пока одевалась, они с Дашей молча наблюдали за мной.

– Ты вернешься в школу? – уже выйдя за порог, спросила я.

– А можно вернуться? – удивленно выкрикнула Даша. – Слава, пожалуйста, я очень хочу!

– Я подумаю, – сказал он и закрыл за мной дверь.

Глава 10

Значит, Фил. Он, конечно, лучше всех подходил на эту роль, хотя мотивов у него, в отличие от остальных, совершенно не было.

Я вышла от Томаша взбудораженная, словно побывала под контрастным душем. Но не из-за того, что узнала. Это Томаш действовал на меня очень странно. Забравшись в теплый салон автобуса, я немедленно позвонила Филу. Попросила встретиться через пятнадцать минут возле его подъезда, он удивился, но отказываться не стал.

– Чего тебе в такую погоду дома не сидится? Меня мать на десять минут отпустила. Давай выкладывай, чего там, – кутаясь в куртку, выдал Фил сразу, как только меня увидел. На ногах у него были пластиковые шлепки, а зажженную сигарету он прятал в кулаке.

– Скажи честно, это ты забрал растяжку?

– Что? Микки, ты тю-тю? – Фил натянул капюшон мне на лоб. – Бэзил предупреждал, что ты поехала на этой теме.

Я вернула капюшон на место:

– Томаш тебя видел.

– Вот блин, – Фил недовольно сплюнул в сторону. – Нашла кому верить. Томаш из ревности тебе любую фигню наплетет.

– Почему это из ревности?

– А ты разве не знаешь, что он с Надей мутил?

– И чего?

– Чего-чего? Надя-то на меня запала, вот Томаш и злится до сих пор.

– Откуда такие фантазии?

Очень хотелось поприкалываться, но сейчас было не время.

– Ой, Микки, это же и дураку понятно. Она ведь съемку мне предложила, а не ему.

– Какую еще съемку?

Фил прикусил губу, обдумывая, не сболтнул ли лишнего, потом сообразил, что назад дороги нет, и признался:

– Короче, есть одно место – фотостудия. Надя посоветовала. Меня моделью туда взяли.

– Что за студия?

Выпустив струйку дыма, он прищурился и недвусмысленно поиграл бровями.

– Что, правда? – Я все-таки расхохоталась. – Реально? Порнуха? Фил?!

– Ты че, Микки, совсем? За кого ты меня держишь? – Его обиженное лицо рассмешило меня еще больше. – Я ж не какой-то там голодранец или приезжий, которому жрать нечего. Просто обнаженка. Чисто эстетика. Это искусство, если хочешь знать.

– И на каких же педофильских сайтах можно полюбоваться на эту эстетику?

– Блин, обязательно так все извратить? – Он недовольно ткнул меня в плечо.

– Да ладно тебе, скажи. Мы с Лизой посмотрим. Поржем над голым Филом.

– Эй! Только Лизе не вздумай болтать. Ясно? Она не знает и разозлится.

Меня окончательно разобрал смех.

– Слушай, Фил, ты вообще хоть иногда думаешь?

– Ты меня специально позвала, чтобы наезжать? У тебя критические дни?

– Я, когда к тебе шла, понятия не имела, как заставить тебя сознаться в том, что это ты взял растяжку. Но ты сам, добровольно отдал себя мне в руки.

– Да? – Фил задумчиво помолчал, потер подбородок. – Ты права, не подумал.

– Тогда просто колись, и я попробую не вспоминать про эту твою эстетику, – с трудом проговорила я сквозь смех.

– Пообещай, что не скажешь Лизе про фотки.

– Не скажу.

– Только, Микки, то, что я взял растяжку, вообще никакого отношения к Надиной смерти не имеет. Ты ведь понимаешь? Я потому и говорить не хотел, что вы все на меня сразу бы начали катить.

– Просто расскажи, что ты с ней сделал и зачем.

– Да я над Липатовым прикольнуться хотел. Всего лишь запихнул ее в рукав его куртки и все. Клянусь! – отбросив окурок, Фил развернул меня к себе за плечи. – Ты мне веришь?

– Ну, так… Пока не знаю. Липа к тому времени уже ушел из школы.

– Ничего не ушел. Куртка его висела в раздевалке.

– Где же он тогда был?

– А вот с этим уже не ко мне! – Фил расправил плечи и сунул руки в карманы спортивок. – Ты должна помириться с Лизой. Она переживает.

– Ты знаешь, из-за чего мы поругались?

– Приблизительно. Она сделала что-то, чего не должна была, и теперь сильно расстроена. Она тебя любит, Микки, будь к людям добрее.

Фил смотрел на меня с высоты своего внушительного роста:

– Меня никто не любит. По-нормальному, по-настоящему никто. Мы тусуемся, общаемся, проводим вместе время, но это ничего не значит.

– Лиза любит, – повторил Фил.

– Тот, кто любит, никогда не выдаст самый важный для тебя секрет ради собственной выгоды. Понимаешь? А того, кого любят, не предают.

Я скучала без наших с Лизой разговоров, без посиделок в торговом центре, без большой картошки фри на двоих и запаха ее духов.

– Но ты все равно ее прости. Вы же нормально дружили. Всем было удобно. А теперь постоянно под вас подстраиваться приходится. Бэзил форсит тебя, а я хочу с Лизой…

С Филом все было ясно.

Дома стояла оглушительная тишина. Телевизор не работал. С дурным предчувствием я включила свет и, не раздеваясь, быстро прошла в комнату Кощея, ожидая, как в тот раз, увидеть его лежащим на ковре. Но на полу его не обнаружила. В кровати тоже. По столу были разбросаны пустые ампулы и вскрытые упаковки от них. Пахло спиртом. В прошлый раз медики оставили то же самое. Значит, они увезли его. Но где мне теперь его искать? И жив ли он вообще?

Не обнаружив никакой записки, я отправилась к соседям. Сосед подтвердил, что Кощея увезли на «Скорой», отдал мне его ключи, потому что ему пришлось запирать нашу дверь, и объяснил, что есть какой-то общий номер, по которому можно узнать, в какую больницу отправили человека. Но лучше делать это утром, потому что ночью отвечают только дежурные, а они вечно что-нибудь путают.

Я зажгла свет во всей квартире и долго сидела на диване, не двигаясь и прислушиваясь к ноющим из-за погони за Томашем мышцам. После чего все-таки стащила с себя грязную, забрызганную одежду и, наполнив ванну, отмокала не меньше получаса. Вечер выдался насыщенный. Я узнала столько всего нового, но ясности не прибавилось. Вопросы продолжали множиться, а самый главный вопрос, на который могла ответить только я, по-прежнему оставался без ответа.

Зачем я копаюсь в этом? Какое мне дело до Нади? Ясно, что из праздного любопытства и не потому, что у Томаша были с ней отношения. Что с того, что она взъелась на меня? Разве я могла иметь к ее смерти какое-то отношение, если сейчас ничегошеньки не понимаю?

Из ванной меня вытащило громкое завывание домофона. Я была уверена, что это Бэзил, он иногда мог зайти ни с того ни с сего. Или, возможно, это Фил внезапно вспомнил новые подробности того вечера. Замотавшись полотенцем и оставляя после себя лужицы, я пошлепала босиком к двери.

– Доставка пиццы, – еле слышно произнес голос в трубке.

– Я не заказывала.

– У меня записан ваш адрес. Заказ оплачен.

– От кого заказ?

– Я не знаю. Я курьер. Пожалуйста, быстрее, у меня еще адреса на очереди.

Я растерялась. Уже половина одиннадцатого, и мне никто никогда не присылал пиццу в подарок.

– Эй, хозяйка, – снова подал голос курьер, – что делать-то?

– Поднимайтесь на шестой этаж и положите ее у квартиры.

Открыв ему подъездную дверь, я осталась возле дверного глазка. Доставщик действительно был в фирменной оранжевой куртке. Вытащил коробку из термосумки, положил на коврик и, кинув сверху какую-то бумажку, умчался. Немного выждав, я осторожно отперла замок, схватила коробку и тут же захлопнула дверь. Пицца была горячей и пахла умопомрачительно. Я раскрыла коробку прямо возле двери, взяла кусок и с жадностью его съела, за ним и второй. После чего отыскала мобильник и позвонила Бэзилу.

– Спасибо, – пробубнила я с набитым ртом.

– За что?

– Да ладно тебе. Ты единственный, кому я нужна.

– Эй, о чем вообще речь?

– О пицце, разумеется.

– Что случилось с пиццей?

– Мне ее принесли. Спасибо!

– Я не заказывал тебе пиццу.

– Ой, Бэзил, не ври. После того как я тебе поныла, что жрать нечего, ты решил меня подкармливать. Думаешь, я не заметила, как ты подсовываешь мне еду в столовой?

– Я не присылал тебе пиццу, – упрямо повторил Бэзил.

– Тогда кто?

– Откуда мне знать, кого ты там себе нашла?

Я задумалась:

– Моего деда увезли сегодня в больницу.

– Это значит, что у тебя никого нет?

– Это значит, что мне грустно, дурень.

Однако в трубке очень близко послышался женский голос, и Бэзил, скомканно попрощавшись, отключился. Я съела еще один кусок и, немного подумав, написала Томашу: «Спасибо».

Не отличаясь оригинальностью, он ответил сразу же, как будто ждал: «За что?» – «За пиццу. Ее только принесли. И она очень вкусная. Как ты узнал номер моей квартиры?» – «Это какая-то твоя новая разводка?» – «Кажется, это твоя новая разводка». – «Какую пиццу тебе принесли?» – «ДоДо». – «Тогда это точно не я». – «Ты не любишь «ДоДо»?» – «Я там не работаю». – «Ты работаешь в пиццерии? Я не знала». – «Теперь знаешь». – «И кем же ты там работаешь?»

Вместо ответа он прислал фотографию красной бейсболки с надписью «Штука-пицца». Пока я с ним переписывалась, успела съесть почти все. Кинула коробку на стол и, перебирая возможные варианты, включила чайник. У Лизы нет денег, Фил даже с Лизой делит счет пополам, Липа отправил бы пиццу Лизе, для тайных поклонников ход нелепый и глупый даже. Если, конечно, там нет никакой записки или карточки. Я покрутила коробку в поисках надписей, изучила рекламный листок, который курьер бросил сверху.

Пришло новое сообщение от Томаша: «Завтра увидимся». – «Решил вернуться?» – «Ты рада?» – «Рада, что мне не придется жить с грузом вины за твой уход из школы и проваленные ЕГЭ».

В этот момент я совершенно отчетливо услышала странный скребущий звук, доносившийся из-за входной двери. Последний кусок пиццы чуть не выпал из рук. Кинув его в коробку, я на цыпочках подкралась к дверному глазку и, посмотрев в него, тут же отпрянула, едва сдержавшись, чтобы не заорать в голос, однако, усомнившись в увиденном, тут же снова прильнула к двери. За ней стоял маленький человечек, но не ребенок. Кто-то вроде карлика. Плечи у него были широкие, а ноги коротенькие, в руке он держал бутылку вина и водил ее горлышком по двери. Лицо его пряталось внутри глубокого, как на куртке Бэзила, капюшона. Да и куртка тоже очень похожа на куртку Бэзила, и кроссовки его.

Я так резко распахнула дверь, что выпрямиться Бэзил не успел, сильно покачнувшись, он сам свалился, удерживая на вытянутой руке бутылку.

– Идиот!

Я все еще была в полотенце и босиком, но, пока он валялся и хохотал возле открытой двери, успела сходить в комнату и одеться.

– Блин, а где обещанная пицца? – Бэзил разочарованно раскрыл пустую коробку.

– Ты опоздал.

– Микки, ты одна съела целую пиццу? Там две тысячи калорий. Ты в курсе?

– И что? Я не ела весь день.

– Но так нечестно. Друг всегда оставляет другу даже последний кусок.

– Когда научишься предупреждать о своем приходе, буду тебе оставлять.

– Ну чего ты начинаешь? Я же не знал, что приду. Просто после твоего звонка Ксюха как-то резко соскочила.

– Я не знаю, кто это.

– Зато она тебя знает.

Бэзил открыл холодильник и скривился.

– А что, еды совсем нет? Как же мы пить будем?

– Сдурел? Какое пить? Иди домой.

– Не. Я уже отпросился на ночь. Ксюха меня прогнала, а у тебя никого дома нет.

– Вася, завтра в школу!

– Да пофиг. Давай еще пиццу закажем?

– Делай, что хочешь. Я устала ужасно. Если бы у меня была такая семья, такая квартира, как у тебя, я из дома не вылезала бы. Чего тебе не хватает?

– При чем тут это?

– При том, если реально посмотреть. Ты посреди ночи заваливаешься ко мне пьяный, и тебе все пофиг. Это вообще норм?

– Чего ты начинаешь? Я пришел, чтобы тебе не было грустно.

– Просто так ведут себя плохие дети. Из очень бедных или неблагополучных семей, у которых дома полный трендец. Типа меня или Лизы. А у тебя такая хорошая мама, и ты это совершенно не ценишь.

– Ну приехали. И что мне теперь – ноги ей целовать?

– Она тебе все разрешает и все прощает. Я бы на ее месте выпорола тебя как следует и денег вообще не давала.

– Она считает, что мне нужно «перебеситься и нагуляться». И что чем раньше это произойдет, тем лучше. Вот я и гуляю и перебешиваюсь. Что не так?

Мне отчего-то вспомнился жарящий сосиски Томаш и обнимающая его Даша.

– Что-то не так.

– Хочешь, чтобы я ушел? – запальчиво бросил Бэзил.

– Ладно, оставайся. Только у меня бардак.

– Плевать! – Он пнул ногой пустую коробочку из-под лампочки, которую в своей комнате менял Кощей и, как всегда, оставил у меня на столике, теперь она валялась на полу. – Пиццу закажем?

– Я без денег.

Достав из кармана джинсов смятые рубли, Бэзил объявил:

– Спонсор этого вечера – моя хорошая мама.

Расположившисьь на ковре перед диваном, мы выпили половину бутылки до того, как нам привезли пиццу. Бэзил рассказывал про новую подружку из школы в двух кварталах от нашей, она жила в его дворе, и у них там была своя компания. Но я его почти не слушала. Погоня за Томашем, потом разговор с Филом, за ним пицца неизвестно от кого – и так по кругу.

– Ты знал, что это Фил забрал растяжку? – перебила я увлекательное повествование о том, как Бэзил, не зная, кого выбрать – Ксюшу или Лену, остановился на той, которая ближе живет. Однако не уверен, правильно ли поступил, потому что теперь ему каждый день приходится здороваться с ее папой, и это напрягает.

Услышав мой вопрос, он приподнялся на локте, на пару секунд замер, потом отвис.

– Ну что ты опять пристала? Почему бы не прекратить это идиотское расследование? На фига всех допекать?

– Мне Фил сам рассказал.

– Прям сам-сам?

– Сказал, что Липе в рукав запихнул. А до этого на прошлой неделе Липа Лизе рассказывал, что это он грохнул Надю. Я над ним посмеялась, не поверила, а теперь вдруг засомневалась. Ты случайно не знаешь, как ее убили?

– Я? Откуда? – Бэзил состроил глупую физиономию. – Это же ты у нас Шерлок. А по мне хоть Липа, хоть Фил. Я обоим руку пожму.

– Помнишь, я тебе говорила, что Надя наехала на меня в туалете? Даже зеркало со злости разбила?

– Вот именно. Она психичка. Антон говорил, что Надя закатывала ему истерики, запугивала и угрожала. Она следила за ним, сидела под окнами, названивала по телефону и молчала, поджидала его в подъезде и обещала убить всех, с кем его увидит.

– Но я же не Антон.

– Может, она в тебя влюбилась! – Бэзил расхохотался. – Чего такого-то? Целоваться не лезла?

– Нет.

Я несколько секунд обдумывала эту версию. Никакой Надиной любви я не замечала, скорее наоборот: мое присутствие ее раздражало.

– А помнишь, она хотела меня из школы выгнать? Из-за Риткиных часов? Но моя бабка наехала на нее, и она притухла.

– Твоя бабка вообще была ужас. Как ты с ней жила? Антон рассказывал, что ее вся школа боялась.

– А что еще он про нее рассказывал?

– Да я особо не спрашивал. Знаю только, что в этой теме с Надей Яга была на его стороне и долго не верила в обвинения. А когда улики появились, сдала назад.

– Какие улики?

– Да ну… липовые улики – пуговицы от его рубашки. Их якобы нашли в классе, там, где он на нее типа напал. Но на самом деле у него эту рубашку в раздевалке на физ-ре сперли, причем уже после того как Надя заяву накатала.

– Представляю, как Антон ее ненавидел.

– Она знаешь, что ему сказала? Если он на ней женится, то она заберет заявление. Но бабушка наша намертво стояла против этого. Сказала, что с такой, как Надя, это все равно что пожизненное.

– Если она его так любила, что рвалась замуж, то почему потом, когда он вышел, не объявилась?

– Моя мама считает, что им просто квартира нужна была в Москве.

– Кому им?

– Наде с матерью.

– Так у нее же была вроде квартира?

– Это не ее квартира, а Тамары.

– Что?!

– Директриса им с матерью сдавала и тогда, и после.

– Вот это неожиданно.

– Ага.

– А почему так?

– Да не знаю я. Просто сдавала, и все. Кому-то же надо сдавать.

Привезли пиццу, две коробки. Мы взяли их в комнату и ели на полу, поставив между нами. Бэзил включил на телефоне какой-то гнусавый русский рэп, и мы просто долго слушали его, ни о чем не разговаривая. Молчать с Бэзилом было хорошо и спокойно, не то что с Томашем. С тем каждая секунда тишины будоражила тысячью смыслов и значений, тогда как Бэзил был хоть и не прост, но для меня всегда понятен. И это успокаивало. Он отыскал на нижней полке стола-этажерки мою косметичку, долго рылся в ней, потом вытащил пузырек с лаком для ногтей темно-вишневого цвета.

– Дай руку, – попросил он.

– Зачем?

– Хочу попробовать. – Отвинтив крышечку, он с интересом наблюдал, как струйка лака стекает с кисточки в пузырек.

– На себе попробуй.

– А как потом смыть?

Я показала ему бутылочку с жидкостью для снятия лака. Удовлетворенно кивнув, Бэзил поставил пузырек рядом с собой и с сосредоточенным видом принялся намазывать большой палец левой руки. Закончив, подул на него и, растопырив пальцы, поднес к моему лицу.

– Зачетно, – одобрила я, – теперь другие.

Минут десять, положив руку на согнутую коленку, с тем же усердием он красил остальные ногти.

– Что это у тебя? – Кожа на его ладони между большим пальцем и указательным была какая-то неестественно гладкая и блестящая.

– Супом обварился. Летом на даче.

– Я думала, прижигался.

– За идиота меня держишь?

– Ради понтов ты можешь.

– Не. Себя я люблю, но кого-нибудь ради понтов прижечь могу. – Он рассмеялся и продемонстрировал мне густые вишневые пятна-капли на ногтях, словно он их не красил, а просто залил лаком. – Ну как?

– Плохо.

Я взяла его руку, стерла эту красоту и быстро накрасила заново.

– Теперь хорошо. Только подожди, пока высохнет.

Со смешной манерностью Бэзил замахал пятерней:

– Помнишь, ты рассказывала, что твой дед работает в сыскном агентстве или типа того?

– Ну да. Только он ничего не расследует и никакие преступления не раскрывает, если ты об этом. Просто целыми днями висит на телефоне или в интернете. Собирает информацию по всякой фигне. Скукота смертная.

– А ты не думала о том, чтобы этим воспользоваться?

– Чем?

– Этой информацией.

– Я тебя не очень понимаю. Как мне ею воспользоваться?

– Превратить секретные сведения в деньги. – Бэзил перестал махать рукой и многозначительно посмотрел.

– Шантажировать кого-то? – неуверенно предположила я.

– Не совсем! – Он придвинулся ближе. – Кто, по-твоему, обращается в такие агентства?

– Жены, чтобы уличать своих мужей в измене. Ну, или наоборот.

– Это само собой. А еще компании, подозревающие своих сотрудников в мошенничестве, или родители, которые думают, что их дети связались с дурной компанией. А некоторые спецом просят на человека компромат нарыть, чтобы потом его подставить или слить. Понимаешь?

– Пока не особо.

– Вот если бы я заранее знал, что ты планируешь записать перепихон Нади с Томашем, то мог бы предупредить их, и они бы не попались на Лизин шантаж.

– Я ничего не планировала! Все не так.

– Погоди. Я не о об этом… Плевать, как на самом деле. Суть в том, что у тебя в свободном доступе есть инфа о том, кто против кого и что замышляет. Можно было бы просто предотвращать какие-то подставы и получать за это деньги.

– Мне кажется, ты уже пьяный. Чушь полная.

– Чушь? Шикарно! – Он отодвинулся от меня подальше. – Я ей принес на блюдечке бизнес-идею, а она еще нос воротит.

– Даже слышать про такое не хочу, тем более сейчас. И вообще, я болею. И голова ничего не соображает.

– Она у тебя знаешь почему не соображает? Не из-за болезни. А потому что ты ее Надей этой дурацкой забила. Я поначалу никак не мог врубиться, чего это тебя так переклинило. А теперь понял. Из-за Томаша, да? Из-за того, что она с ним? И ты теперь думаешь, что это он ее кокнул, но ищешь, на кого бы еще свалить.

Бэзил впился в меня острым взглядом.

– Неправда!

– Правда. Вон, ты даже с Лизой из-за него поссорилась. Микки, что с тобой?

– Ты все преувеличиваешь! – Я поднялась.

– Ну разумеется, именно поэтому ты отправилась следить за ними с Надей и снимать…

– Отстань. Будешь давить, я с тобой тоже поссорюсь.

– Ты называешь мое классное предложение чушью, а сама погрязла в еще большем бреду.

Я ушла на кухню. Открыла окошко, и сырой ноябрьский воздух наполнил легкие. Взяла со стола сигареты Бэзила, но прикурить не успела.

– Ладно, не хочешь, как хочешь. – Бэзил притащился за мной. – Я просто так предложил. Дело твое. Давай просто посмотрим «Людей Икс» и больше не будем разговаривать ни о чем грузящем?

– Давай ты посмотришь «Людей Икс», а я – спать. Надоело уже все.

– И что, даже не поцелуемся? – Бэзил преградил мне дорогу.

– Нет.

– Так нечестно, Микки. Ты же моя девушка.

– У меня нет настроения в это играть.

– Ладно, тогда, может, просто? По-дружески? Для поднятия настроения?

– Иди к черту, Бэзил. – Я отпихнула его. – Ночевать будешь у деда, белье сам застели.

– Я так, на покрывале. – Бэзил поплелся к дальней комнате, потом остановился. – Слушай, мне просто интересно, у тебя есть что-то такое, о чем ты мечтаешь? Что-то реальное и возможное. Чего бы ты хотела получить в будущем, после того как со школой будет покончено?

Неожиданный вопрос, особенно от Бэзила. Однако в свете последних событий, да и вообще всей моей унылой истории жизни, долго раздумывать не пришлось.

– Я очень хочу простой радости, нормальной, настоящей, человеческой. Чего-то понятного и хорошего. Мне много не надо: сухие ботинки, тепло и чтобы меня хоть чуточку кто-нибудь любил.

– Ну, я, например, тебя чуточку люблю. По-дружески, конечно. Если подгоню новые ботинки, ты будешь счастлива?

– Вась, слушай, извини. Я все понимаю, ты стараешься, хочешь помочь мне, задвигаешь свою Ксюшу, придумываешь невероятные бизнес-планы, присылаешь пиццу под видом тайного поклонника, а я туплю и гружусь, но у меня сейчас правда какой-то сложный период. Мне все время кажется, что где-то есть хорошая светлая жизнь, а меня затянуло в эту ужасную сказку с Кощеем и Ягой, и я никак не могу из нее выбраться. Пока Яга была жива, я, находясь в вечном сопротивлении, никогда не задумывалась об этом, но теперь, когда ее не стало и бороться больше было не с кем, оказалось, что, по сути, дело вовсе не в ней. Так что я мечтаю, чтобы кто-то пришел и спас меня из всего этого. Просто взял за руку и увел в другой мир. В мир, где есть надежда, смех и где людям можно верить. Только очень сомневаюсь, что это возможно и реально.

– Как ты догадалась, что это я пиццу прислал? – Бэзил озадаченно потер бритую голову.

– Это же очень просто. Второй раз ты заказал ее там же, и тебе сделали скидку.

Усмехнувшись, он с одобрением покачал головой:

– Да ты реально Шерлок.