Текст книги "Битая карта"

– Инспектор Ребус, сэр.

Киннаул удивленно посмотрел на него, потом вздохнул с облегчением, потом, как показалось Ребусу, забеспокоился. Что-то у него было не так с глазами; они словно не меняли выражения. Ребус невольно спросил себя: уж не почудилось ли ему, что на лице у Киннаула промелькнуло удивление, облегчение и беспокойство?

– Инспектор, в чем… То есть я хотел сказать, что-то случилось?

– Ничего особенного, сэр. Просто похищены несколько редких книг, и мы объезжаем частных коллекционеров.

– Вот оно что. – Теперь на лице у Киннаула появилась улыбка. Ребус не мог вспомнить, чтобы в каком-нибудь из своих фильмов он улыбался. И понятно почему. Улыбка превращала Киннаула из грозного тяжеловеса в великовозрастного подростка, лицо его сразу светлело, становилось невинно-добродушным. – Так, значит, вам Кэт нужна? – Он через плечо Ребуса посмотрел на жену. – Все в порядке, Кэт?

– В полном, Рэб.

Киннаул снова посмотрел на Ребуса. Улыбка исчезла.

– Вероятно, вы хотите взглянуть на библиотеку, инспектор? Вы могли бы там и поговорить с Кэт.

– Спасибо, сэр.

* * *

В Эдинбург Ребус возвращался задворками. Там и ехать приятнее, и машин меньше. В библиотеке ему не много удалось узнать, кроме того, что Рэб печется о своей жене, так печется, что даже не счел возможным оставить ее наедине с Ребусом. Чего он боится? Он все время торчал в библиотеке, делал вид, будто ищет что-то, потом уселся с книгой, прислушиваясь к незамысловатым вопросам Ребуса и наблюдая за тем, как Ребус вручает ей список книг с просьбой быть начеку в случае чего. Кэт Киннаул взяла у него ксерокопию и молча кивнула.

Библиотека располагалась наверху, в одной из комнат, изначально отведенных, вероятно, под спальни. Две стены были заставлены шкафами, в основном застекленными. И за этими раздвижными стеклами хранилась скучнейшая книжная коллекция – скучнейшая, на взгляд Ребуса, хотя одного ее вида оказалось достаточно, чтобы Кэт Киннаул вышла из своего сомнамбулического состояния. Она обратила внимание Ребуса на некоторые экземпляры.

– Великолепное первое издание… переплет из телячьей кожи… некоторые страницы так и не разрезаны. Вы только представьте: эта книга напечатана в 1789 году, но если я разрежу страницу, то буду первая, кто их прочтет. А вот это томик стихов Бёрнса, издание Крича[17]17
  Уильям Крич (1745–1815) – шотландский издатель, печатник и политик; опубликовал первое издание стихов Роберта Бёрнса.


[Закрыть]… первое издание Бёрнса в Эдинбурге. Есть у меня и кое-какие современные книги. Вот Мюриэл Спарк… вот «Дети полуночи»…[18]18
  Роман Салмана Рушди 1981 г.


[Закрыть] Джордж Оруэлл.

– И вы все это прочли?

Она посмотрела на Ребуса так, будто он спросил про ее сексуальные предпочтения. На выручку ей пришел Киннаул:

– Кэт коллекционирует книги, инспектор. – Он подошел и приобнял ее. – Она могла бы с таким же успехом собирать марки, фарфор или старинные китайские куклы. Верно я говорю, детка? Но у нас книги. Она собирает книги. – Он слегка привлек к себе жену. – Она их не читает. Она их коллекционирует.

Ребус покачал головой, постукивая пальцами по рулевому колесу. Потом вставил в магнитофон кассету с «Роллинг стоунз». Подмога конструктивному мышлению. С одной стороны, профессор Костелло с его великолепной библиотекой, книги которой читаются и перечитываются и стоят целое состояние, но они доступны, их можно взять и прочесть. С другой – Кэт Киннаул. Он не мог толком понять, почему сочувствует ей. Наверно, нелегко быть замужем за… Ну да, ведь она сама это сказала? Правда, говорила она об Элизабет Джек. Миссис Джек – вот кто действительно интересовал Ребуса. Чем дальше, тем больше – она просто не шла у него из головы. Он очень надеялся на скорую встречу…

* * *

Не успел он вернуться в кабинет, как ему позвонили из Даффтауна. Пока он поднимался по лестнице, он узнал, что, по слухам, к середине следующей недели поступит официальное сообщение: участок на Грейт-Лондон-роуд закрывается. «Вот тогда я и отправлюсь восвояси – в Марчмонт», – подумал Ребус.

В кабинете звонил телефон. Он всегда звонил, когда Ребус открывал дверь кабинета – чтобы войти или выйти. Зато когда он сидел за столом, телефон мог молчать часами, и хоть бы один…

– Ребус слушает.

Последовала пауза, а потом раздался такой треск на линии, будто звонили из Сибири.

– Инспектор Ребус?

Ребус вздохнул и расслабился.

– Да. Слушаю.

– Здравствуйте, сэр. Связь ужасная. Говорит констебль Моффат. Вы просили, чтобы кто-нибудь съездил в «Гнездо глухаря»?

Ребус навострил уши.

– Да, просил.

– Так вот, сэр, я только что вернулся и… – Треск раздался такой, будто заработал счетчик Гейгера. Ребус отвел трубку от уха. Когда треск прекратился, констебль как раз заканчивал: – Не знаю, что вам еще сказать, сэр.

– Можете рассказать все с самого начала, – сказал Ребус. – На линии случился атомный взрыв.

Констебль Моффат начал снова, медленно и четко, словно разговаривал со слабоумным:

– Я говорил, сэр, что съездил в «Гнездо глухаря», но там никого нет. И ни одной машины возле дома. Я заглянул в окна. Судя по всему, там кто-то недавно был. Как видно, с компанией. Винные бутылки, стаканы и все такое. Но в данный момент никого нет.

– А у соседей вы не спрашивали?.. – Еще не успев закончить вопроса, Ребус понял, что брякнул глупость. Констебль на том конце провода, понятно, рассмеялся.

– Там нет никаких соседей, сэр. Ближайшие – мистер и миссис Кенноуэй, но до них целая миля пешком, и дом у них за холмом.

– Ясно. И больше вы ничего не можете сказать?

– Ничего больше и в голову не приходит. Если бы вы спросили что-нибудь конкретное… Э-э… То есть, конечно, я знаю, что дом принадлежит члену парламента, я читал в газетах…

– Нет, – поспешил сказать Ребус, – моя просьба не имеет никакого отношения к этой истории. – Он не желал, чтобы еще и по его вине слухи разлетались, как швырки в хайлендских играх[19]19
  Имеется в виду традиционная игра шотландских лесорубов: участники соревнуются, кто дальше кинет часть древесного ствола (швырок).


[Закрыть]. – Просто хотелось перемолвиться словечком с миссис Джек. Мы надеялись застать ее там.

– Да, говорят, она наезжает время от времени.

– Ну если что-нибудь услышите, дайте знать, хорошо?

– Ясное дело, сэр. – Видимо, на это можно было рассчитывать. Голос констебля звучал немного обиженно.

– И спасибо за помощь, – добавил Ребус, но в ответ услышал только краткое:

– Ладно. – И констебль положил трубку.

«И ты пошел подальше, приятель», – беззвучно сказал Ребус, после чего принялся искать номер домашнего телефона Грегора Джека.

* * *

Конечно, велика была вероятность, что телефон все еще отключен. Но попытаться стоило. Номер наверняка можно было отыскать в компьютерной базе данных, но Ребус решил, что скорее найдет его в шкафу. И разумеется, нашел – страничку, озаглавленную «Парламентские избирательные округа в Эдинбурге и Лотиане», с адресами и номерами телефонов одиннадцати парламентариев. Он набрал десять цифр, подождал и был вознагражден – длинные гудки. Хотя это ничего не озна…

– Алло?

– Мистер Эркарт?

– К сожалению, мистера Эркарта сейчас здесь нет…

Но Ребус к этой минуте уже узнал голос.

– Это вы, мистер Джек? Говорит инспектор Ребус. Мы встречались вчер…

– Да, конечно, инспектор. Вам повезло. Утром мы включили телефон, и Иэн весь день отвечал на звонки. А сейчас устроил себе перерыв. Он считает, что нам нужно снова отключиться, но я без него все-таки опять включил телефон. Не люблю быть отрезанным от мира. В конечном счете моим избирателям…

– А как поживает миссис Грейг?

– Работает. Работа не должна останавливаться, инспектор. У нас тут есть кабинет, она там печатает и прочее. Без Хелен мы как…

– От миссис Джек есть какие-нибудь новости?

Поток слов как-то сразу иссяк. Послышался сухой кашель. Ребус представил себе, как у Джека меняется выражение лица, как он чешет палец или, может, проводит пятерней по волосам.

– Да, знаете, забавно, что вы спросили. Она звонила утром.

– Правда?

– Звонила, бедняжка. Столько часов пыталась пробиться, но телефон все воскресенье был выключен, а сегодня бо`льшую часть дня непробиваемо занят…

– Так, значит, она в вашем коттедже?

– В самую точку. Решила провести там недельку. Я ей сказал, чтобы не вздумала сюда ехать. Какой смысл, когда тут вся эта кутерьма, верно? Скоро все уляжется. Мой адвокат…

– Мы проверили «Гнездо глухаря», мистер Джек.

Снова наступила пауза. Потом раздалось:

– Вот как?

– Похоже, ее там нет. Никаких признаков жизни.

Шея под воротником рубашки Ребуса взмокла. Конечно, можно было списать это на слишком горячие радиаторы. Но он знал, что дело не только в них. Куда он лезет? Во что он вляпался?

– Вот как! – На сей раз это был не вопрос – утверждение, голос упал. – Понятно.

– Мистер Джек, вы мне ничего не хотите сказать?

– Да, инспектор, пожалуй, хочу.

Осторожное уточнение:

– Хотите, я приеду?

– Да.

– Хорошо. Я мигом. Оставайтесь на месте. Договорились?

Нет ответа.

– Договорились, мистер Джек?

– Да.

Но, судя по тону, на уме у Грегора Джека было иное.

* * *

Машина Ребуса, как и следовало ожидать, не желала заводиться. Мотор издавал звуки, больше похожие на предсмертный смех умирающего от эмфиземы. Кха-кха-кха. Кха-кха-кха…

– Что, не слушается? – раздался с другой стороны парковки голос Брайана Холмса, который, помахав Ребусу, собирался сесть в свою машину. Ребус хлопнул дверцей и резвым шагом направился туда, где Холмс завел – с первого поворота ключа зажигания – свой «метро».

– Домой?

– Да. – Он кивнул в сторону безнадежно заглохшей машины Ребуса. – А вы, похоже, застряли. Хотите, подвезу?

– Честно говоря, да, Брайан, хочу. Можешь прокатиться со мной, если ты не против.

– Не понял.

Ребус попытался открыть пассажирскую дверцу, но безуспешно. Холмс помедлил секунду-другую и только тогда отпер ее.

– Сегодня моя очередь готовить, – сказал он. – Нелл устроит мне головомойку, если я опоздаю…

Ребус уселся на пассажирское сиденье, застегнул ремень безопасности.

– Я тебе все расскажу по дороге.

– По дороге куда?

– Это недалеко от твоего дома. Ты не опоздаешь, честное слово. Обратно поеду на такси. Но мне бы хотелось, чтобы там ты был со мной.

Холмс соображал быстро. Он был осторожен, да, но соображал быстро.

– Вы к нашему члену, – сказал он. – Что он натворил на этот раз?

– Даже думать об этом не хочется, Брайан. Поверь, даже думать не хочется.

* * *

Больше не было ошивавшихся у ворот репортеров, и сами ворота оказались не заперты. Машину убрали в гараж, подъездная дорожка опустела. Холмс припарковал машину перед воротами.

– Ничего себе домик, – прокомментировал Холмс.

– Ты еще посмотри, что внутри. Как в кино. Ингмар Бергман или еще кто.

Холмс недоумевающе покачал головой:

– Поверить не могу. Как это вы решились явиться сюда вчера без приглашения, можно сказать – вломились в дом…

– Ну, «вломился» – это вряд ли. Слушай меня. Я поговорю с Джеком, а ты тут разнюхай – нет ли где какой гнильцы.

– Вы имеете в виду в буквальном смысле – трупов?

– Я не предполагаю, что тут окажутся разлагающиеся тела в клумбах, если ты об этом. Нет, просто смотри в оба и держи ушки на макушке.

– А нос по ветру?

– Вот-вот.

Они разошлись: Ребус направился к входной двери, а Холмс двинулся вдоль дома к гаражу. Ребус нажал кнопку звонка. Было около шести. Хелен Грейг уже наверняка отправилась домой…

Дверь ему открыла Хелен Грейг.

– Здравствуйте, – сказала она. – Входите. Грегор в гостиной. Вы знаете, как пройти.

– Знаю, знаю. Совсем он вас измучил? – Он ткнул пальцем в циферблат своих часов.

– И не говорите, – улыбнулась она. – Настоящий рабовладелец.

Перед мысленным взором Ребуса возник непрошеный образ: весь затянутый в кожу Джек и Хелен Грейг на поводке… Он поморщился, прогоняя мерзкое наваждение.

– Как он? В порядке?

– Кто? Грегор? – Она тихонько хохотнула. – Ну, учитывая обстоятельства, вполне ничего. А что?

– Просто поинтересовался.

Она задумалась на мгновение, словно собиралась сказать что-то, но потом вспомнила о своих обязанностях.

– Вам что-нибудь принести?

– Нет, спасибо.

– Хорошо, тогда увидимся позже. – И она, минуя дугообразную лестницу, пошла в свой кабинет в задней части дома.

Черт, он забыл предупредить о ней Холмса. Вдруг тот заглянет внутрь через окно кабинета… Ну да ладно. Если раздастся истошный вопль, он будет знать, в чем дело. Ребус открыл дверь гостиной.

Грегор Джек был один. Слушал музыку. Звук был включен на минимум, но Ребус сразу узнал «Роллинг стоунз». Именно этот альбом он и сам слушал в машине. «Let It Bleed»[20]20
  «Пусть кровоточит» (англ.).


[Закрыть].

Джек поднялся с кожаного дивана ему навстречу. В одной руке он держал стакан с виски.

– Вы и правда мигом, инспектор. Застигли меня врасплох, когда я предаюсь своему тайному пороку. Ну у нас у всех есть хотя бы один тайный порок. Верно?

Ребус снова вспомнил сцену в борделе. Джек, по-видимому, прочел его мысли и смущенно улыбнулся. Ребус пожал протянутую руку. Он заметил пластырь на больном пальце. Один тайный порок и одна тайная болячка.

Джек перехватил его взгляд.

– Экзема, – сказал он и вроде бы собирался добавить еще что-то.

– Да, вы говорили.

– Правда?

– Вчера.

– Вы должны меня извинить, инспектор. Обычно я не повторяюсь. Но вчерашний день и все, что было потом…

– Понимаю. – За плечом Джека Ребус увидел открытку на каминной полке. Вчера ее там не было.

Джек вспомнил, что держит в руке стакан.

– Могу я предложить вам выпить?

– Да, сэр, можете, и я принимаю ваше предложение.

– Виски устроит? Не думаю, что у меня есть что-то еще…

– Меня устроит что угодно, мистер Джек. – И неизвестно зачем добавил: – Я тоже люблю «Роллингов», особенно ранних.

– Согласен, – ответил Джек. – Сейчас в музыке сплошной трэш, не так ли?

Он подошел к камину – рядом на полке стояли бутылки и стаканы. Пока Джек наливал виски, Ребус приблизился к столу, за которым вчера Эркарт перебирал бумаги. Тут лежали письма на подпись (все с логотипом палаты общин в виде опускной решетки замковых ворот) и какие-то записи, связанные с парламентскими делами.

– Парламентская работа, – сказал Джек, подходя к Ребусу с его стаканом, – зависит от того, как вы сами ее представляете. Некоторые делают лишь самое необходимое, и уж поверьте мне, это тоже немало. Ваше здоровье.

– Ваше здоровье.

Они оба выпили.

– Но есть и такие, – сказал Джек, – кто выкладывается на все сто. Работают в округе, вовсю участвуют в парламентском процессе и вообще широко понимают свои обязанности. Выступают в публичных дебатах, пишут, ездят…

– И к какому же лагерю принадлежите вы, сэр?

«Что-то чересчур он много говорит, – подумал Ребус, – и в то же время не говорит ничего…»

– Я примерно посередине, – сказал Джек. – Прошу, садитесь.

– Спасибо, сэр.

Они оба сели. Ребус в кресло, Джек – на диван. Ребус сразу же понял, что виски разбавлено. Но кто его разбавил? И знает ли об этом Джек?

– Вы сказали по телефону, что хотите…

Джек поднял пульт и выключил музыку. Направил он пульт, как показалось Ребусу, прямо на стену. Никакой стереосистемы видно не было.

– Я хотел бы расставить точки над i в том, что касается моей жены, инспектор, – сказал он. – Должен признать, я беспокоюсь о Лиз. Хотя не стал об этом говорить…

– Почему, сэр?

Пока что Джек говорил как по писаному. Ничего удивительного, у него было больше часа, вполне достаточно, чтобы хорошо подготовиться. Но заготовка рано или поздно себя исчерпает. Ребус умел быть терпеливым. Интересно, куда делся Эркарт, спрашивал он себя…

– Публичность, инспектор, вечная головная боль. Иэн говорит, что следить за Лиз – моя обязанность. Думаю, он тут перегибает палку, но Лиз… не очень отзывчива…

– Вы думаете, она читала эти газеты?

– Почти наверняка. Она всегда покупает таблоиды. Обожает сплетни.

– Но она вам не позвонила?

– Нет, не позвонила.

– Немного странно, вам не кажется?

Джек нахмурился:

– И да и нет, инспектор. Я хочу сказать… Я не знаю, что думать. Лиз вполне способна просто посмеяться над всем этим. Хотя…

– Вы думаете, она может что-нибудь с собой сделать, сэр?

– Что-нибудь с собой сделать? – Джек не сразу понял суть сказанного. – Вы имеете в виду самоубийство? Нет, я так не думаю, нет, нет, это вряд ли. Но, возможно, она захотела просто исчезнуть, пока не уляжется скандал. А может быть, с ней что-нибудь приключилось… несчастный случай… Бог знает что. Если она уж очень рассердилась… то не исключено… – Он снова опустил голову, уперев локти в колени.

– Вы не думаете, что этим пора заняться полиции, сэр?

Джек сверкнул глазами.

– Трудный вопрос. Если я сообщу, что она исчезла… я имею в виду официальное заявление… а она найдется, и выяснится, что моя жена просто решила держаться подальше от всего этого…

– На нее это похоже – чтобы она решила держаться подальше?

Ребус усиленно думал. Кто-то подставил члена парламента Джека… но ведь не его собственная жена? История в духе воскресных газет, но этот вопрос не давал Ребусу покоя.

Джек пожал плечами:

– Я бы так не сказал. Но с Лиз ни в чем нельзя быть уверенным. У нее переменчивый характер.

– Мы могли бы сделать служебный запрос, сэр. Чтобы наши коллеги на севере негласно проверили отели, гостевые дома…

– Когда речь идет о Лиз, то проверять нужно только отели. И только самые дорогие.

– Ладно. Тогда проверим дорогие отели, поспрашиваем. А не могла она отправиться к кому-нибудь из друзей?

– Ну, ее друзей по пальцам можно перечесть.

Ребус немного выждал, давая Джеку время подумать как следует. Мало ли какие у нее могут быть друзья-приятели, например Эндрю Макмиллан, убийца. Еще кто-нибудь из знакомых где-нибудь там же, неподалеку. Но Джек пожал плечами и повторил:

– По пальцам можно перечесть.

– Хорошо бы составить список, сэр. Вы могли бы даже сами связаться с ними. Позвонили бы, потолковали о том о сем. Если миссис Джек у кого-то из них гостит, человек будет вынужден сказать вам об этом.

– Если только она не попросила его не говорить.

И то верно.

– С другой стороны, – сказал Джек, – если выяснится, что она уехала на какой-нибудь остров и просто-напросто ничего не знала…

В конечном счете все сводится к политике – политика превыше всего. Ребус стал, пожалуй, чуточку меньше уважать Грегора Джека, но, как ни странно, нравиться он стал Ребусу чуточку больше. Ребус поднялся и пошел к полке – якобы для того, чтобы поставить стакан. Остановился у камина и взял в руки открытку. На ней был изображен молодой человек в спортивном кабриолете, на пассажирском сиденье в ведерке со льдом стояла бутылка шампанского. Пожелание над картинкой гласило: «Удачи!» Внутри было еще одно послание, написанное фломастером: «Будь спок! Мы с тобой». А ниже шесть подписей.

– Школьные друзья, – сказал Джек. Он подошел и встал рядом с Ребусом. – И еще двое по университету. Мы не теряем связи.

Некоторые имена Ребус уже знал, но он с готовностью изобразил удивление, и Джек принялся объяснять, кто есть кто.

– Гаук – Кэти Гау. Теперь она Кэт Киннаул, жена Рэба Киннаула, актера. – Его палец передвинулся к следующей подписи. – Тампон – это Том Понд. Архитектор, живет в Эдинбурге. Бильбо – это Билл Фишер, работает в каком-то журнале в Лондоне. Он всегда торчал от Толкина. – Голос Джека смягчился от воспоминаний. Ребус подумал о своих школьных друзьях: с кем из них он поддерживает связь – да ни с кем. – Сьюи – это Ронни Стил…

– Почему Сьюи?

Джек улыбнулся:

– Не уверен, что мне следует вам это говорить. Ронни меня убьет. – Он задумался на секунду и добродушно пожал плечами. – У нас была школьная поездка в Швейцарию, и одна девчонка зашла в номер Ронни и обнаружила, что он там занимается кое-чем. Она всем об этом рассказала, а Ронни стало так стыдно, что он выбежал на дорогу и улегся там. Сказал, что хочет самоубиться. Только ни одной машины так и не проехало, и ему в конце концов пришлось подняться.

– Так, значит, Сьюи – сокращенно «суицид»?

– Именно. – Джек снова вгляделся в открытку. – Секстон – это Алиса Блейк. Прозвище у нее от Секстона Блейка[21]21
  Секстон Блейк – частный детектив, персонаж множества английских комиксов и романов.


[Закрыть]. Детектива вроде вас. – Джек улыбнулся. – Алиса тоже работает в Лондоне. Что-то связанное с пиаром.

– А это?.. – Ребус показал на последнюю подпись – «Мэкки». Выражение лица у Джека изменилось.

– А, это… Энди Макмиллан.

– Чем занимается Энди Макмиллан?

«Мэкки, – подумал Ребус, – Мэкки-Нож[22]22
  «Баллада о Мэкки-Ноже» (в английском переводе – «Mack the Knife») – популярный зонг из «Трехгрошовой оперы» немецкого драматурга Бертольда Брехта и композитора Курта Вайля.


[Закрыть]. Прямо в точку прозвище…»

Джек ответил с готовностью:

– Он в тюрьме, насколько я знаю. Трагическая история, трагическая.

– В тюрьме?

Ребус собрался расспросить подробнее, но у Джека было на уме другое. Он показал на имена на открытке:

– Заметили что-нибудь, инспектор?

Да, Ребус заметил, хотя поначалу и не собирался об этом говорить. А теперь сказал:

– Все подписи сделаны одной рукой.

Джек мимолетно улыбнулся:

– Браво.

– Ну, Макмиллан в тюрьме, а мистер Фишер и мисс Блейк вряд ли могли подписать открытку, так как живут в Лондоне, верно? Ведь все случилось только вчера…

– Да-да, логично.

– Так кто же?..

– Кэти. Она когда-то мастерски подделывала подписи, хотя по ней этого не скажешь. За любого из нас могла расписаться по памяти, не глядя на оригинал.

– Но мистер Понд живет в Эдинбурге… он разве не мог подписать?

– Он сейчас, кажется, по делам в Штатах.

– А мистер Стил?.. – Ребус ткнул пальцем в подпись «Сьюи».

– Сьюи вечно в разъездах, его трудно поймать, инспектор.

– Неужели? – задумчиво сказал Ребус. – Неужели?

В дверь постучали.

– Входите, Хелен.

Хелен Грейг приоткрыла дверь и заглянула в комнату. На ней был дождевик, и она затягивала пояс.

– Я ухожу, Грегор. Иэн еще не вернулся?

– Нет еще. Видимо, отсыпается.

Ребус поставил открытку на каминную полку. Он спрашивал себя, друзья ли окружают Грегора Джека – или кто угодно, только не друзья. Тоже вопрос…

– Да, кстати, – сказала Хелен Грейг, – тут у нас еще один полицейский. Я видела его у задней двери…

Дверь в кабинет открылась полностью, и в комнату вошел Брайан Холмс. Ребусу показалось, что он страшно смущен. Что это с ним? Оробел в присутствии парламентария Грегора Джека?

– Спасибо, Хелен. До завтра.

– Завтра вы будете в Вестминстере, Грегор.

– Господи, совсем забыл. В таком случае до послезавтра.

Хелен Грейг вышла, и Ребус представил Джеку Брайана Холмса. Холмс как-то уж чересчур стушевался. Что с ним такое, черт побери? Загадка. Тут Холмс откашлялся. Он смотрел только на своего начальника, избегая встречаться взглядом с хозяином дома.

– Сэр, э-э… Вам, вероятно, следует кое-что увидеть. За домом. В мусорном баке. Я просто хотел выбросить мусор из карманов, поднял крышку…

Грегор Джек побелел как смерть.

– Хорошо, – быстро сказал Ребус. – Веди, Брайан.

Он сделал рукой приглашающий жест:

– После вас, мистер Джек.

* * *

Сзади дом был хорошо освещен. Под большим рододендроном стояли два черных квадратных пластиковых контейнера. Холмс поднял крышку на левом баке, приглашая Ребуса заглянуть внутрь. Ребус увидел смятый пакет из-под кукурузных хлопьев, обертки от печенья.

– Ниже, – только и сказал Холмс.

Ребус поднял пакет. Под ним обнаружился небольшой клад. Две видеокассеты с разломанным корпусом и торчащей пленкой… пачка фотографий… два небольших золотистых вибратора… две пары каких-то хлипких наручников… одежда – сексуальное женское нижнее белье, трусики на молнии. Ребус невольно спрашивал себя, что бы написали вчерашние журналюги, если бы увидели все это…

– Я могу объяснить, – надломленным голосом сказал Джек.

– Не надо, сэр, это не наше дело, – сказал Ребус тоном, не оставляющим сомнений: может, это и не наше дело, но лучше вам все же рассказать.

– Я… я запаниковал. Нет, не то чтобы запаниковал. Просто так все сложилось: сначала эта история с борделем, потом Лиз куда-то пропала… А я знал, что вы вот-вот сюда приедете… вот и подумал, что лучше избавиться. – Он взмок. – Понимаю, это может показаться странным, потому-то я и решил избавиться от всего. Видите ли, это не мое, всё это принадлежит Лиз. Ее друзья, ее вечеринки… они там… Я не хотел, чтобы у вас сложилось неправильное впечатление.

Или правильное, подумал Ребус. Он взял лопнувший пакет с фотографиями.

– Прошу прощения, – сказал он, делая вид, что собирает их. Это были фотографии, сделанные поляроидом, снятые, как и говорил Джек, на вечеринке. Та еще вечеринка! Так, а тут у нас кто?

Ребус повернул фотографию так, чтобы было видно Джеку. Две женщины снимали с Грегора Джека рубашку. Глаза у всех были красные.

– Первая и последняя вечеринка, в которой я участвовал, – заявил Джек.

– Да, сэр, – проговорил Ребус.

– Послушайте, инспектор, моя жена живет собственной жизнью. Она делает что захочет, и я на это не могу повлиять. – Теперь он явно злился. – Мне это все может не нравиться, как и ее друзья, но это ее выбор.

– Понятно, сэр. – Ребус бросил фотографии назад в бачок. – В таком случае, может быть, друзья вашей жены знают, где она? На вашем месте я не оставлял бы это здесь, в мусорном баке, потому что именно в баки журналисты и заглядывают в первую очередь. «Найти что погрязнее» – это ведь не случайно говорится. А нас, как я уже сказал, мистер Джек, это не касается… Пока не касается.

Но скоро коснется. Ребус чувствовал это всем нутром, и при этой мысли оно переворачивалось.

Скоро.

* * *

Вернувшись в дом, Ребус попытался сосредоточиться: нельзя хвататься за все сразу. Это оказалось непросто. Совсем непросто. Джек записал ему на листке адреса и имена нескольких друзей своей жены. Если не высшее общество, то уж и не завсегдатаи «Конского волоса». Потом Ребус спросил, какая у Лиз машина.

– Черный «БМВ-3», – сказал Джек. – Мой подарок на последний день рождения.

Ребус вспомнил о своей машине.

– Отлично, сэр. А номер? – Джек, ни на секунду не задумавшись, написал номер. Ребус удивленно посмотрел на него, но тот ответил:

– У меня диплом бухгалтера. Я цифры не забываю.

– Да, сэр, разумеется. Что ж, мы, пожалуй…

Тут раздался какой-то звук – открылась и снова закрылась входная дверь. Голоса в холле. Неужели возвращение блудной жены? Все трое повернулись к дверям гостиной, и те распахнулись.

– Грегор, посмотрите, кто к нам пожаловал…

Тут Иэн Эркарт увидел, что у Грегора Джека посетители. От неожиданности вздрогнув, он замолчал. За ним в комнату шаркающей походкой вошел усталого вида человек. Он был высок и худ, с прямыми черными волосами и в старомодных круглых очках.

– Грегор, – сказал человек, приближаясь к Грегору Джеку, и они обменялись рукопожатием. Джек положил руку ему на плечо.

– Собирался заглянуть пораньше, – сказал человек, – но ты же знаешь, как все нелегко. – Вид у него и в самом деле был изможденный, вокруг глаз темные круги, сутулые плечи. Говорил он и двигался замедленно. – Я вроде бы договорился наконец о покупке очень неплохой коллекции итальянских книг по искусству…

Кажется, только теперь он обратил внимание на присутствие посторонних. Эркарт обменялся рукопожатием с Ребусом. Человек кивнул на правую руку полицейского.

– А вы, вероятно, инспектор Ребус, – сказал он.

– Точно.

– Как ты догадался? – с удивлением спросил Грегор Джек.

– По царапинам на запястье, – ответил посетитель. – Ванесса сказала мне, что к нам приходил инспектор Ребус и Распутин оставил ему метку на память… судя по всему, надолго.

– А вы, вероятно, мистер Стил, – сказал Ребус, пожимая ему руку.

– Он самый, – ответил Стил. – Жаль, меня не было, когда вы заходили. Вот Грегор вам скажет, что меня трудно…

– Застать на месте, – подхватил Джек. – Да, Ронни, я уже рассказал о тебе инспектору.

– Ничего не слыхали о пропавших книгах, сэр? – спросил Ребус у Стила.

Тот пожал плечами:

– Дураков нет, инспектор. Вы представляете себе, сколько могут стоить эти книги? Рискну предположить, что тут замешан какой-нибудь частный коллекционер.

– Кража по заказу?

– Возможно. Но список потенциальных заказчиков слишком широк…

Стил, по-видимому, уже потерял интерес к этой теме. Он снова повернулся к Грегору Джеку, широко раскинул руки в жесте, выражающем изумление:

– Грегор, чего эти сукины дети добиваются?

– Очевидно, – сказал Эркарт, который без спроса налил себе виски, – кто-то хочет добиться его отставки.

– Но как ты там оказался?

Стил задал самый главный вопрос. В комнате воцарилось молчание, неловкая пауза затянулась. Эркарт налил Стилу виски, протянул ему стакан, а Грегор все разглядывал четверых собравшихся в комнате человек, словно силясь понять, кто из них знает ответ. Ребус взглянул на Брайана Холмса – тот рассматривал картину на стене с таким видом, будто ничего не слышит. Наконец Джек раздраженно что-то буркнул и замотал головой.

– Мы, пожалуй, пойдем, – нарушил Ребус всеобщее молчание. – Не забудьте очистить мусорный бак, сэр, – сказал он на прощание Джеку, и они с Холмсом пошли к машине. Холмс согласился подвезти его до Бонниригга, откуда Ребус мог уже сам добраться до города, но больше не проронил ни звука. Так, молча, они сели в машину и тронулись в путь. И только включив вторую передачу, Холмс наконец сказал:

– Славный парень. Может, он и нас пригласит к себе на вечеринку?

– Брайан, – предостерегающе сказал Ребус. – Это не его вечеринки. Это сборища с участием его жены. И дом на фотографиях вроде как не их.

– Неужели? Я не вглядывался. Увидел только, что депутата парламента от моего округа раздевают две страстные дамочки. – И Холмс неожиданно хохотнул.

– Что такое?

– «Раздеть Джека»!

– Не понял?

– Есть такая карточная игра, – объяснил Холмс. – Называется «Раздеть Джека». Да вы наверняка знаете, может быть, под другим названием: «Разори соседа».

– Правда? – пробормотал Ребус, стараясь скрыть свою заинтересованность. Не этого ли и в самом деле кто-то добивался: раздеть Джека догола, лишить его избирательных голосов, развенчать образ безупречного парламентария и, возможно, даже лишить жены. Неужели кто-то собирается пустить по миру человека, за которым и так уже закрепилось прозвище Разорёха?

А вдруг Джек далеко не так невинен, как кажется? Да нет же, черт возьми, пора посмотреть правде в глаза: Джек в любом случае не кажется невинной овечкой. Факт, что его застукали в борделе. Факт, что он хотел избавиться от улик, изобличающих его участие по меньшей мере в одной развеселой вечеринке. Факт, что после всего происшедшего жена не выходит с ним на связь. Ну и что с того! Ребус все равно в него верил. Ребус был скорее пессимстерианец, чем пресвитерианец, но иногда он упорно держался за веру.

Веру и надежду. Чего ему не хватало, так это милосердия.