Текст книги "Богослужение. Книга для всех, кто приходит в храм"

Обряд и обряды

Выражение «научная фантастика», которое давно и прочно вошло в наш язык, не вполне соответствует английскому прототипу «science fiction». Более верный перевод был бы таким: «художественная литература с научным уклоном». Как видно, значение существенно шире… И в этой «научно-художественной» литературе хоть и нечасто, но попадаются очень яркие и правдивые притчи, где «науки» нет никакой, да и «фантастики» тоже не больше, чем в классических баснях про волков, лисиц и ежиков.

Вот один из запомнившихся мне сюжетов. Огромный звездолет летит в межзвездном пространстве; люди в нем рождаются, живут, вступают в брак, рожают детей и умирают. Обо всем заботится автоматика: искусственный, «пластмассовый» мир комфорта, развлечений, беспечности и бескультурья. Но что удивительно: в некоторых семьях от отца к сыну в глубокой тайне передаются какие-то странные инструкции, схемы и правила. Дети, подчиняясь воле родителей, выучивают их наизусть, а что они значат и для чего нужны, никто не имеет ни малейшего понятия.

Так проходят долгие-долгие годы, сменяется поколение за поколением. Давно позабыта цель экспедиции – достичь далекой звезды, дать начало новой жизни человечества… Но вот уже двигатели заработали на торможение: в иллюминаторах все ярче сияет неведомое солнце, приближается и растет голубой шар гостеприимной планеты. Отключается услужливая автоматика. Что делать дальше?..

Наступает момент растерянности и отчаяния: конец привычной, беззаботной и комфортной жизни, угроза гибели… И вдруг выясняется, что тайные знания, полученные членами команды от безвестных далеких предков, – не что иное, как техника посадки звездолета.

Все, что казалось лишенным смысла, на самом деле было жизненно важными сведениями, о которых позаботились организаторы экспедиции. Они предвидели неизбежную деградацию команды звездолета, утрату культуры, забвение цели – но операцию посадки необходимо было выполнить вручную. Поэтому были приняты особые меры для трансляции этих знаний из поколения в поколение, для тех, кто увидит новую землю и новое небо. Среди всеобщего смятения несколько героев совершают сложный маневр – и вот в распахнутые люки уже врывается свежий ветер неведомых просторов…

Легко увидеть в этой занимательной истории множество аналогий с реальной жизнью. Тут и «пластмассовый мир», и парализующий технический прогресс, и утрата культуры, и потеря цели бытия, и неизбежный конец маршрута. И передача знаний от отца к сыну, конечно же, напоминает религиозную традицию (а слово traditio по-латыни как и раз и означает передача, предание).

Однако стоит обратить внимание как на сходства, так и на различия между вымышленным межзвездным путешествием и реальностью Церкви: в результате увидим связь закона веры с законом молитвы, с богослужебным обрядом.

Начнем с самого начала. Правила посадки звездолета сообщили членам команды в незапамятные времена, при старте экспедиции с Земли, и те хранят их, передавая потомкам в неизменном виде. Похоже на Церковь? Кажется, что да, похоже. Приходилось даже слышать: дескать, Господь Иисус Христос, воскреснув из мертвых, рассказал Своим апостолам, как надо молиться, поститься, креститься, кланяться, служить вечерню и утреню, петь на клиросе, красить яйца и печь куличи, какой длины носить юбку и какого фасона платок; якобы те все это запомнили и передали своим ученикам, а кто нарушит эти указания, тот пускай пеняет на себя…

Ущерб от таких «благочестивых фантазий» очень велик. сякая ложь причиняет вред, а ложь религиозная – во сто крат больший, чем любая другая. Христос действительно оставил Церкви немало «правил», – которые мы называем Его заповедями, но с формой обряда они напрямую никак не связаны. А что самое главное, Он остался в Церкви Сам и дал ей Святого Духа. Иначе она не была бы ни христианской, ни святой – и ее вообще бы не было: исчезла бы без следа, как исчезали и исчезают в житейском море бессчетные секты и религиозные течения.

Ясно, что космонавты, отправившись в полет, не взялись бы совершенствовать полученные на старте инструкции и разрабатывать новые… Церковь столь же бережно хранит свой закон молитвы, но не как мертвый груз, а как животворящую силу. Богослужение меняется, дополняется и совершенствуется так, чтобы оказывать нам наилучшую помощь, приносить наибольшую пользу. Только благодаря этому Церковь способна жить и расти, как растет дерево из семени или здание по проекту архитектора; только благодаря этому обряд способен служить людям, и люди – Богу (а не обряду).

Присмотритесь: богослужебный обряд развивается буквально на наших глазах. Миновал XX век с кровавым безбожным коммунизмом, и на пороге нового столетия, в 2000 году, наш календарь пополнился множеством святых новомучеников и исповедников. Иконописцы пишут их иконы, гимнографы составляют службы в их честь, историки трудятся над их житиями, разыскивают новые имена святых, отдавших жизнь за Христа и Церковь.

Другой замечательный пример. Благодаря укреплению международных контактов появилась возможность каждый год в день Великой Субботы (накануне Святой Пасхи) самолетом доставлять из Иерусалима в Москву светильник, зажженный от Благодатного огня в храме Гроба Господня. Тотчас же это пламя из столицы расходится по всей великой России, по со предельным странам. И вот уже чин пасхальной вечерни повсеместно обогащается новым элементом: встречей Благодатного огня, от которого молящиеся зажигают свои лампады и свечи.

Память о войне… Чем дальше в прошлое она уходит, тем важнее ее хранить. И Церковь добавила к своим уставным дням поминовения еще один день – 9 мая. Не исключено, что много веков спустя (кто знает, сколько еще стоять этому миру, сколько еще продолжится наш «межзвездный полет»?) историки будут писать диссертации о каком-то грозном и славном событии в конце II тысячелетия от Рождества Христова, свидетельство о котором они найдут в церковном календаре…

Посмотрим теперь, для чего предназначена традиция «правил и инструкций». На звездолете это очевидно: для успешного завершения маршрута. А пока полет продолжается, надо только аккуратно хранить их, но никакой прямой практической пользы, «здесь и сейчас», они в себе не содержат: обо всем заботится автоматика…

И хотя в жизни никакой «автоматики» нет и быть не может (ведь мы свободные существа), есть очень важная черта сходства между звездолетом и реальностью: наличие цели маршрута. Подобно космической экспедиции наша земная жизнь завершается в некий момент. И что будет дальше?.. Приведет ли она нас к новой земле и к новому небу или закончится катастрофой? Это зависит от того, как мы сохраняем и исполняем переданные нам «правила и инструкции».

Однако же и здесь, если мы не отличаем свою реальную жизнь от выдуманного космического полета, то впадаем в глубокую и опасную ошибку: якобы наши молитвы и богослужения, вкупе со всей религиозной традицией, имеют смысл лишь для завершения маршрута, для смертного часа. Якобы Господь Бог (или кто-то еще) подсчитает тогда наши поклоны и свечи, каноны и акафисты, добрые дела милосердия и послушания, сравнит их с нашими грехами, подобьет итог и одних пригласит к новой жизни, а других попросит на выход… И хотя такая картина на кое кого способна нагнать страху, она неверна, и, следовательно, вредна.

Почему? Вспомните, что было сказано о Церкви, о нашем движении по земному пути. Повторим, здесь нет «автоматики», здесь каждый наш шаг зависит от предыдущих шагов, здесь каждый шаг – это штурм бурной реки, это подвиг, малый или великий, но в любом случае подвиг веры, подвиг единения с Христом.

Поэтому закон веры остро необходим нам на каждом шагу нашей жизни – не для бухгалтерской отчетности, а именно для того, чтобы пройти по маршруту и достичь желанной цели, нового Неба и новой земли. Потеря или искажение веры – это вовсе не формальное нарушение каких-то правил; это утрата компаса на жизненном пути, утрата связи с Богом, утрата способности следовать за Ним.

И вот для того-то, чтобы дать нашим сердцам закон веры, чтобы он не оставался мертвой буквой, а жил и действовал внутри нас, чтобы он вел нас, словно компас, за Господом по узкой и опасной тропе, как раз и служит хранимый Церковью закон молитвы, «правила и инструкции», то есть богослужебный обряд.

Сложен, многогранен и глубок закон церковной молитвы; так ведь закон веры не менее глубок и сложен! Откройте на досуге самый простой учебник догматического богословия… А лучше посмотрите внимательно на Распятие, остановитесь и задумайтесь о том, что здесь произошло. Чем серьезнее задумаетесь, тем яснее станет сложность и глубина богослужебного обряда.

* * *

Есть еще одна особенность передачи знаний на звездолете: непостижимость и тайна. По сюжету истории в этом есть смысл: технику посадки звездолета надо было передать на много поколений вперед в абсолютно неизменном виде. Если бы она стала «достоянием гласности», то уж, конечно, нашлись бы охотники все переиначить по своему (в истории Церкви им подобны еретики, а в наше время – «богословы-любители»), и не видать тогда нашим космонавтам новой родины как своих ушей…

И снова оказывается, что есть желающие перенести подобный подход на церковную жизнь! Не приходилось ли вам в ответ на ваши недоуменные вопросы о богослужебном обряде слышать такие речи: «Не вашего ума дело… Вам не надо знать… Регент знает, а вы не суйтесь…» Никто вам, случаем, не объяснял, что для никудышного, невнятного чтения в храме имеется будто бы свой таинственный резон: «Чтобы бесы не поняли!»

Надо ли спорить с подобным вздором?.. За кон веры необходим всем, но далеко не все будут изучать учебники богословия – да и в них не будет толку без знания закона молитвы, овладеть которым в свою меру может каждый.

Ни в законе веры, ни в законе молитвы нет никаких секретов. Нет в Церкви никаких «тайных знаний», доступных лишь «избранным». «У Бога нет пасынков и падчериц. Более того, у Небесного Отца нет внуков и правнуков: все только дети, которые состоят в первой степени родства с Господом», – говорил Патриарх Алексий П.

От того, насколько быстро и уверенно мы преодолеем недостаток знаний о Церкви и православной вере, о молитве и богослужении, зависит не только судьба христианства в России, но и судьба самой России. Все средства и возможности для этого у нас есть.

Символами не удивишь никого: они повсюду, к месту и не к месту. Однако прежде чем начать разговор о символах в богослужении, надо как следует понять, что именно стоит за этим словом. А без него вся тема христианского богослужения повисает в воздухе, а то и хуже – срывается в яму безбожных суеверий…

Слово «символ» происходит от греческого глагола, который означает, среди прочего, связываю, соединяю. древности символом называли разломленную пополам дощечку или монету: семьи, связанные союзом родства или дружбы, хранили у себя половинки. Составив их вместе, можно было удостовериться в подлинности союза.

Итак, первоначально под символом понималось скрепление связи между людьми. последствии, конечно, употребление слова расширялось и приобрело современный смысл. Но ка кими бы ни были символы, у них всегда есть две разных смысловых задачи: одна – обозначать, а другая – приобщать. Поясним на при мерах.

Самые простые символы, конечно же, в математике. «Пусть S – площадь треугольника…» — пишете вы, и всем понятно, что символ «5» – это обозначение: фактической связи между буквой и геометрической фигурой нет. Однако когда вы делаете похожую запись на языке программирования, тут уже выбранный вами символ приобщается к вычислительному процессу, соединяется с некоторым объектом программы: при ее исполнении компьютер отождествляет данный символ с численным значением площади.

Другой пример. Вы написали записку в бухгалтерию: «Приду за авансом после обеда», – и подписались. Ваша подпись это ваш сим вол, он обозначает ваше авторство, но никакого действия с ним не сопряжено. А затем вы получили деньги и поставили в точности такую же подпись в платежной ведомости: этот символ уже соединяет вас с выплатой денег, приобщает вас к реальной финансовой операции.

Теперь, наконец, пример, близкий к нашей теме. Перед вами книга «Молитвослов», на обложке у нее изображен крест. Этот символ – обозначение христианского содержания книги.

Если вы, скажем, обернете ее в бумагу, креста видно не будет, а сама книга ничуть не изменится. Но вот вы раскрываете ее, начинаете молиться и креститесь – наносите на себя крестное знамение, касаясь лба, живота, правого и левого плеча. Ваш крест – тоже символ, он тоже обозначает исповедание вашей христианской веры. Но этого мало: осеняя себя крестом, вы стремитесь приобщиться Спасителю, Его Церкви, Его страданиям на Кресте, которые Он принял за вас. Если же у вас нет такого намерения, то непонятно, зачем вы креститесь и почему вы вообще молитесь.

Здесь мы видим, как символ креста становится не только обозначающим, но и приобщающим, по мере того как мы сами этого добиваемся. Но то же самое может происходить и в силу внешних обстоятельств.

…Китай, 1900 год, восстание фанатиков националистов, названное Боксерским по эмблеме сжатого кулака. Соседи выдали банде мятежников христианина-китайца. Главарь банды чертит носком сапога крест в дорожной пыли и предлагает пленнику помочиться на него. Тот молча отказывается. Удар тесака – и хлещет кровь из перерубленной шеи. Символ креста полностью приобщил убитого ко Христу. Mученики Боксерского восстания причислены к лику святых Русской Православной Церкви для общецерковного почитания.

Символ креста на куполе мы заметим задолго до того, как откроем двери в храм. И стоит лишь нам в него войти, как мы оказываемся в окружении новых и новых символов.

Теперь это нас ничуть не удивит: ведь и само слово religio означает не что иное, как «восстановление связи», связи человека с Богом, с Его Царством. А поскольку оно нематериально, принадлежит не земле, а Небу, то в нашем общении с ним непременно должны участвовать символы.

И тут, как мы только что видели, у нас есть две задачи. Одна задача – познавательная: со стороны узнать и понять, что обозначает тот или иной символ. Другая же задача – действенная: внести символ в свою жизнь и достичь того, к чему (или к Кому) он нас приобщает.

По логике вещей вторая задача следует за первой: не поняв значения символа, удастся ли его освоить? Однако на практике узнавание и освоение часто идут рука об руку, как у детей: хоть мы давно называемся взрослыми, но перед задачами духовной жизни в чем-то навсегда останемся малыми детьми… Надо только приложить к делу наши взрослые способности, чтобы решение обеих задач продвигалось у нас без ошибок, без отвлечений и по возможности без промедления.

Итак, что за символы встречают нас в храме? Прежде всего – слова. самом деле, любое слово представляет собою символ, который связывает человека с какой-либо реальностью, стоящей за словом. Но если в нашей повседневной жизни такая связь вполне очевидна (вряд ли надо кому то объяснять, какая реальность скрыта за словами «стол», «стул», «нога» или «рука»), то здесь дело обстоит совсем по-другому.

Когда мы слышим или читаем такие слова, как закон, благодать, вера, молитва, милость, святость, грех, покаяние, правда, любовь (слова из православного богослужения), – насколько точно и однозначно способны мы воспринять стоящую за ними реальность? С уверенностью скажу, что далеко не точно и не однозначно. Дополнительную трудность вызывают различия между церковнославянским и привычным современным словоупотреблением (об этом поговорим немного ниже).

Но смущаться этим не надо: ведь какое-то, хоть небольшое и приблизительное восприятие есть у всех! Помня сказанное о понимании и освоении, надо без смущения двигаться к цели: чем лучше освоите вы эти предметы, тем вернее поймете их смысл, и чем вернее поймете, тем надежнее войдут они в вашу жизнь.

* * *

Слова объединяются во фразы, фразы – в стихи, стихи – в отрывки, строфы и молитвы…

Так создаются новые символы, очень разнообразные и глубокие, из которых выстраивается православное богослужение. К ним относится все то же, что сказано об отдельных словах. Как понимание богослужебного текста, так и его освоение, восхождение к нему – постепенный и неспешный процесс.

Учтем, что до сравнительно недавнего времени недавнего по сравнению с возрастом Церкви – подавляющее большинство населения было неграмотным, а из тех, кто умел читать, лишь ничтожная доля могла приобрести издание Нового Завета или сочинений святых отцов. Популярных книг вроде этой и вовсе не было. Таким образом, богослужение, и только оно, было для верующих школой веры: что мог человек услышать в храме из Священного Писания, что он мог узнать из церковных молитв, то и становилось основой его религиозного со знания.

Сегодня наше положение куда более благоприятно: у нас гораздо больше путей и средств религиозного просвещения – и тем больше на нас ответственность за узнавание и понимание наших богослужений!

Можно предположить, что если каждое слово представляет собой небольшую загадку, то церковнославянская молитва, составленная из этих слов, будет загадкой куда более трудной… На самом же деле это совсем не так. Строгий смысл религиозных категорий – это предмет кропотливого труда специалистов-богословов, но общее содержание молитв, их духовное направление и значение интуитивно понятны даже тем, кто только что пришел в храм. Точно так же, не различая конкретных деталей, мы уверенно распознаем пейзаж на холсте: морской берег, речную долину, горы, степь…

От некоторых из нас настоящая молитва бывает скрыта ядовитым туманом магии: «О чем можно просить Бога?.. О чем просить святых?.. Если произнести такие-то слова, тогда Бог сделает то-то и то-то?..» Все мы действительно нуждаемся в той или иной помощи, но, не рассеяв этот туман, мы не сможем эту помощь получить, не сможем прикоснуться к Тому, Кто ее нам дает. И хотя просить Божией помощи – вполне естественно и даже необходимо, молитва вовсе не сводится к прошению.

В богослужебной молитве можно заметить, по крайней мере, пять составляющих: исповедание веры, прославление, благодарение, покаяние и прошение. Даже в самых кратких и простых молитвах мы исповедуем веру в Иисуса Христа, воздаем Ему славу как Господу, благодарим за Его земную жизнь, крестную смерть и Воскресение, каемся в своих грехах и стремимся воспринять Его милость. И недаром одна из самых важных известных и древних молитв, где вообще нет ни одного слова прошения, именуется Символом веры. Надеюсь, вы ее знаете наизусть. Если нет – имеет смысл выучить…

Помогает ли молитва? С тем же успехом можно было бы спросить, помогает ли телефон. Да, помогает, если нам есть кому звонить и есть о чем говорить. И нет, не помогает, если звонить некому, если разрядилась батарея, если средство связи перестало действовать. Если молитва-символ не приобщает нас к Церкви, не возводит нас к Богу, то пенять остается только на себя, на свое собственное невежество и нерадение.

От богослужебного обряда с его молитвами и чтениями из Священного Писания, словно ростки от корня, питаются наши личные молитвы, плоды нашего религиозного творческого усилия. Для них необходимы «направляющие» – богослужения и сборники молитв, молитвословы. них нам открываются образцы молитвы, голоса святых подвижников, прошедших по земному пути впереди нас и давших нам примеры святости, богомыслия и богообщения. А следовать этим молитвенным примерам, совмещать молитвы святых и свои собственные – уже дело каждого из нас в отдельности.

Другой род символов, окружающих нас в православном храме, – это, конечно же, иконы. Чем-то они даже впереди слов и молитв. Бывает, приходящие в храм не знают (или хуже того, не хотят знать) ничего о богослужении, но иконы-то у всех перед глазами. И вот ходят они от иконы к иконе, зажигают свечи, молятся, как умеют…

Символизм православной иконы открывается человеку постепенно, слой за слоем. Приблизительно этот процесс можно сравнить с тем, как мы снимаем листья капусты с кочана. Самый верхний лист – он же и самый грубый: в прошлом основная масса народа читать не умела (да и нынче не все любят или успевают читать), так пускай, говоря современным языком, «воспримут информацию в графическом формате». Одним икона напомнит о Воплощении Спасителя, другим – о Его Крестной смерти и Воскресении, третьим – о святых, последовавших за Ним… Кое-кому невредно будет увидеть и дьявола с рогами и вилами, и котлы с кипящей смолой, и т. п. Каждому свои символы.

Но если бы символизм иконы ограничивался инструктажем для малограмотных, говорить было бы не о чем. след за тем идут другие уровни восприятия, так что за обозначением и пониманием открывается путь восхождения к духовной реальности. Об этом сказано много замечательных слов и написано много замечательных книг: в свое время, конечно, дойдут они и до вас.

А пока заметим лишь самое главное. Мы не поклоняемся иконам, не служим им, ничего у них не просим; икона – это символ, материальный предмет, изделие человеческих рук. Но именно как символам, в числе многих других, мы воздаем иконам должное почитание. Глядя на образы, мы направляем свою память и любовь к Первообразу. Бог, «неизреченный, непознаваемый, невидимый, непостижимый», из любви к нам вошел в этот мир и стал Человеком: поэтому мы способны изобразить на иконе Его Самого, почтить Его образ в изображении человека – как и в живом человеке, в нашем ближнем…

И в богослужебном обряде иконы тоже занимают важное место. Многие церковные праздники, а значит, и богослужения этих дней посвящаются событиям церковной истории, так или иначе связанным с иконами, чаще всего – Пресвятой Богородицы. Это и победы в открытом бою, и чудесные избавления беззащитных от неминуемой гибели, исцеление от болезней, прекращение эпидемий, спасение в стихийных бедствиях…

Даже современный государственный праздник, День народного единства, совпадает с днем памяти Казанской иконы Пресвятой Богородицы, которая сопровождала ополчение князя Пожарского в его последнем походе на Москву в 1612 году: Российское государство было в шаге от гибели (и многие рассчитывали, что шаг этот уже сделан) – однако что-то очень важное произошло тогда с русскими людьми… Не удивляйтесь поэтому изобилию и разнообразию Ее икон: за каждой из них – одна из славных и удивительных страниц нашего общего прошлого.