Текст книги "Особняк"

Билли улыбнулся. Нехотя, но все же улыбнулся. Он не хотел этого признавать, но тогда он действительно был счастлив, несмотря ни на что.

– А потом дождь лил целую неделю, и мы не могли подзарядиться. Пришлось разбираться с кодом, просто записывая его на стене.

– Это было все равно что жить в самом ужасном, убогом и нескладном общежитии во вселенной. Но хуже всего было то, что над нами нависал особняк Игл: он словно издевался над нами, говоря: «Эй, я был шикарным местом, пока не обрушился и во мне не завелись привидения, а вы, парни, застряли в хижине, в которой раньше наверняка жили слуги».

– Да, – ответил Билли, – но могло быть хуже. Мы могли застрять в сгоревшем домике сторожа, в котором ты вырос. У меня мурашки по телу шли от этого местечка.

На его губах появилась слабая улыбка.

– Ага, – а теперь он уже улыбался по-настоящему. – И… черт побери. Помнишь первый День благодарения? Мы забыли об этом празднике и проехали всю дорогу от хижины до Кортаки. Удивительно, но Saigon Kitchen[6]6
  Saigon Kitchen (досл. с англ. «сайгонская кухня») – сеть заведений, готовящих вьетнамские блюда.


[Закрыть] оказался открыт: правда, они не принимали кредитные карты, а ни один из нас не взял банковскую карту, поэтому нам пришлось выгребать мелочь из машины. Нам едва хватило денег всего на одну порцию куриных крылышек шрирача[7]7
  Тайская разновидность соуса чили.


[Закрыть] навынос, так что мы выложили ее на тарелку вместо индейки, – Шон рассмеялся, и на миг Билли вспомнил, как все было.

Это действительно было здорово. Они были так молоды и по-настоящему кипели жизнью. Оба все еще пребывали в возрасте, когда полностью не осознаешь, что такое старость.

Они работали по тридцать дней кряду без выходных, кодили до двух-трех часов ночи, просыпались в восемь или девять утра и завтракали сладкими хлопьями: если им везло и электричество работало, заставляя крошечный холодильник гудеть, у них было свежее молоко. Если не везло – они ели их в сухом виде. Билли и Шон покупали лапшу и мясо, у которого вот-вот закончится срок годности, в продуктовом магазине в Уиски Ран, который торговал товарами без торговой марки. Раз в месяц, когда тетушка Шона Беверли присылала по почте чек с до смешного маленькой суммой, они проезжали дополнительные тридцать миль[8]8
  Примерно 48 километров.


[Закрыть] до Кортаки, где покупали буррито[9]9
  Мексиканское блюдо из лепешки, с начинкой из рубленого мяса, бобов, риса, помидоров, авокадо и сыра с соусом.


[Закрыть] и затаривались дешевым пивом. Они брали выходной, болтались по лесу, набираясь сил и перезаряжаясь перед следующим рывком, пытаясь воплотить идею Eagle Logic в реальность. Хижина состояла всего из одной комнаты и находилась в двух шагах от того, что осталось от величественного особняка Игл, – курорта времен сухого закона[10]10
  Запрет на продажу, производство и транспортировку алкоголя в США, который длился с 1920 по 1933 годы.


[Закрыть], который некогда любили посещать богатые и знаменитые.

Особняк. Одна только мысль о нем заставила Билли передернуться. Особняк словно сошел с экрана какого-нибудь ужастика: крыша провалилась внутрь, а местами вообще отсутствовала, виноградные лозы обвивали выбитые окна и проникали внутрь здания, стены местами крошились, а все здание целиком словно нависало над ними. Они были уверены в том, что там водились привидения. Несколько раз Билли просыпался посреди ночи, и ему казалось, что в особняке мерцает свет. Шон был уверен, что однажды ночью, в первую зиму там, он видел, как черноволосая женщина скользит по крыше. В этом здании оживали мертвецы. Там обитало нечто мрачное. Они были молоды, глупы и были мужчинами, поэтому не могли полностью держаться в стороне от особняка Игл. Но большую часть времени Билли с опаской поглядывал на старую громадину. Они бы ни за что не стали жить там, если бы это не было бесплатно.

Все остальное поместье пришло в упадок и тоже было пронизано злом. Деревья стали еще более густыми и темными. Живые изгороди буйно разрослись. Некогда великолепная лужайка оказалась усеяна колючими кустарниками. Можно было с легкостью затеряться в окружающих дебрях. Лес словно хотел проглотить тебя живьем, и по ночам казалось, что он подступает ближе к хижине.

И все же внутри было получше. Казалось, там обитало меньше… бесов? Бесы. «Это удачное слово», – подумал Билли. В хижине было холодно и сыро, но это было всего лишь здание. Особняк Игл и разбросанные по округе хозяйственные постройки – включая домик сторожа, который сгорел вместе с родителями Шона, когда ему было двенадцать, – определенно переполняли бесы. Когда они только туда переехали, то закинулись кислотой[11]11
  На наркотическом сленге наиболее распространенное название ЛСД.


[Закрыть] и решили осмотреться. Еле стоя на ногах, Билли забрел в особняк Игл. Стены как будто пульсировали и дышали, и ему казалось, что ковры пропитались кровью.

Нет уж, в хижине хотя бы было безопасно. Позаимствовав доски и кровлю с других зданий, им удалось сделать это место пригодным для жизни. Едва ли пригодным, но все же. Тетушка Беверли платила налоги за поместье, какими бы непомерными они ни были, и настаивала на том, чтобы Шон оставил землю себе, ведь она принадлежала его семье уже много поколений.

– Если захочешь продать ее после моей смерти, тогда пожалуйста, – сказала она в один из тех случаев, когда приезжала навестить их. Билли отлично это помнил. Ему нравилась эта старушка, хотя тогда она, наверное, была не такой уж и старой, примерно пятидесяти – пятидесяти пяти лет. Она всегда привозила продукты и зачастую другие необходимые вещи, например сковородки, одеяла и все, что было им нужно и на что она якобы «случайно» наткнулась в подвале собственного дома. И это при том, что все вещи лежали в новенькой упаковке из Target[12]12
  Американская сеть магазинов розничной торговли.


[Закрыть]. – А пока пусть будет. Это всего каких-то двадцать акров, а учитывая, что старый особняк совершенно обветшал и стоит у черта на куличках, налоги на него совсем мизерные. Поверь мне, ты практически ничего не выручишь, если продашь его, да еще и будешь всю жизнь жалеть об этом. Это история твоей семьи, и от нее невозможно убежать, какой бы мрачной она ни была.

Билли и Шону оставалось только платить за электричество, что им почти удавалось, и стараться не замерзнуть насмерть, от чего они порой были на волоске. Хижина была так себе, и Билли не мог представить места хуже для того, чтобы воплотить в жизнь нечто столь прекрасное, что они пытались написать. И все же в течение двадцати трех месяцев она была их домом, их штаб-квартирой. Они спали в подержанных спальных мешках, под одеялами, которые купили в Goodwill[13]13
  Крупнейшая в США сеть секонд-хендов.


[Закрыть] или которые им привезла тетушка Шона. Они готовили на печи и срали в лесу, в уличном сортире без двери: они сняли ее и использовали вместо рабочего стола.

– Черт возьми, – любил говорить Билли, – у нас сортирная дверь вместо стола!

Шон покачал головой.

– Не думаю, что когда-то был более счастлив, чем в те дни, – сказал он, – когда мы вдвоем работали вместе в той хижине.

– Втроем, – сказал Билли.

Слово само сорвалось с его губ: он не хотел этого говорить.

– Что?

– Мы работали втроем.

Имени он не назвал.

Таката.

Их было трое: Шон, Билли и Таката. Он хотел бы об этом забыть. А может, он и правда забыл. Это имя звучало как едва различимое эхо. Таката. Как ему удалось зарыть его так глубоко в памяти?

Их было трое, пока однажды не осталось всего двое. И с того момента все пошло не так: когда Билли и Шон выходили по ночам, казалось, что особняк вдыхает и выдыхает, с ненавистью глядя на них сверху вниз. Их деяние как будто переключило какой-то рычажок. Особняк и земля, на котором он стоял, перестали быть просто страшными и превратились в нечто бесовское, словно кровь взывала к крови. И все же они не говорили о Такате. То, что произошло с ним, случилось задолго до того, как они встретили Эмили; задолго до того, как пути Билли и Шона разошлись; задолго до того, как Билли, уезжая с Эмили, услышал слова Шона: «Что ж, зато тебе досталась девушка».

Шон тяжелым взглядом уставился на Билли, и он вспомнил то, что однажды прочел в интервью. Шона спросили о сделке, которую Eagle Technology заключила с поставщиком из Индонезии. Эта сделка была столь выгодной для Eagle Technology, что поставщику пришлось уйти из бизнеса уже через несколько месяцев.

– Невозможно построить такую компанию, как Eagle Technology, будучи хорошим мальчиком, – сказал Шон женщине, которая брала у него интервью.

И когда Билли читал это, то подумал, что это всего лишь одна из тех красноречивых фразочек, которым научился Шон: они были частью безупречного образа мистера До-Ужаса-Сексуального исполнительного директора. По версии журнала People, он входил в список тех мужчин, которым кто угодно готов сделать минет в лифте в любой день недели. Но прямо сейчас, когда Шон так на него посмотрел, Билли показалось, что у него внутри все похолодело. Он чувствовал себя так же, как в те зимние утра в хижине в лесу за пределами Уиски Ран: в те дни снег так сильно заметал хижину, что она скрипела от каждого порыва ветра, а металлическая печка издавала такие звуки, словно душу вырывают из тела, впервые за сутки превращая газеты и хворост в огонь и обещая, что сегодня будет лучше. В те зимние утра он просыпался от холода. На ночь Билли надевал на себя столько штанов, рубашек и носков, что с трудом мог двигаться и походил на пятидолларовую сосиску в упаковке за пятьдесят центов. И тем не менее, когда он просыпался, у него стучали зубы, а его жидкая юношеская бородка покрывалась инеем, и ему казалось, что он, наверное, уже никогда не согреется. Вот так Билли чувствовал себя сейчас, когда Шон смотрел на него.

– Ты правда хочешь поговорить об этом? – спросил Шон. – Ты правда хочешь поговорить о… – он сжал зубы так сильно, будто от этого зависела его жизнь: казалось, что это имя не хотело вырываться наружу и он не произносил его уже многие-многие годы, – …Такате?

Билли показалось, что он услышал какой-то звук за спиной: призрачное эхо шагов в коридоре, шорох ткани, будто сзади подкралось привидение. Он оглянулся, ожидая, что в кабинет войдет Венди с еще одной банкой диетической колы для него или чашкой эспрессо для Шона, шурша юбкой при движении. Но там никого не было. Позади было пусто. Кабинет Шона мог бы с легкостью вместить сотню людей, но в нем находились только они двое. Только он и Шон. Только они. И пустота.

– Не думал, что ты захочешь поговорить об этом, – сказал Шон. Он пересек толстый ковер и сел на другой диван, стоящий под углом от того места, где находился Билли. Кофейный столик был сделан из металла. Билли догадался, что это был обогащенный золотом титан. Eagle Titanium. Боже. Такое чувство, что Шон построил не кабинет, а храм для поклонения самому себе. Шон закинул ноги на кофейный столик, а руки сцепил за головой. – К тому же я позвал тебя не за этим.

Внезапно Билли понял, как он устал от всего этого. Он больше не испытывал злости – только усталость.

– Так зачем я здесь, Шон? Давай уже со всем разделаемся, чтобы я мог вернуться домой, к своей дерьмовой работе и своей дерьмовой жизни в своей дерьмовой квартире.

– И к Эмили? Чтобы ты мог вернуться домой к Эмили?

Билли замешкался. Эмили. Он не знал, какое место она занимает во всей этой схеме. Раньше знал, теперь – нет. Он не понимал, какую строчку в бухгалтерском отчете занимают их с Эмили отношения и насколько превышен лимит. Их брак смахивал на кредитку: он потратил больше, чем когда-либо сможет заплатить. Билли все еще безумно любит Эмили. Он не хотел признаваться в этом даже самому себе, но он бы ни за что не завязал с выпивкой, если бы не она, и больше всего Билли боялся потерять ее. Снова. Потерять ее снова. На этот раз навсегда. Но Шону он этого говорить не собирался. Билли твердо посмотрел на Шона и с уверенностью, которой не чувствовал, произнес:

– И к Эмили, разумеется. Не веди себя как сволочь.

– Сразу скажу: я ничего не забыл. Я все еще зол на тебя из-за Эмили.

– Тебе досталась Eagle Logic. Для тебя все получилось как нельзя лучше. И нет смысла жаловаться на то, что Эмили выбрала меня.

Шон уставился на него. Наверное, молчание длилось всего пару секунд, но казалось, что прошло куда больше времени.

– Я хочу предложить тебе работу, – сказал Шон. Он заерзал и взмахнул рукой. – Не буду делать вид, что на самом деле все обстоит не так, как выглядит. Хочу сразу оговориться, что это неофициально. Но если все получится, это принесет огромную прибыль.

– Мы оба знаем, что ты не можешь взять меня на работу в Eagle Technology, даже если тебе захочется. Даже если мне захочется. Я бомба замедленного действия, Шон. Не будем притворяться, будто нам обоим это неизвестно.

Это было так, и тому было множество причин. Его обвиняли в сексуальном домогательстве, и хоть обвинение не имело под собой никаких оснований, бороться с этим у Билли не было сил. Дважды его обвинили в побоях: признаться честно, это было заслуженно, и в обоих случаях он чудом избежал тюрьмы. На последней работе программистом Билли проявил вопиющую некомпетентность. Тогда он частенько выпивал и нюхал кокаин, но это было неважно. Это лишь краткий пересказ событий. На самом деле все обстояло куда хуже, плюс была эта судебная тяжба, которая повсюду его преследовала. Нельзя же вечно давать второй шанс: Билли использовал все возможности, которые у него были.

– Не надо недооценивать мои возможности, Билли. Я и есть Eagle Technology, – сказал Шон, и на секунду Билли представил, как он вскакивает с дивана, бьет Шона по морде, а затем вцепляется ублюдку в глотку и давит, пока не услышит треск хряща, свидетельствующий о том, что Шон никогда больше не сможет снова дышать. Возможно, Шон тоже этого побоялся, потому что тут же продолжил: – Но это неважно. У меня есть огромная свобода действий, и ты не будешь работать в главном корпусе. Еще раз повторяю, это неофициальный проект. Нет, мы, конечно, подпишем контракт и все такое. Это будет настоящая работа на выгодных для тебя условиях и с щедрой компенсацией. Но тебе придется работать лично на меня как на частное лицо. На Eagle Technology ты работать не будешь, и совет директоров ничего об этом не узнает.

– Я буду работать на тебя? Как на частное лицо?

Шон кивнул.

– Знаю. Я все понимаю. Как в старые времена, когда мы работали вместе в той хижине, уже не будет. Мы не сможем снова стать партнерами. Слишком много воды утекло, это ясно. Но просто выслушай меня: я хочу все исправить.

– Ты хочешь все исправить? – Билли слышал, как звучит его голос, когда он, как попугай, повторил слова Шона. Его голос сорвался, и в этот момент что-то надломилось внутри: Билли снова вернулся к мысли о том, что прямо сейчас больше всего на свете ему хочется дать Шону в морду.

Шон снова встал, и на секунду Билли показалось, что бывший напарник увидел что-то в его взгляде и испугался. Но нет, Шон поднялся лишь затем, чтобы подойти к тележке с баром и налить себе водки.

– На этот раз я хочу все сделать правильно. Я хочу нанять тебя и Эмили на работу в Уиски Ран. Точнее, вы будете находиться за пределами Уиски Ран: там, где все начиналось. Я отремонтировал старый особняк, – сказал Шон, – и хочу, чтобы вы вернулись туда, где все начиналось.

Глава 2. В которой эмили уиггинс дремлет

Обычно Эмили не спала днем, и как только дети в ее группе детского сада «Яркое яблочко» укладывались в свои кроватки, а они с напарником Энди заканчивали приводить в порядок классную комнату, она с удовольствием читала какой-нибудь журнал. Но Энди настоял на том, чтобы Эмили тоже прилегла отдохнуть. Так что сегодня она сделала исключение из правил.

Наверное, Эмили выглядела усталой. Билли уехал вчера днем и провел ночь в отеле Балтимора, собираясь сегодня встретиться с Шоном. Она посмотрела на часы: наверное, они общаются в эту самую минуту. Эмили стало плохо от одной только мысли об этом: она умоляла Билли не ездить. Дела, конечно, шли худо, но все было не настолько плачевно. Все годы в браке Эмили помогала Билли прийти в себя: сперва после того, что случилось между ним и Шоном и их компанией (обычно он отказывался говорить об этом), а потом после многих лет его алкоголизма. Да, Билли еще имел проблемы с кокаином, но больше всего он страдал от алкоголя. Было время, когда она возненавидела его и подумывала о том, чтобы уйти. Было даже такое, что она действительно ушла на несколько месяцев. Однако последние два года, с тех пор как он взял себя в руки, дела в основном шли хорошо. Эмили была в ужасе от мысли о том, что Шон может нарушить привычный порядок вещей.

Откровенно говоря, она не могла сказать, что оправдывает Билли. Эмили не могла все списать на алкоголизм, но, откровенно говоря, она его понимала. Что случилось бы с ней, если бы именно она работала над таким проектом, как Eagle Logic и ей пришлось бы смотреть издалека, как он становится настоящим феноменом? Что ж, Эмили не была уверена, что смогла бы махнуть на это рукой. Она просила Билли смириться и забыть об этой штуке, несмотря на то что он создавал ее вместе с парнем, который в прошлом был его лучшим другом. Да и сама программа стоила сотни миллиардов долларов, из которых он не получил… буквально ни копейки. И отчасти поэтому Эмили, хоть и умоляла Билли не ехать, не стала ничего ему запрещать. Отчасти она все еще тешила себя надеждой, что Шон наконец-то поступит правильно и предложит им реальные деньги.

Однако Эмили не стала ждать этого, затаив дыхание.

Однажды она прочла, что у невинно осужденных есть только два варианта: сдаться или достичь того состояния разума, в котором они смогут бороться за справедливость, не испытывая при этом горечи. Ей такой подход казался глупым, но, может быть, в этом был смысл. Эмили все еще злилась на Шона из-за того, что он не сдержал обещания, данного Билли, но злоба не снедала ее так сильно, как мужа.

Она моргнула и посмотрела на маленькое миленькое личико девчушки, спавшей на соседней койке. Ее звали Кира, и она была милым ребенком. Эмили позволила глазам закрыться. Она действительно устала. Они каждый день всю неделю засиживались допоздна, споря, стоит Билли ехать или нет, а вчера, уже после того как он уехал, она обнаружила, что не может уснуть. Ее мучили дурные сны, вернее – кошмары.

Так мило со стороны Энди предложить ей прилечь. Кроватка была слишком маленькой для нее, но вполне удобной. Эмили все равно не будет долго спать: подремлет где-то полчасика, и этого ей хватит.

Она уснула как раз тогда, когда Билли сказал…

Глава 3. Предложение

Ты что, спятил?

Когда Билли задал этот вопрос, Шон задумался – и, надо сказать, не в первый раз – о том, правильно ли поступил, когда решил отреставрировать особняк Игл. Если ему нужна была недвижимость в северной части Нью-Йорка, почему было не продать землю и не избавиться и от особняка Игл, и от домика сторожа, раз и навсегда зарыв воспоминания? Может, вообще закатать всю территорию бульдозером, и пусть природа возьмет свое? Зачем пытаться все восстановить? Зачем строить на этой земле? Почему бы не затеять строительство в Кортаке? Шон влюбился в Кортаку с первого взгляда, несмотря на то что она была недалеко от Уиски Ран. А может, она ему понравилась, наоборот, благодаря этому. Шон отказался поступать в Колумбийский университет, Стэнфорд и в Массачусетский технологический, а в последующие годы щедро финансировал Университет Кортаки. Шон мог бы купить землю в пригороде. Обошлось бы дороже, чем в Уиски Ран, но деньги не были для него проблемой. Купить землю в Кортаке оказалось бы проще всего. Он мог бы начать все сначала в городе, который он любил, в городе, с которым у него связаны только хорошие воспоминания о студенческих годах, на безопасном расстоянии от старого поместья и особняка.

Но его странным образом тянуло к особняку Игл.

В подростковые годы Шон изо всех сил старался не думать об этом особняке и о том, что случилось с отцом, но старые здания и семейная история все равно преследовали его. Этот дом темной лошадкой появлялся в его кошмарах. Как минимум раз в месяц Шон просыпался у тети, скрючившись от боли на пропитанных потом простынях, с криком, обрывающимся в глотке: в таким моменты он был уверен, что находится в домике сторожа, а особняк Игл темной фигурой возвышается в небе. Во сне Шон слышал скрип половиц, а в обрывочных сновидениях видел расплывчатые тени в окнах особняка. Однажды, когда ему было семнадцать или восемнадцать лет, перед отъездом в колледж тетя спросила его, не хочет ли он отправиться в особняк. В ответ Шон просто молча уставился на нее. Нет, он не бывал там с того пожара, с тех пор, как ему исполнилось двенадцать. Лишь за пару недель до выпуска из университета Шон задумался о том, что они с Билли могут бесплатно жить и работать в этой хижине.

Возвращаться было ошибкой. Они создали там великолепный проект, но все же это место было проклятым. Но после того как Шон сказал Билли, что он может жить там бесплатно, идти на попятную было уже поздно. Они обитали там почти два года, и все это время особняк, зловеще ухмыляясь, поглядывал на них своими темными глазами-окнами, а дождь усиливал запах копоти, доносящийся от хижины сторожа. Это были два года постоянных кошмаров.

Когда Билли и Эмили уехали из хижины, Шон закончил свою работу и тоже уехал. Ему не хотелось оставаться в этом месте. Когда кто-нибудь спрашивал, откуда он родом, Шон говорил, что прибыл из Сиракьюса[14]14
  Город в центральной части штата Нью-Йорк.


[Закрыть], и на этом разговор заканчивался. О, разумеется, всем было известно, что его родители погибли при пожаре и что он переехал к тетушке Беверли, когда ему было двенадцать. Особняк почти не упоминался в статьях, но когда о нем писали, ему посвящали едва пару строк. Лишь в прошлом году перед выходом биографии Шона New Yorker отдал особняку целый абзац:

«Игл не любит рассказывать о своих родителях. “Моя жизнь и так слишком публична, – говорит он, – хотя бы эту ее часть я хочу оставить для себя”. До пожара он жил с родителями в старом особняке Игл, который назван по имени рода и находится в северной части штата Нью-Йорк. Изначально он задумывался как роскошный отель, способный вместить сотню гостей, плюс обслуживающий персонал и слуг. Особняк Игл мог бы соперничать с отелями в Адирондаке[15]15
  Горный хребет на северо-востоке штата Нью-Йорк.


[Закрыть] или Бар Харборе[16]16
  Туристический город в штате Мэн.


[Закрыть], будучи сам по себе достойной достопримечательностью, местом как для нуворишей, так и для старых богачей; он находится в пятнадцати милях к северу от крошечного городка под названием Уиски Ран.

Добираться нужно по извилистой дороге, а сам город расположен в тридцати милях к северу от Кортаки, где стоит Университет Кортаки, входящий в Лигу плюща, – альма-матер Игла. Особняк стоит далеко на севере, на берегу реки Святого Лаврентия[17]17
  Река Святого Лаврентия расположена на территории США и Канады, соединяет Великие озера с Атлантическим океаном.


[Закрыть]. Зимы здесь суровые, а из-за озера, которое находится неподалеку, ежегодно в среднем выпадает около метра снега. Но прадед Игла построил курорт в месте, злачном для времен сухого закона: он привлекал жителей города Нью-Йорк, которые жаждали канадского пойла, азартных игр и мечтали хорошо провести время там, где не задают лишних вопросов. Он перестал пользоваться успехом после отмены сухого закона, и к тому времени, как родился Игл, великолепный курорт превратился в руины. Его семья жила в бывшем домике сторожа. Домик – слишком лестное название для той лачуги, коей он являлся.

Снег проникал внутрь сквозь щели в стенах, а единственным источником тепла была печь в кухне. Именно эта печь послужила началом пожару, который оставил Игла сиротой. Сейчас он работает над тем, чтобы перестроить и расширить особняк Игл, в котором, по словам местных жителей, обитают привидения, намереваясь частично использовать его в качестве загородной виллы, а частично превратить в “Мекку для IT-разработчиков”. Он считает, что проект восстановит его наследие. Это ли не доказательство того, что родительский дом – начало начал?»

Далее в статье вскользь упомянули тетушку Беверли и то, что она забрала Шона с собой в Сиракьюс, коротко рассказали о его пребывании в Университете Кортаки и жизни в хижине после выпуска, о размолвке между ним и Билли – то, что соответствовало официальной рафинированной версии. В основном статья повествовала о том, как Шону удалось превратить Eagle Technology в компанию-тяжеловес. Эта статья, как и его официальная биография, идеально поддерживала культ личности. Два абзаца книги «Рожденный летать: история Шона Игла и восхождения Eagle Technology на вершину» были посвящены особняку Игл. Люди уважали тот факт, что он не хочет говорить о родителях, и так как особняк Игл не сыграл большой роли в становлении Шона Игла как гения и IT-барона – сестра его мамы, тетя Беверли, была учителем информатики, и именно она научила его кодить, – дом обычно упоминали лишь в сносках.

И все же Шон не мог от него отделаться. Его тянуло туда с непреодолимой силой. Он ездил туда несколько лет назад, всего на денек, просто чтобы посмотреть на него. Раньше особняк был не так сильно заброшен, теперь же виноградные побеги словно душили его, водостоки заросли травой, а окна стояли с разбитыми стеклами или были полностью выломаны. Густой темный лес вплотную подошел к зданию, и под его сенью можно было с легкостью укрыться от солнца даже в полдень. Но Шон не мог сбросить с себя это наваждение. Он не мог отделаться от мысли о том, что хочет избавиться от воспоминаний, изгнать призраков прошлого. У него были деньги на ремонт, и этим он и занялся. Да, это место хранило плохие воспоминания, но было и кое-что хорошее.

Ведь было же?

Билли поднялся с дивана и вновь повторил:

– Ты что, спятил? Хочешь, чтобы я вернулся туда и жил в этой халупе? Ты что, думаешь, мне не хватило кошмаров в первый раз?

– Ты не слушаешь меня, – возразил Шон. – Во-первых, я хочу, чтобы ты поехал вдвоем с Эмили, чтобы вы были вместе. В одиночку ты там спятишь. И я не предлагаю тебе жить в хижине: из нее все равно сделали музей в прямом смысле слова. Я подарил хижину Университету Кортаки: ее разобрали и снова собрали на территории кампуса, и теперь она стоит рядом с новым компьютерным павильоном Игл.

Билли свирепо уставился на него, и Шона охватило желание позвать Венди, охрану или еще кого-нибудь, потому что Билли смотрел так, будто вот-вот набросится. Но Шон подавил это чувство.

– Ладно. Выслушай меня. Помнишь, тетушка Бев не позволяла мне продать старый особняк?

Услышав имя тетушки Бев, Билли успокоился. По его лицу растеклось умиротворение. – Она мне всегда нравилась, – сказал Билли. – Жаль, что я потерял с ней связь. Несмотря на все, что произошло между нами в хижине, несмотря на всю ситуацию с Эмили, с моей стороны было свинством так к ней отнестись. Как она?

– Она умерла, – ответил он. – Ты не знал?

– Черт. Соболезную, Шон.

Билли посмотрел вниз на свои руки. Шон подумал, что он действительно ему сопереживает. Либо за те двенадцать лет, что они не общались, он научился лучше притворяться.

– Она была хорошей женщиной, – сказал Билли. – Твоя тетя была добра и неплохо ко мне относилась. Даже когда все пошло… Ну, она мне всегда нравилась. Первые пару лет я получал от нее открытки на Рождество, но так ни разу и не ответил, а потом решил, что она потеряла связь со мной. Но оказывается… Черт. Мне так жаль. Когда это произошло?

– Шесть лет назад. Рак груди.

Шон с удивлением обнаружил комок в горле. Одним из его первых детских воспоминаний было то, как они с мамой ездили к ней. Был ли это обычный визит или это оказался один из тех случаев, когда мать попыталась сбежать от отца? Он всей душой любил тетушку Бев, и она отвечала ему взаимностью. Она была тихой, замкнутой женщиной и оказалась не из тех, кто мог дать отпор Саймону Иглу. Но с другой стороны, кто вообще мог это сделать? Тем не менее она пыталась что-то предпринять. Тетушка Бев сделала все, что было в ее силах, чтобы спасти свою сестру. Но этого оказалось недостаточно. Возможно, именно поэтому она с таким рвением занималась Шоном после того пожара.

– Да, она была хорошей женщиной.

В кабинете внезапно стало на удивление тесно, несмотря на то что он был до смешного огромен. Шон прекрасно понимал, что это сумасшествие: иметь кабинет, занимающий пол-этажа здания. Но в каком-то смысле этим он демонстрировал свою силу. Ему не нужно было иметь такой нарочито огромный кабинет, скорее это был способ Шона показать каждому, кто входил, что с ним придется считаться, что он наделен властью и может делать все, что вздумается. Но в этот момент Шону показалось, что кабинет сжался и в нем стало совсем тесно. Он не хотел говорить ни о тетушке Бев, ни о своих родителях.

– И все же речь не о тетушке Беверли. Я просто хотел сказать, что она была права, когда хотела, чтобы я оставил себе этот кусок земли. Несмотря на то что раньше я не мог дождаться момента, когда избавлюсь от него.

– И от плохих воспоминаний.

– Ты когда-нибудь еще ездил туда? – спросил Шон. Он сам удивился тому, что этот вопрос сорвался с его губ. Нельзя было сказать, что сподвигло его на эти слова. Билли тоже явно удивился.

Прищурившись, он смотрел на него и молчал. А затем наконец резко помотал головой:

– Нет. А вот Эмили ездила.

Теперь пришел черед Шона удивляться:

– Серьезно?

– Она ходила в поход с сестрой…

– С Бет?

– С Бет. И со своим зятем. Эмили летала в Чикаго, а потом они втроем сели в машину и на несколько недель отправились в поход по Аппалачской тропе[18]18
  Тропа протяженностью 3,5 км по пешеходному туристическому маршруту в североамериканской горной системе Аппалачи.


[Закрыть].

– А ты не пошел?

– Это не совсем мое. По дороге домой они сделали крюк, чтобы просто посмотреть на это место, и заночевали там. Эмили говорила, что было страшно до чертиков ночевать в палатке в одиночестве, в сотне ярдов от сестры и ее мужа. А вот Бет там понравилось. Она утверждает, что именно там они зачали моих племянниц. В общем, вот, Эмили туда ездила, а я – нет. Боже. Поверить не могу, что ты решил оставить поместье себе.

Шон кивнул.

– Что ж, я тоже, но каждый раз, когда я хотел его продать, что-то мне мешало.

И это что-то мешало ему до сих пор. Шону казалось, что ему в грудную клетку всадили крюк. Несколько раз за последние годы он был близок к тому, чтобы продать поместье, но так и не решился сделать это. Всегда, когда он хотел приказать своим адвокатам избавиться от этого места, его прошибал пот, а горло сдавливало. Вопрос был не в том, хочет Шон или не хочет продавать эту землю. Он просто не мог ее продать.

– Я его отреставрировал, – Шон замолчал. Вот и все. Момент настал. – Билли, послушай, я предлагаю тебе работу. Я хочу… нет, мне нужно, чтобы ты туда поехал. Послушай, Билли, я понимаю, что все это слишком сложно. Вот я прихожу и прошу тебя сделать что-то для меня. Но на самом деле это хорошо, ведь я могу тебе помочь. Оставим прошлое в прошлом: мы все сделали свой выбор. Позволь мне помочь тебе.

Шон подождал с минуту, пока Билли ответит. Его бесило, что ему была нужна помощь Билли. Он любил быть у руля и привык командовать и делать все по-своему. К тому же когда у тебя много денег, то, скорее, ты нужен людям, а не они тебе. Но черт побери, Шону был нужен Билли, и он считал так: слова о том, что с его стороны это отнюдь не благотворительность, изменят накал в их возобновленных отношениях. Шон не знал, станут ли они теплее или прохладнее, но какие-то изменения все равно грядут.