Текст книги "Скорпионья сага. Cкорпион cамки"

11

Осенью почувствовала себя нездоровой.

Сначала потускнели все краски жизни. Потом изменился вкус пищи. Потом стошнило и продолжило регулярно тошнить. Обратилась к врачу.

Диагноз был однозначным – беременность.

Разумеется, обрадовалась. Именно этого я и ждала. Ведь я дома сидела, о работе не помышляя. Теперь безделье нашло оправдание. Диплом специалиста можно задвинуть в самый долгий законный ящик.

Но почему-то сквозь радость начала просачиваться тоска.

Наверное, из-за мужа. Как-то он не очень мне сопереживал. Уйдет в зоопарк, а дома трава не расти. Вечером поужинает, и сразу спать. А если не сразу, то сядет писать диссертацию. А если не пишет, читает книжку.

Похоже, я его не интересовала. Хуже того, как женщина перестала нравиться.

Я и сама себе не нравилась. Волосы стали паклей, ногти крошились. Лицо обесцветилось, черты огрубели, глаза утратили блеск. Тело разбухло, как у утопленницы. Что уж о животе говорить: он превратился в бурдюк, налившийся тугой тяжестью, которая к исходу зимы все чаще изнутри взбрыкивала.

Во мне зрела новая жизнь. Но вместе с ней и что-то другое. Никогда я не чувствовала себя такой брошенной, одинокой. Никто не мог разделить моего положения. В этом был неявный обман, тем более коварный и неподлежащий обжалованию, что я добровольно приняла роль, вдруг осознанную как ловушку.

Особенно остро я почувствовала это весной.

Именно тогда, весной 94-го, вышел первый номер журнала «Astrus».

Я гуляла одна, когда увидала в киоске яркое чудо. Таких у нас раньше не было. Название интриговало чем-то цветочным и звездным. На обложке – фотомодель. О чем бы там ни писалось, ясно одно: это журнал для женщин.

Я не ошиблась. Мода и стиль. Шикарные фотографии. То, что мне нравилось, никакого занудства. Наглядно и емко. Я полистала, любуясь чарующим глянцем.

И тут мне попалась статья: «Эсти Лаудер. Женщина, сделавшая себя сама»…

Жизнь чудесна. Все это знают, но каждый понимает по-своему. Одни живут созерцательно, находя крохи радости в малом. Другие пассивно ждут, когда на тарелочку падет манна небесная. Третьи упиваются безысходностью в саркастическом убеждении, что чудес не бывает.

Эсти Лаудер создала чудо из ничего – империю косметики из мечты.

Не имея ни денег, ни опыта, ни технических знаний, вооруженная лишь мечтой и неукротимым стремлением к цели, она построила величайшую частную косметическую компанию. Она это сделала благодаря энергии собственной воли.

К началу 90-х Эсти Лаудер – это треть рынка косметики в США. Доходы компании превышают 2 млрд. $ в год. По версии журнала «Fortune» личный капитал Эсти составляет 5,2 млрд. $, что выводит ее в первый ряд богатейших женщин мира. Она владеет небоскребом в Манхеттене, квартирой в Лондоне, виллой в Сент-Жан-Кап-Ферре и райским местечком в Палм-бич. На социальной лестнице стоит вровень с Нэнси Рейган, герцогиней Виндзорской, принцессой Грейс, Бегум Ага Хан. Носит титул «Королева косметики», входит в список «100 лучших американских предпринимательниц», и от правительства Франции награждена орденом Почетного легиона.

Ее успех наглядно доказывает: мы становимся тем, чем желаем казаться, и получаем желаемое хотя бы потому, что начинаем соответствовать образу.

А все начиналось с квартала иммигрантов в Куинсе, Нью-Йорк, где в 1908 году родилась девочка Эсти. Она была младшей из девяти детей. Ее отец держал скобяную лавку. Своего происхождения Эсти очень стыдилась. Ей хотелось быть «стопроцентной американкой» и жить на Манхеттене. Она мечтала о славе актрисы, цветах и поклонниках. Но пока приходилось помогать в лавке отца, исподволь получая первый опыт торговли.

Ей было шесть лет, когда в семье появился дядя Джон Скотс. Шла Первая мировая война. Дядя был химиком. Он разработал собственную формулу крема для кожи и преподал Эсти первые уроки косметики. Как пишет Эсти, «Благодяря дяде Джону я увидела свое предназначение… Как загипнотизированная я наблюдала и училась… Он меня понимал. Более того, творил чудеса…».

Когда Эсти окончила школу, за ней начал ухаживать Джо Лаутер. В 1930-м они поженились. Джо работал бухгалтером, а Эсти продавала кремы для кожи. В 1933-м родился сын Леонард.

В том же году зарегистрирована компания «Lauter Chemists».

Что любопытно, самое важное для успеха Эсти взяла от мужчин: отец научил рассчитывать только на себя, дядя привил увлечение косметическим делом, муж дал фамилию, которая после легкой коррекции звучности стала тем самым величественным «Лаудер».

А дальше она – сама.

В эпоху Великой Депрессии Эсти начала продавать кремы в нижнем Манхеттене. Устраивала демонстрации в салонах, гостиницах, метро, частных домах и просто на улицах. Она проповедовала власть красоты любому, кто ее слушал. Страна пребывала в унынии, а Эсти несла людям мечту, говоря: «Не следует недооценивать желание каждой женщины быть прекрасной».

Она придумала удачный ход – «при покупке сувенирчик бесплатно». На фоне обнищания граждан такой довесок действенно впечатлял. Грошовая щедрость стала ее фирменной «фишкой», которая со временем вернулась многомиллионными дивидендами. Нимало не смущаясь, она прибегла и к фальсификации, назвав банальный крем «Суперобогащенным кремом на все случаи жизни». Лукавство на пользу дела она считала имиджевой тактикой и не боялась рисковать, часто повторяя: «Риск – залог успеха».

Осознав, что для преуспевания важен правильный имидж, Эсти стала изображать светскую женщину. Одевалась, как и ее элитные покупатели, перенимала манеры. Вскоре убедилась, что «доверительные отношения порождают красоту». Иными словами, научилась из красоты делать деньги.

Ее муж занимался внутренними вопросами компании, оставаясь на подсобных ролях. Блестящая Эсти все больше от него отрывалась. Единственное, что ее волновало, это «красота в баночке с кремом». Все остальное превращалось в докучливый фон.

Их брак развалился в 1939 году. 1 апреля Эсти подала на развод. Забрав шестилетнего сына, она переехала в Майями-Бич, где обосновалась в роскошном отеле «Roney Plaza».

Мир стоял накануне Второй мировой войны…

От чтения меня оторвала продавщица: или я покупаю, или кладу обратно журнал. Цена немного кусалась. Но уж больно хотелось дочитать до конца. Я расплатилась, зажала журнал под мышкой и пошла дочитывать дома.

Эта история меня взволновала. И одновременно, утешила. Мое положение уже не виделось безысходной ловушкой. Я шла, улыбаясь, размышляя о далекой успешной женщине, которая сумела сделать себя сама.

Сладкий был дома. Вернулся с работы раньше, чем я с прогулки. Когда я вошла, он стоял у плиты и с мрачным видом кипятил для пельменей воду. Метнул взгляд. Увидел журнал. Взял, повертел. Похмурился да поморщился. И даже не полистав, выдал мне заключение:

– Мерзость.

Роды начались неожиданно.

То есть, я, конечно, ждала, морально готовилась, но когда внизу потянуло и сжало, и, не отпуская, усилилось, я запаниковала, потому что поняла: вот оно, началось…

Муж вызвал «скорую». Они ехали целую вечность. Тем временем он собирал мои вещи. Лицо было каменным, движения четкими. Никаких эмоций. От его хладнокровия мне стало не просто обидно – страшно.

Потом мы неслись по городу. Трясло и болтало. Выла сирена. За окошком, вспыхивая фиолетовым, скользила муть. Фельдшер внушал мне расслабиться и дышать как можно ровнее. Я старалась, вцепившись ногтями в мужа. Он молчал.

– Поговори со мной.

– О чем? – Он словно проснулся.

– Как ты думаешь, будет девочка или мальчик?

– Шансы примерно поровну. Хотя по статистике, перед войной чаще рождаются мальчики.

– При чем здесь война?

– Впрочем, всё это глупости. Единичный случай ничего еще не доказывает…

Никогда не может поговорить со мною по-человечески. Вечно витает в каких-то своих заморочках. И даже теперь, когда я нуждаюсь в самых обычных словах, занудливо корчит из себя большого ученого.

– С другой стороны, при длительном мужском воздержании, выше шанс на рождение девочки. – Он улыбнулся.

– При чем здесь воздержание?

– Так природой устроено. Если самец долго не знает самки, способность к оплодотворению первыми теряют спермии с игрек-хромосомой. Экспериментально доказано, что если самец воздерживается в течение двух недель, число игрек-хромосом в его сперме уменьшается на четверть.

– Как интересно. Почему ты раньше мне не рассказывал?

– А ты не спрашивала.

Машина взмыла на пандус.

В этот момент из меня потекло…

12

Не знаю, как он, а я лично хотела мальчика.

Слегка неудачно, что роды пришлись на май. Значит, малыш всю жизнь будет маяться. И еще неизвестно, кому маяться больше: ему со мной или мне с ним?

Родилась девочка.

Похоже, она унаследовала мой характер. Не в меру активная, все время норовила распеленаться, куда-то рвалась. Орала, кажется, все двадцать пять часов в сутки. Хоть бы немного ей от мужа сонливости, так нет же. Неугомонная. Скучать с ней не придется.

От него девочка переняла склонность к причудливости. Я ей дала имя, но она на него реагировать не желала. Однажды, пытаясь утихомирить, случайно назвала ее малышом: «Ну что ты, малыш, не спишь?» Уснула. И впредь засыпала только под «Малыша».

Упрямая. Одно слово – Телец.

Муж чуть свет уходил в зоопарк и возвращался лишь ночевать. Придумал причину задерживаться на работе: разумеется, диссертация. До́ма ему, видите ли, шумно, невозможно писать. Скажите, какие мы нежные! Я ни на миг не сомневалась, что в зоопарке он чувствует себя превосходно.

Вскоре пришлось убедиться, что быть мамой – сомнительное удовольствие. Мечта любой женщины на деле обернулась тяжелой работой. Я выматывалась до истощения. Вся энергия жизни уходила в ребенка, и я начала догадываться, что высасывание молока – только начало.

Что до моей жизни, она осталась где-то там, за пределами. Я наблюдала ее, как узоры в калейдоскопе: пустая абстракция. Летом больше зеленого. Осенью – желтого, красного, бурого. Потом – сплошь черно-белое.

Меня затягивала трясина все более хмурой, бесцветной депрессии.

Так прошел год.

Весной я почувствовала беспокойство: ничего не менялось. Ребенок подрос, начал кушать из баночек, ломать погремушки. Все развивалось по естественному сценарию, и вроде бы не на что жаловаться. Я и не жаловалась, терпеливо отыгрывала взваленную на меня роль. Вот только роль эта постепенно вытесняла меня настоящую. Я становилась совсем не тем, чем хотелось мне быть. Я деградировала, дичала, из современной, образованной женщины превращалась в какое-то примитивное животное, ловко одомашненное, одураченное чужой волей.

Как-то раз дитя в очередной раз обделалось. Пищало и пахло. Я расстегнула подгузник, она извивалась, мы обе измазались. Начала подмывать. И тут как водой меня окатила жуткая мысль: ребенок – это до самой смерти.

И я сорвалась:

– Когда это кончится!!!

После той истерики он взялся мне помогать. Сделал одолжение. Приходил домой чуть пораньше и с жертвенным видом становился к плите. Готовил себе, ну и нам заодно. Потом кормил Малыша. Потом убаюкивал спать. Потом закуривал и растворялся в дыму над своей диссертацией. Между прочим, у него получалось неплохо. В смысле стряпни. Да и с ребенком: на его руках она засыпала лучше, чем на моих. Я даже немного приревновала. В шутку, конечно. А если серьезно, с домашними хлопотами он справлялся не в пример лучше меня.

Я впервые подумала: ему бы родиться женщиной, а мне – мужчиной. И кто это решил, будто женщина – хранительница очага? Очаг должен хранить тот, у кого есть к этому склонность. По крайней мере тот, кто по натуре своей домосед. С другой стороны, кто-то должен быть и добытчиком. Работать, иными словами, приносить в семью деньги. Мой Сладкий на добытчика не тянул. В доме царила бедность, приблизившаяся к нищете, а он размышлял только над диссертацией, обрекая семью довольствоваться гордым аскетизмом ученого.

У меня, кстати, тоже имелось образование. Ребенку близился год, и потребность в моей груди отпала. Если кому-то нравится сидеть дома, и у него это хорошо получается – почему бы и нет? Но торчать дома вдвоем, взрослым здоровым людям, – это уж слишком.

Той весной я несколько раз выбралась прогуляться одна. Зашла в пару аптек. Пообщалась с заведующими, наудачу. В уме скалькулировала кое-какие соображения. Призадумалась.

И как-то раз, вернувшись домой, рискнула поговорить.

– Знаешь, я долго думала и приняла решение. Хватит уже мне бездельничать. Засиделась. Пора выходить на работу.

– Это на какую же?

– По специальности, фармацевтом.

Он оторвался от диссертации, медленно повернулся и уставился на меня без симпатии.

– Специальность, это хорошо… Просто прекрасно… А кто с ребенком будет сидеть?

– Ну… Я подумала… может быть, принесу больше пользы, если начну зарабатывать деньги.

– Твоя польза в том, что ты – мать, и должна заниматься потомством.

– Я не клуша.

– А кто же ты, интересно? Кукушка?

СКОРПИОН, в принципе, может освоить любую работу. У него хорошо сбалансированы интеллект и эмоции. Какое бы дело ему ни досталось, он его выполнит, подходя с педантизмом и без видимого раздражения.

Ему дано понимать глубинную сущность явлений. Он может стать философом и заняться поиском смысла жизни, или исследователем в таких областях как психология, сексология, физика, химия, генетика, биология, военные разработки, государственная безопасность. Подходят ему профессии и попроще: хирург, штурман, моряк, механик, геолог, шахтер. Главное, чтобы никто ему не мешал. Поэтому для работы Скорпион ищет уединения.

Такая потребность часто приводит его домой. «Мой дом – моя крепость», – это, как ни к кому, относится к Скорпиону. Со стороны многие принимают его за прекрасного семьянина. На самом деле, он просто отшельник.

Отсюда и заблуждение, будто Скорпион обожает детей. Он их растит, но нередко делает это, стиснув зубы. Пока ребенок не подрастет, Скорпионом движет инстинкт продолжения рода, серьезно усиленный соображениями ответственности. Ему, конечно, не чужда известная радость родителя, если ребенок приносит положительные эмоции. Но неизбежные хлопоты, постоянная связанность и энергозатратность, на фоне исключительного скорпионьего индивидуализма, ведет к тому, что в душе у «прекрасного семьянина» вызревает желание при первой возможности от обузы избавиться…

Я вспомнила, что, к счастью, у меня имеется мама. Когда мы приезжали к ней в гости, та не могла внучке нарадоваться. Дни напролет с нею возилась, игралась, ласкалась, а провожая обратно, беззвучно плакала слезами любящей бабушки. Она и была бабушкой. Если не по возрасту, то по сути. Льготный стаж мама выработала. Ее предприятие зачахло и сократилось. Вот уж год как она сидела дома на пенсии. Все складывалось к лучшему. Для меня. И я позвонила ей по «межгороду».

– Мама, как ты смотришь на то, чтобы приехать ко мне пожить?..

Я сглотнула слюну.

– Что значит пожить? Ну, на время, посидеть с внучкой… Может, на год, а там подрастет, отдадим в ясли… Я? Понимаешь, мама, я решила пойти на работу… Муж? Муж работает. Но в столице такая жизнь. Чтобы выжить, нужно работать обоим. Вот только куда деть ребенка? А ты все равно сидишь дома. И я подумала, это хороший вариант, приедешь, будешь радоваться внучке, а мы будем тебя обеспечивать. Ну, что скажешь?..

Я сглотнула слюну и задержала дыхание.

– Не можешь? Но почему?.. Не можешь оставить?.. Какого ребенка? Мою сестрицу?! Эту здоровенную лошадь?!.. Отчим? Пьет? И что? Он пил всегда и будет пить дальше!.. А как же внучка, которую ты так любишь? Или это просто слова? И как же, мама, я, единственная твоя нормальная дочь?!..

Мама что-то мне отвечала, сбивчивое, с дрожью в голосе. Извинялась. Просила войти в ее положение, понять правильно. Я понимала ее, понимала. Что я давно для нее не ребенок. А столичная дама. И впредь рассчитывать могу исключительно на себя.

Побежали гудки. Мама стала далекой стареющей женщиной с заботами, не имеющими ко мне отношения. Чужим, совершенно ненужным мне человеком.

В качестве мамы она для меня умерла.

13

И все-таки на работу я вышла.

Не зря же я получала высшее образование. Я так думаю, если ты во что-то вложила энергию своей жизни, она должна к тебе, так или иначе, вернуться.

Я устроилась на работу в аптеку. Хорошее место, только ездить далековато. Было несколько вариантов в моем же районе, но я специально нашла вакансию в центральном округе. Мне так хотелось выбраться из серых панельных кварталов, которые мало чем отличались от города моей родины. Разве только размерами. А по сути – все та же провинция, сорняками разросшаяся по периферии столицы.

Зарплата у младшего провизора небольшая. Однако теперь я не сидела на шее у мужа, и могла себе позволить маленькие женские удовольствия вроде лишних колготок или той же губной помады. В этом присутствовал момент независимости. Во всяком случае, мы теперь были на равных. У меня отпала нужда выклянчивать на малейшую ерунду, всякий раз наблюдая его прижимистую озабоченность.

И еще убедилась я, что работа – это отдушина, возможность отвлечься от забот и семейного быта. Любое переключение само по себе ободряет. Тем более, необходимость ежедневно бывать на людях. Появился стимул следить за собой, укладывать прическу, наводить макияж, одеваться в продуманной цветовой гамме. Я словно выныривала из бредового забытья. Из одомашненного животного я вновь перевоплощалась в женщину.

Примерно об этом же писали журналы. Вслед за «Astrus» появились «Kosmopolitan», «Elle», «Harper's Bazaar», «L'Officiel», «Marie Claire», «Vogue» – и многие другие полезные издания. Все они расцвечивали нашу серость. Все они учили новому стилю жизни. Все они адресовались молодым современным женщинам и рассказывали о женщинах, которые делают себя сами.

Ну а Малыша я теперь видела только по выходным. Пришлось переселить к родителям мужа. Временно, конечно, пока подрастет. С ребенком вызвалась сидеть свекровь, кстати уволившаяся из библиотеки. А чем ей еще заняться, неприкаянной пенсионерке?

С той поры Сладкий ходить в зоопарк почти перестал. Изредка отлучался, а так целыми днями просиживал дома над диссертацией. Объяснял это тем, что договорился с начальством лаборатории, и они разрешили ему полуофициальный творческий отпуск. По утрам, когда я шла на работу, он все еще спал. Возвратившись, заставала в клубах табачного дыма за писаниной. Я распахивала окно, он зябко поеживался, не отрываясь от текста. На меня – ноль эмоций. Писатель, блин. А как же, собственно, я?

Нет, это было не отчуждение. Скорее, наоборот. Мы достигли той степени близости, когда притворяться больше не нужно. Наблюдая за ним неподдельным, без налета игры, я все чаще задумывалась: а осталась ли в нем хоть капля любви ко мне?

Мы регулярно занимались любовью, но была ли это любовь? Или просто секс, физиология, животная необходимость? В его глазах я не видела интереса, не чувствовала страсти в движениях, не слышала, пусть самых затертых, ласковых слов. По исполнении постельного номера, он отправлялся курить, заваривал чай, слонялся по кухне, пошлепывая да позвякивая. Потом затихал. Я знала, над чем. Над диссертацией. И возвращался в наше общее ложе только под утро.

Неужели правда, ему от женщины нужно только одно? А свое получил – и гори она ясным пламенем. Ему и ребенок, похоже, не нужен: сбагрил родителям и вздохнул с облегчением. Да и нужна ли ему, вообще говоря, семья?

Мне стало казаться, его устраивает, что я отныне работаю, и большую часть времени он находится в доме один. Без зазрения совести может забыть о заботах. Не думать о деньгах. Не ходить в магазин. Не готовить еду. Даже элементарный порядок поддерживать в доме совсем перестал.

Иногда намекну ему, что квартира по уши заросла грязью. А он: «Приберись. Только постарайся не очень шуметь». Или посетую на усталость и голод. А он, раздраженно: «Посмотри в холодильнике. Там, кажется, что-то осталось». Или сорвусь, звонко брякнув очередной склизкой тарелкой по груде немытой посуды в раковине. А он, философски: «Когда я умру, никто и не вспомнит, насколько эффектно сияли кастрюли на нашей кухне».

Вспоминается один день, была пятница, я вернулась с работы. Он сидел за своим всегдашним занятием. Я заговорила о том, что люди хотя бы по пятницам куда-нибудь выбираются. В кино, в театр, на концерт, да хоть бы просто прошвырнуться по городу.

Ему было некогда. Он писал диссертацию. Он жил для себя.

Включила телевизор. С экрана кривлялся известный певец, исполняя дурашливую, навязшую на зубах, прожужжавшую уши, песенку. Этот клоунский хит я слышала много раз, но сейчас меня поразила серьезность незатейливых слов: «Я ночами плохо сплю, потому что я тебя люблю, потому что я давно, давно тебя люблю…».

Я задумалась. Певец пел, а я размышляла о Сладком, который с некоторых пор завел обыкновение по ночам бодрствовать. Что бы это значило? Я хваталась за кончик мысли, но она ускользала, сбиваемая с толку назойливой песенкой: «Буду любить тебя страстно. Пусть говорят, что это опасно. Я для тебя сверну горы…».

Вырубила телевизор. Песенка привела меня в нервное состояние. Я шагнула к мужу.

– Что тебе эта диссертация, в конце концов, даст?

– Ну… для начала, я стану кандидатом биологических наук.

– И что? Наша жизнь волшебно изменится?

– Кто знает, кто знает…

– Я знаю! Не изменится ни черта!

Пустился в разглагольствования. Научный поиск нельзя мерить обывательской меркой… Результат не всегда имеет утилитарное приложение… Расширение горизонтов… Мысль… Духовность… Вклад в развитие человечества…

И прочее занудство. Боже, как осточертели его слова…

– А для семьи ты собираешь что-нибудь сделать?!

– Разве семья чем-то обделена? – Он снова уткнулся в текст.

Я вдохнула, сколько могла, раздуваясь от негодования.

Да так и застыла. У меня просто не было слов!

СКОРПИОН всегда делает то, что считает нужным. Сверяться с потребностями окружающих он не склонен. Это свойство характера в экстремальных условиях способствует выживанию, но в обычной жизни может стать проблемой для близких людей.

Он не позволит, чтоб в семье жена ему диктовала или явно подсказывала, чего бы она от него желала. Не стоит закатывать бурные сцены, выказывая недовольство, и уж тем более, не стоит при нем истерить. Даже если вы крикните, что сейчас выброситесь из окна, он безжалостно улыбнется: «Ну что ж, давай, прыгай». Он презирает любые слабости, бывает жесто́к до садизма, и под давлением эта тенденция только усиливается.

А еще Скорпион любит пожить за чужой счет. Вообще, иждивенчество – характерная черта животных этого знака. Например, пауки, не желая строить себе жилище, выгоняют из норок весьма агрессивных хозяек – ос. Каракурт может выжить из дому суслика, который по весу в сотни раз его больше. А рыбы-прилипалы не упускают случая прокатиться бесплатно на более крупной рыбе, акуле, касатке или ките. И это не потому, что паук не способен сам вырыть норку, или рыба-прилипала не умеет плавать. Они прекрасно владеют необходимыми навыками, но по натуре ленивы и, если найдется возможность, предпочитают «проехаться» на других.

Людям-Скорпионам эта черта также свойственна. Наиболее безобидный вариант – бытовая халява. В тяжелых случаях она становится настоящим высасыванием, вплоть до активного хронического вампиризма.

Все эти явления лежат в одной плоскости. Они объясняются энергозатратной скорпионьей природой. Скорпион добывает энергию любыми доступными способами, свою же энергию экономит, расходует осмотрительно и практически ею не делится…