Текст книги "100 легенд рока. Живой звук в каждой фразе"

Can: алхимики из старого замка

Германия пережила свой культурный расцвет, когда в конце 60-х по всей стране появились группы радикального краут-рока – экспериментального направления под влиянием психоделии. Вообще-то словечком «краут» английские солдаты Первой мировой войны называли немцев за их любовь к зауэр-краут – квашеной капусте. Довольно ироничное название рок-музыке родом из Германии дала английская пресса, но оно прижилось. Длинные гитарные запилы, гипнотические ритмы, странные звуковые эффекты и электронные приборы – эта музыка отражала смятение послевоенного поколения молодых немцев, которые стремились восполнить культурный вакуум разрушенной войной страны. В этом же контексте действовал и коллектив Can – одна из самых загадочных и волшебных групп в истории рока.

Барабанщик Яки Либецайт, задавший своей восхитительной экономной игрой основу всей музыки группы, вкратце описал весь путь Can: «Я играл фри-джаз, но никому не был нужен грув. От этого было невесело. Потом я встретил Ирмина Шмидта, Хольгера Шукая и Кароли, они были в подобной ситуации. Мы знали, что прошлое нужно отрезать. Вначале дух был правильный. Каждый день от полудня до полуночи мы импровизировали и записывались в нашей студии. Позже у нас возникли сложности и разногласия. Хольгер всегда был для нас проблемой, но, с другой стороны, он был очень важен. Под конец все покатилось по наклонной плоскости, и мы остановились. Думаю, это нормально».

На самом деле в истории Can мало что можно назвать нормальным или обычным для других групп. К мятежному 1968 году, когда ребята собрались в Кельне, двое из участников десять лет дирижировали оркестрами, играли джаз и учились у таких знатных авангардистов, как Карлхайнц Штокхаузен, Джон Кейдж и Пьер Булез. Ирмин Шмидт родился в Берлине в 1937 году, и он еще помнит бомбежки союзников: «Ни одна группа в Америке или Англии не могла звучать как Can. Это было совершенно невозможно. После того, что я узнал о событиях войны, этот тотальный ночной кошмар постоянно меня преследовал. Мы росли на руинах, земля была разорена, и в культурном плане тоже. Так что нам пришлось создать что-то свое, что могло бы родиться только в Германии, пусть это будет некомфортно или полно восторга… Мы не были хиппи».

Преподаватель и классический пианист, Ирмин Шмидт к 1967 году интересовался как The Velvet Underground, Джими Хендриксом и Слаем Стоуном, так и Терри Райли и Ламонте Янгом. Он разделил эти увлечения с другим студентом Штокхаузена, музыкальным наставником Хольгером Шукаем. Летом 1968 года двое договорились создать группу Inner Space, которая объединила бы рок, джаз, современную классику и этнические мотивы. Шукай пригласил своего бывшего ученика, молодого гитариста Михаэля Кароли, увлеченного мистикой и эзотерикой. Яки Либецайт предложил свои услуги, когда возникла нужда в барабанщике, чья игра была бы комбинацией Макса Роуча, Арта Блейки и Элвина Джонса. Этот музыкант страдал оттого, что все вокруг играют фри-джаз, а ритм больше никому не нужен.

Музыканты начали репетировать в местном замке Нервених, где собиралась кельнская музыкальная богема. Первоначальной их целью было делать дешевую музыку для кино, и они с ней справлялись, даже не глядя фильмы, которые им приходилось озвучивать. Чернокожий скульптор Малколм Муни изменил курс группы в августе 1968 года. Он был родом из американского города Йонкерс и по пути домой из хиппи-путешествия из Индии в Париже встретил Хильдегард – жену Ирмина Шмидта. Прибыв в Кельн, он тут же вписался в репетиции Can в качестве ритмичного вокалиста-импровизатора, явно сдвинув вектор развития группы к рок-н-роллу и фанку в духе Джеймса Брауна. Под названием The Can парни записали дебютный альбом «Monster Movie» (1969). Как и The Velvet Underground далеко за океаном, они начали исследование темных сторон рока.

Основой основ музыки Can был ритм Либецайта. Этот «вечный двигатель» мог играть часами напролет, не меняя рисунка и не обращая внимания ни на что вокруг. Холодный, машинный бит служил скелетом для минималистских пассажей остальных. Can ограничивались парой нот, короткими мелодиями, обрывками музыкальных фраз, что превращалось в массивные вибрирующие структуры организованного хаоса. Никакие клише или традиционные соло не допускались, группа действовала на инстинкте, как единый организм, лишенный отдельных эго. Ирмин Шмидт описывает процесс игры Can так: «Часами ничего не происходило. Эти странные щелчки гитары, внушительные тона баса, дурацкие ноты органа… Но иногда мы слышали, что кто-то из нас начинал играть что-то важное, и внезапно происходил взрыв творчества, и рождалось произведение. Вот почему мы записывали все подряд. Никогда не знаешь, когда настанет этот момент».

Вскоре Малколм Муни ушел: «Я больше не хотел курить марихуану. Я думал: если мне нужно курить, чтобы выступать, тогда лучше не выступать. Я пережил ломку, и это не было нервным срывом. Я вернулся в Штаты и лег в больницу». Следующие четыре месяца Can боролись изо всех сил, чтобы остаться на плаву. Выход нашелся в апреле 1970 года, когда перед концертом в Мюнхене Хольгер Шукай и Яки Либецайт, сидя в кафе, увидели сквозь стеклянное окно уличного музыканта Кендзи «Дамо» Судзуки, который двигался из Японии в США. Маленький, худой, длинноволосый японец тут же был приглашен выступить с Can, и на концерте произвел фурор своими прыжками и завываниями на сцене. Через три месяца Дамо принял участие в инфернальном 14-минутном ночном полете «Mother Sky», записанном для фильма. Один критик назвал их «Вагнерами в черной коже».

К ноябрю в замке под Кельном начались трехмесячные сессии к альбому «Tago Mago» (1971). Следующую пластинку Can «Ege Bamyasi» (1972) записывали в помещении бывшего кинотеатра с помощью примитивного оборудования: самодельного микшерского пульта и пары двухдорожечных магнитофонов. Никакие эффекты толком не использовались: как слышалось, так и писалось (например, запись с эффектом эха попросту осуществлялась в гулком коридоре). В начале 1972 года Can ждал коммерческий прорыв, когда их сингл «Spoom» стал хитом в Западной Германии. Посещаемость концертов резко выросла, и 3 февраля группа отыграла перед 100 тысячами человек в спортзале Кельна. Последовало первое турне в Англию: концерты длились часами, порой владельцы клубов вырубали электричество, что не мешало Яки Либецайту продолжать молотить по барабанам.

После выхода умиротворенного эмбиентного альбома «Future Days» (1973), хорошо принятого критиками, Дамо Судзуки сообщил, что уходит. Яки Либецайт объяснил его уход так: «Думаю, он сошел с ума. Его жена была свидетельницей Иеговы, и они хотели его тоже заполучить. Она сказала ему, что не любит хиппи, а ему пора становиться нормальным человеком. Может быть, он осознал, что сделал ошибку. Он хороший человек, но гордый. Мы сказали ему, что для нас это окончилось плохо». С тех пор Can выступали еще с несколькими вокалистами, но надолго никто не задержался. Хольгер Шукай предложил искать вокал для Can в шумах из коротковолнового приемника, записях телефонных разговоров, которые он держал в своем диктофоне. Группа переживала медленную агонию.

Со стороны все выглядело чудесно: Can заполучили микшер на 16 дорожек, экс-басиста Traffic Роско Джи и перкуссиониста со странным именем Рибопа Кваку Ба, записали еще шесть альбомов и даже диско-хит «I Want More». Но тонкий баланс между музыкантами был нарушен. Новые участники считали, что их услуги следует оплачивать индивидуально, а имена – указывать на пластинках, что в Can было не принято. Либецайт рассказывает: «В Can не было композитора. Думаю, единственная английская группа, которая делала так же, – это Slade. Композитором всегда был Slade. Помню, я думал, что это и есть настоящая группа». Главным свидетельством кризиса был альбом «Out Of Reach» (1978): Шмидт назвал его истеричным, Либецайт – упадническим. Шукай ушел за пять месяцев до его выхода после кулачного боя с Роско Джи и инцидента, когда Либецайт бросил в него топор.

В конце 1978 года Can окончательно разошлись. По словам Ирмина Шмидта, у истории группы был любопытный постскриптум: «Перед тем как мы прекратили играть вместе, несколько недель я принимал звонки от Джона Лайдона. Он говорил: «Я хочу к вам присоединиться, я бы хотел петь». Мне нравилась эта идея. Два года назад мы бы наверняка попробовали. Но мне пришлось сказать: «Мне очень жаль, но слишком поздно». Джон Лайдон из Sex Pistols не случайно изъявил желание и был не единственным, кто проникся странноватым минимализмом Can, которые, по словам Хольгера Шукая, «были вроде панков, но только хорошо образованных». Наработки мрачных алхимиков из Кельна в дальнейшем развивали авангардные постпанки, Radiohead, Брайан Ино и Sonic Youth, а бит в знаменитой песне The Stone Roses «Fool’s Gold» родился на стыке ритмов из песни «Funky Drummer» Джеймса Брауна и игры Яки Либецайта в «I’m So Green».

Даже после распада музыканты все равно продолжали тянуться друг к другу. В 1989 году они объединились с Малколмом Муни для записи альбома «Rite Time». До смерти Михаэля Кароли от рака в ноябре 2001 года все думали, что они снова смогут собраться вместе. Сейчас Шмидт пишет оперы и музыку для кино, Шукай активно записывается, Либецайт готовит книгу о теории ударных инструментов, Дамо Судзуки находится в непрекращающемся турне, и даже Муни играет музыку Can с другими коллективами. Яки Либецайт вполне доволен жизнью, но с теплотой вспоминает о мятежной юности: «Может быть, все закончилось слишком рано. Но это было лучше, чем продолжать и страдать. Хоть жизнь у Can была и короткая, она осуществилась. Сегодня я играю на барабанах как можно больше и пытаюсь развивать новые вещи. Это фантастика!»

Послушать

Can «Tago Mago» (1971)

United Artists

Яки Либецайт настолько переживал из-за того, что во фриджазе уже не нужен ритм, что чуть не покончил с собой: собирался сделать харакири на каменистом острове на восточном побережье Ибицы под названием Isla De Tagomago. Барабанщик без конца говорил об этом острове и о волшебнике с Ибицы по имени Таго Маго, так что название для альбома, записанного в огромном зале замка Нервених, появилось само собой. Ирмин Шмидт считает, что двойной альбом «Tago Mago» – воплощение ритуальной магии и эзотерической силы Can: «Для меня «Mushroom» лучше всего представляет Can. Это настолько выразительная вещь, что в ней заложена вся свобода, которой мы хотели достичь. Михаэль играл что-то спонтанное, я двигался в сторону невероятно странной гармонии, Джеки играл этот фантастический навязчивый ритм… Все должно было сойтись воедино. Для меня ядро – это «Mushroom», определение духа Can». Кроме того, на альбоме были мантра «Oh Yeah», вдохновленный Алистером Кроули инструментальный поток «Aumgn», психоделический фанк «Halleluhwah». Музыка записывалась на старую пленку 50-х годов спонтанно и напрямую, потом Хольгер Шукай монтировал материал и создавал готовые треки: «Мы не думали о том, чтобы войти в историю, но, когда мы сделали «Tago Mago», мы поняли, что подобное событие происходит раз в столетие».

Бесконечный джем братьев Оллмен

Группа The Allman Brothers Band – само воплощение американского рок-н-ролла. Они родом с юга, где родилась любимая ими музыка. Они всегда были межрасовой группой. Они объединили влияния кантри и блюза, а потом добавили джаза и соула. Они совершили бурное и трагическое путешествие от джем-группы до спасителей южного рока. Они были сообществом друзей и компаньонов, к чему стремились хиппи, а позднее стали полноценными участниками эксцессов с кокаином, лимузинами и шоу-бизнесом. Один из них даже женился на Шер! Ранние смерти – еще один важный компонент рок-мифа – тоже тут. Вероятно, лишь одна деталь этой истории не вписывается в шаблон рок-легенды – относительно счастливый конец. Несмотря на смерть двух ключевых участников, пару распадов и последствия наркомании, группа The Allman Brothers Band живет по сей день и неплохо себя чувствует.

Братья Дуэйн и Грег Оллмены родились в Нашвилле и в детстве учились в военной академии, где играли в оркестре. Там у них последний раз были короткие волосы. После военной муштры они с матерью переехали в солнечную Флориду, где жизнь для двух парней будто началась заново. У Дуэйна был мотоцикл, Грег купил гитару. На ней играли оба, пока не получили по новой гитаре на дни рождения. В 1963 году они образовали гаражную группу The Escorts, которая два года спустя изменила название на The Allman Joys. Грегу светил Вьетнам, и он устроил вечеринку с виски и девчонками, на которой прострелил себе ногу – чтобы не попасть в армию. Летом 1967 года с братьями познакомился барабанщик Батч Тракс, которого отправили учиться на священника, но он решил стать хиппи. Группа переехала в Лос-Анджелес, записали два альбома и играла на одной сцене с The Doors и Buffalo Springfield, но дальше дело не пошло. Никто не знал, что делать дальше.

Дуэйн Оллмен без единого звонка заявился в студию в городе Масл-Шоулз, штат Алабама, и уже к 1968 году был известным продюсером, который делал записи с Перси Следжем, Уилсоном Пикетом и Аретой Франклин. На записях Уилсона Пикета он играл на гитаре: именно Дуйэн предложил ему записать кавер-версию песни The Beatles «Hey Jude» и сам сыграл соло. Однажды к Дуэйну пришел познакомиться черный джазовый барабанщик Джей Джоханни Джоханссон по прозвищу Джеймо родом из Миссисипи. Он видел в Новом Орлеане выступление Луи Армстронга, играл в группе соул-звезды Отиса Реддинга и не полетел с ним в его знаменитые европейские гастроли только потому, что лишился документов из-за потерянного бумажника. Когда он собирался в Нью-Йорк играть джаз, ему рассказали о белом парне с рыжими волосами, который играет на гитаре так, как никто больше не умеет. Джеймо тут же поехал в Алабаму.

Джеймо приохотил Дуэйна Оллмена к записям Джона Колтрейна, Дуэйн ставил барабанщику Buffalo Springfield и Боба Дилана. Когда Дуэйну Оллмену надоело быть на вторых ролях в студии, он велел другу паковать барабаны. Они поехали в Джэксонвилл, чтобы забрать с собой блюзового басиста Берри Оукли. Там же нашелся и старый приятель – барабанщик Батч Тракс. Ребята играли джемы в парках города, а 23 марта 1969 года Дуэйн, Джеймо, Батч, Берри и гитарист Дики Бетс остались дома, чтобы вволю поупражняться на инструментах. Музыканты играли три часа, от медленных блюзов переходя к скоростному року и наоборот. Все сошлось идеально. Дуэйн Оллмен понял, что он нашел свою группу. Он встал перед дверью и сказал: «Тот, кто находится в этой комнате, но не собирается играть в моей группе, без борьбы отсюда не выйдет!» Выбора ни у кого не было.

Квинтет перебазировался в Мейкон, штат Джорджия, потому что там жил их менеджер Фил Уолден, который до этого работал с Отисом Реддингом. После месяца репетиций стало ясно, что нужен вокалист. Все убедили Дуэйна позвать его брата Грега, который не только умел подражать блюзовым певцам 30-х, но и отлично играл на органе. Тем временем Грег жил в Лос-Анджелесе и писал песни. Когда Дуэйн позвонил ему, он последовал примеру старшего брата и поехал на восток. Группа получила название The Allman Brothers Band. Все жили в Мейконе, как семья, в которой все друг о друге заботятся. Ребятам ничего не стоило выехать в парк на фургоне, подключиться к электричеству и начать играть для всех и бесплатно. В первый раз через час собралась толпа в тысячу человек. Через месяц каждое воскресенье 10 тысяч человек приходили послушать продолжительные импровизации The Allman Brothers Band.

Осенью 1969 года ребята записали и выпустили альбом «The Allman Brothers Band». Дуэйн писал немного, зато его брат написал большую часть песен. Хотя в музыке сплелись рок, блюз, кантри и джаз, пластинке недоставало энергии живых выступлений группы, и продавалась она плохо. В 1970 году продюсер Том Дауд шел по делам к менеджеру Филу Уолдену, когда он услышал репетирующую в доме группу. В офисе Фила он спросил, кто производит этот радостный шум. Обнаружив, что это был The Allman Brothers Band, Том Дауд воскликнул: «Забирайте их оттуда! Они горячи, как пистолет! Тащите их в студию!»

Два дня спустя он начал записываться с ними, в результате чего в свет вышел альбом «Idlewild South», названный в честь ранчо, где жил Дики Бетс и группа иногда репетировала.

Когда английский гитарист Эрик Клэптон услышал музыку The Allman Brothers Band, он был в полном восторге от игры Дуэйна Оллмена (кстати, героем Дуэйна как раз был Клэптон). Когда он узнал, что они едут в Майами, он бросился им навстречу и пошел на концерт. Группа Эрика Клэптона Derek And The Dominos в то время работала над своим первым альбомом. Англичанин пригласил Дуэйна в студию, где тот показал, как он играет на слайд-гитаре – с помощью бутылочки из-под лекарств, надетой на палец. Клэптон был поражен и предложил поучаствовать в записи пары песен. В итоге за десять дней был записан классический двойной альбом «Layla And Other Assorted Love Songs». Заглавную песню с него – знаменитую «Layla» – блестяще обработал Дуэйн Оллмен, превратив из медленного блюза в быстрый боевик с потрясающим вступлением. Эрик Клэптон предложил ему место в своей группе, но тот остался в The Allman Brothers Band.

Группа прославилась на всю страну после выхода концертного альбома «At Fillmore East» (1971), записанного в нью-йоркском зале Fillmore East 12 и 13 марта (кстати, The Allman Brothers Band оказались последними, кому удалось там выступить: в июне 1971 года зал закрылся). Концертная магия сделала свое дело. Критики были в восторге, публика набивалась в залы. У группы в арсенале были пробивной лидер и лучший гитарист Америки Дуэйн, вокалист-сердцеед Грег с «черным» вокалом, два барабанщика, две лид-гитары и взаимная телепатия, которая превращала каждый концерт в музыкальное пиршество, на котором фанаты рока слушали джаз, а блюз на ура принимался любителями кантри. Музыканты пожинали плоды успеха: занимались беспорядочным сексом с поклонницами и расширяли сознание, как могли. Они съели такое количество психоделических грибов, что гриб стал логотипом группы: каждый участник сделал татуировку в виде гриба на икре ноги.

Через несколько месяцев после выхода альбома случилась трагедия. 28 октября 1971 года Дуэйн Оллмен вернулся из НьюЙорка в Мейкон. На следующий день около шести вечера он поехал домой с вечеринки на своем «Харлей-Дэвидсоне». Пытаясь обогнуть разворачивающийся грузовик, музыкант на полном ходу врезался в него и вылетел на дорогу, а мотоцикл поднялся в воздух и упал на него сверху. Скорая помощь доставила его в больницу, но он не выдержал повреждений внутренних органов: в тот же вечер Дуэйн Оллмен был объявлен мертвым. Ему было 24 года. На похоронах убитые горем участники группы сыграли маленький концерт для трех сотен скорбящих. Надгробие Дуэйна было украшено нотной строкой «Little Martha» – задумчивой инструментальной пьесы, которую он написал незадолго до своей смерти.

Батч Тракс вспоминал своего друга: «Он воспламенял всех, кто с ним работал. И нас тоже. Он был вроде мессии». Потеряв лидера, группа взяла отпуск на полгода, но не выдержала и шести недель. The Allman Brothers Band продолжили гастролировать впятером, давая по 300 концертов в году, а гитарные партии Дуэйна взял на себя Дики Бетс. В память о погибшем друге был выпущен двойной альбом «Eat A Peach» (1972), две трети которого составляли старые записи из зала Fillmore East, а остальное – новый материал. Грег написал чудесную балладу «Melissa» (это была любимая песня Дуэйна), а авторству Дики Бетса принадлежит песня «Blue Sky», которая была записана с Дуэйном незадолго до трагического инцидента с мотоциклом. Название пластинки – «Съешь персик» – породило слухи о том, что злосчастный грузовик, в который врезался Дуэйн, перевозил персики. На самом деле эта фраза была заимствовала из одного из последних интервью Дуэйна Оллмена: «Когда я в Джорджии, я всегда съедаю персик во имя мира».

Однако хрупкий мир в группе The Allman Brothers Band был нарушен снова. 11 ноября 1972 года Берри Оукли катался на мотоцикле «Триумф», собирая музыкантов на вечерний джем. Он был немного пьян и ехал не очень ровно, не надев шлема: во время широкого поворота он врезался в середину встречного автобуса. Дело было в трех кварталах от места происшествия с Дуэйном, которое произошло год и две недели назад. Произошло нечто удивительное: Оукли встал, его кровотечение из носа вскоре прекратилось, так что он поехал домой. Но он почувствовал головную боль и был доставлен в больницу, где выяснилось, что музыкант сломал череп. 45 минут спустя он был мертв. Как и Дуэйну, ему было 24 года. Оукли был похоронен рядом с Дуэйном. На похоронах ошеломленная от горя группа снова сыграла мемориальный концерт, не в силах поверить, что они снова попали в то же самое ужасное шоу.

Как и год назад, The Allman Brothers Band превратили трагедию в триумф. Их следующий альбом «Brothers And Sisters» (1973) достиг 1-го места за первую неделю продаж. В него входила песня Дики Бетса «Ramblin’ Man» – крупнейший хит группы, занявший 2-ю строчку хит-парада. 28 июля 1973 года The Allman Brothers Band выступили перед 600 тысячами зрителей на фестивале «Летний джем» на ипподроме Уоткинс-Глен в штате Нью-Йорк. Теперь они играли на стадионах, а в жизни музыкантов стало больше кокаина, лимузинов и доступных женщин, чем собственно музыки. Грег Оллмен начал сольную карьеру и был женат на знаменитой певице Шер, пока ей не надоели выходки мужа под кайфом. По стопам великой группы пошли другие коллективы южного рока – The Marshall Tucker Band и Lynyrd Skynyrd, которые нашли путь к славе, но The Allman Brothers Band без двух участников – это совсем другая группа, которая, к счастью, живет и поныне.

Послушать

The Allman Brothers Band «At Fillmore East» (1971)

Capricorn

Так как первые два студийных альбома себя не оправдали, было решено записать концертную пластинку, которая показала бы всю мощь того телепатического взаимодействия между музыкантами, что было достигнуто группой за два года гастролей. Для этой цели The Allman Brothers Band арендовали нью-йоркский зал Fillmore East на два вечера 12 и 13 марта 1971 года. После объявления «О’кей, The Allman Brothers Band!» начинается взрывной «Statesboro Blues» – открывающий номер одного из лучших концертных альбомов в истории. Кроме вдохновенно сыгранных классических блюзов, здесь нашли себе место и оригинальные творения группы: например, джазовая фантазия «In Memory Of Elizabeth Reed» и 23-минутное блюзовое заявление «Whipping Post». Бесконечное солирование «You Don’t Love Me», занимающее целую сторону пластинки, завершается цитатами из «Радости мира» Георга Фридриха Генделя. Во время джемов музыканты теряли чувство времени и, лишь когда в раскрывшиеся двери проникал дневной свет, понимали, что наступило утро. Финальное шоу закончилось в шесть утра. Дуэйн Оллмен сказал зрителям: «Это будет наш третий альбом, и благодарю вас за вашу поддержку. Вы все на него попали. Мы не будем высылать вам чек, но спасибо за вашу помощь!» Толпы изможденных блюз-роковым марафоном людей выходили в нью-йоркское утро 1971 года.