Текст книги "Антон"

XXXII

– Ну что, присядем на дорожку? – сказал папа, и они все сели.

Таня прижалась к Антону. Она с утра приехала к ним домой и, как хвостик, везде ходила за ним. Мама Антона очень переживала и периодически отворачивалась, чтобы смахнуть слезу. Антон тоже нервничал, но старался это не показывать.

– Поехали, – сказал Антон, вставая и окидывая взглядом комнату, как бы прощаясь с домом.

Они сели в машину и поехали к военкомату. Там уже собралось много народу. Все о чем-то говорили, как будто пытались наговориться на год вперед. Над площадкой стоял гул из человеческих голосов. Антон подошел к офицеру и отдал повестку. Тот пометил его в списке, как прибывшего. Пока Антон отмечался, подъехал дядя Вася и пришли Колька с Иринкой. Колька сунул Антону какой-то сверток.

– Это что? – спросил Антон.

– Это мои кексы, которые ты так и не попробовал, – сказал Колька, – и несколько фотографий, наших ну… и футбольных,… чтобы не забывал нас и нашу команду.

– Спасибо, – сказал Антон, – только когда я все это есть буду? Таня мне свой пирог испекла, мама свой, теперь еще твои кексики. Я лопну по дороге.

– Ничего, сказала Ирина. Пока до места доедете, все съедите. Вас ведь вон сколько.

Поступила команда строиться. Антон стал прощаться с родителями, крестным, Колькой и Ириной. Потом повернулся к Тане, которая стояла уже вся в слезах. Она бросилась ему на шею и быстро, быстро заговорила ему на ухо:

– Дорогой мой, любимый, я тебя буду ждать. Я обязательно тебя буду ждать. Ты не беспокойся за меня, я выдержу. Ты только возвращайся поскорее.

Она целовала Антона в губы щеки, шею. Казалось, что ее невозможно от него оторвать.

У Антона все клокотало в груди. Он обнимал ее и успокаивал:

– Тань, не надо, успокойся. Хватит. Я ведь не на другой конец света еду.

Ирина подошла к Тане и отвела ее в сторону. Антон пошел в строй. Перед строем появился офицер и скомандовал:

– Призывники-и! Равня-а-йсь! Смирно-о! На пра-во! По-о маши-инам!

Строй разделился на несколько групп, которые последовали к своим машинам. Таня всматривалась в группы новобранцев и старалась не выпускать Антона из виду. Когда он скрылся в глубине машины, она прислонилась к дяде Васе и заплакала.

Машины тронулись, и вся колона стала выезжать из ворот военкомата. Антон видел из машины, как Таня пыталась рассмотреть его среди сидевших вместе с ним ребят и, как расстроилась, так и не увидев его. На душе у него скребли кошки. Ему казалось, что его отрывают от чего-то родного, близкого, что больше никогда не повторится в его жизни.

* * *

– Ну вот и все, – грустно сказал папа Антона и приобнял жену. Орленок подрос и вылетел из гнезда. Теперь мы с тобой остались одни.

– Танюш, ты заходи к нам почаще, сказала мама Антона, вытирая слезы. И вы ребята забегайте, когда будет время, – повернулась она к Коле и Ирине.

Колька и Ирина попрощались с ними и пошли на выход.

– Вот это любовь, – сказала Ирина. Я, конечно, знала, что Таня сильно любит Антона, но не думала, что так, до беспамятства. До сих пор не могу прийти в себя от картины их расставания.

– Антон прекрасный парень и заслуживает сильной любви, причем такой классной девчонки.

– Ты что это Коль, такой сентиментальный стал? – удивилась Ирина. Как-то это на тебя не похоже.

– А я, вообще-то, своего лучшего друга в армию проводил, – сказал он и насупился.

Дальше они шли молча и каждый думал о своем.

XXXIII

Машина проехала через металлические ворота и остановилась около двухэтажной казармы. Поступила команда «К машине!» и все стали спрыгивать на плац.

Антон осмотрелся по сторонам. Плац был большой, не меньше двух футбольных полей.

За ним был спортивный городок с множеством турников, брусьев, лестниц, трапеций и прочих приспособлений для занятий спортом. За спортивным городком протянулась полоса препятствий. Вдоль плаца располагалось четыре одинаковых казармы.

– Ста-а-ановись! – скомандовал офицер.

Все выстроились в том же порядке, что и у военкомата. Офицер доложил старшему по званию о прибытии к ним в часть молодого пополнения.

– Ну, чтож… желторотики, – сказал старший. Поздравляю вас с прибытием в наш прославленный, десантный полк. Здесь в течение года из вас будут делать настоящих мужиков. Примите к сведению, что хлюпиков здесь не любят. Вы прошли собеседование и отбор в военкоматах. Я рассчитываю, что сюда приехали только крепкие парни. Тем, кто еще не совсем понял, поясняю. Про мамкину титьку и юбку, придется забыть. Папа тоже далеко. Поэтому вашей семьей теперь будет ваша воинская часть, а вашим папой буду я, полковник Власов. Сразу предупреждаю, что ставить в угол никого не буду, пороть по заднице тоже. Пробелами в воспитании у нас занимаются сержанты. А у меня все провинившиеся бегают марш-броски в противогазах и ОЗК.

Для непосвященных перевожу – Общевойсковой Защитный Комплект. Вещь, вам скажу, просто не заменимая. Во время войны спасает жизнь, а в мирное время, спасает от всякого рода раздолбаев. Сейчас вы все идете в баню, смывать с себя гражданскую жизнь. После этого вас переоденут в военную форму. Потом ужин и построение на вечернюю прогулку.

В бане все гражданские вещи у вас заберут. Телефоны всем сдать. Пользоваться мобильниками у нас запрещено. Если у кого-то будет обнаружен не сданный телефон, то будут проведены торжественные похороны этого телефона, с участием всей роты. Мероприятие в себя включает марш-бросок три километра до места, рытье ямы два на два и на два в глубину, торжественное опускание телефона в яму и погребение под песню. После этого марш-бросок обратно. То же касается окурков, найденных не в урнах. Все остальное вам объяснят сержанты, которые будут в каждом взводе. Вам их представят после бани. Если кто чего не понял – все вопросы к сержантам, а я два раза не повторяю.

После этих слов, полковник Власов отдал какие-то распоряжения офицеру и удалился.

Поступила новая команда, и они строем пошли в баню. Разговаривать в строю было запрещено, да Антону и не хотелось. У него, до сих пор, перед глазами стояло лицо заплаканной Тани. Как он по ней уже скучал!

Он достал свой телефон и проверил связь. Связи не было. Антон тяжело вздохнул. Он надеялся, что хотя бы в бане найдет свободную минуту и место, чтобы позвонить ей и родителям, и услышать дорогие ему голоса.

В баню заводили небольшими группами. Каждая группа раздевалась и сдавала всю одежду, и взятые с собой вещи, старшине. Все упаковывалось в отдельные мешки и подписывалось. Настала очередь Антона. Он отключил телефон и положил его в сумку.

– А фотографии я могу взять с собой? – спросил он старшину.

– Нет, ничего брать нельзя. Ваши вещи будут храниться в каптерке и все что нужно, можно будет взять с разрешения командира.

Антон разделся и сдал свои вещи. Он зашел в баню и увидел просторную комнату с несколькими стульями, рядом с которыми стояли рослые и крепкие парни в форме. По погонам Антон понял, что это были сержанты. В руках они держали машинки для стрижки волос. Сержанты всех рассадили на стулья и начали стричь наголо. Антон еще ни разу не видел себя лысым и ему не нравились происходящие изменения в его внешности, при каждом проходе машинки по его голове. Из зеркала на него начинал смотреть совсем другой человек. Антон усмехнулся. Он подумал, что мог бы он понравился Тане или нет, если бы она увидела его не с густой шевелюрой, тогда в классе, а вот такого лысого?

Помывшись в бане, Антон вышел в комнату, где выдавали обмундирование. Старшина определял размер и рост новобранцев на глаз. Делал он это безошибочно, но обмундирование выдавал на один размер больше. Кто-то пытался возмутиться и потребовать свой размер, но старшина его грубо оборвал и дал обмундирование на два размера больше.

Антон оделся и подошел к зеркалу. На него смотрел вполне приличный, хотя и немного мешковатый, солдат. Антона выгодно выделяло из других новобранцев то, что он был атлетического телосложения и, даже мешковатая форма не могла сильно испортить его фигуру. Чего нельзя было сказать о некоторых ребятах, которые подходили к зеркалу и, глядя в него, смеялись друг над другом.

Антон вышел на улицу и прислонился к дереву. Его мысли были опять о прошлой жизни, от которой его отделяли всего несколько часов. Всего каких-то несколько часов, полностью изменили его привычный уклад жизни и отношение к ней. Сознанием Антон понимал, что детство кончилось и сейчас наступает новый этап. Этап, в котором все зависит только от него, от его воли, сознания и терпения. Но, сердцем он был весь в той, детской и юношеской жизни, когда было уютно и тепло, когда его окружали только родные и близкие ему люди.

– Чем занимался? – раздался голос сбоку.

Антон повернул голову и увидел крепкого и высокого сержанта, который оценивающе мерил его взглядом с головы до ног.

– Футболом, – хотел отделаться от него Антон.

– Это ты в футболе такие кулаки себе настучал?! – более повышенным голосом спросил сержант.

– Обычные кулаки, – ответил Антон и убрал руки за спину.

Сержант сделал резкий выпад вперед, имитируя удар кулаком в голову Антона. Антон, резким ударом руки, отбил его руку и машинально встал в стойку.

– Вот и отличьненько, – сказал сержант, потирая отбитую руку. А теперь говори, какая школа, разряд, пояс или что там у тебя еще?

– Чемпион региона по рукопашке среди юниоров, – нехотя ответил Антон.

– Хоро-ош юниор! – протяжно сказал сержант, выискивая кого-то взглядом.

– Череп! Подойди сюда! – позвал он, стоявшего у входа в баню сержанта, абсолютно лысого и неопределенного возраста.

Череп подошел к ним и внимательно посмотрел на Антона. Его лысина ярко блестела в лучах заходящего солнца.

– Слушай Череп, тут юниор нарисовался, как раз по твоей части. Говорит, что чемпион региона.

– Какого года чемпион? – спросил Череп, глядя Антону прямо в глаза.

– Этого, – ответил Антон.

– Я забираю тебя к себе во взвод, – сказал Череп. После отбоя подойдешь ко мне.

Антон отошел в сторону и присел на скамейку. Ему не понравился сержант, с очень метким прозвищем – Череп. От него исходила – не то опасность, не то враждебность. Антон этого пока не понял. Он решил вообще стараться плыть по течению и ни во что не совать свой нос, пока не адаптируется к новой обстановке.

Он опять углубился в воспоминания и, на его лице, читалась едва заметная улыбка.

Он, словно книгу, перелистывал свою жизнь от раннего детства, до момента расставания у военкомата. В голове у него вдруг всплыл, когда-то заданный ему Таней вопрос о том, что было бы, если бы он не проходил тогда мимо двора и не спас ее от бомжей?

– Наверно мы никогда не были бы вместе, – подумал Антон и его испугала эта мысль.

Его мысли прервал чей-то сдавленный голос, раздававшийся сзади. Антон оглянулся, но никого не увидел. Он встал и прошел за баню. Там, один из призывников, выкручивал руку другому и требовал от него поменяться обмундированием. Рядом стояли еще трое и поддерживали нападавшего. Антон узнал в нападавшем того, кто пытался выпросить у старшины обмундирование нужного ему размера.

– Что здесь происходит? – спокойно спросил Антон.

– Ничего особенного, – повернув голову в его сторону, сказал нападавший и продолжал выкручивать руку парню.

Тот, корчась от боли, начал расстегивать пуговицы на гимнастерке.

– Отойди от него! – сказал Антон, подходя ближе.

– Ты чё, красавчик?! – с вызовом скривился, в недовольной гримасе, нападавший. Приключений ищешь? Тебе твоя фешенебельная внешность наскучила?! Так я тебе ее щас в миг, поправлю!

Он натренированным движением снял с себя ремень и одним щелчком намотал его на руку.

– Я те ща маршала присваивать буду, только звезда у тебя будет на лбу, а не на погонах!

Стоявшие рядом с ним, всячески стали его подбадривать:

– Слон, давай, топчи его! Размажь чтоб не совался, куда не просят!

Слон резко рванул на Антона и махнул ремнем вперед, целясь Антону в голову. Антон отскочил назад и, с развороту, ногой отбил руку с намотанным ремнем. Рука у Слона повисла, а он заскулил как собака. Антон рывком развернул его спиной к себе, обхватил левой рукой за горло и, схватив его правой рукой через голову за ноздри, почти прошипел ему в ухо:

– Теперь послушай сюда, элефант хренов. Если ты еще раз протянешь свой хобот в чью-нибудь сторону, я тебе вырву его по самые бивни. Ты понял!!!

И Антон дернул ноздри вверх. Слон взвыл от боли и сдался. Он, как побитая собака, упал в сторону и тер болевшие нос и руку.

– Та-ак! – протяжно прозвучал голос Черепа, неожиданно очутившегося за баней. Что, юниор, заскучал?! Самоутверждаешься?! Смотри у меня!

Он подошел к Слону и протянул ему руку. Тот взялся за его руку и пытался с его помощью встать. Череп резким рывком поставил его на ноги и, оглядывая всех присутствовавших, негромко сказал:

– После отбоя, все, без исключения, подойдете ко мне.

XXXIV

На ужине давали тушеную картошку с мясом. Антон не привык к невкусно сготовленной пище и почти не ел. Он выпил компот с куском хлеба и вспомнил о пирогах и кексиках, которые они с ребятами ели всю дорогу в машине.

– Видимо придется привыкать, – подумал Антон.

Вечерняя прогулка проходила строем на плацу. В ней принимал участие весь полк. Антон впервые увидел такое количество солдат в одном месте. Их рота, по сравнению с другими ротами, смотрелась смешно и неорганизованно. Ходить в ногу строем, они еще не умели, а уж тем более ходить строевым шагом, да еще и с песней. Зато это неплохо делали прослужившие полгода и старослужащие, которые с усмешками поглядывали на них и радовались предстоящему через несколько дней дембелю.

На вечерней проверке зачитали всех по списку.

Потом представили каждому взводу сержантов. Череп тут же перевел Антона и, провинившуюся группу у бани, в свой взвод, заменив ими других новобранцев.

Он отвел взвод в сторону и познакомился со всеми лично, подходя к каждому по очереди и записывая в тетрадь фамилию, имя и отчество.

Затем он вышел вперед и встал перед строем.

– Значит так, – начал он.

Зовут меня – сержант Гирин. Если кто еще не понял, в силу особенностей своего серого вещества, что он находится в боевом подразделении, напоминаю: что с сегодняшнего дня вы все одна семья. Я несу полную ответственность за моральную обстановку во взводе. Учитывая то, что я привык делать свою работу хорошо, смею вас заверить, что с моральной обстановкой во взводе, будет полный порядок. Как бы вы не пытались мне сейчас доказывать, что кто-то из вас, имеет какие-то преимущества над другими или знает больше… это бесполезно. Ибо вы, на сегодняшний день, обычные черви, которые копошатся под ногами и не представляют из себя, ровным счетом ничего. День ото дня с вами будут проводится занятия по боевой и физической подготовке. С каждым днем вы все ближе будете приближаться к званию боец. С каждым днем вы сможете поднимать свою голову все выше и выше, пока не распрямитесь в своем сознании со всем. Вот только тогда вы будете иметь право на то, чтобы общаться со мной на равных. Я не собираюсь ни с кем церемониться, ибо у нас не институт благородных девиц. Уясните одно, вся ваша жизнь, с сегодняшнего дня и до самого дембеля, пойдет по Уставу. И еще. Сегодня вам выдали форму. Выглядите вы в ней, прямо скажу, как клоуны. Вам специально выдали обмундирование на размер больше, так как ваш размер, буквально через полгода, вам будет уже мал.

Режимное питание и постоянные физические нагрузки сделают свое дело. Но, кое-кому придется попотеть в двойне, так как он решил быть лучше других, – и сержант посмотрел на Слона, у которого обмундирование было на два размера больше. Вот теперь пусть доказывает, что он лучше других и работает с двойной отдачей.

А сейчас, всем зайти в расположение и подготовиться к отбою.

Сержант дал команду «Разойдись». Свободного времени до отбоя было всего пятнадцать минут. Антон взял из своей тумбочки умывальные принадлежности и пошел умываться. В туалете ждал неприятный сюрприз. Там находилось много раковин, расположенных вдоль стен, но, ни в одном крану не было горячей воды. Вернее были только краны с одним вентилем, рассчитанные лишь на холодную воду.

Антон быстро умылся и пошел спать. День был очень нервным и утомительным. Антон буквально валился с ног.

Прозвучала команда «Отбой» и был выключен свет. Осталась гореть, только тусклая дежурная лампочка, над тумбочкой дневального. В наступившей тишине, были отчетливо слышны шаги, какого-то припозднившегося новобранца. Он спокойно шел к своей кровати и вытирал полотенцем лицо.

– Рота подъем!! – заорал старшина, и вся рота стала соскакивать с кроватей. Форма одежды номер три, построение в коридоре через одну минуту!

Все кинулись одеваться, мешаясь друг-другу. Построение затянулось на пять минут. Старшина терпеливо стоял и поглядывал на секундомер. Сержанты уже стояли напротив своих взводов и вычисляли самых не расторопных.

– Поясняю еще раз, – сказал старшина. Когда звучит команда отбой, все должны занять горизонтальное положение в своих кроватях. Меня не интересует, успел кто-то почистить зубы, сходить в туалет или нет. Не успел – значит вали в штаны, но приказ будь добр выполнить! Кроме того, была команда на построение за одну минуту. Вам понадобилось пять минут и три секунды. Это недопустимо для боевого подразделения. Будем тренироваться.

Прозвучала команда «Разойдись! Отбой через две минуты!» и все, как стадо слонов, помчались по проходу между кроватями к своим местам. Старшина посмотрел на секундомер и окинул взглядом казарму. Прикроватные стулья были все сдвинуты в разные стороны, а форма на них лежала, как попало.

– «Рота подъем!!» – заорал старшина. Форма одежды номер три, построение в коридоре через одну минуту.

На этот раз, всех как будто сбросило с кроватей и, одеваясь на ходу, новобранцы кинулись в коридор. Старшина остановил секундомер.

– Три минуты, тридцать пять секунд. Уже немного лучше. Теперь, по моей команде все отбиваются, но при этом казарма не должна быть похожей на «мамаево побоище». Форма должна быть аккуратно заправлена и стулья выровнены. Выглядеть это должно так.

И он показал на стоявшую первой кровать Сержанта Гирина.

Сам Гирин стоял возле своей кровати в одних трусах. Его мощный торс выдавал в нем очень крепкого человека, прошедшего хорошую подготовку. На правом плече виднелось розовое пятнышко. Судя по всему – заживаюшее пулевое ранение. Даже в одних трусах, Череп выглядел так грозно, что новобранцы смотрели в его сторону с опаской.

Прозвучала команда «Разойдись! Отбой через две минуты!». Все опять помчались по проходу между кроватями к своим местам. Теперь старались поменьше задевать стулья, чтобы они не разлетались по всему проходу. Прежде чем лечь, все поправили на стульях форму и выровняли сами стулья. Старшина посмотрел на секундомер.

– Плохо, сказал он. Но, на сегодня хватит. Привыкайте. Завтра, если не уложитесь, «взлет – посадка» будет до утра. Всем спокойных снов на новом месте.

И старшина ушел домой.

Прошло десять минут после отбоя и к Антону подошел дневальный. Он передал ему, что пора идти к Черепу. Антон встал, одел тапочки и пошел за дневальным. Череп сидел в каптерке и пил чай. Перед ним уже стояли участники событий за баней.

– Заставляете себя долго ждать юноша, – спокойно сказал Череп.

Антон ничего не ответил и встал рядом с другими.

– Значит так, господа любители приключений. Сейчас, каждый из вас, по очереди, берет его на плечи (и он указал на парня, с которого хотели снять форму) и делает по пятьдесят приседаний. А юниор подходит ко мне и считает приседания.

Такой поворот событий озадачил провинившихся, но делать было нечего. Слон первый взгромоздил парня на шею и начал приседать. С каждым приседанием его ноги тряслись все сильнее и сильнее. Лицо побагровело, а глаза налились кровью. На пятнадцатом приседании он не смог подняться и повалился на бок.

– Десять секунд передышки, – сказал Череп – и продолжаем.

– Я больше не могу, – сказал Слон, с трудом поднимаясь на ноги.

– А я тебя, солдат, не спрашивал, можешь ты или нет!!!

Глаза Черепа зло сверкнули.

– Я тебе приказываю приседать!!! Пока все не присядут по пятьдесят раз, спать никто не пойдет.

Так продолжалось около часа. Все, по очереди, приседали с товарищем на шее, падали, снова поднимались и снова приседали. После этого, они, с трудом переставляя ноги, поплелись в свои кровати.

– Ну, а теперь разберемся с тобой. Садись, – сказал Череп Антону. Значит так. Меня интересует о тебе все твое спортивное прошлое. Где занимался, у кого, чем, сколько? Спрашиваю не из праздного любопытства.

– А зачем Вам это? – спросил Антон.

– Не задавай глупых вопросов своим командирам. Запомни, что командир всегда сам скажет тебе все, что надо. И скажет тогда, когда посчитает нужным.

Они разговаривали еще минут тридцать и Череп, отпустил Антона спать. Антон дошел до кровати и заснул, едва коснувшись головой подушки.