Текст книги "Мишень для левши (сборник)"

На экране появляется изображение металлургического комбината с дымящимися трубами.

– Около пятнадцати лет назад на северном континенте произошла великая медицинская революция. Выдающийся ученый суивсан по имени Тну Горобдж синтезировал лекарственный препарат, уничтожающий практически все местные болезнетворные бактерии. Помощники Тну Горобджа произвели глобальную дезинфекцию планеты, название которой звучит как «Шуифр», что означает просто «Море». После обработки планеты препаратом на Шуифре началась эпоха всеобщего оздоровления.

Терин еще раз нажимает клавишу. На экране появляется изображение морского пляжа с отдыхающими суивсанами цветущей внешности.

– За выдающиеся заслуги Тну Горобдж был осыпан всевозможными наградами и привилегиями. В частности, специальным указом ему было разрешено иметь до шести жен, в то время, когда сам Говоритель Великого суивсанского уппхилла (спикер арретского парламента) имел право содержать не более трех женщин. Счастливые суивсане не подозревали, что муажин (профессор) Тну Горобдж в нарушение указа Уппхилла, которым ему было предписано уничтожить коллекцию болезнетворных микроорганизмов, втайне сохранил банк самых опасных штаммов и продолжил с ними опасные эксперименты в своей клинике.

Еще одно нажатие, и на экране появляется изображение белого двухэтажного здания на морском берегу, за которым виден густой тропический лес.

– Для питания бацилл муажин изобрел специальный бульон-стимулятор. За счет микродобавок фосфора, сурьмы и некоторых редкоземельных элементов ему удалось получить состав, который повышал жизненную активность микробов в десятки тысяч раз. Тну Горобдж назвал этот питательный препарат кнаффом. При помощи кнаффа муажин вывел новые штаммы вирусов, которые были уже в миллионы раз активнее природных прототипов. При попадании в организм подопытного животного эти сверхбациллы в считанные секунды полностью окисляли мягкие ткани тела, используя их в качестве материала для создания биологической структуры особого вида. И тогда муажин поставил бесчеловечный эксперимент на добровольцах.

Терин еще раз нажимает клавишу. На экране появляются больничные боксы, в которых лежат с закрытыми глазами обритые наголо молодые люди, одетые в желтые балахоны.

– Преступный ученый ввел каждому подопытному дозу сверхбацилл, которые были выведены от возбудителей смертельно опасных заболеваний, аналогичных земным инфекционным болезням, таким как проказа, чума, сибирская язва и так далее. Через несколько дней подвергшиеся опыту добровольцы превратились в чудовищ.

После нажатия клавиши на экране появляются стеклянные перегородки, за которыми стоят двуногие монстры, очень похожие на тех, что нападали на землян минувшей ночью.

– Тну Горобдж назвал их «шраэрфами», что в переводе означает «не имеющие своей формы», то есть псевдоморфанты. Присмотритесь, пожалуйста, к внешнему виду шраэрфа. Это не просто суивсан, которого заразили чумой или проказой. Нет, это гигантское сообщество сверхбацилл, скрывающееся под двуногой оболочкой, копирующей форму тела жертвы. У шраэрфов нет глаз, но они видят живые объекты, улавливая тепловое излучение. У них нет голосовых связок, но они могут подавать сигналы ультразвуком, используя легочный клапан в качестве вибратора. Наконец, не имея костно-мышечного аппарата, они, тем не менее, довольно быстро перемещаются. Шраэрфы научились скользить над достаточно гладкой поверхностью, формируя псевдоноги в виде опор на воздушной подушке.

– Аэростатика! – шепнул Кортин.

– Вот именно, – поддакнул Беллоу.

– Каким же образом эти опасные твари оказались на свободе? – спросила Краско.

– В результате неудачного взрыва, при помощи которого ассистенты муажина пытались избавиться от шраэрфов. Придя в ужас от полученных результатов, Тну Горобдж решил отравить псевдоморфантов. Он всыпал ядовитый порошок в их корм, но яд на них уже не действовал. Шраэрфов начали морить голодом, но они даже не похудели. Тогда у муажина не выдержали нервы. Он взял топор и сам вошел в бокс к псевдоморфанту, который образовался в результате инъекции бацилл суперхолеры. Сбежавшиеся на шум ассистенты увидели, что под койкой прячутся два шраэрфа, а на полу лежит высохший до неузнаваемости труп великого муажина, который скоропостижно скончался от холеры.

Ученики Тну Горобджа выяснили, что для размножения псевдоморфанту необходимо напасть на человека или иное примерно равное ему по массе теплокровное животное. В результате контакта жертва скоропостижно умирает от дистрофии внутренних органов с признаками болезни, соответствующей виду шраэрфа, а на свет появляется новый псевдоморфант. Опытами на кзиликах (местный вид домашних оленей) коллеги Тну Горобджа установили, что после внедрения в теплокровный организм сверхбациллы начинают размножаться с невероятной скоростью, окисляя и обезвоживая все мягкие ткани жертвы. Одновременно в лавинообразно растущей бактериальной массе начинается дифференциация бацилл по функциональному назначению. Образно говоря, бациллы, проникнувшие в мозг, становятся «глазами» и «ушами» шраэрфа, заселившие мышцы ног должны стать псевдоногами и так далее. Через несколько секунд новорожденный шраэрф покидает останки жертвы через ее рот. На воздухе массы супербацилл практически мгновенно формируют псевдоорганы. Псевдоморфант уже имеет прочную оболочку, так называемую псевдошкуру, псевдоконечности, псевдоглаза и другие необходимые органы.

Особый интерес представляет его псевдосердце – специализированный псевдомышечный орган, расположенный в его грудной полости. Этот мускульный мешок, своеобразный биокомпрессор, предназначен для закачивания атмосферного воздуха в брюшную полость шраэрфа, которая частично заполнена рабочей жидкостью на основе трехатомного спирта типа глицерина. Под действием давления воздуха жидкость из брюшной полости поступает по внутренним трубкам в конечности шраэрфа и придает им нужную форму. При помощи такой примитивной биогидравлики псевдоморфант способен вполне координированно манипулировать своими «лапами». Для перемещения по земле шраэрф использует все тот же сжатый воздух, который попадает по специальным пневмотрубам в его псевдоноги и через отверстия в подошвах выдувается наружу. При этом между его подошвами и опорной поверхностью создается воздушная подушка, которая позволяет псевдоморфанту скользить над землей. Верхние «лапы» служат шраэрфу орудиями охоты. Бесшумно подкравшись к жертве, он обхватывает ее псевдолапами и резко сокращает псевдобрюхо. При этом давление в брюшной полости шраэрфа возрастает настолько, что его лапы становятся твердыми, как сталь. Благодаря такому приему псевдоморфант легко душит жертву, ломая ей кости, как спички. Затем он присасывается к добыче и впрыскивает в нее канюлю с возбудителями болезни своего вида. Размножение сверхбацилл происходит так быстро, что уже спустя несколько секунд из теплого тела жертвы выскакивает молодая особь шраэрфа.

После охоты псевдоморфанту требуется примерно полчаса для восстановления нормального давления в брюшной полости, являющейся своего рода пневматическим гидроаккумулятором. Поэтому после размножения родительская особь старается спрятаться в укромном месте. Молодой шраэрф в первые часы существования следует за своим «родителем». Но уже через сутки их родственные узы обрываются навсегда.

– Но командор! – не выдержал Кортин. – Если Тнугоробдж погиб, кто тогда взорвал его клинику?

– Помощники муажина скрыли смерть своего учителя и продолжили опыты по изучению физиологии шраэрфов. Ими руководил чисто научный интерес. Но их занятия были небезопасными. Спустя несколько дней по неопытности поплатились жизнями сразу трое молодых ученых, невольно пополнив ряды шраэрфов. Затем погибли еще двое. Тогда заместитель муажина, принявший на себя руководство клиникой, решил взорвать лабораторные боксы вместе с псевдоморфантами. К сожалению, он не сумел точно рассчитать мощность и направление взрыва. В результате ошибки ученого задняя стена лаборатории была разрушена и уцелевшие псевдоморфанты вырвались на свободу.

В течение полугода монстры не покидали лесов Южного мыса, и суивсане решили, что с чудовищами покончено. Но мир на Аррете продолжался недолго. Уничтожив поголовье кзиликов в южных лесах, псевдоморфанты двинулись на север, убивая все живое на своем пути. Спустя несколько месяцев орда шраэрфов вышла к столице. В городе началась паника.

Терин нажимает клавишу. На экране видно, как толпы обезумевших арретян штурмуют корабли в порту.

У Краско подозрительно краснеют глаза. Покосившись на шмыгающую носом девушку, командир выключает дисплей. Беллоу бормочет вполголоса:

 
Где чего-то слишком мало,
Жди серьезного провала.
Где чего-то слишком много,
Жди плачевного итога.
 

– Неужели все суивсане погибли? – спросил Кортин.

– Горожане – все. – Терин снимает экран и сворачивает в рулон. – Имеется информация, что большая группа суивсан под руководством жреца из храма Синего Кита, который сумел объяснить прихожанам безнадежность борьбы со шраэрфами, покинула город через три дня после нашествия монстров. В источнике сообщается, что сектанты переселились на речной остров Чагоб, что в нескольких километрах вверх по течению Большой реки. Автор публикации призывал всех здравомыслящих горожан последовать примеру синекитайцев. Эта заметка имеет датировку десятилетней давности. Если на континенте и остались уцелевшие суивсане, то искать их следует на острове Чагоб.

Жаркий летний полдень. На небе ни облачка. Солнечные блики отражаются в зеркале широкой полноводной реки. Вдоль берега между высокими кустами, усыпанными мелкими зелеными колючками, петляет узкая грунтовая дорога. За кустами слышен монотонный скрип колеса. На дорогу из-за поворота выкатывается длинная узкая тележка с деревянными колесами. На тележке привязана высокая стальная клетка, прикрытая сверху белым чехлом. Клетку толкает молодой загорелый арретянин, одетый в короткие синие штаны и желтую майку без рукавов. Туземец останавливается, решив передохнуть, и садится прямо на землю. Привалившись спиной к колесу, он вытягивает ноги в сандалиях на деревянной подошве и закрывает глаза.

Из кустов доносятся тихие голоса переговаривающихся между собой землян.

– Смотрите! – говорит Краско. – Он остановился.

– До острова Чагоб еще километра три, – напомнил Кортин.

– Он просто отдыхает, – пояснил Беллоу. – Это небольшой привал на полпути.

– Самое время для контакта, – заметил Кортин.

– Правильно, – согласился Терин. – Случай удобный, ситуация под нашим контролем. Киборг! Включить контактный марш!

Знойную тишину разрывают мощные аккорды, напоминающие начало первого концерта Чайковского для фортепьяно с оркестром. Вздрогнув от испуга, суивсан вскакивает на ноги и ныряет в клетку.

Из кустов на дорогу выходит Арнольд. На его груди сверкает коробка мегафона, из которого разносятся заключительные аккорды контактного марша. Вслед за киборгом появляются земляне. Терин неторопливо подходит к клетке. Музыка умолкает. Командир дружелюбно улыбается туземцу и поднимает вверх обе руки в знак приветствия.

– Полных сетей тебе, друг!

На лице суивсана появляется неуверенная улыбка. Он тоже поднимает руки вверх и напряженно всматривается в лица пришельцев.

– А тебе – попутного ветра в ясный день, – суивсан решился ответить традиционным приветствием и открывает дверцу клетки. Он выходит на дорогу. Туземца окружают приветливо улыбающиеся земляне, но суивсан, не обращая внимания на людей, с восторгом рассматривает мегафон на груди Арнольда. Он протягивает руку и осторожно притрагивается к блестящему корпусу.

– Это он музыканил?

– Да, это он музыканил, – улыбнулся Терин.

– Вы, южане, это хорошо придумали, – одобрил туземец. – Шраэрфы терпеть не могут громкой музыки. Иначе вам сюда не добраться. Раньше, в первые годы, к нам еще приходили беглецы с Юга. Мы их не гнали. Зачем гнать? Пищи всем хватало, а свободных пещер на острове много. Вас тоже примем, не беспокойтесь. Долго вы сюда добирались?

– Он принимает нас за жителей Южного континента, – шепнул Кортин. – Надо рассеять недоразумение. Послушайте, дружище! – повысил он голос. – Вы, простите, нас не за тех принимаете. Мы не южане, мы инопланетяне. Точнее, вы – инопланетяне! А мы – земляне, мы прилетели с далекой планеты. Мы – оттуда! – Кортин показал пальцем в небо.

Шарахнувшись от Кортина, как от зачумленного, туземец прячется за Арнольда.

– Беднюга, – посочувствовал суивсан, осторожно выглядывая из-за спины киборга. – Черепень на жаре съехала. И давно это с ним? Говорит мне «вы», как беременной женщине. А про себя говорит, что он сфлюгировавший с неба жидвяк. Хотя всем известно, что жидвяки прозрачные и тени от них не бывает.

– Да вы, то есть ты меня не так понял, – заторопился Кортин. – Сейчас я все объясню!

– И так все ясно, – отрезал суивсан, постучав себя пальцем по лбу. – У тебя на плече южанская самозарядная винторка. Так что ты никакой не жидвяк, а вшистый убивец.

– Да как вы смеете? – возмутился Кортин.

– Ну вот! – развел руками туземец. – Что я говорил? У него опять черепень съехала.

– Гелий, подожди, – остановил историка Терин.

– Разрешите мне? – предложил Беллоу. Шагнув к туземцу, он дружелюбно хлопнул его по плечу.

– Ты, браток, – засмеялся Пауль. – Должен верить нам, что мы не вшистые убивцы, а друзья всем суивсанам и суивсанкам. А винторки у нас только супротив проклятых шраэрфов, чтоб им сохнуть на небе, пока солнце светит:

 
Тач тумпанко лорти буджи,
Ганх таниджи тор ушонх.
Ыргна пырко тач унуджи,
Анг киратуш дор ыронх[4]4
В брюхе платиновой рыбы,Нас послали за моря,Если выпить угостил бы,Значит, плыли мы не зря.

[Закрыть].
 

Хитро прищурившись, туземец в ответ хлопает Беллоу по плечу и забирается в свою клетку. Пошарив в корзине, он выносит глиняный кувшин, из горлышка которого торчит корнеплод, похожий на морковку. Сосуд, наполненный холодным напитком, напоминающим легкое пшеничное пиво, пускается по кругу.

– Ты, видно, окунь о сорока плавниках, – засмеялся арретянин. – Из любой сети выскочишь. Как твое имя?

– Меня зовут Пауль. А это мои товарищи: Алла, Гелий и Макс Терин.

– А как зовут того, здорового, как морж, что не пожелал с нами пива выпить?

– Это Арнольд, – подмигнул Беллоу. – Он никогда не пьет пиво. А как твое имя?

– Меня зовут Барстро Урджиг, – приосанился арретянин. – Я рыбак из рода Синего Кита.

– Это несколько длинновато. Наши имена куда короче. Я буду звать тебя Барс. Не возражаешь?

– Согласен, – закивал туземец. – Вкус рыбы зависит от нее самой. А не от того, как ее называют на Юге.

– И куда же, Барс, ты путь свой держишь? – Беллоу еще раз приложился к кувшинчику.

– Эта дорога ведет на Гусиный остров.

– А нам можно с тобой?

– Конечно, – махнул рукой суивсан. – Не обратно же вам, беднолапам, на Юг шлепать. А если шраэрфы повстречаются, то вы не бойтесь. Клетка у меня большая, все поместимся.

Закатное солнце освещает высокий берег острова, усыпанного зелеными холмами. Склоны холмов изрыты многочисленными пещерами. К острову через реку направляется паром, подгоняемый ударами четырех весел. За веслами сидят земляне. Они энергично гребут, выполняя указания Барса. Туземец стоит на корме, ловко ворочая рулевым веслом. Он направляет паром к пристани на песчаной косе. Паром со стуком причаливает к деревянному настилу. Барс перепрыгивает на причал и закручивает канат вокруг столба. Земляне взбираются по тропинке. Поднявшись на ровное место, они выходят на утоптанную площадку, за которой начинаются ряды полых холмов.

На площадке собрались туземцы, одетые в зеленые и синие одежды. В большинстве это смуглые черноволосые люди среднего роста. Из толпы выходит человек, выделяющийся своей осанкой и волевым лицом. Это сухощавый суивсан средних лет, одетый в голубой плащ, украшенный серебряной вышивкой. Он опирается на пожелтевший от времени посох, выточенный из кости морского животного. Конец посоха увенчан фигуркой кита, вырезанной целиком из огромного сапфира. Несомненно, это жрец, о котором докладывал Терин.

Барс подбегает к жрецу. Он начинает что-то объяснять, показывая то на пришельцев, то куда-то на юг. Земляне сдержанно наблюдают за переговорами. Беллоу замечает, как стройная привлекательная суивсанка показывает на него пальцем своей подруге. Дергая себя за черную блестящую косу, она не скрывает удивления необычным цветом волос пришельца.

Барс рассказывает жрецу о Кортине. Он показывает на него, возводит руки к небу, а затем крутит пальцем у виска. У Кортина вытягивается лицо. Заметив реакцию пришельца, жрец останавливает разговорчивого рыбака. Махнув рукой, он приглашает пришельцев следовать за ним. Степенно повернувшись, жрец направляется к полым холмам.

Внутри просторной чистой пещеры поставлен длинный прямоугольный стол, накрытый для трапезы. Во главе стола в кресле с высокой резной спинкой восседает жрец. Напротив жреца на простом табурете сидит отличившийся Барс. Пришельцев с Юга усадили на деревянные скамейки, установленные вдоль выбеленных стен. Гостям прислуживают две молодые суивсанки, одетые в короткие зеленые юбочки и белые нагрудники. Девушки накладывают в тарелки густую желтую массу, усыпанную белыми комочками. Барс удерживает за руку девушку. Пауль узнает островитянку, которая показывала на него пальцем.

– Натуш? – подмигнул Барс. – Что ты принесла на закуску?

– На закуску сегодня рубленое гусиное яйцо, – арретянка бросила кокетливый взгляд на Беллоу, – под кислым соусом из гусиного щавеля.

Девушки уносят опустевшие подносы. Гости принимаются за еду.

– Барс, – шепнул Беллоу, – как зовут вашего вождя?

– Его зовут Кульчен Гнобар, – прошептал в ответ туземец. – Он великий маг и посвященный в тайны храма хранитель Жезла Голубого Кита. После нашествия шраэрфов ему открылась истина, что следующие за ним обретут спасение от нечистой смерти. Если бы не прозрение Кульчена, быть бы нам всем жидвяками в аду. А почему Арнольд не ест? Гусиное яйцо очень вкусное.

– Он не ест яйца, – объяснил Беллоу. – Ему вреден холестерин.

– Вот оно что, – вздохнул Барс. – А на вид не скажешь, что он болен.

Девушки вносят дымящиеся супницы.

– Суп из гусиной капусты, – Натуш опустила густые черные ресницы. Девушка берет пустую тарелку Беллоу и наливает полный черпак горячей похлебки. – С гусиным яйцом вкрутую!

Кортин, морщась, проглатывает ложку гусиного супа. Арнольд с каменным лицом отодвигает тарелку. Барс изумленно поднимает брови.

– Совсем зажрался Арнольд, – кивнул Беллоу. – Лавровый лист уже не ест.

Девушки вносят подносы, уставленные тарелочками с яичницей.

– Яичница-болтунья с гусиным луком, – объявила Натал. – Яичница-глазунья с гусиным укропом на рыбьем жире.

У Кортина падает ложка. Беллоу укоризненно качает головой.

– Ну что ты, Геля! – упрекнул он. – Как можно не любить яичницу на рыбьем жире?

На столешнице проступают строки:

 
Рыбий жир вина полезней,
Пей без мин трагических.
Он спасет от всех болезней,
Кроме венерических.
 

– Многоуважаемый Кульчен! – взял слово Терин. – Теперь мы понимаем, почему ваш прекрасный остров называется Гусиным. В этой связи разрешите задать вопрос: бывают ли на вашем острове какие-нибудь другие диеты, кроме гусиных? К примеру, рыбные или бараньи?

– Южанец! – сурово ответил жрец, положив ложку на стол. – Да будет тебе известно, что речная рыба плохо ловится в это время года. Наши стада уничтожены проклятыми псевдоморфантами. Если бы не гуси-чагобы, то мы уже давно умерли бы с голоду. А ведь из каждого гнезда можно брать только третье яйцо. Население острова растет, а помощи ждать неоткуда. Народ Чагоба ожидают тяжелые времена.

– Не надо отчаиваться, Кульчен! – горячо вмешался Кортин. – Помощь обязательно придет. Она уже пришла. Мы, посланцы далекой планеты, спасем ваш народ от гусей. Тьфу, то есть от псевдоморфантов…

Жрец с непроницаемым лицом поворачивается к Терину.

– А всего у нас существует семьдесят семь рецептов блюд из гусиных яиц, – сообщил он, игнорируя слабоумного южанца.

У Кортина в горле застревает кусок яичницы. Он отчаянно кашляет. Барс добродушно хлопает его по спине.

– Ничего, Гелийонг, не волнуйся, – успокоил он. – Кульчен тебя вылечит. Он не таких, как ты, ставил на ласты.

Вечером над островом Чагоб поднялся сильный ветер, который ближе к ночи перешел в настоящий тропический шторм. В отведенной под лазарет пещере установлены больничные койки с прикроватными тумбочками. У входа пристроен жестяной умывальник с раковиной. В стене рядом вырублена узкая ниша, завешенная циновкой.

На койке лежит Кортин, одетый в больничную пижамную пару. Его походный комбинезон аккуратно сложен на табурете. Прислушиваясь к раскатам грома, Кортин посматривает на трещины в известняковом потолке. Щелкает динамик, вшитый в воротник комбинезона. После щелчка слышен голос Беллоу.

– Кортин, здесь Пауль. Гелий, ты где? Чем занимаешься?

Кортин, повеселев, садится на постели и наклоняется к пуговице микрофона.

– Паша, здесь Кортин. Лежу в лазарете. Жду Кульчена.

– Понятно:

 
Медведь лежит в берлоге,
Подводит он итоги.
 

– И долго ты так лечиться собираешься?

– А Кульчен его знает. – Оглянувшись, Кортин замечает, что ручка двери медленно опускается. – Вот и он, легок на помине. Все, дружище. Конец связи!

Гелий шлепается на кровать и страдальчески возводит глаза в потолок. Дверь открывается. Пятясь задом, в пещеру входит Кульчен Гнобар. Он держит поднос, на котором красуется бутылочка, наполненная зеленоватой жидкостью. Рядом лежит большая платиновая ложка. Поставив поднос на тумбочку, Кульчен заглядывает под койку, сует нос за циновку и недоуменно пожимает плечами.

– С кем это ты сейчас разговаривал? – подозрительно спросил жрец.

– Ни с кем.

– Не лги мне, южанец! – рассердился Кульчен. – Я самолично слышал твой голос. Ты сказал, что конец связан. Что ты имел в виду? Какой конец у тебя связан?

– А, это, – вспомнил Кортин. – Я размышлял, как вязать различные морские узлы и сам с собой разговаривал. Со мной иногда такое бывает.

– Понятно, – поджал губы Кульчен. – Ничего, я тебя вылечу.

Он берет ложку и льет в нее жидкость из бутылочки.

– Что это? – Кортин обеспокоенно приподнялся на локте.

– Не притворяйся незнайкой, – строго сказал жрец. – Тебе хорошо известно, что гусиный медвяник есть лучшее средство от нервных болезней. Одна ложка на ночь, одна ложка поутру, а через два дня больного нет.

– В каком смысле – больного нет? – насторожился землянин.

– Больного нет, – мелко задребезжал жрец, – в смысле, что он становится здоровым. Ну-ка, открывай рот, «инопланетник»!

Морщась, Кортин проглатывает ложку отвратительного на вкус настоя и торопливо запивает его стаканом воды. Кульчен уходит, не забыв запереть за собою дверь.

Кортин некоторое время лежит, прислушиваясь к бурчанию в животе. Затем он вскакивает и скрывается в нише за циновкой. Через некоторое время слышен шум спускаемой воды. Из туалета выходит Кортин. Тяжело опустившись на койку, он щелкает по воротнику комбинезона.

– Пауль, здесь Кортин. Прием.

– Гелий, здесь Беллоу, – отозвался динамик. – Ну, как, обошлось?

– Все в порядке. Кульчен заставил принимать местное снадобье от нервного срыва. Сам уже ушел.

– Что за снадобье? Какая доза?

– Какой-то «гусиный медвяник». По две столовых ложки в день.

– От меда вреда не будет, это гусю понятно. Кстати, как этот гусьмед действует на организм военного историка?

– Как хорошее слабительное, – признался Кортин.

– Очень интересно! – загрохотал динамик.

 
Для поднятья оптимизма
Прописали гостю клизму.
 

– Тебе хорошо веселиться, – рассердился Кортин. – А меня в лазарете еще два дня держать будут. Сам Кульчен так сказал.

– Не обижайся, Геля. Это я совсем по другому поводу смеюсь. У меня тут насчет пандуса, по которому мы на остров поднимались, идея одна появилась. Техническое предложение типа изобретения. Но сначала потребуется практическая проверка. Выйдешь из лазарета, сам увидишь. Спокойной ночи, дружище. Конец связи!

После полуночи гроза ушла на север. На Гусином острове наступила тишина, иногда прерываемая гоготаньем чагобов, местных водоплавающих птиц, похожих на больших серых пеликанов.

Кортин спит, устав от пережитых волнений. Он лежит на больничной койке, мирно подложив ладонь под щеку. Спит Краско в узкой девичьей кровати в пещере для молодых суивсанок. Беллоу спит в крохотной пещерке, где хватает места только для двоих. На койке у двери спит Барс, приставленный бдительным жрецом к светловолосому пришельцу.

Барс, внезапно проснувшись, поднимает голову. В пещере разносится мощный храп. Суивсан слезает с постели. Он на цыпочках семенит к койке Беллоу и благоговейно складывает руки на груди. Затем, низко кланяясь, начинает пятиться спиной к выходу. Вскоре Барстро возвращается. Его сопровождают нескольких старших соплеменников. Вперед выходит Кульчен. Почтительно склонившись перед оглушительно храпящим землянином, жрец производит ладонями пассы, подражая движениям китового хвоста. Старейшины рядом начинают часто-часто кланяться. Суивсане с довольным видом выходят наружу. Барс укладывается на пороге, чтобы никто не смог потревожить сон храпящего пришельца.

Кульчен с подносом заходит в лазарет, где лежит заметно похудевший Кортин. Землянин с ненавистью смотрит на бутылочку с гусьмедом и незаметно делает зверское лицо. Подслеповатый жрец ставит поднос на тумбу.

– Полных сетей тебе, Гелийонг, – осклабился Кульчен. – Почему ты сразу не сказал, что с вами прибыл святой храпник, великий Паулюгр? Это чудо! Последний храпник на нашей земле умер в год, когда этот пожиратель дохлых раков, еретик и отступник Тнуг, чтобы ему никогда не видеть воды, начал свои нечестивые опыты с кнаффом. После ухода храпника из жизни Великий Синий Кит лишил покровительства нашу несчастную землю!

Кортин в изумлении садится на койке.

– Кто святой? – возмутился он. – Павел? Да если б командор знал заранее, что Беллоу храпит во сне, он ни за что не взял бы его в поход. Но я не из тех, кто выдает…

– Ты просто завидуешь чужой святости, – оборвал его Кульчен. – А ведь Паулюгр просил за тебя, недостойного. Я не мог отказать великому храпнику, хотя уже назначил тебе ванну из слабого раствора гусиного помета. Не радуйся раньше времени, – строго сказал жрец, заметив гримасу на лице Кортина. – Согласно нашему святому учению, твое лечение должно завершиться сеансом ночной радости. Но я обещал Паулюгру выпустить тебя уже сегодня. Поэтому лечение состоится днем, сразу после обеда. Будь готов, – предупредил он, забирая поднос. – И не забудь почистить зубы. Не нарушай традиций.

Дверь закрывается. Кортин быстро вскакивает и щелкает пальцем по мембране переговорного устройства. Включается динамик. Из него доносится глухой шум, как при ударах лопат о землю.

– Достаточно! – слышен голос Беллоу. – Здесь закрепляйте доску и начинайте копать следующую ступеньку.

– Пауль, здесь Гелий. Как слышишь? Прием!

– Привет, Гелий, здесь Беллоу. Ты откуда говоришь?

– Да я все еще в лазарете.

– Почему в лазарете? Кульчен обещал выпустить тебя.

– Выпустит после обеда. Слушай, Павел! Жрец прописал мне лечение «ночной радостью». Но это будет днем. Да, еще приказал почистить зубы. Спроси у Барса, что означает «ночная радость». Боюсь, эта «радость» будет гадость похуже гусьмеда.

– Как говорила Медуза из Горгона, сделать гадость – большая радость, – засмеялся Беллоу. – Барса нет. Терин отправился за вездеходом и взял его проводником. Командор решил сделать визит в лабораторию Тнуга, чтоб ему век воды не видать. Да не ломай ты голову, это даже не бином Ньютона. Думаю, все ясно без консультанта.

– Что тебе ясно?

– Очень даже просто:

 
Днем приводит он блондинок
На интимный поединок,
А как ночь – к нему брюнетки
Мчатся, будто вагонетки.
 

– На что это ты намекаешь? – насторожился Кортин.

– Ты еще не понял? Тебе, чудак, подружку подбросят. В порядке межпланетного обмена. Для полного твоего психического просветления. Эх, завидую я тебе, Геля.

– Не может быть, – запротестовал Кортин. – Ты просто не разбираешься в семантике арретского языка.

– А ты разбираешься? И в семантике, и в стилистике?

– Получше некоторых! Да будет тебе известно, что я являюсь автором восьми опубликованных рассказов и одной повести на военно-историческую тему. И ни в одном произведении я не употребил слово «буркнул».

– Это тонко. А как насчет «хмыкнул»? Суивсане его тоже не употребляют.

– Здесь я солидарен с инопланетным разумом. Зато они обожают слово «всхрапнул». Тебе известно значение этого архаизма?

– Откуда, Геля? Ведь я пришелец, можно сказать, из каменного века. Вот лестницу чагобанам строю, чтобы псевдоморфики зимой по острову не шастали. В общем, книжки читать некогда, даже про ночные радости. Ладно, друг, отдыхай. Если ты так силен в лингвистике, придумай рифму на «лицо», кроме как «яйцо». Только учти, слова типа «письмецо» или «мясцо» не считаются. Будущее покажет, кто из нас лучше знает арретский. Все, конец связи.