Текст книги "Сумерки Америки"

Здесь мы незаметно подошли к теме следующей главы, которой дадим название «В доме».

4
В доме

Я строю, строю, строю,

И всё не Рим, а Трою…

Наталья Горбаневская

Кажется, ни одна сфера деловой активности в Америке не окутана такой густой и прочной сетью всевозможных правил и запретов, как жилищное строительство. Множество связанных с этим парадоксальных ситуаций приводит исследователь Филип Ховард в своей книге «Смерть здравого смысла».

В 1988 году монахини ордена «Миссионеры милосердия», возглавляемого знаменитой матерью Терезой, собрали 500 тысяч долларов для устройства ночлежного дома в Бронксе (северный район Нью-Йорка). На 148-й улице они нашли два подходящих дома, разрушенных пожаром. Город согласился продать им эти остовы по доллару за каждый. Почти два года ушло на создание плана ремонтных работ и согласование его с мэрией. Наконец в сентябре 1989-го работа началась. Однако Провидение в этот момент отвернулось от монахинь, и их благие намерения столкнулись лоб в лоб с благими намерениями сочинителей строительного кода города Нью-Йорка.

Оказывается, этот код с недавнего времени включал в себя правило: в новых и перестраиваемых домах высотой больше четырёх этажей наличие лифта объявлялось обязательным условием. Включение лифта в рабочий план требовало дополнительно 100 тысяч долларов, которых у «Миссионеров милосердия» не было. Напрасно они пытались уговаривать городских чиновников и объяснять им, что отсутствие лифта не будет главной проблемой в жизни бездомных. Никто не обладал правом изменить раз принятое правило или хотя бы сделать исключение. Сгоревшие дома на 148-й улице остались стоять в своём прежнем виде и давали приют только тем бездомным, которых не смущало отсутствие не только лифта, но также окон и дверей[45]45
  Howard, Philip К. The Death of Common Sense (New York: Random House, 1995), p. 4.


[Закрыть].

Советские лидеры с самого начала решали проблему нехватки жилья, вселяя людей в общежития и коммунальные квартиры. Иметь одну комнату для семьи из трёх, четырёх, пяти человек, с доступом к одному общему туалету и газовой горелке в общей кухне, люди почитали подарком судьбы. Для американцев же XX века такой вариант казался недопустимым. На совместное проживание с чужими они соглашались разве что в студенческом общежитии или в солдатской казарме. Отдельная квартира или отдельный дом для каждой семьи сделались непременным требованием. Но как осуществить его на деле? Города начинали разрастаться в вышину – небоскрёбами – и в ширину – сливая бескрайние пригороды в многомиллионные мегаполисы.

Этот процесс сопровождался неуклонным и стремительным ростом цен на жильё. Оставить людей на волю рыночной стихии было действительно невозможно. Миллионы стариков, живших в арендованной квартире, не могли бы платить вздорожавшую ренту из своих пенсий. Не имея возможности снять отдельную недорогую комнату в мебелированной квартире (такая форма аренды была запрещена законом), они все превратились бы в бездомных. Городские власти в большинстве штатов были вынуждены вмешиваться и принимать какие-то меры. Чаще всего они выносили постановления, запрещающие поднимать арендную плату для старых обитателей, вводили так называемый rent-control.

Установление допустимого потолка арендной платы, конечно, представляло собой грубое нарушение свободы рыночных отношений. По сути оно являлось бессудным отнятием собственности домовладельцев в пользу государства – действие, запрещённое конституцией. Оно подверглось серьёзной критике со стороны таких мыслителей, как Милтон Фридман и Фридрих Хайек. Но и экономисты левого лагеря указывали на его серьёзные недостатки. Швед Ассар Линбек писал: «Во многих случаях контролирование ренты оказалось наиболее эффективным способом разрушить город – если, конечно, не считать бомбардировки»[46]46
  Jackson, Gregory. Conservative Comebacks to Liberal Lies (Ramsey, NJ: JAJ Publishing, 2006), p. 76–77.


[Закрыть].

Но что было делать с новыми поколениями? Что было делать с миллионами небогатых людей, рвавшихся в большие города, потому что только там они могли найти работу? Миллионы людей, работавших в сфере обслуживания, не могли осилить взлетевшие цены на жильё, – как обеспечить для них возможность являться на рабочие места?

Для них было решено строить специальные кварталы, составленные из недорогих домов, в которых квартиры сдавались бы только малоимущим. Как всегда, благонамеренные доброхоты, спонсировавшие эту программу (в Нью-Йорке она называлась «Программа № 8»), не хотели заглядывать вперёд и задумываться над неизбежными последствиями своих благородных порывов. Главным же следствием в данной ситуации стало то, что быть бедным сделалось выгодно, а слегка разбогатеть – просто губительно.

В знакомой мне эмигрантской среде я видел десятки примеров того, как это происходило. Небогатый журналист живёт в Квинсе с женой, матерью и сыном в снимаемой квартире. Две спальни, гостиная и кухня – это роскошь, по сравнению с тем, что они имели в Советском Союзе. Потом у супругов рождается дочь. При этом официально они не зарегистрированы. Значит, жена получает права матери-одиночки. А таким, по 8-й программе, полагается отдельная квартира в квартале для бедных. Она становится на очередь и очень скоро получает квартиру. Туда вселяется подросший сын, который очень скоро уезжает искать счастья в других местах, а квартиру жена журналиста тайно и незаконно пересдаёт за очень приличные деньги.

Другой пример. Немолодая эмигрантка, никогда не работавшая в США и не платившая налогов, едва владеющая английским, хочет переехать из Мичигана в Нью-Йорк, чтобы оказаться поближе к родственникам. Она разузнаёт правила Восьмой программы, списывается с приятельницей, живущей в Квинсе, которая соглашается подыгрывать ей и объявить её жиличкой, снимающей у неё комнату.

Нет, добрый город Нью-Йорк не может допустить, чтобы старая женщина ютилась в комнатке у чужих людей!

Он ставит её на очередь и через полгода вселяет в односпальную квартиру в специальном квартале на юге Манхэттена. Платить за неё она будет в пять раз меньше рыночной цены. Плюс ей гарантируется медицинское обслуживание по программам «Медикер» и «Медикейд», фудстемпы и оплаченная городом индивидуальная помощница. Как при этом город Нью-Йорк может преодолеть жилищный кризис и вообще сводить концы с концами, понять нелегко.

Правила для постройки нового жилья сильно отличаются от штата к штату, но все они так или иначе должны учитывать соображения пожарной безопасности, охраны окружающей среды, прав этнических меньшинств и прочего. Журналисты обратили внимание на то, что в новых городках Среднего Запада дома отстоят друг от друга неестественно далеко. Оказалось, что чиновники, выпускающие правила застройки, внесли в них пункт: ширина улицы должна быть такой, чтобы две пожарные машины, несущиеся на полной скорости навстречу друг другу, могли безопасно разъехаться. Это правило применялось даже в тех городках, которые были слишком малы, чтобы позволить себе иметь собственное пожарное депо хотя бы с одной машиной[47]47
  Howard, op. cit., p. 5.


[Закрыть].

По нашей семье эпидемия благих намерений застройщиков ударила с совершенно неожиданной стороны. В гостиной нашего дома в Нью-Джерси вдруг просел пол. Что могло случиться? Вызвали ремонтников, и те обнаружили вторжение термитов в подвале. Несущая деревянная балка была проедена ими до кружевного состояния.

– Не беспокойтесь, – успокаивал меня ремонтник. – Балку заменим, пол выровняем. Стоить это вам будет столько-то.

– А что помешает термитам вернуться и повторить разбой? – спросил я. – Нельзя ли поставить балку, пропитанную особыми химикалиями, которые, как я слышал, термитам не по вкусу?

Оказалось, что нельзя. Что где-то когда-то суперзаботливый пожарный чиновник задумался: ведь в случае пожара пропитанная химикалиями балка будет испускать особенно ядовитый дым. Нет, с точки зрения пожарной безопасности это недопустимо. И, видимо, добился внесения в строительный код соответствующего запрета. То, что в горящем доме человек погибнет и от обычного дыма так же быстро, как-то к рассмотрению не принималось. И то, что миллионы деревянных домов остаются беззащитными перед атаками термитов, было уже проблемой другого ведомства.

Мы вызывали бригады борцов с термитами, те сверлили дыры в грунте вокруг нашего дома, загоняли туда какие-то ядовитые смеси – ничего не помогало. Через два года балка была снова проедена. Пришёл тот же ремонтник, отколупнул коричневую корочку туннеля на бетонной стене, по которому враг добирался до вкусной древесины. Цепочка беленьких разбойников, деловито ползущая по своим важным делам, вызвала у ремонтника ласковую улыбку.

– Кормильцы мои, – сказал он. – Как мне их не любить?

Когда нам пришло время продавать дом и переезжать, пришлось погрузиться в новую пучину ремонтных работ. Приходившие подрядчики называли такие цены, от которых у нас темнело в глазах. Один привёл с собой городского инспектора жилых зданий. Когда я заявил, что названная цена нам совершенно не по силам, инспектор негромко сказал:

– А вы знаете, что я могу объявить ваш дом опасно непригодным для жилья? (По-английски – condemned.) И вас выселят из него в двадцать четыре часа?

Пришлось залезать в долги и платить, платить, платить…

Повсеместный рост цен на жильё в городах приводил к тому, что многие семьи вынуждены были тратить половину своего дохода, чтобы иметь крышу над головой. Политики-доброхоты не могли смириться с таким положением дел. Лозунг affordable housing («жильё по карману») начал набирать силу и в начале 1990-х реализовался в специальных постановлениях Министерства городского строительства (Department of Housing and Urban Development, HUD). Эти постановления требовали от банков выдавать определённый процент займов на дома и квартиры представителям этнических меньшинств, даже если эти представители не имели достаточного дохода. Банкам, не выполнявшим введённые квоты, Министерство юстиции вчиняло судебные иски, чреватые крупными штрафами.

К этому моменту зависимость банков от благорасположения штатных и государственных учреждений сделалась очень заметной. Для многих выгодных операций они должны были получать разрешение от соответствующих комиссий. Такие разрешения не выдавались, если банк находился под расследованием на предмет выполнения квот. Поневоле банкиры начинали снижать свои стандарты, выдавать займы, не требуя первичного взноса наличными (down payment), не проверяя кредитоспособность клиента[48]48
  Sowell, Thomas. Dismantling America (New York: Basic Books, 2010), pp. 140–141.


[Закрыть].

В октябре 2002 года президент Буш-младший выступил в Вашингтоне с речью: «У нас в Америке есть серьёзная проблема с неравенством. Меньше половины латиноамериканцев и афроамериканцев имеют собственные дома. Мы должны вместе трудиться, чтобы разрушить барьеры, создавшие этот разрыв. Правительство выдвигает амбициозную задачу: к концу декады увеличить число домовладельцев из меньшинств по крайней мере на 5,5 миллионов»[49]49
  Buchanan, Patrick J. Suicide of a Superpower. Will America Survive to 2025? (New York: St. Martin Press, 2011), p. 22.


[Закрыть].

Давление на банки со стороны правительства возросло после этой речи. Их заставляли выдавать займы даже людям, успевшим разрушить свою финансовую репутацию. Среди афроамериканцев число хронических неплательщиков долгов достигало 48 %, тем не менее и таким выдавали займы. Сумма займов, выданных банками «Фанни-Мэй», «Фредди-Мэк» и «Федерал Хом Лоан Бэнк» за период с 1998 по 2008 год возрастала на 184 миллиарда каждый год[50]50
  Ibid., p. 23.


[Закрыть].

Местные власти тоже включались в кампанию улучшения жилищных условий. Они накладывали на строителей всевозможные ограничения под красивыми лозунгами: «открытое пространство», «разумный рост», «охрана природы», «сохранение сельскохозяйственных угодий». «Как и большинство красиво звучащих политических лозунгов, эти тоже исключали непристойное слово из четырёх букв: цена»[51]51
  Sowell, Dismantling, op. cit., p. 146.


[Закрыть].

Цены же на дома при этом неуклонно росли. Например, в прибрежных районах Калифорнии относительно небольшой дом уже нельзя было купить дешевле, чем за полмиллиона. Но кризис не мог остаться в пределах одного штата. Повсеместно банки складывали эти сомнительные займы в некие пакеты ценных бумаг и продавали их на биржах так, будто это были реальные капиталы, обеспеченные солидной недвижимостью. Финансовый мыльный пузырь всё раздувался и наконец в 2008 году лопнул.

По всей стране тысячи домовладельцев, исчерпав свои денежные ресурсы, начали объявлять себя неплатёжеспособными, оставались без крыши над головой. Дома возвращались в собственность банков, но из-за возникшей паники продать их за изначальную цену было невозможно. Кризис рынка недвижимости потряс страну и потребовал вмешательства федерального резерва, что, в свою очередь, увеличило дефицит государственного бюджета.

Аналитики, вглядываясь в происшедшее, наводят обвиняющий палец на всех участников: на банки, выдававшие рискованные займы, на политиков, давивших на них, на Уолл-стрит, торговавший бумагами весьма сомнительной ценности. Подводя итог, журналист и политический деятель Патрик Бьюкенен пишет: «Финансовая и политическая элита этого поколения показала себя неспособной вести великий народ… За случившейся катастрофой лежит жадность, глупость и некомпетентность огромных масштабов». И дальше приводит пророческие слова Джона Адамса: «Скупость и тщеславные амбиции могут прорвать крепчайшие ячейки нашей конституции, как кит прорывает рыболовную сеть. Американская конституция была создана для людей моральных и религиозных. Ни для какого другого правительства она не годится»[52]52
  Buchanan, op. cit., p. 25.


[Закрыть].

Финансовая катастрофа, поразившая Детройт, подробно описана в книге Чарльза Ле-Даффа «Детройт. Американское вскрытие»[53]53
  LeDuff, Charlie. Detroit: An American Autopsy. New York: Penguin Books, 2013.


[Закрыть]. В годы войны этот город называли «арсеналом демократии», потому что там изготавливался весь военный транспорт. Кроме автомобилей, здесь сосредоточилось производство холодильных установок, впервые в массовом порядке стали использовать кредитование, разрабатывались формы отношений между фирмами и профсоюзами. Город богател, рабочие получали очень высокую зарплату.

Но к началу XXI века всё изменилось. Белое население, спасаясь от преступности и высоких налогов, разбежалось в пригороды, оставшаяся беднота не могла вносить в казну достаточные средства. Из столицы автомобилестроения Детройт превратился в столицу безработицы, столицу безграмотности, в которой дети приносили в школу свою туалетную бумагу, учителя не имели учебных пособий, полицейские – автомобилей. Банды подростков поджигали пустующие дома, чтобы согреться или развлечься. Ведь пожар – дешевле билета в кино, да и кинотеатров почти не осталось.

Большинство политологов считают, что главная причина упадка – близорукая жадность профсоюзов. Их непомерные требования вынуждали автомобильных гигантов «Паккард», «Форд», «Дженерал Моторс», «Крайслер» переносить производство в южные штаты, в Канаду, за океан. Городские политики в погоне за голосами избирателей разбазаривали городскую казну или давали щедрые обещания, зная, что выполнять их достанется следующей команде чиновников.

В 1950 году население города насчитывало 1,8 миллиона жителей. Сейчас их осталось около семисот тысяч. Задолженность Детройта достигла двадцати миллиардов долларов, и в 2013 году он должен был объявить банкротство. Десятки тысяч пустых или полусгоревших зданий, огромные пустыри, неосвещённые улицы – трудно поверить, что город может когда-нибудь возродиться.

На одном из сайтов, посвященных Детройту, были размещены две пары фотографий. Первая фотография изображала преуспевающий, цветущий Детройт в 1945 году и рядом – фотография Хиросимы после атомной бомбардировки. Дальше шли рядом две фотографии тех же городов в 2010 году. Подпись: «Кто выиграл войну?»[54]54
  Buchanan, op. cit., p. 417.


[Закрыть].

Бездомных можно увидеть во всех крупных городах Америки. Среди них много пьяниц, наркоманов, душевнобольных или просто людей, утративших волю бороться за жизненные блага. Но есть и разряд чудаков, выбравших эту судьбу, как в старину люди выбирали отшельничество в скиту или в пустыне.

Мне довелось познакомиться с одним таким чудаком, ибо мы с ним арендовали соседние помещения в коммерческом складе. В своём я держал книги «Эрмитажа», не поместившиеся в подвале нашего дома, он – свой нехитрый скарб, состоявший из посуды, спальных мешков, палатки, бензинового примуса, старых книг, башмаков, одежды, журналов и прочих отживших вещей, с которыми у него не было сил расстаться. Ночевал он в автомобиле, пенсии ему хватало на еду и бензин. Речь его была спокойной и дружелюбной, но он никогда не заговаривал первым. Видимо, другие люди его не очень интересовали.

Однажды при встрече я спросил его:

– Давно не видел вас. Что-нибудь случилось?

– Нет, всё в порядке. Я просто ездил по южным штатам.

– Какова же была цель вашего путешествия?

– Цель? – переспросил он. Вопрос явно показался ему наивным. – Цель всегда может быть только одна: познание (knowledge).

Пристыженный мудростью автомобильного отшельника, я не нашёлся что ответить.

5
В семье

Я сколько ни любил бы вас,

Привыкнув, разлюблю тотчас.

А. Пушкин. «Евгений Онегин»

В течение XX века американская семья претерпела невероятные трансформации, и законодательство явно не поспевало отражать происходившие перемены. Когда Элеанор Рузвельт в 1918 году случайно узнала, что у её мужа, отца их пятерых детей, пылает роман с её секретаршей, это было для неё шоком, перевернувшим всю жизнь. Восемьдесят лет спустя, когда разразились публичные скандалы из-за открывшихся связей президента Клинтона, его жена, Хилари Клинтон, приняла это довольно спокойно и умело использовала ситуацию как трамплин для собственной политической карьеры.

За эти годы тихо и незаметно ушёл в прошлое ужас перед браком, не освящённым церковью. Жених, ожидающий, что его невеста окажется девственницей, может стать предметом насмешек. Рождение ребёнка от неизвестного отца или даже с помощью банка спермы не бросает тёмного пятна на репутацию женщины. Внебрачное сожительство по системе бойфренд/гёрлфренд не вызывает возражений ни у его, ни у её родителей. Развод сделался таким повседневным явлением, что дети путаются в нумерации мужей своей матери.

Противозачаточная таблетка, вошедшая в обиход в 1960-е годы, произвела настоящую революцию, но одновременно обострила борьбу вокруг проблемы абортов. Тут дело порой доходило до кровопролития.

Вера в то, что всякий аборт есть убийство невинного и беззащитного человеческого существа по капризу его жестокой и безответственной матери, проникала в миллионы сердец и толкала людей на борьбу. Фанатики этой веры доходили до поджогов клиник и убийства врачей. Штатные законодательные собрания по-разному реагировали на возникшую бурю. В конце концов Верховный суд согласился вмешаться и в 1973 году вынес постановление по делу, вошедшему в историю как «Jane Roe v. Wade»: «Право на аборт является конституционным правом каждой женщины, если плод не достиг той стадии, когда он может самостоятельно существовать вне материнской утробы»[55]55
  См. Internet, Wikipedia, Jane Roe vs. Wade.


[Закрыть].

Это решение до сих пор подвергается яростным нападкам. Противники абортов (они называют себя «За жизнь») доказывают, что нигде в Конституции нет таких слов, а, наоборот, право на жизнь объявлено главным правом, дарованным человеку самим Творцом. Они утверждают, что после опубликования решения Верховного суда это право было нарушено в стране 50 миллионов раз. От врачей, совершающих аборты, требуется немалое мужество, ибо пуля страстного защитника нерождённых может поразить его в любой момент. Сама Норма Маккорвей, истица в деле Jane Roe v. Wade, изменила свою позицию, присоединилась к движению «За жизнь» и утверждает, что вчинила свой иск в 1972 году под нажимом и при дезинформации со стороны сторонников движения «За выбор» (то есть за разрешение абортов)[56]56
  Jackson, Gregory. Conservative Comebacks to Liberal Lies (Ramsey, NJ: JAJ Publishing, 2006), p. 25.


[Закрыть].

Не менее страстные дебаты кипят вокруг вопроса: должен ли закон давать однополым парам те же права, какими пользуются обычные семейные союзы.

Защитники равноправия для гомосексуалистов изобретательно и неутомимо отстаивают свои главные тезисы.

Запрещать гомосексуальные браки – это такая же дискриминация, какая проявлялась в законах, запрещавших браки белых с чёрными.

Гомосексуалистами люди рождаются не по своей воле, поэтому они должны пользоваться теми же правами, что и остальные граждане.

Нелепо говорить о священности брачного института, когда 50 % браков в стране кончаются разводом.

Детям нужна любовь родителей, и устойчивая гомосексуальная пара может надёжнее обеспечить заботу о них, чем разведённые родители.

10 % населения – гомосексуалисты.

Борцы с распространением гомосексуализма возражают им с неменьшей страстью и убеждённостью.

Термином «дискриминация» можно клеймить любой закон, ибо каждый закон что-то запрещает.

Гомосексуализм есть свободный выбор определённой формы сексуального поведения и, при желании, может быть изменён с помощью специальной терапии, разработанной доктором Робертом Спитцером[57]57
  See Internet, Wikipedia, Doctor Robert L. Spitzer.


[Закрыть].

Высокий процент разводов имеет место по многим причинам и не может ставить под сомнение огромную важность традиционной семьи.

Нет исследований, доказывающих, что гомосексуальные пары способны выращивать детей, хорошо приспособленных к жизни в современном обществе.

Цифра 10 % взята из устаревшего отчёта Кинзи и много раз была дискредитирована. Недавнее исследование Чикагского университета дало 2,8 % для мужчин и 1,4 % – для женщин[58]58
  Jackson, op. cit., p. 234.


[Закрыть].

Победа в этих спорах явно склоняется на сторону защитников гомосексуальной любви. На сегодняшний день более тридцати штатов узаконили однополые браки с предоставлением тех же льгот, какие имеют традиционные пары (например, совместная оплата налогов, совместная медицинская страховка, право наследования и т. д.). Остаётся дождаться первого развода гомосексуальной пары, чтобы увидеть, сохранит ли свою силу идол равноправия и по отношению к этому важнейшему акту.

Однако в пылу полемики, кипящей вокруг абортов и гомосексуализма, на задний план отступили гораздо более обширные и глубинные перемены, происходившие с американской семьёй в течение последнего полувека.

В этих переменах огромную роль сыграл экономический фактор.

Вплоть до 1950-х годов традиционная семья была гарантом нормального существования для подавляющего большинства американцев. Если муж имел надёжную работу, этого было достаточно для того, чтобы жена оставалась дома, заботилась о детях и хозяйстве, поддерживала тёплые отношения с соседями и родственниками. В 1963 году 80 % матерей не ходили на службу[59]59
  Murray, Charles. Coming Apart. The State of White America 1960–2010 (New York: Crown Forum, 2012), p. 4.


[Закрыть].

Общение за семейным столом было для подрастающего поколения важнейшей школой, где оно обучалось правилам поведения людей по отношению друг к другу, узнавало, какие поступки и слова вызовут одобрение, какие – осуждение.

Но, начиная с 1960-х, всё больше и больше семей попадало в финансовую ситуацию, требовавшую, чтобы оба супруга получали зарплату. Далеко не всегда это была настоящая нужда. Чаще соблазны большего комфорта, улучшения школы для детей, более просторного жилья толкали женщин овладевать подходящей профессией и поступать на службу.

В этом же направлении их подталкивало и начавшееся в послевоенные годы мощное движение феминизма. Красноречивые писательницы, актрисы, журналистки одна за другой присоединялись к этому движению, объявляли традиционную роль жены и матери просто «комфортабельным рабством», призывали женщин любой ценой добиваться независимости. Любые разговоры о том, что в каких-то профессиях женщины не могут сравняться с мужчинами и заменить их, клеймились как «мужской шовинизм».

Большую роль в ослаблении семейных связей играла возраставшая мобильность населения. Превосходные дороги, обилие автотранспорта позволяли и мужчинам, и женщинам поступать в учреждения, находившиеся в десятках миль от их дома. Если фирма решала переехать или перевести кого-то из супругов в отделение, находившееся в другом штате, очень редко кто-то мог позволить себе отказаться по семейным обстоятельствам. Для многих детей отец и мать превращались в визитёров, появлявшихся в их жизни по воскресеньям и праздникам.

Как ни странно, улучшение жилищных условий тоже ослабляло семейные связи. Дедушки и бабушки получили возможность жить отдельно, их участие в воспитании внуков делалось мало заметным. Всё чаще подросток получал отдельную комнату в десять-двенадцать лет и мог укрываться там от родителей со своим радиоприёмником, телевизором, компьютерными играми. В семье наших друзей четырнадцатилетний сын повесил на дверях своей спальни табличку: «Без разрешения не входить».

И конечно – облегчение процедуры развода.

Правила развода в США изначально находились полностью в сфере юрисдикции отдельных штатов. До середины XX века сторона, подающая на развод, должна была указать какую-то причину, «вину» супруга. Достаточными считались измена, жестокое обращение или физическое отсутствие, когда муж или жена просто покидали дом и семью. В 1963 году всего лишь 5 % американских семей имели в своём составе супруга, прошедшего через развод[60]60
  Ibid.


[Закрыть].

Но с начала 1960-х Общенациональная ассоциация женщин-адвокатов начала усиленно лоббировать принятие законов, отменявших фактор «вины». Достаточно, чтобы один из супругов объявил об исчезновении любовного чувства или непримиримых разногласиях, и суд принимал к рассмотрению дело о расторжении брака. Сторонам разрешалось самим выработать условия раздела имущества и заботы о детях. Разногласия по этим вопросам часто выливались в долгие и мучительные судебные разбирательства. Также требовался период раздельного проживания, который отличался от штата к штату. Кто очень спешил, поселялся на два месяца в Неваде. Кроме того, разрешено было оформлять развод в иностранных государствах, где процедура была очень облегчена: Мексике, Гаити, Доминиканской Республике.

Посреди этих революционных перемен каким-то чудом сохранилась традиция, оставляющая за мужчиной право быть инициатором брачного союза, «предлагать руку и сердце». Но запуганные легальными западнями супружества женихи не спешили воспользоваться этим правом.

Многолетнее сожительство неженатых пар сделалось нормой. Однако эта уловка помогает далеко не всегда. Если бойфренд попытается покинуть свою подругу, очень велика вероятность, что она найдёт цепкого адвоката и сердобольного судью, которые судебным порядком заставят его всю жизнь расплачиваться за свою «жестокость».

Развал американской семьи обходится стране недёшево. 41 % детей рождаются у незамужних или брошенных матерей. Они сразу получают помощь от государства в виде медицинского обслуживания, жилья, бесплатных продовольственных талонов (food stamps). В 1974 году на талоны было истрачено из бюджета 4 миллиарда долларов. В 2011-м эта цифра подскочила до 77 миллиардов[61]61
  Buchanan, Patrick J. Suicide of a Superpower. Will America Survive to 2025? (New York: St. Martin Press, 2011), p. 33.


[Закрыть].

Устав от поисков надёжного партнёра в Америке, женихи и невесты всё чаще устремляют свои взоры за границу, заводят знакомства через Интернет. Виртуальную связь легко превратить в реальную, ибо любой американский гражданин имеет право запросить для своей избранницы визу на 90-дневный визит, которая так и называется «девяностодневная помолвка». Если знакомство завершится браком, приглашённая невеста (или жених) получает американское гражданство, если нет – возвращается на родину.

Статистика разводов в 1970-1980-х годах стремительно пошла вверх. На сегодняшний день Интернет приводит данные последних исследований: половина заключённых в стране браков кончится разводом, средняя продолжительность брачных отношений – 11 лет. Причём две трети заявлений о разводе поступают от женщин.

Последний факт заслуживает особого внимания.

Доброхоты в судейских мантиях склонны выносить решения, сильно перекошенные в пользу женщин. Как правило, суд оставляет детей у матери, если она того хочет. Естественно, муж будет платить деньги на их содержание до 18 лет, часто его заставят платить и за их обучение в колледже. Имущество делится поровну, но мужа также присуждают выплачивать алименты жене, доходящие до половины его заработков. Американские мужья оказались в ситуации, когда жена может без всякой их вины отнять у них детей, лишить семьи и заставить оплачивать её безбедное существование, в котором она будет вольна заводить новые связи, если только не будет пытаться легализовать их.

Растерянность, горе, ярость оставленных мужей часто повергают их в пьянство, болезни, а порой толкают и на преступления. Уголовная хроника переполнена историями мести, в которых жертвами могут оказаться не только бывшие жёны, но и вершители правосудия.

Миллионер Даррен Рой Мак, разводившийся после десяти лет супружества в городе Рено (штат Невада), был взбешён решением судьи, приказавшего ему выплачивать по 10 тысяч долларов в месяц на домашние расходы плюс 850 долларов на ребёнка (такой потолок штат Невада установил на выплаты для детей). 12 июня 2006 года Даррен Мак зарезал бывшую жену в гараже их дома, а потом отправился к зданию суда, поднялся на крышу здания напротив и из снайперского ружья выстрелил в судью через стекло его кабинета.

Охота за убежавшим миллионером заполняла экраны американского телевидения в течение двух недель. В конце концов его обнаружили в Мексике. Он сдался властям, был возвращён в Америку, на суде признал себя виновным и получил свой срок[62]62
  See Internet, Gougle, Darren Roy Mack.


[Закрыть]. Судья выжил, и мы не знаем, станет ли он в будущем выносить более мягкие приговоры оставленным мужьям. Знаем лишь одно: число убийств, совершённых в Америке на почве супружеских разногласий, продолжает расти. 30 % женщин, погибших насильственной смертью, были убиты своими партнёрами.

Некоторые из этих убийств имеют явно корыстные мотивы: получение наследства или страховой премии. Но очень многие совершаются в припадке слепой ярости, когда преступник не имеет никаких шансов уйти безнаказанным. Романы, фильмы, пьесы переполнены драмами, описывающими семейные раздоры, кончающиеся кровопролитием. Поневоле рождается мысль, что прожить в мире и согласии супругам, получившим равные права, стало гораздо труднее. Понятие «глава семьи» постепенно исчезает из обихода. Один наш знакомый хвастливо объявлял, что главенство принадлежит ему, ибо он распоряжается чековой книжкой. После пятнадцати лет жене это надоело, она ушла и через суд заставила его «распоряжаться чековой книжкой» в свою пользу.

Полигамия запрещена в Америке во всех штатах. Однако этот вариант устройства семейных отношений упорно возрождается в обход закона, а иногда и бросая ему прямой вызов. По крайней мере две полигамные семьи с успехом появлялись каждую неделю на телевизионном канале TLC (The Learning Channel), участники передач подробно рассказывали о своих отношениях, о детях, о бытовых и эмоциональных проблемах и о путях их преодоления.

Глава одной из семей, Брэди Вильяме, работает администратором в строительной фирме своего брата. Он живёт неподалёку от Солт-Лэйк-Сити вместе со своими пятью жёнами и двадцатью четырьмя детьми, в возрасте от двух до двадцати лет. Семья не принадлежит к мормонской церкви, хотя связана родственными связями со многими мормонами, которые молятся за них и призывают покаяться. Несмотря на угрозу судебного преследования, семья решилась появиться на телеэкране, чтобы ослабить стигму, до сих пор лежащую на их выборе.