Текст книги "Бунтующий флот России. От Екатерины II до Брежнева"

Креницын, боясь нападения алеутов, приказал держать круговую оборону. «Для предосторожности» по приказу Креницына в сторону любого приближающегося алеута стреляли из пушек или ружей. Хотя команда болела цингой и люди были предельно истощены, Креницын держал всех в постоянном напряжении. Он имел четыре поста для ночного караула; приказывал через несколько минут каждую ночь делать ружейные и пушечные выстрелы для устрашения диких… Отношения русских и аборигенов Севера в этот начальный период освоения (или русского вторжения, с точки зрения туземцев), вообще, складывались сложно. По некоторым данным, Чурин возражал против того образа действий по отношению к туземцам, что избрал Креницын. Изоляция ничего, кроме смертей, не принесла. Чурин настаивал на изменении образа действий, но командир экспедиции Креницын отказался воспользоваться этими советами. В результате отгородившиеся в своем зимовье русские повымирали от цинги, а Чурин получил, по представлению, посланному Креницыным в Петербург, в Сенат, уголовное дело по обвинению в «неповиновении» с очень плохими перспективами.

Так что не будь этого конфликта, не будь тридцати шести бессмысленных, по его мнению, русских могил на Лисьих островах, – остался бы, наверное, Максим Чурин в Охотске. И не было бы, скорее всего, и этого фантастического по дерзости побега взбунтовавшегося галиота «Святой Петр». Без командира Чурина беглецам было бы точно не выплыть. Дело в том, что этот опытный моряк оставался единственным человеком во всем русском флоте, кто проделал к тому времени три похода от Камчатки до Америки и Китая. Именно он, штурман Максим Чурин, провел захваченный бунтовщиками галиот «Святой Петр» не проторенной еще морской дорогой и нанес ее вместе с помощником своим штурманским учеником Дмитрием Бочаровым на карту, которая и по сей день еще лежит в московском архиве, куда повелела Екатерина спрятать все упоминания о камчатских бунтарях. Но если бы даже не было этого знаменитого плавания на «Петре», имя штурмана российского флота Максима Чурина осталось бы в истории.

Помощником Чурина во время знаменитой одиссеи галиота «Святой Петр» был еще один офицер российского флота – штурманский ученик Дмиртий Бочаров.

Многие историки написали в своих исследованиях, что он был вывезен с Камчатки насильно. Нет, насильно были вывезены только штурманские ученики Герасим Измайлов и Филипп Зябликов, а Бочаров добровольно примкнул к заговорщикам. Он был командиром галиота «Святая Екатерина». Нужно сказать, что, вообще, в исторической литературе по поводу Большерецкого бунта страшная путаница, особенно с именами участников и с реальными сроками того, когда они примкнули или были насильно втянуты в заговор. Это особенно касается и членов экипажа галиота «Святой Петр», которые служили на нем до того, как галиот стал мятежным. Историки по-разному говорят и об участии Бочарова в заговоре: одни – что он уже даже в Охотске знал о заговоре, другие – что он не по собственной воле примкнул к бунтовщикам. Но важно, что судьбы славных мореходов – тихоокеанцев Максима Чурина и Дмитрия Бочарова – оказались неотделимы от Большерецкого бунта.

В 1769 году по возвращении в Охотск Чурин принимает галиот «Святой Петр», а «Святую Екатерину» передает Бочарову, новому командиру. Помощником Дмитрия Ивановича назначался штурманский ученик Герасим Измайлов. В 1770 году оба галиота («Святой Петр» и «Святая Екатерина») пришли на зимовку в Чекавинскую гавань Большерецка.

Дмитрий Бочаров бежал с Камчатки на казенном галиоте «Святой Петр» даже вместе с женой Прасковьей Михайловной и потерял ее в Макао, как и командира своего, Максима Чурина. Дмитрий Бочаров вернулся на родину. По возвращении в Россию Бочаров просил, чтобы его оставили на морской службе в Охотске, но получил отставку, и местожительством ему определили Иркутск. Однако без моря Бочаров жить не мог и охотно дал свое согласие камчатским купцам-компанейщикам Луке Алину и Петру Сидорову повести на восток к богатым пушным зверьем островам промысловый бот «Петр и Павел». В числе компанейщиков Алина и Сидорова впервые пробовал свое счастье и молодой рыльский купец Григорий Шелихов – он тогда только примерялся еще, куда выгодней пристроить капиталы своей жены, вдовы богатого иркутского купца, – как ему посоветовал дед жены Никифор Трапезников. В 1783 году Григорий Иванович приглашает Бочарова к себе и назначает его командиром галиота «Святой Михаил», который в тот же год в составе экспедиции пошел на Кадьяк (Аляску) основывать первое поселение будущей Русской Америки. А на флагмане – галиоте «Три святителя» – шел вместе с Шелиховым командир судна штурман Герасим Измайлов (участнк побега на галиоте «Святой Петр»), которого в конце мая 1771 года Бениовский оставил на необитаемом курильском острове Симушир. И в дальнейшем мореходные судьбы Измайлова и Бочарова будут неотрывны друг от друга.

Военный моряк штурманский ученик Герасим Измайлов. Он был единственным в Большерецком остроге, кто пытался противодействовать бунтарям. Вечером 26 апреля 1771 года, совершенно случайно, штурманские ученики Измайлов и Зябликов узнали, что Бениовский с ссыльными и промышленниками собираются убить командира Камчатки Нилова и бежать из Большерецка. Они тут же пошли в канцелярию, но к Нилову их не пустили. Когда штурманские ученики попытались рассказать обо всем караульному, тот не поверил, решив, что Измайлов с Зябликовым пьяны. Через час-другой они снова пришли, но караульный их опять не пустил. И вдруг на дворе кто-то испуганно закричал «караул!», в запертую дверь сильно ударили и потребовали отворить. Зябликов с Измайловым спрятались в казенку за дверью. В тот же миг упала выломанная бунтарями дверь в сенях. Оттолкнув караульного, заговорщики прошли в спальню к Нилову. Вскоре оттуда донеслись шум, сдавленный крик, матерщина, удары. Потом Бениовский, Винбланд, Чурин, Панов – Измайлов узнал их по голосам – ушли. Измайлов и Зябликов попытались незаметно ускользнуть, но караульные промышленники схватили Филиппа Зябликова, а Измайлову удалось незаметно выбраться из канцелярии.

Вернувшись к себе на квартиру, Измайлов тотчас собрал людей, чтобы пойти с ними против бунтовщиков, но они настроены были нерешительно. Тогда он обратился к секретарю Нилова Спиридону Судейкину. Тот в испуге замахал руками – только без крови! Его поддержали остальные. Пока рядили, спорили да переговаривались, пришли в дом к Судейкину Винбланд с Хрущевым и промышленниками, забрали все ружья, пороховое зелье, пули и приказали Измайлову быть тотчас на площади у большерецкой канцелярии, где Бениовский собирал всю команду галиота «Святая Екатерина», на котором Герасим был помощником у Дмитрия Бочарова. На площади присягали царевичу Павлу. Измайлов и Зябликов отказались от присяги, и их обоих посадили в башню большерецкой канцелярии, а потом вместе с другими арестантами – в числе которых был и Спиридон Судейкин – вывезли в Чекавинскую гавань и держали в трюме галиота «Святая Екатерина» под караулом, пока готовили к отплытию «Святой Петр».

Нужно сказать, что Бениовскому удалось все же сломить того и другого – под «Объявлением» стоят подписи обоих. Может быть, для отвода глаз, – оба собирались бежать с галиота на байдаре матроса Львова, которого обещали отпустить перед самым выходом «Петра» в море, но ничего не получилось. Львов ушел один, и бросаться за ним вплавь было слишком рискованно – по реке шла шуга. В конце концов оба военных моряка (Зябликов и Измайлов) ушли с Бениовским на галиоте «Святой Петр». Зябликов умер в Макао, а Измайлов за попытку поднять бунт на корабле через несколько дней после начала похода беглецов был оставлен на острове Симушир (тогда необитаемом). Это случилось 29 мая 1771 года. Ему Бениовским было оставлено «три сумы провианта, ружье винтовантое, у которого была сломана ложа; пороха и свинца фунта с полтора; топор, фунтов десять прядева, четыре флага, пять рубашек (одна холщовая, три дабяных), два полотенца, одеяло, собачья парка, камлея, фуфайка со штанами». 2 августа на трех байдарах пришли на Симушир промышленники во главе с купцом Никоновым. Измайлов потребовал, чтобы его немедленно доставили в Большерецк. Однако Никонов отправился со своими людьми дальше – на восемнадцатый остров Уруп – промышлять морского зверя. «Питаясь морскими ракушками, капустою и прочим», обменяв с никоновскими зверобоями всю теплую одежду, которую оставил ему Бениовский, на продукты, остался снова Измайлов на острове один-одинешенек, как Робинзон Крузо. Потом, правда, прибыли на остров промышленники купца Протодьяконова – с ними и прожил Измайлов тот год, а в июле 1772 года Никонов доставил его на Камчатку.

Герасим Измайлов в награду за свое радение перед матушкой-царицей получил высочайшее повеление о своем освобождении из-под стражи 31 марта 1774 года. А еще через два года он, как и Бочаров, поведет на Алеутские острова промысловый бот Ивана Саввича Лапина. В 1781 году Герасим Алексеевич вернется в Охотск, и здесь он будет приглашен на службу к Григорию Ивановичу Шелихову и поведет на Кадьяк галиот «Три святителя». Другим галиотом – «Св. Михаил» – будет командовать Дмитрий Иванович Бочаров. С 30 апреля по 15 июля 1788 года Герасим Алексеевич Измайлов и Дмитрий Иванович Бочаров опишут побережье Русской Америки от Кенайского полуострова до бухты Льтуа, открыв при этом заливы Якутаг и Нучек. Там, где побывали русские землепроходцы и мореходы, они зарывали в землю медные доски с российскими гербами и надписью: «Земля Российского владения»…

Вот такими были военные моряки, которые вместе с ссыльными подняли в 1771 году бунт в Большерецком остроге на берегу Охотского моря, захватили казенный галиот «Святой Петр» и совершили на нем необычное плавание от Камчатки через весь Тихий океан в Китай.

Бунт на Камчатке и последующее бегство галиота «Святой Петр» повлекли за собой самые различные последствия, в том числе весьма неожиданные и отдаленные. Наряду с Кижским восстанием (1769—1771), Московским (1771) и «Колиивщиной» – восстанием 1768 года на Правобережной Украине – восстание в Большерецке (1771) явилось предвестником крестьянской войны в России под предводительством Е.И. Пугачева (1773—1775).

Камчатский бунт серьезно повлиял и на дальнейшую политику России на всем Дальнем Востоке. Во-первых, напуганное этим бунтом царское правительство отныне и навсегда запретило отправление ссыльных на Камчатку. Этот запрет соблюдался не только во все годы царизма, но и советской властью. Так что, в отличие от остального Севера, лагерей на Камчатке больше никогда не было. Это, конечно, сказалось на развитии полуострова. И своим современным обликом Камчатка в значительной степени обязана бунтовщикам с галиота «Святой Петр».

Необычное плавание (одиссея) захваченного камчатскими бунтовщиками галиота «Святой Петр», вообще, оставило заметный след в мировой истории. Этот бунт имел большой политический и военный резонанс в мире. Российская императрица вполне обоснованно опасалась появления в тихоокеанских национальных водах военных кораблей иностранных государств. Япония почувствовала военную активность России на Тихом океане и с этого момента повела открытую политику на захват близлежащих островов, чтобы они не достались русским.

2.2. Одиссея восставшего галиота «Святой Петр»

Казенный галиот Охотской флотилии «Святой Петр» и его беглый экипаж

Архивные документы позволяют нам выяснить с большой (но не абсолютной) точностью состав экипажа галиота «Святой Петр» до того, как он стал мятежным, то есть до Камчатского бунта (лист 256 дела 409 фонда 6 Центрального Государственного архива древних актов – ЦГАДА): командиром был штурман Максим Чурин, за подштурмана – Василий Софьин, штурманский ученик – Филипп Зябликов, боцманмат – Алексей Серогородский и 20 матросов (17 матросов из числа казаков плюс 3 из «вновь приарестованных казаков», то есть из арестантов). В состав экипажа уже мятежного галиота «Святой Петр» вместе с командиром Максимом Чуриным вошли еще 5 человек.

Итак, во время бунта в Большерецком остроге на Камчатке галиот «Святой Петр» был захвачен в Чекавинской гавани бунтовщиками. И утром 12 мая 1771 года они, подняв флаг императора (будущего императора Павла Петровича, Павла I), вышли на нем в море и взяли курс на Курильские острова. Сколько человек было на его борту, определенно сказать трудно. Разные источники называют от 70 до 110 человек. Но по архивным спискам, на которые ориентируются авторы настоящей книги, на борту галиота «Святой Петр» было семьдесят человек. Но из них только пятеро были вывезены насильно – семья Паранчиных (камчадалы) и трое заложников – Измайлов, Зябликов (военные моряки) и секретарь убитого коменданта Большерецка, по табели о рангах чиновник 13-го класса Спиридон Судейкин. Остальные участвовали в бунте осознанно и самостоятельно. Свой отряд мятежники назвали «Собранною компанией для имени его Императорского Величества Павла Петровича».

Здесь были люди разных возрастов, сословий и наций. Военнослужащие нижних чинов, помещик, казаки и разжалованный в казаки шельмованный (ошельмовать – значило публично бить кнутом) канцелярист Иван Рюмин, придворный правительницы России Анны Леопольдовны, матери императора Иоанна VI – Александр Дмитриевич Турчанинов, военные моряки (офицеры и матросы), промышленники (т.е. промысловики-зверобои), лейб-гвардии Измайловского полка поручик Петр Хрущев, великоустюжинский купец Федор Костромин, однодворец Иван Попов, посадский из Соликамска Иван Кудрин, поручик гвардии Василий Панов, коряк Егор Брехов, швед Адольф Винблад, адмиралтейский лекарь немец Магнус Мейдер, алеут Захар Попов, шесть камчадалов. В морской поход отправились и 7 женщин: две работницы штурмана Максима Чурина и его жена Ульяна Захаровна; жена Дмитрия Бочарова Прасковья Михайловна; жена матроса Алексея Андреянова; жена Рюмина, корячка Любовь Саввична и жена камчадала Паранчина Лукерья Ивановна. Среди бунтовщиков на борту галиота «Святой Петр» были и старики – «секретный арестант» Александр Турчанинов и подпоручик армейского Ширванского полка Иосафат Батурин, и подросток – тринадцатилетний сын священника Ичинского прихода – Ваня Уфтюжанинов. Вот такой был этот «беглый Ноев ковчег». Возглавлял его Август Бениовский.

Когда в мае 1771 года беглецы поднялись на борт галиота «Святой Петр», он был весь вмерзший в лед. Лед отбивали кувалдами и ломами. Погрузили на галиот все припасы из крепостных складов: 126 ящиков казенного добра, 6,5 тысяч рублей денег, запас продовольствия, оружие и порох. То есть небольшое судно было забито под завязку людьми и припасами. Вооружение галиота, по свидетельству Бениовского (эти данные сомнительны), состояло из 8 пушек, 4 мортир, 120 ружей со штыками, 80 сабель, 60 пистолетов, 1600 ф. пушечного пороху, 200 ф. пуль, 6000 ф. железных изделий, 120 гранат, 900 ядер, 50 ф. серы, 200 ф. селитры, 36 бочонков воды, 14 якорей; достаточное количество запасных парусов и канатов, шлюпка и лодка.

Казенный галиот «Святой Петр» был построен в Охотске и входил в состав Охотской военной флотилии (к Большерецкому острогу был «приписан» только один галиот «Святой Петр»). Он был двухмачтовым, т.е. не самым крупным судном этого класса, водоизмещением в 200—300 тонн, длиной по килю – 17, шириной – почти 6 метров. Одно хорошо, что он был построен недавно – спущен на воду в 1768 году. Пересечь на нем океан было не очень реально, такие галиоты не были быстроходными и строились именно для каботажных, прибрежных рейсов. Прежде всего, корабль был совершенно не приспособлен для дальнего океанского пути. Для недальнего, впрочем, тоже не очень. Из тринадцати галиотов Охотской флотилии (строились с 1739 до 1805 г.) лишь «Святой Петр» проплыл тысячеверстное расстояние. Девять разбились в бурю у своих же берегов, один был выброшен на берег, и только два разломаны за старостью. Так что галиот – это совсем небольшое судно, не предназначенное для океанских плаваний.

Между прочим, сегодня нет окончательной ясности, на каком корабле большерецкие бунтовщики отправились в 1771 году в плавание по Тихому океану. Например, в англоязычном мире считается, что камчатские восставшие вышли в море и взяли курс на Курильские острова не на галиоте «Святой Петр», а на судне «Св. Петр и Павел» (Святые Апостолы Петр и Павел), построенном морской компанией купцов Григория и Петра Пановых, Арсения Кузнецова. Это судно в 1764 году повел в первое плавание на Алеутские острова мореход Иван Соловьев. На нем русские купцы возили бобровые, медвежьи и лисьи шкуры, а также бобровые хвосты. «Св. Петр и Павел» был сравнительно большим судном по сравнению с галиотом «Святой Петр».

Когда граф Мауриций Август фон Бениовский в третий раз приблизился к японским берегам у княжества Ава, на острове Сикоку, японские береговые власти составили протокол и присоединили к нему рисунок именно «Св. Петра и Павла». На рисунке же показано трехмачтовое судно с четырьмя якорями и довольно сложным, особенно заинтересовавшим японцев, рулевым устройством.

Польский историк Э. Кайданьский в своей книге «Необыкновенное морское путешествие “Св.Петра и Павла”», вышедшей в Польше в конце 1989 года, пытается также утверждать, что камчатские бунтовщики отправились в плавание совсем не на галиоте «Святой Петр», а на судне «Святые Петр и Павел». Конечно, с учетом сложности получения информации в то далекое время, вполне могла возникнуть путаница с названием галиотов. Но по российским архивным данным, все же именно галиот «Святой Петр» и был тем самым, на котором совершили свой знаменитый поход по Тихому океану бунтовщики с Камчатки.

12 мая 1771 года галиот «Святой Петр» вышел в Охотское море.

Корабль вырвался в свободное плавание, однако до настоящей свободы было еще очень и очень далеко. Бениовский вместе с Чуриным составили расписание беглого экипажа. Каждый занял на судне конкретное место и получил соответствующую должность. Организацию и порядок на корабле пытались поддерживать на военном уровне. Но реально это почти не получалось. Официально капитаном галиота был объявлен теперь уже «генерал-поручик, кавалер и тайный советник» Август Бениовский. Он, между прочим, рассказывал, что еще в 1767 году сам собирался плыть в Индию. Для этого он будто бы окончил навигацкое училище в Гамбурге, после чего ходил на кораблях.

Фактически же «Святой Петр» вел и был профессиональным капитаном на судне Максим Чурин (хотя формально ему дали всего лишь должность поручика). Иоасаф Батурин стал комендантом и полковником, Адольф Винбланд – подполковником (прежде был майором), Василий Панов – майором. Ипполит Степанов был назначен корабельным комиссаром (почти заместителем по политической части), Петр Хрущев – аудитором (то есть следователь, судья и прокурор в одном лице!), Магнус Мейдер – лекарем, Александр Турчанинов – подлекарем, Спиридон Судейкин – корабельным секретарем, Алексей Чулошников – корабельным советником, Иван Рюмин – вице-секретарем. Кроме Чурина получили новые должности и другие военные моряки, примкнувшие к бунтовщикам: Дмитрий Бочаров – штурман офицерского ранга, Петр Софронов (матрос со «Святой Екатерины») – шкипер, Герасим Измайлов – мичман, Филипп Зябликов – штурман простой. Юнгами при особе его «высокопревосходительства» Бениовского были Иван Устюжанинов, алеут Захар Попов и большерецкий малолетний «однодворец» Иван Попов. Кроме того, была еще одна высокая должность – генеральный адъютант, которую занял и бессменно нес «беспородный» промышленник Григорий Кузнецов. Остальным поручались различные роли от квартирмейстеров, баталеров, барабанщиков и пушкарей до матросов.

Опытных военных моряков на «Святом Петре» оказалось достаточно (значительная часть команд двух военных галиотов). Плюс зверобои промышленника Холодова, которые имели большой опыт морских плаваний. Но конкретный план плавания захваченного галиота «Святой Петр» почти никому не был известен. Реально теперь этот галиот превратился в настоящий пиратский корабль. И это был первый зарегистрированный случай русского пиратства в океане. Камчатские бунтовщики, конечно, могут быть отнесены к пиратам лишь условно. Они не намеревались никого грабить, они были лишь беглецами. Но они совершили и пиратский акт: захватили корабль.

Напомним, что Россия никогда не была пиратским государством, наподобие Англии или Португалии. Тем не менее российские государи иногда прибегали к помощи корсаров (пиратов, действующих как частные лица) во время войн. Русская история хранит имена людей, которых мы сегодня можем условно назвать морскими пиратами, таких как Степан Тимофеевич Разин или один из героев нашей книги Бениовский.

И вот теперь в Тихом океане появился русский пират – Мауриций Бениовский. Интерпола тогда не существовало, но российские власти могли известить окрестные голландские, испанские, португальские и английские колонии о бегстве взбунтовавшихся каторжников – за голову каждого из них правительство назначило награду – двести рублей тому, «кто ково из них приведет живым или мертвым…». А даже узнай европейцы и без официального представления об обстоятельствах побега, – беглых заковали бы в кандалы и отправили назад в Россию. То есть говорить о том, кто они такие и откуда идут, было нельзя для необычного экипажа «Святого Петра». Ситуация самого Бениовского также была не из веселых. Совершенно очевидно, что сам он стремился попасть в Европу. Мысли многих других путешественников были не так определенны. И уже через несколько дней среди его команды начались разногласия. Но в любом случае идти надо было на юг, вдоль Курил. В довершение всех проблем, на «Святом Петре» не имелось абсолютно никаких карт и лоций.

И здесь мятежников спас высочайший профессионализм Чурина. До Японии он вел корабль исключительно по памяти, далее беглых выручила давняя страсть Хрущева к чтению книг. На Камчатку тот привез свою библиотеку и взял на галиот книгу английского адмирала Джорджа Ансона. В историю адмирал вошел как создатель первого постоянного корпуса морской пехоты и один из первых кругосветных мореплавателей. В сентябре 1740 года командор Ансон с эскадрой из шести недоукомплектованных кораблей вышел в Тихий океан для крейсерства против испанских судов. Ансон вернулся в Англию в июне 1744 года, потеряв более половины своего экипажа в 2000 человек.

Но смерть их была не напрасна. Оказалось, что опасное плавание имело большое значение для исследований неизвестных морей, а через полвека спасло жизнь Бениовскому и его бунтовщикам. Результаты путешествия вышли в свет в 1748-м в Лондоне, и вскоре были переведены на русский язык переводчиком Академии наук В. Лебедевым и изданы в Санкт-Петербурге в 1751 году. Однажды эту книгу купил поручик лейб-гвардии Измайловского полка Петр Алексеевич Хрущев и провез с собой через всю Сибирь в ссылку на Камчатку. С этого «Путешествия около Света» Хрущев рисовал кроки (наброски), а Чурин и Бочаров вели корабль.

Весь маршрут «Святого Петра» был нанесен Чуриным вместе с помощником штурманским учеником Дмитрием Бочаровым на карту, причем с подробностями, неизвестными тогдашним картографам. Чурин и Бочаров вместе с канцеляристом Иваном Рюминым и секретарем командира Камчатки Спиридоном Судейкиным составили подробное описание этого путешествия. Дневник плавания, включая детальную карту, еще в 1773 году попал в Россию. Составленная опытными моряками морская карта их путешествия содержит бесценные сведения для современных историков, но еще более могла бы эта строго засекреченная карта быть полезна тогда. Ведь через несколько лет после Большерецкого бунта был отправлен ряд крупных русских морских экспедиций, как раз по тем широтам, где прошел «Святой Петр» – первый русский корабль в южных морях. Но сведениями этими, хоть они и хранились в Петербурге, никто не воспользовался. Не получили данные о своем будущем маршруте ни отправлявшийся в первое русское кругосветное плавание Иван Федорович Крузенштерн, ни Василий Михайлович Головнин перед своим плаванием к японским берегам и случившимся пленом в Японии.

А ведь в дневнике отмечено каждое причаливание корабля на всем пути. Приложена морская карта плавания «Святого Петра» от Камчатки до Макао, по никому тогда не известному маршруту. В «Записках» указаны бури и штили на определенных по-морскому пунктах. «Писано об опасностях причаливания к неизвестным побережьям, о мелях, подводных скалах. О столкновениях с местными жителями на Японских островах». И о голоде, нехватке продуктов, трудностях поисков пресной воды в пути до Макао. Обстоятельно рассказано о состоянии здоровья русских плавателей на разных широтах. А ведь перед экспедицией Крузенштерна Адмиралтейство хотело дать ему команду, состоявшую из нанятых англичан. Российские адмиралы сомневались, выдержит ли русский человек пребывание в южных широтах, и эстляндскому немцу Крузенштерну с трудом удалось доказать российскому Адмиралтейству «пригодность русаков к плаваниям в южных морях».

Бунт на корабле бунтовщиков

Чурин вел «Святой Петр» вдоль Курильской гряды. На пятый день плавания «завидели большой остров, и дошли до него 18-гo числа». Остров оказался необитаемым. С галиота послали отряд на соседние острова, за «языком», и «привели с собой одну Курильских родов девочку небольшую, почему сей остров и узнали, что он Курильский семнадцатый, называемый по-курильски Икоза». Тогда острова были населены айнами. На их языке «куру» означало «человек», откуда и пошло второе название айнов – «курильцы», а также и наименование архипелага. На острове «производили печение хлебов… и шили флаги и вымпелы аглинские». Флаги и морские вымпелы иностранных государств приказал шить предусмотрительный Бениовский. Нужны они были для маскировки. На протяжении своего долгого пути беглые выдавали себя то за голландских, то за австрийских, то за английских, то еще каких подданных, – чтобы сбить погоню.

На этом острове (позже его назовут островом Симушир) и возник первый заговор уже против самого Бениовского. Несколько человек из беглого экипажа, испугавшись неизвестности, решили заслужить прощение властей, сдав всех остальных беглецов. Напомним, что на борту галиота «Святой Петр» были два штурманских ученика, взятых заложниками, Герасим Измайлов и Филипп Зябликов. При нахождении галиота у острова Симушир им было поручено описать гавань, в которой стоял «Святой Петр», и нанести ее на карту. Они-то и организовали заговор: почти все члены экипажа сошли на берег, и можно было незаметно пробраться на судно, обрубить якорные канаты, поднять паруса и увести судно на Камчатку, чтобы потом вернуться оттуда с казаками и солдатами за бунтовщиками. Вдвоем такую задачу выполнить было не по плечу, поэтому пришлось вовлекать в заговор и матросов с промышленниками. Яков Рудаков, на общую беду, решил вовлечь в заговор матроса Алексея Андреянова, который, между прочим, был единомышленником Морица и стал им одним из первых, когда графа еще везли на поселение в Большерецк. Вот тот и сообщил о новой опасности Бениовскому. Сначала Мориц приказал расстрелять заговорщиков, но потом изменил свое решение и устроил им публичную порку кошками (плетьми), а затем приказал высадить на берег. Измайлов, как руководитель, был брошен на необитаемом острове, а Филипп Зябликов только бит кошками.

Сколько именно человек участвовало в заговоре, сейчас сказать трудно. Опубликованные сведения исходят от бывших участников мятежа. Назывались разные цифры – и три, и десять, и даже пятнадцать человек. Факт тот, однако, что Бениовский высадил лишь трех заговорщиков. Ссадили их на том же необитаемом острове Курильской гряды, ныне называемом Симушир, у берегов которого и произошла попытка предательства. 29 мая в 9 часов вечера галиот «Святой Петр» покинул остров, на берегу которого остались штурманский ученик с галиота «Святая Екатерина» Герасим Измайлов и камчадалы из Катановского острожка супруги Алексей и Лукерья Паранчины. Они в 1772 году вернулись на Камчатку. Их арестовали и отправили под караулом в Иркутск, где долго допрашивали и освободили только в 1774 году после распоряжения генерал-прокурора Сената А.А. Вяземского.

Пройдет семь лет, и о начальном этапе плавания камчатских бунтарей Герасим Измайлов расскажет английскому капитану Джеймсу Куку (1728—1779). В октябре 1778 года вновь принятый на морскую службу Герасим Измайлов на острове Уналашка встретился с капитаном Куком, корабли которого в поисках северного морского прохода из Тихого океана в Атлантический обошли берега Аляски и Чукотки. Измайлов передал Куку все, что он знал о северной части Тихого океана. Кое-где он исправил карты, составленные Куком, и дал скопировать свои. Между прочим, Кук просил его передать в Британское Адмиралтейство составленную им карту восточного побережья Северной Америки. В обмен на рекомендательное письмо к камчатским властям Кук подарил Измайлову свою шпагу. Затем Кук ушел на юг, к Гавайским островам; до гибели великого капитана оставалось меньше четырех месяцев….

Мы должны сказать читателям, что историки по-разному указывают место Курильской гряды, куда большерецкие беглецы на галиоте «Святой Петр» заходили, чтобы запастись водой и топливом. Д.Н. Блудов называет Семнадцатый остров (Чирпой), а С.В. Максимов – Четвертый (Маканруши). Японский писатель Окамото Рюуносукэ, составитель краткого жизнеописания Бениовского, говорит, что большерецкий корабль заходил на остров Симушир. Рюуносукэ упоминает о прекрасной симуширской гавани. Это, вероятно, похожая на полумесяц бухта Броутон, остаток древнего кратера, наполненного спокойными водами. Она лежит на севере Симушира. По нашим данным, именно на Симушир и заходил «Святой Петр», совершая свое пиратское плавание.

Первое посещение русским кораблем Японии

Плавание галиота «Святой Петр» продолжалось вдоль Курильских островов. Вскоре на галиот обрушивается шторм. Плохо закрепленные в трюме грузы сорвались, и «Святой Петр» чуть не опрокинулся. Однако все обошлось, и Бениовскому удалось дойти до Японии. Но в Японию иностранные корабли не допускались. Тем не менее беглецы добрались до острова, на котором жили японцы. Беглецам нужно было испечь хлеба. Японцы отбуксировали корабль в удобную бухту, привезли воды, пшена, но на берег не пустили, хоть русские, знавшие по слухам, что японцы допускают в свою страну голландцев, пытались убедить их, что «Святой Петр» – судно голландское и идет в Нагасаки. Хлеба напекли на другом японском острове, где их встретили радушно, даже снабдили свежими овощами. Так Бениовскому удалось побывать в нескольких японских бухтах и запастись дровами, продовольствием и водой.