Текст книги "Адриан"

Одновременно с активностью даков на Дунае за Дунай, в собственно римские владения, провинцию Нижняя Мёзия, вторглась пятнадцатитысячная конная армия союзников Децебала сарматов. Десять тысяч римлян повторили подвиг III Галльского легиона, разгромив сарматскую конницу, правда, и сами понесли немалые потери – до четырёх тысяч человек. В память об этих победах римлян над даками на месте разгрома конницы сарматов в Мёзии, у места, именуемого Адамклиси, по повелению Траяна был поставлен великолепный памятник[131]131
  Florescu E. B. Monumentul de la Adamklissi: Tropaeum Traiani. Bucuresti, 1959.


[Закрыть]. В 1977 году он был реконструирован румынскими архитекторами-реставраторами и в настоящее время выглядит так же, как его исторический подлинник, некогда воздвигнутый предположительно великим архитектором и инженером-строителем Аполлодором из Дамаска[132]132
  Соколов Г. И. Римское искусство // Культура Древнего Рима. М., 1985. Т. I. С. 393.


[Закрыть]. Аполлодора исключительно высоко ценил Траян, доверяя ему самые значимые постройки своего царствования.

Принимал ли Адриан какое-либо участие в зимней кампании 101/102 года – нам неизвестно. Он, правда, по собственному свидетельству, был богато вознаграждён Траяном, но, как мы помним, с язвительным юмором ставил награду не очень высоко, прямо связывая её с умением пить вино наравне с императором.

Нет сведений и об участии Адриана во второй дакийской кампании 102 года, решившей исход войны и во многом предопределившей исход римско-дакийского противостояния. Её подробное освещение нам не кажется необходимым. Напомним лишь, что весной второго года войны римская армия двинулась в пределы Дакии по двум направлениям: с юго-запада и юго-востока. Первую колонну вёл Манлий Либерий Максим, вторую вдоль реки Алуты (современный Олт) сам Траян. По плану обе колонны должны были соединиться у Сармизегетузы. План Траяна напоминает план Тиберия по разгрому царства Маробода в Германии шестого года. Тогда, правда, разгром Маробода не состоялся из-за грандиозного мятежа в Паннонии и Далмации, подавлять который пришлось Тиберию, забыв о германском царе, который, впрочем, сидел смирно, понимая, от какой грозы его вдруг спас балкано-дунайский мятеж. Траяну же ничто помешать не могло. Сокрушая дакийские крепости, подавляя любое сопротивление, легионы упорно шли к дакийской столице. Наконец, римляне взяли укреплённые высоты близ Сармизегетузы, где были обнаружены римские военные машины, оружие и «орёл» V легиона Жаворонков, захваченные даками в победных для них сражениях времён правления Домициана[133]133
  Дион Кассий. Римская история. LXVIII, 9 (3).


[Закрыть]. Эти «трофеи» были возвращены воинами колонны Траяна[134]134
  Там же.


[Закрыть]. В те же дни легионеры Манлия Либерия Максима захватили знатную пленницу – родную сестру Децебала[135]135
  Там же. LXVIII, 9 (4).


[Закрыть]. Совсем безнадёжным положение Дакии сделал славный предводитель мавританской конницы – доблестный Лузий Квиет. Его войска обошли позиции даков, защищавших столицу, прошлись по их тылам, истребили большое количество воинов Децебала и ещё большее захватили в плен. Наконец, пала крепость Апул – последний оплот дакийского сопротивления. Оставалась, по сути, у Децебала одна лишь Сармизегетуза, взятие которой, однако, вовсе не представлялось делом лёгким. Столица Дакии имела площадь более шести квадратных километров и была окружена стеной высотой 13,7 метра. Прямоугольные каменные башни усиливали оборонительную способность крепостных стен. Да и сами стены были мощными: они состояли из двух рядов каменных блоков, заполненных щебнем и с деревянными балками между ними. Это сильно затруднило бы использование римских стенобитных машин[136]136
  Коллинз С. Легионы Рима. М., 2013. С. 426.


[Закрыть].

Траян прекрасно понимал сложности овладения последним оплотом даков. Ведь в столице находились многие десятки тысяч людей. Да и легионы были утомлены непростой кампанией, ведь даки сопротивлялись отчаянно. Потому готовность Децебала признать своё поражение и пойти на римские условия мира совпадала с мнением Траяна, что войну лучше закончить, удовлетворившись достигнутыми успехами.

Условия мира, казалось, не могли не удовлетворить римлян. Децебал должен был отказаться от Верхней Дакии – земель между Дунаем и рекой Тимиш (современная область Банат в Румынии), а также территории между западной ветвью Южных Карпат от реки Алута и до Железных ворот на Дунае. С юга эта область имела рубежом берега Дуная, на западе – берега Олта. Это современная румынская область Олтения. Под властью Децебала оставалось лишь ядро, центральная часть Дакии на Внутрикарпатском плато со столицей Сармизегетузой. Римские войска находились на землях Баната и Олтении, а один из римских отрядов располагался теперь близ самой столицы Дакии. Децебал брал на себя многочисленные и весьма огорчительные для даков обязательства: «Так, он обязывался выдать оружие, военные машины и ремесленников, их изготавливавших, возвратить перебежчиков, разрушить укрепления и покинуть захваченную территорию, а кроме того, считать своими друзьями и врагами тех же, кого считают таковыми римляне, и не укрывать никого из дезертиров, и не принимать на службу ни одного солдата из пределов Римской державы (он ведь большую и лучшую часть [своего войска] набрал оттуда, убеждая людей переходить к нему). Вынужденный на всё это согласиться, он пришёл к Траяну и, припав к земле и смиренно поприветствовав его, сложил оружие. По поводу условий мира он также отправил послов в сенат, чтобы и от него получить одобрение мирного договора. После заключения этого договора император, оставив лагерь в Сармизегетузе и в других местах гарнизоны, возвратился в Италию»[137]137
  Дион Кассий. Римская история. LXVIII, 9 (5–7).


[Закрыть].

К концу 102 года Траян отпраздновал триумф, подарил народу всевозможные развлечения, в первую очередь гладиаторские бои, каковых сам был превеликий любитель, и заслуженно принял титул «Дакийский».

Для нашего героя этот год также стал немаловажным в его карьере. В 102 году Публий Элий Адриан удостоился должности народного, или же плебейского, трибуна[138]138
  Birley A. Hadrian: the Restless emperor. Р. 47.


[Закрыть]. Должность эта, внешне далеко не так значительная, как во времена Республики, в имперскую эпоху имела весьма значительный смысл. Плебейские трибуны появились, согласно сообщению Тита Ливия, в 494 году до Р. Х. Это было следствием сецессии, то есть ухода плебеев из Рима в знак протеста против политики патрицианской верхушки[139]139
  Тит Ливий. История Рима от основания города. II. 32, 33 (1–3).


[Закрыть]. Сначала появились два трибуна из плебеев, получивших право неприкосновенности и обязанность защищать плебеев от возможного произвола магистратов, в дальнейшем у трибунов, число которых возросло до десяти, появилось право накладывать вето на ущемляющие плебеев решения магистратов, а также законодательная инициатива в трибутных комициях.

В течение более трёх с половиной столетий возникающие между трибунами и другими магистратами противоречия разрешались мирно, до насильственных действий не доходило. «Так дело продолжалось до тех пор, пока Тиберий Гракх, народный трибун, внёсший свои законопроекты, первый погиб во время народного волнения, причём были перебиты возле храма Капитолия многие его соратники. После этого гнусного дела волнения уже не прекращались, причём всякий раз враждующие партии открыто поднимались одна против другой. Часто пускались в ход кинжалы, и то одно, то другое из должностных лиц в промежутках между волнениями находило свою смерть либо в храмах, либо в народном собрании, либо на форуме, и этими жертвами были то народные трибуны, то преторы, то консулы, то лица, добивавшиеся этих должностей, а то и просто люди, бывшие на виду. Всё время, за исключением коротких промежутков, царила беззастенчивая наглость, постыдное пренебрежение к закону и праву»[140]140
  Аппиан. Гражданские войны. I, 2.


[Закрыть]. Такую вот безрадостную картину вступления Римской республики в эпоху гражданских войн нарисовал знаменитый историк Аппиан. Первый толчок к правовому гражданскому противостоянию он видел в гибели народного трибуна Тиберия Семпрония Гракха. Гракх своим аграрным законодательством, которое должно было возродить в Италии землевладение деревенского плебса, нанёс сильный удар по интересам прежде всего сенаторов, каковые вовсе не желали земли плебеям возвращать. Результат противостояния Тиберия Гракха и сенаторов известен. Это случилось в 133 году до Р. Х. Десять лет спустя его младший брат Гай Гракх решительно продолжил дело старшего, но сенат и на сей раз взял верх, а в 121 году Гай погиб. Тогда дело дошло до боевых столкновений на улицах Рима. Гай, однако, в момент гибели уже не был трибуном, так что не имел неприкосновенности. Впрочем, двадцать лет спустя наличие таковой не остановило убийц народного трибуна Апулея Сатурнина. Он, правда, скорее был отъявленным авантюристом, нежели защитником действительных интересов плебса, но ведь законное его право на неприкосновенность никто не отменял!

В 90 году до Р. Х. убийство действующего народного трибуна Ливия Друза, пытавшегося в своём законопроекте предложением разумных взаимных уступок примирить римских граждан и италийских союзников, сенаторов и всадников, стало толчком к жестокой и очень кровопролитной гражданской войне в Республике в 90–88 годах до Р. Х., получившей название Союзнической. В ходе её, кстати, союзники всё же добились римского гражданства. Наконец, активная поддержка Гая Мария народным трибуном Сульпицием Руфом против сенатского ставленника Луция Корнелия Суллы стала не последним фактором многолетней, чрезвычайно жестокой и кровопролитной войны между сулланцами и марианцами. Тогда же, в 81 году до Р. Х., война эта завершилась полной победой Луция Корнелия Суллы, заодно сокрушившего и новоявленного внешнего врага Рима царя Понта Митридата VI Евпатора. Рим вышел наконец-то из десятилетней полосы братоубийственных войн.

Аристократ Сулла, естественно, возжелал восстановить в Римской державе именно аристократическую республику, где права сената вновь стали бы неоспоримы. Именно для этого он воспользовался обретённой им в боях неограниченной властью. Именно поэтому, осуществив соответствующие его цели государственные преобразования, он, к всеобщему изумлению, оставил с таким кровавым трудом обретённую высшую власть и последний год жизни провёл частным гражданином Римской республики.

Сулла не мог не видеть, что именно в трибунате таится самая серьёзная угроза благополучию сената. Их конфликт породил гражданские войны. Да и памятно было, как Гай Семпроний Гракх, добившись передачи судов наряду с сенатом также в руки всадничества, похвалялся, что одним ударом уничтожил сенат[141]141
  Там же. I, 22.


[Закрыть]. Это действительно был сильнейший удар по сенату[142]142
  Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Гай Гракх. XXV (V).


[Закрыть]. Потому-то Сулла и решил обезвредить эту самую опасную для правильного государственного устройства Республики (с его точки зрения) структуру: «Должность народных трибунов он почти совершенно уничтожил, лишив её всякого значения и законом воспретив народному трибуну занимать какую-либо другую должность. Следствием этого было то, что все дорожившие своей репутацией или происхождением стали уклоняться в последующее время от должности трибуна. Впрочем, я не могу наверное сказать, был ли Сулла инициатором существующего теперь порядка, по которому назначение народных трибунов было перенесено из народного собрания в сенат»[143]143
  Аппиан. Гражданские войны. I, 100.


[Закрыть]. Здесь скорее всего раболепствующие перед грозным диктатором сенаторы пошли ему навстречу. Правда, это отвечало и их собственным настроениям.

Антитрибунские новации Суллы продержались недолго. Уже в 70 году до Р. Х. прежние права народных трибунов были восстановлены в первое консульство Марка Лициния Красса и Гнея Помпея Магна. Будущий соратник Красса и Помпея по Первому триумвирату Гай Юлий Цезарь нашёл себе ценных союзников в лице народных трибунов Марка Антония и Куриона. Но, когда Цезарь добился желаемого единовластия после четырёх лет гражданской войны и не собирался, подобно Сулле, даже помышлять об уходе из власти, его отношения с трибунами резко испортились. По словам Светония, «проезжая в триумфе мимо трибунских мест и увидев, что перед ним не встал один из трибунов по имени Понтий Аквила, пришёл тогда в такое негодование, что воскликнул: “Не вернуть ли тебе и республику, Аквила, народный трибун?” И ещё много дней, давая кому-нибудь какое-нибудь обещание, он непременно оговаривал: “если Понтию Аквиле это будет благоугодно”»[144]144
  Светоний. Божественный Юлий. 78 (2).


[Закрыть].

Что до республики, то Цезарь вынес ей ещё ранее безжалостный приговор: «Республика – ничто, пустое имя без тела и облика»[145]145
  Там же. 77.


[Закрыть].

Ещё одно столкновение Цезаря с трибунами произошло, когда он возвращался с Альбанской горы после жертвоприношения на Латинских играх. Народ приветствовал диктатора как никогда бурными рукоплесканиями, и какой-то человек возложил на статую Цезаря лавровый венок, перевитый белой перевязью, – как бы диадему, символ царской власти. Тут же двое народных трибунов Эпидий Марулл и Цеветий Флав приказали сорвать самодельную диадему, а человека, водрузившего на голову статуи Цезаря подобие царского венца, бросить в тюрьму[146]146
  Светоний. Божественный Юлий. 79 (1).


[Закрыть]. Цезарь, раздосадованный всем происшедшим, сделал трибунам строгий выговор, а затем лишил их полномочий, даже не задумываясь о формальном беззаконии своего распоряжения.

Но вот Август отнёсся к трибунской власти совершенно иначе. Ещё будучи Гаем Юлием Цезарем Октавианом, но уже победителем в гражданской войне с Марком Антонием и Клеопатрой, он в 30 году до Р. Х. попросил пожизненно присвоить ему полномочия народного трибуна. И это решение обеспечило ему всю полноту власти[147]147
  Шифман И. Ш. Цезарь Август. Л., 1990. С. 96.


[Закрыть]. Наследник Цезаря оказался политически мудрее своего гениального предшественника. Он осознал, как справедливо писал Г. С. Кнабе: «Потребность народа ощущать себя защищённым от произвола богачей и знати, почти не находя себе удовлетворения в практической жизни, оставалась тем не менее столь мощным регулятором общественного поведения, а отношение к трибунату – тем оселком, на котором проверялась верность правительства традиционным интересам народа, что Август, при всех своих магистратурах и всех своих легионах, не мог себе позволить хотя бы на год остаться без этой опоры»[148]148
  Кнабе Г. С. Рим Тита Ливия: Образ, миф, история // Тит Ливий. История Рима от основания города. Т. III. С. 611.


[Закрыть].

Примеру Августа отныне следовали и его преемники. Потому Адриан, удостоенный по представлению Траяна трибунских полномочий, немедленно осознал, какие надежды это даёт ему на будущее. Позднее он даже будет утверждать, что ему во время сего трибуната было дано, что называется, вещее знамение. Вот как об этом написал его биограф Элий Спартиан: «Он был назначен народным трибуном во второе консульство Кандида и Квадрата. Во время исполнения этой должности ему, по его собственному утверждению, было дано знамение, что он будет пользоваться постоянными трибунскими полномочиями, так как он потерял дорожный плащ, которым пользовались во время дождя трибуны, императоры же – никогда. Поэтому и в наши дни императоры не появляются в дорожных плащах перед гражданами»[149]149
  Элий Спартиан. Жизнеописание Адриана. III (4–5).


[Закрыть].

О знамении этом мог рассказывать окружающим только император Цезарь Траян Адриан Август – так станет именоваться наш герой, будучи правителем Римской империи, – но никак не скромный плебейский трибун Публий Элий Адриан. Скажи он при живом Траяне, что ему суждено «пользоваться постоянными трибунскими полномочиями», каковые могли принадлежать только одному лицу – действующему императору, его политическую карьеру можно было полагать завершившейся. Весьма плачевно. И любящая Плотина его бы не спасла. Даже «наилучший принцепс» таких шуточек по поводу своих полномочий не потерпел бы. Скорее всего, уже будучи императором, Адриан вспомнил о потерянном им когда-то трибунском дорожном плаще (не исключено, что после обильного возлияния Бахусу) и превратил это забавное происшествие в вещее и, главное, сбывшееся знамение!

После пребывания в должности плебейского трибуна Адриана мы вновь видим в сенате, где он не только заведует протоколами, но и готовит речи для самого императора. Траян, человек с посредственным провинциальным образованием, военный до мозга костей, не мог обладать красноречием, способным произвести должное впечатление на «отцов отечества», заседавших в сенате римского народа. А истинный принцепс должен был быть и ярким оратором, а не только отдавать приказы своим верным легионам. Блестяще образованный, схватывающий всё на лету, обожавший интеллектуальный труд (не в ущерб военному!) Адриан как никто подходил для такой роли. Можно не сомневаться: речи Траяну он готовил превосходно!

Эти заслуги своего молодого родственника Траян не мог не оценить. И вскоре, когда в 105 году началась вторая война с Дакией, Адриан получил под своё командование I легион Минервы и во главе его в качестве легата, «молодого генерала», как именует нашего героя британский биограф профессор Энтони Бёрли[150]150
  Birley A. Hadrian: the Restless emperor. Р. 49.


[Закрыть], выступил в поход.

I легион Минервы (Legio I Minervia) был одним из самых молодых соединений в римской армии. Его сформировали лишь за двадцать три года до того, как наш герой принял над ним командование. Основателем его был император Домициан. Набрали новый легион в западных провинциях Империи и разместили в лагере в Бонне на Рейне (современный Бонн в Германии). На правом берегу Рейна соседями римлян было племя хаттов, весьма Империи недружественных, хотя и числившихся союзниками. В 83 году Домициан неожиданно напал на хаттов и добился немалого успеха. Таковым было боевое крещение I легиона Минервы. Минерва была любимым божеством Домициана. Она была вполне близка и Адриану. Ведь эта римская богиня покровительствовала художникам, скульпторам, поэтам, музыкантам, врачам, учителям и искусным рукодельницам. А он сам, как утверждал Аврелий Виктор, ещё в молодости приобщился к «пению, танцам, медицине, и был музыкантом, геометром, художником, ваятелем из меди и мрамора наравне с Поликлетом и Евфранором»[151]151
  Аврелий Виктор. Извлечения о жизни и нравах римских императоров. XIV (2).


[Закрыть]. Последнее сравнение более чем лестное, поскольку скульптор Поликлет, творивший во второй половине V века до Р. Х. (в эпоху Перикла!), считается представителем самой высокой классики, а Евфранор из Истма, живший в IV веке до Р. Х., славился и как живописец, и как скульптор.

В силу таких своих пристрастий и талантов Адриан не мог не считать Минерву и своей покровительницей.

I легион Минервы уже повоевал в Карпатах в первой Дакийской войне, теперь его в бой вёл Публий Элий Адриан. В предыдущих войнах с германцами и даками молодой легион проявил себя достойно. Теперь, ведомый молодым легатом – Адриану только исполнилось тридцать лет, – он готов был отличиться и в новых боях.

Дакийская война 105–106 годов отлична не только от предыдущих кампаний римлян в Карпатах 101–102 годов, она выделяется даже на фоне всех бесчисленных войн, ведомых когда-либо Римом. Её целью было не просто завоевание царства Дакии, уничтожение её правителя Децебала, но и истребление даков как зловреднейших врагов Рима. Короче, ставилась задача геноцида[152]152
  Бейкер С. Древний Рим: Взлёт и падение империи. М., 2008. С. 303.


[Закрыть].

Даки, прекрасно осознавая безжалостные цели римлян, оказывали завоевателям самое яростное сопротивление. Война, подобно предыдущей, растянувшаяся на две кампании – 105 и 106 годов, – шла невероятно тяжело для римлян. Последним оплотом дакийского сопротивления стала столица царства Сармизегетуза, овладеть которой летом 106 года римлянам удалось после колоссальных усилий, пустив в ход все свои военные возможности, применив все достижения в военном искусстве. В этой войне, столь тяжёлой и жестокой, I легион Минервы проявил себя самым достойным образом. И весь легион, и его командующий прославились «многими блестящими подвигами»[153]153
  Элий Спартиан. Жизнеописание Адриана. III (6).


[Закрыть]. Траян высоко оценил доблесть нового легата и собственноручно вручил Адриану драгоценный подарок: «алмазный перстень, который сам Траян получил от Нервы»[154]154
  Там же. III (7).


[Закрыть]. Награда, что и говорить, символическая. Получил-то её в своё время из рук императора царствующего тот, кто был официально им усыновлён и объявлен законным преемником. Неудивительно, что «Адриан окрылился надеждой, что будет наследником»[155]155
  Там же.


[Закрыть].

Конечно, едва ли Траян уже тогда помышлял о своём преемнике. В свои пятьдесят три года он чувствовал себя отменно и никак не походил на престарелого больного Нерву, чей близкий конец был очевиден всем. Скорее всего, Траян не придавал своему подарку столь символического значения. Просто такой подлинно высокой наградой он особо подчеркнул доблесть легата Адриана, военные подвиги ведомого им I легиона Минервы.

Эту награду из рук императора заслужить можно было только выдающимися военными заслугами. Значит, таковые у Адриана несомненно были. Интеллектуал, прекрасный организатор в должности квестора, талантливый составитель императорских речей, обращённых к сенату, проявил себя в тяжелейшей войне как выдающийся воин. Надо сказать, что если в начале его карьеры родство с Траяном и тонкое покровительство Помпеи Плотины сыграли, разумеется, свою роль, то всеми последующими достижениями он обязан исключительно собственным способностям, уму и доблести. В Адриане уверенно проявились качества выдающегося человека. Они-то и сулили ему великое будущее, а не какие-то им же самим придуманные знамения и даже символические подарки.

Дакийская война завершилась взятием Сармизегетузы и всех остальных дакийских крепостей. Бежавшего Децебала умело организованная погоня настигла. Не желая попасть в руки ненавистных ему потомков Ромула, царь Дакии успел покончить с собой. Голова его была доставлена Траяну, затем отправлена в Рим, где её швырнули на лестницу Гемоний для последнего поругания этого злейшего врага Рима.

Захваченная в Дакии добыча оказалась огромной. Римлянам удалось найти сокровища Децебала, которые злосчастный царь пытался укрыть на дне реки Саргеции. Общее количество захваченных римлянами золота и серебра потрясают воображение: 18 тысяч талантов золота и 34 тысячи талантов серебра. Талант – это 26 килограммов. Значит, золота – 468 тонн, что соответствует современному золотому запасу средней небедной страны, а серебра – 884 тонны. Не забудем и о живой добыче – около полумиллиона пленников, обращённых в рабство, что, кстати, немедленно обрушило цены на рабов по всей Империи. Нечто подобное наблюдалось после захвата римлянами Сардинии, когда приток рабов оттуда резко снизил на них цены, и появилась циничная поговорка: «Дёшев, как сард». О даках, правда, пословиц не сочинили. Всё же цена завоевания царства в Карпатах оказалась немалой.

Историки, не берущие под сомнение размеры Траяновой добычи в Дакии, так оценивают последствия Дакийских войн: «Траян не растрачивался по мелочам – это был не его стиль. Он начал реализовывать программу масштабного строительства, которая должна была навсегда изменить облик Вечного города. Когда вы сегодня смотрите на памятники Древнего Рима, то в действительности видите плоды разграбления дакского царства в 106 году.

Траян воздвиг форум, получивший его имя, и проложил мощённую камнем дорогу через Понтинские болота. Он перестроил римский порт Остия, возвёл новые огромные публичные бани и соорудил гигантский амфитеатр, который можно было заполнить водой, чтобы устраивать морские сражения в качестве поп-шоу. Вы скажете: поблизости нет воды, чтобы заполнить бассейн? Но для Траяна деньги – не препятствие, ведь у него есть сокровища Дакии. Он построил акведук длиной 60 миль. Нам нужен канал, соединяющий Средиземное море с Красным? Пророем! Нам нужен мост через Дунай? Построим! Нам нужен ещё один легион? Получите сразу два! Траян в одночасье стал самым богатым человеком в мире.

Форум производит впечатление даже сейчас. Траян его возвёл под бронзовой крышей. Форум служил выражением самой сильной власти на земле. На этом здании, носящем его имя, Траян воздвиг свою необычайную колонну, чтобы римляне могли отпраздновать уничтожение когда-то могущественных даков»[156]156
  Джонс Т., Эрейра А. Варвары против Рима. М., 2010. С. 140, 141.


[Закрыть].

Историки же, критически воспринимающие невероятные цифры дакийской добычи Траяна, склонны полагать, что размеры её преувеличены по крайней мере на порядок. Так, один из виднейших исследователей Римской Дакии румынский учёный Д. Тудор писал, и вполне обоснованно, что дакийские трофеи Траяна преувеличены в десять раз[157]157
  Tudor D. Istoria sclavajului in Dacia Romana. Bucuresti, 1957. Р. 47.


[Закрыть].

Обезлюженная территория уничтоженного царства стала активно заселяться выходцами из ряда римских провинций и областей. В первую очередь здесь были колонисты из Паннонии, Иллирии, Далмации, Мёзии. Очень много было уроженцев Сирии. Активно заселяли земли Дакии ветераны легионов, среди каковых могли быть уроженцы самых разных провинций необъятной Римской империи. Остатки дакского населения либо ушли за Восточные Карпаты в Днестровско-Карпатские земли, где проживали родственные дакам фракийские племена, либо растворились в массе пришедших в задунайские владения Рима колонистов. Поэтому нельзя говорить о романизации Дакии подобно процессу романизации ранее завоёванных Империей земель. Здесь её не было, поскольку некого было романизировать. Римская Дакия заселялась уже давно романизированным, по сути, римским населением. В этом и состоит феномен происхождения восточных романцев.