Текст книги "Конституционное правосудие: теория судебного конституционного права и практика судебного конституционного процесса"

Теоретические основы соотношения конституционализма и демократии представляют собой важнейшие постулаты взаимодействия конституционного права и политики, использования демократических процедур в ходе реализации конституционных прав и свобод личности.

Современное понимание конституционализма предполагает наличие конституционного перечня прав и свобод личности, гарантированных различными правовыми средствами защиты. Такие средства защиты могут рассматриваться как правовой механизм, который включает три основных вида гарантий: гарантии от произвола законодателей, которые вправе осуществлять правовое регулирование предусмотренных Конституцией прав и свобод; гарантии от нарушений органами исполнительной власти законов, регламентирующих и конкретизирующих конституционные права и свободы; гарантии от принятия судебными органами неправосудных решений, нарушающих или ограничивающих конституционные права и свободы; и, наконец, гарантии от посягательства на конституционные права и свободы личности со стороны других физических или юридических лиц.

Демократия означает власть народа, осуществляемая посредством реализации принципа большинства. В соответствии с этим принципом важнейшие законодательные решения принимаются большинством голосов и облекаются в форму закона, общеобязательного для физических и юридических лиц и обеспеченного принудительной силой государства. Иначе говоря, демократия основывается на принципе большинства, который позволяет создавать общеобязательные для граждан страны правила поведения. Поэтому демократия как мажоритарное правление всегда конфликтует с правами меньшинств и вступает в напряженные отношения с конституционализмом как системой ограничений народного правления.

Важное место в понимании взаимосвязи конституционализма и демократии занимают гарантии от произвола законодателей. Федеральный законодатель при регулировании конституционных прав и свобод может их существенным образом ограничить или урезать, тем самым, изменив первоначальный объем этих прав, зафиксированный в Конституции.

Глава вторая, действующей Конституции РФ, «Права и свободы человека и гражданина» закрепляет основы правового положения личности. Возможны три подхода к конституционному регулированию прав и свобод:

1) конституция прямо запрещает принимать законы, ограничивающие права и свободы, перечисленные в конституционных нормах;

2) конституция закрепляет только основное содержание конституционного права (или свободы), допуская возможность его конкретизации в законодательном акте;

3) конституция содержит развернутое описание конституционного права (или свободы), ничего не говоря о возможности его конкретизации в специальном законе.

В Конституции РФ используются различные способы регулирования прав и свобод человека и гражданина. При этом способ регулирования определенного права или свободы, примененный на этапе создания Конституции, в последующем, несомненно, влияет на порядок его реализации и возможность ограничения на законных основаниях. Следует признать, что наряду с конституционной гарантией против ограничения основных прав и свобод личности могут существовать конституционные правила ограничения таких прав и свобод со стороны федерального законодателя.

Конституционные положения, содержащие правила ограничения прав и свобод человека и гражданина, закрепляются в ч. 3 ст. 55 Конституции РФ. Это конституционные правила ограничения, которые предусматривают три взаимосвязанных условия. Во-первых, права и свободы могут быть ограничены только федеральным законом; следовательно, другими федеральными правовыми актами, а также правовыми актами субъектов РФ, включая законы, такие ограничения будут неконституционными. Во-вторых, ограничение возможно в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. Целевой характер ограничений служит интересам общества или государства, в которых живет человек, проявляя свою свободу в ходе взаимодействия с другими людьми. В-третьих, ограничения возможны только в той мере, в какой это необходимо для достижения указанных целей. Федеральный законодатель при рассмотрении и принятии федерального закона обязан оценивать адекватность меры ограничения отдельного права или свободы тем перечисленным целям, во имя достижения которых устанавливается ограничение.

Вместе с тем в отношении федерального закона, ограничившего право или свободу, всегда возможен вопрос: насколько конституционно подобное ограничение. Какой суд может разрешить подобный вопрос? Только Конституционный Суд РФ при рассмотрении дел о соответствии Конституции РФ по запросам и жалобам управомоченных лиц или также и суды общей юрисдикции? С таким вопросом будут сталкиваться суды общей юрисдикции всякий раз, когда толкование конституционных положений федеральным законодателем будет вступать в область ограничения прав и свобод, закрепленного в федеральном законе. Думается, что такой вопрос не может быть предметом рассмотрения судов общей юрисдикции.

В российской правовой системе существенное влияние на динамику соотношения конституционализма и демократии оказывает практика Конституционного Суда РФ. Конституционный Суд вправе оценивать конституционность действующих федеральных законов, в том числе тех, которыми ограничиваются права и свободы человека и гражданина. Это значит, что сформированный в ходе демократических выборов парламент не вправе окончательно решать вопрос о пределах ограничения конкретного права или свободы. Принятый федеральный закон в последствии может быть признан Конституционным Судом не соответствующим Конституции РФ по мотивам несоразмерности использованной меры ограничения тем целям, которые были предусмотрены в ч.3 ст.55 Конституции РФ. Подобные решения Конституционным Судом принимались не раз. В частности, к ним относятся постановления от 17 мая 1995 года[51]51
  Постановление от 17 мая 1995 года по делу о проверке конституционности ст. 12 Закона СССР от 9 октября 1989 года «О порядке разрешения коллективных трудовых споров (конфликтов)» (в редакции от 20 мая 1991 года) в части, запрещающей проведение забастовок работниками гражданской авиации, в связи с жалобой профсоюза летного состава РФ // СЗ РФ. – 1995.– № 21.– Ст. 1976.


[Закрыть] и 20 декабря 1995 года[52]52
  Постановление от 20 декабря 1995 года по делу о проверке конституционности ряда положений пункта «а» ст. 64 УК РСФСР в связи с жалобой гражданина В. А. Смирнова // СЗ РФ. – 1996.– № 1.– Ст. 54.


[Закрыть]. В одном из постановлений – постановлении от 15 января 2002 года, Конституционный Суд вновь вернулся к проблеме соразмерного ограничения прав и свобод. В нем отмечается необходимость взаимосвязанного понимания статей 17 и 55 Конституции РФ, которые предполагают, что целью обеспечения прав других может обусловливаться только устанавливаемое федеральным законом соразмерное ограничение права. Вместе с тем ни законодатель, ни правоприменитель не вправе исходить из того, что этой целью может быть оправдано какое-либо существенное нарушение права, а также отказ в его защите, поскольку тем самым фактически допускалось бы умаление права как такового[53]53
  Постановление от 15 января 2002 года по делу о проверке конституционности отдельных положений ст. 64 ФЗ «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» и ст. 92 ФЗ «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» в связи с жалобой гражданина А. М. Траспова // Российская газета. – 2002.– № 12, 22 января.


[Закрыть].

Во многих случаях Конституционный Суд, наоборот, признавал конституционным ограничение права или свободы, которое предусматривалось федеральным законом. Например, в постановлении от 17 ноября 1998 года было признано, что в целях сохранения целостности федеративного государства равное избирательное право может быть ограничено законом таким образом, чтобы гарантировать представительство субъектов федерации с малочисленным населением и тем самым обеспечить надлежащий представительный характер и легитимность федерального парламента[54]54
  Постановление КС РФ от 17 ноября 1998 года по делу о проверке конституционности отдельных положений ФЗ от 21 июня 1995 года «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» // СЗ РФ. – 1998.– № 48.– Ст. 5969.


[Закрыть].

Таким образом, Конституционный Суд РФ является единственным решающим органом конституционного правосудия, на котором лежит задача обеспечения соразмерности примененных федеральным законодателем ограничений отдельных прав и свобод человека и гражданина тем целям, которые закреплены в ч. 3 ст. 55 Конституции РФ. По мнению Конституционного Суда, принцип соразмерности (пропорциональности) закреплен в Российской Конституции и обусловлен природой Российской Федерации как правового государства (ч. 1 ст. 1 и ч. 3 ст. 55 Конституции РФ). Тем самым, на весах конституционного правосудия особое значение приобретает принцип соразмерности, который выступает инструментальным началом балансирования между конституционализмом и демократией. Данный принцип в системе российского конституционализма должен стать эффективным средством разрешения конституционных коллизий, гармонизации соотношения между различными субъективными правами человека и гражданина.

Выведение Конституционным Судом РФ принципа соразмерности (пропорциональности) из ч. 3 ст. 55 Конституции РФ и применение его при разрешении ряда дел заставляет задуматься о первоистоках этого конституционного принципа. Следует отметить, что принцип соразмерности пока не стал общепризнанным для российского конституционного права. Однако решения Конституционного Суда РФ в значительной степени развивают его теоретическую сердцевину и постепенно оформляются практические контуры его реализации.

Вместе с тем принцип пропорциональности не изобретен российским Конституционным Судом, его первоистоки обнаруживаются в немецком конституционном праве, а в последствии он получил развитие в праве Европейского Союза. Согласно концепции немецкого конституционного права, государственные органы имеют право налагать на граждан только такие обязательства, которые необходимы для достижения рассматриваемой публичной цели.

Если установленные государством обязательства явно непропорциональны целям, мера будет аннулирована.

Это предполагает наличие разумного соотношения между целями и средствами их достижения. Это одновременно подразумевает, что выбраны разумные средства, которые должны обеспечить достижение цели, и что ущерб для тех, интересы кого затрагиваются, не должен быть непропорционален полученному в публичных интересах положительному результату.

Данный принцип в определенной степени похож на английскую концепцию обоснованности (reasonableness).

В право Европейского Сообщества принцип пропорциональности впервые был введен Судом ЕС в 1970-х годах. Впоследствии он получил закрепление в Договорах. Так, в соответствии с Маастрихтским договором в Договор о Европейском Союзе была введена новая статья 3b.

Таким образом, принцип пропорциональности является одним из ключевых принципов права ЕС. При этом данный принцип принят Судом ЕС в качестве общего принципа по его собственной инициативе под влиянием немецкого конституционного опыта[55]55
  См.: Хартли ТК. Основы права Европейского сообщества: Пер. с англ. – М., 1998.– С.147.


[Закрыть].

Можно ли в данном случае говорить о рецепции принципа соразмерности из немецкого конституционного права и европейского права в российское конституционное право.

Думается, в своих решениях Конституционный Суд РФ мог бы использовать метод сравнительного правоведения, который только обогатил бы обоснованность принимаемых решений. Конечно, в случае использования сравнительного правоведения всегда остается открытым вопрос, насколько для российского конституционного или иного права является обязательным тот или иной правовой принцип. Поэтому Конституционный Суд вправе в мотивировочной части постановления обратить специальное внимание на обоснованность используемого принципа, предложить теоретические аргументы в пользу заимствования или отказа от заимствования определенного правового принципа.

Тема 1.4. Конституционная герменевтика и теория толкования конституционных норм: проблема определения, природа и роль в правовой системе

Нормативно-правовые акты:

1. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12.12.1993) (в ред. от 21.07.2014) // Официальный интернет-портал правовой информации http://www.pravo.gov.ru, 01.08.2014

2. О Конституционном суде Российской Федерации: ФКЗ РФ от 21.07.1994 N 1-ФКЗ (ред. от 08.06.2015) // СЗ РФ. – 1994. – № 13. – Ст. 1447.

Основная литература:

1. Бондарь Н.С. Судебный конституционализм в России в свете конституционного правосудия / Н.С. Бондарь. – М.: Норма; ИНФРА-М, 2011. – 544 с.

2. Витрук Н. В. Конституционное правосудие. Судебно-конституционное право и процесс: Учеб. пособие. 3-е изд. перераб и доп. – М: Норма, 2011. – 592 с.

3. Конституционный судебный процесс: учебник / Отв. ред. М. С. Саликов. – 2-е изд., перераб. и доп. – М.: Норма: ИНФРА-М, 2015. – 352 с.

4. Кравец И. А. Российский конституционализм: проблемы становления, развития и осуществления. – СПб.: Изд-во Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2005.– 675 с.

Теория современного конституционализма основывается на определенных интерпретационных методологиях, которые предлагают осмысление конституционной теории в преломлении к толкованию и применению норм конституции. Термин «интерпретационные методологии» мы посчитали возможным заимствовать из журнала по конституционному праву, издаваемого в Сан-Франциско (Университет Калифорнии), тематический выпуск которого озаглавлен «Интерпретационные методологии: перспективы конституционной теории»[56]56
  См.: Hastings Constitutional Law Quarterly. – 1997.– Vol.24.– Number 2. -P.281–664.


[Закрыть]. В связи с тем, что в российской юриспруденции (а не только в конституционном праве) отсутствует устойчивое выражение, аналогичное английскому словосочетанию «interpretive methodologies», предложенный термин требует научного обсуждения. В данной работе мы предлагает два подхода к пониманию термина «интерпретационные методологии». Содержание тематического выпуска журнала по конституционному праву разнообразно и включает различные статьи о развитии концепции народного суверенитета в ранних американских конституционных дебатах, о судебном верховенстве и несудебной интерпретации конституции и др.

Интерпретационные методологии в конституционном праве, на наш взгляд, могут использоваться в широком и узком значении. В широком смысле интерпретационные методологии – это набор методов, объясняющих роль, предназначение, динамику развития отдельных конституционно-правовых институтов, их взаимосвязь в процессе реализации конституционных и других правоотношений. В узком смысле интерпретационные методологии – это система методов, способов, теорий конституционной интерпретации, которые применяются в процессе судебного и иного толкования конституции. Интерпретационные методологии показывают, что существует определенная связь между конституцией как писанным правовым актом и герменевтикой.

Герменевтика как искусство и теория истолкования текстов разрабатывается и применяется в различных областях обществознания: философии, филологии, психологии, праве. Использование этой концепции все более возрастает в современной философии, общественных науках, литературной теории и юриспруденции. Герменевтика имеет длинную историю происхождения, связанную с теологией и особенно греческой мифологией. Герменевтика, «искусство интерпретации», была обычно теорией и методом интерпретации Библии и других трудных текстов. Слово «герменевтика» происходит от имени Гермеса, посланца богов, принявшего на себя обязательство возвещать их волю[57]57
  См.: Грейвс Р Мифы Древней Греции. Пер. с англ. Под ред. и с послесл. А.А. Тахо-Годи. – М., 1992.– С.44–47.


[Закрыть]. Вместе с тем истоки этого слова находятся в греческом языке, в целом. Поэтому Грецию можно назвать этимологической родиной герменевтики. Ричард Палмер замечает, что «корни слова герменевтика лежат в греческом глаголе hermeneuein, обычно переводимого «интерпретировать» и существительном hermeneia, «интерпретация»»[58]58
  Palmer Richard E. Hermeneutics: Interpretation theory in Schleiermacher, Dilthey, Heidegger, and Gadamer. – Evanston, 1969. – P.12.


[Закрыть]. Греческие части речи имеют и другие значения: глагол обозначает также выражать, объяснять, переводить, а существительное часто использовалось для обозначения священного послания (сообщения)[59]59
  См.: Inwood Michael. Hermeneutics // Routledge Encyclopedia of Philosophy CD-ROM. General Editor Edward Craig. Version 1.0. – London: Routledge, 1998.


[Закрыть].

Герменевтика обычно понималась как исследование общих принципов интерпретации, включая текстуальную интерпретацию. Герменевтическое исследование более не ограничивается исключительно формулированием твердых (непоколебимых) правил, с помощью которых могут быть произведены корректные интерпретации, но также вовлекает вопрос об условиях всего человеческого понимания[60]60
  См.: Leyh Gregory. Toward a Constitutional Hermeneutics // American Journal of Political Science. – 1988. – Vol.32. – P.372.


[Закрыть]. Для объяснения различных природных и социальных явлений, событий и фактов необходим познавательный процесс, который определяется как толкование. Профессор А.Ф. Черданцев верно утверждает, что термин «толкование» многозначен, он включает объяснение выражений, формул, символов, т. е. символов естественного и искусственного языка, а также совокупность значений (смыслов), которые придаются названным знакам[61]61
  Черданцев А.Ф. Толкование советского права. – М., 1979.– С.5.


[Закрыть]. Толкование как познавательный процесс является неотъемлемой частью герменевтики, которая разрабатывает правила и методы корректного толкования, определяющие результат человеческого понимания.

Взаимосвязь юриспруденции и герменевтики проявляется, прежде всего, в истолковании различных форм и источников права, относящихся как к историческим правовым документам, так и к действующим в современный период различным видам правовых актов[62]62
  В отечественных исследованиях, как правило, герменевтику связывают с общим процессом толкования права. – См.: Суслов В. В. Герменевтика и юридическое толкование // Государство и право. – 1997.– № 6.– С.115–118.


[Закрыть]. Фундаментальную роль в правовой системе современного демократического государства играет писаная конституция – Основной закон страны, занимающий ключевое положение в системе действующих правовых актов. Интерпретация конституции является разновидностью юридической герменевтики.

Термин «юридическая герменевтика» достаточно распространен и применяется для характеристики интерпретации текстов различных правовых актов как действующих, так и отошедших в историю. Юридическая герменевтика, следовательно, изучает интерпретацию и значение писаного права. В отличие от устной аргументации и убеждения в судах ее лучше всего определять как текстуальную дисциплину, которая ведет начало от классических кодификаций греческого и римского права[63]63
  См.: Goodrich Peter. Legal hermeneutics // Routledge Encyclopedia of Philosophy CD-ROM. General Editor Edward Craig. Version 1.0. – London: Routledge, 1998; Legal Hermeneutics: History, Theory, and Practice. / Ed. by G. Leyh. – Los Angeles and Berkeley, CA: University of California Press, 1992.


[Закрыть].

В отечественной юриспруденции юридическая герменевтика призвана формировать теорию и методы интерпретации правовых актов. В современный период понимание и интерпретация писаных правовых текстов имеет не только познавательное значение, но и служит практическим целям реализации правовых норм, принципов и институтов. В российской юриспруденции проблема толкования права или закона рассматривалась, прежде всего, в рамках общей теории права, а в ряде случаев – в рамках теории применения или правовых норм в целом, или норм отдельных отраслей права, как правило, гражданского или уголовного права.

В дореволюционный период изучением толкования различных форм (источников) права занимались А.Д. Градовский, Н.М. Коркунов, Е.В. Васьковский и другие правоведы[64]64
  См.: Градовский А. Д. О судебном толковании законов по русскому праву // Градовский А. Д. Собрание сочинений. Т.7.– СПб., 1907.– CXXI–LVIN; Коркунов Н. М. Лекции по общей теории права. 8-е изд. – СПб., 1909; Васьковский Е. В. Цивилистическая методология. Ч.1. Учение о толковании и применении гражданских законов. – Одесса, 1901. Работа Е. В. Васьковского переиздана в 2002 году. – См.: Васьковский Е. В. Цивилистическая методология. Ч.1. Учение о толковании и применении гражданских законов. – М., 2002.


[Закрыть]. В советский период проблематика толкования права разрабатывалась применительно к реалиям советской правовой системы А.С. Пиголкиным, А.Б. Венгеровым, А.Ф. Черданцевым, Н.Н. Вопленко, Т.Я. Насыровой и другими авторами[65]65
  См.: Пиголкин А. С. Толкование нормативных актов в СССР, – М., 1962; Венгеров А. Б. О прецеденте толкования правовой нормы // Ученые записки ВНИИСЗ. Вып.6.– М., 1966.– С.3—19; Черданцев А. Ф. Толкование советского права. – М., 1979; Вопленко Н. Н. Официальное толкование норм права. – М., 1976; Насырова Т Я. Телеологическое (целевое) толкование советского закона. – Казань, 1988.


[Закрыть].

Вместе с тем требует особого внимания изучение взаимосвязи конституции и герменевтики, или толкования. Применительно к нормам конституции, на наш взгляд, правомерно использовать термин «конституционная герменевтика». Впервые в наших исследованиях мы предложили использовать понятие «конституционная герменевтика» для обозначения философского и теоретико-правового истолкования конституционных норм[66]66
  См.: Кравец И. А. Конституционная герменевтика: проблемы определения и роль в правовой системе // Гуманитарные науки в Сибири.– 2000.– № 1.-С.95–99; он же. Формирование российского конституционализма (проблемы теории и практики). – М.; Новосибирск, 2001.– С.264–274.


[Закрыть]. Необходимость интерпретировать конституционные нормы подчас связывают с общей потребностью толкования права. Вместе с тем, хотя конституционная интерпретация является разновидностью юридической герменевтики, существуют особые, только ей присущие свойства или качества благодаря применяемой процедуре, влиянию, оказываемому на правовую систему страны, и юридическим последствиям, выходящим далеко за пределы конституционного права и вторгающимся в сферы других отраслей права.

В данной работе предпринята попытка обосновать особую природу толкования специфической разновидности правовых норм, содержащихся в конституции. Данный вид интерпретационной деятельности определяется как конституционная герменевтика, которая является эндемической для большей части современных индустриальных демократических государств, функционирующих в условиях как романо-германской, так и англосаксонской правовых систем. Рассматривая различные подходы к пониманию интерпретационной деятельности, в работе показывается взаимосвязь между процессом истолкования и реальностью действующей конституции. При этом толкование конституционных норм в условиях процесса демократизации и реформирования правовой системы определяется как один из важнейших факторов конституционализации правового порядка.

Выражение «конституционная герменевтика» используется в американском конституционном дискурсе наряду с понятием «конституционная интерпретация», однако, в российской правовой традиции длительное время не применялось[67]67
  См.: Leyh Gregory. Toward a Constitutional Hermeneutics // American Journal of Political Science. – 1988. – Vol.32. – P. 369–387; Ball Terence. Constitutional Interpretation and Conceptual Change // Legal Hermeneutics: history, theory, and practice / Ed. by G. Leyh. – Berkeley: University of California Press, 1991. – P. 129–146.


[Закрыть]. Различные методы, теории конституционной интерпретации широко обсуждаются в американском конституционном праве. Их обсуждение происходит в контексте проблем судебной деятельности, судейского правотворчества и судебного активизма, применительно к различным субъектам толкования, историческому развитию Конституции США, соотношению намерений отцов-основателей конституции и проблемами и потребностями современного государственного и общественного развития. Переосмысление конституционных положений и границ интерпретации конституции, как правило, связано с существенным изменением вектора общественного развития или возникновением новых факторов социального и технического прогресса, которых не могли предусмотреть отцы-основатели в конце XVIII столетия[68]68
  См.: Friedman, Barry; Smith, Scott B. The sedimentary constitution // University of Pennsylvania Law Review. – November 1998. – Vol.147. – Issue 1. – P.1—90; Peabody, Bruce G. Nonjudicial Constitutional Interpretation, Authoritative Settlement, and a New Agenda for Research // Constitutional Commentary. – Spring 1999. – Vol.16. – Issue 1. – P.63–90; Whittington, Keith E. Dworkin’s ‘Originalism’: The Role of Intentions in Constitutional Interpretation // Review of Politics. – Spring 2000. – Vol.62. – Issue 2. – P197—229.


[Закрыть].

Для целей настоящего исследования сформулируем общее понятие конституционной герменевтики.

Конституционная герменевтика – это искусство и теория истолкования норм конституции в процессе ее реализации и осуществления различных функций органом конституционного правосудия или органом судебного надзора, а также философское и теоретико-правовое обоснование и выявление конституционного смысла и значения различных нормативноправовых актов, попадающих в сферу деятельности конституционной юстиции.

Другие термины – «конституционное толкование», «конституционная интерпретация» или «толкование конституции», «интерпретация конституции», которыми неизбежно приходится оперировать, имеют специальное юридическое содержание и могут использоваться в нескольких смыслах. В современной конституционной теории ими обозначается:

1) теория уяснения и разъяснения смысла и содержания конституционных норм;

2) юридическая процедура объяснения положений конституции управомоченным государственным органом различным субъектам права;

3) институт в конституционном праве, который включает совокупность норм конституции, законов и других актов, которыми регулируются правила обращения и рассмотрения дел об официальном толковании конституции, их юридические последствия.

На наш взгляд, следует выделить основные признаки конституционной герменевтики, которые служат отправными точками при раскрытии ее природы и предназначения в правовой системе.

1) Конституционной герменевтике присущ амбивалентный характер. Истолкование конституционных норм имеет смешанную политико-правовую природу и осуществляется на фоне определенного культурного и идеологического контекста. В связи с этим результаты конституционной интерпретации всегда являются выражением определенной правовой политики, которую пытается провести государственный орган, обладающий правом давать авторитетное и обязательное для других субъектов права толкование. Причем толкование одних и тех же конституционных положений при различных политических и культурных условиях может иметь в одном случае позитивные, в другом случае – негативные результаты.

2) Конституционная герменевтика оперирует различными философскими и правовыми категориями. Например, категории «позитивная» и «негативная» свобода применяются для раскрытия содержания основных прав и свобод, закрепленных в конституции. Категории «народный суверенитет», «государственный суверенитет», «разделение властей» и другие используются для анализа порядка формирования и деятельности органов государственной власти, установленных конституцией ограничений такой деятельности. Конечно, в процесс интерпретации вовлекаются преимущественно конституционно-правовые категории, которые являются содержательным ядром любого конституционного положения. Но не только они. Можно даже сказать, что конституционная герменевтика охватывает процессом интерпретации различные отрасли права и соответствующие им категории. Многоотраслевой характер применяемых категорий в конституционной герменевтике объясняется широтой охвата общественных отношений, которые регулируются конституцией. Поэтому в процессе интерпретации конституционных норм и принципов могут использоваться и реально привлекаются не только конституционные, но и международно-правовые, гражданско-правовые, уголовно-правовые, семейно-правовые, процессуальные и иные категории.

3) Конституционная герменевтика предполагает ценностно-ориентированную интерпретацию норм и принципов. Применение герменевтических усилий к конституции всегда основывается на определенных конституционных (или антиконституционных) ценностях. Выявление смысла отдельных конституционных положений заставляет интерпретатора «открыть», т. е. конституционные ценности, которых он будет придерживаться в процессе толкования. В связи с этим конституционная герменевтика может актуализировать через интерпретацию конфликт ценностей, интересов, которые необходимо примирить, создав авторитетный образ иерархии конституционных ценностей. Таким образом, в процессе конституционной интерпретации высвечивается взаимосвязь и определенная иерархия конституционных ценностей.

4) Конституционная герменевтика носит теоретико-прикладной характер, т. к. разъясняет правовые явления в контексте механизма правового регулирования или механизма их реализации. В процессе конституционного толкования разъясняются общие принципы или отдельные нормы не только для того, чтобы уточнить или выявить смысл общеобязательных положений, но и индивидуализировать возможность их применения конкретными субъектами права. Поэтому конституционная герменевтика, обладая силой высокой теории, способна влиять на поведение различных физических и юридических лиц, органов государства, обычных граждан в процессе, как непосредственной реализации прав и свобод, так и правоприменительной деятельности.

5) Конституционная герменевтика структурирует правовое мышление, показывая взаимосвязи между текстом конституции, нормами различных отраслей права, поведением и деятельностью различных субъектов права в процессе реализации прав, свобод, обязанностей и полномочий. С помощью методов конституционной интерпретации раскрываются структурные и функциональные связи между конституцией и другими элементами правовой системы, тем самым повышается эффект действия и реализации конституционных норм.

В целом проблема толкования свойственна правовым системам, в которых норма права понимается как общее правило поведения. В этом случае сущность истолкования правовой нормы видится в подведении конкретного случая под всеобщий закон. Однако распространение писаных конституций сделало эту проблему всеобщей. Конституционным нормам в большей степени, чем другим присущ общий характер. В конституции чаще встречаются нормы-принципы, нормы-цели, нормы-задачи – все они носят общерегулятивный характер. Потребность в интерпретации конституционных положений обусловливается возможностью неодинакового понимания норм конституции и неадекватной их реализации в процессе правотворчества или правоприменения. Герменевтические усилия призваны устранять подобную многозначность. Вместе с тем, по-видимому, односторонним является чисто техническое понимание юридической герменевтики, которая, по словам Г.Г. Гадамера, «ставит своей целью исключительно поддержку узаконенного правопорядка»[69]69
  См.: Гадамер Г Г Риторика и герменевтика // Гадамер Г Г Актуальность прекрасного / Пер. с нем. – М., 1991.– С.191.


[Закрыть]. Герменевтика служит и правильному (истинному) истолкованию и верному применению конституционных норм.

В современных правовых исследованиях отечественных и зарубежных авторов используется широкий спектр наименований, характеризующих природу и процесс интерпретации конституционных норм.

Применение терминов «конституционная интерпретация», «конституционный контроль», «конституционная юстиция», «судебный надзор за конституционностью правовых актов» нередко вызвано спецификой объекта исследования. Они не равнозначны по своему объему и характеризуют с различных сторон правовую деятельность, так или иначе связанную с толкованием конституции. На их соотношение и частоту использования в конкретной стране влияет тип правовой и судебной систем, в рамках которых осуществляется данная разновидность правовой деятельности. В США чаще применяется термин «судебный надзор» («judicial review») или «конституционный судебный надзор», под которым понимается полномочие федеральных судов проверять законодательные нормативные акты федерации и штатов и другие действия на соответствие нормам конституции[70]70
  См.: The Constitution of the United States of America. Analysis and Interpretation. / Co-editors Johnny H. Killian, George A. Costello. – Wash., 1996. – P.698.


[Закрыть]. В силу децентрализованного характера системы конституционного надзора эту функцию вправе осуществлять как федеральные суды, так и суды штатов по отношению, соответственно, к Конституции США, которую нередко именуют национальной, и к конституциям штатов. При этом особо подчеркивается власть Верховного Суда США в области судебного надзора. Его полномочие определять конституционность и поэтому юридическую силу актов других ветвей власти было твердо установлено, хотя и не сразу, как основной компонент американской системы правления. История данного органа может быть описана, как продолжающаяся попытка установить и утвердить это судебное полномочие[71]71
  См.: Nowak J. E., Rotunda R. D. Constitutional law. Fourth edition. – St. Paul, Minn., 1991. – P.1.


[Закрыть]. Конституционное толкование и судебный надзор в США – неразрывно связанные между собой правовые феномены: толкование норм конституции возможно в ходе осуществления судебного надзора при рассмотрении конкретных дел. Оно является одним из факторов, ограничивающих практику судебного надзора. В отечественных исследованиях американской правовой и судебной системы для характеристики судебного надзора за конституционностью правовых актов в США часто используется понятие «конституционное правосудие» («конституционное судопроизводство») как эквивалент понятия «судебный конституционный надзор»[72]72
  См.: Боботов С. В., Жигачев И. Ю. Введение в правовую систему США. – М., 1997.– С.223–250; Евдокимов В. Б. Конституционное судопроизводство в США. – Екатеринбург, 1996.


[Закрыть]. Такой подход ближе для восприятия отечественной научной аудиторией, хотя обозначаемые этими терминами понятия в английском языке (соответственно «constitutional justice» и «constitutional judicial review») свидетельствуют и о различиях между двумя системами конституционного контроля (надзора) – американской и европейской в современном мире.

Термины «конституционный контроль», «конституционная юстиция» широко применяются в странах, относящихся к романо-германской правовой семье. Авторитет конституционных норм в этих странах поддерживается контролем над конституционностью различных правовых актов, хотя порядок формирования органов такого контроля и способы его осуществления весьма различаются в каждой конкретной стране. При том, если конституционный контроль как особая функция может принадлежать различным государственным органам, то конституционная юстиция – это осуществление конституционного контроля в форме правосудия[73]73
  Как отмечает судья КС РФ Н. В. Витрук, «конституционное правосудие представляет собой синтез, сплав двух начал – сущности конституционного контроля и формы правосудия». – См.: Витрук Н. В. Конституционное правосудие. Судебное конституционное право и процесс. – М., 1998. – С.30.


[Закрыть]. Она является самостоятельным видом государственно-властной контрольной деятельности и в рамках европейской модели осуществляется специализированным судебным или квазисудебным органом: конституционным судом (Россия, Германия, Италия, Испания, Болгария, Венгрия), конституционным советом (Франция, Казахстан), конституционным трибуналом (Польша), – который не входит в систему судов общей юрисдикции[74]74
  См.: Конституция РФ 1993 года, ст. 125; Основной Закон ФРГ 1949 года, ст. 93, 94, Конституция Итальянской Республики 1947 года, ст. 134–137, Конституция Испании 1978 года, ст. 159–165 и Конституция Французской Республики 1958 года, ст. 56–63 // Конституции государств Европейского Союза. – М., 1997; Конституция Республики Болгарии 1991 года, ст. 147–152, Конституция Венгерской Республики, § 32/А, Конституция Польской Республики 1997 года, ст. 188–197 // Конституции государств Центральной и Восточной Европы / Отв. ред. Н. В. Варламова. – М., 1997; Конституция Республики Казахстан 1995 год, раздел VI // Казахстанская правда. – 1995 год, 8 сентября.


[Закрыть].