Текст книги "Глаза цвета стали"

– «Если бы написавший эту статью человек увидел то, что видели мои глаза на мысе Край Света, он бы, наверное, угодил в психушку, потеряв от страха остатки разума», – снова не удержался я от язвительного мысленного комментария. – «В последний раз, когда меня на вершину обрыва загнала стая Хиляков, у меня и в мыслях не было любоваться красотами».

«Растительный мир острова удивительно разнообразен. Часто встречаются заросли бамбука, тиса, лианы дикого винограда. Все это соседствует с суровой таежной флорой: елью, лиственницей, березой. Из диких животных обитают лисица и множество нерп. Поселки Крабозаводское и Малокурильское – вот и все населенные пункты острова. Они соединены между собой железной дорогой длиной сто километров. Подавляющее большинство населения острова заняты добычей и переработкой рыбы, в основном, сайры. Шикотан относится к юрисдикции Российской Федерации. По административной принадлежности, как и вся Малая Курильская гряда, входит в состав Сахалинской области. С языка айнов (коренное население островов) буквально переводится как «ши» – большой, значительный, «котан» – селение, город. Площадь острова – двести двадцать пять квадратных километров. Максимально высокая точка – четыреста метров. На поверхность земли выходят горячие минеральные источники, содержащие серу. Берега сильно изрезаны. Извержения подводных вулканов рождают грозное явление природы – цунами. Тогда гигантские волны со скоростью до пятисот километров в час устремляются к берегам и всей своей мощью обрушиваются на землю. Землетрясения – частое явление на Курилах. Рельеф островов преимущественно горный вулканический. Исключением является остров Шикотан, для которого характерен низкогорный рельеф, сформировавшийся в результате разрушения древних вулканов. Летом часто случаются туманы, зимой – метели и штормы. Наибольшее количество солнечных дней осенью, но осенью же характерны наиболее сильные тайфуны со штормами и ураганными ветрами. В прибрежной зоне встречаются озера лагунного происхождения. Берега островов большей частью обрывистые или террасированные. Острова славятся и своими многочисленными горячими источниками, а также запасами минеральных вод. Флора Курил исключительно богата и разнообразна. Разнообразен и животный мир. Из промысловых зверей обитает медведь, росомаха, лисы, соболь, горностай, выдра. Не только стремление приумножать богатства страны, но и неодолимая тяга к неизведанным землям снимала русского человека с насиженного места и влекла все дальше и дальше на восток. Беглые крестьяне, казаки, промысловые и служилые люди, оторванные от родных мест, всего за 60 лет после присоединения Сибири к России дошли до побережья Тихого океана. Основанные после похода Семена Дежнева в 1649 году города Анадырь и Охотск стали базами для исследования Курильских островов, Аляски и Калифорнии. Освоение новых земель Россией проходило цивилизованно и не сопровождалось истреблением или вытеснением местного населения с территории их исторической Родины, как это случилось, например, с североамериканскими индейцами. Приход русских привел к распространению среди местного населения более эффективных средств охоты, металлических изделий, а главное – содействовал прекращению кровавых межплеменных распрей. Под влиянием русских эти народы стали приобщаться к земледелию и переходить к оседлому образу жизни. В Приамурье, которое окончательно было присоединено к России в 1652 году, русские привезли яровые хлеба, косы, бороны, железные сошники, они строили амбары, водяные мельницы. Тогда же русские мореходы впервые ступили на Курильские острова. Приведя местных жителей, айнов, в русское подданство, русские основали на островах зимовья, стоянки, научили айнов пользоваться огнестрельным оружием, разводить скот и выращивать некоторые овощи. Многие из айнов приняли православие и обучились грамоте. По велению Екатерины II в 1779 году все поборы, не установленные указами из Санкт-Петербурга, отменялись. Таким образом, факт открытия и освоения русскими Курильских островов неоспорим…»

Я отложил в сторону журнал. Мои мысли снова и снова возвращались к сегодняшним событиям и странному гостю из портала. Появилось стойкое чувство, что он имеет какое-то непосредственное отношение ко всему происходящему. Можно сколько угодно гадать о его причастности к этому, но ясно одно – он очередная фигура на доске, и притом немаленькая. Его необходимо разыскать в самые короткие сроки и при необходимости нейтрализовать, но до этого выяснить цель прибытия на остров. Что-то подсказывало мне, что незнакомец в курсе всего происходящего. Возможно, даже знает ответы на самые главные вопросы – кто пытается истребить людей таким отврати тельным методом и кто является хозяином Радости жизни?

Подхватив с кровати автомат, я тихо вышел в коридор. К тому времени уставшие бойцы спали беспокойным сном, нарушаемым частыми криками во сне. Кошмары по ночам – обычное для всех явление. Ночью мы снова переживали прожитую жизнь и потерю лучших друзей.

– Плохи наши дела, командир? – тихо спросил подошедший Палыч, остановившись рядом с бойницей, через которую я задумчиво разглядывал вечерние холмы. Железная дорога петляла между ними, словно стальная змея, ведущая в загробное царство. Притягательное зрелище.

– Да ничего хорошего, – буркнул я, не отрывая взгляда от бойницы. – Долго еще ехать?

– Минут сорок, – пожал худыми плечами машинист, неспешно раскуривая самокрутку. – Южане живут обособленно. Как бы беды не вышло с нашим несвоевременным к ним визитом…

– Ерунда, они будут нам рады, когда узнают новости. Кто-нибудь из руководителей научной группы уцелел, кроме нескольких лаборантов, встреченных мною в соседнем вагоне?

– Нет, все остались на побережье, царства им небесного, – вздохнул Палыч, а потом с неудовольствием кивнул на мой оберег висящий на шее. – В столь мрачный час надень крест и прими православную веру, зачем тебе эти богомерзкие сатанинские символы?

– Ты все равно не поймешь, – проворчал я, захлопывая бронированную перегородку на бойнице. – Займись лучше своими делами, скоро нам будет не до праздных бесед. Приближается буря, каких ни мне, ни тебе еще видеть не доводилось. Это значит, вскоре будет не важно, каким богам мы молимся. Сообщи мне по рации, когда приедем на место. Что до Бога, то я верю, что он разговаривает с нами языком обстоятельств.

Выбравшись на внешнюю бронеплощадку, я поежился от внезапно налетевших порывов пронизывающего ветра, насыщенного влагой. После теплого вагона меня пробрало до костей, я плотнее укутался в теплый плащ. С моря надвигалась стена липкого тумана, захлестнувшего низину. Выходить в море в такой туман было небезопасно, иногда из него приходили ужасные создания, охотящиеся за жизненной энергией. Я о них слышал, но не встречал. Из всех некроморфов эти были самыми опасными, потому что были практически неуязвимы.

Пройдя вдоль всего ограждения в головную часть открытой платформы, где находились пулеметные расчеты «Корда», я подсел к солдатам и стал так же как и они напряженно вглядываться вперед. Мы ехали в полной тьме, так как свет прожекторов привлекал слишком много ненужного внимания. До Южного оставалось мень ше двадцати километров, вот и мост через реку Гремучая. За следующим водопадом, ниспадающим в глубокую пропасть на глубину сорока метров, начнутся возделанные поля и поселок, но вот как нас там встретят, я пока не знал. Южный находился под управлением японских бывших генералов, которым разрешили остаться на острове в обмен на часть улова рыбы. Жители отменно ловили синеперого тунца размерами с человека, обменивая его на патроны к оружию и горючее для своих боевых машин.

– Впереди блокпост. Будем останавливаться? – спросил меня машинист по рации.

– Перебьются. Много чести, – проворчал я. – Гони не останавливаясь!

На блокпосте из будки выскочили взволнованные нашим появлением охранники, когда наша бронированная делегация уже на полной скорости снесла опущенный шлагбаум и устремилась вглубь японской территории. Никто нам вслед не стрелял, так как в лучах прожекторов они разглядели символ Гнезда – двуглавый орел, держащий в клюве черную змею. Ни у кого другого на острове кроме нас не было бронепоездов. Я лишь помахал рукой остолбеневшему офицеру, который о чем-то быстро докладывал по рации.

Оба наших бронепоезда успели преодолеть половину пути до поселка, прежде чем прямо на пути выехали два тяжелых танка и недвусмысленно направили на нас гладкоствольные пушки, вынуждая машиниста начать экстренное торможение. Когда мы затормозили всего в нескольких метрах от ближайшего из них, я прямо с орудийной площадки спрыгнул на землю и браво зашагал к грозной машине, не обращая внимания на нацеленное орудие.

– Комичева, – коротко приветствовал я танкистов. – Кто из вас говорит по-русски?

Из люка показался молодой японец лет двадцати, который с ужасным акцентом спросил:

– Что забыл, русский? Это не торговая делегация, а скорей вторжение…

– Мы здесь, чтобы помочь вам отбить атаку некроморфов.

Японец с ухмылкой перевел мои слова своим товарищам, и те весело рассмеялись.

– Кроме вас, никаких других некроморфов мы здесь не встречали, – ответили танкисты.

Я снял со спины меч в ножнах, раздраженный наглостью сопляка. Заметив блеск наполовину выдвинутого лезвия, солдаты перестали смеяться, с почтением и страхом уставившись на него.

– Передайте своему командиру, что представители Гнезда требуют встречи с ним. Если вы, несчастные обмылки, будете мешать нам, то лично понесете за это ответственность перед своим благородным господином. – Громко, чтобы меня услышали, прорычал я на чистом японском языке, вызвав волну смятения и еще большего удивления.

Быстро пошептавшись меж собой, танкисты скрылись в танке и поспешно отогнали боевую машину с путей, открывая нам путь вглубь своей территории.

– Что ты им наговорил? – с интересом спросил Антон.

– Я сказал, что если они немедленно не уберут с путей свой сраный танк, я засуну оба своих сапога в их желтые задницы так глубоко, что они выйдут у них из горла, и заставлю лизать.

– Все шутишь. А если серьезно?

– А если серьезно, нам предстоит непростой разговор с Комиширой. Учитывая его глубокую неприязнь к русским и лично к моей персоне, договориться с ним будет непросто. Снова разведет демагогию о том, что мы здесь лишние, что они сами со всем справятся.

– Тогда давай вернемся на базу, если мы здесь нежеланные гости.

– Мне начхать на Комиширу и его недовольство, но в поселении много гражданских, в том числе наших соотечественников, которых он обрекает на страшные муки. Пусть он сколь угодно кичится своим чрезмерно раздутым эго, на войне побеждает тот, у кого лучше оружие и кто умеет им пользоваться. Я уважаю его как воина, но я невысокого мнения о полководческом таланте Комишира. Если придется, я отрублю его пустую голову, даже зная заранее, что это навлечет гнев Мацумото Суна, и он проклянет меня на веки вечные.

– Ты имеешь в виду смотрителя маяка? – непонимающе спросил Антон. – А он тут при чем?

– Я разве не говорил, что он родной отец Комишира Суна? – хмуро ответил я.

Бронепоезд стал медленно набирать скорость. Проезжая мимо танкистов, дал несколько протяжных гудков. Следом за нами ехал второй бронепоезд, который в дороге чуть отстал, но сейчас вновь нагнал. Он тоже погудел танкистам, которые что-то стали кричать нам вслед.

Японский поселок находился недалеко от юго-восточной оконечности острова, где находились старые японские причалы и военные склады. Флот мелких рыболовецких судов был надежно укрыт в бухте от цунами, стабильно налетающих на остров два-три раза в месяц. Южане заключили взаимовыгодное соглашение с морскими обитателями, которых Гнездо не признавало за разумных, а те в об мен на нержавеющие наконечники из металла и пластика, снабжали рыбаков морскими дарами, подсказывали, где лучше улов и направляли косяки рыбы прямо в сети. Жители Северного за эту, по их мнению, противоестественную связь японцев с нежитью ненавидели южан и всячески настраивали руководство Гнезда, приписывая на счет японских рыбаков чуть ли не связь с дьяволом. Отцы-командиры и руководство ЦОЗа закрывали на это глаза, покуда связь людей с некроморфами не выходила за рамки обоюдовыгодного сотрудничества. Была еще одна веская причина – давно ходили слухи, что Гнездо само заключило тайный союз с морскими жителями и сейчас между ними проходят переговоры о перемирии. Только большие потери в личном составе вынудили пойти на этот отчаянный шаг.

Мощного оборонительного вала, такого как в поселке «Северный», здесь не было и в помине. Зато у южан была хорошо развита хитроумная сеть траншей с шипами, множество ловушек и высокие изгороди из остро заточенных металлических жердей, увитых колючей проволокой. Каждый мужчина, женщина, подросток или старик были вооружены бамбуковыми копьями, арбалетами и мечами. Комишира был хреновым руководителем, но как истинный сын своего отца воскресил искусство рукопашного боя с использование колющего и режущего оружия древности. Высокотехнологичная база южан состояла из десяти танков «тип-90» и пятнадцати бронемашин «Хоку» вооруженных пулеметами. Бронемашины использовали в основном как мобильные огневые точки, в которых в случае угрозы можно укрыться и сдерживать натиск некроморфов. Снабженные мощными радиостанциями и сканерами, они так же использовались для глубинной разведки и рекогносцировки местности.

Рассматривая в морской бинокль двухэтажные вытянутые корпуса, крытые соломой и тростником, можно подумать, что они в хаотичном беспорядке разбросаны по прилегающим холмам, но это было только видимостью. Каждое здание являлось частью сложной оборонительной инфраструктуры. На вышках несли вахту часовые, вооруженные автоматами Калашникова и короткими копьями, у каждого на поясе болтался рог, сделанный из ракушек – в случае тревоги он издавал низкие, но хорошо слышимые даже на большом расстоянии звуки. Когда мы подъезжали к поселку, рожки по очереди оповещали гарнизон о местоположении и продвижении нежданных гостей. Поселок, освещенный в сумерках множеством факелов и масляных фонарей, представлял красочное зрелище. Впереди нас на путях выросла высокая земляная насыпь тупика. Ее возвели не так давно, так как в последний раз три месяца назад ее еще не было. Бронепоезд стал замедлять скорость, пока не остановился. Солдаты стали с любопытством выходить на внешнюю боевую площадку. Все это время японцы в отдалении суетились, собираясь в большую группу примерно из полусотни воинов.

– Лютый, Чеков и ты, Антон, пойдете со мной, – распорядился я после недолгих раздумий. – Остальные пока побудут здесь. Не будем лишний раз дразнить коменданта присутствием большого количества солдат. Я сам с ним обо всем договорюсь.

– А если не договоришься? – напряженно спросил Антон.

– Это исключено, и ты знаешь, почему.

Мы вчетвером спустились в низину через заросли кустов и быстрым шагом зашагали к освещенной факелами делегации старейшин, вышедших нас встречать в полном составе у ворот поселения. Среди них я увидел и взлохмаченного после сна Комиширу в сопровождении взвода солдат с автоматическим оружием в руках. Он еще издали узнал меня, и от этого его и без того хреновое расположение духа лишь ухудшилось. Положив руку на рукоять катаны, он с вызовом во взоре посмотрел мне в лицо, поигрывая желваками. Весь его вид не сулил нам ничего доброго.

– Привет, братишка. И вам привет, уважаемые старейшины! – поздоровался я первым.

– По какой важной причине ворвались в наши земли, гаиджины?! – хмуро спросил согбенный годами старец в широкополой соломенной шляпе, с загорелой до черноты кожей. – Разве мы не заключили договор о неприкосновенности границ? Что привело вас сюда?

Комишира, потеснив его в сторону, вышел вперед, давая понять, что он тут главный. Поигрывая узорчатой рукоятью меча, обтянутой акульей кожей и перевитой золотистой тесьмой, он демонстрировал неприкрытую агрессию и желание затеять свару. Сын Мацумото Суна был заносчивым сопляком двадцати семи лет отроду, в дорогом кимоно, какое носили в старину благородные самураи. Его катана, как и моя, была примечательна еще и своими уникальными ножнами, внутри которых были вставлены особо прочные камушки вулканического происхождения. Зафиксированы они были под угол в 21 градус и прижимались к лезвию благодаря вставленным под эти камушки рыбьим костям. Все это для того, чтобы меч самозатачивался при каждом вынимании и вставлении в ножны. Это был самурайский меч его отца, подаренный Комиширу на его совершеннолетие.

Название «самурайский» можно считать условным. Оно привычно для европейца, понимающего под этим типом меча в первую очередь катану, но в саму Японию эта форма меча пришла из Кореи, и в японских хрониках VII–XIII вв. такой меч назывался «корейским».

Древнеяпонский меч – цуруги – имел длинную рукоять и прямое обоюдоострое лезвие. Изогнутый клинок в Японии начинают делать в эпоху Хэйан, то есть почти одновременно с появлением классической сабли на Ближнем Востоке. Известно, что самурай носил два меча – длинный и короткий. Такая пара называлась дайсё и состояла из дайто («большего меча»), бывшего основным оружием самурая, и сето («меньшего меча»), служившего запасным или дополнительным оружием, применявшимся в ближнем бою, для отрубания голов или харакири, если у самурая отсутствовал специально для этого предназначенный кинжал кусунгобу. Длинный меч – наиболее известный в Европе, обычно называют «катаной». Но это не совсем правильно. Катаной называется такой длинный меч, который носится в ножнах, заткнутым за пояс лезвием вверх, и выхватывается из ножен, обнажаясь, движением сверху вниз.

Помимо Комиширы, все старейшины носили нодати – «полевой меч» с лезвием длиной больше метра и общей длиной примерно в 1,5 м. Носили его за спиной подобно цуруги, придерживая рукой. Всадник мог держать катану и одной рукой, но в бою на земле этот меч из-за его веса предпочитали держать двумя руками. Ранние техники работы катаной включают в себя широкие круговые рубяще-режущие движения, но позднее они стали гораздо более развитыми. Катаной можно было одинаково легко и колоть, и рубить. Длинная рукоять позволяет активно маневрировать мечом. При этом основным хватом является положение, когда конец рукояти упирается в середину ладони, а правая рука держит ее возле гарды. Одновременное движение обеих рук позволяет описывать мечом широкую амплитуду без больших усилий.

И катана, и прямой европейский меч рыцаря весят немало, но принципы выполнения ими рубящих ударов совершенно разные. Европейский способ, нацеленный на пробивание доспеха, предполагает максимальное использование инерции движения меча и нанесение удара «с проносом». В японском фехтовании человек ведет меч, а не меч человека. Там удар наносится тоже силой всего тела, но не с обычного шага, а с приставного, при котором тело получает мощный толчок вперед (больший, чем при развороте корпуса). При этом удар наносится «фиксировано» на заданный уровень, и лезвие останавливается точно там, где этого хочет мастер, а сила удара при этом не гасится. И когда мастер меча рубит в мелкие ломтики кочан капусты или арбуз, лежащий на животе у его ученика, или отрезает половинку лимона, зажатого у него в зубах (часто еще и вслепую, с завязанными глазами), то при этом, в первую очередь, демонстрируется именно его способность фиксировать удар. И если такой удар не пришелся в цель, то он уже не тянет за собой владельца, как в случае с европейским мечом, а дает ему возможность сменить направление или нанести следующий. Большая часть ударов наносится в вертикальной плоскости. Принятого в Европе разделения на «блок-удар» почти нет. Есть отшибающие удары по рукам или оружию противника, отбрасывающие его оружие с линии атаки и дающие возможность на следующем шаге нанести врагу поражающий удар. Отступают при бое на катанах вперед. Уход с линии атаки с одновременным нанесением удара – одна из наиболее часто употребляющихся комбинаций. Ведь надо иметь в виду, что прямой удар катаной может разрубить практически все, и японский доспех просто не рассчитан на то, чтобы «держать» прямые удары. Поединок истинных мастеров самурайского меча сложно назвать поединком в европейском понимании этого слова, ибо он построен на принципе «одним ударом наповал».

– Я спросил, что вам надо? – снова прорычал хмурый Комишира, агрессивно раздувая ноздри. – Если вы пришли праздности ради, здесь вы нежеланные гости. Ну, а ты, – он обнажил лезвие и нацелил острие в мою сторону на уровне лица, – ты помнишь, что я сказал в прошлый раз?

– Не припоминаю, – пожал я плечами, в свою очередь невзначай направив на него оружие.

– Я предупредил, что отрежу твои уши и твой нос, если еще раз увижу тебя здесь!

– Мы пришли к вам с миром, преодолев все тягости пути и опасности. А ты, самодовольный сукин сын, жрущий сырую рыбу, будешь угрожать мне, вспоминая былые обиды? – все это я сказал по-японски, с усмешкой наблюдая, как багровеет его лицо. – Ты забыл, чему учил тебя отец? Никогда не обнажай оружие, если не собираешься пустить кровь…

– Охрана! – с пылающим взором Комишира принял боевую стойку. – Нет, не надо! Я сам разберусь с этим наглецом! Защищайся, русский или я зарублю тебя, как свинью!

Уклонившись от выпада меча, я сделал знак спутникам не вмешиваться и концентрированным ударом в грудь японца передал ему через ладонь часть инерционной энергии, которую обычно передавал только через меч. Комишира со стоном отлетел далеко в траву, словно по нему ударил таран, в то время как со стороны это выглядело, будто я слегка оттолкнул его от себя.

– Довольно, Комишира! Прекрати провокации или навсегда утратишь свое лицо! – между нами встал высокий старик-японец с бамбуковым копьем наперевес. – Уважай гостей. Пока что они не сделали нам ничего плохого, в отличие от твоих заносчивых речей. Возвращайся и проверь посты. Появление гостей не сулит нам ничего хорошего, но они нам пока не враги!

Комишира с достоинством отряхнул с кимоно налипшую сухую траву, после чего с гордым видом зашагал вверх по склону, ни разу даже не обернувшись.

– Прошу простить за столь печальный инцидент. Так какое у вас дело, э…? – старик вопросительно посмотрел на меня.

– Капитан Алешин, – подсказал я и быстро рассказал о цели своей миссии, добавив в конце, что эвакуировать жителей вглубь острова слишком поздно. По последним данным высотной разведки, орда с побережья уже обошла нас с запада и сейчас неуклонно движется к горе Томари.

– Таким образом, мы в окружении и отрезаны от подкреплений, – печально заключил старик, обеспокоено переведя мои слова своим спутникам. Они внимательно его слушали, не перебивая. По их лицам было невозможно понять, о чем они думают, но явно думы их были безрадостны.

– Ну, и что дальше? – шепотом спросил Антон, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. – Пока ты тут сводишь старые счеты, мы теряем драгоценное время…

– Все не так просто. Дело тонкое. Старики все прекрасно понимают, – пожал я плечами, в пол-уха слушая бухтение старейшин. – Они согласились, что ситуация тяжелая, но не безысходная.

Старейшины внезапно перестали совещаться меж собой и обернулись к нам.

– Мы принимаем вашу помощь, – торжественно заключил старейшина с копьем. – Можете организовать оборону, какую сочтете необходимой, мы вам окажем любую посильную помощь. Не гневайтесь на Комиширу Суна, он человек горячий и вспыльчивый, но без его воинских умений вам не обойтись. Ведите всех своих людей в поселок, мы позаботимся о вашем ночлеге. Эта ночь не будет продолжаться вечно, а утром у нас будет слишком много работы.

Старики коротко поклонились нам, при этом с уважением посмотрев на мой меч.

– Меч Мацумото Суна? – предположил один из них, потрогав рукоять.

Я коротко кивнул и протяжно свистнул. Через минуту со стороны бронепоезда раздался ответный короткий гудок, и из темноты потянулись разрозненные группы солдат, потеющих под тяжестью пулеметов, минометов и ящиков с боеприпасами. Полдела сделано. Мы нашли общий язык с южанами. В поселке наш отряд в количестве почти двух сотен тяжеловооруженных пехотинцев вызвал нешуточный переполох, заставив местных жителей понервничать. Ничего, переживут, им это только на пользу пойдет, решил я. В конце концов, мы здесь для их защиты.

Передав гранатомет Лютому, я приказал солдатам идти за старейшинами. Сам же я спешно направился к дому Комишира. Предстоял нелегкий разговор, к которому я давно готовился. Дом заносчивого японца находился в конце главной улицы с великолепным видом на бухту. К сожалению, ночью не было видно, как огромные буруны волн с грохотом обрушиваются на каменистый берег, а чайки с пронзительными криками ловят на мелководье мелких кальмаров.

У входа в дом дежурил хмурого вида японец с неисчислимым количеством татуировок на голом торсе. Он, хмуро оглядев меня с ног до головы, попросил подождать, после чего исчез внутри дома. Когда он появился вновь, то знаками пригласил пройти следом за ним. Я, проигнорировав обычай разуваться перед входом, сразу зашел за бамбуковый занавес, таинственно постукивающий при каждом дуновении ветра. Комишира в одной набедренной повязке сидел ко мне спиной, лицом к позолоченному изображению Будды, сжимающего в руках мечи. Японец даже не обернулся на шум, когда я зашел в комнату.

– Пришел извиниться за свою наглость? – быстро спросил он.

Я быстро осмотрелся по сторонам. Не найдя ничего, похожего на стул, сел, поджав ноги, прямо на пол, положив меч рядом с собой.

После затянувшейся паузы решил начать разговор.

– Я пришел по просьбе твоего достопочтимого отца. Он призывает тебя проявить благоразумие и вернуться домой, позабыв про все прошлые обиды. Ему сейчас живется непросто.

– Так значит, старый дурак еще жив? – Комишира снова поклонился Будде, зажигая ароматические палочки благовоний. – Мы расстались с ним много лет назад, наговорив на прощание друг другу много оскорбительных слов. Такой обиды старик мне никогда не простит…

– Ты сын своего отца и не тебе говорить за него. Давай договоримся, если после битвы с некроморфами мы победим, ты и я решим все разногласия на мечах.

– И что мне с этого поединка? – Комишира косо глянул на меня. – Предлагаешь сделку?

– Ты проиграешь и вернешься к отцу. Я проиграю и…

– И твоя голова без ушей и носа украсит стену моего жилья. Я согласен! – Комишира резво вскочил на ноги и обернулся ко мне, прожигая взглядом, полным ненависти. – Только на таких условиях и никак иначе. И не пытайся меня надуть, как в прошлый раз.

Я коротко кивнул и кинул ему через всю комнату свой меч. Он ловко поймал его за середину ножен и пристально стал рассматривать узор на рукояти. Потом молча кинул мне его обратно.

– Поздравляю, – неприязненно буркнул он. – Старик признал в тебе воина. Впрочем, это не имеет никакого отношения к сделке. Чего еще ты желаешь? Женщину на ночь? Выпивку?

– Мне нужна твоя помощь в организации обороны и помощь в бою. Я не хочу получить от тебя внезапный удар в спину. Не сверкай так глазами, я говорю что думаю. А от женщины на ночь не откажусь, спасибо за заботу. С твоего позволения, возьму Мари и Юкку.

– Что-нибудь еще? – холодно спросил Комишира.

Я достал из подсумка тщательно оберегаемую бутылку с саке и поставил перед собой на видное место. При виде напитка японец заметно оживился, но в его глазах еще светилось подозрение и недоверие.

– Выпьем и скрепим наш договор кровью. Ты и сам знаешь, что словам веры нет.

Комишира снова фыркнул, но на этот раз взглянул на меня уже с уважением:

– Если ты отравишь меня, Алешин, гнев Будды обрушится на тебя. Откуда у тебя саке?

– Из старых запасов твоего отца. Если не доверяешь, могу первым испить…

– Руки прочь от благородного напитка, гаиджин!

Подозрительный японец, все еще колеблясь, сделал осторожный глоток. Прислушавшись к внутренним ощущениям, извлек из складок набедренной повязки маленький нож.

– Я даже спрашивать не буду, где ты его там прятал… – хмыкнул я.

Комишира, не обратив на мои слова ровным счетом никакого внимания, сделал надрез у себя на запястье. Уронил в бутылку несколько капель собственной крови. Я повторил за ним и хорошенько взболтал напиток, после чего мы распили бутылочку на двоих. Когда саке закончилась, я с тяжким вздохом потянулся к своей сумке, где лежала моя фляжка с разбавленным водой медицинским спиртом, который доставала мне Светлана.

– Предугадывая твой следующий вопрос, хочу сразу тебя разочаровать, – Комишира тоже храбро отпил глоток из моей фляжки, но тут же выплюнул и закашлялся. – Боги! Какая гадость! Ты туда аккумуляторной кислоты что ли налил?

– Только для цвета, – я с улыбкой сделал глоток.

Комишира раздраженно дернул щекой:

– Морские жители за нас не вступятся и ничем не помогут…

– Вот как? Почему?

– Они не собираются сражаться с себе подобными. Кроме того, они весьма трусливы.

Я ожидал нечто подобного, поэтому не сильно расстроился этим новостям.

– Сколько у тебя боевой техники на ходу и сколько солдат, способных держать оружие?

– Пять рабочих танков, шесть машин и пять сотен мужчин, готовых к смерти.

– А женщин? – спросил я, хитро посмотрев на него.

– Если дело обернется круто, они не многим мужчинам уступят в бою, но надеюсь, до этого не дойдет. Техника ломается и выходит из строя, но отважные сердца никогда не заржавеют.

– Хорошо сказано. Как будем строить оборону, брат?

Комишира, проигнорировав слово «брат», достал из ящика стола старую топографическую карту с карандашными пометками и расстелил на полу передо мной.

– Твои люди займут оборону на гребне холмов, обо всем остальном мы позаботимся сами. В случае чего, поддержи нас огнем из своих консервных банок. Какой у них калибр?

– Сто миллиметровки, тип боеприпасов – подкалиберные и фугасные. Есть неуправляемые ракеты, дальность по навесной траектории – десять километров…

– Прекрасно. В таком случае, нам нужно лишь благословение Будды и немного удачи. Я вызвал дальние блокпосты у моста и приказал им возвращаться в поселок. Танки и машины будут готовы к утру, их сейчас осматривают механики. Что у тебя еще есть для боя?

Немного захмелев от выпитого спирта, я нетвердой рукой достал из ранца маленькую радиостанцию и поставил рядом с пустой бутылкой из-под саке.

– Воздушная поддержка. Обожаю запах напалма по утрам…

Неожиданно выхватив свой меч, японец нанес коварный удар из неудобной сидячей позиции. Я подхватил свой меч с пола и блокировал удар ножнами. Его лезвие со звоном отскочило, оставив на них глубокую зарубку. Я ожидал этого, поэтому был начеку.