Текст книги "Аборигены галактики"

– Что у вас случилось?!

Незнакомец развел руками.

– Оно поломалось.

Марина окинула его недоумевающим взглядом. Довольно высокий, мускулистый, бронзовый от загара, горбоносый, черноволосый, кареглазый. Кожаные штаны с бахромой, кожаная рубаха. Отчего-то босой.

– А чрезвычайку почему не вызвали? Коммуникатор тоже сломался?

Она прошла к «Ласточке», заглянула в кабину. И едва руками не всплеснула.

– У вас всего лишь завис автопилот! Очень редко, но такое случается. Нужно просто нажать вот эту кнопку… – она дотянулась до оранжевой механической кнопки в углу панели… – и через полминуты все снова заработает.

Подтверждая ее слова, на панели забегали надписи, «Ласточка» ожила.

– Так, и что с коммуникатором? – Марина выпрямилась, обернулась к незнакомцу.

– У меня нет коммуникатора, – признался тот. – Ваши машины меня плохо слушаются. Может быть, они охотятся за мной?

И Марина внезапно сообразила: перед ней не человек! Медеанец. Засмеялась.

– Машины не охотятся, и бояться их не надо. У нас на автогравах даже дети летают, а вам, с вашим-то интеллектом, выучиться ничего не стоит. Но уж если не хотите учиться управлять машинами, то не стоит летать в одиночку. Куда вы так спешили?

– Я летел за тобой, друг Марина.

Марина опешила от неожиданности.

– Откуда вы меня знаете?

– Земные друзья, изучающие время, сказали: «Прилетела женщина, посланная самыми большими вождями. Она очень опасная. Помешает верному пути». Потому я ждал, когда ты прилетишь на Гору Богов. Ты не летела. Я полетел.

– Вы полетели в противоположную сторону, кстати. И что вы собирались делать, когда автограв совершил вынужденную посадку? Сидели и ждали неизвестно чего?

– Известно чего. Я ждал, когда ты спасешь меня. Теперь мы квиты, как у вас принято говорить.

– Мы квиты? Вы понимаете, что означает это слово?

– Да. Сначала я спас тебя, теперь ты спасла меня.

– Хотите сказать, мы уже встречались и вы меня спасли? Когда? Что-то не припоминаю! Я, знаете, не поклонница «игры в индейцев». Уж извините.

– Давно. На моей родине. В Холодных пещерах.

Марина остолбенела. По телу прошел озноб. Потом бросило в жар, да такой, что щеки и уши запунцовели. Понадобилась минута, чтобы она смогла выговорить:

– Это… это ты?! Я не узнала… Не ожидала тебя увидеть здесь, на Земле!

– Я прилетел за тобой.

– За мной? То есть ко мне? Ты прилетел ко мне с Медеи, друг… Ох, прости, не знаю твоего имени…

– Теперь мое имя – Спаситель Земной Женщины. Вы любите короткие имена, поэтому называй меня Спаситель.

– Спаситель… – Марина смутилась. – Понимаешь, у нас это слово имеет неоднозначное значение. Мне…

Тень вдруг легла на ее лицо. Она поспешно взглянула вверх. Облако висело прямо у них над головами, уже закрывая солнце и небо.

– Ого, нам стоит поторопиться. Стартовать на этих игрушках при нулевой видимости – развлечение сомнительное. Автопилотом командовать умеешь? Нет, хватит приключений! Ты полетишь со мной.

Она схватила индейца за руку, потянула к «Стрижу». Тот сделал шаг и вдруг остановился.

– Что-то не так? – удивленно оглянулась на него Марина.

– Так. Хорошая охота.

Марина пожала плечами. Смысл последней фразы она не поняла, но переспрашивать не стала.

Глава 7
Тимур Коршунов. Обряд Узнавания

Входить на территорию Верхнетагильского интерната через кабинку телепорта было непривычно. Тимур хмыкнул, поймав себя на этом ощущении. Что ж, любишь кататься, полюби и саночки возить. Или еще более в тему – не все коту масленица!

Он щелкнул пальцами, подзывая субэл-носильщика, взвалил ему на спину тяжелую сумку с домашними гостинцами, приказал:

– За мной, шагом марш! Понял?

Речевой аппарат в этой модели предусмотрен не был, потому субэл не ответил. Но, разумеется, понял, послушно засеменил следом.

В просторной, благоухающей розами и орхидеями гостиной, где воспитанники поджидали визитеров, Римки не оказалось. Зато на травяной полянке, рядом с экзотическим кустиком, превращенным интернатским садовником в подобие то ли кролика, то ли сурка, лежала и болтала в воздухе босыми пятками Лена Крапивкина. Зеленоволосая и зеленоглазая, она и впрямь соответствовала своей фамилии. Заметила брата подруги, помахала рукой:

– Тим, привет!

– Здравствуй, Зеленая. А Римма где?

– Она побежала на аэродром тебя встречать. Наверное, разминулись?

– Наверное.

Тимур повернулся обратно к двери, но девочка опять его окликнула:

– Тим, сумку оставь! Не бойся, мы Римкины гостинцы не растащим.

Коршунов хотел отшутиться, но «кустик» его опередил, пропел тоненьким голоском:

– Ми ейх тута едать!

Девчонки дружно залились смехом, а Тимуру осталось только головой покачать и отправиться на поиски сестры.

Римма и впрямь ждала его у дверей аэродрома.

– Привет, сестра! – окликнул он ее.

Девочка оглянулась удивленно. Снова посмотрела на летное поле, словно пыталась разглядеть на нем невидимый летательный аппарат.

– Привет. А где твой глиф?

– Нет у меня больше глифа.

Сказал, и сердце кольнуло невольно. Не из-за себя – из-за сестры. Больно было смотреть, как уходит радостная улыбка с ее лица, как задрожали губы. Еще год назад наверняка бы разревелась. Но после случившегося в январе Римма Коршунова стала взрослой. Она только спросила тихо:

– Совсем?

– Совсем. – Тимур поспешил сменить тему: – Мама целую гору подарков тебе передала. Пошли, я сумку в гостиной оставил, за ней ваша Зеленая присматривает. Обещала все съесть.

Римма отмахнулась пренебрежительно.

– Ленка, что ли? Тоже мне, нашел зеленую. Видел бы ты Во-Во-Ка-Во… – ну, Вовку, короче. Она у нас новенькая, но прикольная. Вот она – зеленая. А Ленка просто покрасилась из солидарности.

– Видел я и вашу Во-Во-Во, – кивнул Тимур. – Издали на кустик похожа, правильно?

– Так они обе там?! Тогда точно съедят! Я побежала!

– Стой! Не знаешь, где вашу смысловицу найти можно?

– Росинку? – Римма посмотрела на брата с любопытством и слегка подозрительно. – А зачем она тебе?

– Должен же я поблагодарить ее за спасение сестры и всех остальных!

– А… ну-ну. Думаю, она сейчас в игровой, с малышами возится.

Римма не ошиблась, Утренняя Роса и в самом деле занималась с малышами. Тимур не хотел прерывать урок, потому дожидался его окончания в коридоре. И едва не был сбит с ног вырвавшейся из класса и помчавшейся с воплями и гиканьем на полдник младшей группой – чинного хождения парами в Верхнетагильском интернате не признавали. Коршунов еще постоял, ожидая, что следом за бандой башибузуков выйдет и смысловица, но та медлила. Вспомнив, что следует предпринять Магомеду в подобном случае, Тимур заглянул в комнату.

Утренняя Роса ползала на четвереньках по толстому ворсистому ковру, собирала из детских кубиков замысловатое строение, смахивающее то ли на египетскую пирамиду, то ли на средневековый замок. Она вовсе не играла на публику. Во-первых, потому, что была действительно увлечена занятием – даже кончик языка высунула. А во-вторых, публики, за исключением Коршунова, в комнате не было.

Тимур потоптался у двери, соображая, как лучше сообщить о своем присутствии: кашлянуть или тихонько выйти и постучать в дверь? Однако выбрать не успел: медеанка покосилась на него, чуть повернув голову, и, не поднимаясь с четверенек, произнесла:

– Здравствуй, друг Тимур. Ты ищешь Римму?

– Нет, Римму я нашел. Собственно, я хотел… кхм… поблагодарить за спасение детей… и воспитателей.

– А, понятно, – смысловица двинулась вокруг своего замка, выбирая, куда можно приладить еще один кубик. – Благодари.

Коршунов совсем растерялся.

– Эээ… благодарю. Спасибо!

– Ты не умеешь благодарить. Девять дней назад приходил двухголовый друг-нечеловек из Карантинного Комитета. Он благодарил правильно. Друг Зоя Ивановна собрала всех детей и воспитателей в большой зале, говорила много красивых и приятных слов. Двухголовый нечеловек тоже говорил приятные слова и дал мне специальный значок от ваших Больших Вождей. Называется «орден за мужество». Он хотел мне его приколоть булавкой к одежде, но я не позволила, это табу. Я привязала к значку ленточку и вешаю его на шею. Показать тебе? Или у тебя такой тоже есть?

– У меня такого нет, – признался Коршунов.

– Я бы его тебе подарила, но я знаю ваши обычаи – передаривать подарки нельзя.

Она наконец осталась довольна своим творением. Встала, подошла к Коршунову. Заглянув в глаза, сообщила:

– Я не сразу уловила смысл дарить мне орден за мужество, когда всем известно, что я женщина. Потом поняла: ваши вожди решили, что я поступила с н-братьями с Ракшаса так, как поступил бы мужчина, а не женщина. Женщина должна была ждать, пока придет сильный, смелый мужчина и всех спасет. И ты пришел. Но оказалось, что я выполнила твою работу. Поэтому орден, предназначенный для тебя, достался мне. Логично?

– Ну, отчасти.

– А что тебе сказал вождь? Он удивился, что тебя опередила женщина-индианка?

– Он рассердился, что я не уследил за ракшасами. Так что я больше не «главный присматривающий». Вообще не «присматривающий». Теперь я сам по себе.

Уголки рта индианки поползли вниз.

– О, я не знала, что тебя накажут. Мне очень жаль. Я виновата, прости меня. Я бы не стала поступать как мужчина, и ты бы все сделал сам. Но тогда небратья убили бы девочку Кийру, – ты не успел бы ее спасти. Тогда вина была бы больше, да?

– Ты ни в чем не виновата, это я напортачил, недоглядел. А ты, наоборот, – герой! И пол тут роли не играет.

– Все равно мне жаль. Ты горюешь, что вождь прогнал тебя, – любой горевал бы на твоем месте. Могу я как-то облегчить твое горе?

– Можешь, – Коршунов не стал долго кочевряжиться. – Я хочу наведаться в стойбище, посмотреть какой-нибудь интересный обряд, чтобы немного забыть о своих проблемах. Составишь мне компанию? Мне будет приятно. И познавательно. Ты подскажешь, если я чего-то не пойму.

Глаза смысловицы округлились, даже рот приоткрылся от изумления.

– Ты зовешь меня идти с тобой в медеанское стойбище?!

– Да. А что тут такого?

– Но в этом нет смысла! Ты – землянин, я – медеанка. Это я должна звать тебя в наше стойбище, это мне положено уговаривать тебя пройти обряд. А ты должен вести меня в свои места силы, в театр, например. Это будет логично!

– Главный признак разумного существа – способность поступать нелогично и бессмысленно, – глубокомысленно изрек Коршунов.

Рот индианки вновь изумленно приоткрылся. Она с минуту таращилась на Тимура. Затем недоверчиво переспросила:

– Нелогично и бессмысленно? Ты в самом деле умеешь так поступать? Я думала, это доступно только детям, взрослые утрачивают этот дар.

– Далеко не все.

– О, я тоже хочу это уметь! Ты научишь меня, друг Тимур?

– Запросто.

– Здорово! Да, ты поведешь меня в стойбище смотреть обряд! В самое большое стойбище, в самом главном вашем городе.

– В Москве?

– Да. Вторая суббота после сегодня.

– Договорились! Я зайду за тобой. Во сколько?

– Нелогично и бессмысленно…

Утренняя Роса словно уже не слышала его. Снова присела перед своим замком, критично осмотрела. Осторожно коснулась пальцем кубика в самой серединке. Не ударила, не ткнула – всего лишь дотронулась. Прочное на вид строение рухнуло в одночасье, кубики со стуком рассыпались по ковру. Коршунов охнул от неожиданности, а индианка вскочила, запрыгала, захлопала радостно в ладоши:

– Нелогично и бессмысленно! Нелогично и бессмысленно!

Не понимающий причины восторга Коршунов попятился к двери.

* * *

Февральский вечер в Москве был морозным, даже поземка слегка заметала. Но стоило зайти под оранжевый, расписанный сине-черными орнаментами купол стойбища, и все изменилось. Даже в гардеробе было тепло и влажно. Тимур поспешил помочь Утренней Росе сбросить коротенькую заячью шубку, и пока расстегивал и снимал собственную куртку, успел взмокнуть. Подивился в очередной раз – как медеанцы умудряются не мерзнуть в русские морозы, если у них на родине и зим-то не бывает, времена года разве что плотностью тумана отличаются? Говорят, они и африканский зной переносят лучше любых туарегов. «Внутренняя сила», ага. Нет, имеется в их метаболизме какая-то особенность, ученая братия не до всех секретов докопалась. А собственно, хоть до каких-то докопалась?

Гардероб тускло освещали люминесцентные панели, смахивающие на гнилушки, а дальше было и вовсе темно. Сложенные из камней пирамидки, деревянные столбы-обереги, вигвамы терялись во мраке. Только в самом центре стойбища, на дне широкой ямы с пологими скатами, горели костры. Тимур и Утренняя Роса успели вовремя, – обряд только начинался, в круге костров пока что сидели три пары с повязками на глазах: красной, синей, желтой. Шаман неторопливо прохаживался вокруг них, размеренно бил в большой барабан, висящий у него через плечо на кожаной ленте, вызывал остальных участников обряда. Головной убор из лоскутов кожи и перьев, служащий одновременно и одеждой, скрывал его от макушки до колен. Только мускулистые темно-бронзовые в отсветах костров руки и ноги торчали из-под странного балахона. Куда направлен взгляд шамана, определить было решительно невозможно. Казалось, он наблюдает за всеми одновременно.

Смысловица взяла Тимура за руку, обвела вокруг ямы, села на самой бровке, за спинами других зрителей. Сколько их здесь, Коршунов в темноте не смог подсчитать. Но не менее полутысячи. Московское стойбище действительно было самым большим.

– Обряд Узнавания, – прошептал Тимур на ухо индианке, словно та могла не понять, что за действо готовится. Но знакомый азарт уже захватывал его, и требовалось с кем-то разделить свое состояние. – Мой любимый.

Утренняя Роса не ответила. А из нижнего ряда тем временем поднялась четвертая пара, прошла в круг костров. Шаман выдал победную дробь, а его прислужницы, вся одежда которых ограничивалась двумя широкими кожаными лентами на бедрах и груди да закрывающими лица масками клювастых птиц, завязали вновь подошедшим глаза – белыми повязками – и усадили рядом с прочими. Шаман обошел Жаждущих Узнавания, бесцеремонно пнул одного-другого босой ногой под зад, заставляя сдвинуться теснее, выждал с минуту. И оглушительно громко ударил в барабан. Словно выстрелила древняя пушка, или гром прогремел под куполом стойбища.

Удар барабана был сигналом. Люди в круге костров вытянули вперед руки, касаясь пальцами пальцев друг друга, пытаясь по этим прикосновениям узнать свою пару. Губы плотно сжаты, ни звука нельзя проронить, тем более потрогать ладонь, предплечье, – прислужницы шамана следят строго. Нарушителя – вон из стойбища, навсегда. Навсегда! А над головой – все быстрее и быстрее барабанный грохот, глушит, выбивает прочь ненужные мысли. Не существует больше ни зрения, ни слуха, ни обоняния. Кончики пальцев – единственный орган чувств. Но если вы – истинно пара, его должно хватить.

Парень с желтой повязкой решительно сжал палец девушки с красной. Поднялся, заставляя встать и избранницу, сдернул ленту, не дожидаясь помощи прислужниц. Вздох сочувствия прокатился по рядам зрителей. Лицо парня исказила гримаса досады. Красная повязка тоже снята, девушка растерянно улыбается, пожимает плечами. Но – молчок, ни звука. Неудачники уходят на склон, к зрителям. А их несостоявшиеся пары продолжают искать, тыкать пальцами. Продолжают надеяться. Жестокий обряд, безжалостный.

Барабан бьет все чаще, шаман движется все быстрее. Нельзя терять время, оно не бесконечно! Парень в красной повязке вскакивает, заставляя подняться девушку в синей. Ждет, пока прислужница развяжет узел. Растерянно смотрит на избранницу, на оставшихся в круге. Ищет взглядом свою пару среди зрителей, но костры слепят глаза, не найти. И вдруг он хватает синюю избранницу за руку, тянет к себе, обнимает, целует. Зрители дружно охают. И девушка охает. Но не отстраняется. Они уходят из круга костров, взявшись за руки. Да, и так бывает. Возможно, в следующий раз они придут, как пара, чтобы Узнать друг друга.

Бой барабана превратился в дробь, шаман не идет – бежит между кострами и спинами Жаждущих. Повинуясь ритму, все быстрее, отрывистее движения пальцев, все меньше времени, чтобы ощутить.

Вот «белая» девушка сжала палец «белого» парня. Не медли, ведь у каждого две руки! Поздно. «Желтая» тянет чужого парня за собой, и он подчиняется. Шаман замирает, выдает бесконечно быструю дробь, прислужницы срывают повязки – у всех оставшихся. Барабан замолкает, только в ушах еще стоит его грохот. Обряд закончен. В этот раз истинных пар среди Жаждущих не было.

Тимур перевел дыхание, смахнул капельки влаги со лба. Прошептал спутнице:

– Как это у вас получается – зрителей в таком напряжении держать? Раз двадцать смотрел это представление, знаю прекрасно, что никакой «магии» в нем нет, что «узнавание» – элементарная случайность, а все равно переживаю за пацанов и девчонок.

Утренняя Роса повернула к нему голову, посмотрела внимательно.

– Ты думаешь, что узнавания нет? Что они случайно выбрали друг друга?

– Конечно. Я же считаю количество удач на общее число участников обрядов – отклонение от матожидания в пределах погрешности. Эээ… ты, случайно, не изучала теорию вероятностей?

Медеанка отрицательно покачала головой, отвернулась к кругу костров. Там снова начиналось движение. Прислужницы помогали шаману, одиноко сидящему в центре круга, пить из пузатой деревянной бутыли с длинным узким горлышком. Смотри-ка, оказывается, в его балахоне есть отверстия не только для глаз, но и для рта! – подивился Тимур. И что он пьет, интересно? Вряд ли воду. Скорее, некий тонизирующий напиток. Не исключено, наркотический. На Земле наркотики запрещены, но не для индейцев. Процедуру поения шамана в ходе обряда Коршунов наблюдал впервые и отметил это для себя.

Шаман утолил жажду, взмахнул рукой, прогоняя прислужниц. Встал, перекинул ремень барабана через плечо. Ударил гулко и призывно.

– Второй раунд, – пробормотал Коршунов. – Нет, не получится набрать желающих. После неудачи в первом все остерегаются испытывать судьбу.

Тем не менее первая пара вышла в круг достаточно скоро. Шаман начал бить в барабан быстрее и громче. Минут пять понадобилось ему, чтобы соблазнить вторую.

– На этом и закончится. Больше никто не выйдет. Две пары, а нужно обязательно четыре.

Не один Коршунов сомневался, что второй раунд состоится. Зрители потихоньку разбредались, скаты ямы пустели. Одни потянулись к отмеченному светляками-гнилушками выходу, другие спешили уединиться в вигвамах. Если в начале представления люди сидели чуть ли не впритык друг к другу, то теперь их осталось не более трети. Верхняя часть склона, где устроились Тимур с Утренней Росой, и вовсе опустела. Однако шаман был упрям, не желал сдаваться. Бил, бил, бил в барабан.

Внезапно на противоположном склоне вскочил парень, потянул за собой девушку. Когда они подошли ближе к кострам, Тимур узнал, кто это: неудачники первого раунда, решившие стать парой. Слишком торопятся, а зря. Парень настроен решительно, но на лице девушки явственно читается сомнение.

– Неужто наберет и второй комплект? – подивился Коршунов. – Молодец шаман, настойчивый.

– А давай мы попробуем.

Предложение прозвучало так неожиданно, что Тимур в первый миг не понял, о чем речь.

– Что? – Он уставился на спутницу. – Я думал, обряд предназначен только для землян. Никогда не видел, чтобы медеанцы в нем участвовали.

– Да, – согласилась Утренняя Роса, – для землян. Медеанцы друг друга давно Узнали. Но медеанец и землянин никогда не пробовали Узнать друг друга, потому что это нелогично и бессмысленно. Я хочу совершать нелогичные и бессмысленные поступки.

Тимур фыркнул.

– Ну, пошли. Если это не табу, если тебе можно.

– Для медеанки табу, – с готовностью кивнула Утренняя Роса. – Но ведь все будут думать, что я землянка.

– И шаман? Разве он не признает в тебе свою соотечественницу?

– О да. Шаман признает во мне соотечественницу.

Она встала, взяла Коршунова за руку, потянула за собой. Зрители встретили ее поступок одобрительным гулом, так что отступать было поздно. Тимур прошел в круг между костров, позволил завязать себе глаза, усадить. Не с края, – с обеих сторон от себя он ощущал плечи парней, – и это хорошо, легче будет дотянуться до пальцев всех девушек. Поерзал, старательно задвигаясь поглубже, пока колено не уперлось в ногу сидевшей напротив девушки. Однако пинок по копчику от шамана он все равно заработал, и весьма болезненный. Хотел выругаться себе под нос, но тут оглушительно громко бахнуло над головой, и не оставалось ничего другого, как выставить перед собой ладони с растопыренными пальцами и начинать игру.

В него ткнулись почти сразу – попали не в пальцы, а в ладонь, и тут же отдернули руку. Он повел одной рукой влево, другой вправо, наткнулся ладонью на чьи-то пальцы, еще раз, еще. Касания получались неожиданными и мимолетными, узнать по ним кого-то было бы чудом. Тимур пытался продлить их, почувствовать хоть что-то, но сидящий слева парень мешал, то и дело толкал под локоть. А барабанный бой уже учащался.

Как ни удивительно, но осязание в самом деле начинало заменять и зрение, и слух. Участники испытания приспосабливались быстро и точно находить пальцы друг друга в такт барабанному бою. Тимур закусил губу, стараясь сосредоточиться на ощущениях. Но помогало это по-прежнему плохо. И не только ему, – справа заворочались, поднимаясь, и тут же разочарованный гул долетел от рядов зрителей. Первые неудачники выбыли. Возможно, Утренняя Роса уже вышла из круга? Не проверишь, обряд нельзя прерывать.

Кто-то крепко уцепился за безымянный палец на правой руке, помедлил секунду, потянул, призывая подняться. Медеанка узнала его? Коршунов готов был подчиниться, и будь что будет…

Мизинец на левой дернулся, словно прикоснулся не к человеческой плоти, а к оголенному проводу под небольшим напряжением. Что такое? Судорогой свело от излишнего усердия? Разобраться Коршунов не успел, как не успел и встать – сидящая прямо перед ним девушка толкнула коленкой, поднимаясь. И снова разочарованный гул. Чужие пальцы разжались, испугавшись этого гула.

Теперь их осталось четверо. Но обряд продолжался, значит, у одной из пар шанс сохранился. У которой: желтой, красной, синей? Или у белой? Барабанная дробь убыстрялась, от близких костров взмокла спина, рубаха прилипла к телу, парень слева сопел от напряжения, толкался, беспорядочно махал руками. Но Тимур уже не обращал на это внимания, захваченный магией обряда. Перед ним две девушки – слева и справа. Которая из них Росинка? Он не понял, что впервые мысленно назвал ее ласковым именем, придуманным детьми.

Девушка справа вновь зажала его палец своими. Теперь указательный, но это был тот самый жест. Секунда замешательства… Тимур уверен был, что подчинится. Сейчас они поднимутся с колен и… выдернул палец, освобождаясь. Зажал пальцами левой мизинец другой девушки. Встал.

Барабан смолк. Зрители замерли. И взорвались единым победным воплем. Не выпуская ладонь девушки, Тимур схватился за узел повязки. Наткнулся на пальцы подоспевшей прислужницы, принялся помогать развязывать, но только мешал, конечно. Наконец общими усилиями они справились, белая повязка упала. Утренняя Роса стояла перед ним, и в темных глазах ее светился красный огонь костра.

Прислужницы сняли повязки с последних участников. «Синяя» девушка, дважды пытавшаяся выбрать Коршунова, улыбнулась, развела руками, извиняясь. «Желтый» парень посмотрел исподлобья и неожиданно показал кулак с оттопыренным большим пальцем – извечный жест одобрения. Шаман снял с плеча барабан, отдал прислужницам, ушел прочь. Минута – и в круге костров остались только Тимур и Утренняя Роса. Еще пять – и опустели скаты ямы. Обряд закончился.

Коршунов тоже хотел уходить, но медеанка удержала его:

– Не спеши. Мы должны поблагодарить шамана, за то, что помог нам найти друг друга. Разве ты не знаешь обычай?

Тимур знал, разумеется, но до сих пор находился в некой прострации от неожиданного завершения представления, потому голова плохо соображала.

Девушка снова уселась на землю, приглашая последовать своему примеру. Коршунов сел. Помолчав, спросил:

– Как ты меня узнала?

– Это ты меня узнал.

– Но ты подала знак!

– Нет. Ты очень хотел меня узнать и узнал.

Коршунов не поверил ей. Но еще меньше он верил, что его удачный выбор – случайность, результат статистической вероятности.

Шаман явился минут через десять. Теперь вместо громоздкого одеяния на нем были лишь деревянная маска и набедренная повязка из шкуры какого-то зверя. Мускулистый, приземистый и широкоплечий, бронзовая кожа блестит, натертая благовонными маслами. Коршунову он кого-то напоминал. Кого-то хорошо знакомого.

Утренняя Роса вскочила навстречу шаману. Опережая Тимура, выпалила ритуальную фразу:

– Благодарю тебя, Учитель Мудрости! Благодарю, что помог узнать моего суженого!

– Благодарю тебя, учи… – подхватил Тимур. И был прерван на полуслове:

– Хватит комедию ломать! – Шаман снял маску. – Чем же индейцы не угодили Кей-Кей, что Лорд решил надсмеяться над нашим безобидным обрядом?

Коршунов в самом деле знал этого человека. Лично знакомы они не были, но видел его он много раз.

– Валерий Лордкипанидзе? – на всякий случай переспросил он удивленно.

– А то ты не знаешь, к кому на обряд пришел, друг… Коршунов, верно? – Шаман повернулся к девушке, смерил ее взглядом. Произнес вопросительно: – Тебя я здесь раньше не видел, друг…

Коршунов чуть было не брякнул имя спутницы, представляя ее Валерию, но та опередила. Крепче сжала руку Тимура, улыбнулась:

– Меня зовут Цую. Я не работаю в Карантинном Комитете, я воспитательница детского интерната. Я пришла к Учителю Мудрости, чтобы узнать свою пару.

– Собственно, и я уже не работаю в Карантинном Комитете, – пожал плечами Тимур. – Так что ты зря сердишься, друг Валерий.

– Отчего так? – недоверчиво посмотрел на него Лордкипанидзе.

– Скажем, не оправдал оказанного доверия. Не думаю, что это интересный предмет для разговора.

Валерий постарался сохранить невозмутимость, но уголки рта его поползли вверх.

– Узнаю Лорда. Менять перспективных сотрудников в своем окружении на подхалимов вроде антаресца. Ладно, ладно! Я неверно выразился. Скажем, на людей, преданных его идее. В любом случае, если это не подвох Кей-Кей и вы проходили Обряд узнавания всерьез, я рад, что помог вам проверить чувства.

Коршунов снова дернул плечом, показывая, что обсуждать эту тему не намерен. В свою очередь спросил:

– Я думал, проводить обряды могут только настоящие шаманы, с Медеи?

Лордкипанидзе нахмурился.

– Так и есть. Я пока что не шаман, – ученик. Сегодняшний обряд для меня первый, Учитель Мудрости попросил заменить его. Надеюсь, я хорошо справился с работой?

– Ты хорошо справился, друг Валерий, – кивнула Утренняя Роса.

* * *

Когда они вышли из-под купола стойбища, в Москве уже была ночь. Редко в каких окнах домов-сот еще горел свет, поблекла, сменила яркие тона на пастельные уличная иллюминация, исчезли глифы и автогравы с воздушных магистралей. Жилые кварталы города отходили ко сну.

К ночи мороз усилился. И мело уже не только под ногами – ветер то и дело бросал в лицо горсти колючего февральского снега. После влажного тепла стойбища и жара обрядовых костров Тимур мгновенно замерз, синтоновая куртка с капюшоном и унты не спасали. Радовало, что до ближайшей ТЛП-кабинки метров пятьсот идти, не больше.

Зато Утренняя Роса мороза и ветра будто не замечала. Простоволосая, в легких замшевых сапожках, она даже не потрудилась зашнуровать шубку. И рукавички она не признавала. Да и зачем они ей? Рука Тимура, в которой он сжимал ладонь девушки, была горячей от ее прикосновений.

– Как ты не мерзнешь? – не удержавшись, спросил он.

– Меня греет внутренняя сила, – Утренняя Роса тут же выдала общеизвестный постулат.

– Угу, здорово. Мне бы сейчас хоть крошечку такой силы!

– Если хочешь, я могу разделить свою силу с тобой.

– Конечно, хочу! Холодно же.

Медеанка внимательно посмотрела на него.

– Разделение Силы – сложный обряд, к нему нужно готовиться. Узнавание – это первый шаг. Будут еще три. Если ты не передумаешь.

– Ууу, а я надеялся сейчас согреться. Послушай, почему ты предложила поучаствовать в обряде? Для тебя ведь это не шоу, не игра.

Медеанка ответила не сразу. Минуту они шли молча, прежде чем она сказала:

– Возможно – игра, возможно – нет. Ты не медеанец, значит, все зависит от того, как ты отнесешься к обряду.

Теперь пришла очередь Тимура молчать, думать над ответом.

Но долго медлить он не мог – ТЛП-кабинка была уже близко.

– А если я отнесусь серьезно? Если я в самом деле хочу, чтобы ты стала моей девушкой? Это возможно? Или это нелогично и бессмысленно?

Утренняя Роса замедлила шаг. В метре от кабинки и вовсе остановилась.

– В любом нелогичном и бессмысленном поступке есть скрытые логика и смысл. Я подумаю над твоими словами.