Текст книги "Смерть приятелям, или Запоздалая расплата"

8

Поезд прибыл в Шавли в шестом часу пополудни. Ехать в Жагоры не хотелось. Чиновники для поручений устали не от передвижений, а больше от ожидания. Да и трястись по грунтовой дороге пятьдесят четыре версты не было особого желания. Тем более что вечером отыскать жильё в незнакомом месте не так легко, как кажется. Пришлось бы обращаться к старосте, или кто там у них главный. А это не очень хорошо для дела, что им поручено. Поэтому решили переночевать в гостинице, благо таковая в городе с населением почти пятнадцать тысяч имелась.

Ещё в газете попалась на одной из страниц в половину разворота навязчивая реклама:

«Ново-открытая первоклассная гостиница „Метрополь“ съ первокласснымъ при ней рестораномъ И. Волковыского.

Гостиница отвѣчаетъ строгимъ требованіямъ комфорта и удобства: высокіе, свѣтлыя и изящно обставленныя комнаты; высокіе и просторныя коридоры, водопроводы, электрическое освѣщеніе, конюшни.

Предупредительная и внимательная прислуга.

РЕСТОРАНЪ и БУФЕТЪ – находятся на высотѣ занятаго ими положенія.

Провизія и закуски – всегда свѣжіе и изысканныя.

Вина – какъ русскія и иностранныя – собственнаго разлива, выписываются непосредственно изъ первыхъ рукъ, отборнаго качества и абсолютно чистыя, безо всякой примѣси.

При ресторанѣ – шикарныя семейныя кабинеты, 2 бильярда и спеціальный залъ для свадебъ, танцовальныхъ вечеровъ, собраній, проводовъ и пр.

Цѣны весьма умѣренныя. Вина отпускаются по цѣнамъ, не превышающимъ магазинныхъ».

Пусть даже реклама назойливая и крикливая – но зачем искать по городу что-то иное, когда и располагалась эта гостиница совсем рядом с вокзалом. Заодно можно узнать, каким способом добраться вначале до Жагор, а уж потом до имения господ фон Линдсбергов.

Оказалось, что с почтовой станции отправляется по утрам карета до указанного селения. Плата оказалась умеренной, как везде по Российской Империи – четыре копейки за версту и лошадь. Таким образом, пришлось раскошелиться и выложить восемь рублей и шестьдесят четыре копейки.

Ещё до места назначения не доехали, а траты пошли.

На рассвете, когда солнце ещё не пробудилось ото сна и даже не собиралось показываться на горизонте, покинули гостеприимный Шавли с мощёными округлыми камнями мостовыми, чистыми улицами и горожанами, чьи лица, хотя и неулыбчивые, были всё же не такими мрачными, как петербургские. Надо было бы зайти представиться местному исправнику, коллежскому советнику Сосновскому. Но чиновники посовещались и не пошли на приём к полицейскому главе города. Если соблюдать инкогнито, то лучше до конца. Ведь не разбираясь в тонкостях местных взаимоотношений, не стоит соваться к начальству. Кто знает, может быть, Леонид Мартинович – друг семьи или, того паче, родственник фон Линдсбергов? Тогда всё полетит в тартарары. И поездка окажется пустой и никому не нужной. Недаром говорят: кто извещён, тот вооружён.

9

Полицейский, несущий службу на дебаркадере Павловского вокзала, с недоверием посмотрел на невысокого господина, представившегося чиновником для поручений при сыскной полиции. Подумал, стоит ли отвечать на вопросы, но потом в голову пришла опасливая мысль: а если начальство прознает и будет недовольно?

– Господин Власков, – елейным тоном заговорил полицейский, – на поездах много народу ездит, разве ж всех упомнишь? Одни приезжают, другие уезжают.

– Эх, – подмигнул Николай Семёнович, – не говори, что никого не помнишь. Не поверю – такой молодец здесь ходит, видно, всё подмечает, и господ, часто путешествующих в столицу и обратно, знает если не всех, то наверняка многих.

Полицейский довольно улыбнулся.

– Не без того.

– Вот и скажи мне: если человек восемь лет или около того сюда каждую субботу вечером, и зимой и летом приезжает, ты ведь его запомнишь?

Служивый пожал плечами.

– Ну, тогда скажи: фамилия Варламеев тебе знакома?

– Господин Власков, я ж говорю, если б я знал каждого по фамилии, то и памяти бы мне не хватило.

– Но ведь ты проживаешь здесь рядом?

– Не совсем.

– И где?

– В Кондакопщине.

– Гуммоласары далеко?

– Ну, не так чтобы очень, – полицейский явно не догадывался, чего от него хочет этот чиновник из сыскной полиции.

– Значит, местных жителей можешь знать?

– А то, – похвалился полицейский, но тут же прикусил язык. Не хотелось разговаривать с дотошным господином.

– Тогда должен знать всех гуммолосарцев, их же там дворов двадцать едва наберётся?

– Совершенно верно, – ответствовал служивый, ощущая, как деревенеет язык.

– Так знаешь?

– Знаю, – выдохнул полицейский.

– Значит, и Варламеевых должен знать.

– Варвара Андреевна – приличная дама, правда, ногами больна.

– Вот, а ты говорил, – обрадовался Власков, – значит, и ихнего брата Александра знаешь?

– Знаю, – совсем тихо сказал страж закона.

– Видно, не раз встречал его на вокзале?

– Так точно, – служивый вытянулся, выпятив грудь вперёд. – Вы, господин из сыскной полиции, поясните, что вы хотите узнать.

Власков склонил голову к правому плечу.

– Вы же, местные, друг дружку знаете в окрестных деревнях, так?

– Точно так.

– Как часто господин Варламеев бывает у сестрицы?

– Вы же сами сказали: каждую субботу в вечер приезжал, а в воскресенье возвращался.

– Кто нёс службу двадцать пятого августа?

– Какой это день был?

– Четверг, – заученно произнёс Власков и улыбнулся – этот вопрос он уже где-то слышал. Ах да, дворник из дома Варламеева задавал ему такой же.

– Если четверг, то я.

– До которого часу?

– До прихода последнего ночного поезда. Потом вокзал закрывается.

– Стало быть, последний поезд ты встречал?

– Ну, да, – теперь уже улыбнулся полицейский.

– Не помнишь ли, не приезжал на нём Варламеев?

– Нет, – быстро ответил служивый.

– Что «нет»?

– Не приезжал.

– На чём основывается такая уверенность?

– Четверг был.

– Братец, я не спрашиваю, какой был день. Я спрашиваю: приезжал или нет?

Полицейский задумался. Если чиновник из сыскного отделения спрашивает, значит, есть у него резон.

– Не могу вспомнить, давно было.

– Всего-то десяток дней тому. Ты не спеши, а вспомни. Может быть, ты с ним разговоры вёл или что иное запомнил?

Служивый посерьёзнел лицом, даже взгляд его стал колючим и задумчивым. Память он напрягал минут с пять.

Власков уже намеревался его поторопить, когда собеседник, наконец, заговорил:

– Точно, двадцать пятого августа было, я тогда подумал, не перепутал ли я дни. Если не…

– Так-так…

– Александр Андреич в пальто тёмном приехал. Я с ним поздоровался, а он мимо пролетел, даже меня не расслышал, и лицо у него…

– Что – лицо? – поторапливал Власков.

– Какое-то бледное, эдаким белым пятном над пальтом выделялось, и взгляд бешеный. Я уж подумал, не случилось ли чего с Варварой Андреевной. Жалко бабу, вроде бы молодая, ан смотри, как судьба её измытарила, – безо всякого перехода произнёс полицейский целую тираду.

– Значит, это было в ночь на двадцать шестое августа?

– Совершенно верно, в ночь на двадцать шестое, – повторил за Власковым полицейский.

– И господин Варламеев приехал последним поездом?

– Так точно, – вытянулся полицейский с чувством выполненного долга.

После расспросов на дебаркадере Николай Семёнович направился в деревню, расположенную в двух шагах от Павловска, по другую сторону железнодорожного пути, с таинственным и необычным для русского уха звучанием – Гуммолосары.

По пустой улице Павловска Власков, помахивая тростью, дошёл до деревни, состоящей из двенадцати домов, выстроившихся в два ряда вдоль улицы.

Улица прозывалась Коммисаровской, по названию деревни, в сторону которой шла.

Николай Семёнович вначале попытался угадать, какой из домов прикупил в былые времена господин Варламеев. Но так и не смог. К счастью, на улице появился босой мальчишка лет пяти-шести в застиранной рубахе, накинутой поверх тёмных портков, на колене одной штанины притулилась яркая заплата. Видно, какую мать нашла, такой и наградила сына за испорченные штаны.

– Э, малец, – чиновник для поручений поманил парнишку. Последний исподлобья смотрел на незнакомого человека и ковырялся пальцем в носу.

– Где здесь Варламеевы проживают?

Мальчишка, не вынимая пальца из носа, ткнул другой рукой на крайний двухэтажный дом в четыре окна.

– Тот? – уточнил Власков.

Маленький гуммолосарец махнул рукой и стал наблюдать за незнакомцем, который направился к последнему на улице дому.

Марья (так звали служанку, как потом узнал чиновник для поручений) провела представившегося Власкова в гостиную, где за вязанием сидела в кресле, с укрытыми пледом ногами, сестра теперь уже перешедшего в разряд подозреваемых брата.

– Здравствуйте, госпожа Варламеева…

– Винницкая, – тихо произнесла Варвара.

– Простите? – не понял Николай Семёнович. Он и предположить не мог, что у сестры Александра Андреевича другая фамилия.

– Это у брата фамилия Варламеев, а я по мужу, – она слегка запнулась, – Винницкая.

– Бога ради простите, я не предполагал…

– Ничего, – мягко перебила Власкова Варвара, – то было в прошлой жизни. Но давайте ближе к делу, – в голосе послышались металлические нотки. – Что вас привело на наш край земли?

– Варвара Андреевна, я – чиновник для поручений при начальнике сыскной полиции, губернский секретарь Власков, – и добавил с улыбкой: – Николай Семёнович.

– Так что же всё-таки вас привело в наши края?

– Одно дознание.

– Оно касается Александра? – глаза её сузились, как у кошки.

– Отчасти, – улыбка сошла с лица сыскного агента.

– Как вас понимать, милостивый государь? – голос её прозвучал по-командирски. Видимо, Варвара, хоть и не могла ходить, спуску никому не давала, даже собственному брату.

– Вы знаете приятелей вашего брата?

– Только по его словам. Вы объясните мне, что произошло? С Александром ничего не случилось? – женщина всем телом подалась вперёд и выпустила из рук вязание.

– Не стоит беспокоиться. Александр Андреевич жив и прекрасно себя чувствует. С ним ничего не случилось, в отличие от одного его приятеля.

– Александру ничего не угрожает? – её голубые глаза расширились и с неким ожиданием смотрели на сыскного агента.

– Простите, Варвара Андреевна, что я невольно дал вам повод к волнению. Господин Варламеев в здравии и находится на службе.

– Тогда почему вы здесь? – женщина не могла успокоиться.

– Варвара Андреевна, простите меня за невольное вторжение, но я по долгу службы находился в Царском Селе и решил заодно заглянуть к вам. Ещё раз повторюсь, что Александр Андреевич в добром здравии, ничто ему не угрожает. Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов.

– Они касаются брата?

– Да.

– А вы говорите, что всё в порядке, – женщина откинулась на спинку кресла.

– Пострадал приятель Александра Андреевича. Вот о нём я и хотел у вас узнать.

– Вам лучше расспросить Александра.

Варвара Андреевна так и не соизволила ничего добавить. Отсылала к брату за расспросами – мол, живёт здесь безвыездно, приятели господина Варламеева здесь не бывают. Приезжал ли он в ночь с двадцать пятого на двадцать шестое, не помнит. Лучше этот вопрос адресовать Александру.

Власков, когда выходил из дома, поинтересовался у Марьи, служанки госпожи Винницкой, навещал ли их в интересующую дату хозяин. Женщина, видимо, подслушивала под дверью – она прятала глаза, отнекивалась и отсылала за ответами к Варваре Андреевне.

Соседи спать ложились рано, поэтому сказать, приезжал ли господин Варламеев или нет, в точности не могли. Только один упомянул, что Александр Андреевич в пятницу утром – а это было двадцать шестое августа – спешил на семичасовой поезд.

10

По приезде в Жагоры чиновник для поручений первым делом озаботился поисками жилья.

Волостной центр – это не губернский город и даже не уездный, всего-то около трёх тысяч жителей – и ни одной гостиницы. Правда, был постоялый двор, но не очень презентабельного вида. Поэтому петербургский гость решил взять внаём комнаты со столом, резонно рассудив, что неизвестно, сколько времени понадобится для выяснения обстоятельств поспешного отъезда прапорщика лейб-гвардейского батальона.

Комнаты нашлись в двух шагах от площади, на которой возвышался католический храм, уходящий в небо крестом на остроконечном шпиле.

Приветливая хозяйка на хорошем русском языке с едва заметным акцентом уведомила, что завтракать господа будут до десяти часов, обед будет подаваться в пятом часу. Потом показала комнату для столичного гостя и ещё одну – для его слуг, как она окрестила полицейских агентов, приданных чиновнику для поручений.

IV

1

О новых изысканиях Власков доложил начальнику. Филиппов вначале только теребил ус и покусывал губы. Глаза со вниманием взирали на лежащие на столе бумаги, то превращаясь в щёлочки, словно Владимир Гаврилович что-то обдумывал, то широко открываясь, словно он нашёл что-то любопытное и удивляется новым сведениям.

– Стало быть, наш драгоценный архивариус приехал к сестре последним поездом, – подытожил слова Николая Семёновича Филиппов.

– Получается, что так.

Опять повисла в воздухе пауза.

– И это, на ваш взгляд, означает, что Александр Андреевич тоже становится в разряд подозреваемых.

– Да, это так.

– Вы говорили, что он высок ростом, строен. Следовательно, издалека его можно принять за Линдсберга? – Владимир Гаврилович потеребил ус.

– Совершенно верно. В гвардию коротышек не берут.

– Да, особенно если надеть на него шинель и фуражку. Занятно, – последнее слово Филиппов растянул.

– Тогда, – Власков смутился, облизнул губы, – Кунцевич попусту прокатится в Шавли, – и отвёл взгляд в сторону.

– Не думаю, – Владимир Гаврилович всё так же растягивал слова, – не думаю. У нас теперь двое подозреваемых, и они в равной степени могут быть причастны к трагедии в Гродненском переулке. И мы должны, пока наши агенты не вернулись, разобраться с господином архивариусом. Итак, дворник и полицейский с вокзала показали, что Варламеев прибыл к сестре в неурочный день и последним поездом.

– Да, – кивнул головой Николай Семёнович.

– Вы сняли письменные показания со свидетелей?

Власков указал жестом на бумаги, лежащие перед начальником.

Филиппов задумался. Было два пути: привести Александра Андреевича в сыскное отделение и здесь, на чуждой подозреваемому территории, провести допрос, или ехать к Варламееву домой или на службу и там требовать разъяснений.

– Вот что, Николай Семёнович, поезжайте-ка на службу к господину архивариусу и там проясните вопрос. Почему Александр Андреевич выбрал такой день для посещения сестры?

– А если его не будет на службе?

– Вы думаете, он попытается скрыться? – с нескрываемой иронией спросил Филиппов.

– Нет, – резко ответил Власков, поняв нелепость вопроса.

– Если его нет в департаменте, то навестите его дома. Возьмите с собою Николаева.

– Хорошо, – Николай Семёнович поднялся со стула.

Оказалось, что господина архивариуса уже несколько дней не видели в департаменте. Получалась интересная ситуация – двое подозреваемых. Если первый, гвардейский офицер, неожиданно взял отпуск и укатил в родные края, перед этим заплатив карточный долг неизвестного происхождения деньгами, то второй говорил неправду о том, как провёл вечер, в который убили его приятеля.

Прежде чем ехать на квартиру чиновника Военно-медицинского управления, Власков телефонировал непосредственному начальнику. Услышал в трубке, как хмыкнул Филиппов, и представил, как последний начал теребить ус.

– Н-да, – наконец сказал Владимир Гаврилович и снова замолчал.

– Что делать мне? – не выдержал Николай Семёнович.

– Поезжайте, как мы договорились ранее, на квартиру нашего уважаемого Александра Андреича.

– Простите, а как мне с ним себя вести? – Власков, хотя давно служил в сыскной полиции и имел дело с разными людьми, в том числе и гораздо выше рангом, всё же порой испытывал какую-то непонятную робость, словно был гимназистом, который явился за наказанием к учителю. В такой робости он не мог признаться даже себе. Было стыдно.

– Если он дома, то везите к нам, на Офицерскую.

– А…

– Так, – перебил Власкова начальник после некоторого размышления, – я подъеду сам. Чует сердце неладное. Как бы… Ладно, не буду пророчить. По какому адресу проживает наш господин Варламеев?

Николай Семёнович назвал.

– Ждите на месте, – и добавил: – можете побеседовать с дворником, но только без… лишних сведений.

В трубке послышалось тяжёлое дыхание Николая Семёновича – то ли от волнения, то ли от обиды на недоверие начальства.

Владимир Гаврилович несколько раз покрутил рычажок звонка, потом постучал. Дверь никто не открыл.

– Где дворник? – Филиппов повернул голову к Власкову, тот, в свою очередь, оглянулся через плечо.

– Здесь.

Дворник стоял не на площадке, а на лестнице, переминаясь с ноги на ногу. Сосредоточенное лицо его выглядело комично, да и сивушный запах было не скрыть.

– А околоточный? – поинтересовался начальник сыскной полиции.

– Пока не прибыл, – подал голос дворник.

Послышались торопливые шаги. На площадку поднялся высокий человек в полицейской форме. Он поприветствовал присутствующих, затем снял фуражку и вытер со лба пот.

– Извиняюсь, господин Филиппов, – длинное лошадиное лицо околоточного выдавало озабоченность, – у вас и бумага имеется на взлом двери господина Варламеева?

Владимир Гаврилович в удивлении приподнял брови и с интересом посмотрел на полицейского.

– Всю ответственность беру на себя, – проговорил сквозь зубы начальник сыскной полиции и кивнул дворнику, выглядывающему из-за спины околоточного. – Вскрывай.

– Но… – начал было полицейский, однако умолк под непреклонным взглядом Филиппова и пропустил дворника к двери.

Низенький татарин, профилем похожий на Ивана Грозного с картины Ильи Репина, посмотрел на околоточного, словно ища поддержки, но не найдя таковой, взялся за лом.

Дверь пронзительно взвизгнула, потом надсадно хрустнула и приоткрылась.

Дворник отступил назад, потеребил бородку и покачал головой.

– Вай, вай, дверь придётся делать.

Владимир Гаврилович потянул носом воздух и ступил в проём первым.

2

До приезда начальника Власков успел переговорить с дворником. Последний поглаживал куцую бородку, иногда закатывал к небу глаза, пытаясь что-то припомнить.

– Когда ты видел господина Варламеева?

– Не знаю, – без всяких раздумий ответил татарин.

– Ты мне это брось, – сердито сказал Николай Семёнович, грозно сдвинув брови, – «не знаю, не помню…» Ты это своим сородичам будешь говорить, а мне отвечай без утайки. Может быть, с Александром Андреевичем беда стряслась? А ты – «не знаю», «не помню».

– Вчера я его не видел, – дворник перестал упираться и начал вспоминать, загибая пальцы, – ик… простите… позавчера тоже не видел, а вот третьего дня… – задумался надолго, наморщил лоб и вытянул трубочкой губы. Потом отбросил свою дурашливую манеру – мол, татарин я и по-русски плохо понимаю, – точно, третьего дня, как со службы вернулся, так из дому не выходил.

– А кухарка или прислуга у него приходящая была или с ним проживала?

– Приходящая, но её я тоже не видел. Обычно, когда приходит, здоровается, а тут… Нет, не видел.

Сердце Власкова ёкнуло от дурного предчувствия. Видимо, прав Филиппов: стряслась с Варламеевым беда, или, того хуже, сбежал он от… Дальше мысль не пошла.

– Готовь инструмент – дверь вскрывать.

– Как так?.. – начал было дворник, но осекся под суровым взглядом чиновника для поручений.

Тело Варламеева обнаружили в кабинете. На столе стоял подсвечник с маленькими огарками со следами кровавых брызг. Такая же резаная рана на шее, как и у Власова, – от уха до уха. Уже охладевший Александр Андреевич лежал на боку, тёмная лужа растеклась по полу и блестела зеркальными отсветами.

– Вот и ещё один… – Владимир Гаврилович не узнал голоса, который раздался позади: до того тот был глухим.

Филиппов обернулся, посмотрел на Власкова.

– Эксперта, врача и фотографа, – кратко произнёс он, поигрывая желваками.

Околоточный не посмел войти вслед за грозным начальником сыскной полиции.

После осмотра трупа Стеценко вышел из кабинета убитого – в одной руке неизменный саквояж, в другой очки. Близоруко прищурился и, не дожидаясь вопросов Филиппова, начал говорить:

– Точнее определю после вскрытия, сейчас скажу только, что Варламеева… – он вопросительно посмотрел на Владимира Гавриловича и, когда последний кивнул, подтверждая, что фамилия верна, продолжал: – убили два дня тому. Возможно даже, тем самым оружием, что и Власова со служанкой.

– Значит…

– Владимир Гаврилович, избавьте меня от предположений, я информирую вас о том, что мне расскажет, – он повернул голову в сторону кабинета, – наш с вами труп.

– Хорошо, – с прохладцей в голосе произнёс начальник сыскной полиции.

Фотограф справился со съёмкой довольно быстро, доложился Филиппову и был отправлен для проявления пластин и печатания фотографических карточек. А вот эксперт Брончинский провозился довольно долго.

– Могу сказать, – Константин Всеволодович выглядел немного озадаченным, – что следов проникновения в квартиру я не обнаружил. Дверь открыта либо родным ключом, либо наш убитый открыл сам. Естественно, будучи в здравии. Преступник после себя не оставил ни одного следа, словно не человек здесь побывал, а какой-то призрак. – Он криво усмехнулся и добавил: – расточительный убийца, даже не погасил свечи.

– Пётр Назарович сказал, – произнёс Владимир Гаврилович, словно бы рассуждая вслух, – что орудие убийства похоже на власовское.

– Таким образом, у вас и там, и здесь отметился один и тот же человек.

Теперь Филиппов вскинул голову и прищуренными глазами посмотрел на эксперта.

– Значит, прапорщик никуда из столицы не уехал?

– Вам виднее, Владимир Гаврилович.