Текст книги "100 великих афер"

В Мадриде супруги Эмбер скрывались под чужой фамилией. Через несколько месяцев их арестовали и выдали Франции.

В августе 1903 года Тереза и Фредерик Эмберы и братья Дориньяк (Роман и Эмиль разыгрывали роль племянников Кроуфорда), предстали перед лицом парижского ассизного суда. Удивительно, но к суду не были привлечены ни нотариусы, ни адвокаты, которые вели процессы Эмберов и Кроуфордов или удостоверяли их сделки, ни финансовые дельцы, помогавшие заключать займы. Между тем большинство из них хорошо знало положение вещей, но щедрые гонорары заставляли их молчать.

Эмберов защищал знаменитый адвокат Лабори. Он утверждал, что завещание и миллионы действительно существовали, или по крайней мере их «несуществование» не доказано обвинением.

На суде Тереза грозилась разоблачить многих влиятельных лиц, которые ей покровительствовали за определенную плату, и утверждала, что ее погубили Вальдек Руссо и Валле (министр юстиции в кабинете Комба), по соображениям ничего общего с правосудием не имеющим. Однако ни одно из своих заявлений она не подтвердила фактами. Тем не менее через несколько дней после судебного приговора палата депутатов назначила следственную комиссию для расследования степени виновности в этом деле лиц, которые были знакомы или близки с семьей Эмберов. Увы, следственная комиссия не раскрыла в этом деле ничего важного.

Суд приговорил Терезу и Фредерика Эмбер к пяти годам тюрьмы, Романа и Эмиля Дориньяк – соответственно к трем и двум годам лишения свободы.

Выйдя на свободу, Тереза Эмбер эмигрировала в США. Она умерла в Чикаго в 1918 году.

Миссис Чедвик – мнимая дочь Карнеги

Кесси Чедвик – самая известная аферистка Кливленда начала XX века. Прославилась она тем, что в течение нескольких лет успешно выдавала себя за внебрачную дочь американского богача Эндрю Карнеги.

Элизабет Бигли родилась 10 октября 1859 года в канадском Иствуде (провинция Онтарио). Отец ее работал на железной дороге. С раннего детства за девочкой были замечены незаурядные способности к копированию почерков и рисунков. Однажды маленькая Лиз пыталась купить у парикмахера накладные усы, предложив взамен золотые часы отца. А когда ей исполнился 21 год, она велела напечатать визитные карточки с надписью «Элизабет Бигли, наследница состояния 15 тысяч долларов».

Впервые она была арестована в Вудстоке (провинция Онтарио) по обвинению в мошенничестве. Лиз набрала большое количество товаров в мелочной лавке и пыталась расплатиться поддельным чеком. На суде Элизабет притворилась душевнобольной. Присяжным она говорила, что родилась в Англии и канадскому правосудию не подчиняется, и почти тут же уверяла, что появилась на свет в открытом море, на корабле, и потому вообще никто не имеет права ее судить. Трюк удался, ее признали невменяемой и выпустили на свободу.

Элизабет переехала в американский город Кливленд (штат Огайо), где вышла замуж за доктора Уоллеса Спрингстина, но уже через 11 дней, узнав о криминальном прошлом своей спутницы, он подал на развод.

Элизабет не пала духом и под именем Лидия Скотт стала зарабатывать на жизнь весталкой. Некоторое время спустя она взяла более подходящий псевдоним для предсказательницы судьбы – мадам Лидия де Вер. Об этом периоде ее жизни сведений сохранилось немного. В городе Толидо она кружила головы доверчивым мужчинам. Некий Джозеф Лэм был арестован вместе с мадам за то, что получил в банке 10 тысяч долларов наличными по ее фальшивым чекам. Лэма оправдали, поскольку он ссылался на гипнотическую силу «гнусной фурии» как причину его согласия на обман, а Лидия де Вер в 1889 году получила за мошенничество девять с половиной лет исправительных работ.

Миссис Чедвик

Через четыре года ее освободили условно-досрочно, чему в немалой степени поспособствовал губернатор штата республиканец Уильям Мак-Кинли, будущий президент США. Элизабет вернулась в Кливленд, где уже под именем миссис Гувер открыла публичный дом. Обслуживала ли она клиентов сама? История об этом умалчивает. Элизабет родила сына Эмиля Гувера, которого оставила на попечение женщине из борделя.

В 1897 году аферистка вышла замуж за Лероя Чедвика, уважаемого кливлендского доктора. По одной из версий, они познакомились в публичном доме, причем Элизабет уверяла доктора, что всего лишь обучает девочек хорошим манерам. Большинство же сходится во мнении, что она представилась Чедвику состоятельной вдовой, хозяйкой пансиона для благородных девиц. Когда же доктор заметил, что этот «пансион» – самый известный в округе бордель, Элизабет упала в притворный обморок. Придя в себя, она сказала, что ничего об этом не знала, и принялась умолять Чедвика забрать ее к себе. Слабовольный доктор сопротивлялся недолго. Так Элизабет стала Кесси Л. Чедвик. Что означает буква «Л.», никто не знал. Аферистка переехала в дом мужа в престижном районе миллионеров.

Миссис Чедвик очень хотелось блистать в высшем обществе, но там поклонялись прежде всего золотому тельцу, а финансовое положение доктора Чедвика как назло сильно пошатнулось. В общем, все звезды были за то, чтобы Элизабет провернула самую грандиозную аферу в своей жизни.

Во время поездки в Нью-Йорк она как бы случайно повстречала в холле отеля «Холланд Хаус» Диллона, знакомого банкира из Огайо. В афере этому почтенному джентльмену отводилась едва ли не главная роль. Миссис Чедвик поведала ему, что собирается нанести краткий визит одной знатной особе и не согласится ли мистер Диллон составить ей компанию. Банкир с радостью принял предложение. Кесси Чедвик обладала гипнотическими способностями. Ее взгляд заставлял людей трепетать и покоряться.

Экипаж остановился на Пятой авеню у дома самого богатого холостяка Америки Эндрю Карнеги. Мистер Диллон с удивлением наблюдал, как его спутница входит в особняк миллионера через парадный вход.

Миссис Чедвик вернулась через полчаса. Подойдя к экипажу, она обернулась и помахала рукой показавшемуся в окне особняка элегантному джентльмену. В этот момент у нее из рук выпал листок бумаги. Галантный мистер Диллон поднял его и передал даме. Краем глаза он заметил, что это была долговая расписка на два миллиона долларов, заверенная самим Карнеги.

По дороге в отель Диллон, снедаемый любопытством, забросал миссис Чедвик вопросами. Она сначала отделывалась ничего не значащими фразами, а потом под большим секретом сообщила ему, что является внебрачной дочерью Эндрю Карнеги, но он вынужден скрывать этот факт. Пытаясь загладить свою вину, отец обещал ей выплатить семь миллионов долларов, а после смерти оставить наследство в 400 миллионов долларов! Надо ли говорить, какое впечатление произвело это признание на беднягу Диллона! Он и не догадывался, что джентльмен, мелькнувший в окне особняка Корнеги, был всего лишь привратником, с которым миссис Чедвик провела время в непринужденной беседе.

Афера набирала силу. В Огайо Диллон по просьбе Чедвик положил ее ценные бумаги в сейф банка «Уэйд Парк». Конечно, он не мог не поделиться сногсшибательной новостью с близкими друзьями. Вскоре почти все банкиры северо-востока Огайо были в курсе того, что миссис Чедвик является внебрачной дочерью Эндрю Карнеги и должна получить огромное наследство. Алчные финансисты, ослепленные именем богача, тотчас выразили готовность ссудить ей деньги под грабительские 25 процентов годовых. В надежде заработать миллионы они, сами того не ведая, кредитовали коварную аферистку.

Чуть позже Кесси Л. Чедвик осуществила еще одну дерзкую операцию. Явившись в один из банков с большим пакетом, она арендовала под него сейф. Миссис Чедвик составила список ценных бумаг, сданных на хранение, на общую сумму пять миллионов долларов, и удалилась. Через несколько часов она позвонила управляющему банком и сказала, что забыла сделать для себя копию списка, и попросила переписать для нее вышеназванную бумагу на фирменном бланке банка и заверить его печатью. Ее просьбы была выполнена. Таким образом миссис Чедвик получила официальный документ, подтверждающий ее богатство. Конечно, никаких ценных бумаг в пакете не было…

Кесси Чедвик стала некоронованной королевой Огайо. Она скупала драгоценности и наряды. Тридцать шкафов в ее доме были забиты одеждой. В коллекции миссис Чедвик встречались настоящие раритеты. Например, старинное кресло из горного хрусталя, когда-то принадлежавшее епископу. Гости восхищались золотой птицей в золотой клетке. Когда хозяйка нажимала на тайный рычажок, птичка начинала выводить трели. Еще больше поражал серебряный сервиз из девятьсот предметов, также с музыкальным секретом.

За нескольких лет миссис Чедвик набрала кредитов на огромную сумму (по разным оценкам от 2 до 20 млн долларов). Точных данных нет, так как после разоблачения аферы многие состоятельные люди предпочли не обращаться в суд. Самое удивительное, что банкиры продолжали ссужать внебрачную дочь Карнеги, несмотря на то, что она не рассчиталась по прежним кредитам. Вероятно, они тешили себя мыслью, что Эндрю Карнеги, человек чести, рано или поздно оплатит огромные долги внебрачной дочурки.

И все-таки нашелся смельчак – Херберт Ньютон, банкир из Бостона (по другим сведением антрепренер), попавший в стесненное положение и по этой весьма прозаической причине обратившийся к миссис Чедвик с просьбой вернуть ему долг в размере 190 тыс. 800 долларов. Аферистка была искренне возмущена, что ее побеспокоили по такому пустяку, ведь у нее только ценных бумаг на десять миллионов в банке «Уэйд Парк». Однако Херберт Ньютон проявил настойчивость и, когда его просьба осталась без ответа, 2 ноября 1904 года обратился с иском в суд.

Далее все происходило по знакомому сценарию. Вскрыли банковский сейф, в котором якобы хранились ценные бумаги Кесси Л. Чедвик. Экспертиза показала, что долговые расписки – ловкая подделка. Оставалась еще слабая надежда, что госпожа действительно является внебрачной дочерью Эндрю Карнеги. Вскоре газеты напечатали заявление адвокатов мультимиллионера: «Мистер Карнеги не имеет никакого отношения к миссис Чедвик из Кливленда… Мистер Карнеги вот уже более тридцати лет не подписывает никаких долговых обязательств…»

Многие кредиторы разорились. В Оберлине президент Гражданского банка Чарльз Т. Беквит заявил, что находится на грани банкротства. Беквит одолжил ловкой мошеннице 200 тыс. долларов… под честное слово. «Необъяснимой глупостью» назвали кливлендские газеты этот опрометчивый шаг президента банка. Свои действия не мог толком объяснить и сам Беквит. Он только ссылался на «женские чары» и «невозможность отказать существу с таким неземным голосом». Еще бы, ведь миссис Чедвик жила в элитном районе и, по ее словам, хотела сделать анонимное пожертвование колледжу Оберлина. Беквит умолял «дочь Корнеги» вернуть деньги. Аферистка осталась холодна к его мольбам.

Кесси Чедвик была задержана 7 декабря 1904 года в номере люкс отеля «Бреслин» города Кливленда. Другие источники утверждают, что ей удалось бежать в Нью-Йорк. Полиция настигла мошенницу в отеле «Холланд Хаус» и доставила аферистку в Кливленд. Говорили, будто во время ареста на ней был шикарный пояс, в котором нашли сто тысяч долларов наличными. Доктор Чедвик, чья роль в этом мошенничестве остается неясной, спешно отбыл в Европу, успев подать перед отъездом документы на развод.

10 марта 1905 года суд признал Кесси Л. Чедвик виновной по семи пунктам и приговорил к 14 годам лишения свободы и штрафу в размере 70 тыс. долларов. Всем была известна любовь аферистки к нарядам, поэтому в виде исключения ей разрешили взять с собой в камеру сундуки с одеждой.

На свободу Кесси не вышла. После нескольких лет роскоши и веселья оказаться за решеткой… подобный психологический удар способны выдержать немногие. Миссис Чедвик лишилась сна, за несколько месяцев похудела на 15 килограммов. Здоровье ее было подорвано. 10 октября 1907 года Элизабет Бигли, она же Кесси Л. Чедвик, скончалась в возрасте 48 лет в тюремной больнице. Сын Эмиль, вызванный из Кливленда, попрощаться с матерью не успел – он опоздал всего на четверть часа. Согласно последней воле усопшей ее похоронили на родине – в канадском Иствуде.

Афера с гашеными марками

В 1908 году московской сыскной полицией была раскрыта крупнейшая филателистическая афера. Все началось с того, что чиновники почтамта обратили внимание на падение спроса на марки, хотя объем корреспонденции отнюдь не уменьшился. Московский почт-директор обратился в полицию с просьбой провести расследование. Недавно заступивший на пост начальника московской сыскной полиции Аркадий Францевич Кошко попросил предоставить для экспертизы сотню марок с конвертов писем, проходящих через почтамт.

Кошко не сразу догадался о способе подделки. Ни следов старых штемпелей, ни одного обломленного или загнутого зубчика, даже заново нанесенная клеевая масса была аккуратно наложена специалистами государевых типографий. Единственный нюанс, который после тщательного изучения подделок обнаружил сыщик, – краска на фальшивке казалась слегка выцветшей. Старых, проштемпелеванных марок на руках у частных лиц и в канцеляриях учреждений накопилось очень много. И вот кому-то из мошенников пришла в голову гениальная мысль: подчищать старые марки и продавать их как новые.

Партию фальшивых марок направили на официальную экспертизу, и уже через несколько дней Кошко получил подтверждение своей версии: более половины марок оказались поддельными, точнее, искусно «отреставрированными».

Сыщики прошли по табачным и мелочным лавкам, изъяли все подозрительные марки и доставили их Кошко. Несколько марок, купленных в колониальной лавочке на Страстной площади, оказались поддельными. Тут же был проведен обыск лавки, полицейские нашли еще 400 подчищенных марок различных номиналов. Хозяин и приказчик были арестованы, и на первом же допросе показали, что получали марки от торговца Константина Дмитриева с Маросейки.

Менее чем через час Дмитриев был доставлен в полицейский участок. Он сообщил, что марки ему поставляет приказчик Куликов по шести рублей за сотню. Сам Дмитриев перепродавал их лавочнику со Страстной по десяти рублей за сотню, а тот предлагал марки по номинальной стоимости: от пяти копеек до рубля за штуку.

Аркадий Францевич Кошко

Кошко распорядился установить наблюдение за Куликовым. И вскоре сыщики сообщили, что приказчик чуть ли не каждый день посещает лавки, торгующие марками. В воскресенье вечером приказчик отправился в дачное местечко Ново-Кучино, где зашел в дом некоего господина. Примерно через час приказчик вышел из дома с подозрительным свертком в руках.

Дача принадлежала пенсионеру Касаткину, бывшему экспедитору московского почтамта. Выяснилось, что отставной чиновник – страстный филателист, собравший огромную коллекцию русских и зарубежных марок. Оставив службу, он целиком посвятил себя любимому занятию: торговал марками, менял их, покупал, а также давал платные консультации по вопросам филателии.

Когда-то Куликов дружил с почтовым экспедитором. Потом их пути разошлись, они не виделись несколько лет, пока Касаткин не разыскал товарища и не предложил поучаствовать в прибыльном деле. Приказчик охотно согласился.

Кошко распорядился задержать Куликова. В подозрительном свертке оказалось более тысячи почтовых марок разного достоинства, уже приготовленных к продаже. Куликов не стал отпираться. По его словам, дело по торговле марками достигло таких масштабов, что он едва успевал сбывать их.

В Ново-Кучино отправился сам Аркадий Кошко. При обыске в доме пенсионера Касаткина было обнаружено несколько десятков тысяч ординарных, бывших в употреблении почтовых марок, уложенных в пакеты по 1000 штук. Касаткин объяснял, что пакеты предназначались для отправки варшавским коллекционерам. Все началось с того, что он поместил в нескольких газетах объявление о продаже, обмене ценных экземпляров марок и предлагал свои услуги в качестве эксперта-филателиста.

Вскоре за консультацией к нему обратился варшавянин Лейбус Бергер, представившийся торговцем марок. Господин, показав себя настоящим знатоком филателии, неожиданно спросил: «Нет ли у пана марок для продажи?» Узнав, что имеются, он осведомился, а нет ли у «пана знатока» бывших в употреблении ординарных марок? У отставного почтовика таковых оказалось огромное количество. Бергер похвастался, что за две поездки в Петербург и Москву ему удалось купить полтора миллиона экземпляров бывших в употреблении марок. В итоге Лейбус Бергер приобрел у пенсионера тридцать тысяч марок с гашением, причем тут же рассчитался наличными.

При обыске у Касаткина сыщики нашли квитанцию варшавского банкирского дома Мендеца, по которой следовало получить в Московском учетном банке ценную посылку из Варшавы. Прямо из Ново-Кучино Кошко отправился в банк и потребовал предъявить ему посылку. В ней оказались подчищенные марки.

На допросе Касаткин показал, что через некоторое время Бергер снова объявился у него. На этот раз гость продемонстрировал марку, прошедшую «реставрацию» в варшавской подпольной мастерской, и предложил Касаткину, известному филателисту, покупать подобные марки за половину цены, а затем перепродавать их по более высокой стоимости. Пенсионер клюнул на это предложение, сулившее ему дополнительный доход.

Как выяснило следствие, Лейбус Бергер также покупал марки с гашением у эстонца Карлинга, жителя Москвы, а сбывал подчищенные марки с помощью вышедшего в отставку почтового чиновника Дембовского. Последний продавал марки у старого здания московского почтамта.

Аркадию Кошко удалось установить канал поступления подчищенных марок в Москву – оказалось, что марки отправлялись не по почте, из-за возможного вскрытия посылки, а через Московский учетный банк, так называемым наложенным платежом, то есть с выдачей посылки получателю после оплаты установленной стоимости. Фальшивые марки, как обыкновенные копеечные, так и царские номиналом от 5 до 40 рублей, исходили из варшавской «Переплетной мастерской Я. Гриншпана».

Завершив расследование в Москве, Аркадий Кошко выехал в Варшаву. Аресты и обыски он начал с некоего Давида Мокржинского, активного участника преступной организации. В его квартире нашли несколько тысяч старых и уже подчищенных марок. Мокржинский выдал всю организацию из 20 человек во главе с семейством Бергеров. В результате обысков было обнаружено огромное количество старых использованных марок и миллионы марок подчищенных, уложенных в пакеты по 1000 штук и подготовленных к отправке.

Заправляли производством братья Гриншпаны. Дело было поставлено на широкую ногу. В подполе мастерской «омолаживались» содранные с конвертов знаки почтовой пересылки. Один угол мастерской занимал специальный котел, в котором отпаривались и отклеивались от конвертов «гашеные» марки. В центре цеха находился стол с чертежными досками, на которых марки высушивались и заново обмазывались клеем. Но помимо «отпаренного старья» в руки сыщиков попали и несколько тысяч самопальных марок. Они были в листах, разрезать их преступники не успели.

«Вычищенные, даже несколько влажные марки, – описывает мошенническое производство Аркадий Кошко, – раскладывались клеевой стороной на чертежном столе по 10–20 штук в зависимости от желаемого размера квадрата. Укладывались эти марки чрезвычайно тщательно, а именно так, чтобы краевые зубчики одной входили в промежутки зубчиков другой и образовывали этим самым как бы непрерывную общую массу. После этого бралась узенькая (не шире миллиметра, а может, и меньше) ленточка тончайшей папиросной бумаги длиною во весь лист и осторожно наклеивалась по сошедшимся зубчикам между рядами марок.

Затем брался особый инструмент (тут же лежавший), напоминающий собой колесико для разрезания сырого теста, но отличавшийся от кухонного инструмента тем, что по краям этого колесика (перпендикулярно периферии) торчали частые и острые иголочки. Если взять этот инструмент за ручку и прокатить колесико по обклеенному междурамочному пространству, то на нем опять пробьются дырочки, но ряды марок благодаря оставшейся папиросной бумаге окажутся плотно связанными друг с другом, и разве с помощью чуть ли не микроскопа вы различите эту поистине ювелирную работу…»

Преступники были арестованы в марте 1908 года. Всего мошенники изготовили и частично продали более шести миллионов самых ходовых марок стоимостью от пяти копеек до рубля. Отмечалось, что мошенничество с марками наносило серьезный ущерб казне, а также вред обывателям, так как письма с подчищенными марками часто не доходили до адресатов. И если бы не Кошко, аферисты наводнили бы фальшивыми марками всю Россию.

Суд над мошенниками состоялся в Варшаве в марте 1911 года, когда об афере с гашеными марками стали забывать. По сообщениям московских и варшавских газет, в зале суда присутствовали в основном только родственники и друзья подсудимых. В качестве истца выступала Государственная казна, чьи интересы защищали ее представители в царстве Польском.

На заседании суда прокурор потребовал для всех обвиняемых высшей меры наказания. Однако приговор суда был мягким. Только муж и жена Бергер были приговорены к 2 годам лишения свободы, а шесть человек получили сроки от 6 до 8 месяцев. И, наконец, семь человек были оправданы. На такое решение суда отчасти повлиял эксперт по маркам Пишон. Он доказал, что за границей марки продаются миллиардами штук в год. Следовательно, подделка нескольких миллионов марок не могла нанести заметного ущерба Государственной казне.