Электронная библиотека » Игорь Мусский » » онлайн чтение - страница 3

Текст книги "100 великих афер"


  • Текст добавлен: 24 марта 2014, 02:15


Автор книги: Игорь Мусский


Жанр: Документальная литература, Публицистика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Механический шахматист Фаркаша Кемпелена

В конце XVIII века Европа переживала очередное увлечение «автоматами» – так тогда называли механические устройства, копирующие некоторые действия людей и животных. Особенно широкую известность приобрел механический шахматист Фаркаша (Вольфганга) Кемпелена, венгерского изобретателя и механика, служившего при дворе австрийской императрицы Марии-Терезии. Кроме того, он построил чудесные фонтаны в парке Шенбрунн в Вене, составил проект грандиозного канала Дунай – Адриатическое море, изобрел паровой насос, пишущую машинку для слепых, говорящую куклу…

В 1769 году Кемпелен продемонстрировал механического шахматиста, облаченного в экзотический турецкий наряд. Автомат вызвал всеобщий восторг и изумление, так как побеждал даже сильных игроков. Шах королю «турок» объявлял троекратным кивком головы. Если противник грубо ошибался, «турок» немедленно прекращал игру и оставался без движения.

Кемпелен проехал с чудо-автоматом по нескольким городам, после чего размонтировал механического шахматиста. Однако после смерти Марии-Терезии ее сын и наследник, император Иосиф II, принимая в 1780 году в Вене великого князя Павла, сына Екатерины II, приказал вновь продемонстрировать чудо-автомат. Кемпелен быстро восстановил машину. При этом он не только усовершенствовал конструкцию, но и дополнил автомат говорящим приспособлением, подражающим звуку слова «шах»! Восхищенный Павел пригласил изобретателя в российскую столицу.


Механический шахматист


По дороге в Петербург механический шахматист сыграл несколько партий в Варшаве. Восторженная публика пыталась раскрыть секрет действия механизма. Чаще всего делались догадки о спрятанном внутри карлике, но они опровергались Кемпеленом; ходили также слухи, что механизмом управляет изобретатель на расстоянии. Все это подогревало интерес к механическому игроку.

Российской императрице, большой любительнице шахмат, не терпелось сразится с чудо-автоматом. В назначенный час двери распахнулись и в зал с поклоном вошел Кемпелен. Четверо слуг осторожно внесли его машину. «Турок» сидел, поджав ноги, перед ящиком размером 120 на 80 сантиметров, на котором лежала шахматная доска. Внутри помещалась сложная система колес и рычагов, а в выдвижном ящике – комплект шахматных фигур.

Перед началом сеанса Кемпелен раздел «турка», давая возможность зрителям убедиться, что это механическая кукла. Он открывал одну за другой дверцы ящика, показывая, что там только рычаги и колеса. Затем Кемпелен торжественно завел машину большим ключом, и та благодарно кивнула ему головой.

Придворные дамы ахнули от изумления. Кемпелен расставил на доске фигуры, нажал какую-то кнопку, и машина сделала первый ход: медленно деревянной рукой взяла пешку, переставила ее на две клетки вперед.

Говорить машина не умела, и поэтому ее действия комментировал Кемпелен. Партия развивалась довольно быстро, и уже после дюжины ходов с каждой стороны над Екатериной нависла угроза поражения.

Кемпелен не мог допустить позора императрицы. И вот он, как бы поправляя одежду «турка», коснулся его плеча. После этого кукла вдруг странно дернулась, заскрипела, взмахнула рукой и сбросила шахматные фигуры с доски на пол. «Ваше Величество, – с глубоким поклоном сказал изобретатель, – в виду мелкой поломки машины ваша партия не может быть доиграна».

Екатерина с облегчением вздохнула. Ее честь была спасена. Она тут же захотела купить чудо-автомат за любую цену. Но изобретатель ей отказал, поскольку машине нужен каждодневный и очень профессиональный уход.

На следующий день щедро одаренный милостями императрицы Кемпелен со своим «турком» покинули Петербург. Начались многолетние путешествия «шахматного игрока» по дворам Европы, по столицам и городам Германии, Франции, Англии, США…

Многие пытались открыть секрет машины Кемпелена. Фокусник-иллюзионист Жан-Этьен Робер-Уден утверждал, что загадочным шахматистом был некий Воровский, потерявший в бою ноги и руку. Кемпелен задумал аферу с «механическим шахматистом» после того, как проиграл инвалиду несколько партий. Воровский сразу согласился на предложение изобретателя, и в 1767 году Кемпелен создал свою пустотелую куклу, внутри которой мог скрываться Воровский. Тогда и началось их триумфальное шествие по миру.

Когда мошенники заработали достаточно денег, Кемпелен купил себе титул барона и зажил в свое удовольствие, занимаясь изобретательством. Следы же Воровского теряются. Возможно, ему надоела роль «кукольного шахматиста», и остаток жизни он провел в инвалидном доме. Через несколько лет какие-то умельцы раздобыли чертежи Кемпелена и по ним создали вторую шахматную машину. Но они не смогли найти второго Воровского, который смог бы ее оживить.

На самом деле никакого Воровского не существовало. Подобные мифы возникали, развивались и существовали по таинственным законам жизни выдумок, со временем уходя в небытие и вновь возрождаясь.

Во времена Кемпелена были модны гравюры, по которым можно было восстановить не только внешний вид, но и многие детали механизмов. Есть и рисунки, раскрывающие секрет механического шахматиста. Оказывается, в шкафчике под шахматной доской сидел карлик. Он, видимо, глядел на доску через зеркальный перископ и приводил в движение куклу посредством сложной системы рычагов.

Рассказывали, что во время демонстрации автомата в Филадельфии начался большой пожар. От криков пришла в замешательство и машина: ящик открылся и оттуда вылез человек небольшого роста. Где Кемпелену и его преемникам удавалось находить превосходных шахматных игроков-карликов, никто не знал.

С механическим шахматистом Кемпелен объездил всю Европу, побывал в Англии, и даже заехал в Америку. И везде его кукла выигрывала. Народ валом валил, чтобы посмотреть на «дьявольскую машину», и не жалел денег на билеты.

После смерти Кемпелена в 1804 году турка-шахматиста приобрел импрессарио Малзел, который продолжал показывать его в германских городах.

В 1809 году в Шенбрунне автомат имел честь играть с Наполеоном. В одном из рассказов сообщается, что игра проходила в торжественной обстановке. В салоне собралось много зрителей. Наполеон умышленно сделал неправильный ход. Турок поправил фигуру и сделал свой ход. В ответ на это – опять неправильный ход. Автомат вторично исправил ошибку. Но, когда в третий раз были нарушены правила игры, турок сбросил рукой фигуры на пол. Наполеон был очень доволен тем обстоятельством, что даже машину смог вывести из равновесия. Однако в следующей партии автомат легко победил императора. В этом не было ничего удивительного, ведь внутри ящика находился один из лучших в то время венских шахматистов Альгейер.

Вольфганг Гёте, а позднее молодой Эдгар Аллан По, видевшие «шахматиста», оказались правы, когда утверждали, что внутри автомата скрыт нормальный человек – не карлик и не инвалид. Но лишь в 1821 году, через семнадцать лет после смерти Кемпелена, истина была наконец установлена окончательно.

Секрет заключался в том, что внутри ящика с шахматной доской, за которой сидел «турок», находился игрок, управлявший хитроумным механизмом. В течение почти семидесяти лет за машину играли поочередно несколько знаменитых шахматистов. О больших способностях и мастерстве этих игроков свидетельствует тот факт, что из трехсот сыгранных ими партий они проиграли только шесть. Собрание пятидесяти партий, сыгранных «турком», вышло в Лондоне в 1820 году. Имена шахматистов теперь известны: это Альгейер, Вейле, Уильямс, Льюис, Александр, Муре и Шлумбергер. И все они были рослыми мужчинами.

Кемпелен рассчитал последовательность показа устройства куклы и ящика таким образом, чтобы его помощник оставался незамеченным для публики. Человек, находящийся внутри автомата, не был виден, даже если кто-то открывал и заглядывал внутрь дверцы. По одной из версии, это происходило благодаря системе зеркал, расставленных под соответствующими углами и маскирующих перегородки.

В автомате помимо замаскированной механической системы, обслуживаемой спрятанным игроком, находилась еще и другая, преувеличенно сложная система, рассчитанная на зрительный эффект и показ публике. Имитируя работу механизированного процесса мышления, там вращались шестеренки, двигались рычаги, крутились валики. После каждых двенадцати ходов Кемпелен заводил машину большим ключом, давая, таким образом, спрятанному шахматисту время для анализа создавшейся на шахматной доске ситуации.

Долгое время считалось, что последний экземпляр механического шахматиста сгорел в июне 1854 года во время пожара в Филадельфии. Между тем в 1945 году французский солдат из союзнических оккупационных войск случайно обнаружил в подвале старого дома в Вене фигуру «турка» вместе с ящиком, полным механизмов. Происхождение куклы точно не установлено, вероятно, это был один из вариантов автомата Кемпелена. Солдат привез механического шахматиста в Париж и отдал в ремонт.

Средневековые поэмы Томаса Чаттертона

Юного Томаса Чаттертона называли величайшим гением, каких не рождала Англия со времен Шекспира, и, судя по немногим дошедшим до нас стихам, оценка эта вполне справедлива. И вместе с тем он был самым одаренным и самым несчастным из литературных мистификаторов. Подделками рукописей XV века он хотел всего лишь привлечь к себе внимание публики.

Томас Чаттертон родился 20 ноября 1752 года в Бристоле, в бедной семье. Отец его, учитель, умер за три месяца до того, как Томас появился на свет. Мать содержала семью, зарабатывая шитьем и вышиванием.

В семь лет Томас нашел старую Библию, выучился грамоте, и с тех пор читал запоем, и матери приходилось даже отбирать у него книги. Томас много времени проводил в близлежащей церкви Св. Марии Рэдклиффской, где его дядюшка был помощником священника. Они часами беседовали на разные темы.

В 1760 году Томаса отправили в Колстонский приют. Он стремился к одиночеству, много читал и, наконец, начал писать стихи. Его первое сатирическое стихотворение появилось в местной газете 7 января 1764 года. Юному поэту было всего одиннадцать лет.

Томас Чаттертон решил подписывать свои мистификации именем приходского священника Томаса Раули, жившего в XV веке в Бристоле. Чаттертон показал несколько рукописных пергаменов, якобы принадлежащих перу Раули, помощнику учителя Томасу Филлипсу. Внимание Филлипса привлекла поэма «Элиноур и Джуга», написанная необычным, старинным почерком, разобрать который было очень трудно. Это была история двух молодых дам, скорбящих о гибели возлюбленных на войне Алой и Белой роз. Поэма будет опубликована в мае 1769 года в «Таун энд кантри мэгэзин», и доктор Грегори назовет ее «историей на редкость прекрасной и трогательной».


Томас Чаттертон


Филлипс был потрясен находкой. Соученики прониклись к Томасу уважением и нередко просили его сочинить сатирическое стихотворение. Чаттертон демонстрировал им, как можно состарить пергамен, натерев его землей и подержав над горящей свечою.

В последние школьные месяцы Чаттертон подружился с врачом Уильямом Барреттом, знатоком истории Бристоля. Томас нередко радовал своего старшего друга «найденными» старинными пергаменами, планами и документами по бристольской истории.

Чаттертон много общался и с эрудитом Джорджем Кэткотом, самодовольным эгоистичным человеком. В расчете на него Чаттертон создал несколько произведений, в том числе балладу «Бристоуская трагедия, сиречь смерть Чарлза Бодена». В основе ее сюжета – смерть Чарлза Бодена, сторонника Ланкастерской династии, который замыслил убить графа Уорика, но был схвачен, заключен в тюрьму и затем повешен в Бристольском замке. Чаттертон также сочинил «Эпитафию Кэнингу» – историю Уильяма Кэнинга, главы городского магистрата Бристоля в XV веке. Томас наткнулся на его имя в церкви Св. Марии Рэдклиффской и, сознавая значительность этой фигуры, решил сделать его «покровителем Раули».

Через Кэткота юный мистификатор познакомился с Генри Бергемом, человеком тщеславным, но не лишенным воображения; он хотел с помощью Чаттертона проследить свое генеалогическое дерево, у которого, по глубокому убеждению Бергема, были благородные корни. Томас отыскал родословную семейства Де Бергем, восходящую ко временам норманского завоевания. Более того, Чаттертон «обнаружил» принадлежащую перу Раули рыцарскую поэму «Турнир, интерлюдия», в которой среди участников турнира упоминался рыцарь по имени Джоан де Бергамм. К генеалогическому древу Бергемов Томас добавил ветвь и своей семьи, породнившейся якобы с семьей Бергем много лет назад.

Чаттертон понимал, что одно дело изготовить фальшивые документы, а другое – объяснить их происхождение. Гуляя по церкви Св. Марии Рэдклиффской, он обнаружил ларец, взломанный еще в 1735 году, хранилище приходских документов. В ларце осталось множество документов, книжиц, рукописей XV века времен царствования Эдуарда IV, когда главой магистрата был Уильям Кэнинг. Чаттертон будет утверждать, что именно в этом ларце он и обнаружил стихи и прочие труды Раули. Для своих подделок юноша, как правило, использовал пергамены из ларца, предварительно выведя с них старые тексты.

В июле 1767 года Чаттертон окончил школу, и его отдали учеником в контору Джона Ламберта, бристольского адвоката. Ламберт оказался суровым хозяином: он велел Томасу даже в свободное время читать книги по юриспруденции. Но юноша продолжал сочинять. Чаттертон, когда ему не мешали, переписывал целые кипы каких-то рукописей в конторе Ламберта. Томас продолжал снабжать Барретта материалами для задуманной им книги по истории Бристоля.

В 1769 году Чаттертон послал несколько работ в разные журналы, в том числе в «Таун энд кантри мэгэзин», и тот их и опубликовал. Томас отправил издателю Додели «копии нескольких старинных стихотворений и интерлюдию (возможно, древнейшую из дошедших до нас), написанные неким Раули, священником из Бристоля, жившим во времена Генриха VI и Эдуарда IV». Додели не ответил ни на это письмо, ни на следующее, в которое Чаттертон вложил отрывок из «Аэллы», поэмы об Аэлле Саксонском, страже Бристольского замка.

Чаттертон вспомнил о Хорасе Уолполе, родоначальнике готического романа, который написал и опубликовал в 1764 году «Замок Отранто», утверждая, что это – перевод найденной им старинной рукописи. Томас отправил Уолполу несколько сочинений «Раули», в том числе «Возрастание живописных ремесел в Англии, писанное Т. Раули в лето 1469 для Мастера Кэнинга». Чаттертон уверял, что перевел поэмы Раули со списка, принадлежащего одному джентльмену, совершенно уверенному в их подлинности.

Хорас Уолпол благосклонно отозвался о творениях Раули, особенно об их гармонии и настроении. Он обратил внимание на одну из древних картин маслом, упомянутую в работе Чаттертона. По словам писателя, это укрепило его убеждение, что технику масляной живописи открыл не Ян ван Эйк, что она существовала задолго до него. Уолпол спрашивал Чаттертона, нет ли у него и других материалов.

Обрадованный Томас отослал и другие свои работы, но совершил промах, упомянув о стесненных обстоятельствах и намекая Уолполу, что хотел бы приискать для себя более подходящее место. Писатель тут же заподозрил неладное и решил посоветоваться со своими друзьями, поэтами Грэем и Мейсоном. Оба в один голос заявили, что рукописи поддельные и написаны недавно.

Чаттертон потерял последнюю надежду, что Уолпол поможет ему опубликовать его творения. Впрочем, через восемь лет после смерти юного поэта Уолпол раскаялся, что не помог Чаттертону, и признал его гением. Он считал почти чудом, что в таком возрасте Чаттертон мог писать такие стихи, совладав со столькими трудностями языка и стиля. Выбор сюжета, ритмическая гармония и точность метафор просто великолепны.

Вскоре Чаттертон пережил еще один удар – гибель своего друга Томаса Филлипса. Он сочинил «Элегию на смерть Томаса Филлипса», стремясь выразить в ней скорбь и нежность к тому, кого он так любил.

В конце апреля 1770 года Чаттертон покинул Бристоль и отправился в Лондон – деньгами его великодушно снабдили друзья. Статьи, посланные в журналы за последние полтора года, принесли ему приличный доход, переписка с издателями, казалось, многое обещала.

Чаттертон довольно легко приспособился к новому образу жизни. Томаса везде привечали из-за его разящего сатирического пера. Он подружился с Джоном Уилксом, и тот дал ему работу в журнале «Фрихолдер мэгэзин». Издатели охотно принимали и публиковали работы Чаттертона, но, к сожалению, не спешили с выплатой гонораров.

Чаттертон решил еще раз попытать счастья с помощью какого-нибудь поддельного произведения Раули. Он сочинил романтическую «Сиятельную балладу о милосердии, каковую сложил добрый священник Томас Раули в лето 1464». Сюжет этой великолепной поэмы взят из притчи о добром самаритянине. Томас послал балладу редактору «Таун энд кантри мэгэзин», но, вопреки ожиданиям, ее тут же вернули с отказом – ни Раули, ни его мнимые сочинения редактора не интересовали.

К августу 1770 года Чаттертон понял, что дела его в ужасном состоянии. Он написал в Бристоль Барретту и просил помочь ему в занятиях медициной. Барретт, однако, уже не испытывал прежних дружеских чувств к Томасу: ведь вскоре после приезда в Лондон Чаттертон написал сатирическое стихотворение «Зрелище», где нападал на бристольское духовенство и врачей, а среди них были и уважаемые люди.

Лондонские приятели предлагали юноше помощь, но Чаттертон был горд и не хотел признаться, что умирает с голоду. Он не вынес унижения. 24 августа 1770 года семнадцатилетний Томас поднялся к себе в мансарду в доме № 39 по Брук-стрит недалеко от Лондонского района Холборн. Чаттертон лег на кровать, налил себе вина, всыпал изрядную дозу мышьяка и залпом выпил. Перед смертью он уничтожил все остававшиеся у него бумаги, в том числе и стихотворения Раули.

Чаттертона знали немногие, поскольку большая часть его сочинений в журналах того времени печаталась под псевдонимами, и смерть молодого поэта некоторое время оставалась незамеченной. Те же, кто знал о «найденных» им сочинениях Раули, считали Чаттертона скорее исследователем и переводчиком, нежели поэтом. Похоронили его на кладбище для бедных при работном доме близ Шоу-лейн; впрочем, предполагают, что позднее прах его был перенесен в церковь Св. Марии. Там до сих пор сохранился памятник со строками из «Завещания»: «В память о Томасе Чаттертоне. Читатель! Не суди его, Коль ты христианин, Поверь, его осудит Высший суд, Лишь этой силе Ныне он подвластен».

Большинство рукописей Чаттертона были сохранены Барреттом и затем использованы им в книге «История Бристоля». В 1800 году наследник Барретта передал рукописи в Британский музей, еще несколько произведений Чаттертона хранятся в Бристольской публичной библиотеке.

Многие были совершенно убеждены, что рукописи подлинные: ведь Чаттертон завоевал бы куда большее признание, будь это его собственные стихи, рассуждали они; к чему было столь исключительные творения выдавать за чужие?

К сожалению, Чаттертон совершил целый ряд оплошностей. Например, из-под его пера вышел труд «Битва при Гастингсе, писана монахом Турготом, саксонцем, в десятом столетии и переведена Томасом Раули, священником церкви Св. Иоанна в городе Бристоле в лето 1465». Но каким образом можно в десятом веке писать о событии, происшедшем в веке одиннадцатом?!

Сочиняя стихи Раули, Чаттертон пользовался англо-саксонским словарем, составленным неким Кёрзи. В словаре было немало ошибок, которые Томас невольно перенес в свои произведения.

Чаттертон не делал серьезных попыток извлечь выгоду из поэм Раули. Все ранние произведения достались его бристольским друзьям – Барретту, Кэткотту и Бергему. А то, что он отправлял под псевдонимом в журналы, было написано в сатирической манере того времени. Из стихов Раули Томас ничего не предлагал для печати, кроме «Элиноур и Джуги» и «Баллады о милосердии».

«Чаттертон – идеальный герой романтической литературы, – считает британский историк Джон Уайтхед, – гениальные способности, нужда, страдания, ранняя смерть, театральность поведения, наконец, сама маска, которую он по доброй воле надел на свое лицо, тайна, окружавшая его».

Многие романтики были заворожены этой яркой, трагической и загадочной личностью. Блейк написал балладу «Король Гвин», сюжет которой он позаимствовал у самого Чаттертона, Альфред де Виньи – знаменитую драму «Чаттертон». Трогательные строки посвятили мистификатору Колридж, Водсворт, Китс. В 1819 году Китс отметил: «Чаттертон – самый совершенный поэт, писавший по-английски…» Природа наделила Чаттертона обостренной восприимчивостью. Судьбе его нельзя не сочувствовать.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации