Текст книги "Хомомахия"

3

Егор поздно понял, как он ошибался. Издалека со скалы он увидел то, что захотел увидеть, приняв за воду гладкую отражающую поверхность в долине. Сейчас с расстояния ста метров они с Сашей смотрели на то, как Влад медленно приближается к живой белой массе с неподвижным столбом в центре, которую Егор уже не мог назвать озером. Он не знал, как это называется, но понимал, что это нечто несет смерть. Они с Сашей кричали, пытаясь остановить Влада, но он даже не оборачивался. Похожий на покорную жертву, он неумолимо шел к поджидающему хищнику. И с этим ничего нельзя было поделать. Егор с Сашей стояли, держа друг друга за руку, потому что желание идти вслед за Владом, хоть и достаточно слабое, сохранялось. И просто смотрели.

Влад стал кричать сразу, как только он вошел в эту белизну. Он смог сделать еще один шаг, погрузившись по щиколотки, а потом просто стоял и медленно уменьшался в росте. Краем сознания Егор сравнил это действо с погружением куска жира в кипящую воду, – издалека ему казалось, что Влад просто плавится в том месте, где стоит. Кричал Влад практически без остановки, и в этом крике было все.

Нестерпимая боль, ибо он был жив до того момента, как погрузился в белую массу по шею.

Беспричинная радость от встречи с чем-то необъяснимо прекрасным, о чем он даже никогда и не мечтал.

Сладость наслаждения, словно он получил все, чего желал в этой жизни, и даже сверх того.

Всепоглощающее счастье, – от осознания своей избранности.

Крик оборвался, голова Влада через мгновение исчезла, и сразу же Егор понял, что хочет последовать за своим другом. «Столб» переключился на них, слабое желание идти вперед стало нарастать, и Егор, стиснув зубы и сжав руку вырывающейся Саши, отвернулся от белого искусителя и, преодолевая сопротивление воздуха, ставшего вдруг густым, пошел вверх по склону. И чем дальше он отходил, тем становилось легче. Когда они перевалили через вершину холма, желание прошло совсем, и Егор отпустил руку Саши.

Обессиленные и опустошенные спускались они к лежащей в той же позе на траве Маше. Упав рядом с ней, Саша тоже закрыла голову руками и замерла. Егор сел на траву и задумался.

Он предполагал, что в других мирах вряд ли их ждут молочные реки и кисельные берега, плодоносящие батонами деревья и сладкоголосые птицы, дружелюбные и щедрые аборигены. Борьба за выживание в любом мире является универсальным законом жизни. Даже они, считая себя цивилизованными людьми, в тоннеле очень быстро утратили те моральные принципы, которые определяли их человечность. У них просто было мало времени, чтобы проявить во всей своей красе заложенные природой звериные инстинкты.

Можно было предполагать, что в том мире, куда они вышли, будет не просто. Можно было ожидать опасность и различные передряги. Но уж очень все неожиданно – новый мир нанес смертельный удар сразу, не дав им никакой передышки после тоннеля. Открыв им свои красоты, дав вдохнуть своего чистого воздуха, подарив надежду, он взял за это очень большую плату.

И как бы ни поступал Влад в последние часы жизни, Егор сейчас вспоминал не это. Начало их дружбы – драка в школе за право быть первым в классе. Он, пришелец из другой школы, и Влад, признанный лидер. Совместные дни рождения, – они даже родились в один день. Совместные походы на рыбалку с ночными разговорами у костра и встречей рассвета. Да, они были разные, поэтому им и было интересно вместе. Егор, благодаря Владу, становился коммуникабельнее, а Влад – умнее, пусть они даже сами этого не понимали.

Целый кусок его жизни перестал существовать, и ничего уже не изменить. Нет слез и нет печали. Легкая грусть и приятные воспоминания. Егор потер виски, взлохматил волосы и, подняв голову, глянул вверх – солнце в зените. Надо решать сиюминутные задачи. Жажда и голод убьют их, и совсем скоро. И если без пищи они еще протянут некоторое время, то без воды могут не дожить до завтрашнего утра.

Слабое человеческое существо: как может оно быть царем природы, если так легко убить его. Впрочем, только сам человек и считает себя властелином, а все остальные живые существа даже и не догадываются об этом. По сути, что человек, что этот «белый столб» в долине – все одно, разумный протеин (Егор не сомневался в том, что хищник в долине имеет белковую основу), становящийся в зависимости от ситуации и хищником, и жертвой.

Егор посмотрел вокруг – ничего заслуживающего внимания рядом нет. Разве что слева от них на достаточно далеком расстоянии мелкий кустарник, уходящий в низину. Может там, куда он с этой точки не может заглянуть, что-то есть? Воображение быстро и услужливо нарисовало ему картину родника с холодной водой с кустарником, на котором висят ягоды. Или, возможно, какие-нибудь съедобные дикорастущие растения. Ну, на худой конец, мелкую лужу с грязной водой на краю болота.

Егор вздохнул и, подумав, что никто за него это не проверит, встал и пошел. Без особой надежды и с осторожностью, ожидая очередного подвоха от этого мира.

На ходу повернувшись, Егор посмотрел на девушек. Они все также лежали, свернувшись и спрятав голову. В том, что Саша сможет сохранить душевное равновесие, он не сомневался. А с Машей все было плохо – её психика, похоже, нарушена основательно. И что с этим делать, он не знал.

Пока шел к кустарнику, Егор смотрел по сторонам с желанием (и страхом) увидеть каких-нибудь живых существ. Они уже достаточно долго здесь, а пока здесь преобладает растительная жизнь. Но, если есть плотоядный хищник, то должны быть и жертвы. Он еще не видел ни одного насекомого, ни одной птицы, ни мелких грызунов, ни других животных. Конечно, он мерил критериями того мира, в котором родился, но даже если примерить к этому миру описанные Кингом миры, то он покажется практически безжизненным.

Когда Егор подходил к кустарнику, он услышал шум. Звук текущей по камням воды, как самая лучшая песня, которую он когда-либо слышал. Он не побежал, памятуя о коварстве здешних форм жизни. Он только чуть ускорил шаг, еще внимательнее прислушиваясь к звукам и всматриваясь в кустарник. Никто и ничто его не гипнотизировало, увлекая в свои сети, но, может, в данном случае будет другая тактика.

Кусты по пояс – корявые, ветвистые и колючие, с мелкими вытянутыми листочками. Ягод нет, но Егор все равно бы побоялся сразу пробовать их. За кустами он увидел расщелину в камнях, из которой доносился шум текущей воды. Найдя промежуток между кустами, Егор подошел к не широкой и не длинной трещине в земле и заглянул в неё. Потом сел на край и свесил вниз ноги.

Внизу подземная речка.

Он сидел и вдыхал запах горной реки. Вода рядом, и – недоступна. Примерно метров пять до поверхности воды, просто так вниз не спрыгнешь, ноги можно сломать, а, спустившись, он самостоятельно никогда не выберется наружу. Река вымыла в камне тоннель с гладкими отвесными стенами. У него нет веревки, у него нет никакого сосуда, чтобы можно было набрать воды. У него ничего нет.

Подумав о веревке, мысли Егора потекли в правильном направлении. У него есть одежда – если её снять и связать, то, опустив вниз, можно поднять намокшую футболку и отжать воду. Куда? Правильно – сразу в рот. Ну, или на подставленные ладони.

Быстро сняв джинсы, он привязал к штанине футболку и понял, что этого будет мало. Путаясь в шнурках, стал извлекать их из кроссовок, наивно надеясь, что этого должно хватить. И засмеялся, когда осознал суетность своих действий. Засмеялся, чуть не плача, – вода так ощутимо близка, и так бесконечно далека.

– Нужна одежда Саши, – сказал он себе, и, чуть подумав, добавил, – и Маши.

Егор сунул ноги в кроссовки без шнурков, и как был в трусах, быстро пошел назад, волоча джинсы за собой. И это тоже очень трудно – уйти от звука и запаха воды, когда от жажды мутится сознание.

Когда Егор дошел до лежащих девушек, он решил, что начать надо с Маши и снимать джинсы придется самому. Ей, наверняка, все равно. Он решительно перевернул тело Маши, и, расстегнув пуговицы и молнию, стал стаскивать за штанины джинсы с неподвижного тела, лежащего, как бревно. Вместе с джинсами сползли трусики, но Егор даже не посмотрел на обнажившийся лобок. Маленькие трусики застряли на уровне колен, но тратить время на то, чтобы поправить их, он не стал. Эта тряпочка и так ничего не закрывала. Следующая вещь – футболка. Когда стаскивал её через голову Маши, он сказал лицу с закрытыми глазами:

– Извини.

Подхватив одежду, Егор на мгновение замер, словно только сейчас заметил, что Маша полностью обнажена. Лифчик отсутствовал, и маленькая девичья грудь еле заметно приподнималась от дыхания. Лежащее на спине белое тело на фоне зеленой травы неожиданно прекрасным, что не заметить невозможно. А, заметив, невозможно отвести взгляд.

4

– Ну, и что дальше? – услышал Егор голос Саши. – Насиловать будешь?

Егор, стряхнув оцепенение, повернул голову. Саша снизу с подозрением в глазах смотрела на него, потом опустила взор ниже.

Егор тоже посмотрел вниз, и, увидев неровность на трусах, покраснел.

– Может, позже, но точно не сейчас, – серьезно в тон ей ответил он, и стал связывать штанины двух джинсов, словно ничего не произошло. Прикинув, что даже так может не хватить до воды, он сказал:

– Саша, снимай джинсы.

– Зачем? Хочешь начать с меня?

Егор снова посмотрел на Сашу, и понял, – она решила, что у него «поехала крыша». Как еще объяснить стремление связывать снятую одежду и созерцание обнаженной Маши. Она решила, что низменные инстинкты взяли верх над сознанием цивилизованного человека.

– Я тебе, ублюдок, так просто не дамся, – сказала Саша, прежде чем голый Егор успел открыть рот.

– Твои штаны нужны мне для того, чтобы достать воду, – терпеливо стал объяснять Егор, и, увидев, как она встрепенулась, продолжил, – там, в низине подземная река. Добраться до неё можно через расщелину, расстояние до воды метров пять.

Она поверила сразу, не переспрашивая и не требуя дополнительных объяснений, и, снимая джинсы, спросила:

– Ты хочешь по связанной одежде спуститься к воде?

Егор, взяв протянутые Сашей джинсы, стал привязывать штанину к двум другим.

– Можно спуститься, а можно и не рисковать, только опустить одежду и, подняв её, отжать воду.

Посмотрев на то, что у него получилось, Егор улыбнулся. Все складывается, как нельзя лучше. Он сгреб в охапку связанную одежду и побежал к кустарнику. Саша, глянув на Машу, подумала, что надо хотя бы вернуть трусики на место, но потом махнула рукой, – какая разница, что в стрингах, что без них – и побежала за Егором.

Егор, пробегая мимо одной из скал, остановился и сделал последнее из задуманного, – об острый край торчащего камня продырявил штанину джинсов.

– Зачем ты порвал мои джинсы!? – возмущенно спросила Саша.

Егор не ответил. Он протащил через отверстие свою футболку и завязал её узлом. И побежал дальше.

– Вода, – благоговейно сказала Саша, свесившись с края расщелины и глядя, как Егор опускает вниз связанные джинсы. Футболка коснулась воды и погрузилась в неё.

– Поднимай, – нетерпеливо крикнула она, уже предвкушая её вкус.

Егор быстро поднял импровизированную веревку и отжал футболку в протянутые ковшиком ладони Саши, чувствуя своей рукой холод подземной реки.

Саша, в страхе, что драгоценная влага убежит сквозь пальцы, погрузила губы в свои ладони и одним глотком выпила воду. Затем прижала руки к лицу, смачивая его.

– Ну, как вода? – спросил Егор. Саша запоздало подумала о том, что они не знают, можно ли пить эту воду. А, посмотрев на Егора, который смотрел на неё с неподдельным интересом, заподозрила неладное.

– Ты специально сначала мне дал воду, чтобы проверить, можно ли её пить? Типа, невелика потеря, если я умру? – спросила она, пристально глядя в глаза юноше. И, хотя, она не заметила, чтобы он отвел взгляд, или как-то себя выдал, Саша размахнулась и ударила Егора.

– У тебя паранойя, – сказал Егор, чувствуя, как горит щека. Он снова сбросил вниз джинсы и, вытащив намокшую футболку, отжал воду себе в рот.

Обжигающе холодная прекрасная вода. Чистая и вкусная. Она растекалась по лицу, холодной волной пробежала по внутренностям, возвращая его к жизни. Несколько глотков, после которых хочется петь хвалу Всевышнему, создавшему эту божественную жидкость.

– Будешь еще? – спросил он Сашу, глянув на неё искоса. И, увидев кивок, снова отжал воду в её ладони.

Егор опускал вниз связанные джинсы до тех пор, пока они не напились до отвала. Потом Егор отжимал футболку на голову счастливо смеющейся Саши, а она плескала воду с ладоней на его тело. Словно опьянев от воды, они наслаждались её прохладой и радовались жизни, теплому солнцу, приятному ветерку – и тому, что они сейчас вместе. И эта пока еще невинная игра двух почти голых молодых людей (намокшая футболка Саши только подчеркивала красоту её тела) под солнцем чужого мира не могла не привести их в объятия друг друга. Этот маленький островок счастья на фоне беспросветного ужаса последнего времени неминуемо бы соединил их. Взаимная симпатия, возникшая еще в той далекой жизни, в реальность которой уже не верилось, пережив недоверие, подозрение и ненависть, переросла в нечто большее.

Саша, проявив инициативу, первая поцеловала его. Егор, обнимая её, и не веря тому, что чувствует его тело, прошептал:

– Ты же ненавидишь меня?

– Да, – кивнула Саша и снова потянулась к его губам, поцелуем мешая задать следующий вопрос.

Мир (этот проклятый неизвестный ненавистный чужой мир) закружился вокруг. Они забыли о смерти, что совсем недавно собрала свой очередной урожай. Они забыли о неизвестной опасности, которая может подстерегать их в этом мире. Они забыли о Маше и Василии, словно они никогда не существовали. Они временно забыли о прошлом и о настоящем. Саша забыла о недоверии и подозрительных мыслях, перешагнув через незримую границу между ненавистью и любовью. Егор, даже не вспомнив о своих наивных сексуальных фантазиях, отдался на волю инстинктам, позволяя своему телу делать то, что надо.

Они любили друг друга с неопытной неловкостью, но и с неистовостью молодости. Для Егора всё было настолько внове, что он без остатка погрузился в свои ощущения. Саша, для которой Маша была чуть больше, чем просто подруга, знала, какими приятными могут быть взаимные прикосновения, незаметно для Егора направляла его.

Их совместная первая боль чуть отрезвила Егора, но, глянув в глаза Саши, в которых нет ничего, кроме нетерпеливого ожидания продолжения, он сразу же забыл об этом пустяшном событии. Тем более, что это уже не повторялось, – только сладость ощущений, только страстное желание отдать всего себя, только нетерпеливая дрожь тела.

И – любовь. Не та, книжная и киношная, – настоящая любовь, когда забываешь о себе, когда растворяешься в любимом человека без остатка, когда в этом безумстве хочется одновременно стонать, плакать, смеяться и восторженно орать. И когда нестерпимо, до боли в стиснутых зубах, хочется жить и умирать для любимого человека.

5

Егор любовался лежащей рядом с ним девушкой. Высохшие сосульками грязные волосы, закрытые запавшие глаза, тонкая линия потрескавшихся губ, впалые щеки, еле заметное дыхание – Саша, казалось, спала. Ямка на шее, тонкие ключицы, маленькая грудь с розовыми сосками – хочется прикоснуться к ним губами, но уже нежно, без той страсти, которая только что была. Впалый живот с выпирающими ребрами…

– Не смотри на меня, – попросила Саша, вырвав Егора из мечтательного визуального плена. Глаза у неё по-прежнему были закрыты, и говорила она, словно чувствовала его взгляд кожей.

– Ты такая красивая, – сказал Егор, понимая, что выражает свои чувства банально, но ничего другого в этот момент он не смог придумать.

– Ага, – улыбнулась Саша, и, открыв глаза, посмотрела на Егора, – я забыла, когда в последний раз мылась, мое изможденное голодом тело похоже на тело узницы Бухенвальда, на моем лице нет и следа какого-либо макияжа, а на пальцах заусеницы, а ты говоришь, что я красивая.

– Ты самая красивая женщина, какую я встречал в своей жизни, – сказал Егор.

– Ха, – теперь уже хохотнула Саша, – вот насчет женщины, ты не ошибся.

И через секунду, уже серьезно, она продолжила:

– Знаешь, я совсем по другому представляла себе мою первую, – она замялась, подыскивая слова для того, что произошло между ними, и, не найдя их, обрубила фразу, – ну, ты понял.

Егор кивнул.

– Я думала, сначала белое платье, фата, торжественные слова в ЗАГСе, и все такое. Пусть это несовременно и глупо, но я хотела, чтобы мой муж был первым мужчиной в моей жизни. Первым и единственным на всю жизнь.

– Это вовсе не глупо, – сказал Егор.

Но Саша, словно не слыша его, задумчиво смотрела в бездонное небо и говорила, то ли Егору, то ли себе.

– Я мечтала, что все будет также красиво и незабываемо, как в книгах. Прекрасно и возвышенно. Однажды я встречу единственного на этой планете человека, который будет понимать меня. И любить. А я буду любить его. После красивой свадьбы, после колец и поцелуя под крики «горько», придет ночь, – все будет романтично и прекрасно. Ложе любви, окруженное благоухающими цветами, чистое постельное белье, свет луны в окне и – он, стройный широкоплечий мужчина с небесно-голубыми глазами, красивый и нежный.

Саша замолчала.

Егор тоже ничего не сказал, мысленно сравнивая нарисованный Сашей образ со своим худосочным телом и серыми глазами. Говорить тут было нечего, – он был так далек от её идеала, как далеки они были от родины.

– Я люблю тебя, – просто сказала Саша. Те самые слова, которые сотни поколений влюбленных на сотне языков говорили друг другу, и которые никогда не устареют. Слова, в потоке времени затертые до дыр, и всегда звучащие прекрасной музыкой в ушах тех, кто любит, и любим.

– Я тоже тебя люблю.

Они смотрели глаза в глаза, и – больше не нужны были слова. Егор потянулся к Саше телом и губами, сознанием и мыслями. Но Саша, оттолкнув Егора, улыбнулась:

– Прости, но я уже ничего не могу. И вообще, мы совсем забыли про Машу. Сами напились воды вволю, а она там умирает от жажды. Сходи и принеси её сюда.

Егор встал и посмотрел на свою обнаженность.

– Иди так, – сказала Саша, переместив свое тело в сидячее положение и улыбаясь, – я надеюсь, что ты, озабоченный сексуальный маньяк, ничего с Машей не сделаешь.

Егор тоже улыбнулся. Он шел по траве, чувствуя кожей её мягкость, и улыбался – земному солнцу и чужому миру. Улыбаясь окружающим горам и прохладному ветру, что обдувал его голое тело. Чувствуя странную легкость в теле и мыслях, словно он прямо сейчас был готов к полету.

– Привет Маша, – радостно сказал он лежащему на траве телу с закрытыми глазами, и, натягивая трусики на то место, где они должны быть, добавил, – ты уж меня извини, что я тебя раздел без твоего разрешения.

Слегка поправил спутавшиеся волосы и, чтобы убедиться в том, что Маша жива, приложил ухо к груди. Сердце билось. Затем приподнял пальцем верхнее веко правого глаза. Зрачок резко уменьшился, что, насколько он помнил, было хорошо. Увидев лишнюю деталь в глазу, присмотрелся и понял, что это контактная линза.

С трудом подняв легкое тело девушки, осознал, как он сам ослаб за эти дни. И, тем не менее, по-прежнему счастливо улыбаясь, понес её к воде.

6

Когда Егор ушел, Саша снова упала на спину. Не хотелось двигаться, не хотелось думать, – просто лежать, чувствуя обнаженным телом мягкость травы и тепло солнца. Прислушиваться к своему сознанию, которое только что испытало новые странные и прекрасные впечатления. Они с Машей несколько раз играли в эти игры, но всегда по инициативе Маши, и у Саши всегда после этого оставалось чувство вины, словно они совершали что-то противоестественно-мерзкое.

С Егором все было очень естественно. И неожиданно. Она сама даже не подозревала, что способна на такое. И пусть парень ей нравился, но – так быстро и безоглядно отдаться ему?! А потом она сказала, что любит его?! Она прислушалась к себе, словно хотела почувствовать эту самую любовь, пощупать её руками, и глупо улыбнулась своему вялому мыслительному процессу.

Егор ей нравится, ей было хорошо с ним, а дальше видно будет, – решила она для себя, и снова села. Пора привести себя в порядок. Она надела высохшую футболку, и взяла в руки трусики. Повертев порванную грязную тряпочку, она отбросила её в сторону кустарника – восстановлению и использованию не подлежит.

Саша встала. Сейчас ей нужна была вода.

Сначала из кустов появился нос. Он приблизился к лежащей под кустом тряпочке, энергично двигаясь при вдыхании запаха. Затем появилась морда – черная короткая шерсть, большие круглые глаза с нависающими надбровными дугами, покатый лоб.

Саша, которая в это момент старательно выжимала воду на свои бедра, почувствовала, что она не одна. Обостренное чувство опасности, появившееся в последнее время, заставило её обернуться. Она выронила из рук мокрые джинсы и повернулась, еще не испугавшись, но и не готовая напасть первой.

Животное аккуратно подхватило тряпочку, продемонстрировав огромные желтые клыки, несоразмерные голове и торчащие по бокам пасти. Зверь вылез из кустов, глядя на Сашу огромными влажными глазами.

Саша, инстинктивно отступив назад, споткнулась об одежду и неловко упала. И закричала. Точнее, завопила. А если уж быть совсем точным, заорала от неожиданности.

Егор, который в это момент проходил мимо скалы, услышав крик, не очень аккуратно бросил тело Маши. И, схватив первый попавшийся камень, бросился к тому месту, где оставил Сашу.

Картина, открывшаяся его глазам, – Саша отползает от маленького короткошерстного зверя с желтыми клыками, из пасти которого свисают её трусики, – заставила его, не раздумывая, напасть первым. Егор в прыжке бросился вперед и ударил камнем.

Заметив в последний момент, что зверь меньше кошки.

Увидев в последний момент большие добрые глаза, в которых не было страха, а только любопытство.

Подумав с ужасом перед ударом, что это же Ыш, который оскалил зубы в улыбке. Тот самый Ыш, и как он мог его не узнать!

Удар был точен – с треском камень сломал череп зверя. Егор приземлился на траву, и отбросил свое оружие, понимая, что совершил непоправимое. Сейчас он был уверен, что зверь был разумен и имя ему Ыш. Он приподнял голову животного, пытаясь увидеть жизнь в его глазах, но те уже закрылись. Он осмотрел его, пытаясь развеять свои сомнения в том, кого он убил.

Животное было странным, даже можно сказать несуразным – голова примерно того же размера, что и туловище. Очень короткие лапы, из-за чего, скорее всего, животное медленно передвигалось, ползая в траве. Клыки были не так уж и велики, и явно нужны были для устрашения: судя по застрявшим между зубами травинкам, животное было травоядным. Короткая черная шерсть и, словно обрубленный, короткий хвост.

Воистину, у страха глаза велики – может несуразная и крупная, но мышь. Крупная саблезубая травоядная мышь.

Егор облегченно вздохнул. Он успокоил себя, подумав, что это животное не может быть разумным. И это точно не Ыш.

И еще он подумал, что это мир всё чаще напоминает трагикомичный фарс: гротескная фантасмагория, где, словно в зазеркалье, живет страшный и смешной земной уродец. И разумная протеиновая лужа, которая, как в плохом триллере, пожирает глупых туристов.