Текст книги "Банда Гимназиста"

Глава XVII

Черногоров вызвался лично проводить Андрея в рабочий кабинет «особой группы». Шагая по широким коридорам Управления и здороваясь с подчиненными, зампред приговаривал: «Кстати, знакомьтесь: товарищ Рябинин, наш сотрудник». Новые сослуживцы Андрея почтительно кивали, прикладывая руку к козырьку. «Заботлив папочка! И хитер! – думал Рябинин. – Умеет обозначить место человека в своем учреждении. Уверен, далеко не каждый удостаивается подобной милости».

Кирилл Петрович привел Андрея на третий этаж и остановился перед маленькой дверкой под самой крышей.

– Дальше действуй сам. Удачи! – напутствовал он Рябинина и поспешил откланяться.

В сводчатой свежевыбеленной комнате Андрея ожидали Непецин и немолодой усач в старорежимном пенсне.

– Здравия желаю! – кивнул Андрей.

Непецин поднялся из-за стола.

– А вот и товарищ Рябинин! Выходит, вся группа в сборе. Знакомьтесь, Андрей Николаевич, – Борис Борисович повернулся в сторону усача: – Деревянников Алексей Андреевич.

Старый эксперт вскочил, молодецки щелкнул каблуками и пожал протянутую руку. Андрей окинул взглядом застегнутый на все пуговицы пиджак, аккуратно выбритую голову Деревянникова и удовлетворенно улыбнулся: «Педантичные люди в сыскном ремесле – находка».

Рябинин предложил подчиненным без обиняков приступить к работе:

– Товарищи Медведь и Черногоров возложили ответственность за ход следствия по «делу Гимназиста» на меня. Оперативные действия поручены вам, товарищ Непецин; на Алексее Андреевиче – экспертиза и анализ. Верно?

Непецин и Деревянников кивнули.

– Кроме того, – продолжал Андрей, – товарищ Черногоров сказал, что вам поручено разрабатывать недавно арестованного Басманчика и его банду. С материалами «дел» на Гимназиста я, в основном, ознакомился, давайте подытожим наши выводы.

Он поглядел на Деревянникова. Тот подвинул к себе папку:

– Здесь у меня общие замечания и соображения по материалам «дел», – ровным, густым баритоном проговорил эксперт. – Начнем с того, что весьма скудные вещественные доказательства с мест преступлений ни в коей мере нас в расследовании не продвинули. Агентурная информация и свидетельские показания также скупы и противоречивы. Мы с товарищем Непециным решили обратить более пристальное внимание на транспорт. Банда Гимназиста часто использовала конные экипажи, похищала для совершения налетов автомобили. Надо отметить, что следователи уголовного розыска, которые вели «дела» в 22—23 годах, тоже обращали внимание на средства передвижения преступников.

В ряде случаев даже были найдены экипажи и лошади, используемые в налетах и при отходе с места преступления. Я свел результаты расследования воедино и получил довольно бесхитростную, но эффективную схему получения и использования бандитами транспортных средств. Пролетки и подводы покупались Фроловым через подставных лиц в различных уездах губернии. Те мелкие жулики, коих Федька подряжал для приобретения транспорта и лошадей, помогли расследованию немногим, однако в одном из «дел» зафиксированы показания некоего Хвостова, который по приказу Фролова доставил пролетку в каретную мастерскую Степченко, где экипаж привели в порядок и перекрасили. Хозяина мастерской, конечно же, допросили, но результат оказался нулевым – заказ был оплачен неизвестным Степченко человеком, который и забрал экипаж по окончании работ. Следователь Урванцев на сем успокоился, а заместитель губернского прокурора Изряднов вскоре закрыл дело.

Упомянутый мною Степченко опять предстал перед нами в ходе расследования последнего преступления Гимназиста – налета на казино «Парадиз». Как выяснилось, бандитский экипаж вновь прошел ремонт в мастерской Степченко, и вновь следствие сие обстоятельство не насторожило. Мы же с товарищем Непециным решили повнимательнее присмотреться к хозяину каретной мастерской. Конечно, можно упрекнуть нас с Борисом Борисовичем в излишней придирчивости и резонно заметить, что частнику нет разницы, кто ставит экипаж на поправку, однако проверить не поленились.

Деревянников заглянул в записи:

– Вот что выяснено: Степченко Геннадий Игнатьевич, 1898 года рождения, из крестьян Екатеринославской губернии, прибыл в наш город в 1922 году «по демобилизации из действующей армии», как значится в его анкете в окружном отделении милиции. В декабре того же года Степченко купил дом на посаде, со временем жилище свое перестроил, поставил мастерскую, расширил дело. Соседи считают его зажиточным и оборотистым. Впрочем, сам Степченко экипажей не чинит, а лишь руководит работниками. Наиболее занимательно то, что он имеет весьма обширные знакомства в различных слоях общества. Степченко знается с нэпманами, адвокатами, кустарями. Не гнушается и дружбой с уголовниками. Правда, прямых указаний на принадлежность Степченко к преступному миру нет, но один из подручных Басманчика – Петька-Воробей – на допросе показал, что хозяин мастерской близко знаком с Фроловым.

Более того, сославшись на некоего Аптекаря, барыгу-марафетчика, Воробей поведал о том, что Федька даже иногда гостил в доме Степченко. Посоветовавшись с товарищем Гриневым, мы с Борисом Борисовичем установили за Степченко наблюдение. Приданное нашей группе звено Елизарова сутками следит за мастерской.

– Есть какие-нибудь результаты? – спросил Рябинин.

– Пока нет, – покачал головой Деревянников. – Однако товарищ Гринев считает, что получение прямых доказательств причастности Степченко к злодеяниям банды Гимназиста не столь уж существенно. Делу присвоен статус «особо важного», посему достаточно нам самим убедиться в том, что Степченко действительно преступник, и тогда – его судьбу решит «тройка» коллегии ГПУ. Тот же случай и с Фролом: его вину, как я понимаю, руководство органов доказывать не собирается. В отношении розыска Фролова товарищ Непецин уже предпринял ряд оперативных действий, однако Федька как в воду канул.

– Так точно, – подтвердил Непецин. – В городе о нем ни слуху ни духу. Поговаривают, будто в кочевку подался.

– А что с Басманчиком? – справился Андрей.

Непецин кашлянул в кулак:

– Вторично, после следователей угро я допросил всех членов его банды. Вина их окончательно установлена, а вот связей с Гимназистом – не наблюдается. Товарищ Гринев лично допросил Басманчика, но он – калач тертый, все отнекивается да выкручивается. Вот Пал Александрыч и решил его помариновать в «одиночке», дать подумать. Затем вновь вызвал на допрос, предъявил показания подельников, – впустую. Тогда Кирилл Петрович разрешил товарищу Гриневу применить «активные действия».

Непецин опустил глаза:

– Ну… иные, так сказать, методы воздействия. Сегодня после обеда Басманчика должны передать для допроса мне. Присутствовать, Андрей Николаевич, будете?

– Интересы дела того требуют, – пожал плечами Рябинин. – Итак, подведем предварительные итоги. Установлен подозреваемый в связях с бандой – Степченко. Наблюдение за ним продолжим. Неплохо было бы потолковать с этим… барыгой-марафетчиком…

– Аптекарем, – подсказал Непецин.

– Да, с ним. Может статься, что-либо и прояснит. Поговорим с Басманчиком, спросим о Гимназисте. Ко всему прочему, я по материалам на Гимназиста заметил некую халатность прокуратуры в ведении ряда дел. Вы упомянули Изряднова, я тоже обратил внимание на его мягкое отношение к свидетелям из преступной среды.

Деревянников поднял брови и поглядел на Рябинина с нескрываемым удивлением:

– Прошу прощения, Андрей Николаевич, вы довольно проницательны! – усмехнулся он. – Однако сей вопрос резоннее переадресовать непосредственно товарищу Черногорову.

– Да-да, – подхватил Непецин. – Не наша это забота.

– Согласен, – кивнул Андрей и поглядел на часы. – Составьте подробные отчеты о проделанной работе, затем познакомимся с Басманчиком.

* * *

Добрых два часа Андрей бегал по всевозможным службам ГПУ – встал на учет в профсоюзе, комсомольской ячейке, служебной столовой, клубе, получил разрешение на доступ во внутреннюю тюрьму и оформил свой «браунинг» как табельное оружие.

В обеденный перерыв спустился перекусить.

В столовой для сотрудников было шумно, как на вокзале – чекисты гремели стульями, шутили и смеялись. Обедали торопливо, на скорую руку проглатывали гороховый суп и картошку, запивали стаканом-другим чая и устремлялись дальше по делам службы.

Рябинин уселся в уголок и с интересом наблюдал за ними. Коллектив преимущественно был молодым и на первый взгляд мало чем отличался от служащих заводской конторы. Одежда так же пестрила разнообразием фасонов, хотя в отличие от обычных городских парней, чекисты все же казались более подтянутыми и аккуратными. Гимнастерки и рубахи были свежевыглаженными, сапоги до блеска начищены, да и прически не удивляли экстравагантностью – предпочтение отдавалось гладко выбритым головам и коротким стрижкам «под бобрик». Газет за обедом не читали, привычной для заводов и фабрик политинформации тоже не проводили. Новости и анекдоты переходили от стола к столу под дружный смех и возгласы.

«Наверняка первым обедает оперсостав», – заключил Андрей и оказался прав. Через четверть часа в столовой стали появляться кабинетные затворники – следователи, технический персонал и машинистки. Эти предпочитали неброские, но добротные костюмы и ладную военную форму. Женщины имели подчеркнуто деловой вид: светлые батистовые кофточки и длинные узкие юбки. Явился и некий мужчина в полном армейском облачении – фуражке со звездой, при портупее и пистолетной кобуре. „Комендатура“ отобедать пожаловала», – смекнул Андрей.

«Кабинетные сотрудники» вели себя потише, реже бегали к баку с горячим чаем и тут же обратили внимание на незнакомое лицо.

Рябинин уловил испытующие взгляды и легкое перешептывание. Он предпочел не лишать чекистов удовольствия разглядывать нового сослуживца и принялся вылавливать из супа кусочек говядины. «А гепеушные повара куда лучше красноленинских, – подумал Андрей. – Хоть в этом выиграл».

* * *

Вернувшись в кабинет, Рябинин узнал, что его вызывает Гринев. Андрей спустился со своей «голубятни» на второй этаж и нашел нужную дверь:

Член коллегии ГубОГПУ

Начальник контрразведывательного отделения

тов. Гринев Павел Александрович

Если кабинет Черногорова отличался богатым чернильным прибором, кожаными креслами и деловым беспорядком, кабинет Гринева представлял собой небольшую портретную галерею партийных вождей. По правую руку на стене висели «основоположники» и высшие руководители РКП(б) – Маркс, Энгельс, Ленин, Троцкий и Сталин; по левую – местные большевистские кумиры – Луцкий, двое неизвестных и Медведь с Черногоровым. Прямо над головой Гринева нависал болезненный лик верховного ведомственного патрона – Феликса Дзержинского. Под ним, сидя на кончике стула, точно гимназист подготовительного класса, застыл молодой брюнет в армейском френче с неподвижными серыми глазами.

– Вы ко мне, товарищ? Прошу, – пригласил он.

Андрей притворил дверь и, отдав честь, отрекомендовался.

– Знаю, знаю, – Гринев тонко улыбнулся. – Наслышан. Присаживайтесь.

Говорил Павел Александрович не мигая, с подчеркнутым безразличием.

«Скользкий тип», – разглядывая Гринева, решил Андрей.

– Я позвал вас для краткой беседы, – начал Гринев. – Вверенная вам «особая группа» напрямую подчинена товарищу Черногорову, однако структурно она включена в Контрразведывательное отделение, за которое отвечаю я. Посему я обязан дать вам некоторые общие указания. Главным правилом наших органов является строжайшая секретность. О целях и ходе вашей службы не должен знать никто, включая близких родственников, знакомых и сотрудников других подразделений ГПУ. У нас вообще не принято в частных беседах распространяться о работе. В то же время не замыкайтесь в решении оперативных вопросов только на своей группе, чаще советуйтесь с вышестоящим начальством и не стесняйтесь просить помощи. Следите за собственным моральным обликом, не допускайте предосудительных связей и поступков, необдуманных сиюминутных решений в повседневной жизни. И еще. Старайтесь использовать личные связи в интересах дела, формируйте собственную агентуру и информаторов.

Гринев еле заметно пожал плечами:

– Вот, пожалуй, и все, Андрей Николаевич.

* * *

Для допроса Басманчика Рябинин и Непецин спустились в подвал, где, по словам Бориса Борисовича, находились «специально приспособленные» камеры. Чистота и ухоженность верхних этажей здесь сменились неоштукатуренными кирпичными стенами и полумраком. Вдоль стен длинного коридора тянулись ряды металлических дверей с небольшими зарешеченными оконцами посредине.

– Сюда, наш номер восьмой, – останавливаясь у одной из них, оповестил Непецин.

В камере стоял обыкновенный канцелярский стол с лампой и три грубых табурета. Пол был влажным от недавней уборки, пахло потревоженной плесенью и сырым цементом.

Непецин установил один из табуретов в центр камеры; другой, для себя, поставил за стол; на третий, в углу, усадил Андрея. Затем Борис Борисович зажег лампу, направил абажур на табурет в центре комнаты и выключил верхний свет.

– Так подследственный нас не увидит, – свет лампы будет бить в лицо, – объяснил он, раскладывая на столе бумаги. – Проверенный ход, давит на психику весьма основательно.

– Это из практики угро? – уточнил Андрей.

– Да нет, – изобретение чекистов, – усмехнулся Непецин.

– Перенимаете лучшее?

– Приходится. Сами увидите, какого фрукта приведут.

Дверь скрипнула, конвоир ввел в камеру человека в помятом костюме и рубахе навыпуск. Он вошел усталой походкой, придерживая рукой брюки и волоча ноги по полу.

– Арестованный Басманов доставлен, – козырнув, отрапортовал конвоир и удалился.

Человек прошел в центр камеры, опустился на табурет и уставился безучастным взглядом куда-то в сторону. Ему было около двадцати пяти, и он совсем не походил на бандита, скорее на измученного бродягу. Бледное лицо покрывала давно не бритая щетина, нечесаные спутанные пряди темно-русых волос падали на глаза. Басманчик подобрал ноги под табурет, запахнул пиджак и обхватил бока руками, будто стараясь согреться.

Непецин обмакнул перо в чернильницу, набросал на листе несколько строк, сверил по часам время начала допроса и обратился к арестованному:

– Я – оперуполномоченный Непецин, мне поручено вести ваше дело. Назовите свое имя, год рождения и происхождение.

Арестант разлепил сухие губы и, не глядя на Непецина, ответил:

– Басманов Леонид Васильевич, 1902 года, из пролетариев.

– Имеете место постоянного проживания?

– Нет.

– На прошлой неделе вас ознакомили с показаниями членов вашей банды – Головина, Симонова, Вострякова и Кобелева. Вы с ними согласны?

– Да.

Непецин хмыкнул и удивленно посмотрел на Андрея.

– Вину свою признаете?

– Н-да.

– По всем пунктам обвинений?

– По всем.

Непецин застрочил пером по бумаге. Записав вопросы и ответы, вновь обратился к Басманчику:

– Очень хорошо, Леонид Васильевич, что вы переменили отношение к следствию, решили признать свою вину и дать показания. Чем больше вы чистосердечно расскажете, тем мягче будет приговор, – суд учтет вашу помощь следствию.

– Нечего больше рассказывать. Все уж… – глухо кашлянул Басманчик, – …дружки верные выложили.

– Мы не ограничиваемся одним только вашим делом, – сказал Непецин. – Вы должны помочь в расследовании других.

Басманчик поднял голову и, щурясь от света лампы, постарался разглядеть следователя.

– Не было никаких «других», – медленно проговорил он. – Не знаю ничего. А стучать на корешей не буду, за ссученного не держите.

– Никто и не собирается вас заставлять «стучать»! – рассмеялся Непецин. – Вы – авторитетный в своей среде человек, мы тоже вас, в определенном смысле, уважаем.

– Угу, – хмыкнул Басманчик. – Как тот кошак, что пташке песни пел.

– Нас, в сущности, интересует одно: что вы знаете о Гимназисте?

Басманчик поморщился:

– А-а, это… И хотел бы – не помог, потому как сроду его не видал.

– Ну ведь вы слышали о нем? – напирал Непецин.

– Так и вы слышали. Что ж, байки будем перемывать?

– А куда нам торопиться? Давайте попробуем! – весело отозвался Непецин.

– Пиши, малюй, мне бумаги твоей не жалко, – мрачно хохотнул Басманчик. – Только водицы пусть принесут – пить охота.

– Ладно, – согласился Непецин и крикнул в сторону двери: – Конвой! Где ты там?.. Зайди-ка.

Вошел караульный.

– Попить принесите, – распорядился Борис Борисович.

– Ага, только кипяченой, – не оборачиваясь, добавил Басманчик.

Минуты через три конвоир вернулся с большой кружкой в руках. Криво улыбаясь, он поднес арестанту воду:

– На!

Басманчик глянул на конвоира недобрым глазом и, принимая кружку, буркнул:

– «На!» Небось не мерина поишь, в морду-то не пихай!

Непецин махнул конвоиру, и тот удалился.

Басманчик напился, поставил кружку рядом с табуретом и опять уставился в сторону.

– Вернемся к Гимназисту, – напомнил Непецин. – Слухи, само собой, перебирать не станем, а вот мнение о нем человека из криминальной среды хотелось бы услышать.

Басманчик пожал плечами:

– Гимназист – фигура авторитетная.

– А кто так считает?

– Да, почитай, все.

– Фрол, например? Уж с Фролом-то ты знаком?

– Приходилось встречаться.

– А кто он, Гимназист, по твоему мнению?

Басманчик вздохнул:

– Трекают, князь!

– Говорят, он не местный?

– Говорят.

– А что слышно, откуда он?

– Кто знает? Трепались, что из Ростова, будто в тех местах был он важной птицей.

– Из Ростова? Ой ли? – недоверчиво протянул Непецин. – Да небось врут.

– Может, и так, – криво усмехнулся Басманчик. – Я не уголовка, чтоб допытываться. А только узнал я это от верного человека.

– От кого же?

– Отчего не сказать? Человек тот давно на том свете мается. От упокойника Бурого узнал, того, что зимой ваши смарали [110]110
  Смарать (жарг.) – убить.


[Закрыть].

– Ах, Бурый! – вспомнил Непецин. – Фармазонщик, убит при попытке к бегству. Так он – известный врун!

– Хм, трекнул бы ты, начальник, ему такое в лицо, коли он рядом сидел! – покачал головой Басманчик. – Не-ет, Бурый законный уркаган был, не трепло.

– А почем ты знаешь, что он не брехал про Гимназиста? – недоверчиво спросил Непецин.

– Потому как знал он его по Ростову, когда сам туда камешки скидывать мотался. Брякнул Бурый мне раз в хмарах [111]111
  В хмарах (жарг.) – под наркотическим воздействием.


[Закрыть], будто имел Гимназист в Ростове великий авторитет. Только он тогда не Гимназистом был, а каким-то «Поручиком», что ли.

– Поручиком? – задумчиво проговорил Непецин. – А что Бурый еще рассказывал?

– Ничего. Треп случайный вышел. Бурый, бывало, если захочет – скажет, а не захочет – никакому легашу не расколоть.

– Ну, да будет с ним, с Гимназистом, – махнул рукой Непецин. – Все одно, нам его не поймать.

Басманчик залился хриплым булькающим смехом:

– Признал? Говорил тебе – князь он!

– Кстати, – словно что-то припоминая, сказал Непецин. – Тебе некий Степченко, каретник с посада, не знаком?

– Степченко? – почесал лоб Басманчик. – Мордатый такой? Геня-Хохол, знаю. А этот чего натворил?

– Да ничего, бричку мы у него присмотрели…

– Я не гужак [112]112
  Гужак (жарг.) – извозчик.


[Закрыть], чтоб советовать, – фыркнул Басманчик.

– Ну, а что он за личность?

– А кто его знает? Наши Хохла не признают, хоть он и со многими корешится. Есть такие людишки: «И нашим, и вашим – черта спляшем», как говорится.

– Оно и верно, – согласился Непецин. – Ладно, хватит нам беседовать, иди, читай протокол.

Басманчик поднялся, подошел к столу и, не глядя, подписал протокол.

* * *

Сидя на подоконнике в кабинете «особой группы», Рябинин думал о недавнем допросе. Непецин подшил протокол в папку и спросил у Андрея его мнение о Басманчике.

– Странный он какой-то, – пожал плечами Рябинин. – Вы утверждали, будто Басманчик – «тертый калач», что он долго упрямствовал на предыдущих допросах, а тут…

– Что ж, – усмехнулся Непецин, – методы товарища Гринева подействовали.

Борис Борисович оглянулся на дверь и шепотом добавил:

– Думаю, его хорошенько отдубасили по ребрам, мало кормили, держали в карцере. Затем предъявили показания подельников. Ну и пораскинул Басманчик умом, с какой стати упираться-то? Срок, один черт, накрутят, а здоровье терять ради упрямства глупо. Вот и смягчился.

– Неужели в органах до сих пор используют методы «чрезвычайки»? – удивился Андрей.

Непецин приложил палец к губам:

– Потише, товарищ Рябинин, услышат! Мало ли, что там пишут в газетах о либеральности ГПУ, – кадры-то, в основном, прежние, времен «красного террора». Попривыкли к простым и действенным мерам. Это у нас, в угро, – крутишь-вертишь подозреваемого, фактами да ухищрениями добиваешься признания, а здесь – все просто. Обломали Басманчику бока, прошлись коваными сапожищами по почкам да селезенке, вот он и стал покладистым.

– М-да-а, – покачал головой Андрей. – Хваткий товарищ этот Гринев! А я гляжу: отчего Басманчик за бока держится? Холодно ему, что ли, в такую-то жару или захворал?

Непецин рассмеялся:

– По морде только в милиции бьют, да и то в крайних случаях, для успокоения. В ГПУ обрабатывают нижние части тела, чтобы на суде клиент был свежим и чистеньким, как огурчик. Впрочем, я не особенно осуждаю товарища Гринева: Басманчик – тоже не сахар, своими руками душ загубил немало. Поделом ему.

– Может быть. Однако, мы представляем закон! – слезая с подоконника, заключил Рябинин.

Он сел к столу, открыл папку и нашел протокол допроса Басманова:

– Как вы относитесь к информации о том, что Гимназист прибыл к нам из Ростова?

– Пока не думал. Надо бы Деревянникова спросить.

– Кстати, а где Алексей Андреевич?

– Побежал проверять успехи наблюдения за Степченко. С минуты на минуту должен вернуться.

Андрей сунул в рот папиросу и взял свежие «Губернские новости»:

– Ладно, подождем.

* * *

Деревянников не заставил себя долго ждать. Коротко объяснив, что у Елизарова и сегодня – ничего замечательного, он внимательно прочел протокол допроса.

– Ну-с, думается мне, что «Дело банды Басманова» мы вскорости завершим, – окончив, проговорил он. – Пущай этими голубчиками теперь товарищи народные судьи занимаются.

– Андрей Николаевич обратил внимание на информацию о том, что Гимназист прибыл из Ростова, – подал голос Непецин.

Деревянников пожал плечами:

– Ссылаясь на Бурого, Басманов связывает ростовское прошлое Гимназиста с кличкой «Поручик». Мне представляется, что здесь есть некая неточность, смещение сведений. Помните, в феврале 1923‑го был убит один из членов банды Гимназиста, некто Артемьев, бывший поручик царской армии. Его знали в криминальной среде, он действительно бандитствовал когда-то в Ростове. Думается, что Бурый имел в виду именно Артемьева.

Алексей Андреевич снял пенсне и протер носовым платком уставшие глаза:

– Долгое время я придерживался версии о гениальном, образованном и хитроумном налетчике Гимназисте, а теперь считаю, что его вообще нет.

– Как так? – опешил Андрей.

– Повторяю, это лишь мое мнение. И оно таково: в Ростове, или где-то еще, орудовала банда во главе с налетчиком по кличке Поручик. Преступники появились в нашем городе в 1922-м, а год спустя атаман шайки был убит. Фрол, оставшийся за старшего, продолжал раздувать славу мифического главаря, более страшного и авторитетного, нежели он сам.

– Минуточку! – перебил Деревянникова Непецин. – Урки знали, что один из членов банды по кличке Поручик убит!

– А многие ли доподлинно знали, что Гимназист и царский поручик Артемьев – одно лицо? – Деревянников тонко улыбнулся. – Вспомните информацию осведомителей: тогда, в начале 1923-го, впрочем, как и сейчас, городские жиганы очень мало знали о банде Гимназиста, а те скудные сведения, что имелись, преступникам поставлял все тот же Фрол! Вот он и удумал прикрыться фантомом авторитетнейшего уркагана. А в городе продолжали считать, что погиб лишь рядовой член банды.

Поймите, за два года преступной деятельности Гимназист, будь он реально существующим лицом, наверняка сумел бы где-нибудь засветиться. В криминальном мире идет постоянная борьба за власть и влияние, за дележ и сбыт добычи. Архиважные вопросы решаются исключительно на уровне высших главарей. Глубокая законспирированность банды и ее атамана возможны в случае либо высокого профессионализма, либо – связи с правоохранительными органами.

– Вы исключаете и то, и другое? – жестко спросил Рябинин.

– Отчасти – да.

Андрей задумчиво постучал пальцами по столу:

– Однако в одной из глав своей книги, с которой я внимательно ознакомился, вы, Алексей Андреевич, пишете о Леньке Пантелееве, легендарном питерском налетчике. Его долгое время ловили все органы сыска, в том числе и ГПУ, а попался он по чистой случайности. Неужели у нас в губернии не может быть второго Пантелеева?

– У нас – вряд ли, – снисходительно улыбнулся Деревянников. – Обычно преступники честолюбивы. Высокопрофессиональным тесно в провинции, им нужен столичный простор.

– А может статься, они здесь промышляют как «гастролеры»? – вставил Непецин.

– Есть и такая версия, – согласился Алексей Андреевич. – Однако сейчас мы говорим о банде, члены которой постоянно проживают в городе.

Я утверждаю, что если рассматривать банду Гимназиста как местную, находящуюся здесь постоянно более двух лет, оснований искать именно Гимназиста нет. Разыскивать же иногородних преступников следует не губернским, а союзным структурам ГПУ и НКВД. Как вы считаете, есть логика в моих рассуждениях?

– Логика есть, – кивнул Андрей. – И все же стоит проверить информацию Басманчика. Пошлем запрос в ростовское ГПУ, пусть проверят по картотеке, найдут сотрудников ЧК или угро, что-либо знающих о налетчике по кличке Поручик. Вы, товарищ Деревянников, составьте запрос, я его у товарища Черногорова подпишу, и завтра же отправим срочную шифротелеграмму. Далее – необходимо навестить барыгу-марафетчика Аптекаря и выведать, что он знает о связях Степченко с Фроловым.

– Для начала нужно сделать оперативную проверку, – вставил Непецин.

– Что это значит?

– Ну, разузнать, когда Аптекарь бывает дома, чем занимается. Нельзя прийти к нему наобум, неподготовленными.

– Хорошо, – кивнул Рябинин. – А завтра займемся Степченко. Посмотрим, как там дела у Елизарова.

– Он пока только приглядывается, – пояснил Непецин. – В дальнейшем можно опросить соседей под видом инспекторов пожарной охраны или съемщиков жилья.

– Мне пришла в голову неплохая идея, – добавил Деревянников. – Что, если Андрею Николаевичу снять поблизости от мастерской Степченко квартиру или комнату? Человек он в городе новый, никто ничего не заподозрит. Наши-то физиономии всем давно примелькались.

– Принимается, – согласился Рябинин.