Текст книги "Степень свободы"

Игорь Пронин
Степень свободы

Онихон принес хворост, сел рядом с костром, утер пот. Солнце палило невыносимо, охотнику страшно хотелось пойти на берег, зарыться в ил. А приходилось торчать тут, рядом с шаманом.

– Великие духи! – проблеял Армосон и прижался ухом к земле. – Великие духи!

«Давай, еще поломайся. Скажи, что хворост плохой, что надо другого принести…»

– Великие духи! – шаман вздохнул, вытер пот. – Слава Ылаю, они слышат нас.

Женщины племени послушно взвизгнули, изображая радость, но без особого энтузиазма. Онихон вообще отвернулся – ну неужели нельзя побыстрее?

– Они слышат нас, и, быть может, ответят… О чем спросить их, вождь? – шаман не обращал внимания на ненавидящие взгляды охотников. А может быть, наоборот, наслаждался ими. – Твой вопрос должен быть важным и…

– Армосон, – осторожно перебил его вождь, – у меня нет сейчас хорошего вопроса. Племени ничто не угрожает. Давай спросим духов, уродятся ли улитки в сезон дождей?

– Ты хочешь оскорбить великих духов? – строго посмотрел шаман на вождя.

Кто-то в задних рядах не сдержал тяжелого вздоха. Толпа заколебалась, охотники печально переглядывались.

– Глупый вопрос оскорбителен мудрецу, а всезнающим духам – оскорбителен стократ. Я спрошу их… – Армосон помедлил. – Я спрошу их, чем мы можем услужить Ылаю, чем отблагодарить его хоть немного за великие милости, которыми Владыка Мира осыпает нас.

«Ага, просто береги голову, как осыпает», – подумал Онихон.

А еще он подумал, что все это не к добру. Так и вышло – шаман некоторое время лежал на боку, шевеля губами, а потом заявил:

– Великие духи ответили мне! Радуйтесь, валлары!

Женщины взвизгнули, но тише, чем в первый раз. Вождь оглянулся на охотников и грозно нахмурился.

– Великие духи говорят, что несмотря на глупость и спесивость валларов, они будут и впредь молить о нас Ылая, шепча ему в сто ушей, если…

Шаман опять помедлил, и Онихон представил себе, как берет старика за тощее горло, очень медленно сжимает пальцы… Армосон с ужасом смотрит, как сужается дыхальце, но сказать уже ничего не может, только цепляется за своего убийцу всеми четырьмя руками. Сладость мести… Онихон смахнул с хобота каплю пота и постарался больше не гневить Ылая даже в мыслях.

– Если валлары воздвигнут в середине своей земли еще три пирамиды!

– О… – неопределенно высказался вождь.

– Да! Слава Ылаю!

Едва ли десяток женщин поддержали вопль шамана. Но старика это не расстроило – он поднялся, и заковылял в сторону берега.

– Начать надо прямо сейчас! – сообщил он вождю через плечо. – Камней больше всего в южном уделе, туда и пошли самых сильных охотников.

– А… – только и сказал вождь.

Шаман ушел в свою хижину, оставив племя на солнцепеке. Теперь об отдыхе думать не приходится, надо идти на юг, собирать камни, нести их к старым пирамидам… Зачем духам столько пирамид? Едят они их? Явно нет.

– Что стоите? – вождь опомнился, сурово взглянул на сородичей. – Так, старые женщины идут готовить раствор, охотники и все остальные – за камнями.

– Может быть… – робко начал Онихон, не зная, чем и закончить.

– Нет! – оборвал его вождь. – Все слышали волю великих духов! За мной!

«Да уж тебе-то камни таскать не придется, и голодным в любом случае не останешься…» – подумали многие.

«А этот старый дурак, Армосон, любитель задавать ненужные вопросы, будет сидеть в тени и жевать сушеных червей», – подумал вождь.

Армосон ничего не подумал, зато действительно уселся на свежие листья в своей хижине и достал мешочек с червями. Хобот сам потянулся к миске с водой, но шаман не втянул влагу – сначала надо разжевать червя, так будет вкуснее.

Однако еще раньше, чем это удалось сделать, послышались шаги.

«Кого там несут великие духи?» – старик выглянул из хижины и увидел чужака.

– Привт, шамн! – прокаркал чужак хриплым голосом, коверкая слова плохо приспособленным для произношения звуков маленьким ртом. – Еще не здох?

– Ылай милостив… – шаман вышел наружу и опустился ниц перед чужаком. – Здоровы ли души твоих предков?

– Ничо! – чужак откинул ногой оказавшийся на пути хобот, зашел в хижину, зачем-то разбросал подстилку из листьев и вернулся. – Значт, все нормана?

– Ылай милостив…

Чужак вытянул от своего ранца трубочку, напился воды. Он сделал не меньше десятка глотков! Так и не успевший освежиться Армосон мысленно застонал. Какая жара! Духи, отчего вы так милостивы к чужакам? Почему они угоднее Ылаю, чем валлары?

– Я слышл, у вас потомств растет больш? Хочешь, убю лишн? Вжик! – чужак положил руку на свой длинный нож.

– Смилуйся, двуногий чужак, большой господин… – шаман забился на земле, изображая покорность. – Прости нас, недостойных…

– Прощу, пожлуй. Жарк очинь. Но если будит больш потомств, приду и убю.

Чужак пошел прочь, умышленно наступив на хобот старику. Армосон зажмурился от очередного унижения – к этому невозможно привыкнуть! Он вошел в хижину, опять сгреб в кучу листья. Выглянул – чужак не спеша удалялся, потягивая из своей трубочки. Чужаки владеют всеми водоносными землями… У самых скал появился второй чужак, помахал первому рукой.

– Клычко! А ну иди сюда!

– Да, господин есаул! – выплюнув трубочку, казак подбежал к старшему, вытянулся.

– Тебе кто разрешил к абикам в поселок одному ходить?! Давно по голове камнем не получал?

– Да там нет никого. Этот седой, ушастый, угнал своих куда-то, я видел. Скучно же, господин есаул! Хоть бы поохотиться.

– Не твоего ума дело, – есаул зашагал к посту. – Все спокойно?

– Да! Жара только сегодня – с ума сойдешь. У меня уж вода кончается, – осторожно намекнул Клычко на есауловы запасы.

– Хорошему казаку вода не нужна! Шашка да пика, остальное добудет.

Понурив голову, Клычко вернулся в будку. Есаул, не прощаясь, вскочил на коня и рысцой погнал его к заставе.

– Что, тоже получил? – Евдокимов, загребая ногами песок, притопал от рощи с веником из веток, принялся подметать возле будки.

– Да так, не особо… – вздохнул Клычко. – Жарко. Мог бы и воды нам оставить, все равно ведь на заставу вернулся. Как ты думаешь?

– Думает пускай есаул, а мне лишь бы смена скорей пришла, – пожал плечами напарник. – Вот стану сам есаулом, тогда… Тогда хрен кому воды дам! И водки тоже, а еще каждый день буду на заставу девок требовать, полы мыть!

Казаки лениво посмеялись, провожая глазами командира. Есаул же, скрывшись от них за скалами, немедленно напился. Действительно, сегодня было очень жарко. До конца командировки еще шесть дней, и все эти шесть дней – в разъездах… Дикари пока спокойны, но абикам в период плодоношения верить нельзя. А в подчинении, как назло – сплошь безусые.

Добравшись наконец до заставы, есаул отправился прямо в свой кабинет, на ходу снимая пояс. Не садясь, прошел к шкапу, дернул стопку теплой, закусил хлебом с солью и вернулся к столу как раз вовремя, чтобы снять трубку с зазвонившего телефона.

– Степанов? На месте торчишь, а, есаул? Посты, небось, забыл когда проверял?

– Никак нет, Ваше Высокоблагородие! – голосом вытянулся есаул, на самом деле опускаясь в плетеное кресло. – Разрешите доложить, господин полковник?

– На хрен мне твои доклады, Степанов? Готовь людей, десять человек с тебя, сегодня же.

– Да как же… – есаул прикинул, что казаков теперь надо или оставлять на постах круглосуточно, или сокращать количество точек. – А что случилось, господин полковник? Уж не беда ли какая?

– Ну, какая у нас беда? Сиволапые опять воду мутят. Какие-то хлопцы девок прихватили прямо в поле… Может, и не наши – а кто видел? В общем, бузы особой, думаю, не будет, но подтянуть сотню сабель не помешает. А на Зеленом острове дикари опять вскинулись, трех казаков положили! Расплодились, ити их мать…

– Вот и у нас тоже приплод! – ввернул Степанов. – На каждой ихней бабе целая гроздь висит!

– Вот пока висит – давай десять человек. И без разговоров, мне еще три заставы обзвонить надо.

Полковник повесил трубку и отхлебнул из бокала. Про три заставы он соврал, чтобы отвязаться, на самом деле Степанов был последним в списке. Жарко, скучно… Знатный все же напиток фермеры гонят, даром что сиволапые. В жару куда лучше водки, особенно, если фермерский самогон охладить.

– Марья! Спустись в погреб, принеси еще.

– К тебе тут пришли, – жена сунула в комнату вечно насупленное лицо. – Фермеры, трое, во дворе уже. А ты все пьешь!

– Замолчи! – полковник встал, нацепил шашку.

– А они и рады!

– Замолчи, говорю!

– Сами тебе возят, а ты и…

– Ну! – казак замахнулся на жену, и она наконец исчезла.

Он расчесал перед зеркалом редкие седые волосы, потом вышел к гостям. Фермеры в дома заходить не любили, предпочитали беседовать на крыльце.

– С чем пожаловали?

Двое в одинаковых синих комбинезонах переглянулись. Еще один фермер, видимо, оставался в кабине грузовика.

– Атаман, твои казаки дел натворили.

– Я пока не атаман, а полковник. А что там за дела, мне не ведомо.

– Ах, не ведомо? – тут же вскипел второй, прежде незнакомый полковнику. – Девчонки с реки домой шли, а твои бандиты…

– Убили кого? – громко перебил его казак, разглядывая далекие, очень редкие облачка.

– Если б убили, другой был бы разговор, – инициативу перехватил первый фермер, по фамилии Сергеев. – Но дел натворили! Кто отвечать будет?

– Кто натворил, тот пусть и отвечает. Так? А кто натворил – мне неведомо.

– Вот ты как… – недобро ухмыльнулся Сергеев. – Значит, комбайн на уборку – дай, а отвечать за своих казаков – так тебе неведомо?

– Неведомо, – сурово повторил полковник, с тоской думая, что фермерского самогона ему теперь долго не видать. Как, впрочем, и комбайнов… – Вот сегодня вечером хочу смотр провести, сотню казаков парадом по городку пущу. Молодцы – один к одному! Не хочешь посмотреть?

– Воздержусь, – Сергеев повернулся к товарищу. – Видишь? Я же говорил. Поехали.

Они забрались в кабину через мгновенно распахнувшуюся дверцу. Полковник успел заметить, что водитель держит на коленях самострел. Задержать бы, да сообщить о таком безобразии… Но поздно, в железном грузовике их пиками не взять.

– Постой! – откуда-то выскочил есаул Штырь, замахал руками перед бампером. – Куда?! А товар-то?

– Про товар у полковника своего спроси! – бросил через открытое окно Сергеев.

Машина негромко заурчала, тронулась с места, заставив Штыря отскочить. Есаул с плачущим выражением лица повернулся к начальнику.

– Товар договорено было забрать, господин полковник! Там и ситец хороший, и кожа, и термоса…

– Казак и без термосов казак!

Полковник посмотрел на уменьшающийся грузовик, непроизвольно сглотнул. Каждому свое – казакам границу стеречь, а фермерам… Фермерам спокойно работать и самогонку свою жрать, в добротной одежде ходить да на грузовиках разъезжать.

– Ништо, Штырь, будет и на нашей улице праздник. Как пять лет назад.

Грузовик скрылся в облаках пыли.

– Пять лет назад примерно с того же все начиналось, – сказал в кабине Сергеев своему спутнику, отцу одной из изнасилованных девушек. – Ты тогда у моря в поселке жил, не помнишь… Мы их сдуру хотели нахрапом взять. Но казаки – они же тупоголовые! Когда мы тех мерзавцев выкрали, двинулись всей толпой на фермы. И ведь сожгли тогда не одну.

– Им это стоило, как я слышал… – пробурчал Коваль. – А теперь у нас и самострелов поболе, чем тогда у вас имелось. Пусть приходят!

– Вот еще не хватало в дело их пустить, самострелы эти! – закатил глаза Сергеев. – Еще не хватало! Прилетят архаровцы в масках, да на флайерах, тогда казаки ангелами покажутся.

Коваль молча пыхтел, наливаясь кровью. Фермерам запрещено иметь огневой бой, да и вообще запрещено иметь оружие. Для охраны от дикарей есть казаки… Вот только и от них тоже надо защищаться. Конечно, имея даже сельскохозяйственную технику и некоторое количество самострелов, можно не очень бояться вооруженной пиками да саблями кавалерии, но ведь им, бездельникам в фуражках, больше заняться нечем, как только воевать, голов своих не жалеют. Бешеные псы, а не люди.

Высадив Коваля у его дома, Сергеев с племянником поехали к школе, забрать младших. У самой ограды стоял однорукий Михалыч, сторож, он запасался новыми розгами. На минуту перестав ломать ветки, Михалыч пожаловался:

– Всех твоих порол сегодня, Андрей.

– Всех? – закатил глаза отец.

– Всех. Учитель говорит – хуже всех хулиганят. А младший, Петр, так вообще дурак.

– Зато работник хороший получится, – усмехнулся Сергеев. – Хватит нам уже умников в семье.

– И еще святой отец им очень недоволен…

Оставив сторожа, фермеры вошли в школу. Единственный класс уже наполовину опустел, учитель курил в окошко.

– Говорят, мои тут совсем распоясались?

– И не говори, Андрей. Откажусь от должности из-за них! – учитель хрипло рассмеялся. – Хорошо хоть, старший твой уж третий класс заканчивает, скоро простимся.

– Читать-то выучился?

– И читать, и писать, и считает не хуже других. Он не глупый, просто драчун. Но младший – дураком останется, уж прости. Ничего учить не желает, сколько ни пори. И еще сегодня в церкви отличился – святому отцу за спиной кукиш показал!

– Ты зачем это? – сурово посмотрел Сергеев на подошедшего сына.

Тот шмыгнул носом, задумчиво почесал выцветший синяк под глазом.

– А на спор, батя.

– Вот же дурак! – фермер от души влепил сыну подзатыльник. – Ищи Ваньку с Гришкой, и в машину! Довезу.

Шалости в церкви – это уж слишком. Не теряя времени, Сергеев обогнул здание и вошел в храм. Святой отец был здесь, чинил досочку на кафедре.

– Отец Афанасий! – тихонько позвал фермер, стесняясь шуметь в пустой церкви.

– А, это ты… Расстроил меня твой сынок. Как бы не прогневался на него Агний Трехликий, коий хотя и проповедовал пращурам нашим доброту, однако не спускал и врагам церкви своей…

– Выпорю! – истово пообещал Сергеев. – Семь шкур спущу! Будет у меня все праздники в подвале без воды сидеть!

– В праздники – не надо, – мягко остановил его отец Афанасий. – Праздники для всякой твари священны, в такой день и злой казак, и дикий абик должны возрадоваться, коли коснулся их хоть луч благодати небесной. А ты посади-ка его до праздников, как раз на два дня. В школе он все равно ума не наберется, глуп… На то, знать, воля Агния Трехликого.

– Все сделаю… – фермер быстро подошел и преклонил колено, целуя край одеяния священника.

Афанасий осенил его тройным обмахиванием и хотел что-то еще сказать, но вдруг замер, прислушиваясь.

– Не флайер ли?

– Флайер вроде, – согласился Сергеев. – Урчит, значит, подлетает.

– Прости, Андрей, я должен идти, ко мне сегодня гости из семинарии городской. Ох, грешен, доску-то не заколотил!

Священник быстро зашагал к выходу, фермер разогнулся.

– Так может, мне забить?

– Да пребудет с тобой Огонь Чистый и Светлый! – рассеянно отозвался Афанасий, оставив Сергеева в некотором недоумении.

Флайер опустился прямо перед входом в церковь. Первым выскочил высокий рыжий пилот, разложил лесенку и подал руку тучному священнику с надменным выражением на лице. Афанасий перешел на бег и успел поддержать гостя под локоть.

– Как добрались, Ваше Преосвященство?

– Трясет, брат Афанасий, – пожаловался тучный. – Ты по телефону-то сказал, где садиться, но смотрю – мы у церкви… Устал я, брат Афанасий. Пойдем сразу к тебе. Далеко ли?

– Рядом! – замахал священник рукой по направлению к своему дому. – Вон, из-за склада желтая крыша видна! А жена-то моя как будет рада, с утра готовилась!

– Отведаем, – скромно улыбнулся гость. – А чтобы тебя не томить… Ходатайство мое удовлетворено, отзывы о твоем приходе самые лучшие, так что… Ты зачислен, брат, пляши!

– Ох, да пребудет с нами Огонь Чистый и Светлый! Жена-то как будет рада!

– Да, пускай собирается в дорогу, на днях пришлю тебе преемника. Но учти: должно учиться новым таинствам прилежно, дабы меня не осрамить перед чинами. В городе не как на селе, народ ушлый, в вере нестойкий!

– Ваше Преосвященство!

– Ну, пойдем. Ты, Егорка, не жди, мотай обратно, – обернулся тучный к пилоту. – Поболтай там с господином механиком, о чем хотел, а обратно – утром. Домик с желтой крышей видишь?

– Будет сделано! – расцвел пилот и преклонил колено.

Как только священники немного отошли, рыжий сложил лесенку, а потом забрался во флайер сам. Вокруг, конечно, столпились уже чумазые фермерские детишки, на вид один тупее другого. Пилот сердито погрозил им кулаком, потом аккуратно поднял в воздух машину. Малолетние придурки тут же собрались под днищем, задрали головы, будто ничего интереснее не видели. Зазвонил телефон.

– Его преосвященство отсутствует! – доложил пилот, перегнувшись к пассажирскому сиденью.

– А это кто? Егор? Слушай, я тут посмотрел ту деталь, что мы заменили… Ты лучше пока не взлетай.

– Да я уже взлетел…

– Вот оно что? Ну, тогда давай прямо сюда.

– Слушаюсь, господин механик!

Егор аккуратно опустил трубку, вжал ее в крепление. Лампочка в углу приборной доски все так же мигала красным. С утра господин механик сказал, что это ерунда, а тут вдруг что-то обеспокоился – никак, похмелился наконец.

– Как бы нам не навернуться… – вздохнул Егор. – Да, Кот?

Так он прозвал свой флайер. Может, это не настолько удачно, как Ласточка или Орел, но уж очень похожа на кошачью морда машины. И антенны торчат, как усы.

– Ты уж меня донеси, пожалуйста. На Агния надеемся, а сами не сплошаем, верно?

Флайер не отвечал, но скорость набрал хорошо, к облакам поднялся тоже без проблем. Удовлетворенный Егор улыбнулся, стал мурлыкать про себя какую-то песенку. Вскоре впереди показались огромные башни центральной части города, а еще через несколько минут внизу потянулись похожие друг на друга фабричные кварталы. Вот тут Кот и нырнул носом.

– Огонь Чистый и Светлый в Агния Трехликого душу мать!!! – заорал пилот, налегая на штурвал.

Плоские крыши домов стремительно приближались, и Егор уже собирался зажмуриться, чтобы не видеть того места, о которое разобьется вдребезги, но Кот вдруг проснулся, услышал штурвал. Сшибая какие-то фанерные надстройки, флайер пронесся над самой крышей, перелетел через узкую улочку и наконец рухнул прямо перед хлебовозной машиной. Водитель успел затормозить, стукнулся лбом о стекло, оттого лобовым и называемое.

– Ух! – крикнул ему Егор, все еще раскачиваясь в кресле пилота, снабженном тугими пружинами. – Ух, чуть не упал!

– Вот дурак! – выругался водитель, выбираясь из кабины и потирая свежую ссадину. – Убить же меня мог, и сам бы убился!

– Я не специально – флайер поломался! Сейчас буду звонить в гараж.

Водители машин и пилоты, как люди одного сословия, всегда могли найти общий язык. Надеясь на рассказ о малознакомой летающей штуковине, хлебовоз оставил временно свои дела, обошел флайер. У днища треснуло несколько листов обшивки, остальные повреждения были незаметны.

– А что у него поломалось, парень?

– Да мне откуда знать? – Егор повесил трубку. – Вон, какой-то огонек горел, а теперь целых три. Господин механик сейчас прилетит и разберется.

– Механик! – с уважением покачал головой водитель.

– Да, хорошо быть ученым… Сиди себе в гараже, чини всякую всячину. Сами-то они редко летают.

– А то!

Неподалеку собралась кучка фабричных женщин. Всем известно, что пока их мужья обслуживают станки, бабы целый день торчат перед телевизорами, ждут, когда придут их самих обслуживать. А теперь у них – развлечение.

– Что пялитесь! – крикнул им Егор, тут же, впрочем, отвернувшись к хлебовозу: – Ничего, что ты стоишь?

– Ничего, – отмахнулся рукой водитель и полез в карман за сигаретами. – Что ему, хлебу, сделается? А, вон к тебе уже гости.

Егор посмотрел в указанном направлении и понял, что покурить уже не получится. Над самой землей, будто заглядывая в окна – а так оно и было – не спеша приближался бронированный полицейский флайер. Он не опустился, повис рядом, снизу выпрыгнули двое полицейских.

– Что случилось?

– Авария! – вытянулся перед ними Егор. – В гараж я доложил, а…

– Бумагу.

Пока рыжий вытаскивал из-за пазухи выданный в гараже документ, хлебовоз попробовал ускользнуть, но второй полицейский поймал его и также потребовал бумагу. Тщательно сверив содержимое листов с маркировкой флайера и автомобиля, полисмены что-то пробормотали в микрофоны. Бронированная махина опустилась на землю, стволы пулеметов задрались вверх.

– Господин механик сказал, что сейчас прилетит, – забормотал Егор, который никак не мог унять дрожь в коленях. – Я-то ведь сам не понимаю, что там случилось, а…

– Полеты на неисправных машинах строго запрещены, – донесся из-под гладкого блестящего забрала глухой голос. – Придется и нам подождать твоего механика.

– Я же не знал, что он неисправный! Лампочка просто горела, а господин механик…

Хлебовоза отпустили, спустя несколько минут появились и люди из гаража. Полисмены не стали вступать в препирательства с багроволицым растрепанным типом, а просто проверили у него бумаги и составили протокол.

– Поубивал бы таких пьянчуг, – сказал старший лейтенант Козлов, забираясь обратно во флайер. – И пилота угробит, и технику, и еще фабричных полквартала прихватит.

– Ну уж ты махнул! – Антон повел машину в сторону участка. – Полквартала!

– А что? Ты просто не видел, как они взрываются. Там есть такая… Пес ее знает, что за штука, взрывается очень редко. Но если рванет – полквартала сразу, а половина потом выгорит, пожарные не успеют.

– Много ты знаешь… Специалист!

– Клянусь Агнием и его долбаными врагами! Я однажды, еще в Рийске, задерживал инженера. Серьезно! – набожный Козлов быстро обмахнулся пятерней в подтверждение своих слов. – Настоящий инженер, из Бета-сектора, с карточкой вместо бумаг. Он сперва бузил, права качал, а потом мы связались с начальством, нам сказали: брать! Потому что квартал-то наш. А он пьяный… Проспался в участке, оказалось – приличный господин. Часа три мы с ним обо всяких таких вещах говорили.

Флайер перелетел через стену, огораживающую фабричный квартал, прошел над транспортной эстакадой, снова снизился. За следующей стеной сектор кончался, здесь и находился участок. Сдав смену, полицейские побывали в душе, зашли на часок в пивную и распрощались.

Антон до сих пор не завел своей машины и домой отправился на метро, благо всего три станции. После грязных фабричных кварталов Сашнево радовало глаз ровными рядами нарядных домиков, постриженными газонами, улыбчивыми людьми. То и дело здороваясь с соседями, Антон добрался до своего коттеджа, подхватил примчавшуюся от бассейна дочку и вошел в дом уже с ней на плечах. Жена, оставаясь на велотренажоре, протянула к нему руки.

– Антошка, денег надо! Я видела сегодня такой прикид для тебя – закачаешься!

– И сколько? – он замер, так и не дойдя до жены.

– Ой, перепугался-то! – Ольга поманила его длинными пальцами. – Не бойся, мой хороший, всего триста. Но надо поторопиться, распродажа два дня.

– Ладно, перекину потом тебе на карту, – Антон поцеловал наконец жену, присел рядом на ковер. – Устал. Шесть задержаний.

– Пьянки, бытовуха, – понимающе кивнула Ольга, опять принимаясь крутить педали. – Не расстраивайся, Антоша, такие уж там люди. Потому и стены между нами стоят.

– Да я уже привык. Но все-таки хотел бы перевестись из патруля… Вот выплатим за дом, всерьез подумаю об этом.

– А машину? Ты хотел машину! И еще к океану надо съездить хоть раз, Ленке показать.

– Ладно, к океану съездим… – он дотянулся до пульта, выключил стереосистему. – Что по ящику?

– Проповедь! – фыркнула Ольга. – Перед праздниками, как всегда. По всем каналам, полтора часа… О гуманизме и любви к ближнему, о многих путях к вершине, о личной ответственности за судьбы Вселенной и прочая муть.

– Ну, почему же муть… – вздохнул Антон, однако опять включил музыку. – Так и есть. А вот фабричные этого не понимают. Для них проще: есть храм, по субботам все туда, иначе могут и уволить. Придет какой-нибудь отчик, пробормочет проповедь про Агния Трехликого, который задаст на том свете всякому, кто жену бьет, и по домам.

– Ну и правильно! Полтора часа по телевизору им не выдержать. Мы-то устаем… – опять фыркнула жена. – Сегодня опять сектанты приходили, книжек насовали в ящик. Хочешь посмотреть?

– Полистаю потом… Пойду-ка я спать, а к «Летящим в ночи» ты меня разбуди, ладно? Поужинаем, посмеемся.

Антон, кряхтя, поднялся и ушел в спальню. Его жена еще некоторое время сгоняла вес, потом вышла с трубкой в сад, поболтать с сестрой. Это не было обычным разговором: Анна вышла когда-то замуж за лейтенанта военно-морского флота, и спустя пятнадцать лет оказалась женой адмирала. Теперь она квартировала в Бета-секторе, Ольга не виделась с сестрой уже два года, а разговор заказывала за неделю.

– Приветики! – Анна на крохотном экранчике помахала Ольге рукой. – Ну, как дела?

– Да какие наши дела? Жмем каждую копейку, ты же знаешь, как им платят в полиции.

– Понятно, понятно… Ну, пусть старается! Уже капитан – значит, до полковника совсем чуть-чуть осталось! А потом и в генералы.

– Не сыпь мне соль на рану, – вздохнула Ольга. – Аня, а у вас сколько стоят подержанные машины? Ну, из тех моделей, которые в нашем секторе разрешены?

– Я не знаю. Поспрашиваю. Моего-то сейчас нет, улетел на острова, там какие-то маневры. И с кем воевать собираются, ума не приложу!

– С аборигенами? – предположила Ольга.

– С кем?! Не будем об этом говорить, – за первый год жизни в новом секторе Анна получила четыре предупреждения от Службы Сословий. – Да, наверное, ты права. Лучше расскажи мне про наших соседей. Звягиных давно видела?

Адмиральша сидела в кресле, закинув длинные загорелые ноги на столик. По тому, как она время от времени поправляла волосы, скашивая глаза, Ольга предположила, что где-то поблизости находится невидимый ей мужчина. И она не ошибалась: через открытую дверь Анна переглядывалась с валявшимся на смятой постели адъютантом мужа.

Влад родился в Бета-секторе, как и большинство находящихся здесь нижних чинов. Прежде ему бы и в голову не пришло, что однажды он свяжется с какой-то приезжей чумичкой не первой молодости, но карьера есть карьера. Удел адъютанта – дешевые женщины, дешевые машины, отдых на чужой даче в отсутствие начальника и ранняя смерть от передоза. А ведь отец едва не добрался до Альфа-сектора…

Глупая баба болтала со своей не менее глупой сестрой об Агние: то о проповедях по телевизору, то о каких-то храмах… Чем их там только не пичкают, бедняг. Насколько знал Влад, по прибытии в сектор Анна пыталась посещать психопрактики, но так ничему и не научилась. Что ж, это не ее вина, а ее беда. Наверное, даже и не понимает, зачем нужны медитации.

Владу вдруг стало противно. От Анны, от этой просторной и чужой квартиры, от себя… Он встал, быстро оделся, показал Анне на большие часы в углу и молитвенно сложил руки. Адмиральша нахмурилась – ну и пусть! Покинув квартиру, Влад прыгнул в шахту гравитационного лифта и, несколько неучтиво обогнав парочку важных господ, спустился на свой уровень. В пустынном коридоре одинокий андроид оттирал со стены надпись «Умри голодным!», больше никто не встретился до самой двери.

– Дрянь, в сеть! – потребовал Влад, едва войдя.

– Привет, хозяин! – голосом скверной девочки лет тринадцати отозвался домашний компьютер. – По какому разряду?

– По тому самому.

– Ух, замутим!

Дрянь понеслась по каналам, перепрыгивая с сервера на сервер, запутывая следы. Когда Влад упал на софу, все уже было готово. Он надел шлем, оказался в полутемном тоннеле, под ногами струились потоки грязной воды.

– Указания, хозяин? – Дрянь острым коготком провела по щеке Влада.

– Ищем Натуралиста.

– Музыку?

– Отставить.

Девчонка заспешила вперед, поднимая брызги сапожками на высоких каблуках. Повороты, повороты, какие-то участки тоннеля, вовсе лишенные освещения – здесь Дрянь включала фонарик. Дважды встретились люди, в таких же плащах с опущенными капюшонами, как и Влад. Их спутников он видеть не мог.

– С девяносто пяти процентной вероятностью это Натуралист! – Дрянь указала на не спеша бредущую фигуру.

– Мне шестнадцать, а тебе? – Влад подошел к незнакомцу.

– Пять. Привет, Трагик. В следующий раз считаем до двадцати трех.

– Здорово, Нат. Мне надо «оранжевого».

– Упаковку?

– Нет, я не при деньгах, – вздохнул Влад. – Три штучки.

– Не при деньгах, а платишь дороже, – сухо рассмеялся Натуралист. – На упаковку скидка.

– Нет, я серьезно не при деньгах.

– Ну, тогда желаю тебе скорейшего перевода в Альфа-сектор, там денег вообще нет, все бесплатно. Код восемь-девять-один-четыре-четыре, справа от того ящика, что был в прошлый раз. Мне переведешь как обычно.

– Спасибо, Нат!

Влад скинул шлем, отбросил его в угол.

– Пойдешь сам, или послать железку?

– Андроида, – кивнул Влад. – Лениво мне самому…

– Опасно! – осмелилась заметить Дрянь.

– Наплевать.

Дрянь послушно оформила вызов андроида, вложила в него необходимую информацию. Если все пройдет нормально – то есть как всегда – то через час таблетки окажутся у хозяина. Одновременно виртуальная девочка сбросила те же данные на неизвестный ей сервер. Сведений об этой операции не сохранилось в ее памяти.

– Сорокин Влад, – сказал в нескольких километрах от Бета-Сектора рослый мужчина и задумчиво попыхтел короткой трубочкой. – Вот тоже, кандидат. Полностью пересел на «оранжевые».

– Оставь его на следующий месяц, Миша, – посоветовала женщина, сидевшая у окна. – Я его помню, адъютантом у кого-то служит. Можешь проверить, но наверняка арест вызовет нежелательный эффект.

– Проверим, – согласился Михаил.

Подчиняясь его мысленным командам, компьютер просчитал последствия ареста Влада, выкинул результат на возникшую перед Михаилом голографическую проекцию экрана.

– Ты как всегда права.

– Вот! Значит, придется сначала его уволить, а на этот месяц у нас нет хороших кандидатур для замены. Людей не хватает, как всегда.

– Верно. Ну, тогда на сегодня все, – Михаил поднялся, вышел на балкон.

Дворцовые башни находились в самой середине столицы, но отсюда, с огромной высоты, можно было рассмотреть в бинокль даже фермы. Зато снаружи увидеть невозможно ничего, кроме изумрудного монолита, уходящего к облакам. Жители города не знали, что башни наблюдают за ними.

– Хочу кабинет с видом на залив!

– Повесь голограмму, и любуйся, – посоветовала ему Галина. Ее переводили, сегодня комната меняла хозяина. – Я вообще здесь не бывала последние месяцы, все как-то дома.

– А мне нравится иметь рабочее место. Дом – для отдыха! Галя, а тебе не было жалко всех этих адъютантов, которых ты списывала?

– Мне жальче тех, кто погиб бы от наркотиков, не спиши я на рудники «этих». Ты еще пожалей казачков – Евгеньев их с фермерами стравливает на той неделе.

– Мне покажут? – обрадовался Михаил.

– Захочешь – покажут. Только это не так уж весело. У фермеров сейчас полно самострелов, так что рубки не получится. Перебьют они казаков, вот и все.