Текст книги "Долг русского историка. Жизненный путь и труды В. С. Брачева"

Хотел того В.С., или не хотел, но по факту его работа оказалась первой в нашей историографии монографией о кафедре русской истории Санкт-Петербургского университета, содержащей, между прочим, обширный материал относящийся не только к её научной, но и учебной деятельности. Неудивительно поэтому, что с небольшими добавлениями она легла в основу вышедшей в 2004 г. монографии «Кафедра русской истории Санкт-Петербургского университета (1834–2004 гг.)», написанной В.С. совместно с А.Ю. Дворниченко[260]260
  Брачев В.С., Дворниченко А.Ю. Кафедра русской истории Санкт-Петербургского университета (1834–2004 гг.). СПб., 2004.


[Закрыть]. Изложение материала доведено В.С. до 1941 г. Материал, относящийся к истории кафедры после 1941 г. написан А.Ю. Дворниченко. К слову, В.С. оказался первым кто установил время основания кафедры – 17 января 1834 г.[261]261
  Там же. С. 10.


[Закрыть]

Много времени уделял В.С. в эти годы и подготовке нового дополненного издания своей монографии об академике С.Ф. Платонове. В 1995 г. под названием «Крестный путь русского учёного. Академик С.Ф. Платонов и его «дело» она была опубликована петербургским издательством малотиражной литературы «Стомма»[262]262
  Брачев В.С. Крестный путь русского учёного. Академик С.Ф. Платонов и его «дело». СПб., 2005.


[Закрыть]. Здесь В.С. исправил, наконец, свою ошибку 1997 г., когда напечатал второе издание своей книги о С.Ф. Платонове без «Академического дела» 1929–1931 гг.[263]263
  Брачев В.С. Русский историк С.Ф. Платонов. Учёный, педагог, человек. СПб., 1997.


[Закрыть], исследование которого было издано им в виде уже самостоятельной книги[264]264
  Брачев В.С. «Дело историков» 1929–1931 гг. СПб., 1997.


[Закрыть]. Несмотря на привлечение нового материала и отдельные уточнения в концептуальном плане монография не претерпела каких-либо изменений.

Говоря об историографических штудиях В.С., нельзя не упомянуть и об опубликованных им в 1990-х – начале 2000-х гг. очерках о Н.И. Ульянове[265]265
  Брачев В.С., Лавров А.С. Н.И. Ульянов – историк России // Вестник Санкт-Петербургского университета. 1993. Сер. 6. Вып. 4. № 27. С. 129–132.


[Закрыть], Е.Ф. Шмурло[266]266
  Брачев В.С. Е.Ф. Шмурло как историк // Шмурло Е.Ф. Курс русской истории. Возникновение и образование Русского государства (862– 1462). СПб., Алетейя, 1998. С. 512–531.


[Закрыть], И.П. Сенигове[267]267
  Брачев В.С. Приват-доцент Санкт-Петербургского университета И.П. Сенигов // Исследования по русской истории. К 65-летию И.Я. Фроянова. Сб. статей. СПб., 2001. С. 315–326.


[Закрыть].

Несколько неожиданно в этой связи выглядит обращение В.С. к «делу» (о нём у нас уже шла речь) и биографии своего товарища по кафедре проф. И.Я. Фроянове. «Взяться за эту тему, – говорит он, – меня подтолкнули мои предшествующие штудии, связанные с «делом» С.Ф. Платонова и его коллег конца 1920-х – начала 1930-х гг.: слишком уж схожим оказался творческий подчерк неистовых ревнителей марксизма того далёкого времени и сегодняшних новоявленных адептов либерализма и общечеловеческих ценностей в исторической науке. Обидно было и за И.Я. Фроянова, человеческие качества которого я всегда высоко ценил и ценю. Идея соединить в рамках одной книги под общей обложкой очерки о “делах” академиков С.Ф. Платонова, Е.В. Тарле и проф. И.Я. Фроянова родилась в этих условиях можно сказать сама собой».

Так появилась новая книга В.С. «Опасная профессия – историк», вышедшая в свет в 2005 г. в издательстве «Стомма»[268]268
  Брачев В.С. Опасная профессия – историк. СПб, 2005.


[Закрыть]. Напечатал её В.С. за свой собственный счёт.

Появление её произвело на истфаке впечатление разорвавшейся бомбы. Ведь после расправы с И.Я. Фрояновым, о его травле не то что писать, но даже говорить вслух здесь отваживались только немногие. А тут вдруг целая книга, автор которой (подумать только!) приравнивает «дело» И.Я. Фроянова к «делам» академиков С.Ф. Платонова и Е.В. Тарле, ставит их в один так сказать ряд. Какая дерзость!

Очевидно, рано ещё писать кто и как отнёсся к книге В.С. среди учеников и коллег И.Я. Фроянова, не говоря уже о реакции на эту публикацию со стороны тогдашней факультетской и университетской администрации. Прямо надо сказать: далеко не все были рады её появлению.

«Ситуация была такова, – отмечает В.С., – что можно было ожидать самого худшего. К счастью, кроме некоторого холодка ряда коллег по факультету ничего страшного в связи с выходом книги не произошло». И это, подчёркивает В.С., не может не вселять оптимизма. «Хочется верить, – говорит он, – что худшее для нашей исторической науки уже позади (истерика в либеральных средствах массовой информации в связи с учебником по истории России московских историков Вдовина и Барсёнкова – это скорее всего рецидив и времена, когда русский историк сможет творить, не опасаясь за последствия, уже не за горами)».

Но тогда, в 2005 г., положение, в котором оказался В.С. после выхода книги, было не простым. «Все только начали забывать этот кошмар, а Вы своей провокационной книгой опять тревожите начавшие было заживать раны, будоражите общественное мнение. Да и «академики» (речь идёт о Санкт-Петербургском институте истории – И.П.) Вами недовольны», – с укоризной говорил ему один из руководителей тогдашней факультетской администрации.

Но делать было нечего и поезд, как говорится, уже ушёл. В 2006 г. выжимки из этой книги В.С. Брачева под названием «Травля русских историков» были опубликованы издательством «Алгоритм» в Москве[269]269
  Брачев В.С. Травля русских историков. М., 2006.


[Закрыть].

Поскольку тираж последней книги был не малым (4000 экз.) она вызвала большой интерес среди читателей и как следствие – появление ряда рецензий (С. Семанов[270]270
  Семанов С. Историография под гнетом: вчера и сегодня. // Наш современник. 2006. № 8. С. 253–255.


[Закрыть], А. Смирнов[271]271
  Смирнов А. Клио под обстрелом. Бои на историческом фронте не утихают. Н.Г.-Exlibris. 2006, 26 октября.


[Закрыть]) на неё в представлении авторов которых поднятые здесь В.С. Брачевым проблемы, в том числе, и проблема нравственного выбора историка, как никогда актуальны сегодня в нашей стране.

В то же время, не осталась без внимания рецензентов (И.В. Пыхалов) и слабая сторона работы В.С. о «деле» И.Я. Фроянова, связанная, по их мнению, с тем, что акцент в его работе сделан всё же не столько на противоречиях внутриуниверситетского характера, приведших, или по крайней мере способствовавших, возникновению «дела» И.Я. Фроянова, сколько на так называемом внешнем факторе: ожесточённая травля учёного в либеральных средствах массовой информации[272]272
  Пыхалов И.В. Опасная профессия – историк? [Рец.] // Общество, среда, развитие. Научно-теоретический журнал. СПб., 2007. № 4. С. 158–161.


[Закрыть]. Сам В.С. главную задачу своего труда, по его словам, видел, прежде всего, в том, чтобы по горячим следам зафиксировать факты, предоставив, таким образом уже самим читателям делать на их основании свои собственные выводы и умозаключения.

В последующие годы В.С. продолжил усилия, связанные с разработкой научной биографии И.Я. Фроянова, увенчавшиеся публикацией им в 2010 г. большой (275 стр.) работы «Наш современник – проф. И.Я. Фроянов»[273]273
  Брачев В.С. Служители исторической науки. Академик С.Ф. Платонов. Проф. И.Я. Фроянов. СПб., 2010. С. 477–750.


[Закрыть], вошедший в качестве её второй части в его книгу «Служители исторической науки». Первую часть составила публикация В.С. нового, существенно дополненного и переработанного уже четвёртого издания биографии академика С.Ф. Платонова[274]274
  Брачев В.С. Академик С.Ф. Платонов и его «дело» // Служители исторической науки. Академик С.Ф. Платонов. Проф. И.Я. Фроянов. СПб., 2010. С. 9–474.


[Закрыть].

Текст, положенный в основу второй части исследования, – о профессоре И. Я. Фроянове первоначально был опубликован в 2005 г. как составная часть книги В.С. «Опасная профессия – историк»[275]275
  Брачев В.С. Опасная профессия – историк. СПб., 2005.


[Закрыть], о чём уже шла речь.

На мысль объединить под одной обложкой научные биографии И.Я. Фроянова и С.Ф. Платонова В.С. натолкнула общность судьбы этих, казалось бы, так не похожих друг на друга историков.

В самом деле: и тот и другой, – отмечает В.С., – крупные учёные, внёсшие огромный вклад в науку. Оба они самым тесным образом были связаны с Санкт-Петербургским университетом. Учились здесь, преподавали, были (каждый в своё время) деканами факультета и воспитали на возглавляемой ими кафедре русской истории крупные научные школы. Оба они отличались независимым характером и твёрдо стояли на ярко выраженных национально-патриот ических позициях, что не могло не отразиться как на их научном творчестве, так и на их жизненной участи.

Серьёзные разногласия с либеральной историографией в трактовке Смутного времени в Московском государстве начала XVII в. и национально-консервативная в целом позиция учёного в общественно-политических вопросах, не только наглухо закрыли перед С.Ф. Платоновым возможность избрания в Академию наук, но и закрепили за ним после 1905 г. незавидный ярлык «историка-монархиста» и даже «реакционера», каковым он и оставался в глазах либеральной профессуры и прогрессивного студенчества вплоть до революции 1917 г.

Не изменил своих государственно-патриотических взглядов и принципиальной научной позиции С.Ф. Платонов и в послереволюционные годы, что, собственно, и послужило, приходит к выводу В.С., причиной обрушившихся в конце 1920-х – начале 1930-х гг. репрессий как на самого учёного, так и связанный с ним круг старой профессуры[276]276
  Брачев В.С. Служители исторической науки: академик С.Ф. Платонов, профессор И.Я. Фроянов. М., 2010. С. 5.


[Закрыть].

И.Я. Фроянову пришлось жить и работать уже совсем в другое время. Но что характерно, как и при С.Ф. Платонове, время это тоже было переломное – на грани эпох. Для С.Ф. Платонова это была сначала дореволюционная Россия, когда он, успешно построив, казалось бы, свою научную и административную карьеру в силу своих общественно-политических убеждений и исторических взглядов не сумел-таки избежать серьёзных недоразумений с прогрессивной общественностью и либеральной профессурой, а затем, опять-таки в силу этих же причин, но уже в советское время, прямого конфликта с советской властью и её интеллигентской обслугой.

То же самое, по сути дела, мы наблюдаем, отмечает В.С., и в биографии И.Я. Фроянова, когда проявленная им в 1970-е гг. научная принципиальность при разработке новой концепции общественного строя Киевской Руси привела к крупным недоразумениям (назовём это так) молодого учёного с советской марксистской историографией того времени и едва не стоила ему научной карьеры.

Но вот наступила горбачёвская перестройка, а за ней и 1991 г. Случилось, казалось бы, невероятное: Советский Союз рухнул, страна распалась, а на оставшейся её части в виде Российской Федерации наступили, как говорится, совсем другие времена. Тут бы И.Я. Фроянову, пишет В.С., как гонимому ранее марксистскими ортодоксами талантливому учёному, и «слиться в экстазе» с быстро переметнувшейся на сторону новых хозяев жизни наиболее прогрессивной частью нашей научной общественности, тем более что и официальное положение учёного – декан исторического факультета крупнейшего в стране университета – обязывало его к публичной демонстрации своей лояльности по отношению к новой власти. Что делать. Таковы уж правила игры.

Но Игорь Яковлевич рассудил иначе: боль и сострадание за разделённую и поруганную страну, униженный и обречённый на вымирание народ взяли у него решительный верх над соображениями карьеры и личного благополучия.

«Ярко выраженный критический настрой декана истфака Санкт-Петербургского университета по отношению к происходившим в стране «реформам» не мог остаться не замеченным. Это сейчас мы без обиняков говорим: «лихие 90-е», но тогда, когда «лихой» была сама верховная власть, говорить об этом во всеуслышание отваживались немногие. Оказавшись среди них, И. Я. Фроянов тем самым, можно сказать, сделал для себя свой собственный нравственный выбор, хорошо в то же время понимая, с кем он имеет дело и чем всё это может ему грозить. Но поступить по-другому он, будучи человеком предельно честным и прямым, по-видимому, и не мог», – считает В.С.[277]277
  Там же. С. 6.


[Закрыть]

Последствия, как того и следовало ожидать, не заставили себя долго ждать. Если раньше оппоненты И. Я. Фроянова упрекали его в отступлении от марксизма, то теперь всё громче и громче стали раздаваться их упрёки в его адрес прямо противоположного свойства: приверженность к марксизму. Посыпались обвинения в национал-большевизме, великодержавном шовинизме и неких ксенофобских, черносотенных настроениях на возглавляемом И. Я. Фрояновым факультете, запущенности его хозяйства, ошибках в кадровой политике и прочих грехах декана. Прямое назначение этих инсинуаций, как в своё время и с С.Ф. Платоновым, было одно – бросить тень на научную репутацию И. Я. Фроянова, опорочить его доброе имя как учёного и человека, признанного руководителя университетских историков.

Особую злобу «неистовых ревнителей» идеалов либерализма в нашей стране вызвало обращение И. Я. Фроянова – специалиста по истории Древней Руси – к истории Октябрьской революции 1917 г. и горбачёвской перестройке или, вернее, те крайне неприятные для власть имущих выводы, к которым он пришёл в результате своего исследования, выводы, изложенные им в 1997–1999 гг. в ныне широко известных книгах «Октябрь семнадцатого (Глядя из настоящего)»[278]278
  Фроянов И.Я. Октябрь семнадцатого (Глядя из настоящего). СПб., 1997.


[Закрыть] и «Погружение в бездну (Россия на исходе XX века)»[279]279
  Фроянов И.Я. Погружение в бездну (Россия на исходе XX века). СПб., 1999.


[Закрыть]. И как результат – яростная кампания лжи и клеветы, обрушившаяся на И.Я. Фроянова в 2000–2001 гг. – кампания заставившая многих вспомнить самые мрачные страницы истории нашей науки.

Кампания эта удостоилась в книге В.С. целой главы[280]280
  Брачев В.С. Служители исторической науки: академик С.Ф. Платонов, профессор И.Я. Фроянов. М., 2010. С. 631–684.


[Закрыть] – и не случайно, так как помимо фактологической стороны дела для автора здесь крайне важен был и человеческий, моральный её аспект: ведь наряду с властью и её «перьями» – либеральными журналистами в роли гонителя учёного, а иногда и прямых застрельщиков его травли, выступал и ряд его коллег-историков.

И если историков-марксистов конца 1920-х – начала 1930-х гг., обвинявших С. Ф. Платонова и его «буржуазных» коллег в монархизме и реакционности, ещё можно как-то понять (как-никак идеологические противники всё-таки), то факт активного участия в травле И. Я. Фроянова ряда наших историков (пусть и не первой величины) одними только идеологическими расхождениями с ним, уверен B.C., оправдать трудно. Не тот, как говорится, у нас сегодня накал классовой и идеологической борьбы, как в 1920–1930-е гг. Да и власть сегодня не та, чтобы вот так просто, из одних только идеологических расхождений или, проще говоря, из принципа, подписывать сегодняшнему интеллигенту злобные пасквили на своего коллегу по нелёгкому ремеслу историка. Тут – другое, о чём даже не хочется и говорить.

Что касается самой антифрояновской кампании, то прямо надо сказать: несмотря на демократическую обёртку, цель у неё была в принципе та же, что и в своё время (1929–1931) у гонителей С.Ф. Платонова, Е. В. Тарле, Н.П. Лихачёва, М. К. Любавского и их коллег, – сломать человека и полностью дискредитировать его как учёного, преподав тем самым наглядный урок остальным, показав им что ждёт их в случае, если они будут заподозрены в нелояльности.

«Тогда, в конце 1920-х – начале 1930-х гг., это им вполне удалось. Но в 2000–2001 гг. победа недругов национально-государств енного патриотического направления в русской историографии не так очевидна. Как-никак на дворе сейчас не 1930, а 2009 г. и совсем другие, как говорится, времена. Иное дело, что никаких гарантий неповторения в будущем таких постыдных историй у нас нет», – вынужден констатировать B.C.[281]281
  Там же. С. 7.


[Закрыть]

Если говорить о работе B.C. о С.Ф. Платонове, то в концептуальном плане, несмотря на привлечение нового материала, каких-либо серьёзных изменений по сравнению с ранее опубликованными текстами она не претерпела.

Совсем другое дело – монография B.C. о И.Я. Фроянове, которая за исключением, пожалуй, глав, посвящённых его «делу» 2000–2001 гг., была написана им, можно сказать, практически с чистого листа. В работе 8 глав: «Начало творческого пути» (Глава 1); ««Древнерусское государство сложилось в условиях доклассовых общественных связей»: концепция общинно-вечевого строя Киевской Руси И. Я. Фроянова и её критики» (Глава 2); «Выдающий исследователь Древней и средневековой Руси» (Глава 3); «Научная школа И. Я. Фроянова» (Глава 4); «Нет сил больше молчать»: работы И. Я. Фроянова по новейшей истории России» (Глава 5); «Месть непокорному: антифрояновская кампания 2000–2001 гг. и её уроки» (Глава 6); «Меняться не собираюсь»: патриотическая публицистика учёного» (Глава 7); «Научный поиск продолжается» (Глава 8).

Едва ли не главной целью В.С. при подготовке монографии, насколько можно судить по её содержанию, следует признать обоснование им принципиального тезиса о новаторском характере разработанной И.Я. Фрояновым в 1970–1980 гг. концепции общественного строя Древней Руси и значимости его личного вклада в изучение её истории. Значительное место отведено работе и особенностям формирования научной школы И.Я. Фроянова.

Уже в первых статьях и, особенно в своей кандидатской диссертации, И. Я. Фроянов, приходит к выводу В.С. Брачев, сумел показать, что феодальные элементы не играли сколько-нибудь заметной роли в системе социальных связей Киевской Руси. В основе социально-экономической жизни древнерусского общества лежала не частная земельная собственность, а землевладение свободных крестьян-общинников[282]282
  Брачев В.С. Служители исторической науки: академик С.Ф. Платонов, проф. И.Я. Фроянов. М., 2010. С. 741.


[Закрыть].

Следующим этапом разработки И. Я. Фрояновым своей концепции стала докторская диссертация учёного, защищённая им в 1973 г. Изучив здесь такие базовые для определения характера социально-экономического строя явления, как семья, община, возникновение городов, формы и природа землевладения в Древней Руси, И. Я. Фроянов твёрдо установил явное преобладание на Руси X–XII вв. больших семей, выделившихся вследствие распада патриархальных родов, хотя появляются уже и малые семьи. Община-вервь занимала в это время, промежуточное положение между семейной общиной и общиной территориальной. Крупное землевладение возникло сравнительно поздно – не ранее Х в., а боярское и церковное и того позже – не ранее XI в. посредством купли и заимки свободных неосвоенных земель.

Развивались эти хозяйства, согласно его наблюдениям, с уклоном в скотоводство и промыслы и имели первоначально рабовладельческий характер. И только с середины XI в. феодальные элементы начинают проникать в вотчину. Однако и после этого рабы и полусвободные в ней всё-таки решительно преобладали. Основу благосостояния знати составляли, как правило, внеземледельческие доходы. Да и сами вотчины были немногочисленны и явно тонули в море свободного общинного землевладения, пришёл к выводу И.Я. Фроянов. Несмотря на то, что уже примерно со второй половины XI в., наряду с рабовладельческим развивался и, правда, уступавший ему феодальный уклад, подавляющая масса земледельческого населения Киевской Руси была свободной[283]283
  Там же. С. 742.


[Закрыть].

Отказ И. Я. Фроянова от тезиса о феодальных отношениях в Киевской Руси по-новому, отмечает B.C., поставил и проблему древнерусской государственности. Стало очевидно, что вслед за изучением базисных, социально-экономических отношений в Древней Руси должно последовать и самое тщательное исследование им в этом ключе и социально-политической структуры древнерусского общества, чем, собственно, и занялся после защиты докторской диссертации И. Я. Фроянов. Усилия эти завершились публикацией им в 1980 г. новой капитальной монографии – «Киевская Русь. Очерки социально-политической истории».

Впервые в нашей науке И. Я. Фроянову удалось выявить три основные, можно сказать, черты вечевой организации Киевской Руси: генетическую связь её с архаическими племенными собраниями, гетерогенный и, следовательно, всеобщий характер веча и всеобщее распространение вечевых собраний как верховного органа древнерусского общества. Народный характер веча и решающая роль на нём свободных общинников во многом были предопределены тем реальным положением, которое занимали свободные общинники в социальной структуре древнерусского общества.

Наблюдения учёного над новгородским материалом показали, что князь здесь выступает не как чужеродная и даже враждебная вечу, т. е. городской общине, сила, а как её важный составной элемент. Это позволило ему сделать важный вывод о княжеско-вечевом или княжеско-общинном характере государственности в городовых волостях Древней Руси, вывод, полностью подтвердившийся материалами политической борьбы и в киевской общине. Как оказалось, и здесь, как и в Новгороде, вече и городская община сравнительно быстро превращаются в доминанту политической жизни, в результате чего вече постепенно конституируется в верховный орган власти, подчинивший себе, в конечном счёте, и княжескую власть. Однако антагонистической эта борьба не была, несмотря на серьёзные противоречия между ними. Что же касается политического строя древнерусских городов-государств, то, приходит к выводу И.Я. Фроянов, ввиду своих особенностей, он не укладывается в строго юридические рамки ни в понятие монархии, ни в понятие республики.

Крупные сдвиги в общественном строе восточных славян, связанные с их переходом в X – начале XI в. от племенной организации общества к территориальной, привели к складыванию у них городских (городовых) волостей, состоявших из главного города, его пригородов и сельской округи. Эти городские волости и являлись первыми формами древнерусской государственности, представлявшими собой союз общин во главе с торгово-ремесленной общиной главного города. Перед нами, следовательно, государство на общинной основе, причём государство доклассовое, не связанное с классовой борьбой и угнетением трудящихся масс. Древнерусское государство сложилось в условиях доклассовых общественных связей – таков вердикт И.Я. Фроянова. Классовым оно, по его мнению, становится лишь тогда, когда Русь общинная превращается в Русь феодальную, т. е. не ранее XIV–XV вв.[284]284
  Брачев В.С. Служители исторической науки: академик С.Ф. Платонов, проф. И.Я. Фроянов. М., 2010. С. 743.


[Закрыть]

Конечно же, отмечает он, народ сопротивлялся, как мог, кабале и растовщичеству со стороны богатеев, а также произвольным поборам и повинностям со стороны правителей. Но так как классы на Руси в это время ещё не сложились, то и назвать эту борьбу классовой, конечно же, нельзя. Переходный характер эпохи от доклассового общества до раннеклассового предопределил, в конечном счёте, и характер народных выступлений этого времени. Социально-политические конфликты были далеко не единственной их причиной. Нередко случались они и на религиозной и даже бытовой почве, перемешение которых, собственно, и создаёт для исследователей немалые трудности.

Выдвинутый и обоснованный И. Я. Фрояновым в его работах тезис об общинной, доклассовой природе древнерусской государственности имел для своего времени революционный характер, так как шёл в разрез с одним из, можно сказать, ключевых постулатов марксистского понимания классовой природы государства.

Важной составляющей концепции общинно-вечевого строя Древней Руси, разработанной И.Я. Фрояновым, является и вполне, как убеждён B.C., доказанное им положение о демократическом характере политического устройства Древней Руси: через народное собрание (вече), в котором (как это показал учёный, участвовали все полноправные люди от рядового общинника до князя), народ того времени мог принимать (и принимал) самое непосредственное и, что особенно важно, прямое участие в делах своей волости (города-государства). Ничего похожего на абсолютное господство в древнерусском обществе знати и князей, с одной стороны, и полное подчинение им народных масс – с другой, о чём так много писали и говорили до него советские историки, И.Я. Фроянов не обнаружил, что и понятно, так как «народные массы» не только самым активным образом участвовали в делах своей волости через вечевые собрания, но и составляли становой хребет военной организации того времени – народного ополчения.

Важное место в исторической концепции И. Я. Фроянова принадлежит, согласно наблюдениям B.C., оценке им влияния на внутреннее развитие Руси татаро-монголького ига. И раньше, отмечает он, княжеская власть демонстрировала свои монархические тенденции. Теперь же, в принципиально новых условиях, когда не вече, а уже татарские ханы стали самовластно распоряжаться княжескими столами, эти тенденции стали решительно преобладать. Однако окончательно победили они только при Дмитрии Донском, когда, собственно, и сложилась, по его мнению, монархия в России.

Правда в первое время она была ещё серьёзно ограничена московским боярством, но уже к концу XV в. сумела освободиться от его пут и усвоила вполне определённый самодержавный характер с присущей ему полнотой власти монарха в стране. Произошло это при Иване III, когда, в связи с завершением этого процесса на Руси, на смену княжеско-общинной государственности приходит государственность монархическая, самодержавная, которая позднее превращается в абсолютную монархию западного типа, что во многом предопределило её падение в 1917 г.[285]285
  Там же. С. 744.


[Закрыть]

Серьёзные изменения произошли на Руси под влиянием татаро-монгольского ига и в социально-экономической сфере. Если раньше во времена киевских князей земельная собственность не имела в глазах знати особой ценности, то в монгольский период она эту ценность приобретает. Именно в это время как раз и происходит интенсивное развитие крупного частного землевладения, параллельно которому идёт и формирование феодально-зависимого от земельного собственника крестьянства. Можно, по мнению И.Я. Фроянова, говорить о том, что татаро-монгольское нашествие создало такие условия, которые во многом способствовали развитию и упрочению феодальных отношений на Руси. Что касается земских соборов, то их специфические особенности были таковы, что говорить серьёзно о сложении в России XVI в. сословно-представитель ной монархии, едва ли возможно. Точнее было бы говорить о сложении неограниченной монархии с сословно-представительными учреждениями. Собственно, именно с этого времени и на протяжении веков Россия начинает держаться на трёх фундаментальных основах: общине, монархии и православии. Огромное значение придаёт учёный нравственному элементу в истории. Сила русского самодержавия, его устойчивость, приходит он к выводу, в сохранявшейся веками вере народа в монарха, как источник высшей правды и справедливости. Утрата этой веры, т. е. расхождение царя и народа, народа и власти, собственно, и привела, по И.Я. Фроянову, русскую государственность к катастрофе начала XX в.[286]286
  Брачев В.С. Служители исторической науки: академик С.Ф. Платонов, проф. И.Я. Фроянов. М., 2010. С. 744–745.


[Закрыть]

Первые признаки расхождения народа и власти он относит ещё к XVIII в., когда в петровское время закладывались основные противоречия между основной массой населения и социальной верхушкой в лице дворянства, интересы которой всячески поддерживала и оберегала высшая власть. В результате, приходит к выводу И.Я. Фроянов, была разрушена своеобразная симфония между народом, властью и православной церковью. На смену традиционной для России земско-общинной государственности приходит государственность имперская, дворянско-бюрократическая. А сама она начинает эволюционировать от традиционного русского самодержавия к абсолютизму западноевропейского типа. Власть царя становится всё менее и менее сакральной, всё более светской. Народная монархия превращается в дворянскую и расхождение между народом и властью становится очевидным.

Предпринятые во второй половине XIX – начале XX в. властью попытки как-то поправить положение успехом не увенчались. Россия всё больше и больше отходила от своих национальных традиций. Она, по сути дела, сама хоронила своё прошлое на пути сближения с Западом, что, по мнению И.Я. Фроянова, собственно, и продемонстрировали реформы С. Ю. Витте и П.А. Столыпина, во многом способствовавшие, а отчасти и предопределившие и Февральский переворот, и Октябрьскую революцию[287]287
  Там же. С. 745.


[Закрыть].

Такова в своих основных чертах, в представлении В.С., концепция русской истории И.Я. Фроянова. Концепция, которая, по определению Ю.Г. Алексеева и В.В. Пузанова, уже даже на начальном этапе его научной деятельности поставила учёного в ряд «равноправных участников» процесса обновления советской исторической науки, а к началу 1980-х гг. позволила ему и вовсе занять здесь первое место[288]288
  Алексеев Ю.Г., Пузанов В.В. Проблемы истории средневековой Руси в трудах И.Я. Фроянова // Исследования по русской истории и культуре. Сб. ст. к 70-летию И. Я. Фроянова. М., 2006. С. 10.


[Закрыть].

С сегодняшней точки зрения, соглашается В.С, это, конечно же, так. Но тогда, в 1970-е – начале 1980-х гг., допускать И.Я. Фроянова, с его идеями, «антимарксистский» характер которых не вызывал у тогдашних мэтров советской исторической науки никаких сомнений, в качестве равноправного участника происходивших в это время дискуссий, никто, конечно же, не собирался. Напротив, усилиями маститых оппонентов учёного (Б.А. Рыбаков, В. Т. Пашуто, А.Я. Щапов и др.) против него был организован настоящий поход в прессе, причём характер выдвинутых обвинений (отступление от принципов марксизма) и высокое положение оппонентов в академических структурах не предвещали И.Я. Фроянову ничего хорошего. Это были тяжёлые для него годы[289]289
  Брачев В.С. Служители исторической науки: академик С.Ф. Платонов, проф. И.Я. Фроянов. М., 2010. С. 745.


[Закрыть].

К счастью для учёного, время работало всё же на него, а не на его сановных противников. Ветер перемен, которым повеяло в стране после смерти в 1982 г. престарелого генсека ЦК КПСС Л.И. Брежнева, сделал своё дело, и И.Я. Фроянов устоял. Сказалось, очевидно, и сравнительно высокое положение И. Я. Фроянова как декана исторического факультета Ленинградского государственного университета и поддержка, оказываемая ему со стороны партийного комитета университета. С началом же горбачёвской перестройки положение И.Я. Фроянова и вовсе упрочилось. Одна за другой выходят его статьи и монографии; появились первые ученики, начинает формироваться научная школа.

События 1991 г. – распад исторической России (чем, собственно, и являлся СССР), реставрация капитализма, причём в самых диких формах, массовое обнищание народа – тяжело отозвались в душе учёного. В то время как многие его коллеги спешили приспособиться к новым реалиям и ради сохранения достигнутого за годы советской власти положения готовы были поступиться принципами, закрыв глаза на случившееся, а кое-кто при случае готов был даже оправдать и воспеть его, И. Я. Фроянов всё больше и больше утверждался на государственно-патриотических позициях. Появилось желание самому разобраться в случившейся трагедии, желание, вылившееся, в конце концов, в появление в 1997–1999 гг. его известных книг: «Октябрь семнадцатого. Глядя из настоящего» и «Погружение в бездну. Россия на исходе ХХ века», книг, прямо надо сказать, немало удививших его коллег-историков. Ведь случай-то действительно редкий. Не так уж и часто балуют нас историки такого уровня своими трудами по истории современной России.

Несмотря на явно неприятные для власть имущих выводы И.Я. Фроянова о характере Октябрьской революции, сущности советского строя, высокую оценку им роли И. В. Сталина по созданию мобилизационного общества в нашей стране, чёткое определение им характера и причин катастрофы 1991 г. – перерождение партийно-советской элиты и сознательное предательство М.С. Горбачёвым и его ближайшим партийно-советским окружением интересов народа и государства, – напиши эти книги кто-нибудь другой, менее заметный и известный историк, – их бы, уверен B.C., пожалуй, и не заметили, замолчали. Мало ли у нас выходит неприятных для власти книг, содержание и выводы которых расходятся с официальными установками.

Но в том-то и дело, что не заметить, замолчать книги учёного такого уровня, как И.Я. Фроянов, и при том официальном положении, которое он занимал – декан факультета крупнейшего в стране университета, было непросто[290]290
  Брачев В.С. Служители исторической науки: академик С.Ф. Платонов, проф. И.Я. Фроянов. М., 2010. С. 746.


[Закрыть].

Чем закончился этот явно не санкционированный властью выход Фроянова за негласно обозначенную властью и обслуживающей её «прогрессивной общественностью» красными флажками границу свободного для историка исследовательского поля, ныне, отмечает В.С., хорошо известно: отставкой учёного со всех занимаемых административных должностей и предшествовавшей ей в 2000–2001 гг. оголтелой, дикой кампанией в либерально-демократических средствах массовой информации, кампанией, направленной на полную дискредитацию И. Я. Фроянова как учёного и человека. Начался, пожалуй, самый сложный период в жизни учёного, период своеобразного испытания на прочность не только самого Игоря Яковлевича, но и разработанной им концепции, и, что самое важное, его научной школы, ибо без последователей и приверженцев сама по себе научная концепция, какой бы «правильной» она ни была, мало что значит.