Текст книги "Проект «Отступник». Испания. Кровь и вино"

Я согласно закивал головой: да мол, так было.

Тут вспомнил о неких свитках, лежащих в моем мешке: «Позвольте, сеньоры».

Подобрав рапиру с земли, вложил ее в ножны перевязи вместе с дагой.

Нагнувшись за мешком и надев свою шляпу, достал из него рулончик свитков и протянул его канонику, обращаясь к нему:

– Прошу вас, мессир, может, находящиеся здесь бумаги прольют свет на мою личность?

Каноник с важностью взял мои бумаги, отдавая назад библию, по очереди разворачивал их, внимательно изучая первый свиток, вслух читая:

«Податель сего удостоверяется в том, что он – пехотный капитан третьей терции королевской испанской армии, находящийся в отпуске сеньор Риккардо де Рада. Удостоверено моей печатью и подписью.

Генерал королевской армии, граф Франциско де Мело».

Каноник с удивлением поднял брови, говоря всем: «Да вы, оказывается, военный, да еще в чине капитана!»

Передавая свиток другим сеньорам для ознакомления, читая следующий потертый пергамент:

«Булла. Подателем сей буллы удостоверяется, что носители фамилии де Рада являются идальго, принятыми навечно в дворянское сословие, которое владеет поместьем Радо де Аро, дарованным в безграничное пользование за особые заслуги перед Испанией и королем. Заверяется моей личной печатью и подписью. Король Филипп I, он же император Карл V, подписано временем 1520 года, agosto».

– Las osc! – воскликнул с уважением юноша-каноник, – Да вы герой, монсеньор, да еще почти дон!

Он с осторожностью передавал свиток другим кабальеро, которые принялись восхищенно цокать языками, показывая свое удивление.

Понятно, с этим разобрались – я какой-то там идальго, Риккардо де Рада.

Все же поинтересовался у каноника:

– А какой ныне год идет в благой Испании?

– Сейчас стоит 1643 год, считая от рождества Христова, – ответил каноник. Потом он перекрестился, глядя в синие бездонные небеса, – Abril, двадцатого числа.

Важно ступая по земле, подошел один из сеньоров.

Богато одетый, с вычурными эмблемами на черном плаще, с белой кружевной манишкой под горлом. Протянул мне свитки, с пафосом представляясь, слегка приподнимая красивую шляпу над головой,

– маркиз на службе короля Филиппа IV, Антонио де Кабесон.

Ясно, маркиз, значит. Получается, по этикету нужно выразить свое уважение, хотя бы поклониться, перед ним. Все это мгновенно пронеслось у меня в голове.

Сняв свою шляпу, слегка изобразил поклон, склоняясь перед маркизом, представляясь:

– Идальго, капитан Риккардо де Рада. К вашим услугам.

Далее подошел следующий испанец, одетый менее богато, он протянул мне руку, снимая шляпу.

– Идальго, сеньор Андрес Гонзалес де Барсия, состою на службе нашего короля.

Понятно, тоже идальго. Значит, ему можно просто пожать руку или похлопать по плечу, что я и сделал.

Сеньор Андрес рукой показал на другого испанца, стоящего поодаль от всех.

– А это мой слуга оруженосец, сеньор Фернандо.

Фернандо подобострастно склонился в низком поклоне, изображая преклонение передо мной. А что? Мне нравится: все понятно, кто есть кто в данном табеле о рангах.

– С остальными сеньорами вы имели честь познакомиться: дон, князь де Давэло и наш святой каноник де Гарсия, – идальго продолжал знакомить, ведя непринужденную беседу после дуэли.

Далее Андрес спросил:

– Мы все направляемся в Толедо по особому поручению графа-герцога Гаспара де Гусман Оливареса. Ну а вы, монсеньор, куда путь держите?

Я призадумался. Судя по последней информации, нужно пообвыкнуться к новой обстановке, наметить план действий и прочее: то есть поесть, попить, набраться сил.

– После военных действий я направляюсь в свое поместье для небольшого отдыха, – ответил уверенно, придумывая на ходу свою легенду, – но в пути я нарвался на нечестных сеньоров, которые увели мою лошадь и оставили без гроша в кармане.

– О, монсеньор, сочувствую вам, прошу вас, присоединяйтесь к нам. Ваше поместье почти по дороге нашей. Кроме того, впереди нас находится большая жилая деревня с конным двором, где можно приобрести лошадь и перекусить в местной таверне, – предложил Андрес, желая выручить в жизненной трудности.

– С удовольствием приму ваше искреннее предложение и присоединюсь к вашему отряду, – смущенно от внимания ответил, укладывая бережно свитки в мой походный мешок.

Андрес коротко крикнул слуге Фернандо, чтобы он пригнал свою лошадь для меня.

Слуга засуетился, подзывая лошадь к себе, беря ее за уздечку, подведя ближе.

Вот блин, опять испытание! Откуда в XXI веке лошади?

Сроду ведь на них не ездил. Видел, конечно, как это делается, да и в далеком детстве на деревне у деда катался на коне, сидя позади взрослого ездока.

Я нехотя подошел к лошади, заходя сбоку: лошадь стояла ровно передо мной, изредка пофыркивая, мотая мордой. Слава богу, лошадь попалось на редкость смирная, не с норовом. Тут неожиданно вспомнились гимнастические упражнения на «коне».

Как там начинать действовать? Хватаемся за одно кольцо, потом за другое – все просто.

Схватившись за «кольцо» в конструкции седла, ногой вставая на стремя, неловко перебросил тело на седло, инстинктивно руками хватаясь за поводья дернувшуюся подо мной лошадь.

– Ранение боевое, монсеньоры, – оправдываясь, сказал испанцам, которые внимательно, настороженно следили за мной.

Слуга засуетился, приторачивая мой мешок к седлу, подавая перевязь, которую перекинул через плечо. Фернандо подводил коней другим сеньорам, рассаживая их по седлам.

Когда все сидели верхом на конях, сам слуга уселся позади своего хозяина Андреса, маркиз коротко гаркнул:

– En el camino! (В путь!)

И пятерка всадников, уже шестерка вместе со мной, не мешкая ни секунды, понеслась вскачь, пришпоривая коней, навстречу солнцу…

Идальго – в средневековой Испании, человек, происходящий из благородной семьи и получающий свой особый статус по наследству, передававшийся только по мужской линии.

С XV века название статуса «идальго» фактически стало заменой названию титула «кабальеро». В Португалии титул имел название «фидалгу».

Спустя несколько часов, проскакав около десяти лье, мы достигли окраин большой деревни. Можно сказать небольшого городка, с его многочисленными жителями, которые встречались нам на пути.

Лье – испанская мера длины. 1 лье равен 5570 метрам.

Нам попадались крестьяне «el campesino», идущие вдоль дороги; приветственно кланяющиеся нам. Малые дети, без конца бегающие по проулочкам между деревянных домишек. Мы проезжали мимо смуглых, длинноволосых девушек, которые полоскали белье на берегу местного пруда, призывно плескаясь прозрачной водой. Мимо черноволосых женщин с повязанными платками на голове, занимающихся хлопотами по хозяйству в уютных двориках, окутанных зеленью виноградника. Мимо домашней живности, водившейся в огромном количестве, оглашающей животными звуками и шумом все окрестности этой деревни.

Прямо в сказку из своего детства снова попал!

Да еще верховая езда оказалась делом нехитрым. Проще, чем управлять автомашиной или БМД: знай себе пришпоривай, да поводьями дергай, придерживая осанку в такт скачки. За неимением шпор просто слегка пяткой железного стремени ударял в бока лошади, требуя наддать «газа», или хлеща ладонью по крупу, чтобы нагнать других всадников моей новой команды.

Показалась та самая местная таверна, стоящая в немного сторонке от дорожного тракта. Строение, походило на большущий, бревенчатый сарай.

Мы поочередно подъехали к таверне, спрыгивая с усталых коней.

Я спешился с лошади, увереннее освоившись с конной ездой, исполняя «соскок с коня», с благодарностью отдавая поводья слуге Фернандо для привязи к специальной ограде.

Следуя этикету, сначала в таверну вошел маркиз, потом князь, следом мы с идальго и каноником. Слуга же держал «дверь» в таверну открытой, заходя после всех нас.

Дверь в таверне заменял широкий холщовый полог, просто откидывающийся в сторону.

Ну а что вы хотели? Это XVII век! Была еда, да питье на столе, в тарелках да кувшинах.

Справка.

Таверна и вино всегда были неотделимы от проведения досуга в Средневековой Испании. Вино пили, когда собирались вместе. Пили для того, чтобы хорошо гульнуть и приятно провести время.

Если богатые люди пили вино у себя дома, то молодые холостяки, путешественники, ремесленники и лавочники пили напитки в тавернах. Таверны представляли собой скромные строения с голыми стенами, в которых стояли бурдюки или кувшины с вином, позволявшие обслуживать клиентов таверны. В конце Средневековья некоторые таверны принадлежали крупным винным предприятиям, которые реализовывали свою продукцию. Владелец таверны, всегда пользовался плохой репутацией, в частности, считалось, что он может обмануть клиента по количеству и качеству предлагаемого напитка. Ему помогали женщины, «официантки», находившиеся у него на службе.

Таверны были местом, где играли в кости, карты или в триктрак. Играли на деньги, иногда на вино или еду, а также на одежду. Там всегда царило насилие.

Часто случались ссоры, богохульства, оскорбления, удары и даже ранения: они могли последовать за приходом в таверну с последующей тут же дуэлью. С использованием навахи, испанского ножа. Ножевой бой с навахами назывался навахеро.

Таверны также ассоциировались с проституцией и домами терпимости.

Выбор вин велик: от хереса до элитных сортов, произведенных на испанских винодельнях.

Сполоснув руки в большой бочке, стоявшей подле входа, мы вошли в пустую таверну, точнее говоря, ввалились шумной гурьбой, сразу сдвинув два грубых стола в один большой стол, и почтенно расселись за ним.

Сняли и повесили шляпы и перевязи на вешалки, придвигая стулья поближе к столу. Маркиз хлопнул в ладоши, подзывая к себе хозяина таверны, сделал заказ: «Десять кварт красного вина «пало кортадо», для начала на закуску – жаркое «касуэла», чесночный соус «алиоли», копченые колбасы «фуэт», ну и холодный овощной суп «гаспачо», мясную ветчину «хабуго».

А маркиз знал толк в еде, у меня слюнки потекли от всех названий блюд.

Маркиз же выудил из кошеля один золотой эскудо, кинув его на стол, расплатился за все: «Давай тащи все на стол, не стой бревном».

Хозяин тотчас исчез, скрывшись за шторой импровизированной кухни. Следом за ним вышли прислуживающие женщины, неся кувшины и глиняные кубки.

– А что за деревня? – спросил, интересуясь у сеньоров, пока суть да дело, расставлялись тарелки, наливалось вино в кубки, приносилась еда.

– Поместья дона Алькасар де Сан Хуан, по его имени так и называется это место,

– важно ответил маркиз, просвещая меня.

Когда стало все готово (вино налито, закуска принесена), маркиз, привстав, произнес тост:

– За здоровье нашего короля Филиппа IV!

Все дружно поддержали его, том числе и я, заорав во весь голос.

– За Короля!

Изрядно пригубив крепкого красного вина из кубка, все навалились на закуску, уничтожая ее за милую душу. Утолив первый голод, сеньоры начали вести разные беседы.

Князь между делом спросил, обращаясь ко мне:

– Монсеньор Риккардо, и как там идет военная кампания во Фландрии? Как взятие городов и бастионов?

Похоже, князь де Давэло, не забыв обиду от поражения, решил подловить на несоответствиях: он так и смотрел на меня с нескрываемой злостью, не сводя глаз.

Чувствуя это, а также пристальное внимание остальных сеньоров, ответил уклончиво.

– Кампания во Фландрии идет потихоньку, с переменным успехом, но командующий войсками Франциско де Мело знает свое дело. Увы, сеньоры, больше я вам ничего поведать не могу, секреты-с.

Сеньоры понимающе закивали головами, плавно переходя к другим разговорам: о лошадях, о женщинах, о вине, также обсуждая последние новости, интриги королевского двора в Мадриде.

Я приналег на вино, наслаждаясь его вкусом и прохладой. Оно растекалась по желудку, расслабляя тело, ударяя в мою голову.

Конечно, это божественное вино не шло ни в какое сравнение с нашими «винами», которых «бодяжат», добавляют всякую химию, изготавливая из ядовитых консервантов.

Дорвавшись до хорошего вина, а главное – дармового, без остановки подливал его в кубок, тут же осушая до дна. Обычный перекусон обещал превратиться в хорошую пьянку. Доблестные сеньоры принялись хвастать своими подвигами, я тоже решил не отставать от них, намереваясь продемонстрировать пару нехитрых трюков.

Пошатываясь слегка на ногах, встал из-за стола, подошел к вешалке, доставая свою дагу с висевшей перевязи. Потом обратился к сидящим за столами сеньорам.

– Все смотрите, вон мишень висит.

На противоположной стороне зала таверны висела разделочная доска, ее я и выбрал в качестве цели.

Коротко размахнувшись, метнул клинок в доску. Увы, попасть-то я попал, но он не вонзился, как надо.

Фернандо вскочил, быстро сбегал и подал его. Только с третьей попытки клинок впился в доску, крепко пришпиливая ее к стене. Сеньоры восторженно зацокали, выражая похвалу.

Раззадорившись, попросил слугу принести дагу назад.

Когда клинок был в руке, положив ладонь на стол, принялся втыкать клинок между раздвинутых пальцев ладони – переборами, все убыстряя ритм в темп музыки.

Вовсю играла музыка в таверне, в исполнении местного музыканта барда, откуда-то появившегося, играющего горячие мотивы фламенко на гитаре.

Все дружно захлопали, восхищаясь моим искусством.

«Ну как дети малые, ей-богу», – подумал я спьяну.

Уже в конец обнаглев, без всякого этикета обратился к щедрому маркизу:

– А тут подают шампанское?

Маркиз громко проревел хозяину таверны:

– Слышь, бездельник, «каву» всем. Двадцать кварт!

Кава – сорт испанского красного игристого вина, похожего на сорт шампанского.

Кварта – мера объема жидкостей, равна половине литра.

Хозяин сам вынес вина с кухни, ловко неся на подносе несколько запечатанных бутылок. Вся компания дружно и одобрительно загудела, восхваляя щедрость маркиза.

Привстав снова из-за стола, беря бутылку в одну руку, клинок – в другую, я поднял бутылку вверх, горлышком немного вниз, и по-гусарски отсек его, подставляя свой рот. Вино хлынуло красным шипящим потоком, словно кровь из раны!

Оно вливалось ручейком в раскрытое горло, заодно обливая меня и все вокруг светло-розовым цветом. Кабальеро вновь захлопали, поражаясь моей пьяной удали.

Игристое вино сильнее, чем обычное вино, ударило в голову, стирая окончательно все барьеры.

Отведав вина из горлышка, пустился в пляс, изображая, типа «яблочка» под аплодисменты уважаемых донов.

В награду сеньоры вновь наполнили кубки, провозгласив тост за что-то там великое. Пришлось выпить, дабы не вызывать подозрения, не быть вызванным на очередную дуэль.

Далее пьянка продолжалась по накатанной колее до самого вечера.

Под конец веселья чуть ли не лез к сеньорам обниматься, серьезно воспринимая их своими дружбанами, пьяно бормоча и запинаясь в словах: «Ты меня уважаешь, кабал, кабак, кабальеро? А ты знаешь, кто я такой? Я – сталкер Джоник, меня все уважают».

Да нет, меня толком-то никто и не слушал, все наперебой рассказывали друг другу свои истории, даже слуга Фернандо по-свойски влезал в разговоры сеньоров.

Лишь князь сидел за столом какой-то смурной, не встревал в пьяный базар компании;

да молодой и скромный мессир-каноник, поодаль от него, изредка пригубливая кубок.

Смутно помню еще, как лез к дону Давэло с извинениями и заверениями в вечной дружбе…

Я очнулся на следующее утро. Дернувшись телом, обнаружил, что весь опутан связывавшимися меня веревками наподобие колбасной ветчины.

Голова как обычно болела после хорошей гулянки, но это были пустяки по сравнению с этими путами, доставляющими мне отчаянную боль в затекших руках и ногах.

Извернувшись, как змея, перевернулся на спину, подползая и опираясь спиной о стену.

Снова лежу на соломенном полу в каком-то сарае, судя по запахам.

За что такое везение, на эти вонючие сараи?

Открыв дверцу сарая, внутрь резко ворвался князь с утренним приветствием: «Здорово, грязная собака! Очухался, значит. Я вижу насквозь: что ты не идальго, не военный, не добрый католик. Ты еретик, или – французский шпион. Поедешь с нами в Толедо, там с тобой разберется городской орден святой Инквизиции. Там быстро развяжут язычок на „кресле“ или в „костюме“. Запоешь, не переставая, как утренний петушок».

Вот это оскорбление! За такое у нас тоже вызывают на «дуэль».

– La basura, hijo de puta! – сплюнул плевком слюну князю в рожу!

Князь зло ухмыльнулся, достал платок, вытер плевок с лица, сам сплюнул в него. Подскочил и всунул мне платок в рот, наподобие кляпа, выскакивая вон из сарая.

«Вот тварь! – выругался про себя. – Ты дон Дебило, я тебя достану, рано или поздно».

Замечание автора.

Тут некоторые читатели скажут – так ведь инквизиция закончилась к концу XVI века.

Да, и будут правы. Но ввиду своего замысла я продлил срок инквизиции на полвека.

Такая вот моя правка Истории.

Кстати, инквизиция с ее аутодафе, пытками и кострами закончилась, но вплоть до XVIII века она еще оставалась, переорганизовавшись в местные органы судопроизводства. Говоря по нашему понятию – в органы прокуратуры.

Вскоре в сарае появился Андрес со слугой Фернандо, осторожно войдя внутрь.

Андрес обратился с словами: «Прости, Риккардо, но это затея князя и маркиза. Я с мессиром каноником были против этого, но таковы правила. Подозреваемого в шпионаже или в еретичестве все достойные сеньоры обязаны доставлять его в городские ордены инквизиции, как вы, знаете».

Я замычал сквозь кляп, замотав головой, показывая, что хочу говорить с ними.

Андрес знаком показал слуге освободить мой рот; Фернандо расторопно подскочил ко мне, выдергивая скомканный платок князя.

Отплевываясь, с убеждением заговорил, подбирая слова.

– Монсеньоры, даю слово дворянина, мое слово чести, что я не сбегу от вас, будучи развязанным. Да вы сами видели мои бумаги!

Андрес, потупив глаза, махнул рукой, приказав Фернандо освободить меня от пут, заодно отдав наказ сторожить меня в сарае. Хлопнув дверкой сарая, идальго вышел во двор.

Слуга ловко разрезал навахой веревки, связывавшие меня, потом уселся возле дверцы, сторожа меня, как верный пес хозяина.

Я с наслаждением растер затекшие от впившихся веревок руки и туловище.

За сараем послышалось ругань ожесточенного спора, лязг выхватываемых шпаг.

Как я понял, весь сыр-бор был из меня.

Идальго Андрес с жаром приводил доводы за мое освобождения от веревок: «Монсеньоры, идальго нельзя связывать и обрекать на посмешище простолюдинов. Кроме того, сеньор Риккардо дал слово чести, что не станет противиться нам!»

Но князь, упрямо ругаясь, возражал ему, повторяя, что я не достоин слова чести, желая еще больше унизить меня, причиняя боль от поездки, чтобы я висел, как мясной окорок, поперек седла всю дорогу.

Наконец маркиз, устав выслушивать брань, решил поставить точку в споре, громогласно гаркнув на всю округу.

– Все замолкли! Идальго поедет в Толедо свободным от веревок.

Бедная дверь сарая вновь распахнулась, чуть не вылетев с места и сбив слугу на землю, впуская злобного князя.

– Выходи, шарлатан!

Я поднялся на ноги и, проходя мимо князя, толкнул его плечом, прошептав на ухо:

– Мы еще встретимся наедине, даю слово чести.

Князь прошипел вслед одно из своих проклятий в мою сторону.

Сарай, где я ночевал, находился во дворе таверны. На дворе все сеньоры находились в сборе, кроме каноника: наверное, он остался здесь по своим делам или поехал в другую сторону.

Маркиз подозвал к себе.

– Риккардо, ты все слышал, все понимаешь. Поедешь с нами в Толедо без своего оружия, пристегнутым пристяжью к лошади Фернандо, на всякий случай.

Я пожал плечами, соглашаясь с ним, с почтением говоря:

– Ваша светлость маркиз, спасибо и на этом.

Небольшая растянувшаяся кавалькада всадников снова упрямо скакала по бесконечной дороге, преодолевая расстояние Мира.

Мне дали привычную лошадь слуги, сам Фернандо скакал позади, на новой лошади, пристегнутой пристяжью к моей лошади.

К концу дня, когда солнце клонилось к закату, вдали показались высокие, мощные, каменные стены Толедо с остроконечными крышами замков, храмов и оборонительных сторожевых башен.

Подъехав поближе к городу, увидел широкую реку, величаво протекавшую перед крепостными стенами, которая безгранично опоясывала город.

По реке то и дело сновали весельные лодки или небольшие парусные кораблики, похожие на яхты. По берегам группки рыбаков занимались ловом рыбы с помощью снастей и веревочных сетей.

Поблескивала в лучах садившегося солнца серебристая чешуя пойманных тушек рыбин.

Прямо перед нами расстилался каменный мост через реку, шириной примерно в две кареты. Мост этот построен в специально выбранном узком месте русла реки и опирался на толстые каменные сваи.

Не торопясь, мы проехали мост, приближаясь к открытым воротам въезда в город.

Историческая справка.

Город Толедо расположен на высоком отроге местности и на половину окружен большой рекой Тахо, которая, начинаясь с истоков, течет в глубине узкого ущелья.

По-испански «тахо» – ущелье.

Со времен римлян единственный каменный мост, располагавшийся на юге города и защищенный замком Сенсерванд, позволявший преодолеть реку – мост Алкантара. В северной части города через реку Тахо можно перебраться по лодочному мосту; он привязан к большой башне на правом берегу и двум опорам, возведенным посреди реки, что позволяло ему противостоять течению.

Этот мост периодически разрушался, в XIV веке его заменили капитальным каменным мостом, названным по имени Святого Мартина и построенным поблизости от старой лодочной переправы.

Местоположение города облегчало его оборону, но оно затрудняло снабжение водой. Хотя колодцев много, их недостаточно для нужд горожан.

Со времен римлян доставка воды шла через акведук, поэтому Толедо имел цистерны и систему галерей, которые обеспечивали водой весь город.

За стенами города на берегу Тахо тянулись фруктовые сады и участки земли, занятые овощными культурами. Недалеко от каменного моста, пересекавшего реку в направлении Кордовы, эмир аль-Мамун и прочие почетные граждане Толедо из числа мусульман имели свои места отдыха с маленькими дворцами, окруженными садами.

Муниципальные указы запрещали делать в городской стене любые отверстия.

Ворота одно из слабых мест оборонительной системы города.

В Толедо десять ворот въезда в город.

На юге города, на дороге в Кордову, шедшей через мост в Алькантаре, Алькантарские ворота, окруженные двумя сторожевыми башнями.

На западе города находились ворота «Bab al-Yayl», ворота «los Doce Cantos», на севере города – мусульманские ворота «Bab al-Taffalin» и «Baba al-Makhada», также ворота Гуэ.

На востоке города самыми важными были ворота «Bab Saqra», также окруженные двумя башнями. Рядом находились Новые Бизагрские ворота.

На северо-западе еврейский квартал сообщался с плавучим мостом и дорогой на городок Мерилу, через ворота, названные по национальности жителей Еврейскими.

На западе к Тахо открывались ворота, названные Дубильными.

Пара других ворот выходила на пригород, находившийся на востоке города.

Это Валмердонские и Аларсонские ворота.

Ворота города должны защищать его, разрешая вход днем, в мирное время.

Ночью все ворота были закрыты, а стража могла располагаться в соседних сторожевых башнях или строениях.

Ворота служили для контроля над товарооборотом.

Трое ворот отведены для сбора пошлин на входящие товары: Алькантарские, Еврейские и Бизагрские.

Каждый из важных членов городского магистрата обладал ключом от тех ворот, за которые он был ответственен.

Под защитой своих стен, охраняемый от земных опасностей замками и крепостью, а от небесных невзгод – церквями, мечетями и синагогами, средневековый Толедо был очень густонаселенным городом, порой даже перенаселенным.

По оценке историков, в городе жило примерно от двадцати до тридцати тысяч жителей. Очевидно, что некоторые пригороды, расположенные вне стен, существовали еще в эпоху вестготов. В VII веке вне стен возводились палатки, в которых могли укрыться люди, приехавшие на крупные ассамблеи или на выборы нового короля.

Толедо был одно время столицей Испании, во времена правление короля Альфонса X и других местных королей.

Имелся городской суд инквизиции, собирались всевозможные кортесы, то есть собрания.

За открытыми воротами прохаживались несколько испанцев, наряженные в бархатные черные одежды: шелковые плащи с нашитыми сверху блестящими бляшками и нашивками, на головах – черные шляпы. Под плащами надеты плечевые кожаные перевязи для клинка.

Красивая униформа у них. Только вот в жару на солнце не очень приятно париться в ней. Маркиз скомандовал, грубо обращаясь к одному из них: «Эй, служивый, гвардеец, позови вашего лейтенанта. Да мигом, шевелись!»

Гвардеец исчез, побежав к сторожевой башне, размахивая полами черного плаща.

Маркиз спешился с коня; вслед за ним спрыгнули с лошадей все остальные, ожидая дальнейших действий.

Начальник караула оказался упитанным средних лет испанцем, который довольно быстро вернулся с посыльным гвардейцем.

Маркиз подозвал к себе, отходя с ним в сторонку, объясняя ему ситуацию.

Князь после начала разговора подошел к ним сам, явно нашептывая на меня что-то плохое. Начальник стражи гвардейцев понимающе кивал головой, поддакивая маркизу.

В конце короткой беседы маркиз знаком подозвал Фернандо и тот послушно подбежал к нему, слушая приказание.

Потом слуга подбежал к своей лошади, отвязал мой мешок от вьючных сумок и подбежал снова к группе сеньоров.

Фернандо передал начальнику караула мешок, набитый моим небогатым скарбом.

Андрес подошел, протягивая руку на прощание, крепко пожал ее,

– будь здоров, держись Риккардо, мой амиго. Может свидимся!

В ответ, пожимая достойному идальго руку, подумал: «А что остается делать – только держаться, как можно дольше».

Немного поодаль уже стояли, готовые к нашей пешей прогулке в тюрьму, трое гвардейцев. Не желая больше тянуть время, махнул рукой гвардейцам, говоря им, что готов к нашей непринужденной прогулке.

Гвардейцы окружили спереди и с боков, затем повели под конвоем по тесным улочкам города. На прощание обернулся и посмотрел на князя, желая запомнить его навеки.

Солнце зашло, окончательно стемнело, очертания окружающей действительности сливались в одно неразличимое черное пятно, когда привели к нужному месту.

Тюрьмой оказалось массивное каменное здание в пару этажей, подавляющее своей принадлежностью к государственной власти.

Открыв тяжелые двери, завели внутрь, на первый этаж, передавая на руки конвою тюремной стражи.

Стражники тюрьмы принялись грубо обыскивать, шаря по одежде руками.

Внутри тюрьма оказалась громадным темным помещением с одним продольным коридором во всю длину.

По бокам коридора расположены камеры для узников, огороженные коваными железными решетками и дверями, ведущими в них.

По всему коридору горели факельные светильники, установленные у каменных стен, разделявшие камеры.

Они разгоняя по углам тьму, и придавали всем помещениям мрачный вид царившей обреченности. Один стражник из тюремного конвоя повел по коридору, жестко толкая в спину.

Тут и там по всему тюремному коридору важно прохаживались стражники, неся службу и изредка утихомиривая буйных заключенных.

Между несгибаемых решеток камер виднелись протиснутые сквозь нее лица узников, искаженные от невыносимых страданий: кто-то слал проклятия всем, кто-то молил о помощи и пощаде.

Подведя в самый конец коридора, стражник стал открывать дверь в одну из боковых камер, гремя ключами и засовами.

Напоследок пнув с силой в зад, стражник с явным удовольствием впихнул меня в приоткрытую дверь темницы в человеческий ад, наполненный отбросами городского дна.

Оттуда отчаянно несло острыми запахами мочи и нечистот, прямо в общей камере испражнявшимися невольниками.

Вертухай, ехидно ухмыляясь, закрыл за мной дверь на замки, дополнительно задвигая с пронзающим лязгом тяжелую решетку каземата…