Текст книги "Последнее заклятье"

– Спасибо, – благодарю я. – Мы никогда этого не забудем…

Единороги радостно вскидывают головы, поворачиваются и исчезают в лесной чаще. Я вздыхаю, провожая их взглядом. И долго еще смотрю им вслед.

– Пора, Оке, – выводит меня из этого состояния голос Гилэйна. – Нам нужно перебираться через реку.

– Колдовать будешь? – интересуюсь я.

– Нет, – возражает Гилэйн. – Если мы успеем, то сможем еще застать Домашнего Демона. Он перевезет нас на тот берег.

Настроение мое сразу же портится. После всего пережитого этим утром – какие-то демоны опять!…

– А может быть, обойдемся без демонов? – без особой надежды спрашиваю я.

– Он хороший! – вступается за демона Ларка. – Маленький и забавный.

– Ага, забавный! – я пристально смотрю на Ларку. – Нагляделся я уже на твоих «забавных»!

Ларка краснеет и отворачивается.

Мы спускаемся к реке, и я вижу неподалеку самую обыкновенную деревянную лодку. А возле нее сидит на камне самый обычный на вид человек. Только очень небольшого роста. Заметив нас, человек поднимается и начинает нас пристально рассматривать. Ростом он едва ли мне по пояс. Густая борода скрывает лицо, а глаза из-под мохнатых бровей внимательно следят за приближающимся Гилэйном.

– Мир тебе, добрый хозяин, – кланяется ему Гилэйн.

– Здорово, коль не шутишь, – басом отвечает бо-родач.

Что-то в его ответе меня настораживает. Что-то здесь не то…

– Позволь обратиться к тебе за помощью, – продолжает Гилэйн.

– Ну? – вопросительно поднимает брови боро-дач.

– Я колдун из Криарского леса по имени Гилэйн. Это моя ученица Лариара, – Гилэйн указывает на Ларку. – А это – наш спутник Оке.

– Очень приятно, – опять кивает бородач и солидно произносит: – Тимофей Митрофанович я. Будем знакомы.

Шок, который я испытал от этих его слов, невозможно передать никакими словами. Словно пелена упала с моих глаз. Домашний Демон! Тимофей Митрофанович!!! Домовой!!!

– Откуда ты? – выпаливаю я.

– Что значит, откуда?! – хмурится домовой.

Гилэйн сердито оборачивается ко мне, но я не обращаю внимания на его гневный взгляд.

– Из России? – уточняю я.

– Ага… – растерянно бормочет домовой, вытаращившись на меня. – Из-под Саратова… Батюшки!!! – всплескивает он руками. – Никак земляк?! Ох ты!!! Вот радость-то!!!

Гилэйн с Ларкой тоже удивленно смотрят на меня. А мне хочется хохотать от радости. Домовому, впрочем, тоже.

– Какими же судьбами? – он трясет мою руку и прямо поедает меня взглядом. – И сам-то ты откудова? Давно ли здесь?

– Давно, – отвечаю я.

– А чего ж имя-то у тебя?! Оке? Да? – настораживается домовой.

– Это здесь меня так зовут, – поясняю я. – А на Земле меня Костей звали.

– Константином, значит, – удовлетворенно произносит домовой. – А по батюшке-то как?

– Владимирович.

– Ох, радость-то! – улыбается домовой. – Константин Владимирович! Как музыка! А то здесь порой такие имена встречаешь, что и произносить-то иной раз стыдно, – признается он. – Так ты здесь живешь?

– Ну, не прямо здесь, – отвечаю я. – На востоке, в горах.

– Дом есть?

– Нет. Пещера есть.

– Это плохо, – укоризненно качает головой Тимофей Митрофанович. – Нужно в доме жить! А сюда зачем? Дело какое есть аль так просто?

– На тот берег нам нужно, – говорю я.

– Это мы мигом! – ухмыляется домовой. – Я и сам на том берегу обитаю. Видишь – лодка? Приятеля своего поджидаю, Генку, – пояснил Тимофей Митрофанович…

– Тоже домовой?! – удивляюсь я

– Да вроде бы как и домовой, – неопределенно бормочет Тимофей. – Не наш только, не русский. Зеленый весь какой-то. И имя его: Ген-Гер-Гел! Во как! Языка лишиться можно, – пожаловался он. – Так я его Геннадием зову. Он не возражает, а мне и проще, и для слуха привычнее. Верно, Константин Владимирович? Да ты присаживайся! – засуетился вдруг он. – Вот, прямо в лодку и садись, на лавочку! И друзей зови!

Я перешагиваю через борт лодки и сажусь на узенькую деревянную лавку. Ларка с Гилэйном смотрят на нас разинув рот. После истории с единорогами и такого радушного приема, оказанного мне Домашним Демоном, они наверняка прониклись уверенностью, что все эти сказки о моем божественном происхождении не лишены основания Я машу им рукой, но они только опасливо переглядываются и даже не трогаются с места.

– А это кто же будет? – Тимофей кивает на Ларку. – Хозяйка твоя аль как?

– Спутница, – отвечаю я.

– Ага… В пещере, говоришь, живешь? И печки небось даже нету… Откуда же тут хозяйке-то взяться? Эх, Константин Владимирович! В доме жить надо! В доме! С печкой! И давно ли ты так маешься-то?

– Лет четыреста.

– Четыреста?! А не врешь? – недоверчиво щурится домовой. – Люди-то, поди, столько и не живут.

– Бессмертный я, Тимофей Митрофанович.

– Ну, что ж… – понимающе кивает домовой. – Бывает… А вот чего это сотоварищи-то твои меня побаиваются? Демоном кличут… Домашним… Какой же я демон-то?! Дедушка я, а не демон! Домовой! Темнота они, необразованные… Э-э-эх! Жаль, Константин Владимирович, что дома-то своего у тебя нету! Эх, и жаль!… Да и вообще, не по-людски здесь все как-то. Не по-людски. Я ведь на Земле-то совсем махоньким был. Вот такой вот! – он показал пальцами. – А здесь – вымахал! Как верста коломенская! Больше аршина! Воздух, что ли, здесь вредный?! Тебе-то здесь как? Не жутковато?

– Бывает, – признался я.

– То-то и оно! – вздохнул домовой. – И мне тоже… А ты, часом, не колдун ли, Константин Владимирович? А то мне здесь все больше колдуны попадаются.

– Нет, не колдун.

– Это хорошо, – ответил домовой, – А то мой прежний хозяин-то колдуном был. Ох, и натерпелся я с ним! Страсть! Уж на что я ко всякой нечисти привыкший, и то не выдержал, ушел от него, куда глаза глядят. Теперь вот в развалинах обитаю. Крепость какая-то на том берегу, там-то я и пребываю.

– Какая крепость? – я попытался вспомнить. – Гдан, что ли?

– А кто ж его знает? – пожал плечами домовой. – Названиев на ней нету. Но все ж лучше в развалинах, чем с колдуном тем. Он-то меня и забрал из деревни моей, с Земли. Я там один остался в доме. Хозяин-то мой – Алексей Петрович – спился да и помер, бедолага… А потом и колдун тот объявился. Поехали, поехали! Поехал вот! Сдуру… Тьфу!… И не рад теперь…

– Один живешь?

– Да не один, а все одно – тоска! Здесь порой такое увидишь, в Междугорье этом… Чтоб его!… На днях вот опять эти ящерицы летающие наведывались. Ну, навроде Змея Горыныча, только с одной башкой…

– Драконы? – насторожился я.

– Ага, – кивнул домовой. – Они самые! Только вот что мне непонятно, Константин Владимирович, – домовой понизил голос до шепота и опасливо оглянулся, словно боялся, что кто-то сможет подслушать наш разговор, – Ящерины-то эти… Ненастоящие они!

– Как это – ненастоящие?! – опешил я. – Что-то ты не то говоришь, Тимофей Митрофанович! Ведь посевы-то они жгут? И людей, говорят, убивают! Как же так – ненастоящие?!

– Верно, верно, – досадливо поморщился домовой. – Все так и есть, Константин Владимирович! Все верно! И убивают и жгут… Да только ненастоящие они – и все! А пакости свои чудят потому, что характер у них шкодливый!

– Ты погоди, Тимофей Митрофанович! – настаивал я. – Характер – дело десятое! Ты мне объясни, почему ты думаешь, что драконы эти ненастоящие?

– Нет у них тела, вот почему! – выпалил домовой. – Не хотел говорить, и если бы не земляк ты мне был, то и не сказал бы ни за что! Не драконы это никакие! Видимость одна, и ничего больше! И все же, Константин Владимирович, сила в этих ящерицах есть. Великая сила! Ох, великая! И силища эта от ящериц тех куда-то уходит! Да не просто уходит, а к кому-то неизвестному уходит, Константин Владимирович! Ты видеть этого не можешь, а нам, домовым, это позволительно! Так и вижу я – как только появится змейка такая, так от нее сразу же сила-то и улетает! И всегда она летит куда-то туда, – домовой махнул рукой на северо-восток.

Я задумался. На северо-востоке как раз лежал остров Талод. С этим самым колдуном. Так что вполне возможно, что домовой и не ошибался.

– Вижу я, Константин Владимирович, что зацепили тебя эти слова, – грустно вздохнул домовой. – Эх, зря, Константин Владимирович! Эх, и зря!… Никак ты с ними биться собираешься?

– Да нет, – возразил я. – Это вряд ли..

– Нет, – настаивал домовой. – Интерес твой за версту виден, Константин Владимирович! Ну, не хочешь говорить, то и не надо! Дело хозяйское… Но, может, потом расскажешь, а? Когда все закончится.

– Это можно, – кивнул я – Обязательно расскажу.

– Так я буду ждать тебя, Константин Владимирович, – серьезно промолвил домовой. – А коли такое дело у тебя важное, то не стоит и Генку моего ждать! Тебе небось поспешать надо? Так ты лодку-то бери да и плыви! Я ей наказ дам, чтобы отвезла да и обратно вернулась. Слышь, ты, старуха деревянная! – домовой постучал по борту лодки. – Поняла, чего от тебя людям-то надо? Не опозоришь меня? Ну и ладно…

Я оглянулся на Ларку с Гилэйном. Весь их вид говорил о том, что мои спутники пребывали в полной прострации. Так что решать придется мне.

– Только, Константин Владимирович, ты уж обещания-то своего не забывай! – строго напомнил домовой. – Так что не обмани, мил человек. Объявись как-нибудь да расскажи, в чем там дело.

– Не обману, Тимофей Митрофанович, – пообещал я. – Обязательно приеду к тебе. Вот увидишь!

– Ну и хорошо, – кивнул головой домовой. – Тогда садитесь и плывите. А то, – он снова наклонился ко мне и торопливо зашептал. – Вижу я, что товарищи-то твои боятся меня. А я не люблю, когда меня боятся! Так что плывите!

– Спасибо тебе, Тимофей Митрофанович, – я протянул домовому руку, и тот солидно пожал ее. Затем он быстренько вылез из лодки и оттолкнул ее от берега.

– Ну садитесь же! – закричал я Ларке с Гилэй-ном. – Чего стоите? Уплывет ведь!…

Ларка и Гилэйн торопливо залезли в слегка качнувшуюся лодку, и мы стали медленно отдаляться от берега…

– Счастливо тебе, Константин Владимирович! – помахал с берега домовой. – Не забывай своего обещания!

– Не забуду, Тимофей Митрофанович! – махнул я в ответ. – Честное слово!…

Лодку вынесло на речной простор, и она устремилась к противоположному берегу. Я сидел и думал о том, какая же зараза переманила сюда этого мирного саратовского домового? Я вспомнил всех этих дриад и сатиров и решил, что домовому совсем не место среди этой нечисти. Можно, конечно, попросить Гилэйна отправить домового обратно на Землю, да только сам он не очень-то горит желанием. Это и понятно – столько лет прошло. Наверное, от деревеньки его уже ничего и не осталось…

От этих мыслей меня отвлекла Ларка.

– Оке. – осторожно коснулась она моей руки. – А почему ты сказал этому демону, что живешь здесь всего четыреста лет?

– Какому демону?! – не понял я. – А! Домовому… Ну, в общем-то, я и сам уже не знаю, сколько я живу. А лет четыреста назад произошел один не очень приятный случай. Ты про Златоглазых Демонов слышала?

– Да, – испуганно прошептала Ларка.

– Так вот, никакие они конечно же не демоны, – заявил я. – Это просто искусственные создания, наделенные разумом и взявшие на себя смелость наблюдать и контролировать жизнь в Межгорье. И не только в Межгорье – во всех мирах. Есть там такие – Эска, Вирой… Они-то и решили отдать эту землю инксам. Посчитали, что так будет лучше. А мы – Бессмертные – подняли людей на войну. И тогда они начали устранять нас самыми разными способами.

– Они владели магией? – с опаской спросила Ларка.

– Нет. Они владели техникой. Что немногим лучше… Но со мной они немного оплошали, и я остался жив. А до Йорки у них просто руки не дошли. Их стараниями я забыл все, что было в моей жизни. Все – Межгорье, войну, инксов… Йорку… Я забыл даже то, что я Бессмертный. И я жил в мире, называемом Землей. Долго жил, больше тридцати лет. Пока не вспомнил, кто я и откуда. И тогда я вернулся в Межгорье. И собрал армию…

– … И разорвал Он цепи свои; и разрушил темницу; и вышел Он к людям… – произнесла Ларка слова древней легенды. В ее глазах читался благоговейный страх передо мной. —… И собрал Он армию великую, имя которой Степь…

– Ну, пусть так, – поморщился я. – Но тот мир, где я жил, стал для меня родным. Я даже сейчас говорю и думаю фразами, которые четыреста лет назад использовались на Земле. Там я и носил имя, которым представился домовому… Домашнему Демону… Хороший мир, интересный. Хотя и дурной немного.

– Ты скучаешь по нему? – спросила Ларка.

– Сейчас уже не очень, – пожал я плечами. – Я ведь все равно не могу туда вернуться.

– Почему?!

– За четыреста лет тот мир мог настолько измениться, что теперь он будет мне чужим. Мир, который я знал, уже умер.

– Ты с тех пор никогда не бывал там?

– Бывал. Два раза. Один раз – вместе с Йоркой. И мы даже чуть было не застряли там навсегда. Кстати, Йорке тот мир тоже очень понравился. Это видно даже по ее разговорам – она тоже говорит, как и я, используя фразы и словечки с Земли.

– Я так хотела бы побольше услышать от тебя о том мире, – вздохнула Ларка. – Жаль, что так мало остается времени…

– Ничего, – успокоил я ее. – Ты еще молодая. У тебя еще вся жизнь впереди. Заходи ко мне в гости, расскажу о Земле.

– Не получится, – грустно улыбнулась Ларка.

– Почему?!

– Я не хочу сейчас об этом говорить, Оке, – тихо ответила Ларка и отвернулась. – Не хочу… – шепотом повторила она.

Я не стал допытываться. Мне пришло в голову, что я – то только доведу этих колдунов до Йорки, а им еще путешествовать по целой куче миров. И кто его знает, что там может случиться?..

Глава четвертая
ДИИРИЙ

Дорога до Диирия заняла у нас не так много времени, как я ожидал. Поскольку мы уже покинули Криарский лес, Гилэйн смог наколдовать нам коней. Выглядели эти лошадки вполне обычно, чего нельзя было сказать об их ездовых качествах. Они вели себя как наскипидаренные и скорость развивали такую, что до Диирия мы домчались еще засветло. Я даже не успел заметить, как мы перемахнули через Риифор – самую большую и полноводную реку Межгорья, пересекающую всю страну с юга, от Риифорских болот, до моря на севере. Жаль только, что подобный транспорт нельзя было наколдовать еще в Акаре. А то мы сразу бы одним махом смогли оказаться на Риифорских болотах, не тащиться через весь лес.

– Каждый маг обладает ограниченной властью над пространством, – пояснил Гилэйн. – Я не могу создать лошадей, способных перенести нас через все Межгорье, из Акары в Диирий. Такое под силу лишь Каараару. Или Йорке, – добавил он, немного поду-мав.

Да, судя по всему, Йорка сейчас пользуется большим авторитетом в среде магов, подумал я. Представляю себе, как она теперь задирает нос!…

Мысли о Йорке и о том, какой она была раньше, прямиком привели меня к воспоминаниям об осаде Диирия. Жуткие воспоминания, надо сказать.

Четыре века назад моя армия подошла к стенам этой крепости, которую тогда занимал гарнизон, возглавляемый Кроном. Бессмертным Кроном. Человеком, обладавшим точно такими же способностями, как я или Йорка.

Но, хотя Крон и был Бессмертным, он счел, что лучше будет перейти со всей своей армией на сторону инксов. И за это получил от людей унизительное прозвище – иначе, как Собакой Кроном, его с тех пор и не называли. Это, должно быть, очень злило Крона, но злость его была гораздо слабее страха, испытываемого при мысли о расплате за свое предательство.

Когда Степь осадила Диирий, ни один человек из армии Крона не покинул стен крепости. Они не сделали этого даже тогда, когда подожженная нами крепость ярко запылала. Весь гарнизон предпочел сгореть или задохнуться от дыма, нежели выйти и принять бой с людьми, которых они предали. Сам же Крон покончил с собой. Мы нашли его труп в одном из полуразрушенных зданий.

Я до сих пор жалею о том, что мне так и не удалось побеседовать с Кроном. Мне кажется, что я смог бы уговорить его сдаться и перейти на нашу сторону. Ведь Крон отважился на измену только потому, что не видел для себя иного выхода. Он считал, что война людьми проиграна и что инксы навсегда воцарились в Межгорье. Крон обеспечивал себе будущее, как умел. И выбор у него был небогат. По крайней мере, он не сдал свою армию, как Ландер. Он сохранил жизнь своим людям, пусть и ненадолго.

А испугался он, когда обнаружил под стенами крепости многотысячную армию воинственно настроенных кочевников. Крон просто не ожидал такого увидеть. Он думал, что Степи больше нет. Он не знал о моем возвращении с Земли.

Крепость так и не восстановили. Ее развалины уродливыми горбами торчали неподалеку от поселка, который вскоре здесь возник и стал носить название бывшей крепости. Саму же крепость давно уже вообще никак не называли – развалины и есть развалины. Люди избегали даже близко подходить к ним. Да и я сам тоже не особенно веселился, когда мы проезжали мимо них по пути к поселку. Кроме того, наш приезд в Диирий совпал с еще одним малоприятным событием, которое только укрепило мою неприязнь к этим местам.

Трактир «Веселый кочевник», куда мы зашли, разыскивая себе место для ночлега, оказался пустым. В обеденном зале не было не только посетителей, но даже и хозяина с прислугой. Единственный, кого мы здесь увидели, – маленький поваренок, удивленно вылупившийся на нашу компанию.

– Хозяин на площадь пошел, – заявил он, – Все на площадь пошли. Никого нет.

– Ну и порядочки! – усмехнулся я. – Грабь – не хочу!…

– На улице патруль, – хмуро заметил поваренок, опасливо отодвигаясь от нас.

Действительно, патрулей в Диирий было предостаточно. Группы по двое-трое всадников в латах, вооруженных копьями, со щитами, украшенными гербом барона Кренга – золотистое солнце, разрубаемое мечом (в чьем подчинении они и состояли), с момента нашего прибытия сюда попадались нам не меньше четырех раз. Такого количества патрулей я не видел и в Акаре, славившейся своим буйством и любовью к дракам. Правда, Диирий раза в четыре превосходил Акару и по площади, и по численности населения. К тому же неподалеку, в Андирских горах, находились рудники, где работали каторжники. Так что, возможно, этим и объяснялось изобилие патрулей. Или же барон Кренг просто очень уж ревностно следил за порядком в Диирий.

– А почему все на площади? – поинтересовался я.

– Суд там будет, – пояснил поваренок. – Поймали троих беглых каторжников. Барон Кренг их судить будет… Наш барон со всех сторон – образован и умен, – захихикал поваренок. – Ему б только волю дать – он засудит свою мать!…

– Понятно, – кивнул я.

Ситуация была мне очень хорошо знакома. Подобное можно было встретить практически по всему Межгорью еще лет семьдесят назад. И, видимо, с тех пор ничего не переменилось.

Барон Кренг не был хозяином Диирия и прилегающих к нему областей. Он просто следил здесь за исполнением законов, установленных Принцем Межгорья, сидящем в Лаоэрте. Каторжные рудники в горах принадлежали барону Кренгу, и он платил Лаоэрту дань – четверть дохода с этих рудников. Еще одну четверть своего дохода он обязан был выделять на нужды поселка. Но зато он имел право ссылать преступников на каторгу. Однако власть барона была далеко не безграничной. Сам Кренг десять лет назад был простым пахарем. Прежний барон слишком уж злоупотреблял своим положением и отправлял на каторгу много невинно осужденных. Тогда Кренг собрал дружину, осадил замок, через десять дней взял его и сам занял место убитого барона. Невинно же осужденные каторжники, кстати говоря, так и остались на рудниках. А через пару недель после этого переворота из Лаоэрта прискакал гонец, сообщивший новоявленному барону о том, что Принц поздравляет его с успешным воцарением на троне.

Пока не посягали на него самого и его интересы, Принц Лаоэрта смотрел на подобные изменения в составе своего дворянства сквозь пальцы. И практически любой человек мог объявить себя бароном. Но не много желающих находилось проделать такое. Дело в том, что крестьяне и ремесленники жили не так уж и плохо. Став же бароном, любой из них был бы вынужден содержать свою дружину. А рудников и каменоломен в Межгорье было мало, и не все они приносили прибыль. Объявить же какую-либо деревню своей собственностью, а ее жителей – своими рабами было просто невозможно. Мгновенно вспыхивало восстание, и на помощь взбунтовавшимся крестьянам приходила армия из Лаоэрта.

– И часто бегут с каторги? – спросил я.

– Да нет. Не часто. А чего им бежать-то? – пожал плечами поваренок. – Там и кормят и поят… Да и сбежишь – все равно поймают. Барон Кренг за порядком очень уж следит…

Барон, конечно, мог бы и наплевать на наблюдение за исполнением законов Принца Лаоэрта. Но тогда он лишился бы рабочих рук. Ведь именно преступники и работали на его рудниках. И если бы барон перестал выделять четверть своего дохода на нужды поселка, его постигло бы то же самое – никто не позволил бы барону решать, виновен человек или нет. Так что неизвестно, кто у кого находился в зависимости – население Диирия у барона или нао-борот.

– Так когда же придет хозяин? – задал я поваренку самый актуальный на данный момент вопрос. – Нам нужна комната! Не можем же мы спать на улице!

– Не придет он, – пробурчал поваренок. – Сегодня мельник Литиний в Хадр уехал. Так хозяин к жене его пойдет. Ночевать…

– Мои соболезнования мельнику, – рассеянно обронил я. – А кто может нам дать комнату? Кого здесь вместо себя оставляет хозяин?

– Помощника. Но он вам комнаты не даст, – усмехнулся поваренок. – Ему всегда хозяин строго наказывает не принимать новых постояльцев. А у самого помощника не хватает мозгов даже на то, чтобы сосчитать пальцы на собственных руках…

– А еще трактиры в Диирии есть? – спросил я.

– А вы идите на площадь, – посоветовал поваренок, заметно оживляясь, – Найдете хозяина – его Кинагом зовут. Если деньгами пахнет, так он сразу прибежит! Так и говорите: Кинаг, мол, хозяин «Веселого кочевника»! Его здесь все знают!

– Попробуем, – вздохнул я, и мы вышли на улицу. Из-за угла ближайшего здания выехали трое патрульных и направились к нам.

– Мир вам, добрые люди, – произнес один из них, останавливаясь передо мной. Голос его из-под опущенного забрала звучал глухо, но ничего плохого вроде бы не предвещал. Однако узкие прорези для глаз в его шлеме вдруг натолкнули меня на мысль, что он слишком уж пристально нас разглядывает. Почему я так решил – не знаю. Честно говоря, из-за этого шлема вообще не очень-то понятно было, куда он в данный момент смотрит. Может быть, мне так показалось потому, что наконечник его опущенного копья словно бы ненароком оказался прямо на уровне моей груди? А двое остальных патрульных со скучающим видом маячили слева и справа от нас, как бы случайно перекрывая нам дорогу. Так просто, на всякий случай. И копья их тоже были опущены к земле. Однако надо поздороваться с ними, подумал я, ощутив возникшее напряжение

– И вам мир, благородные рыцари, – ответил я, рассматривая наконечник копья. Хороший наконечник, размером с мою ладонь, острый и правильно зазубренный по краям.

– Вы только что прибыли в Диирий? – вежливо поинтересовался тот же рыцарь. Наверное, он старший в этом патруле.

– Да, – сказал я. – Хотели остановиться в этом трактире, но хозяина сейчас нет. Идем его разыскивать. Его зовут Кинаг.

– Я знаю Кинага, – кивает шлемом рыцарь. – Вы правильно решили остановиться в «Веселом кочевнике». Славный трактир. Позволь мне, добрый человек, узнать ваши имена?

Я молчу. Он первый должен был назвать свое имя. Таков обычай. Даже Принц Лаоэрта всегда представляется первым, если его интересует имя собеседника.

– Я жду ответа на свой вопрос, добрые люди, – произносит рыцарь. Голос его по-прежнему звучит спокойно, но наконечник копья перестает покачиваться и с готовностью замирает передо мной.

Я молчу. Ларка пытается дернуться и что-то сказать, но ее останавливает мой тяжелый взгляд. Я осторожно кладу ладонь на рукоять своего меча. Двое остальных рыцарей замечают это движение, и вот уже все три копья направлены на нас.

– Ты, наверное, долгое время жил за рекой Криар, – задумчиво говорит старший рыцарь, – если так настойчиво соблюдаешь эти старые обычаи… Я имею в виду – знакомство…

– А что, разве не по всему Межгорью эти обычаи одинаковы? – дерзко спрашиваю я.

– Межгорские обычаи давно уже мало общего имеют с обычаями Закриарья, – отвечает рыцарь.

– Не знаю такого государства! – громко говорю я с издевкой в голосе. – Может быть, я слишком долго путешествовал, и мимо моих ушей пролетела новость о том, что Принц Лаоэрта создал такую страну, как Закриарье?

– Ты смел, путник! – холодно и спокойно произносит рыцарь. – И ты слишком почитаешь Принца Лаоэрта. А возможно, что и нашего хозяина, барона Кренга. Эго опасно. Так же опасно, как и ради соблюдения старых обычаев пренебрегать своей жизнью…

Я несколько теряюсь от этого заявления. Мне и в голову не могло прийти, что столь пренебрежительные высказывания о Принце Межгорья могут звучать из уст благородного рыцаря.

– Мое имя Тилак, – продолжает рыцарь. – И если ты так жаждал услышать его, думаю, что я выполнил твое желание. Может быть, хоть теперь вы снизойдете до того, чтобы сообщить свои имена благородному рыцарю, состоящему на службе у барона Кренга и выполняющему волю Принца, сидящего на троне Лаоэрта? Или вы предпочитаете умереть безымянными?

В голове моей полный сумбур. Я не понимаю, почему рыцарь вдруг решил пойти мне навстречу и назвал свое имя.

– Это, – я поочередно указываю на своих спут-ников, – колдун из Криарского леса Гилэйн. Это его ученица, Ларка. А я – отшельник из Сиузских гор по имени Оке.

– Судя по тому, – усмехается рыцарь Тилак, – как быстро ты хватаешься за меч, отшельником ты стал после того, как перебил всех людей, живших с тобой по соседству! И хоть ты и носишь имя Бессмертного Бога, но позволь, Оке, взглянуть на твое правое плечо!…

Все понятно. У каторжников на правом плече выжигается клеймо. Неужели я так похож на беглого преступника?! Или он просто хочет, чтобы я снял свой пояс с мечом?…

Я медленно, стараясь не делать резких движений, расстегиваю пояс и протягиваю его Ларке. Она понимающе кивает мне и принимает его, держа ножны так, что я в любой миг могу схватиться за рукоятку меча. Рыцарь Тилак никак не реагирует на это, и я расстегиваю куртку. Поглядев на мое плечо, Тилак удовлетворенно кивает головой.

– Благодарю тебя, Оке, – говорит он, поднимая свое копье острием к небу. – Сегодня из рудников бежал еще один преступник. Мы его разыскиваем.

– Интересно, – бурчу я, застегивая куртку. – Раздевать прохожих на улице – это идея барона или Принца?

– Бароны и принцы приходят и уходят, – небрежно роняет рыцарь, разворачивая своего коня. – Только армия и закон пребывают вовеки!…

Мы смотрим вслед удаляющейся троице, и я думаю о том, что раньше за подобные речи можно было поплатиться головой. То ли времена изменились, то ли барон Кренг их так распустил? Вечны только армия и закон! А Принц и барон – так просто, погулять вышли!… Между прочим, этот самый Принц законы-то и устанавливает.

– Нигде в Закриарье ни один межгорский патруль не позволил бы себе так разговаривать с жителями! – неожиданно возмущается Ларка. – Что происходит в этой стране?!

– Откуда я знаю? – огрызнулся я.

– Хваленые законы Межгорья! – язвительно заявляет Ларка.

– Заткнись, пожалуйста, – прошу я ее. – И без тебя тошно.

Ларка замолкает и до самой площади не издает ни звука.

На площади же разговаривать становится просто невозможно. Здесь собралась такая тьма народу, что яблоку упасть негде. Многоголосый гул висит над толпой, состоящей, кажется, из всего населения Диирия. Тут и там над людским морем возвышаются конные патрульные, внимательно наблюдающие за происходящим. В центре площади сооружен деревянный помост, перед которым патрульных больше всего – рыцари окружили его плотным кольцом, не давая зевакам приблизиться к троим закованным в кандалы людям, стоящим на помосте. Возле каждого из каторжников расположились по два пеших рыцаря с мечами наголо.

Каторжники эти, надо сказать, на каторжников-то совсем и не похожи. Довольно ухоженные и упитанные ребята. Не сказал бы, что они измождены непосильной работой. То ли они попали на рудники совсем недавно и еще не успели принять соответствующий внешний вид; то ли их там, на этих рудниках, очень хорошо кормят. Хотя что я знаю о межгорских каторжниках и о том, как именно они должны выглядеть? Может быть, именно так? Может быть, барон Кренг считает, что чем лучше кормить преступника, тем лучше он будет работать? Интересно, дают ли в таком случае его рудники хоть какой-нибудь доход?

Я вспомнил слова поваренка из «Веселого кочевника» о том, что на каторге и поят и кормят. Странно, подумал я, что еще не все население Диирия работает на рудниках. В добровольном порядке.

Вспомнив о поваренке, я тут же вспоминаю и об истинной цели нашего прибытия на площадь. Я озираюсь по сторонам, начиная понимать всю бесполезность попыток найти трактирщика в этом людском муравейнике. Не думал, что здесь будет столько народа. Что же теперь делать?

Гул голосов неожиданно затихает, и я вижу, что на помост поднялся высокий худощавый человек в синем плаще, украшенном уже знакомым мне гербом. Наверное, это и есть сам барон Кренг.

Человек поднимает правую руку и обращается к собравшимся на площади людям.

– Властью, данной мне Тизайном, повелителем Межгорья и Принцем Лаоэрта, – говорит он, – я принимаю следующее решение! Каждый из троих преступников, осмелившихся бежать с рудников, понесет заслуженное наказание! Бывший кузнец, каторжник Ланг, будет наказан двадцатью ударами плетей! Бывший пастух, каторжник Синак, будет наказан пятьюдесятью ударами плетей! Бывший охотник, каторжник Таариар, будет наказан отделением головы! Такова воля Принца! Да исполнится закон!…

Толпа на площади взревела, поглотив заключительные слова барона.

– Правильно! – кричал какой-то человек, стоящий рядом со мной. Заметив, что я на него смотрю, он тут же вцепился в рукав моей куртки и принялся с жаром мне втолковывать:

– Нельзя нарушать закон! Верно? Закон один для всех! Верно? Нарушил закон – получи по заслугам! Верно? А если сослали на рудники, то работай как следует! Верно? А не бегай оттуда! Верно?

– А почему только одного из них казнят? – поинтересовался я, пытаясь освободиться от его цепких пальцев. – Он что, при побеге убил кого-нибудь?

– Да ты что, имени его не расслышал?! – изумился человек. – Он же закриарец! Да еще – каторжник! Да еще – беглый! Верно?

– Странно, что преступников за одно и то же преступление наказывают по-разному, – хмуро заметил я.

– А чего тут странного?! – опять изумился мой собеседник. – Давить их надо! Давить! Пусть живут себе в своем Закриарье! Нечего сюда лезть!

Мне стало противно. Я посмотрел на Ларку. Она молчала, опустив взгляд в землю.