Текст книги "Лазурь. Параллель"

«Братство» жило по казарменному принципу, и зарядка смартфонов у них была сугубо централизованным занятием. Никаких розеток рядом с кроватями и свободного электричества – только суровая массовая сдача гаджетов после каждой вылазки и общая зарядка в каптерке, находившейся, к слову, в том же здании, где располагался архив. Конечно, это немного облегчало задачу, но, с другой стороны, никто не гарантировал, что задуманное сработает идеально. Более того – во многом план Павла полагался именно на случай и на то, насколько верно он рассчитал поведение каптера и архивиста.

Впрочем, до кражи оставалось еще некоторое время. Сейчас же Павел под негромкое ворчание сидящего к нему спиной старика разглядывал военную топографическую карту Зоны, промаркированную 1994 годом. Уже случилась первая Катастрофа, но еще не было аномалий и Зоны как таковой – только ЧЗО, страшный памятник трагедии 1986-го, и притом понятная и даже манящая для многих территория со своим особым укладом и застывшим временем. Павел смотрел на карту, впиваясь глазами во все мельчайшие отметки, в каждое название и обозначение. Схему составили подробно: в каждом поселке отмечены школы и больницы, колхозы и предприятия, даны сведения о высотах холмов и глубине озер, прочерчены все, даже самые незначительные дороги. С современными картами Зоны сталкеры часто забывали одну простую вещь: все стоящее сейчас построено на обломках прошлого, и представлять то, как это прошлое выглядело, чрезвычайно важно. Даже на Большой земле люди часто ругают историков за бесполезность их действий, не понимая, что твердый фундамент для будущего можно заложить, только узнав как можно больше о прошлом.

Взгляд перебегал от названия к названию. Диброва – кирпичный завод и Дом культуры, Ильинцы – крупный колхоз и клуб… Речица – школа и колхоз, Корогод – больница и… стоп! Корогод! Это название показалось знакомым. Павлу пришлось изрядно напрячься, чтобы вспомнить: ну конечно! Тогда, валяясь в полузабытьи после Ребута, он слышал его от одного из мародеров. Нычка в Корогоде… интересно, что у них там спрятано? Село немаленькое, колхоз, кладбище, больница… а может, туда и рвануть при случае? Только когда…

Плана у Павла, честно говоря, не имелось вовсе. Он выторговал три месяца для того, чтобы накопить интересующей его информации и по принципу ходжи Насреддина дождаться каких-либо изменений. «За двадцать лет кто-нибудь из нас уж обязательно умрет – или я, или эмир, или этот ишак», – иногда шепотом повторял он себе, понимая при этом, что перспектива вернуться к Полыни становится с каждым днем все более явной. Именно потому он и сосредоточил теперь все силы на возвращении к жизни телефона: если уж и сдаваться, то прихватив с собой все, что только можно унести.

– Брат Семен! – позвал Павел, отложив карту вправо, к другим бумагам, которые он так или иначе считал интересными и планировал скопировать. – Ты мне месяц как обещал рассказать про журналы, но так и забыл!

Архивист лениво повернулся к нему на своем вращающемся стуле, посмотрел с прищуром и скрипуче произнес:

– А что именно ты тогда спрашивал?

– Спрашивал, откуда они. Вот эти. – Павел приподнял два лабораторных журнала, содержавших те самые записи о цикличности, и показал их архивисту.

– Из лабораторий у «Дуги». Это все, что успели сдать. Остальное так и осталось там на вечном хранении. Когда большая Перезагрузка поглотила вторую РЛС, ту, которую Вырий обслуживал, «Дуга» устояла, хоть и потрепало ее порядком. Но антенны целы, а лаборатории внизу – и подавно. Только зачем это все? Там экологи в основном работали, записи у них ерундовенькие, тактической выгоды никакой. Эти журналы сколько тут лежат – ни разу на моей памяти никто их не открывал.

Услышав это, Павел внутренне возликовал. Бинго! Даже сами паладины не знают о сокровищах, лежащих в их закромах!

– Архив собирался в годы расцвета «Братства», – продолжал брат Семен, – прежде всего для тактического превосходства, чтобы понимать, как контролировать Зону, подавлять ее. А в идеале – уничтожить. Только там этих сведений нет. Что тебе с них толку?

– Эти журналы вел сведущий человек, – спокойно ответил Павел. – Мне нравится его академическая манера. Все очень подробно, интересно – для меня лично. Есть ли еще его документы в хранилище?

Брат Семен покачал головой.

– Нет, говорю же. Не сдавали перед расформированием никуда, у себя все хранили. А потом мы туда экспедиций не организовывали, потому что документы эти нам не особо интересны. Вон, два журнала случайно попались среди бумаг, да и те просто для вида валяются.

Павел кивнул.

– Понял, спасибо!

Архивист удовлетворенно угукнул и вновь отвернулся к своему столу. Павел же тем временем лихорадочно думал о том, как организовать экспедицию на «Дугу». Как и кого послать туда так, чтобы его сведения не ушли, не были перехвачены, ведь все так близко… он был уверен, что документы, лежащие сейчас там в забвении, на самом деле бесценны. Впрочем, чтобы реализовывать такие планы, нужно было начать с самого насущного. Аккумулятор.

Павел встал, взял кипу бумаг и громко произнес:

– Я отнесу документы в подсобку.

Брат Семен в ответ буркнул что-то невнятное, и Павел, решив, что это знак согласия, поволок свою ношу в соседнее помещение. Там вдоль стен тянулись деревянные стеллажи, старые и местами порядком покосившиеся от времени. Вообще здание было не особо подходящим для архивных хранилищ: сырое, плохо вентилируемое и кое-как меблированное. Очевидно, что Архибрату архив требовался постольку-поскольку. Он вроде и хотел найти способ уничтожить Зону, но, судя по всему, давно махнул рукой на серьезность этой затеи и продолжал ее практически по инерции, привычно надеясь на неожиданное открытие, но не тратя лишних ресурсов на его обеспечение.

Павел заранее заприметил стеллаж, стоящий на ножках, одна из которых подгибалась вовнутрь под тяжестью сложенных на полки документов. Юноша надеялся именно на этот стеллаж, однако сейчас, стоя перед ним, оробел. А вдруг убьет? Хотя лучше рискнуть, чем киснуть здесь без надежды на освобождение. Павел положил принесенные документы на одну из полок, глубоко вздохнул и с размаху ударил ногой по подкосившейся ножке. Гнилое дерево легко вылетело, стеллаж накренился и с грохотом обрушился всем своим содержимым на Павла, который вовсе не наигранно закричал.

– Брат Семен! Брат Семен! Меня завалило! – голосил он из-под горы бумаг и дерева. Очки отлетели куда-то в сторону, по лицу стекала кровь из рассеченной брови, Павел чувствовал это и радовался. Глаза не повреждены, конечности целы, кровь есть, беспорядок тоже. Пока все идет по плану!

Брат Семен торопливо пришел из соседней комнаты, всплеснул руками и принялся откапывать непутевого помощника.

– Как это получилось? Стеллаж же держался вроде! – сварливо приговаривал он.

– Бумаги положил, он и не выдержал! – жалобно причитал Павел. – Тяжелый, зараза!

– Руки-ноги целы?

– Кажется, целы. Только лицо болит.

– Конечно болит! – хмыкнул архивист. – У тебя бровь разбита. Иди умойся, что ли, а потом попробуем стеллаж обратно поставить.

Павел кивнул, пошарил вокруг, поднял с пола очки с изрядно погнутыми упавшей на них толстенной перевязью бумаг дужками, кое-как поправил их и побрел в санузел, расположенный прямо за каптеркой. Проходя ее, он заглянул в окошечко. Каптер сидел у стола, на котором, словно стая крыс, лежали на зарядке телефоны, и перебирал один из них, разложив детали по всему столу.

– Кто тебя так? – поинтересовался он, увидев Павла.

– Книжный шкаф, – мрачно ответил тот. – Там брату Семену помощь нужна, можешь подойти? А я раны промою.

Каптер положил кисть и тряпочку, смоченную спиртом из стоящей рядом бутылки, на край стола.

– Не вопрос. Полотенце дать? Только смотри мне, чистящее средство не выпей!

Идя обратно с умытым лицом и свежим вафельным полотенцем через плечо, Павел снова заглянул в окошко. Каптера не было. Немудрено: разгрести такую груду бумаг и поставить на место внушительных размеров шкаф – дело не двух минут. Павел проскользнул в дверь каптерки и подошел к столу с телефонами. 54 %, 62 %, 70 %… А вот и полностью заряженный! Не пользовались, видимо. Чей, интересно? Гаджеты паладинов обычно подписывались, поэтому Павел взял телефон и прочитал нацарапанное на задней крышке «брат Ярослав». Ярослав… тот самый, что теперь навечно поставлен на внутренний КПП у Сада, потому что слил по глупости какую-то секретную информацию. Вроде как напился в баре или типа того… Павел слышал эту историю и не раз видел самого брата Ярослава, невысокого сталкера средних лет с блеклыми глазами. Неудивительно, что его телефон заряжен и практически не используется!

Павел воровато обернулся, в несколько движений сбросил крышку, выудил заряженный аккумулятор и сунул взамен свой, пустой. Дело сделано! Теперь нужно аккуратно положить как было и выйти в коридор.

Павел прислушался. Шагов со стороны архива не доносилось. Эх, не киношный момент, не быть ему спецагентом, который в последний момент невозмутимо выполняет свою миссию прямо под носом у охраны!

В хранилище каптер и брат Семен ставили на место стеллаж. Вместо ножки архивист, не мудрствуя лукаво, подложил пару каких-то толстенных талмудов, мотивируя это тем, что в них все равно ничего уже не разобрать от времени и сырости, и Павел, скрепя сердце, искренне понадеялся, что под стеллажом не оказалось погребено никакой ценной информации.

Помогая убирать, Павел почувствовал неприятную боль в спине. То ли ушиб ее при падении, то ли повредил уже после, поднимая тяжелые связки бумаг. В любом случае брат Семен, узнав об этом, недовольно нахмурился и проворчал:

– Иди в медблок, проверься на всякий случай. На работу сегодня не возвращайся, мы тут разберемся.

Медблок располагался на первом этаже все той же школы: кабинетом врача служил бывший школьный медкабинет, а палатой – соседний класс, в который был проделан прямой вход. Заведовал этими чертогами врач средних лет, которого нетипично для «Братства» называли не по имени, а по кличке – Костылем. Он объяснял это тем, что к паладинам прибился, уже порядком потоптав Зону в других компаниях, и менять именование, следуя сталкерскому поверью, отказался наотрез. Костыль всегда ходил в морском бушлате. По его словам, он довольно долго служил на флоте, там же и потерял стопу правой ноги, после чего был списан на берег и с протезом отправился в Зону из-за неких неурядиц, о которых предпочел умолчать. Он часто использовал для ходьбы трость, за что и получил свое прозвище. Костыль не только сурово врачевал суровых паладинов и проводил предрейдовые осмотры, он, с присущей флотскому офицеру надежностью и аккуратностью, хранил у себя весь запас порошка для прохода через Сад. Именно во время осмотра спины в его кабинете, глядя на сейф с порошком, Павел понял, как можно убежать хотя бы за пределы Сада. А дальше? А дальше будь что будет!

Уже вечером, вернувшись в казарму и хорошенько отдохнув, Павел вышел подышать свежим воздухом. Крепость «Братства» постепенно затихала, в домах, служивших казармами старших членов группировки, еще горел свет, а вот цитадель старой школы, нависавшая своей тенью в створе улицы, была абсолютно темной, если не считать огней дозорных вышек на крыше. На улицах горели костры, у которых подогревали перекус дозорные, вокруг невнятно шумел Бесконечный Сад, то ли подхватывая налетающий время от времени ветер, то ли сам по себе, повинуясь неведомым силам, пробудившим в нем некое подобие коллективного разума, а небо было чистым-чистым, усыпанным мириадами ярчайших звездочек. Павел запрокинул голову, вспомнил журналы и карту, сжал в ладони спрятанный в кармане аккумулятор и искренне, счастливо засмеялся.

Глава 5

В казарме было шумно: соседи обсуждали утренний рейд на очередную группу мародеров, прошедший, очевидно, даже лучше, чем предполагалось. Из разговоров Павел понял, что поймать удалось не просто мародеров, а мародеров с добычей, а смародерить у мародера намародеренное, как известно, – не мародерство. Рассеянно поулыбавшись и покивав в знак одобрения остальным, Павел добрался до своей кровати. Брат Петро сидел на соседней и грустил.

– Что не весел? – спросил Павел. – Добычи не осталось?

– Старший карты отобрал, – со вздохом произнес тот. – Все, никакого тебе больше досуга!

Карты являлись одним из немногих способов скрасить серые казарменные будни, но являлись штукой практически нелегальной, начальство настрого запрещало азартные игры. Брат Петро, насколько Павлу было известно, обладал единственной в их казарме колодой, которая пользовалась немалой популярностью.

– Как он их запалил?

– Да я, дурак, в карман вчера сунул, заснул, да там и оставил, а сегодня они оттуда выпали на его глазах. По ходу, все, он обещал их в костер бросить как приедем, так что плакали наши посиделки.

Павел задумался, прищурившись посмотрел на соседа и проговорил:

– Мне когда-то говорили, что паладины с оружием спят, а не с картами.

– Не-е-е! – протянул брат Петро. – Только если главный. Не удивлюсь, если так и делает.

Павел усмехнулся.

– Есть у меня один вариант насчет карт. Но ты не возьмешься.

– Какой? – бесцветно спросил брат Петро.

– У меня в рюкзаке были. А мне как раз оттуда нужны теплые вещи, термос… а рюкзак ваши сразу же национализировали, как меня сюда привезли. Сможешь добыть его для меня – карты твои, рюкзак мой. Только ни слова никому, идет?

Брат Петро замялся. Видно было, что, с одной стороны, ему очень хочется заполучить заветную колоду, а с другой – страшно было проворачивать такое втихомолку от начальства.

– Ладно, – выдохнул он наконец. – Жди на днях. Но и ты, если что, никому ни слова, идет? А теперь я спать.

Каждый день брат Семен являлся в архив ровно в восемь утра. Чтобы протестировать телефон, Павел под предлогом уборки пришел на час раньше, и, к счастью, это ни у кого не вызвало никаких подозрений. С невероятным трепетом он снял заднюю крышку телефона и вставил в гнездо плоский серый аккумулятор. Зажал кнопку на боковой панели. Секунда. Две. Вибрация! На экране появился логотип – слово Axis, подчеркнутое жирной линией, прерывающейся после первой буквы и перед последней. Загрузка. И вот, наконец, рабочий стол, знакомые ярлычки, все как раньше, даже беззвучный режим, поставленный по дороге в Зону, остался. Связь ловила на два деления, чего, в принципе, вполне хватало для разговора. Но самым главным было сейчас не это. Как только Павел включил камеру, телефон снова завибрировал. Сообщение о пропущенных звонках. Очень много звонков, последний – вчера вечером. И все с одного и того же незнакомого номера… Полынь, что ли, разыскивает? А вдруг отец?

Решив обдумать это позже и на всякий случай пока не перезванивать, Павел принялся жадно копировать отложенные за много дней работы документы. Испытывая внутренний трепет, слегка дрожащими руками клал их под лампу, аккуратно придерживая, делал несколько снимков одной и той же страницы подряд – потом можно будет выбрать самую четкую фотографию, – разворачивал карты, старался максимально раскрыть неподатливые, сшитые суровой ниткой, заполненные от руки книги. Дело шло быстро, но, когда стопка отложенных документов уменьшилась примерно на треть, произошло настоящее событие. Телефон зазвонил. Прямо в руке, Павел едва не выронил его от неожиданности. На дисплее горел незнакомый номер – тот самый, который пытался вызвонить его все это время! Первым же желанием было отклонить звонок, сбросить, заблокировать номер и спрятаться, но… если подумать, что Полынь мог сделать ему сейчас, через телефон? А вдруг это не он? Может, это отец, или… Павел даже мысленно не стал произносить имена бывших друзей, однако воспоминание о них обдало какой-то нездешней теплотой. Повинуясь внезапному порыву, он нажал на зеленый кружок и провел вверх.

– Да?

– Пашка…

Голос Терапевта, приглушенный, будто прорывающийся через плотное одеяло, был ошарашенным, осипшим то ли от радости, то ли от неверия в происходящее, но это явно был он.

– Терапевт?

– Да! Я, конечно! Пашка, где тебя носит? Мы с Горелым пытались тебя найти… Полынь за тобой столько ищеек отправил, что из-под земли можно достать! Я, честно, думал, ты все. Где ты?

– Не поверишь, но в крепости «Братства».

– Поверю, – хмыкнул Терапевт. – Горелый так и предположил вначале, но мы решили, что им незачем. Ты там как? Как на связь вышел? Я взял твой номер у Полыни, типа для него тебя найти хочу, и прозванивал тебя каждый день, хотя и не надеялся ни на что. А тут сообщение прямо с утра, мол, абонент снова в сети! Ты как это сделал?

– Аккум спер. А забрали меня потому, что я им солгал, и через две-три недели меня, чую, сдадут назад Полыни. Долгая история, а я тут на палеве немного.

– Понял. Бежать хочешь? – просто спросил врач.

– Хочу.

– Тогда жди звонка в такое же время. Не знаю, когда… продумаем все с Горелым. Ты там это… не форсируй события, сиди тихо.

– Не боись, у меня тут дел полно. Давай не в это время, пораньше, идет? В половину. В семь двадцать пять я буду каждый день включать телефон, мне тут нужно отснять много чего. А ты звони как надумаешь, но торопись, у меня времени мало.

Входная дверь в другом конце коридора хлопнула. Брат Семен, будто сама неотвратимость, ровно к восьми шагал на работу.

– Все, давай, а то щас спалят. Привет Горелому!

С этими словами Павел сбросил звонок и зажал кнопку выключения, бросив засыпающий телефон в карман. В висках бешено стучало. Шанс. У него появился шанс!

В следующий раз телефон зазвонил через неделю. Каждый день до этого Павел исправно приходил на час раньше, включал телефон и жадно снимал все, что представляло хоть какой-то интерес. Заряда и памяти на карте становилось все меньше, и ближе к концу недели съемки стали реже и продуманнее. Звонок раздался ровно в половину восьмого.

– Говори быстро, аккума осталось немного, – поприветствовал собеседника Павел.

– Горелый узнал новости. Совсем скоро светляки нападут на нычку «Братства», которая находится где-то за полями, за лесами. На заварушку, скорее всего, двинут все, кто может, так что выжидай момент и беги, пока никто не видит. Другого шанса не будет.

– Когда? – с замиранием сердца спросил Павел.

– Не знаю. На днях. Следи внимательно за тем, что у вас там творится, сам поймешь, когда все засуетятся. А пока хоть план сколоти. Какой – тебе виднее, как оттуда свалить получше.

С планом было туговато. В крепости все дела велись довольно странно – с одной стороны, крайне строго, с другой – наоборот, абсолютно наплевательски, и Павел никак не мог подстроиться под этот стиль и вычислить, где можно расслабиться и надеяться на авось, а где нужно напрячься. Впрочем, некоторые наметки у него родились в тот же день.

– Мука? – вопросительно посмотрел повар, к которому Павел пришел во время обеда. – Зачем?

– Для документов. Там есть очень загрязненные тексты, и если взять немного муки и вымочить ее в воде, а затем пропитать бумагу, то…

– То что? – пытливо поинтересовался повар.

Так далеко Павел зайти не рассчитывал, надеясь, что собеседник положится на его профессионализм.

– То… она впитает жир и можно будет прочитать.

– А чернила не впитает? – с усмешкой спросил повар.

Разговор принимал не лучший оборот.

– Мука – хороший абсорбент, – упрямо ответил Павел, мучительно вспоминая школьный курс химии. – Но собирает не все. Здесь нет других средств для этого, поэтому только мука. Желательно пшеничная!

Повар еще какое-то время ломался, но уже к исходу обеденного перерыва Павел вышел с кухни с внушительным пакетом муки в руках. Большую часть он, чтобы не вызывать подозрений, действительно использовал как абсорбент для документов, демонстративно попросив брата Семена помочь с этим, но небольшую порцию незаметно пересыпал в отдельный пакет, какие использовались для фасовки порошка. Благо после использования их просто выкидывали, и вытащить один такой из мусорного ведра в казарме было проще простого. Мука немного отличалась по цвету от настоящего порошка для прохода через Сад, и, чтобы ее подкрасить, Павел вечером соскоблил немного желтой штукатурки со стены здания, в котором работал. В целом вышло похоже. Первый шаг был позади.

Через два дня лагерь начал копошиться. Никто не обсуждал происходящее, однако все братья получили приказ проверить оружие и экипировку и получить порошок для прохождения Сада. Павел догадался, что разведчики сообщили о приближении светляков к нычке, и не сегодня завтра паладины массово двинутся на защиту своего имущества.

Вечером брат Петро, как раз кстати, принес Павлу его рюкзак.

– Карты мне в тумбочку сунь, – заговорщицки прошептал он, пока Павел копался в содержимом. – А я в медблок. Велено всем за вечер порошок получить, завтра большой рейд.

На некоторое время Павел остался в казарме один и не преминул воспользоваться этим для того, чтобы провести полную ревизию оставшихся в рюкзаке вещей. Как и ожидалось, от оружия, патронов и провизии не осталось и следа, зато карты нашлись там же, где и были оставлены, в боковом кармашке. Остались и все теплые вещи. Павел закинул к ним пару сухих пайков, доставшихся ему как-то по случаю от соседей во время дележки очередных трофеев из рейда, торопливо запихал рюкзак под кровать и побежал в медблок.

Паладины уже успели по большинству своему разойтись. Павел крепко сжал в кармане свой пакетик с ложным порошком и, проскользнув мимо оставшихся нескольких человек, оказался прямо перед Костылем.

– Чего тебе? – недоуменно спросил тот.

– От спины чего-нибудь, – поморщился Павел. – После того чертова стеллажа все болями мучаюсь, не повредил бы он мне чего…

– Не должен был, по идее, ты ее потянул просто. Но на, вот, обезболивающего, до завтра не пройдет – придешь к обеду, будем думать. Понял?

– Понял. Спасибо тебе!

– Пей в казарме, сейчас у меня времени нет тебе его тут давать, я порошок выдаю.

Павел кивнул, взял в правую руку таблетку, по-прежнему сжимая левой пакетик, и направился к выходу. В коридоре специально немного задержался, и когда из кабинета вышел один из паладинов, Павел метнулся к нему и буквально затаранил, так, что тот чуть не потерял равновесие и уронил свой пакетик.

– Ой, извини! – громко и напористо выкрикнул он. – Прости пожалуйста, брат… Ярослав.

Перед Павлом действительно стоял тот самый проштрафившийся некогда брат Ярослав, аккумулятор которого до сих пор тянул последние остатки заряда в его телефоне. «Если даже ему дают порошок, дело, видимо, действительно обещает быть крупным!» – подумал Павел.

Не дав вечному привратнику опомниться, он быстро наклонился, попутно выхватив из кармана левую руку, схватил с пола пакетик правой, сунул ее в карман, а левую протянул брату Ярославу.

– Вот, держи! Что это тебе тоже решили дать?

– На воротах стою же, велели быть готовым, вдруг что. Мне его каждый крупный рейд дают на случай, только использовать нельзя без крайней необходимости.

С этими словами брат Ярослав взял порошок, спрятал его в карман и потопал прочь. Павел улыбнулся и сжал в своем кармане заветный пакетик. Пока что его план работал идеально.

На следующий день ровно в шесть утра цитадель «Братства» поднялась по тревоге. Павел много раз думал, что будет делать, когда это случится, но увы, до книжных и киношных героев, у которых есть план на любую ситуацию, ему было далековато, и в голове предательски гулял ветер. Только общие черты: встать, не забыть телефон, рюкзак и порошок, двигать в Сад. А дальше – чистой воды импровизация. Когда его соседи быстро вышли, он взял телефон, включив его, написал Терапевту СМС: «Иду к месту последней встречи», вскочил, оделся – благо в форме «Братства», хоть и без нашивок, он мог полностью слиться с толпой – и выскользнул на улицу. Паладины стекались к выходу из лагеря, Павел торопливо пошел вслед за ними.

Как назло, выходящих выпускал брат Ярослав. Сочиняя на ходу план действий, Павел пристроился чуть поодаль от очереди, и когда та подошла к концу, спрятался за углом будки. Отряд, может быть, и не заметит его, а вот караульный… Нужно как-то мимо него проскочить. Вот и последний паладин миновал ворота и скрылся в Саду. Павел наблюдал, как брат Ярослав закрывает ворота и топает назад в свою будку, с досадой понимая, что ничего у него не получится и шанс уже упущен. Хотя… может, и не упущен. Под створками ворот оставалась щель, достаточно широкая, чтобы туда могла пролезть средних размеров собака. Что, если… Павел забросил в рот порошок и рванулся с места, на всей скорости вкатился под ворота, так, что те аж задрожали и… Застрял. Да чтоб тебя! Он принялся извиваться изо всех сил, проталкивая себя под металлический каркас, скребя ладонями по земле и царапая их до крови, пока не услышал, как где-то позади затрещал зацепившийся рюкзак, и натяжение резко спало. Юноша вскочил на ноги по другую сторону ворот и увидел брата Ярослава. Тот стоял возле будки и смотрел на него с лицом, выражавшим полнейшее недоумение. Спустя мгновение до него дошла суть происходящего, и паладин метнулся к воротам с криком:

– Э, стой! Тебе нельзя!

Но Павел уже бежал в Сад со всех ног. Под деревьями он обернулся и с ужасом увидел бегущего к нему караульного. Он не мог знать, успел ли тот принять порошок, но решил больше не оборачиваться и сосредоточить все внимание на земле под ногами, ведь сами деревья могли представлять куда большую опасность, чем преследователь. Ветви окружали со всех сторон, гладили по плечам и голове, словно искали, за что бы зацепиться, но так и не находили, старые яблони держали верхушками странный туман, клубящийся над головой, шуршали и шептались. Павел выбрал направление, отличное от того, куда ушел отряд и, по его мнению, должен был выйти левее. Он стал прикидывать, куда бежать дальше, после того, как выйдет из Сада, как вдруг услышал крик. Истошный, полный ужаса, нечеловеческий крик брата Ярослава где-то позади… а может, и впереди – трудно было разобрать, он будто звучал со всех сторон. Ветви враз потеряли интерес к беглецу и одновременно потянулись куда-то в сторону и вверх. Павел ощутил, как его будто толкают в спину, подгоняя, заставляя бежать быстрее. Это было похоже на порыв ветра, только ветки при этом двигались совсем в другую сторону. В какой-то момент давление стало настолько сильным, что юноша едва держал равновесие, буквально перелетая корни и впадины. Он уже решил, что Сад хочет насадить его на сук или убить ударом об ствол, как вдруг вылетел на открытое пространство и упал плашмя на тропинку. Тонкая дужка очков больно впилась в переносицу, заставив подняться и протереть глаза. Впереди, за рекой, на КПП толпились люди. Они не слышали криков брата Ярослава, никто, кроме Павла, наверное, не слышал, иначе сюда уже бежали бы паладины. Павел сел и оглянулся на Сад. Его деревья плавно раскачивались и ворковали, точно сытый желудок. В этих звуках слышалось удовлетворение и торжество, смешанное с эхом боли и страха.

– Я убил человека…

Павел инстинктивно попятился от этого неестественного организма, чей примитивный разум был настроен только на одну функцию – поедать. Что могло превратить сад, высаженный на благо, в чудовище? Что за силы сотворили такое? Но Сад не заставлял брата Ярослава идти на смерть. Это он, Павел, подменил порошок, и ничего не подозревающий паладин погнался за ним, потому что иначе его ожидало бы наказание и позор… Так, может, подобная смерть – еще не самый худший вариант? Смерть при исполнении.

Павел встряхнулся. Чувство вины никуда не делось, и вряд ли теперь получится избавиться от него окончательно, но Сад все еще был слишком близко и действовал на нервы. Юноша поднялся, стряхнул пыль с черного комбеза и поспешил к мосту. Паладины уже загрузились в машину, когда он добрался до КПП, прикинувшись опоздавшим бойцом, но вместо того чтобы запрыгнуть в кузов к остальным, Павел свернул с дороги, как только перешел мост, и ломанулся через поле к маячившему вдалеке лесу.

– Эй! Ты куда?

Кажется, это кричал брат Арсений, но Павел не думал оборачиваться и проверять, так ли это. Он мчался через заросшее полусухой травой поле и молился о том, чтобы не влететь ногой в яму или чью-то нору, а еще о том, чтобы никому из паладинов не пришло в голову открыть огонь. Очевидно, беглец нужен был им живым, так как выстрелов не последовало, зато взревел мотор и затрещал выжженный летней жарой сухостой. Не веря своим ушам, Павел обернулся, ожидая увидеть, как тяжелая громадина увязнет в полевом бурьяне, и обомлел. Отряд остался на дороге, а ЗИЛ, снабженный гусеницами, бодро двигался вперед, сминая все препятствия на своем пути. Павел, еще не успев отойти от встречи с истинным обличьем Сада, снова ощутил волну паники. До леса оставалась еще половина поля, но юноша отбросил усталость и дал стрекача, буквально спиной чувствуя приближение машины. Она надвигалась, шумя и лязгая на неровностях, неотвратимая и пугающая. Павел не знал, сколько внутри народу, не знал, решатся ли по нему стрелять прямо на ходу, он просто бежал и надеялся, что успеет добраться до леса прежде, чем совсем выдохнется. И он успел.

Под пологом густых сосен все звуки враз стали тише, словно между ним и машиной расстояние увеличилось как минимум вдвое, однако Павел не стал поддаваться мнимому чувству безопасности. Да, в лесу преследовать его будет сложнее, только вряд ли это остановит паладинов – они могут пойти за ним пешком. И все же усталость после долгого забега давала о себе знать: юноша сбавил ход до быстрого шага.

Вскоре он вышел к длинной песчаной просеке с высокими, на вид совсем новыми опорами ЛЭП. Звуки погони давно стихли, и внимание Павла переключилось на новую преграду. Провода на опорах выглядели необычно: во-первых, их было много, гораздо больше, чем положено, во-вторых, они висели хаотично, образуя петли, клубки и узлы. Конструкция издавала едва различимый шум, который вызвал у парня ассоциацию с шипением змеи. Там, где петли свисали до основания столбов, песок был будто выжжен, и ничего рядом не росло. Неподалеку и вовсе валялось несколько спекшихся комков песка. Молнии, что ли, притягивает?

Павел решил не рисковать и прошелся вдоль просеки, подыскивая место, где провода были натянуты как можно выше. Такой участок нашелся левее. Дальше просека снова выходила на поле, но Павел не хотел лишний раз светиться. Он уже приготовился пробежать под опорами, как из лесу, придавив молодую сосенку, вырвался ЗИЛ паладинов. Времени на раздумья не осталось. Юноша собрал волю в кулак и помчался вперед, чуть ли не сразу ощутив, как что-то стукнуло его по голове, едва не сбив с носа очки. Шипение проводов стало громче и словно песок посыпалось в уши. Очевидно, действие порошка еще не закончилось, и эта аномалия, как и Сад, не могла добраться до его сознания. Павел споткнулся, но перебежал просеку; позади надрывно взревел мотор. Неужели они рискнули проехать тут на машине? Павел отбежал подальше, оглянулся и все понял. Машина слишком резко выехала на просеку, и ее по инерции потянуло вниз, к опорам. Затормозить или дать задний ход мешала та самая сосенка, ветки которой, вероятно, застряли где-то под днищем, и ЗИЛ покатился вперед, где оказался во власти аномалии. Павел увидел, как ожили провода, словно черные лоснящиеся змеи, они оплели металлический корпус самодельного вездехода, заставив его остановиться аккурат между опорами. Каким-то образом аномалия заблокировала двери в машине, и все, кто гнался за Павлом, оказались в ловушке. Люди в кабине паниковали, кричали и бились в стекла, но на тех почему-то не оставалось даже трещин. Тем временем проводов становилось все больше. Они сползались сюда со всей линии ЛЭП, тянулись к машине, сжимали ее все новыми узлами и петлями. Колеса ЗИЛа оторвались от земли, и он повис на черных тросах, наклонившись кабиной вниз. Паладины внутри уже не пытались выбраться. Когда машина поднялась над землей, один из бойцов упал вперед, на лобовое стекло. Его волосы оплавились, а лицо красной маской припеклось к стеклу. Павел вскрикнул и в ужасе подался назад. Он узнал брата Арсения.