Текст книги "Йемен. Земля ушедших в легенды именитых царств и народов Древнего мира"

Договор с христианами Наджрана аннулировали, и они вынуждены были уйти из Наджрана. Переселившись в Ирак, христиане основали там, в двух днях пути к югу от Куфы, Новый Наджран.

В «Записках» архимандрита Арсения упоминается о том, что «в 634 г. халиф ‘Умар выслал из Наджрана всех христиан с их епископом». Поселились они в «Ираке Арабском (в Древней Вавилонии), под властью персов и в зависимости – в иерархическом отношении – от несторианского католикоса в Селивкии». Когда в 637 г. халиф ‘Умар «покорил Персию, то католикос Исая 2-й приходил к нему со Свидом, князем Наджранским, с дарами богатыми, и умолял заключить мирные условия между подчиненными ему христианами и аравитянами». Халиф «откликнулся, и грамотой оградил христиан от враждебных действий со стороны мусульман» (14).

Сказания о христианах Наджрана, легшие в основу его «Записок», рассказывает архимандрит Арсений, свел воедино наджранский епископ Кусса (по другим источникам – Коса), слывший среди мусульман «ораторам славным, красноречием коего удивлялся сам Магомет», слушая его выступления на «турнирах златоустов», поэтов, ораторов и сказателей, на ярмарке в ‘Указе. Впоследствии «летописи наджранские», доставленные в Византию и переведенные на греческий язык, попали из Константинополя на Русь (15).

В «Книге о харадже» («Китаб ал-харадж») видный исламский законовед Абу Йусуф (ум. 798) сообщает, что в грамоте, пожалованной Пророком Мухаммадом христианам Наджрана, говорилось о защите Посланником Аллаха «имущества христиан и их жизней», «земли их и веры». Указывалось, что защита эта распространялась также на «их родственников и их церкви»… и все то, что «в руках их из малого и великого». Отмечалось, что «снимались с жителей Наджрана тяготы», то есть долги ростовщикам, и «плата за кровь времен джахилийи»; и что «набора в войско из них не будет»; и что армия мусульман на землю их не ступит.

Подушная подать, установленная для жителей христианского Наджрана за дарованные им привилегии и свободы, состояла, как следует из сочинения Абу Йусуфа, из «двух тысяч одежд» (хулла) в год, «каждая ценой в укийу» (древняя серебряная монета). Одну тысячу из них надлежало давать «каждый месяц раджаб» (седьмой месяц мусульманского календаря), а другую тысячу – «каждый месяц сафар» (второй месяц мусульманского календаря). Подать на установленную сумму дозволялось вносить, «согласно пересчету», кольчугами, верблюдами, лошадьми и стременами (16).

После смерти Пророка Мухаммада первый «праведный» халиф Абу Бакр (правил Халифатом 572–634) подтвердил грамотой все те свободы и права, что даровал христианам Наджрана Посланник Аллаха. Защитная грамота, выданная им Абу Бакром, гласила: «Подтверждаю защиту относительно их личности, их земли, их веры, их движимого имущества, их окрестной территории, их рабов, их епископов, их монахов, их церквей». И делаю это во исполнение всего того, что «назначено было христианам самим Пророком Мухаммадом».

Когда Абу Бакра не стало, пишет Абу Йусуф, наджранцы явились с поклоном к халифу ‘Умару, но он велел им покинуть Аравию. «Выслал их из Наджрана Йеменского и поселил в Наджране Иракском». В пути «обещал безопасность». Джизйю (подушную подать, которой облагались немусульмане, проживавшие под покровительством мусульманского государства) велел с них не взимать в течение «24 месяцев кряду со дня прибытия на новое место жительства».

После кончины ‘Умара делегация христиан, перебравшихся из Наджрана в Ирак Арабский, явилась к халифу ‘Усману ибн ал-‘Аф-фану (правил 644–656) в Медину с челобитной. Выслушав посланцев, халиф вручил им письмо на имя своего наместника. В нем он извещал его о том, что «голова и знать населения Наджрана Иракского» пришли к нему и «подали жалобу». От них-то он и узнал, что «претерпели христиане» от мусульман. Поэтому «джизйю в платьях» распорядился «уменьшить на 30 штук». Признал за ними право на земли, дарованные им халифом ‘Умаром в Ираке Арабском, «вместо их земель в Йемене». Письмо халифа ‘Усмана к наместнику в Ираке Арабском (от 1 мая 648 г.) заканчивалось следующими словами: «Обходись с ними хорошо; они ведь народ, пользующийся покровительством» (17).

Когда халифом стал ‘Али ибн Абу Талиб (правил 656–661), то и его посещала представительная делегация христиан Наджрана Иракского во главе с их епископом, и «передала халифу прошение». В нем содержалась просьба «вернуть христиан-наджранцев на их родину». Но халиф ‘Али, повествует Абу Йусуф, отказал им в их просьбе. Заявил, что халиф ‘Умар признан мусульманами «человеком праведных поступков»; и поэтому решений его он менять не в праве. Вместе с тем, выдал им грамоту. «Настоящим подтверждаю, – подчеркивалось в ней, – что остаюсь верным тому, что писали вам в грамотах своих Пророк Мухаммад (да благословит Его Аллах и приветствует!), Абу Бакр и ‘Умар» (24 ноября 657 г.)

Согласно одному из сказаний арабов Аравии, «закрытое от всех и вся» таинственное племя сулейбов (их еще называли слейбами), славившееся своими охотниками-следопытами, было образовано потомками первых христиан Аравии, некогда проживавших в Наджране Йеменском и не захотевших перебраться в Месопотамию, как велел им халиф ‘Умар. Храня веру предков и не желая раздражать мусульман, они «отодвинулись в пустыню». Обид и вреда никому не чинили, и их никто не трогал. Название этого племени происходит от арабского слова «салиб», что значит «крест». Сулейб в переводе с арабского языка – это «человек креста» (18).

Отличались сулейбы от других аравийцев, вспоминали путешественники прошлого, во всем: в одежде и привычках, в обычаях и нравах, но главное – в вере. Женщины племени сулейбов выделялись красотой, изяществом и грацией. Имели репутацию лучших в аравийской пустыне составительниц «обвораживающих порошков» и ядов. Паранджу не носили. Лиц своих не скрывали. Прекрасно пели и танцевали.

В дни празднеств, во время массовых гуляний, сопровождавшихся песнями и танцами, в местах отдыха и развлечений сулейбы устанавливали кресты. Мужчины наносили их на свое оружие, метили ими верблюдов. Крест являлся васмом (меткой) сулейбов, их племенным отличительным знаком.

Правильно оценивая место Химйара в системе межплеменных отношений в Южной Аравии, его роль в торговле края, особенно в портах Эритрейского (Красного) моря и Океанской Аравии, императоры Византии всячески содействовали образованию в йеменских ключевых торговых центрах христианских торговых коммун и распространению через них христианства в Йемене.

Популяризации христианства в южных уделах Йемена помогали христиане Абиссинии, второго в IV–VI вв., наряду с Химйаром, «центра силы» в бассейне Красного моря. В северных землях Йемена, в Наджране, другом, наряду с Зафаром, крупном кластере, как теперь бы сказали, коммерции Древнего Йемена, этому способствовали селившиеся там торговцы-христиане Аш-Шама (Сирии).

Христианство в Абиссинию (при короле Эзана IV) привнес в 340 г. священник Фламентиус, назначенный Анастасиусом, известным епископом Александрийским, главой направленной им туда христианской миссии. Кстати, все правившие в Абиссинии императоры принадлежали к этнической группе наджаши, предки которых пришли в земли Абиссинии из Йемена.

Византийская империя, используя союзную ей Абиссинию, начала продвигаться в Южную Аравию. Цель ее усилий состояла в том, чтобы укрепится в гаванях и торговых центрах южноаравийцев и поставить под свой контроль пролегавшие там торговые маршруты, морские и сухопутные, по доставке в Средиземноморье товаров из Индии и Китая, Персии и Аравии, с Цейлона и из Африки.

Дипломатия Константинополя в бассейне Красного моря и в Южной Аравии с принятием христианства Абиссинией заметно активизировалась. Послы императоров Юстина I (правил 518–527) и Юстиниана I (правил 527–565), при которых и разворачивалась «аравийская одиссея Византии», регулярно наведывались в Аксум. В посланиях, передаваемых ими от «владык Византии правителям царства Аксумского», содержалось одно и то же настойчивое обращение-пожелание: максимально, насколько можно, попытаться «подчинить христианству» торговлю в «Счастливой Аравии». Более того, «укрепившись в Йемене, побуждать оттуда бедуинов Аравии против вассалов Персии в Хире», препятствовавших продвижению Византии на Восток.

Посланцев Константинополя, посещавших столицу Аксумского царства, поражал своим архитектурным величием и богатством внутреннего убранства дворцовый комплекс Такха-Марим. Производил на послов впечатление, судя по их донесениям, и внешний вид правителей Аксума. По описанию одного из византийских послов, встречавшегося с царем Калебом, стоял правитель абиссинцев во время аудиенции на «четырехколесной колеснице, обшитой золотыми пластинами, с впряженными в нее четырьмя слонами». Шею царя украшал «золотой ворот работы химйаритских мастеров». Колесницу с царем окружала многочисленная свита придворных в ярких национальных одеждах, с множеством надетых на них «богатых золотых украшений», и группа игравших на флейтах музыкантов.

Морской путь из Византии в Индию через абиссинские гавани в Красном море упирался в Южную Аравию, в мощный узел подвластных арабам Йемена городов-портов у Баб-эль-Мандебского пролива. Значение Южной Аравии как крупного центра морской и караванной торговли в структуре мировой коммерции того времени выросло кратно.

Христианизировав Абиссинию, Византия задалась мыслью сделать то же самое и с Южной Аравией; и, таким образом, если не монополизировать торговлю Средиземноморья с «землями благовоний», Индией и Китаем, то, как минимум, обеспечить себе в ней доминирующее положение.

При деятельном содействии Константинополя начали набирать вес колонии проживавших в Йемене христиан-торговцев. В Наджране, крупнейшем перевалочном пункте караванной торговли на пути в Макорабу (Мекку), управление жизнедеятельностью города полностью перешло в руки христиан. В Зафаре, Адене и Наджране, в этих коммерческих центрах христиан-торговцев в Южной Аравии, появились, как уже отмечалось выше, первые христианские храмы, с утварью, как тогда говорили, «от щедрот» самого императора Византии.

Торговля Средиземноморья с Индией, шедшая через земли арабов на юге Аравии, имела для жизнедеятельности Рима, а потом и Византии большое значение. Водный путь в Индию по Красному морю и Индийскому океану (с учетом границ владений персов, блокировавших доступ византийцам в Месопотамию и Персидский залив) был для Византии настолько значимым, что определял рисунок ее деятельности на Востоке в целом. Все, что ни предпринималось Византией на Востоке, делалось с оглядкой на то, как это могло бы отразиться на ее позициях в Красном море, и, как следствие, на ее интересах в Южной Аравии. Будучи великой морской державой, со столицей-гаванью мирового значения, с флотом, бороздившим воды всех известных в то время морей и океанов, Византия объективно стремилась к тому, чтобы список «дружественных ей гаваней» вне пределов империи был как можно шире. Отсюда – и повышенное внимание Византии и к Абиссинии, и к Южной Аравии.

Первое вторжение в Йемен абиссинцы предприняли в 345 г., то есть спустя несколько лет после принятия христианства. На одной из памятных стел Аксума содержатся сведения о том, что во время этого похода абиссинский царь завладел в «землях арабов», что «на другом берегу», обширной прибрежной полосой, и установил контроль над пролегавшим там караванным путем. Вернувшись в Аксум, «пополнил свой титул» – стал величать себя, как следует из его переписки с императором Констанцием (337–361), владыкой Аксума, царем Химйара и властелином Зу Райдана и Саба’.

В храмовых надписях, обнаруженных в Йемене, датируемых 378 г., упоминается имя йеменского царя Малика Кариб Йа’мина. На основании этого можно предполагать, как считал российский востоковед-арабист А. Крымский, что «эпоха первого абиссинского владычества в Йемене» продолжалась около 30 лет – с 345 по 378 гг. (19).

Около 500 г. абиссинцы вторично вторглись в Йемен. Руководил их войсками военачальник Хайена. На трон в царстве Химйаритском перед уходом из страны они возвели Марсад’илана Йа’нуфа.

К 515 г. знать в царстве Химйаритском разделилась на две партии – сторонников веры иудейской и последователей христианства, которые вступили в схватку за власть в стране. Христиан решительно поддержали абиссинцы. Они вошли в Йемен и посадили на трон Ма’дикариба Йа’фура, который развернул репрессивные меры против евреев-повстанцев. Одна из надписей времен его правления в Химйаре сообщает о предпринятом им походе (516 г.) против Лахмидов, арабских союзников персов, их «бастиона» на границах с восточными землями Византии.

После смерти Ма’дикариба Йафура власть в стране перешла на какое-то время в руки ‘Амра, брата печально известного в истории Йемена Зу Нуваса, потесненного вскоре от власти князем Лакхниййа, по прозвищу Зу аш-Шанфейн (Носитель серег). Князь тот, владевший Зафаром и Сана’а’, пишет в «Истории иудейства в Аравии» священник Андрей Светлаков, заняв престол химйаритский, «опозорил его пороками». Помышлял схватить и лишить жизни Зу

Нуваса, человека смелого, смышленого и изворотливого. Однако «подвергся этой участи сам», в собственном же дворце, от рук Зу Нуваса. Народ поначалу приветствовал Зу Нуваса как «спасителя страны» от несправедливостей и поборов Лакхниййи, и «возложил на голову его», рассказывает арабский историк Ибн Исхак (704–768), корону химйаритскую.

Придя к власти путем дворцового переворота, Зу Нувас принял иудаизм, взял еврейское имя Иосиф (Йусуф у арабов) и наделил себя титулом Аса’ар (Йа’сар), что значит – Мститель. Мать его была наложницей-еврейкой. По отцовской линии он принадлежал к древней династии правителей-химйаритов. Воспитывался среди иудеев Йасриба, где, по настоянию матери, обучался грамоте. Прозвище Зу Нувас (Тот, кто с локонами) получил за длинные красивые волосы, которые носил, заплетенными в косы, с пейсами на висках. Перипетии судьбы преподали Зу Нувасу ценные уроки жизни. Он изворачивался, как мог, ловчил – и выжил. Более того, добился власти. Ненависть к абиссинцам и стоявшей за ними Византии, буквально съедавшая его, подогревалась и матерью-иудейкой, и влиятельной общиной местных торговцев-иудеев, открыто теснимых с рынков Химйара негоциантами-христианами из Абиссинии и Византии.

Захватив власть, этот «фанатик иудейства», как отзываются о нем русские священники-исследователи истории христианства в Южной Аравии, «развязал гонения на всех чтителей имени Христа, приверженцев веры Иисуса». Насилиями и притеснениями старался «совратить подвластных ему христиан в иудейство». Тех, кто не покорялся, – казнил. Церкви сжигал или «обращал в синагоги»». Безжалостно грабил торговавших в Йемене иностранных купцов-христиан, греческих и абиссинских. Мстил им, как говорил, за притеснения его народа в Йемене и Византии, и за поругание еврейских святилищ.

Первым делом устроил избиение христиан в Зафаре, где проживала богатая колония христиан-торговцев. Надругался над христианским храмом, и перебил всех укрывшихся в нем христиан. Зу Нувас, «еврей беззаконнейший и кровожаднейший из всех людей народа гомеритов» (химйаритов), как описывает его архимандрит Арсений, развязал «бесчеловечное гонение на всех чтителей имени Христа» в Йемене, были ли то греки, абиссинцы или йеменцы. Вначале организовал побоище христиан в Зафаре. Ставя об этом в известность одного из «царей арабов на границах Западной Месопотамии» и призывая того владыку поступить также, информировал его о том, что, овладев царством Химйаритским, он захватил в Зафаре «всех веровавших во Христа, грозя им смертью, если не сменят они веру и не сделаются иудеями… Избил 180 священников, которых нашел. Вместе с ними истребил и эфиопов, которые оберегали церковь».

Потом двинулся на Аден и Моху. По пути туда, как гласят сказания йеменцев, и в самих портовых городах тех, и в Зафаре, убил 14 тысяч человек из числа проживавших на побережье колонистов-абиссинцев и обратившихся в христианство йеменцев, и пленил еще 11 тысяч человек. Перегородил цепями Баб-эль-Мандебский пролив, чтобы не допустить подхода помощи христианам йеменским со стороны Аксума.

Расправившись с христианами Зафара, Адена и Мохи, устремился на г. Сана’а’. Организовал там публичные казни абиссинских и византийских торговцев – в наказание, как заявлял, за преследования евреев в христианской Византии.

Из Сана’а’ вместе с военачальником-иудеем Сарах’илом Йакбулом Йаз’аном выступил на Наджран. Окружив город, выслал глашатаев, дабы возвестили они, что «тот, кто не станет порицать Распятого, тот погибнет от огня и меча». Кто же будет «одних мыслей» с ним, «отрекшись от Троицы, как ее называют ученики Галилеянина, тот удостоится почестей многих и преимуществ великих» в царстве его. Оповестили наджранцев глашатаи и о том, как обошелся Зу Ну-вас с не принявшими его предложение христианами Зафара, Адена и Мохи: «предал огню и мечу», и их самих, и священников их, и монахов; церкви же христианские во всех владениях его, «сжегши и разрушивши до земли, обратил в прах».

Многие месяцы, отмечает в своих «Записках» архимандрит Арсений, держал Зу Нувас в осаде наджранцев (смысл названия Наджран – Оплот неодолимый). Всех тех, кто жил в предместьях, из своих жилищ повыгонял; «одних погубил, других раздал в рабы вельможам своим и военачальникам». Когда же город после шести месяцев блокады взять так и не смог, то объявил его жителям, что хотел бы «решить дело миром». Пообещал им «вреда никому не чинить» и «к оставлению чтимой ими веры не принуждать». Объявил, что явился, дескать, в Наджран с целью «сбора подобающей дани, взимаемой, по обычаю, с каждой души, живущей в городе», в размере «одного елкаса» (около 3 рублей серебром). Ежегодная дань с Наджрана составляла, по словам архимандрита Арсения, «130 талантов золотом» (около 519 тыс. рублей серебром).

Горожане «поверили словам змея коварного, – продолжает свое повествование архимандрит, – клятвенно обещавшего им безопасность, и отворили ворота города. Старейшины Наджрана и видные горожане, числом в 150 человек, вместе с Арефою [‘Арафой] вышли к царю, поклонились до земли и доставили ему 130 талантов золота». Было это в 523 г., на 15-ый день седьмого месяца осады города. В ответ Зу Нувас распорядился «всех их схватить; имущество их расхитить»; и «Павла, епископа города, без промедления к нему доставить». Не ведал он, замечает архимандрит, что епископ Павел к тому времени уже помер. Узнав же об этом, отправил на место захоронения епископа нескольких гвардейцев. И повелел им, «придя на могилу и выкопавши кости Павла, сжечь их огнем, а пепел лопатами по ветру развеять».

На следующий день приказал воинам своим собрать дрова, разжечь костер и «побросать туда всех священников городских, дьяконов и остальных служителей Церкви». Женщин же, «избравших монашескую жизнь», а также канонисс (принявших пострижение), а заодно и певиц (клирошанок), найденных в городе и его окрестностях, – сжечь, имея в виду запугать тем самым остальных христиан. «Таковых сожженных», говорит архимандрит Арсений, ссылаясь на византийские хроники тех лет, из числа священников, клириков, монахов и монахинь «было числом 427 душ». В то время как христиане, испытывая невыносимую боль, сгорали во рву, сам Зу Нувас, подбоченись, стоял на краю рва, и с ухмылкой на лице созерцал их муки.

По сообщениям некоторых арабских историков, христиан сжигали не в самом городе, а за его стенами, в огромном рве, куда бросали живыми. Потому-то в преданиях племен Йемена Зу Нувас фигурирует еще под прозвищами Государя ямы и Владыки горящего рва. «Убиты будут владетели рва, – сказано в Коране, – огня, обладающего искрами. Вот они сидят над ним и созерцают то, что творят с верующими» (20).

Св. Арефу (‘Арафу) и прочих старейшин города, встречавших Зу Нуваса у городских ворот, а вместе с ними и 770 богатых и именитых горожан-христиан, как явствует из записок архимандрита Арсения, «еврей кровожаднейший велел заковать в железо». Глашатай, вставший перед ними, призвал: «Отрекитесь от Христа, иудействуйте, примите веру Зу Нуваса, и будете жить!». Но «мученики святые, – рассказывает архимандрит, – отказались отречься от Христа».

Предложил Зу Нувас и общине христиан сделать выбор «между его верой, иудаизмом, и смертью». Наджранцы предпочли смерть. Тогда Зу Нувас, собрав «жен и детей первенствующих горожан, поставил их супротив мужчин, увещая склонить мужей своих к отречению от Христа». Действа сии сопровождал словами: «Покоритесь, иудействуйте, и сохраните жизнь, вместе с детьми вашими!». Но женщины не пожелали исполнить волю Зу Нуваса. Тогда царь распорядился подвести к яме сначала мужчин, «избить их мечом», обезглавить, а тела «оставить в пищу птицам небесным и зверям земным». Потом к месту с телами убиенных мужей «слуги мучителя поволокли за волосы и жен мучеников», где и обезглавили.

Финальной сценой издевательства Зу Нуваса над христианами Наджрана стала казнь «одной знатной в городе женщины и двух ее дочерей». Когда и они, люди богатые, а значит любившие жизнь и дорожившие ею, отказались принять иудейство, то Зу Нувас повелел «поставить женщин с позором» перед войском своим, то есть в нижнем белье и с не укрытыми и распущенными волосами. В известном уже читателю письме Зу Нуваса к владыке Хиры он приводит детали этой, воистину, зверской казни. Женщину, уведомлял Зу Нувас своего адресата, он приказал «распластать на земле, а дочерей казнить над телом матери, чтобы кровь из порезанного горла каждой из дочерей стекла в рот ее». Таким же образом «обошелся потом и с самой той женщиной».

Всего в Наджране Зу Нувас предал мученической смерти 4252 человек во главе с 95-летним старцем Арефой (‘Арафой), старейшиной Наджрана, «правителем города и всего округа его». Предки Арефы, говорится в «Записках» архимандрита Арсения, «приобрели княжеское достоинство в Наджране около 100 г. до н. э., изгнав оттуда прежних властителей из рода Афа ал-Кагин». Ссылаясь на житие мученика, священник Андрей Светлаков упоминает в своем сочинении «История иудейства в Аравии» о том, что день памяти старца Арефы (‘Арафы), причисленного к лику святых, празднуют 24 ноября (21).

Творя бесчинства в отношении последователей учения Христа в Йемене, отмечается в трудах историков христианства, Зу Нувас всячески подталкивал к тому же царей Персии и Хиры (столица царства Лахмидов в Месопотамии). В послании к властелину Персии, например, призывал «избивать христиан», притом непременно. «Побуждал поступать также и правителя Хиры, – пишет архимандрит Арсений. – Обещал ему 4 тыс. динариев, если только организует он гонение на подвластных себе христиан». При этом не преминул заметить, что церковь в Наджране, вместе со священниками и всеми укрывшимися в ней горожанами, «не отвернувшимися от Христа», он сжег, собственными руками. Затем казнил старейшину и вельмож, и «великое множество освященных жен и дев».

Число христиан, павших от рук Зу Нуваса в Йемене, составило более 22 тыс. человек.

Надо сказать, что первым христианином, принявшим мученическую смерть в Наджране задолго до массового побоища христиан, учиненного Зу Нувасом, византийские источники называют священника Азкира. В годах где-то 470–475 – м за активную прозелитскую деятельность, развернутую им в Наджране, арабы-идолопоклонники, проживавшие по соседству с Наджраном, схватили его и предали мученической смерти.

Прослышав о бесчинствах Зу Нуваса, император Юстин I (518–525) обратился к негусу Абиссинии с просьбой прийти на помощь йеменским христианам, «усмирить злодея» и организовать в этих целях поход в Йемен. Дело было так. Житель Саба’, человек по имени Даус Зу Су’лубан, чудом спасся от плотно окруживших Сана’а’ войск Зу Нуваса. Выскользнув под покровом ночи из города, он добрался до властелина Византии. Происходило это в конце 523 г. Приняв его и выслушав о зверствах Зу Нуваса, император Юстин I тут же надиктовал два письма. Одно – негусу Абиссинии, «приверженцу, – как он выразился, – одной с ним веры», союзнику Византии в бассейне Красного моря; и направил с ним в Аксум своего эмиссара, Абрахама (январь-февраль 524 г.). Другое – Тимофею, епископу Александрийскому, чтобы и он тоже обратился к владыке Абиссинии с просьбой «собрать войско и усмирить гонителя веры христианской». Сделав это, пояснил Даусу, что Абиссиния, поскольку она «ближе к Аравии», чем Византия, сможет помочь христианам Йемена быстрее, чем Константинополь (22).

3 апреля 525 г., повествует архимандрит Арсений, собрал епископ Тимофей в Александрии, в церкви св. апостола Марка, «всех православных и множество монахов из пустыни Ливийской, совершил всенощное бдение, в том числе литию; и на следующий день, по окончании литургии, послал к царю эфиопов святую просфору в серебряном сосуде через пресвитера, и настоятельно побуждал его направить войско против нечестивца и поразить его, огнем и мечом» (23).

Когда негус Абиссинии ознакомился с посланиями, доставленными ему из Константинополя и Александрии, то незамедлительно, по словам Ибн Хишама и архимандрита Арсения, стал готовиться к походу. Собрал 70 судов и «войско великое, числом до 70 тыс. человек». Пятнадцать тысяч воинов «направил в Йемен сухим путем», чтобы «когда подошли корабли его с запада, то эфиопы эти неожиданно появились с востока». Известно, что передвигались они вдоль африканского побережья Красного моря; и планировали, достигнув мыса Гвардафуй (оконечность Сомали), переправиться оттуда, используя надутые воздухом кожаные мешки, через цепь мелких островов у Баб-эль-Мандебского пролива в Йемен. Однако исполнить задуманное не смогли – «полегли в пути от безводья».

Перед выходом флотилии в море «царь эфиопов Калеб Элла Асбах, – как следует из сочинения архимандрита Арсения, – помолился в главном храме Аксума, а потом пешком, в простой одежде, сходил к старцу Панталеону», дабы получить его благословение. Прибыл старец тот в Абиссинию из «пределов византийских» (первые христианские миссионеры появились в Аксуме в IV в.). Находился «в затворе, в столпе»: «45 лет стоял в малой башне, шириной в 2 локтя и высотой в 5 локтей», с небольшим отверстием в основании башни, через которое общался с посетителями; для «отдохновения имел камень». Выслушав царя и приняв от него «семь благовонных курений», старец-затворник благословил его на поход.

В самой узкой части Баб-эль-Мандебского пролива, между островом Перим и побережьем Йемена, где намеревалась пройти флотилия негуса, Зу Нувас устроил ловушку: «поставил металлическую цепь с 50-ю кольцами, с бревном в каждом из них». Задумка с цепью сработала: «10 кораблей невредимо достигли берегов химйаритских», рассказывает архимандрит Арсений, а вот «60 других, на одном из которых царь находился», напоровшись на цепь, «волнами и силою ветров отброшены были назад».

На берегу эфиопов поджидал Зу Нувас с воинами своими. Поскольку стояли они, с утра до ночи, под солнцем, покрытые латами, а лошади и верблюды их – по колено в воде, то «измотались вконец». Тогда-то «сын дьявола», как называет Зу Нуваса архимандрит Арсений, велел установить на верблюдах сооружения из плотно сплетенных пальмовых ветвей, «прикрывавших воинов сверху и с боков», от солнца и стрел. Передвигаясь вдоль побережья, они исключали возможность неожиданной высадки на берег абиссинцев; делали ее для них небезопасной, более того, – сопряженной с большими потерями.

Лагерь свой Зу Нувас разбил в прибрежной полосе, напротив самой большой группы эфиопских кораблей, полагая, что на одном из них и находился негус. На самом же деле царь эфиопов под покровом ночи проследовал на лодке в то место, где, в трех днях пути от лагеря Зу Нуваса, стояли те десять эфиопских кораблей, которым удалось прорваться. Там-то и произошла первая сшибка. Разбив йеменцев, негус двинулся на Зафар, и взял этот древний город, «вместе с женами Зу Нуваса» и «всеми его богатствами великими». Помог, как водится, случай. Дорогу абиссинцам показали «сродник царский и евнух». Охотясь на побережье, в том месте, где высадились эфиопы, они попали к ним в плен, и, чтобы сохранить жизнь, «поведали им путь на Зафар».

Воины-эфиопы, находившиеся на судах, сгруппировавшихся напротив лагеря Зу Нуваса, «испытывали голод и жажду». Более «500 человек умерли», и тела их побросали в море. Тогда-то эфиопы и решили действовать. «Связав корабли, скрепив их, друг с другом», «двинулись тараном» на противника. К тому времени туда подоспел из Зафара и отряд негуса. И «сошлись абиссинцы в схватке жестокой» с поджидавшим их войском Зу Нуваса. Победителями из той «сечи кровавой», сообщает Ибн Хишам, вышли абиссинцы (сентябрь 525 г.). «Видя поражение свое неминуемое и неизбежность пленения, направил Зу Нувас коня в море». «Передвигаясь на нем по мелководью, достиг пучины моря», и «скрылся под волнами», найдя на дне морском «пристанище свое последнее».

Священник Андрей Светлаков, ссылаясь на исламского историка ат-Табари (839–923), автора знаменитой «Истории пророков и царей», и на выдающегося исламского богослова ан-Новави (1234–1278), приводит еще одно, слышанное ими от йеменцев, предание о гибели Зу Нуваса. В нем говорится, что, осознав, что все потеряно, что войско разбито и город Зафар пал, а царица его и сокровища оказались в руках врагов, «бросился Зу Нувас с конем своим со скалы в море и потонул в нем» (24).

Архимандрит Арсений пересказывает эту историю несколько по-другому. В его «Записках» говорится, что Зу Нувас узнал о захвате эфиопами Зафара за день до битвы с ними. «Боясь, как бы кто из семи сродников его не присоединился к царю эфиопскому, железной цепью связал и их, и себя. И сидел в крытой колеснице своей, на золотом кресле, а родственники – на золотых седалищах». Зу Нуваса, взятого в плен, и всех тех, кто был рядом с ним, владыка Абиссинии «приказал обезглавить, а на месте казни поставить жертвенник» (25).

Затем негус возвратился в Зафар, и «заложил в царствующем граде том церковь». Возвестил об этом архиепископа Александрийского; и тот вскоре прислал в Зафар «православного епископа Грегентия, который и освятил храм».

Вместе со священником этим побывал негус и в Наджране. Восстановил там поруганную Зу Нувасом церковь христианскую, а участок земли, «где были повержены тела мучеников, сделал местом чтимым, с правом убежища». Старейшиной города назначил сына убиенного старца-мученика Арефы (‘Арафы).

Возвратился негус на родину в мае 526 года. Править Йеменом оставил Симйафа’ Ашва’ (Есимфея в христианских источниках), приверженца христианства, представителя древнего рода Йазанитов, «лордов Йемена», верховной знати, выступившей против Зу Нуваса. Храмовые надписи рассказывают, что он порушил древний сабейский дворец, дабы «возвести на месте том и из камней дворца того церковь». Во времена его правления только в Наджране поставили три новых церкви. Надо сказать, что многие йеменские племена не приняли Есимфея в качестве их властелина, и реальная власть в стране оказалась в руках эфиопского военачальника Арьята, которого потеснил со временем другой полководец – Абраха (26).