Текст книги "Советская Россия, Аравия и Персидский залив. Документированные страницы истории"

В том же донесении К. Хакимов поинтересовался, произошли ли подвижки в вопросе, связанном с обещанием «тов. Ходорова из Востпалаты прислать образцы наших экспортных товаров», чтобы открыть при генконсульстве «нечто вроде постоянно действующей торгово-промышленной выставки». «Есть нужда, – извещал К. Хакимов, – в образцах хлопчатобумажной ткани, спичек, фарфоровой и хрустальной посуды» (184).

В обращении Мухаммада Бахафзаллы к К. Хакимову, датированном 13.01.1925 г, говорилось: «Желаю и готов начать ввоз керосина в бассейн Красного моря и организовать пункты для его продажи – через крупных торговцев – в Порт-Саиде, Суакине, Массауа, Джибути, Шраре, Кунфуде, Ходейде, Мокке [Мохе], Адене, Мукалле, Аш-Шамре и Эль-Бахрейне путем сдачи мне на комиссию продажу [этого товара]» (185).

Переписка НКИД и советских внешнеторговых организаций по данному вопросу затянулась. Дело с места не двигалось. И тогда Г. Чичерин, ссылаясь на соответствующий запрос Хакимова и полученную от него дополнительную информацию насчет обращения Бахафзаллы, направил еще одну записку (от 10.08.1925) в Наркомат внешней торговли (НКВТ). «Арабский купец (Бахафзалла), – писал Г. Чичерин, – готов к покупке 3,5 тонн керосина в пудовых бедонах, по цене 2 шиллинга 3 пенса (ок. 1 руб. 6 коп.) за бидон, франко Красное море. Покупатель депонирует 40 % всей суммы в любой банк Египта немедленно при погрузке, а остальную сумму выплатит наличными при выгрузке в портах назначения» (186). НКИД, подчеркивал Г. Чичерин, считает налаживание коммерческих сношений с Хиджазом делом черезвычайно важным в плане упрочения позиций СССР в Аравии в целом, и просил бы ускорить рассмотрение данного вопроса.

Ответ Нефтесиндиката на запрос НКВТ по теме, затронутой в записке г. Чичерина, сводился к тому, что предложение Бахафзаллы он считает «совершенно непреемлемым, так как в цену араб включил стоимость бидона, ящика и фрахт», тогда как себестоимость двух бидонов в одном ящике составляет «2 руб. франко-Батум» (187).

Генконсульство СССР в Джидде довольно полно, насколько только могло, информировало внешнеторговые советские организации о коммерческой и хозяйственной деятельности Хиджаза. Интересным в этом плане представляется хранящийся в АВП РФ «Экономический обзор Хиджаза», подготовленный К. Хакимовым (06.02.1925). «В Хиджазе, – указывается в нем, – обнаружены: нефть близ Хабы (между Мариной и Меккой [Маккой]); медь в Эль-Вад-же (прибрежное местечко близ Янбо [Йанбуа’]); железо в Таифе [Та’ифе] и золото вокруг Медины [Мадины]».

«Основная масса населения Хиджаза, – сообщал К. Хакимов, – кочевники-бедуины; занимаются исключительно скотоводством. Земледелие развито в Таифе, Медине и немногочисленных оазисах. Площади, годные для обработки, находятся во владении шарифов. Фруктовые сады Таифа и окрестностей Медины поставляют для местного рынка фрукты».

Численность кочевого населения Хиджаза «совершенно неизвестна». «Размер наличного скота в Хиджазе», по оценке консульства, следующий: «верблюдов – до 66 000 голов; крупного рогатого скота – 40 000; лошадей – до 18 000; овец и коз – до 3 млн.».

Что касается вывоза, то в основном – это кожи (верблюжьи, коровьи и мелкого скота); «в довоенное время до 250 000 штук ежегодно. Половина из них шла в Лондон, остальная часть – в Триест и Марсель».

Из ремесел следует назвать «рыболовство, производство коралловых и янтарных четок, добычу перламутра. Вывоз четок составляет 200 000 штук, по цене от 8 коп. до 32 коп. – за коралловые и до 25 руб. – за янтарные» (четки, к сведению читателя, активно раскупали паломники – в качестве сувениров родным и близким по завершении хаджжа) (188).

В Джидде, говорится в «Экономическом обзоре Хиджаза» К. Хакимова, «имеется четыре пароходных агентства. Почти 80 % торговых заведений в Хиджазе принадлежит выходцам из Хадра-маута; остальная часть распределяется между индусами, персами и местными арабами. Самые именитые торговые фирмы держат выходцы из Хадрамаута» (189).

Торговые связи Хиджаза, резюмировал К. Хакимов, «почти не выходят за пределы» (то есть не распространяются дальше) Египта, Судана, Массауа, Йемена и Адена; динамичные сношения Хиджаз поддерживает с Индией (190).

Прежде чем перейти к рассмотрению вопроса о возобновлении торговых отношений России с Аравией (именно о возобновлении, о чем говорится и в документах НКИД) уместным, представляется, упомянуть о том, что Российской империи в рамках проводимой ею новой политики, ««политики дела», удалось выстроить довольно успешные торговые связи с этим районом мира. На рынках Аравии хорошо продавались русские ткани, особенно ситец, а также керосин, строительный лес, мука и сахар. Товары доставлялись по специально учрежденной торгово-пассажирской линии «Одесса – порты Персидского залива». Обслуживалась она пароходами «Тигр» и «Евфрат», совершавшими по четыре регулярных рейса в год. За 10 лет работы (1903–1913) этой линии по ней перевезли из Одессы в порты Персидского залива 42 750 тонн грузов, а из портов Персидского залива в Одессу – 8 500 тонн (на каждый рейс приходилось примерно 1 175 тонн грузов) (191).

Документы Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ) свидетельствуют, что в целях наращивания «русской торговли» в зоне Персидского залива отечественные дипломаты ставили вопрос об учреждении там «банковской агентуры», притом «на обоих побережьях Залива» (192). Кроме того, рекомендовали использовать такие широко практиковавшиеся тогда в Аравии иностранными компаниями формы «ведения коммерции», как отсрочка по платежам и бартер (193).

Масштабы внешнеполитической деятельности Российской империи на Арабском Востоке вообще и в зоне Персидского залива в частности, в том числе в Аравии, невероятно сжались с приходом к руководству внешнеполитического ведомства Алексея Петровича Извольского (1856–1919). Суть развернутой им новой программы на Востоке состояла в ликвидации «наследия графа Ламздорфа [его предшественника] в Азии» и в урегулировании там, таким образом, целого блока англо-русских противоречий. В контексте «программы Извольского» произошел и отход Санкт-Петербурга от «политики дела в Аравии». Увяли, а потом и вовсе зачахли торговые отношения России с Аравией. Восстановить их удалось только в 1926–1927 годах, о чем и пойдет речь дальше.

Для обсуждения «торговых инициатив Хакимова» (так его предложения о налаживании торговых связей Советского Союза с королевством Ибн Са’уда фигурируют в справочных материалах НКИД) было проведено специальное заседание (30.03.1925) Российско-Восточной Торговой Палаты «с участием заинтересованных хозяйственных организаций». Цель совещания – «проработка вопроса о возможности восстановления торговли с Хиджазом». «Наиболее реальным», как подчеркивалось в постановлении, по мнению участников совещания, «является экспорт [в Хиджаз] нашего керосина; возможен он с июня месяца [1925], когда будут готовы бидоны» (194).

Однако из-за проволочек внешнеторговых организаций и многоступенчатого процесса согласования всех принимавшихся тогда решений первый советский пароход с образцами отечественных товаров для проведения «товарной выставки-продажи» прибыл в Джидду только 25 мая 1927 г. (195).

Месячная выставка-продажа образцов советских товаров, устроенная при советском генеральном консульстве в Джидде (открылась в июне 1927 г.), вызвала огромный интерес и у властей Хиджаза, и у торговцев края, равно как и у аккредитованных в Джидде иностранных консулов и торговых агентов. Эта выставка, как следует из отчета нашего консульства, «привлекла к себе всеобщее внимание». На ней побывали представители из многих стран мусульманского мира, съехавшиеся на хаджж. Выставку посетили министр иностранных дел и личный секретарь Ибн Са’уда. «Чуть ли не ежедневно видели на ней турецкого посла».

В ходе работы выставки специалисты «Руссотюрка» предметно ознакомились с условиями местного рынка, его «потребностями и требованиями»; «собрали образцы конкурентных товаров». Отметили, что «русский сахар оказался лучшим по качеству» (196).

В выставке приняли участие следующие торговые объединения: Внешторгситец (ВТС), Продасиликат, Спичсиндикат, Нефтесиндикат, Сахаратрест, Госпромцветмет, Резинотрест. ВТС направил «2 вагона тканей, специально подобранных для аравийского рынка». Продасиликат отгрузил «небольшую партию фарфоровых изделий», а Сахаратрест – партию «сахарного песку и рафинада». Госпромцветмед поставил «самовары и металлическую посуду» (197).

По окончании работы выставки образцы всех представленных на ней товаров решено было оставить в советском генеральном консульстве – «в виде постоянного товарного музея». Более того, пополнить его новыми образцами товаров, имевших спрос «на аравийских рынках» (198).

Рассматривался вопрос о том, чтобы советские суда, следовавшие в Египет за хлопком, совершали заходы из Александрии в Джидду и в порты Южного побережья Аравии.

Для «возобновления торговли с Аравией и установления непосредственных торговых отношений с аравийским купечеством», говорилось в одном из отчетов Наркомата внешней торговли, Российско-Восточная Торговая Палата, уполномоченная советским правительством заниматься данным вопросом, сочла целесообразным использовать «паломнический рейс» парохода Совторгфлота «Теодор Нетте». Наряду с доставкой в Джидду (май 1927 г.) мусульманских паломников из Афганистана и среднеазиатских советских республик, на нем завезли в Джидду и первую партию советских товаров: «150 тонн сахара, 80 тонн муки, партию мануфактуры и медных изделий (самоваров), фарфоро-фаянсовой посуды и стекла, спички, а также образцы нефтепродуктов и ниток» (199). Ознакомить хиджазское купечество с советскими товарами путем их продажи на специализированной выставке в Джидде, ставшей, к слову, первой подобного рода на Аравийском полуострове, поручили обществу «Руссотюрк».

По результатам этой выставки, в ходе которой наши коммерсанты «заключили сделки на 30 тыс. ящиков керосина, 10 тыс. бедонов бензина и выявили потребности местного рынка в лесоматериалах», в Москве было принято решение организовать в Аравию еще несколько специальных «товарных экспедиций». Следующая из них прибыла в Джидду в июне 1927 г. (доставила сахар, спички, муку, мануфактуру, нитки и другие товары).

Крупные хиджазские оптовики, как явствует из донесений советских дипломатов, тесно связанные с европейскими поставщиками, при появлении на хиджазском рынке советских товаров, привлекательных по цене и хорошего качества, «увидели в лице “Руссотюрка” серьезного конкурента». Инициативное поведение сотрудников «Руссотюрка», завязавших деловые отношения с «некрупными оптовиками и мелкими розничными купцами», восприняли с обеспокоенностью. «Первую партию сахара в 40 тонн» наши коммерсанты «продали по 19 фунтов 10 шилингов за одну тонну, остальное количество – по 18 фунтов 10 шилингов». Практически сразу же реализовали и муку, притом как первого сорта марки «Серп», так и второго сорта марки «Молот». В течение 2–3 дней местные лавочники раскупили и все привезенные для продажи «самовары, спички и нитки».

Мелкие оптовые фирмы, отмечается в отчете «Руссотюрка», «быстро определили» преимущества советских товаров (особенно муки и сахара), и начали отказываться от услуг местных купцов-оптовиков, «переходя к заказам товаров у “Руссотюрка”» (200).

Принимая во внимание качество советских товаров и цены на них, проявили заинтересованность в налаживании торговых операций с «советской мукой и сахаром», а также с овсом, ячменем, лесом и нефтепродуктами и несколько торговцев из числа крупного местного купечества.

Представители «Руссотюрка», в свою очередь, закупили в Джидде «партию абиссинского кофе» (йеменского кофе к тому времени на тамошних складах уже не осталось). Цены на него в Джидде, по их словам, были «гораздо ниже», чем на Гамбургской бирже, где они его до этого приобретали.

С учетом успешно проведенной первой «товарной экспедиции» в Аравию и пользуясь тем, что пароход «Теодор Нетте» вновь готовился отправиться в Джидду, чтобы вывезти оттуда доставленных им паломников, «пожелавших возвратиться, – как сообщало советское консульство, – на судне “Совторгфлота”», Российско-Восточная Торговая Палата организовала новую «товарную экспедицию». И отправила в Джидду партию товаров: «100 тонн сахара, 86 тонн муки и вагон спичек».

Во время этого «товарного рейса советские специалисты, – говорится в аналитической статье П. Ф. Соловьева, посвященной данному вопросу, – выявили ассортимент новых товаров и наиболее удобные для местного рынка способы их упаковки; произвели также обследование йеменского рынка». Выяснилось, что упаковка муки, к примеру, должна быть в двойных мешках или в очень плотных ординарных по 90 кг каждый, вместо 70 кг, направленных первыми двумя параходными рейсами. Дело в том, что налоги и сборы в Хиджазе оплачивались не с веса, а с места. Кроме того, вес в 90 кг являлся самым распространенным в Аравии для перевозок грузов с верблюжьими караванами (укладывали обычно по два мешка на верблюда; максимальный вес мешка не должен был превышать 100 кг.).

Когда же в Джидде стало известно о предстоящем поступлении на рынки Хиджаза очередной партии советских товаров, рассказывают архивные документы, то представители английских торговых компаний-поставщиков товаров в Хиджаз, преимущественно фирм, действовавших в Индии, не на шутку всполошились. И инициировали бойкот советских товаров на местном рынке. В нем участвовали практически все знатные и влиятельные торговые семейства Джидды. Дело в том, что в плане коммерции они находились в плотной зависимости от английских фирм. И идти наперекор воле англичан просто не могли. По оценке НКИД СССР, кампания бойкота советских товаров в Хиджазе была хорошо англичанами спланирована и умно организована. Являлась «составной частью общей резко враждебной в отношении СССР английской политики». Проводилась в рамках политического курса Великобритании на подрыв, как минимум, позиций СССР в Аравии. Великобританию, подчеркивается в документах НКИД, «серьезно беспокоила» активизировавшаяся деятельность СССР в районе, «считавшимся ею сферой ее исключительного влияния». Проникновение советских товаров в бассейн Красного моря вообще и в Хиджаз в частности «наносило известный ущерб экономическим интересам» англичан. Ведь «их фактически монопольное положение в торговле со странами Аравийского полуострова», практически изолированных ими от внешнего мира, давало английским фирмам и их агентам на местах «возможность продавать товары по завышенным ценам» и получать неплохие доходы. Судите сами, мука и сахар, к примеру, поступавшие в Хиджаз из Советского Союза (через Одессу), предлагались на местном рынке по ценам «на 1 фунт за тонну ниже от тех, что там тогда существовали» (201). В силу всего сказанного выше мириться с «незваным конкурентом» в лице Москвы, угрожавшим основательно пошатнуть монополию англичан на торговлю в Аравии, они не могли.

В английской, французской и итальянской прессе появились статьи об усилившейся, дескать, «советской угрозе» Аравии в связи с деятельностью на полуострове акционерного общества «Руссотюрк», которое по поручению советского правительства пыталось создать русско-арабский коммерческий центр, полномочия которого «не ограничивались чисто финансовыми предприятиями». Британское правительство заявило, что внешнеторговая деятельность Советской России в Аравии и в бассейнах Персидского залива и Красного моря «создает опасность» всем европейским державам на Востоке. О дипломатической миссии СССР в Джидде англичане вообще заговорили как о «рассаднике коммунистической заразы» и на Аравийском полуострове, и в бассейне Красного моря (202).

Успешно проведя с англичанами первый раунд политико-дипломатического поединка, закончившегося установлением дипломатических отношений между Москвой и Ибн Са’удом, советская дипломатия постаралась сделать все возможное, чтобы выиграть и другой. Суть его состояла в том, чтобы подвести под эти отношения максимально широкие, насколько можно, торговые связи и упрочить, таким образом, позиции СССР в Хиджазе с прицелом на дипломатическое и торговое проникновение оттуда в другие земли Аравии и бассейна Красного моря.

9 ноября 1927 г., за несколько дней до прибытия в Джидду советского судна с очередной партией товаров, состоялась встреча наиболее влиятельных торговцев Джидды с участием губернатора города и Дамлуджи, помощника начальника департамента внешних связей королевства, «придерживавшихся проанглийской ориентации» (203). Было принято решение о бойкоте советских товаров, и в первую очередь – муки, мануфактуры и сахара. Кстати, мука из СССР, доставлявшаяся в Хиджаз параходами из Одессы, так пришлась по вкусу местным жителям, что и много лет спустя пожилые владельцы лавок на рынках Джидды называли муку высшего качества не иначе, как «москоби», то есть «московской». Так вот, после встречи представителей крупнейших торговых кланов Джидды, высказавшихся за бойкот советских товаров, губернатор города лично обошел всех мало-мальски значимых местных купцов и лавочников и предупредил их, что «покупка советских товаров будет чревата для них крупными неприятностями» (204).

Дальше события развивались так. 12 ноября 1927 г. в Джидду прибыл советский пароход «Ян Томп» с очередной партией товаров и с шестью сопровождавшими их лицами, двумя новыми сотрудниками советской дипмиссии и четырьмя сотрудниками «Руссотюрка», которые, как планировалось, должны были составить штат советского торгового агентства в Джидде. Когда они сошли на берег, то представитель администрации порта сказал им, чтобы они незамедлительно вернулись на судно по причине отсутствия у них въездных виз (раньше наличие виз, кстати, никто ни у кого не требовал). Двое из прибывших советских граждан проследовали в консульство СССР. Полиция тут же оцепила здание консульства. И когда те двое вышли по требованию полиции на улицу, то их арестовали.

К. Хакимов сразу же выехал в Мекку – на встречу с принцем Файсалом. Заявил, что если вопрос этот решить с ним не удастся, и тотчас же, то он отправится в Эр-Рияд – на аудиенцию к королю.

14 ноября конфликт был урегулирован: четверым представителям «Руссотюрка» надлежело выехать на пароходе «Ян Томп» обратно в СССР, а двум новым сотрудникам дипмиссии (Беньямину Бабаджану, врачу; и Александру Игнатьевичу Ступаку, секретарю консульства) разрешено остаться в Джидде. Из тех четверых известны имена трех: Рудольф Бильц (должен был возглавить отделение «Руссотюрка» в Джидде); Александр Станкевич и Бладимир Осетров (бывший секретарь совпосольства в Тегеране). Что касается доставленных в Джидду товаров, то их, с разрешения местных властей, сгрузили на берег и «оставили на попечение советского агентства и генконсульства». 16 ноября «Ян Томп» с недопущенными в Джидду лицами из штата планировавшегося к открытию советского торгового агентства порт покинул. Оставленные в Джидде советские товары удалось реализовать «при содействии турецкого представительства в Джидде». Б официальном ответе хиджазских властей, полученном им, говорилось, что возражений насчет передачи прав на реализацию этих товаров турецкому гражданину не имеется (205).

«Торговые начинания Советов в Аравии», как отзывались о коммерческих инициативах Москвы английские дипломаты, в том числе выставка советских товаров в Джидде, доносили они, продемонстрировали «деятельную нацеленность Советов на освоение рынков в Аравии» и показали наличие у русских отменных товаров. Особенно муки и мануфактуры, которые, надо признать, отличались в лучшую сторону от поставлявшихся туда ранее таких же английских товаров, причем и ценой, и качеством.

Анализируя причины бойкота, К Хакимов в депеше в НКИД (31.07.1928) писал: «Я прихожу к выводу, что бойкот наших товаров был инспирирован никем иным, как англичанами, которые ставили своей целью добиться разрыва наших отношений с Ибн Саудом». «Душой бойкота, – по его выражению, – являлся губернатор Джидды, наиболее крупный, связанный с англичанами, импортер… сахара, муки, риса, чая и т. п. Его призыв к объявлению бойкота не могла не поддержать, по крайней мере, та часть купечества, которая была связана с ним десятками лет торговых отношений, широко кредитовалась им, и находилась в полной его власти» (206).

К. Хакимов считал, что трудности в становлении отечественной торговли в Хиджазе, пораждались «отчасти и экспедиционным, – как он его называет, – характером советской торговли». Наши «товарные экспедиции, – указывал К. Хакимов, – имея в своем распоряжении ограниченное время, стремились к скорейшей реализации товаров, и потому должны были идти на известное снижение цен. Это вызывало на рынке ажиотаж… раздражало купцов-оптовиков и создавало впечатление чего-то вроде товарного налета». Не создавали «товарные экспедиции», докладывал К. Хакимов, «среди купцов-покупателей и уверенности в бесперебойном снабжении рынка нашими товарами». Именно это и «сыграло большую роль» в деле привлечения нашими конкурентами-оппонентами «значительного числа местного купечества к активному бойкотированию наших товаров» (207).

Несмотря на все трудности и препоны, появившиеся в деле продвижения советской торговли в Аравии, свою деятельность на данном направлении Москва ни ослаблять, ни тем более сворачивать не собиралась. «На развитии этой торговли, – подчеркивал в одном из писем К. Хакимову зам. наркоминдела Л. Н. Карахан, – мы строим планы нашего экономического и политического внедрения в страны района Красного моря» (208).

Результаты аравийских «товарных экспедиций» рассматривались на специальном совещании представителей «Руссотюрка» и Народного комиссариата иностранных дел. Было констатировано и отмечено в протоколе совещания, что 1927 г. стал годом возобновления коммерческих связей России с Аравией, «торговых операций с которой не имелось у Москвы в течение 13 лет». В протоколе содержались также сведения о том, что в ходе специальных рейсов, состоявшихся в 1927 г., «СССР поставил Хиджазу 750 т. муки и 470 т. сахара, что составило до 25 % емкости его сахарного рынка и до 10 % емкости мучного рынка» (209).

Несмотря на значительные трудности, К. Хакимову удалось все же несколько исправить сложившуюся ситуацию. Он смог убедить короля в необходимости действий, демонстрирующих его позитивный настрой в отношении Москвы, и, таким образом, не допустить дальнейших осложнений в двухсторонних отношениях с Советским Союзом, которые уже появились в связи с бойкотом советских товаров. Способствовали усилиям К. Хакимова и некоторые объективные обстоятельства, в том числе непростая экономическая ситуация в Хиджазе, сложившаяся в 1928 г. вследствие сокращения паломничества и отказа Англии в предоставлении Ибн Са’уду кредита. Данный вопрос, как недвусмысленно давали понять англичане, мог быть рассмотрен в Лондоне, но только в контексте разрыва Ибн Са’удом отношений с Москвой. В 1928 г. число паломников, по сравнению с 1927 г., сократилось со 129 тыс. чел. до 100 тыс. человек (210). Упали, естественно, и доходы Хиджаза.

Благодаря активной деятельности К. Хакимова и его связям со двором Ибн Са’уда, ему удалось весной 1928 г. получить разрешение на приезд в Джидду советского торгового работника – для реализации партии товаров через местного подрядчика.

В мае 1928 г., одновременно с отправкой Акционерным обществом «Шарк» («Восток») советских товаров в порты Персидского залива, Госторг организовал поставку новых партий товаров в Аравию – в Йемен (80 тонн муки, 60 тонн сахара) и в Хиджаз (100 тонн муки и 200 тонн сахара). Все, что завезли в Аравию, говорится в отчете «Шарка», «реализовали полностью». Более того, в Йемене Госторг получил заказ на «земледельческие орудия, сельскохозяйственные машины и химические вещества для борьбы с вредителями». Среди товаров, возможных к вывозу из Йемена в СССР, в отчетах советских специалистов значились «кофе, перламутр, пуговичная масса и кожевенное сырье» (211). Реализацией товаров в Джидде – «через местного подрядчика» – занимался прибывший туда 19 мая 1928 г. «представитель НКВТ т. Гусейнов».

Ибн Са’уд, как полагал К. Хакимов, о готовившемся бойкоте советских товаров не знал ничего; считал, что организовали бойкот без ведома короля. На это вроде бы указывало и то, что говорил в беседе с ним (01.08.1928) Йусуф Йасин, советник короля, заявивший, что «действия принца Файсала, наместника в Хиджазе, и министра иностранных дел в связи с бойкотом советских товаров (сам Ибн Са’уд находился в Неджде) были найдены Ибн Са’удом вредными». Король, резюмировал Йасин, конечно же, «воздержится от открытого осуждения действий своего сына и министра иностранных дел, но частным образом он [Йасин] может сообщить, что действия их королем осуждаются (212).

Однако прошло какое-то время и все прояснилось. Король распорядился провести до конца октября 1928 г. «обязательную регистрацию всех торговых фирм». На просьбу зарегистрировать советское торговое общество «Ближвостгосторг» и.о. зав. иностранными делами короля Фуад Хамза информировал советскую дипмиссию, что «правительство нашло в настоящее время нежелательным разрешить означенному обществу вести свою работу в Хиджазе» (213).

В беседе с советским дипломатическим представителем Хамза заявил, что «советская торговля, направленная против Англии, наносит ущерб интересам населения, осложняет внутреннее и внешнее положение Хиджаза. Хиджазскому правительству не известны те политические и материальные эквиваленты, которые могут быть даны правительством СССР в обмен на право торговли в Хиджазе. Поэтому хиджазское правительство предлагает советскому правительству заключить торговый, а если желательно, то и политический договор, которым были бы определены интересы Хиджаза. До заключения же договора хиджазское правительство просит советское правительство приостановить работу своих торговых органов. В противном случае хиджазское правительство в целях защиты интересов своих граждан вынуждено будет облагать советские товары более высокими пошлинами, чем практикуются обычно» (214).

В начале 1929 г. при активном участии занимавшего тогда пост министра финансов А. Дамлюджи хиджазское правительство приняло постановление, доведенное до сведения всех дипмиссий, о приостановке деятельности советских торговых организаций в королевстве до заключения торгового и политического договора, и об обложении советских товаров пошлинами, более высокими, чем товары из других стран.

Проанализировав на основании полученных им сведений этот новый политико-дипломатический маневр Ибн Са’уда в его игре на два фронта, с Англией и Россией, советское диппрдставительство докладывало в Москву следующее: «Крупные торговцы, как выяснилось, дали Ибн Са’уду заем на сто тысяч фунтов стерлингов, за что получили от него обязательство не допускать в страну советские товары». Фуад Хамза, как следует из этого донесения, «будучи связанным с враждебно настроенными в отношении СССР кругами Хиджаза, стремился к тому, чтобы обострить отношения с СССР». Узнав о желании советского представителя посетить Файсала (наместника в Хиджазе), «Хамза заявил протест, толкуя это как намерение идти в обход министра иностранных дел».

1 апреля 1929 г. советский диппредставитель сообщал из Джидды, что «все действия короля говорят за то, что в создавшейся обстановке он рассматривает расширение отношений с СССР как фактор, ухудшающий и обостряющий англо-неджские отношения» (215).

Интересные сведения об аравийской торговле конца 1920-х годов содержатся в «Экономических очерках» М. Аксельрода. В общей массе товаров, обращавшихся на рынках Хиджаза, импортные, как он рассказывает, составляли не менее 80 %. Поступали они в Хиджаз через Джидду и «сбывались через оптовиков». Около 80 % торговли в Джидде, «при ежегодном обороте в 6–7 млн. фунтов стерлингов», совершалось за наличные деньги. В городе насчитывалось «около 50 крупных оптовых фирм», в том числе две европейских, принадлежавших англичанам и голландцам, и «порядка 90 розничных» (216).

Хиджазских оптовиков, замечает М. Аксельрод, вполне заслуженно можно было величать «универсалами торговли». Они закупали и продавали все, без исключения, имевшие спрос на местном рынке товары: муку и рис, ячмень и финики, сахар и просо, лес и керосин.

«Колоссальную роль», по словам М. Аксельрода, при заключении торговых сделок в Джидде «играли сводчики», то есть маклеры. «Профессионал-сводчик», пишет М. Аксельрод, знал «все цены на все товары на текущий день»; их запасы на складах крупных купцов; ситуацию на рынке. Невероятно, но ведал он даже и о том, «сколько и каких товаров разгружалось в порту и сколько их находилось в пути». Комиссионные сводчика составляли 7–8% с суммы сделки, организованной при его участии (217).

Другой «особенностью хиджазского рынка» М. Аксельрод называет «привоз товаров на продажу паломниками». Явайцы везли с собой рис, персы – ковры, индусы – специи.

Кроме ввозных таможенных пошлин, повествует М. Аксельрод, взимался еще «в пользу правительства» и кушан – «сбор с каждого верблюда», которого использовали для «вывоза товаров из Джидды внутрь страны». В качестве составной части кушан включался в оплату стоимости найма верблюда для перевозки грузов (218).

Порт Джидда, отмечает М. Аксельрод, играл чрезвычайно важную роль и в торговле Хиджаза, и в экономической жизни Северной Аравии в целом. Через него в начале XX столетия осуществлялся «весь экспорт Хиджаза и 99 % импорта». Так, суммарный экспорт Хиджаза за 1909 г., к примеру, уточняет он, ссылаясь на данные английского справочника «Арабия», оценивался в 39 039 фунтов стерлингов, а ввоз товаров в Хиджаз через Джидду – в 1 225 500 фунтов стерлингов» (219).

По словам М. Аксельрода, в 1927 г. в числе главных экспортеров товаров в Хиджаз выступали Индия (поставляла рис, мануфактуру, муку) и Ирак (ввозил зерновые хлеба, финики). За ними следовали Ява, торговавшая с Хиджазом лесом; Австрия, обеспечивавшая его мукой и сахаром; и Англия, снабжавшая Хиджаз мануфактурой.

До Первой мировой войны, сообщает М. Аксельрод, Индия и Ирак завозили в Хиджаз «большую часть продовольственных товаров». Англия и Германия – «продукты промышленности», а Россия керосин (в предвоенные годы, замечает М. Аксельрод, российский керосил начал теснить с местного рынка американский).

После Первой мировой войны и до 1927 г., продолжает М. Аксельрод, рынок Хиджаза «целиком и полностью находился в руках англичан». И только начиная с 1927 г., Хиджаз стал «понемногу налаживать связи» и с другими странами, в том числе с Германией и СССР (220).