Текст книги "Последние рыцари. Фантастическая сага «Миллениум». Книга 1. Том 2"

…Новый человек был необычен. Я вглядывался в него, пытаясь понять и ощутить, что же в нем от того сказочного, нездешнего голоса, который вывел нас из безумия, морока, или что это было – кошмарного сна? Впрочем, теперь это ощущение испарилось и ушло безо всякого следа, без остатка, хотя все кончилось, должно быть, меньше минуты назад.

Грандмейстер был, как всегда, безмятежен и внимателен, а его гость сидел в кресле с какой-то детской улыбкой, словно наше присутствие его смущало, и сложил пальцы в замок. – Я… это… такого просто не могло быть, в принципе! – только Давид и нашелся, что сказать. – Чего именно не могло быть? – деликатно осведомился Грандмейстер. – Вещи! Их не было! Все ненастоящее! И часы! В разные стороны, понимаете? – Давид, – я ощутил в себе силы к связной речи, – я попробую объяснить. Он кивнул и сел обратно в кресло. – Мы воспользовались найденными у того карлика… кстати, что же с профессором Кеем? – спохватился я. – Профессор Кей здесь, в полной безопасности и добром здравии, хотя и с парой царапин, – кивнул Великий маг. Я успокоился и пересказал, насколько мог, связно, то, что с нами приключилось, теперь уж не зная наверняка, наяву или в жутких видениях. Закончив, я посмотрел на волшебников, обменявшихся, очевидно, телепатически, мыслями. Хотелось просто выкрикнуть вопрос: «И что же это было?», но язык почему-то словно окаменел, и я так и застыл, не в силах выдавить из себя и слова. За меня сказала Элли: – Так что это было? – Очень интересен тот факт, – начал не торопясь Грандмейстер, – что Румпельштильцхен, очевидно, держал неподалеку тот амулет, что перенес вас. Уж не опробовал ли он таким образом защиту… – Защиту того острова, куда мы вышли через склеп? – В каком-то смысле, так. – Эта нежить… Ведь мы были в Черном Лесу? – Именно, и это-то меня больше всего и тревожит. Дело в том, что Румпельштильцхен – таково его настоящее имя, магическое, – самый опасный из прислужников Повелителя Теней. И если у них есть интерес к Черному Лесу… – То это означает, что Некромант жив? – испуганно выпалила Анджела. – Я бы не стал торопиться с такими предположениями. Более того, его останков никогда не было в Европе… Кроме того, они с Повелителем Теней никогда не были друзьями, скорее наоборот. А вот то, что Повелитель с карликом хотят поживиться тем, что могло остаться в местах, откуда Некромант начинал свою деятельность… Пожалуй, мне предстоит покинуть Францию на какое-то время.

– Ты хочешь собрать Совет? – с кроткой и рассеянной улыбкой спросил таинственный волшебник, дотоле молчавший. – Пока нет, Сказочник. Простите, друзья, что не представил вам нашего гостя.

– Ну, я действительно сказочник, и… немножко еще поэт, – пожал тот плечами, – хотя и не слишком хороший… – Брось. Поэт, Сказочник, ну, и, по совместительству, член Совета Хранителей. Я с трудом удержался, чтобы не распахнуть рот. Это был второй Хранитель из девяти живущих, которого я видел воочию, и, конечно, ожидал, что они все величественны, как Грандмейстер, однако мне пришлось признать, что мои догадки были непозволительно наивны. Я воззрился (впрочем, как и все остальные) на Сказочника, и тот, кажется, смешался. – Простите, друзья. Я почувствовал, что кто-то в беде и поспешил на помощь, как только смог.

– Но откуда вы узнали? Что это за место? – спросил я, до сих пор не веря до конца, Великого Мага. – Это трудно объяснить, друзья мои. Я живу в несколько странных областях мира, меня манят… простите, если я говорю путано, вещи, которые слишком просты для сложных умов. – А над какой частью света вы Хранитель? – спросил Алекс. – Я? Над Севером, в общем. Я вижу, некоторые уже были в Северном Союзе. Моя печальная страна, я смею вам сказать, не такова, как кажется на первый взгляд. Нет, ее, конечно, тронуло безумие, но оно коснулось лишь ума, не сердца. Помутнения рассудка проходят, пока есть живая душа… Впрочем, простите, я опять забыл, что для вас эти слова, должно быть… – Нет-нет, продолжайте! – поспешно крикнула Элли. – Да? Ну, я в общем, уже и сказал… – Кто такой этот Часовщик? Что за город, в котором мы были? – от волнения мой голос дрогнул и сорвался.

Хранители помолчали.

– Я бы сказал, – начал медленно Грандмейстер, – что некоторые из наших сложнейших формул, описывающих взаимодействие магических сфер, являются, в каком-то смысле, лишь моделью, но я не хочу вдаваться в подробности, которые вряд ли будут вам понятны и могут, будучи неправильно поняты, вызвать мысли такого рода, который мог бы… – Позволь, я скажу проще, друг, – робко поднял ладонь Сказочник, и Грандмейстер почтительно кивнул. – Дело в том, друзья, что в мире много истин… Нет, Истина – она одна, и она прекрасна, но каждый из нас видит лишь ее отсветы, видит ее с разных сторон.

Поэтому мы и спорим о том, кто прав. Пути тоже разнятся один с другим, и есть несколько таких, которым, пожалуй, можно верить. Есть, впрочем, и такие, которые ведут лишь во мрак и небытие. Но мы теперь не о них. На сцене есть свои правила, но есть и подмостки, задник декораций. Я прибегну к метафоре, она будет, безусловно, неточна и слишком проста, но вы в каком-то смысле наблюдали задник мира, вывернутый в обратную сторону. Застряли между этажами… Впрочем, это просто предположение, к тому же основанное на грубом сравнении. Чувство, что я близок к пониманию всего на свете, вновь охватило меня, буквально на секунду или две, и я даже рефлекторно набрал в грудь воздуха. – Кто же такой этот Часовщик? – повторил я вопрос, и он словно повис в пустоте. – Часовщик… Вы не должны были его увидеть, – с необычной для него мрачностью обронил Грандмейстер, – и я призываю вас не пытаться каким-либо образом его найти, призвать или вступить в контакт. Я могу сказать только одно – место, где вы побывали, сейчас не отмечено на картах. Оно… исчезло из времени и пространства. Никто не может туда войти, кроме как непонятным и случайным образом. Что хуже – лишь единицы возвращались. Когда-то это был обычный, нормальный небольшой город, но в определенный момент там случилась некая аномалия. Она быстро распространялась, и мы, Хранители, испробовав, я подчеркиваю, все доступные на нашем уровне знания методы борьбы с этой аномалией, смогли лишь ненадолго остановить ее распространение, большинство же испробованных нами средств давало абсолютно непредсказуемые эффекты. Мы заперли город в магическом кармане, чтобы остановить распространение аномалии, и это место вскоре вообще пропало. На пути к нему теперь стоят установленные мной и другими Хранителями магические барьеры, чтобы никто не забрел туда по случайности… – Мы попали туда с помощью координат… В обход блокировки телепортации, кстати. В глазах Грандмейстера сверкнула какая-то искорка, впрочем, тут же потухнув. – Как думаете, карлик хотел, чтобы мы попали и туда? – Нет, в этом я не уверен. Он хотел, чтобы вас уничтожило то, что охраняло руины и склеп. Вам было бы лучше скрыться в городе, и профессор Кей бы вас быстро нашел… Впрочем, вы уже и так поняли. Так вот, насколько я знаю, будем говорить так, аномалию, она не имеет прямой связи с кем-либо из известных мне темных волшебников. Хотя у Темных свои, известные только им, пути. Скорее всего, этому месту хотелось вас поглотить… Но зачем – этого я не знаю. А теперь – спать. Вы перенесли сегодня больше, чем множество опытных и немолодых магов за целую жизнь, и вам нужен отдых.

– …И понимание всей меры ответственности перед обществом, – канцлер Эври не выдавал никаких эмоций, но его напряжение чувствовалось в звенящем от напряжения воздухе.

– Я полагаю, шифр, найденный в Австрии, будет раскрыт в скором времени. И работа в Испании, Норвегии и Англии также принесла серьезные плоды. Теперь наконец появилась возможность взять мафию за горло.

Канцлер расстегнул пуговицу пиджака, и как-то сразу стало понятно, что разговор лишился изрядной доли напряжения и перешел в почти что неформальную (насколько это было возможно для Эври) фазу.

– И с этим, тем не менее, будут проблемы. Если вы имели удовольствие общаться с так называемым «высшим светом», то у вас должно было уже сложиться представление о том, что это за люди и чего от них можно ждать. – Самодовольные мерзавцы, – не сдержалась Элли. – Согласен, – одобрительно кивнул Эври, – и вы знаете, как трудно преодолеть инерцию системы, какое сопротивление я встречаю на этом пути. Я сталкиваюсь с таким положением вещей, что полиции нельзя полностью доверять. Более того, предстоит арест ряда полицейских генералов.

– И вы хотите быть уверены, что приказ будет выполнен? – спросил Алекс. Эври кивнул.

– Орден поддерживает меня. Но личный фактор также имеет значение.

В общем, ни у кого вопросов не возникло, и встреча на этом закончилась. Элли готовилась к аресту тщательно, с каким-то мстительным удовольствием. Все-таки тот «вечер в высшем свете» задел ее сильнее, чем казалось вначале, и перспектива показать кому-то из самодовольных негодяев, что и они не выше закона, затмевала любые мысли, и Элли кружилась в каком-то злом, яростном веселье. Сожалела она об одном – что их всего лишь возьмут под ручки и проводят до санаториев, называемых страшным словом «тюрьма» (совсем не та, в которую в свое время поместили их: по названию «разные классы преступлений», а по сути – сословия).

Да даже если допустить, что формальная причина верна – разве это справедливо? Хищения в крупном размере, угроза безопасности всего общества – это разве достойно мягких условий, соответствующих «экономическим преступлениям»? Впрочем, законы они сами и придумывают. «Я что, не верю в демократию?» – спросила себя Элли, пораженная. Дело ведь отнюдь не шуточное: демократия и свобода были краеугольными камнями их мировоззрения, основами, на которых покоились их представления о жизни, о том, что хорошо и что плохо. И что делать, когда пошатнулся базовый принцип жизни? Выходит, и все остальное неверно? Во что же тогда верить? Что считать правильным? Впрочем, у человека должно быть и личное понимание справедливости, о хорошем и плохом, иначе он неизбежно попадет под влияние политических идеологий и откровенных проходимцев и манипуляторов. И все-таки, все-таки – где народовластие, если сенаторы, чиновники, олигархи, остатки аристократии – все они тесно друг с другом связаны, наладили отношения, мимо которых не протиснуться никому? Получается, сам принцип свободы и народовластия – чистый обман и манипуляция? Выборы и дебаты – цирк клоунов и марионеток от начала и до конца?

Ладно, об этом еще будет время подумать, а пока надо делать то, что очевидно правильно – пусть не остановить и не исправить ситуацию в целом, но конкретным негодяям хоть как-то воздастся.

К сожалению, на долю знакомых по светскому клубу арестов не выпало – это были даже не столько слишком важные птицы (достанется и министрам, и генералам), сколько, видимо, самые хитрые и всесторонне защищенные. Ничего, начало тоже того стоит, и оно было весьма интересным. Элли, вместе с Алексом, Жаном и еще одним парнем из Ордена, Майклом Флоу (забавный болтливый типчик) предстояло арестовать генерала полиции, по совместительству – потомка аристократической фамилии, Жерара Клода Ланжери. Он считался фигурой независимой даже при Тревиньоне и Лальене, и обладал не только связями, но также богатством и, по слухам, личной охраной, не говоря о многочисленной родне и просто списком связей и купленных лиц, в том числе и в полиции. С ними также был следователь, Огюст Кантен, один из доверенных сотрудников госпожи Арнольендо. Он заметно нервничал – в предыдущие годы мысль о том, чтобы замахнуться на генерала Ланжери казалась просто абсурдом, и теперь повиновения ждать не приходилось. Ничего, времена меняются. Вышло все в общем даже ожидаемо. Как и планировалось, генерала должны были схватить на выходе из его виллы. Его сопровождал кортеж из восьми человек охраны, поэтому действовать надо было неожиданно и решительно. Алекс шел рядом со следователем, Элли, Жан и Майкл притаились в засаде.

Затаились. Вот, спустя пять минут, ровно по расписанию, генерал вышел в окружении охраны.

Кантен, явно борясь с нервозностью, подошел к генералу, Алекс – напряженный, сосредоточенный, не отставал от следователя ни на шаг.

Элли приготовилась к удару.

Последовал короткий обмен репликами, усиленным слухом Элли уловила густой бас генерала: – …отсюда ко всем чертям, и скажите спасибо, если…

Элли не стала больше ждать, и выпустила одно за другим два оглушающих заклинания в спину охранникам, тут же перекатилась вбок и огляделась. Остальные охранники рассыпались, генерал пригнулся и засеменил к воротам усадьбы – но навстречу ему выбежал громадный черный медведь, сверкая желтыми глазищами. Генерал вскрикнул, попятился и плюхнулся на жирный зад, и Жан, оглушив ревом двух кинувшихся ему наперерез охранников, отбросил их в стороны ударами мохнатых лап. Алекс держался, используя круговую оборону, отражая все направленные на него атаки, и Элли кинулась на помощь – ускорилась и ударила открытой ладонью, направив поток энергии в спину охранника. Тот отлетел вперед и упал, а Элли уже ударила ногой вбок, направив ударом импульс сиреневой энергии – еще один отлетел метров на десять. Снова сделала рывок вперед – последний из противников не успел встать. Алекс тем временем уже перешел в наступление, повалив одним ударом двоих, а Майкл как раз закончил перестрелку заклинаниями с, видимо, начальником группы охраны, обезоружив его и вырубив оглушающим лучом. Генерал же лежал на земле, подняв перед собой руку, и гневно кричал, что им «это даром не пройдет», что их еще посадят на всю жизнь, призывал охрану и так далее.

Алекс подошел к генералу, наколдовал сковывающую цепь и одним рывком (вот это сила!) поднял толстяка на ноги.

Кантен, глядя на ребят с явным восторгом, собрался, кашлянул, и весомо повторил:

– Вы арестованы, генерал. Майкл тем временем закончил сотворение портала с помощью амулета, и, прежде чем из виллы подтянулась подмога, генерала втолкнули внутрь. Элли шагнула вслед за Алексом, и через секунду их встретила уже вполне родная мрачная громада Ордена.

***

…Разговор в баре, куда они зашли отдохнуть, не задался сразу, словно какая-то невидимая стена разом выросла между всеми, не давая открыться и высказать друг другу все, что высказать было просто необходимо. Элли сидела мрачная, чувствуя, что что-то мешает спокойно относиться к ребятам так же, как раньше, и что-то, неприятное надвигается с невидимой неотвратимостью. – …А я думаю, что он много на себя берет, – звонко сказал Давид, хмурясь, – я ничего не говорю в защиту преступников, но профессора все-таки правы: Эври явно любит власть и сделает все, чтобы взять ее в свои руки столько, сколько сможет удержать. А этот человек удерживать умеет. Нет, ребята, я против того, чтобы мы в этом участвовали. – А ты не думал, – начала Элли не без доли резкости, – что, вообще-то, ты вроде как был на одной с нами встрече и видел, что из себя представляют наши «элиты». НЕТ у нас демократии, Давид, очнись! – крикнула Элли.

– Это ты сделала вывод на основе нескольких разговоров? Как-то не очень умно. – То есть я тупая? – угрожающе спросила Элли.

– Ну что ты сразу начинаешь? – досадливо закатил глаза Давид. Он уже выпил два бокала и стал говорить громче, периодически привставая, как бы с трибуны, при этом его вечная улыбка приобрела несколько самодовольный характер, что было неприятно, хотелось куда-нибудь уйти или вообще привести его немного в чувство и как следует встряхнуть. Он, кажется, даже близко не представлял, как выглядит со стороны и насколько неприятно на него сейчас смотреть.

– Я начинаю? Это я, по-твоему, нажралась и полезла на трибуну? – Ты что, меня хочешь унизить при всех? – Давид, кажется, взъелся не на шутку, Элли даже показалось, что он может ее ударить. Ладно, с пьяным спорить – быть глупее пьяного. Элли только махнула рукой и повернулась к Альбине: – А ты что думаешь?

Она пожала плечами, посмотрела куда-то в сторону, но все же сказала прямо: – Мне тоже кажется, что Эври слишком амбициозен, что он может попытаться узурпировать власть. Конечно, надо бороться с коррупцией, но ведь это может привести к более тяжелым последствиям. Лечение хуже болезни… – Очень дальновидно, и при этом позволяет сидеть на месте. Что ни тронь – все у вас «только хуже станет», а на деле – вы просто боитесь ввязываться и брать ответственность, – Элли говорила резко, но ей не было до этого никакого дела. Нет смысла дружить с людьми, в обществе которых тебе придется постоянно врать, притворяться, умалчивать и недоговаривать. Если с ней перестанут общаться – значит, так тому и быть. Нет – значит они станут друг другу еще ближе, чем раньше.

Альбина не ответила, Антуан явно сомневался, что сказать, остальные также молчали. Неожиданно, заговорила Кэрол: – А я согласна с Элли. Нет, конечно, надо думать наперед о том, что будет, и действительно не дать Эври заиграться… Но уж если мы такие демократы, что на что угодно согласны, лишь бы от демократии не отступить… Будем категоричными во всем и перебьем всех темных магов, раз мы на светлой стороне.

Кэрол, конечно, в своей манере изъяснялась томно и саркастично, но при этом смысл был вполне понятен – радует, что хоть кто-то согласен и понимает необходимость действовать.

Давид, однако, вновь не смог смолчать:

– Ой, кто тут у нас хочет перебить темных? Так как насчет дорогого Кея? Или ты забыла, что он, оказывается, состоял в этой ложе темных колдунов?

– И спас тебя, паршивца неблагодарного, – тон Кэрол стал гораздо жестче. – Безупречный ты наш… Ты, конечно, даже если бы пережил все то же, что он, остался бы чистеньким и в сторону темной магии не посмотрел бы. Конечно!

– Кааажется, кто-то тут влюбииился… – протянул Давид, пьяно усмехнувшись.

Лицо Кэрол зло дернулось, рука сжалась в кулак – ногти, накрашенные черным лаком, впились в ладонь как будто до крови. Видимо, она с трудом сдержалась, чтобы не дать Давиду пощечину, вместо этого только присвистнула:

– Фью… Да, мне нравятся победители, – она вызывающе приподняла подбородок. – А ты, видно, до сих пор не можешь ему простить, что он тебя раскатал в лепешку на первой же тренировке.

Давид рванулся вперед – если бы не Алекс, вцепившийся ему в плечи, наверное, он бы бросился на Кэрол. Та, так же широко улыбаясь, нарочито-медленно вышла, покачивая бедрами

Элли не хотелось наблюдать этот цирк более ни секунды, и она поднялась вслед за подругой – ей Элли сейчас точно нужнее, чем остальным тут сидящим.

Каролин, прислонившись к стене, курила, глядя на облака.

– Неизящно вышло, – кивнула она Элли, – перед тобой извиняюсь, Давид…

– Он повел себя как свинья, – отрезала Элли.

– И идиот. Такая уверенность в себе… Он точно, точно никогда до такого не опустится! – почти продекламировала Кэрол и с любопытством взглянула на Элли. – А вот ты не спешишь с выводами. Молодец.

– Да, ты права. Я сама, ты знаешь, очень плохо отношусь к тому, чтобы использовать темные Сферы, это вещи в разы хуже наркотиков. Но, во-первых, если кто достоин всякого уважения, то это наркоманы, которые смогли завязать, и тот, кто бросил занятия темной магией, ушел из этого клуба… А то, что он с ними сражался за вас, по-моему, однозначно говорит о том, на чьей он стороне, дела ведь намного важнее слов.

– Умничка, – серьезно сказала Кэрол, обняв Элли за плечи, и та прижала ее к себе.

– И во-вторых, действительно, мы не можем представить свои чувства на его месте. Раньше я, возможно, сказала бы резче и категоричнее, но теперь я на себе вижу, что какие-то обстоятельства меняют восприятие. Нет, конечно, я нисколько не говорю о том, что темная магия «в каких-то условиях» допустима, нет, но я, например, теперь считаю, что если реальной демократии нет, то тех, кто ее уничтожают и ей пользуются, вполне можно выкинуть с их мест, не становясь при этом злодеями.

– А я всегда так и думала. Поздравляю со вступлением в клуб здравомыслящих, – Кэрол вскинула подбородок, изобразив высокомерие.

– Ой, да ну тебя, – шутливо обиделась Элли и легонько пихнула Кэрол в плечо, – в общем, я тебя понимаю, и Кея тоже. Нет, а ведь ты правда его любишь?

Кэрол дернула плечами, достала новую сигарету.

– Люблю. А что скрывать? И между нами пропасть. И прошу меня не жалеть.

– А как же Чарльз? Он хороший парень, замечательный, милый, добрый. Если он узнает, что ты…

Кэрол фыркнула:

– Ну а что – Чарльз? Так, похоже, сейчас я тебя буду шокировать, – она улыбнулась Элли с искренним теплом. – Маленький принц получил, что хотел. Он хороший мальчик, я желаю ему счастья. Влечение к плохой девочке – это то, чем надо переболеть, чтобы потом жениться на специально выращенной для него юной графине. Я ему помогу. С Кеем мне все равно ничего не светит, и Чарльз про это не узнает. Незачем расстраивать ребенка. – А если он все же поймет? Или расскажут, найдется сволочь?

Кэрол помрачнела.

– Разочарования неизбежны. Чем скорее он нарастит себе кожу потолще, тем лучше.

Элли покачала головой.

– Знаешь, я могла бы начать в свое время встречаться с Антуаном… И потом опять же был бы Давид, и тогда бы мне пришлось ему отказать, даже понимая всю тяжесть того, как это будет… Он, конечно, иногда полный идиот и засранец, и выбешивает меня невероятно, но в основном и главном – это мой человек. Был и будет. И всем троим было бы плохо, и хуже всех – Антуану, который бы понял, что я ним не от любви встречаюсь, и мне нравится другой, даже если я и не ухожу, потому что дала слово. Так что я бы и начинать не стала подобные игры. Представь, что Кей вдруг передумает, а Чарльз все еще будет верить? Что тогда?

– Ты другая, – отрезала Кэрол. – Вы все другие. Хватит об этом, давай просто идти по улице прямо. Я буду курить, ты – говорить.

Элли согласилась: им нужен был отдых.