Текст книги "Путь души"

Игорь Сульг
Путь души

 
Ржавеет золото, и истлевает сталь,
Крошится мрамор – к смерти все готово.
Всего прочнее на земле печаль
И долговечней – царственное слово.
 

(Анна Ахматова)

© Сульг И., 2017

© ООО «Литео», 2017

I. Ранние стихи (1977–1989)

Морские мотивы

1. Пенители морей

В дальнем прошлом, в океане,

Лет четыреста назад,

Бороздил морские дали

Флибустьер, корсар, пират.

Генри Морган беспощадный,

«Меч Кровавый», грозный Кидд,

Франсуа Ле Клерк лукавый,

Спетый бурями бандит.

Совершал разбои в море

Роджер «Черной Бороды»,

В поисках за лучшей долей

Жег суда и корабли.

Бил испанцев, проклиная,

Дрейк – расчетливый пират.

Кровной местью наслаждаясь,

Приумножил он свой клад.

Братья Лафиты топили

Франков, сэров корабли,

Португал, испанцев били,

Чуть завидев их вдали.

Черный Роджер развивался

На пиратских кораблях,

И боялись государства

С «джентльменами» в морях

Ссориться. И приглашали

Их на службу, ведь тогда

Лучше их на поле брани

Не могли найти солдат.

В наше время не забыли

Кровь романтиков морей,

Только вот другая сила

Манит в прошлое теперь.

Сила духа и отваги,

Сила мужества в боях,

И в презренье как кидались

Малой горсткой на фрегат.

Как, с победой поздравляя,

Пили терпкое вино…

Что-то в них всегда пленяло,

Несмотря там ни на что.

Мы под песню «Бригантина»

Уплывали в мир мечты,

Где кончается рутина,

Где корсарские костры.

И представить до заката,

Сможем, коль с мечтой в ладах,

Одноглазого пирата

И со шпагою в руках.

(май, 1977 – январь, 1985)

2. Спасенные ураганом

В туманистой мгле урагана,

Седые бушпритом круша

Бурлящие волны, «Удалый»

Боролся со штормом.

$$$$$$$$Свища,

Канаты порвались, с пробойной

На левом борту, иногда

Корабль ложился на волны,

Трюма заливала вода.

Седой капитан одноногий

Приказывал с пеной у рта:

– Спасайте товар, идиоты!

Иначе нас ждет нищета! —

Глазами, наполненных страхом,

Безумно спасая себя,

Взирали матросы с проклятьем

На бешеный вид главаря.

– Да ну его к черту! Самим бы

Остаться в живых в ураган!

Нам Боже не выделил нимбы,

Спасаешь не тех, капитан! —

Товар – это женщины, дети,

Пиратами схвачены в плен.

И работорговцы хотели

Их с прибылью сдать, а затем

В портовом трактире закрыться,

За золото в грязных пирах

Хмельною душою забыться,

Не думать о грешных делах…

А судно тонуло! Матросы

Заполнили шлюпки, крича.

Последним сошел одноногий,

Покинув «Удалый», ворча.

Отпрянули шлюпки от шхуны,

Но ветер бесился во тьме,

Пираты в двух милях от судна

Погибель нашли на воде.

Стихия стонала, ревела,

Живое крушило вокруг,

Девятые валы до неба

Вздымались и падали…

$$$$$$$Вдруг

Те волны взвихрялись в горгоны,

Под ветром барашки крутя.

И жуткие слышались стоны,

Скрипели борта корабля.

Невольники, выломав люки,

Борясь с наседавшей волной,

Взобрались на палубу.

$$$$$$$С мукой

Взирали они пред собой

Штормящую хлябь океана.

Один из рабов у руля

Всем крикнул, что пробовать надо

Грот-мачту срубить корабля…

Плоты изготовлены в спешке.

«Удалый» уже на боку,

Покинули женщины, дети

Пиратскую шхуну.

$$$$$$Судьбу

Доверили морю и ветру,

С надеждой в отважных сердцах,

Что волны к желанному брегу

Их вынесут…

$$$Мне же всегда

Мечталось – удача коварных

Минует и будет, любя,

Лелеять лишь тех, кто отважно

Ждал радостный возглас «Земля!»

(октябрь 1978 – январь 1985)

3. Баллада моря

И вздыбилось море в бурную ночь…

Но в мире чудес не бывает,

Иль правду скажу, или гнусную ложь —

Поверить я не призываю.

Где грозные волны смиряют свой гнев,

Сбиваясь о скрытые скалы,

Доносится склянки[1]1
  Склянки – полчаса времени; на морских судах колоколом в течение вахты отбивались каждые полчаса. Пробить четыре склянки – прошло два часа.


[Закрыть] печальный напев

И зычный хлопок парусами.

Где волны бушуют – сражающий ад,

И пена, взвихряясь, летает —

Там призрачно-белый старинный фрегат

В туманистой мгле проплывает.

Его не бросает на рифы волна,

Порывами мачты не гнет.

Над судном зависла проклятья вина,

Коль черный преследует рок.

Корабль не мечется в мутных волнах,

И ветры его не таранят.

Штурвалом скрипучим угрюмый пират

Фрегатом немым управляет.

И череп, покрытый седым париком,

Оскалом зубов ужасает,

И шпага убийцы торчит под ребром,

И кисти руки не хватает.

Наполнен печалью седой капитан,

Но трусости сердце не знает.

Немыслимо долго, века и века,

В ревущих морях обитает.

Он ищет обитель от шторма и бурь,

И город, закрытый от ветра.

Летучий Голландец у моря в плену,

Скиталец подлунного света.

И нет ни забвения, ни тишины,

Ведь проклят пират за убийства,

Но если кого-то спасет из беды —

Исчезнут клеймо и витийства.

Когда же в ревущих и бурных штормах,

Услышав рындовые судна,[2]2
  Рындовые судна – звуки рында (колокола) судна, посылаемые при бедствии корабля в надежде на помощь.


[Закрыть]

На помощь спешит, то с проклятьем в устах

Под волны бросаются люди.

И, может, поймете, зачем капитан

Главу безнадежно склоняет,

Беспалую руку подносит к очам

И с силою скулы сжимает.

И склянками будет зачем-то звенеть

Вновь призрачно-белый фрегат.

Скупыми слезами рыдает скелет —

Седой и угрюмый пират.

(октябрь 1979)

4

Я даже порою не верю,

Что пылкой мечтой увлечен.

Мне ночью мерещатся звери

И крики ворон за окном.

Мне слышатся тихие стоны

И шелест прибоя о грунт,

Недобрые, жуткие взоры

Морского пирата, и фут

Под днищем летевшего судна

На камни. Удар!.. И во тьме

Звенит парусами упруго

Стихия, да мачты в воде…

Мне видятся дальние страны.

Легенды соленых морей

В трактирах травят капитаны,

Вербуя на шхуны людей.

Но только восток озарится

Кровавым рассветом зари,

Развеются грезы неслышно,

Как гаснут к утру фонари.

(январь 1985)

5. Напевы волн

На море шептала старинную песню

В прибое прибрежном волна.

И в рокоте шелеста чудилось – вечны

В бестрепетной речи слова.

В бесстрастном рассказе волны суетливой

Мне слышалась мудрость морей.

Стихии нашествие видел в приливах,

В отливах – победу людей.

И много в ночи обезличенной волны

Преданий доверили мне.

Я плакал, печалью торжественной полный,

Когда отражалась в воде

Холодной трагедией жизнь мореходов,

Погибшие в шторме суда,

И слезы красавиц, и свечки, что в окнах

Светили надеждой всегда.

Но жалость людская не трогает моря,

И волны угрюмо молчат.

Кому-то досталась суровая доля,

Но кто-то вернулся назад…

Морские легенды охрипшего моря

О гальку шуршали во тьме.

И скорбь о погибших, и гимны живому

В напевах мерещились мне.

(февраль 1985)

6

Одичали волны без простора —

Им в стесненной бухте нелегко —

Друг на друга налезали и прибоем

О гранит кидались тяжело.

И плевались волны там брюзгливо

Мутной пеной, сонмищем песка

В каменистый берег, весь обросший илом

И развалинами корабля.

А над морем, с тучами витая,

Оглашая криком моряков,

Буревестник в мокрой пелене тумана

Исчезал и появлялся вновь.

(март 1985)

7

Неслышно вечер спеленал

И лес, и дол туманом,

Спустилась к морю тишина,

И волны задремали.

И словно зеркало, блестя,

Морская гладь лежала

Покорной, тихой, иногда

Лениво бормотала

Безликой рябью, и слова —

Безмолвные, глухие —

В туманном береге песка

Тонули от бессилья.

И зрея тишь да благодать,

Невольно улыбнешься:

«И это силою назвать,

Ворчаньем что зовется?!»

Но стоит ветру рассердить

Свободный дух стихии —

Как вздыбнутся в морях валы

Десятибалльной силы.

(апрель 1985)

8

Безлунная тихая ночь.

Дремала морская волна.

И ветры бродяжные прочь

Угнали дожди, облака.

Сижу у окна в свете бра,

И видится мне наяву

Стремительный бег корабля

В далекую юность мою.

Невольно взгрустнула душа,

Тоску пробуждая во мне.

Ах, молодость, где ты моя!

Как сполохи света во мгле.

(май 1985)

Воспоминания о первой любви

Ты помнишь ли море, и как мы купались,

Игривую дерзость прозрачной воды?

А помнишь ли, чайки над нами смеялись,

Когда от взрыхленной скрывались волны?

Ты помнишь, со страхом бесценного груза,

Тебя на руках через лужи носил?

И как мы мечтали, чтоб крепкая дружба

В один узелок завязала двоих?

Ты помнишь ли утро туманного леса,

И капельки дождика в жухлой траве?

А помнишь, скрывались под копнами сена,

Когда бушевала гроза во дворе?

И как мы цветы собирали лесные,

И как мы шутили, гадая по ним,

И «Юности» замок с мостами слепили

С морского песка на владенье другим?

А помнишь ли тусклость ночного подъезда,

И радостный трепет родившей любви,

И как между нами раздвинулась бездна,

Когда в откровенье мы слов не нашли?

…Ты помнишь, я знаю, но только не стоит

О прошлом молить у холодной души.

Прости, что заставил тебя я припомнить

И муки, и радости первой любви.

(май 1985)

«В глазах, наполненных обманом…»

В глазах, наполненных обманом,

Не вижу дымки теплоты.

Исчезло все в густом тумане

И нет ни счастья, ни любви.

Когда раскаянье, проснувшись,

Навеет в сердце теплоту,

Мои глаза не улыбнутся,

Забуду, что тебя люблю.

(апрель 1980)

«О, друг мой ненаглядный, вспомни обо мне…»

О, друг мой ненаглядный, вспомни обо мне,

Открой страницу прошлого, что в сердце

Тяжелым грузом пройденных годов и дней

Задвинулось от памяти.

$$$$$$$$При встрече

Не обойди меня молчанием своим.

Я, слышишь, рад тебе. Пока со мною

Твое внимание и ласка, и любим

Пока тобой – я жив.

$$$$$$$Не скрою,

Мне тяжкие работы по плечу,

Когда я горд твоим расположеньем.

Ты вспомни, друг, с томлением прошу,

Но только при начале отчужденья

Ты не скриви душой и правдой отрази

Мою приязнь, чтоб муки недоверья

Не умаляли б все достоинства твои,

Мое не осушали б вдохновенья.

Ничто не умирает на Земле,

Всмотрись в страницы памяти и, с болью

Иль замираньем трепетным в душе,

Мне дай понять, что не забыт тобою.

(март 1984)

«Четверть века уже прошагала…»

На день ангела Е. Ю.

Четверть века уже прошагала

Ты на грешной и нежной земле,

Четверть века уже за плечами

На пути к вековечной черте.

Я не знаю, как ты проживала —

Расстоянием отделены —

И беду ты не раз познавала,

И счастливые видела дни.

У тебя уже дети, и радость

Материнства никем не отнять.

Боль за судьбы девчонок не знаешь

Еще, может, ты, или знать

Суждено мне не много, а мало,

Но не будем о жизни судить…

В этот день я тебе пожелаю

Настоящей и честной любви.

Я увидеть тебе пожелаю

Больше трепетных в радости дней,

И мечты чтоб всегда пожинала,

Видеть в счастье своих дочерей.

Чтоб росли они смело, красиво,

Чтоб гордиться ты ими могла,

Чтоб людей красотою разили…

Как тобой очарован был я.

(март 1984)

«Если вдруг в дождливый день…»

Если вдруг в дождливый день

Постучит беда,

С чистой совестью детей

Отойдут друзья.

И дождливой муки тень

Скроет пустоту,

Ты проклянешь всех людей

И печаль свою.

Вновь обманута судьбой,

Прошлое казня,

Ты омоешься слезой…

Но останусь я!

(март 1984)

«Зачем в стране туманных грез…»

Зачем в стране туманных грез

Я встретился с тобой?

Зачем красу твою вознес,

Зачем причислил твой

Далекий образ в лик святых?

Теперь издалека

Мне ясно, что мои мечты

Не смогут никогда

Вдохнуть тепло в твои глаза,

Заставить их любить.

И образ твой в душе храня,

Смотрю я на других.

Быть может, в них не та краса

В сравнении с тобой.

Зато земная простота,

Зато земной покой.

(январь 1985)

«Я-то знаю, дай тебе ракету…»

Юре Сурину

Я-то знаю, дай тебе ракету,

И взлетишь в космический простор,

Новую откроешь там планету,

И войдешь с чужими в разговор.

Облетишь Галактику и звездам

Вновь докажешь в разум, и тогда

Ты вернешься, может, очень поздно…

Или не вернешься никогда.

Я-то знаю, вижу, что красива,

Словно след летевших метеор,

Та мечта, но есть другая сила,

Что зовет и манит на простор.

Это – море, с яхтами, штормами

И с разлукой в дальние края.

Помнишь, как мы в юности мечтали,

Будут ждать нас карие глаза.

Мы с тобой романтики, поверь мне,

Оба влюблены в свои мечты…

Долети когда-нибудь к планете,

У далекой меркнущей звезды.

(январь 1985)

«Когда тебе мечту о сокровенном…»

Когда тебе мечту о сокровенном

Доверил я, ты молвила в ответ:

– Какой чудак! —

$$$$$Слова обыкновенны,

Но как накрылся теменью окрест.

Ведь мне мечты покоя не приносят,

Хотя они, быть может, не нужны.

Открыть в душе признанья не попросят

Твои глаза, и я смолчу.

$$$$$$$$$В тиши

Стою один на перепутье жизни,

Как перст, замкнувшийся в себе.

И ты ответишь взглядом укоризны,

А я уже с мечтами вдалеке.

Меня несет большой корабль по морю,

Гуляют ветры, волны и луна

Дорожкою играется с волною

И звездами по курсу корабля.

Скрипят борта, и лопаются снасти,

И сильным ветром полны паруса!..

Ты говоришь, рассказываю сказки,

Но это о романтике мечта.

Мой мир мечты: с морями, кораблями,

С соленой руганью лихих бродяг —

Тебя не потревожит, это знаю.

Мне жаль тебя…

$$$$Прости, ведь я «чудак».

Моя мечта с надеждою о счастье

Не даст мне разувериться в беде

В любви и честности, простой удаче,

И путь укажет тернистый к звезде.

А ты своими тихими страстями,

Испепеленная огнем беды,

Не оживешь под редкими лучами

Потухнувшей в сознании мечты.

(январь 1985)

«Твой лживый взгляд – подчеркнуто туманный…»

Твой лживый взгляд – подчеркнуто туманный,

Твои шаги – подчеркнуто нежны,

Но в сердце ты по-прежнему коварна,

По-прежнему в утеху, без любви

Играешь страстью.

$$$$$И в игре опасной

Влюбиться бойся пламенно в меня:

Тебя я знаю.

$$$$$Пламенною страстью

Погубишь только ты саму себя.

(январь 1985)

«Я грущу, но вам откроюсь…»

Я грущу, но вам откроюсь.

Если правду рассказать,

Не тоскою я наполнен,

Просто хочется мечтать.

Открываю в мыслях двери

Для мечты в сей поздний час.

Может, трудно вам поверить:

Дверь открытая – для вас.

Но мечта моя, не скрою,

Лишь мечта. В сей поздний час

Вы вошли к другим в покои.

Дверь закрыли после вас.

(январь 1985)

«Лес когда осенний дождь…»

Лес когда осенний дождь

Окропит слезой,

Я вступлю на зыбкий мост —

Грезить над судьбой.

С мыслью светлой о страстях

Подберусь к тебе,

Думами о прошлых днях

Поделюсь в тоске.

Если же в недобрый час

Ты сожжешь мосты,

Я покину, торопясь,

Образы твои.

Не рискуй призвать меня

Снова ты к себе.

Я покину те края,

Где мечтал в тоске.

(январь 1985)

Стая

Ветер в поле свищет

И снега кружит.

Путник крова ищет,

С холода дрожит.

Волки стаей рыщут,

Воют на луну.

Звездами накрыты

Небеса вокруг.

Волчий вой наводит

Смертную тоску.

Оступился холод,

Путник весь в поту.

Со звериным криком

Он от стаи прочь

Убегает быстро,

Некому помочь.

Путника догнали

Хищные клыки…

И весной в овраге

Кости лишь нашли.

(январь 1985)

«Кто вас любил…»

Кто вас любил,

$$тому понять легко,

Что может страсть

$$быть горькою усладой,

Что в жизни

$$нам любовью суждено

Страдать не раз;

Не раз смешной тирадой

Нам быть униженным,

$$и от стыда

Зароками предписывать изгнанье,

Но, удалясь,

$$мечтать издалека

О встрече,

$$как на первое свиданье.

(январь 1985)

О смерти

В чем, Смерть, твое предназначенье?

Открой на правду мне глаза.

Ужели даже в наслажденье

Страшиться должен я тебя?

Ужели можешь ты безмолвно

Срубить любого: стар и млад?

Ужели скорбь тебя не тронет,

Твоим убийствам нет преград?

Ты многих в мраке заточенья,

Лишив надежду, забрала;

Скосила многих ты в сраженьях

И за работой у стола.

Ужели твой приход суровый

Итогом жизни посчитать?

Забыть проклятия и слезы?

Забыть! И все-таки страдать.

Как ты жестока, беспощадна!

Твоя холодная коса

Одних косит, заранье зная,

Другим сразит она сердца.

Как много ярких вдохновений

Твоя костлявая рука

Убила подло, с нетерпеньем,

И люди прокляли тебя.

Но будь ты проклята навечно,

Не оступишься никогда.

Недаром ты зовешься «смертью»,

Недаром ты у всех одна.

(февраль 1985)

Мысли о Рубиконе

С печалью думал я о Рубиконе,

О той меже, куда заходит наш закат,

Где грань страницы жизненного моря,

И где судьбы вердикт – закончен наш прокат.

Я не страшился хладного покоя,

Конкретной мыслью только мучило одно:

Ужели мне не суждено такое

Свершить для мира, чтоб запомнилось оно?

Ужели я в забвенье так и кану,

Потомками забытый раз и навсегда?

И зря предавшись панике и страху,

Я закрывал на жизнь кипучую глаза.

А жизнь неистово бежала рядом,

Ко мне врываясь запахом цветов весны!

Я оживал! Во мне струна играла,

Призывом к жизни оглашая мрак души.

И лишь когда судьба явила милость,

Преподнеся мне сыновей – возликовал.

И пусть ничем я не прославлюсь в мире,

Не весь уйду за Рубикон небытия.

Исчезну я, и мир меня забудет

В галопе вечно бешено летящих лет,

Но будут жить потомки, будут струны

Такие же в душе призывом к жизни петь!

(февраль 1985)

«Что за Лаури – удалец…»

Сыну Лаури

Что за Лаури – удалец,

Маленький мальчишка!

Пряник схватит и хлебец,

Оскорбит Максимку.

То вприпрыжку нагишом

Оббежит квартиру,

То писклявым голоском

Что-то крикнет миру,

То, как маленький медведь,

Скосолапит ножки…

Ой, люблю тебя, малец!

И целую в щечки.

(февраль 1985)

Два поколения

Мы знаем, молодое поколенье,

В таком же возрасте, сейчас как мне,

И побеждали на полях сражений,

И гибли, отдавая дань войне.

Безусые, любви не знавши сладость,

Кидали грудь на амбразуру дзот,

Молчали в пытках, сохраняя святость

К Отчизне – матери своих отцов.

И, может, нетерпимости в них было

Ко злому больше, сравнивая с нас,

Но только мы их подвиг не забыли

В войне кровопролитной, их наказ

Любить прекрасное в огромном мире,

Не равнодушным быть, когда мы зло

В преступной маске вора обличили,

Бросающим каменья нам в лицо.

И больно мне бывает, если вижу

Парней хмельных, сидящих в кабаках,

Рожденных быть защитниками миру,

Преемниками тех, кто пал в боях.

А сколько зла под маской состраданья

К живой природе видим мы в стране.

Ей дела нет в защите флоры, фауны,

Мечтает прибыль нажить на добре.

А сколько хамства в молодых подростках,

Забывших уважение к седым,

Цинично рассуждают на подмостках

И умаляют ужасы войны.

Ужели вам чудовищная цифра:

Десятки миллионов жертв войны

Не говорит о том, какая битва

На долю тех досталась, кто седы?

Ужели вам, кто взятку давший в руку,

И взятку положившие в карман,

Понять не суждено: младые души

Растлеет пожирающий обман!

Какое поколение за нами

Грядет и будет судьбами вершить

Земель, природы, жизнью океанов,

Коль с совестью их не научим жить?

Какая нам цена за те ошибки,

Что в жизни совершаем на шагу?

Нельзя быть гражданином, если в мыслях

Мы не горды за Родину свою!

И видя хамству преклоняющие мысли,

В моей душе звенят колокола,

Взывая к памяти отдавших жизни

Во имя счастья, света и тепла!

(февраль 1985)

«Мальчишкой был я, может, озорным…»

Матери

Мальчишкой был я, может, озорным,

Стеснялся быть внимательным и чутким,

А ссорившись, по-черному грубил,

Словам не зная меру в те минуты.

Но в ночь, оставшись на один с собой,

Винил себя и каялся в проступках,

И плакал молча, плакал над судьбой,

Которая меня послала в муках тебе.

$$Любил всегда я слушать песнь,

Что ты певала зимними ночами

Пред печкой обнаженной – как теперь

Я помню – раскаленными углями.

Ты пела, вспоминая о былом,

С закрытыми, уставшими глазами.

По-детски я осматривал лицо

И так хотел обнять тебя руками.

Но мысль, что я в девчонку превращусь,

Придерживала вспыхнувшие чувства…

И я страдал, что просто не могу

Тебе сказать, какая ты!

$$$$$$$$$В разлуке

Я находил, что был, порою, враг

Своей душе – к любви раскрытой настежь…

Но ты прости, что был такой чудак

Я в детстве, откровенностью боявший

Мальчишечью свою унизить честь,

Чтоб смело молвить: «Мамочка, люблю я

Твои глаза и руки!»

$$$$$$$А затем

Тебя обнять…

$$$И вот теперь гляжу я

На сеть морщин, раскинутых у глаз

Потоками годов, прошедших быстро.

Но для меня ты молода всегда,

И глядя на морщины, вижу мыслью

Тебя такой, какою ты была

Тогда со мной, у раскаленной печки —

Красивой, без сединок у виска,

Поющая печальные мне песни.

(февраль 1985)

Колыбельная сыновьям

Спите, спите, малышата,

Баюшки-баю.

Вот уже луна играться

Вышла на ветру.

Ночь окутала снегами

Кустики вокруг,

Спят березы, сон у яблонь,

Баюшки-баю.

Птицы, звери спать ложатся,

Баюшки-баю,

Спят уже в лесу зайчата,

Спрятавшись в снегу.

И в берлоге медвежата

Спят уж на боку,

Только волки не ложатся:

Воют на луну.

Малышатам не заснувшим

Волки на беду

Хищно рыщут ночью жуткой,

Баюшки-баю.

Что же вы, мальчонки, ночью

Не хотите спать?

Спите, спите, потревожить

Не позволю вас.

Мне мальчонки отвечают,

Улыбаясь вдруг:

«Не боимся жить с волками,

Только… с нами будь».

(февраль 1985)

«Люблю просторы дальние Отчизны…»

Люблю просторы дальние Отчизны,

Леса осин, берез и тополей.

Я слышу в крике стаи журавлиной

Печальный зов покинутых полей.

Напев берез, такой родной и близкий,

Колышет душу, будто на ветру.

Я словно в землю врос на поле чистом,

Открытый птицам, солнцу, и красу

Обозревая пристально глазами,

Я вижу озеро и слезы ив

Плакучих, со склонившими ветвями,

Их обезмолвленный печалью крик.

Но есть на свете то, что мне дороже

Красы берез, осин и тополей.

И знайте, это – пенистое море

И ветер, что несется от морей!

Прибалтики суровый запах ветра,

Наполненный соленой пеной волн,

Меня дурманит парусами детства

И пением церковных колокольн.

О! Как душа ветрам открыта настежь,

В моря неудержимисто маня!

Они вошли, легонько постучавшись,

Трезвоном колокольчиков в меня.

(февраль 1985)