Текст книги "Восемьдесят два года жизни в России"

6
Борьба за творчество в конце застоя 1982–1987 гг

1982 это год моего наступления на дирекцию ВИР в вопросе об организации лаборатории. В начале февраля я ездил в Кишинев на Съезд ВОГиС, где сделал удачный доклад на одном из симпозиумов. Но главный мой доклад состоялся 18 февраля на отчетноплановой сессии ВИР. Он был посвящен достижениям клеточной инженерии. Я показал интересные слайды, четко зачитал свой текст.

Из дневника: 21.2.82… «Я нахожусь в напряжении в связи с вопросом об организации лаборатории уже несколько лет. Это вредно для здоровья, работы, чего угодно. В последнее время я перестал непосредственно радоваться дням отдыха, общению с природой, а воспринимаю их только как краткий перерыв между днями борьбы, давления. Раньше я и в будние дни рвался в лес, на волю, а теперь в лесу я думаю: «Скорее бы действовать, действовать». Как это плохо!»

В марте Дима сыграл вариации на тему рококо для виолончели с оркестром Чайковского на отчетном концерте преподавателя ленинградской Консерватории Э.Г.Фишмана. Позднее в Москве его слушала ученица М.Л.Ростроповича H.H.Шаховская. Чуть раньше в феврале с ним произошло опасное событие.

Из дневника: 24.2.82… Мой сынишка идет по моим стопам. В состоянии возбуждения, не выдержав лжи местных вождей комсомола, он положил свой комсомольский билет на стол. Это ему обошлось в длительное разбирательство и строгий выговор с занесением в личное дело. Еще легко отделался – могли исключить из Консерватории. Он все понимает, но так же, как и я, иногда не может сдержаться. Это возможно только в моем теперешнем состоянии холодной ненависти к коммунистам. В последние месяцы я стал больше молчать, воздерживаясь от резания правды-матки. Это понемногу стало приносить мне определенные доходы.

Начало года у меня был энергичный, боевой период. Легко писал всякие дурацкие бумаги, делал доклады, выступал. Вел переговоры с директором института В.Ф.Дорофеевым, продолжавшим держать меня в напряжении, но неоднократно говорившим, что у меня все в порядке, только бы я не сорвался, и просившим не писать заграничным друзьям о своих взглядах – мол, они меня поймут. Это означало не что иное, как перлюстрацию моих писем. Мне также помогло то обстоятельство, что ученым секретарем ВИР стала беспартийная Семакина, некоторые взгляды которой были близки моим. Она немало помогла мне. В марте я ездил в Москву на Президиум ВАСХНИЛ, где слушал доклад профессора В.А.Струнникова (позднее академик АН СССР и Президент ВОГиС) о новой концепции гетерозиса. Выступил в прениях. В выходные дни бывал в Луге, катался на лыжах, а с весны на велосипеде. Кира летала в апреле в Караганду на 60-летие своего двоюродного брата Г.А.Ушакова. В июне я ездил в туристическую поездку в Петрозаводск и Кижи. Летом был упадок сил, очевидно связанный с изнуряющими поездками на дачу и с работой в саду. Все лето в Куте жило семейство Димы, приезжала его теща Фаина Федоровна.

Из дневника 24.6.82… «У меня все же есть какое-то подобие своей религии. Я люблю природу и поклоняюсь ей. Я люблю быть в гармонии с природой и обстоятельствами жизни. Когда это удается, мне становится радостно. Когда не удается, я мучительно ищу причины разлада. Я ищу знаки, указывающие, как достичь гармонии. За гармонией нет ничего сверхъестественного, но она несомненно есть и её роль в душевном равновесии очевидна».

Все лето на даче нас грело присутствие внука Андрюши. С ним было интересно, хотя и не просто. Купались в Раковическом озере. Общались с ежом. Я ловил рыбу в озере, но больше трудился на земле. Вырастил много ягод, огромные тыквы. Мучился с перевозкой урожая из деревни в Ленинград, бывало, что тащил на себе груз овощей весом в 35 кг. Летом в Ленинград приезжала из США наша давняя знакомая Джудит с отцом. Мое семейство организовало встречу гостей с застольем у Димы на ул. Марата. В квартире на Витебском нам поставили телефон 127-57-71. В сентябре я проверял в качестве председателя комиссии лабораторию Н.В.Турбина в Москве, включенную в состав Московского Отделения Всесоюзного Института Растениеводства после того, как ему пришлось уйти с поста директора Всесоюзного Института Прикладной Молекулярной Биологии и Генетики. Я написал благожелательную справку. Летал в Сухуми, где по просьбе дирекции ВИР разбирал кляузу на директора Сухумской станции Хватыша, общался с потомком абхазских князей Алиной Лакербай, делал доклад о своих работах и ездил в Новый Афон смотреть пещеры. На Марата происходили ссоры Димы с бабушкой его жены Лены Ниной Алексеевной. В ноябре Дима обменял ленинградскую квартиру на трехкомнатную квартиру в Планерной под Москвой. Осенью я стал членом Ученого Совета ВИР, сделал удачный доклад на совещании руководителей селекционных центров в присутствии зам. министра сельского хозяйства В.С.Шевелухи и первого вице-президента ВАСХНИЛ А.А.Созинова. Перед этим я отказался быть спичрайтером Шевелухи в ответ на предложение, переданное через ученого секретаря ВИР. Моя жена Кира летала на остров Сахалин читать лекции. Привезла мне меховое полупальто за 210 р. Перед Новым годом я, наконец, дошел до стадии реального согласования планов организации лаборатории с дирекцией института.

1983 – это год моей победы, открытия лаборатории клеточной инженерии и культуры тканей. Однако начало года было напряженным из-за ожидания решения директора и войны с Н.П., Л.П., зав. отделом А.Ф.Мережко и прочими недругами, которых у меня обнаружилось немало. Постепенно ко мне перешли С.Е.Дунаева, Л.И.Алексеева, Г.А.Воробьева, другие сотрудники. В начале марта я выступил на собрании памяти нашего учителя В.С.Федорова на кафедре генетики и селекции ЛГУ, которое проходило под председательством заведующего кафедрой С.Г.Инге-Вечтомова (ныне академик РАН). Выступление записано в дневнике: «Я поступил в Университет в 1948 г. Но я не считаю, что мне не повезло. Конечно, сейчас профессиональная подготовка лучше. Существует куча практикумов, читаются насыщенные знаниями курсы. Мой дрозофилиный практикум состоял из одной задачи. Я скрещивал белоглазых мух с крыльями и красноглазых бескрылых. Но получил я эту задачу от B.C. и с ним обсуждал результаты опыта. Знания можно, так или иначе, приобрести. Тогда, после 1948 г. центр тяжести был в ином. Тогда мы делали не научный, а моральный, нравственный выбор. И сделать его нам помог B.C. Кроме знаний, нужны еще другие, человеческие качества. Я знаю, что B.C. попадало за то, что он разбрасывался. Он занимался рожью, льном, коноплей, горчицей, по-моему, даже кроликами, дрозофилой и многими другими вещами. Потому что он любил все это. Любил слушать, как в тихий день цветет рожь. Любил видеть голубое море цветов льна. Но для этого надо было встать в 5–6 часов утра. Он любил природу, детей. Он любил и красоту генетики, красоту её строгих формул. И этой любовью он видимо заразил нас. А кроме того, исследователю нужна обыкновенная человеческая порядочность, которой в полной мере владел B.C. Я не верю, что высокообразованный профессионал, вооруженный знанием прекрасных методик и владеющий самыми совершенными приборами, может сделать что-либо путное, если у него нет этих важных человеческих качеств, любви к своему делу и порядочности. Разобраться в этом мне помог мой учитель».

Из дневника: 4.3.83. «Когда-нибудь… в старости, одиноким, я вспомню этот вечер. Этот романс Баснера, грустно наигрываемый на пианино сыном. Вспомню вас, родные, сидящих рядом, в соседней комнате, сына и внучонка. Вспомню себя, плачущего из-за человеческого бессилия перед вечностью, из-за невозможности остановить эту минуту горького счастья».

Только 7 апреля 1983 года был подписан приказ об организации моей лаборатории, а 13 июня я прошел по конкурсу заведующим со счетом 22 голоса за и 1 против. В этот период произошел взрыв энергии, я много писал, работал, организовывал. В мае ездил в Москву с лекцией на школе молодых ученых в городе Звенигороде Московской области. Побывал также на квартире у Димы в «Планерном». Впервые задумался о переходе в Москву. В июне у меня защитился очередной аспирант Н.Н.Фесенко. Позднее я ездил в Минск и Самохваловичи в Белорусский Научно-Исследовательский Институт Картофелеводства и Плодоовощеводства. Летом жил в Куте, наездил на велосипеде около 800 км. Осенью меня утвердили заместителем председателя Совета по защите кандидатских диссертаций по генетике и физиологии растений. В начале октября я летал в Кишинев на какую-то конференцию со стендовым сообщением. В ноябре побывал в Одессе во Всесоюзном Селекционно-Генетическом Институте на координационном совещании. В это время ко мне в лабораторию пришла в качестве сотрудницы Т.А.Гавриленко. Пережил появление статьи Mulcahy в журнале Science с идеями, которые я высказал десятью годами ранее. Перед Новым годом купил себе телескоп Алькор на деньги, полученные в качестве гонорара за обзорную статью для «Успехов современной генетики». Кира читала много лекций. Осенью её внесли в союзный номенклатурный список лекторов. Дима в январе сыграл в камерном концерте в Консерватории вариации для виолончели и фортепиано в прекрасном сопровождении пианистки Фиалко. В феврале он выступил в конкурсе 15 лучших виолончелистов страны в Москве для поездки в Прагу на международный конкурс, но не прошел. В сентябре Дима прошел по конкурсу в оркестр B.Б.Дударовой. Год закончил какой-то период моей жизни. Дальше будет новая жизнь в новом качестве перед переездом в Москву.

1984 год был годом рутинной работы заведующего лабораторией. Писал докладные, планы, отчеты, статьи, усиленно печатался. За год лаборатория наработала немало: получили пшенично-ячменные гибриды, гаплоиды ячменя, гибриды томата, гибриды картофеля, трихомы которых удалось сфотографировать на электронном микроскопе у В.К.Лебского в Институте сельскохозяйственной микробиологии в Пушкине. Лаборатория расширялась, становилась на ноги. К концу года у меня работало 14 человек. Приобрел двух новых аспирантов. Получил первую в жизни премию. Блестяще защитилась моя аспирантка А.К.Абдулаева. Кончился медовый год, начались бурные дни напряженных отношений в лаборатории. Сложно взаимодействовал с Р., А., 3., хорошее творческое сотрудничество складывалось с Т.А.Гавриленко, C.Е.Дунаевой, некоторыми другими сотрудниками. В январе едва не стал доверенным лицом члена Политбюро ЦК КПСС Г.В.Романова. Мне пришлось уступить настояниям секретаря партбюро ВИР Б. (я же только-только завоевал лабораторию) и поехать на окружное предвыборное совещание.

Из дневника: 12.1.84… «После обеда поехал в ВИР, оттуда вместе с секретарем партбюро Б. отправился в Октябрьский райком КПСС и далее на автобусе в новый Дом политпросвещения напротив Смольного. По дороге с напряженным внутренним контролем вел беседу с Б. Почему он выбрал меня на роль одного из двух делегатов от ВИР на окружное предвыборное совещание (им нужен по разнарядке один беспартийный зав., а в ВИР их всего два, я и О.Д.Быков, который сейчас в командировке) и даже на роль доверенного лица в выборах. Неужели он не боится скандала, если я не выдержу? Или не ощущает, не осознает такой возможности? Скорее всего, последнее. Вряд ли он настолько умен и уверен в себе, чтобы мог думать сломать меня, что не удавалось другим. Мы приехали на совещание за полчаса до начала. Стадо, включая Б., бросилось в буфет покупать дешевые деликатесы. Но распорядители сурово загнали всех в зал. Телекамеры, софиты, фотографы. Ужасный спектакль. Все зарегулировано, люди песчинки, только бессловесный компонент массы. Конечно, практически все участники собрания давно переступили в своей психике черту, которая отделяет свободного человека от раба, что связано с ощущением дискомфорта из-за насилия над личностью. Все как бы психически кастрированы и не испытывают влечения к свободному волеизъявлению. Мне же было плохо. Плохо из-за отвращения к насилию. И очень плохо из-за того, что я подошел к страшной черте, которую мне предстояло бы переступить, если бы я стал доверенным лицом господина Романова, выдвинутого кандидатом в депутаты Верховного Совета. Или же я должен был бы пойти на очень большой скандал, чреватый для меня самыми тяжелыми последствиями. Зачем я не отказался наотрез от предложения Б.! Я и так сделал несколько движений в сторону этой страшной черты, переход через которую мог бы сломить мою личность. На заседании присутствовал первый секретарь Ленинградского обкома Л.Н.Зайков и прочие господа. В поддержку Романова выступили разные переделанные бывшие люди… Несколько раз вставали. Я тоже, ибо не встать было нельзя. Но поднимать руку я себе не позволил, удержался до конца. И ни разу не хлопал, хотя мое поведение на фоне единодушного хлопанья и вздымания рук выглядело более чем странным. Все же я надеюсь, что это было так только для узкого круга лиц, сидевших рядом. На меня оглядывались, по меньшей мере, с недоумением. К счастью, Б. сел в другом месте зала. Наконец, прошел почти час. И последний вопрос: «выборы» доверенных лиц. Начали читать список. Алесковский, Б…, В… Я все ниже опускал голову, все тяжелее на душе. Наконец, С…, а затем… без моей фамилии Т… Я ушам не поверил, а потом постепенно душа распрямлялась. Это Провидение, судьба, пославшая мне освобождение, возможно за то, что я сражался до конца, хотя и не сделал безрассудных шагов. Она мне помогла. Я выходил из зала, а душа пела арию Германа в комнате Лизы после того, как в ней побывала графиня. Домой, домой! Я не стал, естественно, искать Б. и помчался домой. Может быть, это еще не все, может быть, еще сообщат о том, что произошло недоразумение и я на самом деле «доверенное лицо». Но сейчас я снова уважающий себя, я снова и по-прежнему свободный, гордый человек».

4.6.84. «… В характере человека необходимо сочетание достойного приятия неизбежного и способности полностью использовать благоприятные обстоятельства и даже создавать их».

13.7.84. «… В прежние времена такие, как я, уходили в монастыри. Там было то, что нужно мне: близость к природе и богу, простота быта, немного постоянной физической работы, неспешные размышления о смысле жизни, здоровая незамысловатая еда, покой, порядок, тишина. Наша бурная жизнь частенько мне не по силам».

Продал дачу в Погорельце своей дочери Оле и её свекрови. Кончился Погорельский период моей жизни. Отпуск провел в Куте, работал на участке, уставал, злился из-за безделья Киры, снова велись разговоры о разводе. Мучили боли в суставах. Продали часть урожая черной смородины в районное потребительское общество. Подарили с Олегом родителям телевизор Рекорд за 200 р. Общались с ежатами, жившими на нашем участке. В октябре я летал в Новосибирск оппонировать по докторской диссертации И.Н.Голубовской. В ноябре ездил в Михнево под Москву проверять в составе комиссии анонимную кляузу на директора МО ВИР А.М.Медведева. Кира летала в Ереван-Тбилиси читать лекции от общества Знание. В ноябре получила пенсию 115 р. Мой сын Дима покупал виолончели, сначала за 4200 р. (я дал в долг 3400) аристократку из Тироля (или даже Италии), а затем за 2000 р. виолончель Толиного (это хороший знакомый Димы) дяди. Дима также ездил на гастроли с оркестром В.Б.Дударовой в Югославию. Окончил Ленинградскую Консерваторию с отличием, получив красный диплом. Бабушка Лены Нина Алексеевна скандалила с Димой, грозилась донести, что он настроен враждебно к советской власти. У внука Андрея начался период «Я хочу быть строителем железных дорог».

В 1985 году активно работал в лаборатории и на конференциях. Два раза сюжеты о лаборатории показывало ленинградское телевидение. Вышло из печати несколько работ. Написал ряд статей, в том числе обзор по пшенично-ячменным гибридам для журнала «Генетика». Сдал в дирекцию первую заявку на издание книги объемом 15 печатных листов. Начал изучать цветок яблони, сразу найдя интересные закономерности. Воробьева получила гибриды томата обыкновенного Lycopersicon esculentum и представителя рода картофелей Solanum lycopersicoides. За год лаборатория выросла до 17 человек. Отвоевал у директора В.Ф.Дорофеева Г.И.Пендинен, которая пошла ко мне в аспирантуру по пшеничноячменным гибридам. Прочитал лекцию в Педагогическом институте по клеточной инженерии. В апреле выступил оппонентом по диссертации Е.М.Навасардян в Ереване. В мае делал доклад в Ялте на конференции в Никитском ботаническом саду. Затем летал в Тбилиси с докладом, ездил с академиком ВАСХНИЛ В.Г.Конаревым в горы. Выступил с сообщением о своих работах на заседании Президиума Ленинградского научного Центра в присутствии академиков И.А.Глебова, А.Л.Тахтаджяна, В.А.Говырина. Летал в Душанбе с основным докладом на конференции по системам размножения растений, организованной директором Института цитологии и генетики Сибирского отделения АН СССР В.К.Шумным (ныне академик РАН). Ездил в экскурсию в заповедник Рамит в Варзобском ущелье. По дороге в Таджикистан в Москве имел первую беседу с академиком ВАСХНИЛ Г.С.Муромцевым о переходе в его Институт прикладной молекулярной биологии и генетики. Отговорил брата Олега от вступления в КПСС, а в конце года выиграл у заведующего отделом генетики А.Ф.Мережко схватку за Т.А.Гавриленко, которую также пытались втянуть в КПСС.

Из дневника: «31.10.85. Прием в КПСС чем-то напоминает кастрацию. Живое существо инстинктивно боится этой операции, но, пройдя её, становится спокойным, определившимся и чего-то уже не способным чувствовать и делать».

Весь год в лаборатории были авария за аварией оборудования, руки опускались. Летом случилась крупная передряга с Кирой, у которой из-за нарушений в снабжении аптек лекарствами кончился литий карбоникум. Она быстро вошла в возбужденное состояние, что привело к скандалам, доведшим ситуацию почти до разрыва. После возобновления приема лития состояние Киры постепенно вошло в норму. Дима и Лена отремонтировали нам квартиру на Витебском проспекте в счет денег, взятых на покупку виолончели.

1986 год – год напряженной работы в лаборатории, написания книги и подготовки к переходу в Москву. Опубликовал ряд статей и написал несколько новых, в том числе статью о цветке яблони и самонесовместимости. Закончил оформление книги и начал её проталкивание в печать. Помог перебраться в Ленинград И.Н. и М.Д. Голубовским и взял Инну Никитичну старшим научным сотрудником по конкурсу ко мне в лабораторию. Принял к себе в лабораторию выгнанную из Ботанического Института АН СССР Т.Б.Батыгиной мою однокурсницу М.П.Солнцеву. Весной у меня защитился шестой аспирант П.Н.Харченко (ныне директор Института сельскохозяйственной биотехнологии в Москве) и после его утверждения в ВАК я получил представление Ученого Совета ВИР на звание профессора. Выступил с докладом на конференции по биотехнологии в Москве. Затем ездил в эстонский город Таллин (ныне Таллинн), где сделал доклад в Институте экспериментальной биологии. Осенью мне поручили организацию Биотехнологического Центра в Ленинграде. Вел переговоры с Г.С.Муромцевым, директором Института Прикладной Молекулярной Биологии и Генетики, а также с А.А.Созиновым, директором Института общей генетики. Начал искать обмен на Москву, получив ордер на двухкомнатную кооперативную квартиру на улице Казакова 32, кв. 382 на 14-м этаже 16-этажного дома. В мае пережили сообщение о грандиозной атомной катастрофе в Чернобыле. Летом начали искать покупателей дома в Куте, среди которых к нам приезжал смотреть дачу артист Волков, известный по кинофильмам майор Вихрь. Я общался также с потомком бояр Пещанских 97-летним профессором И.А.Веселовским в Доме ветеранов науки в Пушкине. Отец купил в начале года автомобиль «Жигули» за 7500 р., а осенью долго ожидаемую подержанную «Волгу» за 5600 р. У Оли в 31 год прорезался голос. Дима летал на гастроли в Испанию с оркестром Дударовой, где за легкую поломку виолончели получил неожиданный подарок – страховку 400 долларов.

Из дневника: «19.3.86. С горечью убеждаюсь, что я научился в какой-то степени регулировать свои эмоции, подавлять отрицательные, использовать положительные, но я не смог переделать себя, изменить свои реакции. Опасность все равно вызывает у меня страх, а не радость борьбы (или смесь эмоций), перспектива болезни и смерти угнетает, давление людей вызывает стремление спрятаться, уйти, а в бой я поднимаю себя умом».

23 октября 1986 года я присутствовал на кафедре генетики и селекции Университета на защите кандидатской диссертации моим товарищем В.Г.Смирновым. Председательствовал на заседании заведующий кафедрой С.Г.Инге-Вечтомов. За некоторое время перед этим заседанием я вышел по собственному желанию из состава руководимого им Совета по защитам диссертаций. Но 23 октября я присутствовал на Совете и выступал, поддержав решение просить Высшую Аттестационную Комиссию разрешить защиту работы Смирнова как докторской диссертации. После заседания был небольшой банкет, на который пригласили и меня. Здесь я тоже вступил с довольно неудачным тостом. Но мне запомнилось не содержание моего тоста, а краткая реплика по какому-то поводу в связи с моей речью, сказанная Инге-Вечтомовым. По поводу моих попыток говорить о роли нравственного начала в науке он ехидно бросил фразу всего из двух слов: «Облико морале». Это была укороченная цитата «Руссо туристо облико морале» из известного фильма «Бриллиантовая Рука», сказанная артистом Андреем Мироновым, игравшим роль Козодоева. Интересная цитата и интересный тон этой фразы Инге-Вечтомова, который я помню до сих пор.

1987 год – это год переезда в Москву и начала новой жизни. В сущности, этот шаг явился следствием нежелания смириться с мыслью, что жизнь в основном сделана. В январе нашли обмен с квартирой на ул. Херсонской в Москве. Иные варианты обмена срывались один за другим. Проталкивал бумаги на разрешение переезда в Москву и поступление в Институт Г.С.Муромцева, получал подписи президента ВАСХНИЛ А.А.Никонова и руководителя отделения В.С.Шевелухи на ходатайствах. Новый директор ВИР В.И.Кривченко грубо давил на меня, требуя немедленно либо остаться, либо уйти. Посмотрели взволновавший нас фильм «Покаяние» режиссера Т.Е.Абуладзе. В марте меня утвердили в ВАК в звании профессора. В начале апреля получил с помощью Димы разрешение на обмен, а затем ордер для въезда в Москву. Перед переездом лечил зубы в Университетской поликлинике. Пережили отказ обменщиков уже после получения ордера, но твердо заявили о решимости переехать через суд. Я заплатил за обмен 9 тысяч рублей, почти полную стоимость оставляемой прекрасной квартиры на ул. Казакова. 28 апреля Кира уехала в Москву, а я отправил контейнер с вещами. Через несколько дней нас прописали в Москве. Наконец, 9 мая я также уехал в Москву, вырвав у директора ВИР Кривченко перевод.

В Москве поселились на Херсонской улице 7, корп. 2, кв. 211 в маленькой, но уютной двухкомнатной квартире на 3-м этаже блочной пятиэтажки с балконом и совмещенным санузлом. В Институте сельскохозяйственной биотехнологии (переименованный Институт Прикладной Молекулярной Биологии и Генетики) мне временно организовали липовую лабораторию. Я определил для себя хирургию растений (фитохирургию) как основную область деятельности. Мой друг И.А.Захаров (нынешний член-корр. РАН) также переехал в Москву. Пережил оставшееся без последствий предложение директора института Муромцева стать его заместителем. Впервые съездил с Кирой на Оку под Серпухов. Летом Кира продала дачу в Куте за 5 тысяч рублей. Дима ездил в Одессу и на пароходе в Турцию с оркестром Дударовой. В июле я ездил с Андреем и Кирой в Лугу, а затем провел краткий отпуск в прекрасном московском парке Битца. Присутствовал на конференции по гречихе в Институте биологии развития, ездил на Кропотовскую опытную станцию этого института. В отпуск ездил с лодкой на Истринское водохранилище, удил. В августе была автобусная экскурсия в Боровск – центр старообрядчества, Полотняный завод, Калугу, Тарусу. Затем осмотрели японский садик в Главном Ботаническом саду Москвы. Были на авиационном празднике в Тушино. Познакомился с Калитниковским птичьим рынком.

В конце августа в Сухуми Диму задержала милиция за торговлю заграничным барахлом. Я подключил к его освобождению свою знакомую Лакербай, а затем в Сухуми на выручку ездила Кира. Диму вырвали из лап милиции, а я заболел гриппом. В сентябре ездил на Бородинское поле отмечать 175 лет Бородинского сражения. Наконец, получил лабораторию цитогенетики, пытался наладить работу по своим планам. Слушал рассказы академика ВАСХНИЛ И.Е.Глущенко (соратника Т.Д.Лысенко) о событиях в генетике в его интерпретации. Посетил выставку художника Марка Шагала, размышляя на тему о том, что король-то голый (так я воспринял модерновую живопись). Принимал дома своего двоюродного брата Толю Демидова. В октябре я летал в Саратов на конференцию с докладом по старым материалам. Добился принятия по конкурсу в свою лабораторию иммунолога Э.Е.Хавкина. Выступил с докладом на съезде ВОГиС в Доме туриста Москвы. Ездил в Ленинград на заседание памяти Н.И.Вавилова.

Так закончился этот тяжелый и памятный период моей жизни, период моего несогласия с тем, что жизнь в основном сделана. Далее будет бурное участие в грандиозных событиях России в лихие 90-е годы.