Текст книги "Деньги или любовь. Жертвы половой войны"

Повышение стоимости

На первый взгляд, все наоборот. По крайней мере, так нас уверяют сами женщины и все остальные радетели или ругатели эмансипации. Что женщина обесценилась, ее ни в грош не ставят, заставляют работать и т. д. и т. п. Радетели это приветствуют, утверждают, что это справедливо, что равенство превыше всего, и нечего мол тут… Ругатели жалеют женщину, вспоминают классическую семью и горько вздыхают.

На самом деле тут много путаницы. То, что женщину заставляют работать, говорит о том, что ее не ценят. Само собой. Но кто не ценит? Государство, об этом и было сказано чуть выше. Говоря же о ценности женщины, надо иметь в виду совсем другое. Ее ценности для мужчины. И тут все иначе.

Давайте мысленно подумаем. Если женщина обесценилась, почему ее никто не хватает? Она что, стала никому не нужна? Она, что, была банальным искусственным дефицитом? А сейчас стала доступной и ненужной? Этой «логики» прежде всего придерживаются сами женщины. Понять их можно. Сама природа требует от женщины воздержания, возбуждения желания и таким образом повышения своей ценности в глазах мужчины. Эта логика работает и в личных отношениях, и в обществе. И сами женщины это отлично знают. Знают, когда следят за соперницами. Знают, когда ненавидят проституток. Знают, когда негодуют на распущенность и разврат. Логика все та же – если никто не «дает», мужчины хотят сильнее. Правда хотят все равно кого. То есть в этом случае повышается не ценность, а стоимость, но это по большому счету не важно. Для женщины эта логика – постоянная головная боль и потому она видит ее везде и всюду, и винит во всех своих бедах только ее. Помимо мужчины, разумеется.

Но в нашем случае все по-другому. Что мы видим в нашем, или вернее, в их случае? Разве эмансипация увеличила число женщин? Разве жестокое общество гонит их на панель? Разве государство-нянька толкает их к мужчине в семью? Ничего подобного! Все прямо наоборот. Эмансипированное общество всеми фибрами своей женской души желает только одного – чтобы женщина стала дороже. Для этого и помощь, и поддержка, и криминализация проституции, и борьба с непристойностью, и обостренное внимание к преступлениям на сексуальной почве. Но главное конечно – предоставление женщинам работы, возможностей для успеха и независимости от мужчины. Все это направлено на повышение как биологической, так и социальной ценности женщины, той ценности, которая когда-то была привилегией одного лишь мужчины. А социальная ценность опять бумерангом возвращается к биологической. Чем успешней женщина, тем она недоступнее и тем она желаннее, тем выше ее привлекательность. То есть с ростом доходов ценность женщины растет во всех отношениях. Да и вообще, как известно, чем свободнее женщина, тем сильнее хочется ею обладать.

Другим часто повторяемым признаком «обесценивания» женщины называют разгул порнографии и эротики в искусстве и рекламе. Конечно, к реальному обесцениванию это не имеет отношения. Можно даже мысленно подискутировать, что таким образом мужчинам постоянно напоминают, в чьем обществе они прозябают и кто тут главный. О ком им не следует забывать и к кому стремиться. Но не будем тратить время. Лучше просто признать, что все это – неизбежное следствие эмансипации. Не в том смысле, как кажется. А в том, что таким образом множество женщин, наконец, находит работу и реализацию своего таланта, которые иначе они бы нашли в семье.

Недолгий флирт женщин с сексуальной революцией показал, что они не променяют традиционную моногамную любовь на свободу нравов ни за что на свете. Женщина всегда предпочтет одиночество разврату, промискуитету, групповым бракам и шведским семьям. Ценность женщины непоколебима. И если повышение ценности может вызвать сомнения в силу трудностей ее измерения, то надо помнить, что ценность женщины соотносится не с эталоном, хранящимся в музее мер и весов, а с ценностью мужчины.

Проституция

Порок проституции с самого своего появления тревожил чуткие сердца знатоков и спасителей человеческих душ, обвинявших жуткие социальные условия в его неистребимости и всепроникающести. К их вескому мнению присоединялись конструкторы справедливых социальных систем, как заклинание твердивших мантру о том, что бедность – истинная причина этого кошмарного социального зла и безусловного пережитка варварских времен. Можно было бы и нам направиться по этому широкому пути и посетовать, что общество изобилия все никак недоизобилует в надлежащей степени, чтобы это поразительное явление исчезло раз и навсегда. Но вместо этого, почему бы не поставить вопрос прямо? Или лучше положить его на широкий бок? И спросить ничтоже сумняшеся, исчезает ли ценность женщины в обществе, где его женский член становится так же ценен, как и его обыкновенный, мужской? Иными словами, где значимость женщины зависит только от ее профессиональных успехов?

С одной стороны мы уже знаем, что природу социальными конструкциями не исправишь, и биологическая ценность женщины только растет. В самом деле. Красивая молодая женщина, как ни будь она успешна в своей профессиональной карьере, в личных отношениях с мужчинами вряд ли будет себя вести как мужчина, даже если ее финансы позволяют ей это. Придет ли ей в голову ухаживать за своим избранником? Оплачивать его капризы? Покровительствовать? Она безусловно может на какое-то время помочь материально, дать взаймы, оплатить расходы и т. д. Но не более. Ухаживать и добиваться – привилегия мужчины.

И поэтому, если не мысленно, а на самом деле думать, то несложно понять, что пока ценность имеется, всегда найдутся желающие ее продать. Пусть и не все, пусть и не всегда. Но как бы общество ни старалось снабдить женщин легкими деньгами, отговорить или запретить, продажа тела для некоторых из них всегда будет еще легче и еще проще. Поэтому общественная ценность женщины вообще оказывается легко конвертируемой индивидуальной прибылью женщины в частности.

Кстати, а чему нас учит проституция? Нет, не тому, что подумал уважаемый читатель. Она учит нас тому, что биологическая ценность – на самом деле есть стоимость. Но это философски, а по-русски говоря, биологическая ценность есть всеобщая, дополнительная, денежная выгода, данная женщинам, что разрушает на корню всякую видимость «равенства». В этом месте озадаченный читатель наверняка возмутится и скажет – ценность женщины равна мужской! У женщины биологическая, у мужчины – социальная, так же было написано во 2-й главе! Успокоимся и подумаем. Из глубин философии 2-й главы мы накопали, что ценность женщины состоит из двух составляющих – биологической и эстетической. Эстетической ценности противостоит некая мужская «красота» – сплав мужества, силы, интеллекта и т. п. Всего того, что порождает индивидуальную человеческую ценность. Всего того, что призвано рождать любовь. Хоть и не рождает. Конечно ясное дело, что эстетическая ценность женщины не идет ни в какое сравнение с мужской и тоже, по большому счету есть стоимость. Но не будем вдаваться. Будем понимать под мужской красотой биологический потенциал, помогающий ему стать мужчиной – потенциал реализации в обществе. Будем считать их взаимно достойными любви и где-то как-то равноценными.

Биологическая же ценность, как мы узнали от проституток – есть стоимость. Этой стоимости должна по идее противостоять мужская социальная. Но откуда ей взяться? Что еще особенного осталось у мужчины, чтобы реализоваться в обществе эмансипированной женщины? Ничего. Все, что осталось – руки, ноги и пр., есть и у женщины, и она точно так же реализуется в этом своем обществе. В этом и есть прелесть эмансипации – лишении мужчины социальной стоимости с тем, чтобы он был не в состоянии снова поработить женщину. Ловко?

Видимость удешевления женщины

Но вернемся к нашей молодой, красивой и успешной. С одной стороны, ее биологическая ценность только растет, а с другой? А с другой – очень интересно. Нет, ей, конечно, и в голову не придет заниматься проституцией. Вместо этого она поедет на курорт. Да-да, все мы уже давно можем наблюдать изменение поведенческих шаблонов обеспеченных женщин. С тех пор как возросший уровень благосостояния явил публике феномен «эмансипированная женщина + курорт», первые ободряющие признаки новой формулы отношений М+Ж налицо – ценность обеспеченной, но одинокой женщины стремительно упала без всякой помощи со стороны мужчин. Такие женщины стремятся к дешевой любви подальше от родных стен и более того, часть из них не брезгует одаривать своих горячих местных друзей наличными под разными благовидными предлогами. Чего больше в этом феномене – распущенности, сексуального голода, страха одиночества, иллюзии любви, тоски по первобытным, неэмансипированным мужчинам? Легкий ответ заключается в том, что эти женщины – неудачницы, с низкой самооценкой, непривлекательные, неинтересные и т. п. Что вся их ценность искусственна, раздута эмансипированным обществом. Но это только если воочию не видеть некоторых из них, которым такая «любовь» просто нравится. Возможно, из таких курортниц вполне могли бы получиться отличные проститутки, если бы им не мешала иная карьера. Потому что нормальная женщина никогда не поступится своим инстинктивным целомудрием ни ради теоретического «равенства», ни ради минутного удовольствия.

Отгадка этого феномена в том, что социальная ценность женщины стала настолько высока, что иногда женщина может пренебречь своей биологической. Чего ради? Дополнительная нагрузка на женщину, возлагаемая обществом в виде образования, профессии и непременного развития личности, окупалась бы, если бы полученный таким образом повышенный статус и приподнятая социальная ценность могли быть реализованы. А если нет? Тогда она оказывается не просто лишним грузом, но натуральной обузой в отношениях с нижестоящими М. Именно это мы и наблюдаем. Сбежать от своего статуса. Уехать, где тебя никто не знает, где можно побыть просто Ж, а по сути – просто телом. Так любовь мстит женщине, вернее мстит ее деньгам. Но если в широком социальном плане такое поведение, может, как-то и ослабляет напряжение между М и Ж, то в реальности, в личном плане, и главное – по сути, это ничего не меняет. Периоды «слабости» у женщин длятся недолго, пару недель в год, на время отпуска. Или несколько минут при «случайных» связях. Все остальное время женщина – все тот же дорогой, недоступный большинству мужчин пол. Потому что в остальное время женщине нужны длительные отношения.

Так что в какой-то степени обличители пороков правы: чем богаче женщина – тем она нравственней. Или безнравственней. Но это не важно. Важно, что ценность женщины всегда есть. Даже надев брюки и сев на велосипед, женщина не перестает быть женщиной. И значит, эмансипация только явит нам новые, извращенные формы проституции. И знак нравственности вовсе не зависит от направления передачи денег. Безнравственно лишь лицемерить и дважды брать за одно и то же. Но как раз в этом общество высокой эмансипированной морали проявляет завидную настойчивость, то ли стараясь исправить природу, то ли пытаясь компенсировать женщине воображаемое снижение ее сексуальной ценности – именно в эпоху эмансипации мы видим все более упорные запреты на проституцию, которая по задумке должна была сама по себе давно исчезнуть. И чем строже запреты, тем более пышным цветом цветет цветок любви и денег, тем дороже запретный плод и выше издержки мужчины. Эти запреты помогают, по логике их изобретателей, поднять ценность женщины и принудить мужчин покупать женское тело дорогой ценой.

Возможно, есть смысл спросить, за счет кого повысилась социальная ценность женщины? Но не стоит, и так ясно. Ту ценность, которую мужчина обменивал в классическом браке на женскую, теперь он отдает даром, посредством государства. Уменьшение зарплаты и усиление эксплуатации мужчины – грустный факт общества всеобщего благоденствия. Если в былые времена содержание семьи со множеством детей было хоть и трудным, но возможным делом, то теперь мужчина едва способен содержать себя самого. Причем наивно было бы думать, что он стал меньше или хуже работать. Производительность труда, напротив, многократно выросла. Просто интересы государства-няньки в этом благородном деле совпали с интересами бизнеса. А когда такое происходит, результат всегда бывает просто великолепным.

Принудительное лишение мужчины результатов труда – не единственное экономическое изобретение нашего времени. Эпоха благоденствия характерна не только удешевлением работников и налоговым прессом, но и гипертрофированной сферой обслуживания, загадочно вытеснившей традиционные, преимущественно мужские отрасли народного хозяйства. Даже последняя мужская вотчина – наука и техника – переориентировалась на обслуживание женской экономики. Весьма показательна в этом отношении судьба недавней надежды человечества под воодушевляющим названием «компьютер», которая обещала фантастический прорыв в будущее, а кончила тем, что измельчала до огламуренного средства конторского труда, обмена «информацией» и развлечения. Прочие надежды – космос, термояд, роботы и т. п. – похоже, так и не нашли своего места в новой экономике. Как и сам мужчина, имеющий теперь в своих отраслях просто захватывающие перспективы самореализации. Такие же, как и в любой сфере обслуживания. То есть женские.

Но и превратив мужчину в бесхребетного кормильца социального государства и сервильную опору сферы обслуживания, эмансипированное общество не останавливается. Третий, а может уже и четвертый раз, если считать запрет проституции[2]2
  Интересно, что упиваясь правами человека, эмансипированное общество все никак не может сообразить, что право мужчины покупать секс – одно из его фундаментальных прав, ничем не хуже права на труд и кусок хлеба.


[Закрыть], общество обдирает мужчину, заставляя поистине втридорога оплачивать его низменные биологические желания тем, что устанавливает принудительное равенство в зарплате, лишая его естественного природного преимущества. Чего больше в этом поведении государства – извращения, генетически присущего эмансипации, или дополнительного упоения собственной властью и большим умом – прозорливый читатель наверняка уже и сам знает. Налагая таким образом многократный налог на мужчин, заботливое государство-нянька еще больше повышает их производительность, вынуждая искать новые пути к успеху и жестоко отбраковывая слабаков. Что в некоторой степени есть благо – мужчины всегда были лишь биологическим мусором. Однако благие помыслы не всегда оборачиваются благими результатами. Удешевление мужчины оборачивается криминалом. А бесконечный подъем ценности женщины ударяет и по ней самой. Если бы деньги были всем, к чему стремились женщины, такой подход хотя бы дал им чистое преимущество. Но любовь, которая пока еще жива, требует и мужчины тоже. И повышение ценности женщины, такое замечательное в теории, оборачивается на практике отсутствием надежного мужчины и отсутствием любви. И курорт тут уже не спасает.

Но логика извращенного развития, подсказанная эмансипацией, ведет нас дальше, намного дальше. Лишение мужчины всяческой ценности, делающее женщину все более дорогой и все более одинокой, высвечивает следующую, неожиданно любопытную грань проблемы. А нужен ли вообще мужчина? Функция мужчины как обеспечителя атрофировалась. Как любовника – едва реализуема. Осталась функция отца детей, а вернее донора генов, потому что без первых двух функций женщина едва может всерьез воспринимать мужчину в качестве отца. Напряженный поиск науки и медицины в направлении банков спермы, искусственных осеменений и тому подобных непорочных зачатий, в немалой степени подталкивается именно этим, критически необходимым женским спросом. Успехи же науки, в свою очередь, подталкивают самих женщин в данном направлении, еще больше отдаляя их мысли от мужчин. Уверенно отодвигая мужчину от собственного тела, женщина порождает экзистенциальный мужской конфликт. Мужчина лишается даже биологической роли самца. И хотя пока это не сказывается на его поведении, очевидно в силу природного слабоумия, осознание собственной бесполезности, когда оно наконец случится, никак не поможет ему в самоуважении и уверенности, что иногда необходимо для борьбы в обществе.

К той же стороне проблемы относится и весьма успешная юридическая кампания женщин по лишению мужчин прав на детей и одариванию их только правом на алименты. И хотя не все мужчины одинаково сильно страдают от лишения отцовства, конфликт есть. Более того, гораздо сильнее проявляется он в каждом новом поколении, выращенном без отцов. Отражаясь не в последнюю очередь на самих матерях, весьма неравнодушно наблюдающих неудачные судьбы собственных детей и близко к сердцу принимая их семейные проблемы, но при этом, конечно, ни в коем случае не виня ни в чем самих себя.

Если же материнский инстинкт женщины не так сильно выражен, то вопрос, нужен ли ей мужчина, легко решается в пользу свободы. Общество эмансипированных самок, ибо женщинами назвать таких уже как-то неловко, предоставляет все необходимые услуги – развлечения, психологическую и медицинскую помощь, финансовую и практическую поддержку и, не в последнюю очередь, культурную программу, включающую научное, духовное и эмоциональное оправдание бездетности, потребительству и эгоизму. Конечно, свобода хороша только в молодые годы, когда весь мир кажется лежащим у ног женщины. Но кто слушает «предков», «родаков» и всякие старорежимные отсталые элементы, ничего не понимающие в современной бурной жизни? Конфликт мужчина – свобода таким образом плавно перетекает в конфликт поколений, когда уже наученные собственным горьким опытом женщины, правда, забыв себя в пору молодости, критикуют и сетуют на молодых вертихвосток. Конфликт этот сглаживается тем простым фактом, что эгоистки не оставляют потомства и при всем желании не смогут поскандалить со своими несуществующими детьми.

Молодые свободные и успешные женщины вполне могут быть счастливы. Почему нет? Вопрос только в протяженности этого счастья. Трудно обмануть природу, выделившую женщине для такого счастья не так много времени. Титанические усилия общества по продлению этого золотого женского века делают успехи. Ныне уже 40-летние вполне еще пригодны для семьи и первого ребенка. Вопрос только в том, что затягивает такое счастье не по-детски, заставляя играть со своей судьбой в рулетку. К тому же продлевается не только время красоты и молодости, но и время старости, одиночества и болезней. Можно ли обмануть природу? Или она-таки успеет потом обмануть тебя?

Впрочем, оставим эти вопросы Создателю, а себе зададим следующий: как получилось, что государство стало женщинам милее мужчины? И как получилось, что женщин устраивает такая ситуация?

Личная свобода и общественное благо

Основополагающий принцип любого социального бытия – баланс личной свободы и общественного блага. Как нежизнеспособно тотальное подавление, так неприемлема и полная анархия. И хотя граница между этими крайностями постепенно сдвигается в перпендикулярном направлении, а именно от общественного, внешнего контроля к личному, внутреннему, сдвиг этот не может идти сам по себе, без формирования социально зрелых членов общества. Долгий и мучительный процесс, управляемый деньгами, по замене силового баланса свобод экономическим, принес внушительные результаты в виде капитализма, демократии и личных прав. В недрах финансовой кузницы материи был сформирован новый человек – сознательный. Соображающий, другими словами, что добровольное ограничение индивидуальной свободы выгодно всем. А поскольку собственный выбор, в противовес принуждению, и есть свобода, то чем больше человек ограничивает свою свободу, тем свободнее общество и свободнее он сам. Но человек этот был мужчиной, потому что все общественные свободы выросли из права силы, субъектом которого всю человеческую историю, начиная с кулаков и кончая атомной бомбой, был именно он. Освобождение женщины от гнета и опеки, превращение ее в полноценного члена общества со всеми присущими правами и свободами свалилось с неба и приземлилась на неподготовленные женские головы куда жестче, чем косынка, чадра или паранджа. Идеал «свободы личности» настолько вскружил голову, что понятия общественной необходимости, ответственности, самоограничения и других подобных предрассудков оказались невостребованными.

Но в сильном государстве это не составило бы никаких проблем. В конце концов, много ли среди мужчин ответственных, государственно мыслящих субъектов? Если есть права, есть и правоохранительные органы. Есть общественная потребность – есть и механизм ее реализации. Увы, эмансипация свалилась с неба не только на женщину, но и на все общество. Общественные механизмы, обслуживающие например потребность в семье, отсутствуют в принципе. Нет ни формальных юридических, ни объективных экономических законов, требующих заводить семью, воспитывать детей, помогать старикам. Таким законам неоткуда было появиться, пока жила и здравствовала классическая семья, а женщины были несвободны. Этой проблемы решались на уровне религии, традиций, морали и биологии. Первые умерли, а последняя и сейчас настырно вмешивается, то и дело не давая эмансипированным женщинам наслаждаться долгожданной свободой.

Обязанности, которые, как известно, оказываются другой стороной прав, так и остались витать где-то в облаках. Получив все права человека, женщина, вероятно, получила и кое какие его обязанности. Правда, так, с ходу и не вспомнишь какие. Но зато известно, какие не получила. Обязанность таскать шпалы, тушить горящие избы и ловить коней даже самым упертым дарителям прав не пришла в голову. Впрочем, пардон… самым упертым пришла. Но зато истинно женские обязанности – конечно чисто теоретические, но абсолютно необходимые обществу – оказались второпях просто забыты. Нет, будь они изначально в Святом Списке Обязанностей Человека, они бы не потерялись. Но увы. По какой-то причине в этом списке не оказалось обязанности, например, рожать детей. Впрочем, это объяснимо. Ведь раньше человеком был только мужчина. И его обязанности ну никак не могли включать такие чудеса. В результате в эмансипированном обществе остались только обязанности прилично одеваться, не сорить и платить налоги.

И увы, за пару веков эмансипации социальная зрелость новых членов общества только уменьшилась. Требования равенства упорно обходят молчанием обязанность служить в армии и лезть под пули. Требования равной оплаты сочетаются с настаиванием на особых условиях. Требования пособий и помощи – с девизом «мое тело – мое дело». Конечно, необходимость особенного отношения к женщине абсолютно справедлива. Женщина – самая большая ценность, и наивно было бы думать, что она станет заниматься самоограничением во имя абстрактного общественного блага. Проблема в сочетании натуральной ценности с ненатуральным равенством. Как только просвещенное общество признало за женщиной равные права везде, где только можно, ценность эта перешла в виртуальную категорию. Она стала не оценена и не признана, что, разумеется, тут же потребовало новых, особенных прав, и превратило правовое государство в подлинный правовой балаган.

Поэтому можно сказать без всяких сомнений, что желанная зрелость никогда не наступит. И причина не только в законном женском эгоцентризме. Сам принцип добровольного ограничения вырос из борьбы за права. Права, упавшие с неба, гарантируют их неоцененность и бесполезность, что можно наблюдать не только на примере женщин, но и любого общества, где демократия была навязана сверху или возникла (и поэтому тут же пропала) в результате исторической случайности, как например в России. Женские права были завоеваны не в упорной борьбе с ренегатами мужчинами, как некоторым хочется думать, а подарены в результате блестящей диверсии самих мужчин. Другой причиной, по которой женщины не ценят и не оценят своих прав, проистекает из самого их характера. И прав, и женщин. Права и свободы – по сути, правила игры в добыче собственности, что большинству женщин внутренне чуждо, скучно и неинтересно по сравнению с личными отношениями и любовью.

Но не надо думать, что идея самоограничения свободы чужда женщинам. Как раз наоборот! Это мужчине пришлось ей долго учиться и заодно воспитывать в себе свою социальную сущность в упорных боях за собственность, власть и выгоду. В женщине все это развилось в процессе эволюции само собой – потому что личные отношения вообще не предполагают свободы. Правда, самоограничение, которому мужчина научился ради общего блага и выгоды других, отличается от женского, выбираемого ради выгоды своей. В мужчину боями был вколочен учет чужих интересов. Женщине это не нужно. Она отказывается от своей свободы, когда выбирает принадлежать мужчине ради собственной безопасности, достатка и возможности растить детей. И каждый из них при этом абсолютно свободен, насколько может быть свободен человек, сам выбирающий свою судьбу.

Поэтому бесконечные попытки «освободить» женщину, нагрузив ее социальным равенством, правами и ответственностью, есть не только дешевая демагогия, но и иезуитский грабеж ее истинной, природой выданной свободы. И потому гуманное общество старается лишний раз не сердить свободную женщину разговорами о ее особых обязанностях.

Правовой балаган

Эмансипация – наделение всяческими правами. Новые правовые конфликты требуют новых законов и чем более эмансипировано общество, тем больше в нем всяческих правил, установлений и положений. С одной стороны логика безудержного бюрократического роста сама требует все новых законов, все новых сфер регулирования. А с другой, забота о мире и дружбе среди свежеиспеченных неразумных подданных не дает покоя государству-няньке, отчего оно стремится к максимальному контролю, засовывая свой заботливый нос далеко в личные дела, опекая, поучая и воспитывая. Как, например, решая, что можно есть, а что – нельзя. Что можно нюхать, а что – категорически запрещено. На что можно смотреть, а на что – ни в коем случае. А взамен поощряя и даже заставляя пристегивать ремни, одевать спасательные жилеты и натягивать велосипедные шлемы.

В случае эмансипации, однако, мы имеем противоречие прав и правил. Приравнивание женщины к мужчине породило ядовитый клубок проблем, на который даже страшно смотреть. Оказалось, что наделение женщины «мужскими» правами незаметно лишает ее женских. Например, право женщины быть свободной от приставаний и домогательств противоречит праву той же самой женщины быть привлекательной и соблазнительной. Право женщины на свободу от сексуального насилия противоречит ее праву кокетничать, флиртовать и водить за нос. А право равной оплаты с мужчиной за все и вся – праву требовать от мужчины оплаты за доступ к телу. Но общество эмансипированного маразма, защитив законами «мужские» права женщин, умело решает эти проблемы. Как? Очень просто. Люди сами решают свои проблемы. А если не дай бог доходит до суда, он всегда на стороне женщин. Так что проблем нет – идеалы равенства торжествуют.

В результате у женщин в частной жизни появилась удивительная «личная свобода», которой они не преминули воспользоваться, сводя мужские инстинктивные промахи к собственной материальной выгоде, не брезгуя и вымогательством, и прямым шантажом, что благожелательное государство-нянька окрестило «эмансипацией в половой сфере». Двусмысленность поведения, игра намеков – характерное и врожденное оружие женщины в отношениях с мужчинами. Неуклюжая попытка государства влезть в эти отношения и законодательно «упорядочить» их привела, с одной стороны, к лишению мужчины естественного права инициативы, а с другой, к лишению женщины целого арсенала средств манипуляции мужчинами и породило путаницу среди самих женщин, многие из которых вовсе не собираются маршировать от первого знакомства до постели согласно строгому юридическому протоколу. Это силовое вмешательство не только ухудшает отношения между полами, и так далеко не безоблачные, но и постоянно требует их дальнейшей детальной регламентации, уточнения «прав и обязанностей» сторон, правил поведения, инструкций и процедур. Все двусмысленности, недомолвки, недоговоренности, намеки и экивоки должны в конце концов исчезнуть из отношений равных сексуальных партнеров. Короче, апофигей бюрократического маразма, только подтверждающий простую истину – никаких особых личных прав у женщин нет и быть не может. Так же, как и у мужчин. Впрочем, у мужчин их и так нет.

Длинный государственный нос пролез и в пока остающиеся семьи и даже в святая святых – в семейную постель. Но нелепый контроль за правом женщины уклоняться от излишне частого выполнения супружеского «долга» еще не так вреден, как контроль за «правами» детей и соответствующее лишение нормальных родителей нормальных воспитательных прав. Национализировав женщин, государство принялось за национализацию детей. Теперь сама главная нянька своей нежной рукой балует детишек, превращая их в полноценных граждан правового государства, стучащих на родителей, качающих с ними свои новообретенные «права» и вообще ни в грош не ставящих ни родителей, ни семью. И конечно не забывая при этом неустанно печься о их сексуальном здоровье, которое в эпоху повышенной женской ценности стало одной из актуальнейших моральных тем. Что делает беспрерывный конфликт поколений одной из отличительных черт нового времени. Дети не понимают родителей. И это неудивительно, потому что сами родители себя уже не понимают.

К этим тонким материям примыкает и желанное «равноправие» в самой семье – предмет той же назойливой заботы: от домашнего насилия и разводов, до родительских прав отцов. Свободной женщине оказалось очень удобно при первых признаках семейных проблем привлекать на помощь государство. В конце концов разве не для этого оно нужно? Конечно для этого. Конечно для женщины было создано социальное государство и поэтому никого не должно удивлять, что мужья там позорно отступают, по неосторожности затеяв разборки со своей слабой половиной.

Но, разумеется, было бы верхом наивности предполагать, что на этом государство-нянька остановится. Однако рассматривать все увлекательные перипетии борьбы за равноправие, сводящиеся к наделению слабого пола все новыми правами в культуре или в политике, на рабочем месте или в очереди за пособием, в браке или только в его подготовке, нет никакой возможности. Увесистые фолианты захватывающего юридического чтива поистине никого не оставят равнодушным.

Те же читатели, кто терпеть не может читать, наверняка имеют собственный опыт вкушения эмансипированных прав и свобод. Расширяя свободу женщины, государство вступило на скользкий путь сужения всякой иной свободы. Ужалась и свобода слова, и свобода религии, и множество других свобод, которые, как выяснилось, оскорбляют, унижают, эксплуатируют или подвергают женщин неоправданному риску. И вот уже добрая нянька приобретает черты усатого полицейского. Ширятся ряды судей, юристов, полиции. Разбухают своды законов, ужесточаются наказания, растет вместимость тюрем.