Текст книги "Ледяной плен"

Видя, как приговоренный рванулся в его сторону, расталкивая собравшихся в столовой зевак, Макмиллан улыбнулся и невозмутимо шагнул вперед, заложив большие пальцы за широкий кожаный ремень.

– Ну, давай, врежь мне! – подначил он соперника.

Протолкавшийся к нему Крюгер с размаху съездил американцу по волосатой скуле с такой силой, что с того слетела шляпа. В следующее мгновение дерущиеся, своротив по пути хлипкий фанерный столик, с которого, брызнув жидким чаем, во все стороны полетели металлические чашки, рухнули на пол, щедро награждая друг друга увесистыми тумаками. Толпа сразу оживилась, раздались возбужденные возгласы: в последние годы развлечений, кроме драк да редких пьянок (самогон научились гнать из водорослей уже через несколько лет после войны), было маловато.

– Крюгер! Макмиллан! Немедленно прекратите бардак! – чуть не опрокинув председательский стол, заорал вскочивший со своего места Лев Николаевич. – Парни! Да разнимите же их!

На драчунов плеснули ледяной водой из заранее подготовленного специально для таких случаев ведра, и мордобой прекратился.

– Ведите себя прилично, здесь вам не кабак! – нетерпеливо потребовал глава Совета у жмурящихся и шумно отплевывающихся мужчин. – Ты, Макмиллан, тоже хорош, язык без костей! Когда уже образумишься? Выдашь ему все необходимое. А что касается тебя, Крюгер, – чтоб через час духу твоего тут больше не было, понял? Уведите!

Двое дюжих полярников выволокли мокрого и подавленного Крюгера из помещения.

* * *

– Куртка, штаны, шапка, – не выпуская изо рта палочку, канцелярским тоном лениво перечислял Макмиллан, устроившись за деревянной конторкой, убранной металлической сеткой с отверстием на уровне стола. – Сапоги, одна пара. Консервы, одна банка, нож…

– Думаешь, победил меня? – скривился в ухмылке стоящий по другую сторону ограждения Крюгер, за спиной которого возвышались фигуры охранников. – Не надоело еще на Совет горбатиться?

– Очки солнцезащитные одни, – просунув в окошко перевязанные изолентой очки, невозмутимо продолжал американец, тщательно записывая выдаваемый инвентарь в толстую тетрадь. – Компа́с…

– Как очки? – перебил насторожившийся изгнанный. – Мне положена нормальная маска, как у всех!

– Извини, закончились, – не поднимая головы, ответил Макмиллан.

– То есть как «закончились»? Совсем зарвался, янки?! Что за вранье?! – Крюгер рванулся к окошку, но его с легкостью удержал за плечо один из стоящих позади амбалов. – Это произвол! Ты не имеешь права!

– Ты все равно не жилец, чего добро переводить?

– Отпустите меня! – пытался вырваться немец. – Это нарушение закона!

– Лук, одна штука.

– Корчишь из себя героя, – Крюгер приблизил лицо к решетке. – Ничего, времена изменятся, вот увидишь! А тронешь ее хоть пальцем, я тебе сердце вырву, понял?

– Стрел – десять… Ввиду прошлых заслуг перед Коалицией… Хе.

– Посмотри на меня! Я с тобой разговариваю!

– Не сбивай, – ответил продолжающий писать Макмиллан. – Быстрее закончим. Мне с утра на дальний кордон с Баком топать.

– Вы еще пожалеете! Все, все пожалеете! – брезгливо стряхнув с плеча руку охранника, прошептал взбешенный Крюгер. – Мы еще поквитаемся!

– Как? Закидаешь нас сосульками? – Макмиллан наконец оторвался от журнала и внимательно посмотрел на собеседника, лениво перекатывая палочку из одного края рта в другой. – Колчан нужен?

– Уничтожу!

– Последний раз спрашиваю, колчан нужен, геноссе?

– Давай, – в бессильной злобе буркнул ссутулившийся Ханс.

Просунув в окошко сшитый из кожи морского леопарда колчан, Макмиллан захлопнул журнал и с облегчением потянулся.

– Вот и все. Удачной прогулки! – перед лицом Крюгера, у которого от бешенства тряслись губы, со скрипом захлопнулось окошко выдачи.

* * *

Он был один уже несколько часов.

Нельзя сказать, чтобы он слишком устал, но длительное пребывание на открытом, залитом ослепительными лучами солнца холодном пространстве потихоньку сказывалось на нем. Натруженные долгой ходьбой мышцы начинали ныть.

Что теперь делать? Куда идти? Найти какой-нибудь сугроб, зарыться в него и, укутавшись в снег, словно в погребальный саван, терпеливо дожидаться ватных объятий тяжелого сна, который безболезненно перенесет его на тот свет?

Ну уж нет, это не для него. Слишком просто. Зачем давать лишний повод для радости бывшим приятелям, которые с такой легкостью послали его на верную смерть? От воспоминаний недавнего позора на судилище и издевательств Макмиллана Крюгер с такой силой стиснул челюсти, что услышал, как заскрежетали зубы. Они все должны ответить. И они обязательно ответят!

Публично унизить его, уважаемого ученого, с мнением которого считались вот уже тридцать лет, выставив банальным воришкой и приговорив к глупой и позорной смерти! После всего, что он для них сделал! Ведь именно он, как никто другой, имел полное право претендовать на то мясо. Неблагодарные твари!

За такое обращение его предки приняли бы только одну плату: кровь!

Неожиданно перед глазами бредущего по снежной пустыне человека с мрачной четкостью встала картина жестокого побоища. Изуродованные тела, искаженные предсмертной судорогой лица… Те, кто безжалостно отправил его на верную смерть из-за дохлого пингвина, заслуживают такой мести!

«Все это хорошо, – мысленно одернул себя Крюгер, – но для осуществления плана нужен союзник: безжалостный, хладнокровный и надежный. Второго шанса не будет! Требуются настоящие убийцы, ради наживы готовые разрубить пополам родную мать. Но где таких взять?»

Австралийцы! Ну конечно! У него вполне хватит еды и сил, чтобы дойти до их корабля. Во время последней атаки они не видели лица немца, который организовал нападение на них, и вряд ли его признают. Если он смиренно сдастся в плен этим жадным ублюдкам, посулив золотые горы, они его обязательно примут. Тем более, что все входы и выходы на «Новолазаревскую», включая запасные, он давно выучил наизусть. План мести с такой ясностью возник в голове, будто бы уже стал реальностью.

«Они все у меня попляшут! Пощажу только Нелли – в благодарность за все те годы, что она была рядом. Хотя… Даже она, моя жена, молча приняла вердикт судей и не вступилась за меня! Все, все они трусы и лицемеры! Дураки старейшины, иссохшими пальцами цепляющиеся за свои гнилые председательские стулья. Поганый предатель Бак. И конечно же американский выскочка Макмиллан. С ним я разберусь лично!»

Осталось только придумать, куда всадить спрятанный в голенище сапога острый зазубренный нож – в его вечно смеющиеся самоуверенные зеленые глаза или в шею, чтобы дурацкая борода наконец-то стала красной, как у этих отморозков-ирландцев, которых австралийцы неплохо потрепали в прошлом месяце».

Жажда мести придала изгнаннику сил.

– Что, сожрать меня захотели?! – остановившись, заорал Крюгер, обращаясь к царящему вокруг ледяному безмолвию. – Так не выйдет! Nein!

Крик звонко отразился от ледяных стен, гулким эхом прокатившись по равнине, словно дразня его.

– Nein! Nein! Nein! – сбросив полупустой рюкзак, Ханс принялся с остервенением пинать ледяные сугробы, мгновенно окружив себя облаком искрящейся в лучах солнца снежной пыли. Ледышки с хрустом рассыпались, режа плотную кожу ботинок, словно хирургические скальпели.

Внезапно немец почувствовал, как из-под левой ноги начинает быстро уходить опора. В следующую секунду снежный покров расступился, словно зыбучий песок, мгновенно поглотив до пояса тело тщетно хватающегося за скользкий лед человека – руки в толстых перчатках беспомощно скользили по гладкой поверхности. В последний момент он сумел ухватиться за лямку брошенного рюкзака и потащил его за собой. Антарктида никому не позволяла бросать себе вызов, пусть даже в шутку.

– Помогите! – отчаянно выкрикнул Ханс, полностью скрываясь под толщей снега.

Падение было стремительным. Истошно орущий Крюгер несся по изгибающемуся ледяному желобу, словно пуля, выталкиваемая пороховыми газами из оружейного ствола. Ухватиться было не за что, да и опасно – на такой скорости рука запросто вылетит из сустава, как расшатавшийся зуб из десны.

Внезапно ледяной канал резко раздался в стороны, и немца со всей силы впечатало в гладкую покатую поверхность, безжалостно выбив воздух из легких. Очки разбились, из носа тонким ручейком потекла кровь. Оглушенный падением и задушенный нахлынувшим приступом кашля, зажмурившийся человек, словно распятый, разметал руки и ноги в центре потускневшего от времени изображения большого черного креста с загнутыми краями, обрамленного большим белым кругом.

Глава 11
Море Уэдделла

Погрузившуюся под воду девушку, оглушенную падением, моментально сковал пронизывающий холод. Разинув рот в беззвучном вопле, Лера хлебнула соленой воды. Легкие словно полоснули раскаленным ножом, а по барабанным перепонкам, в секунду отрезая прочие звуки, ударило мерное клокотание зловещей морской пучины. Оказавшись в незнакомой среде и опасаясь нападения со всех сторон, девушка принялась отчаянно барахтаться, изо всех сил стараясь разогнать пузырящуюся вокруг непроглядную, сомкнувшуюся над головой водяную толщу.

Она не умела плавать! Да и зачем, спрашивается, девчонке из подземелья это умение? Вряд ли оно может пригодиться человеку, который, хоть и живет у моря, нос на поверхность высовывает только в несуразном и мешковатом костюме химзащиты. Так она думала раньше.

Как же она ошибалась!

В отчаянно барахтающемся в поисках спасения мозгу коротнуло стыдливое воспоминание: она, четырнадцатилетняя девчонка, втайне от деда бежит подглядывать за тренировками по плаванию, которые регулярно устраивали будущей команде «Грозного» Лобачев и Тарас. Тогда долговязого подростка, в котором только начинала просыпаться женщина, больше волновали крепкие, красивые, мускулистые тела знакомых ребят, которые, словно выпускаемые из отсека торпеды, один за другим резво ныряли в стоячую воду, черным озером окружившую подлодку.

Дура!

Чудовищный первобытный страх всей своей мощью навалился на беспомощно барахтающуюся под четырехметровой толщей воды девушку.

Спастись! Выплыть! ЖИТЬ!

Держась рядом с громадным боком накренившегося под весом чудища «Грозного», неумело дрыгая руками и ногами, словно угодившая в крынку с молоком лягушка, Лера рывками стала подниматься, отчаянно отталкиваясь от плотной воды быстро коченеющими руками.

Быстрее! Взмах, еще один… Каждое новое движение давалось с все большим усилием. Скованные холодом мышцы начинали быстро уставать.

Дышать!

Перед глазами заплясали пульсирующие красные круги, тревожно сигнализируя о скором отключении сознания. Голова, словно стиснутая обручем, сильно кружилась, руки онемели, а пальцы перестали гнуться. Сердце спотыкалось, словно пьяное, неровно перебиваясь с удара на удар.

Это конец…

И вот, когда в горящих легких растворился последний атом кислорода, пучина неожиданно разверзлась. Запрокинув голову, Лера широко разинула рот, делая большой жадный вдох, мгновенно задушенный приступом тошноты и кашля. Поверхность встретила какофонией из рева, выстрелов и криков. Неслушающимися руками откинув с лица слипшиеся пряди волос, девушка с ужасом посмотрела наверх. Чудовище уже практически целиком выбралось на палубу субмарины. Его огромная морда с кровоточащими глазницами, расковырянными пулями из снайперской винтовки, венчала продолговатое суставчатое туловище, передвигающееся на восьми массивных, похожих на крабьи, конечностях – по четыре с каждой стороны. С внутренней поверхности клешни украшали зазубренные и острые, словно лезвия пилы, роговые отростки, которые с противным скрежетом царапали сильно притопленную корму лодки.

Над Лерой с отчаянным воплем пронесся цепляющийся за воздух человек – с громким всплеском тело рухнуло в воду далеко позади. Кровавая схватка была в самом разгаре – человек не хотел уступить порождению нового мира, из последних сил огрызаясь огнем и свинцом. Укрытую пологом ночи Атлантику озарял зловещий фейерверк из алых бутонов от разрывов гранат и многочисленных вспышек автоматных очередей. Разумеется, в такой суматохе никто не заметил соскользнувшую за борт девушку.

– Помо!.. – заглушив крик, море отвесило Лере пощечину, хлестко ударив по лицу упруго накатившей волной.

Кашляя и тщетно пытаясь восстановить сбитое дыхание, девушка забарахталась, стараясь подплыть ближе к борту лодки, – ее начинало сносить в открытое море.

– Помогите, я здесь! – улучшив момент между нещадно налетающими волнами, отчаянно заорала она, стараясь перекричать рев сражения и изо всех сил царапая ногтями скользкий бок лодки. – Слышите меня?! Пожалуйста, помогите… кто-нибудь!

Двигаться становилось все труднее, зубы лихорадочно выстукивали отдающую в виски звонкую дробь. Неожиданно, чуть не придавив, рядом с девушкой шлепнулся извивающийся кончик пупырчатого щупальца, обдав ее фонтаном колючих брызг. С палубы донесся дружный воинственный вопль раззадоренных сражением членов команды.

– Молодчага, Треска!

– Батон, ты живой? Скорее, оттащите его!

В следующую секунду, извиваясь, словно змея, сверху спустилось длинное щупальце, будто желая подхватить отрубленную конечность. Пошарив по борту лодки над головой тщетно цепляющейся за гладкий металл девушки, оно опустилось в бушующую воду в нескольких метрах от Леры.

И тогда она сделала то, на что в иной ситуации никогда бы не решилась. Исступленное желание жить мгновенно затуманило все другие ощущения – брезгливость, отвращение, страх. Из последних сил оттолкнувшись от лодки, Лера навалилась на омерзительный склизкий отросток, цепко обвив его слабеющими руками. В грудь тут же уперлась мягкая присоска размером с ведро и начала сокращаться, обследуя неожиданного пассажира.

Тем временем палубу в очередной раз тряхнуло от взрыва, и вокруг вжавшей голову девушки с шипением заплескался град дымящихся осколков. Сопровождаемое разъяренным воем щупальце с такой силой рванулось из воды, что Лера едва не опрокинулась обратно в бурлящие волны. Перед глазами все смазалось, сливаясь в одну сплошную разноцветную полосу, как если бы кто-то плеснул воды на незаконченный акварельный рисунок. Ледяной ветер с наслаждением лизнул девичью фигуру в облепивших тело штанах и тельняшке. А потом щупальце, описав дугу, с такой силой грохнуло по палубе, что ослабшую от долгой борьбы девушку точно пушинку отшвырнуло в сторону. Кубарем прокатившись по залитой кровью поверхности, она съежилась, словно придавленный червяк, крепко вцепившись в подпорку ограждения смотровой рубки, прямо под ногами водрузившего на перила «ГШГ» Азата. По телу Леры тут же застучали обжигающим ливнем стреляные гильзы.

Крупнокалиберные пули рикошетили о крепкий панцирь обитателя морей, не причиняя ему видимого вреда. Но чудище казалось растерянным, словно…

– Оно ослепло! – обезумев от радости, хором заверещали Паштет и Треска, когда последний глаз твари с чавканьем лопнул, заливая обезображенную харю новыми потоками мутной, фосфоресцирующей слизи. Неразлучная парочка давно опустошила свои магазины, и теперь, спина к спине, отбиваясь от щупалец, ловко орудовала небольшими топориками, которыми пользовалась для разделки мяса. – Батон! Чувак!

– Вам спасибо, – подобрав винтовку, охотник поднялся на ноги. – Вовремя подоспели: еще чуть-чуть, и она бы меня точно расплющила…

– Оно в ахтунге! – взревел вооруженный огнеметом Тарас, видя, как животное неуверенно остановилось, оторопело мотая залитой слизью башкой. – Поднажмем, братухи! Покажем чертовой гадине, что такое Балтийский флот!

Измотанные затянувшейся схваткой люди из последних сил бросились в атаку.

– Что, решили тут передо́хнуть?! – по-польски подначивал своих Ежи, сражающийся на передовой, несмотря на раненую руку. – Или только и научились языком молоть да мамкину сиську сосать?! Вперед, щенки, чего хвосты поджали?! Марек, Йозефу подсоби!

Ожоги от гильз привели в чувство трясущуюся, перепачканную чужой кровью девушку, и она, все еще боясь подняться, медленно отползла за спину Азата.

Стволы пулемета раскалились, но стрелку было плевать. Изо всех сил стараясь удержать в горизонтальном положении вибрирующую махину, поливающую тварь свинцом, в ту секунду он был с ней единым целым, лишь стараясь не зацепить мечущихся по палубе товарищей. Наконец шквал огня, изрыгаемый «ГШГ», принес результат: две ноги чудовища с громким хрустом разломились в местах сочленений, брызнув фонтанами голубоватой крови, и безжизненными культями упали за борт.

– Выкуси, шайтан! – торжествующе заревел Азат во всю мощь легких.

Монстр с отчаянным ревом повалился на содрогнувшуюся палубу, пытаясь уцепиться за покатую поверхность уцелевшими конечностями. Морозный ночной воздух сотряс единый восторженный вопль:

– УР-Р-А-А!!!

– Еще пара ударов, и мы ее стряхнем! – крикнул подволакивающий ногу Савельев.

В соленом воздухе повеяло долгожданным ароматом победы.

– С патронами как?! – увидев, как Батон отбивается от щупалец прикладом винтовки, ухватив ее за ствол, крикнул Треска, молотящий гадину сплошь покрытым едкой слизью топором.

– Пустой! Все на ее зенки истратил!

– Тогда держи, – на секунду оторвавшись от схватки, толстяк ловко перекинул Батону гранату. – Но эта последняя!

В следующее мгновение скользнувшее по палубе щупальце сбило его с ног, и повар, опрокинувшись навзничь, чуть не выронил спасительный боеприпас.

– Едрить!

Откинув винтовку и выдернув чеку, Батон извернулся и со всей силы запустил блестящий шарик в огромную раззявленную пасть, в которой остервенело метался раздвоенный мясистый язык. На подлете гранаты чудище мотнуло головой, и снаряд разорвался на одной из пупырчатых роговых пластин, которыми обросла башка морского дьявола.

– Не одолеть! – обреченно выдохнул Паштет, видя, как ослепший, лишенный нескольких конечностей мутант, яростно клацая зубастой пастью, продолжает упрямо ползти в сторону рубки. – Дожимает, тварь!

* * *

Под потолком капитанской каюты грохнуло, и сидящий за столом Лобачев поднял взгляд к потолку, оторвав его от иконы Николая-Чудотворца. Дорожа жизнью товарища, все еще не пришедшего в себя после Ла-Манша, Тарас строго-настрого запретил ему покидать помещение, отрезав в ответ на все протесты:

– Из тебя с твоими нервами сейчас боец никакой!

По корпусу судна с заунывным стоном пробежала дрожь. Капитан проводил отрешенным взором судовой журнал, который медленно пополз по столу, обгоняемый граненым стаканом. С полок ранеными птицами спикировали на пол растрепанные тельца шелестящих страницами книг.

– Что ж это получается? Ребята там за жизнь корабля сражаются, а я тут как последний трус сижу? – нахмурившись, пробормотал Лобачев.

Придержав двумя пальцами сползающий со стола стакан, капитан позволил журналу мягко упасть себе на колени. Переложив его на застеленную койку, он одним длинным неторопливым глотком допил давно остывший чай и, поставив стакан на вибрирующий пол, посмотрел на висящие над капитанским столом фотокарточки. Бережно взяв одну из тех, на которых были изображены он и первая жена, он осторожно приложил снимок к губам.

– Я должен искупить, пойми, – обдавая снимок горячим дыханием, зашептал он. – Как-нибудь еще свидимся, бог даст!

Встав из-за стола и спрятав фотографию под фуражкой, Лобачев решительно вышел из своей каюты.

* * *

Безрезультатно отстреляв очередную кассету, обессилевший Азат с рычанием разжал пальцы, от которых тянулись тонкие струйки дыма. Пулемет тяжелым бревном с грохотом рухнул на палубу. Устало присев и облокотившись спиной о рубку, стрелок с наслаждением прижал обожженные руки к влажной спине лодки, под которыми тут же тихонько зашипела чья-то кровь. Тыльной стороной ладони смахнув с лица крупные капли пота, которые холодил атлантический ветер, Азат, наконец, огляделся и заметил рядом съежившуюся Леру, которую рвало морской водой.

– Лер, а ты чего вся мокрая-то? – мгновенно позабыв про все, оружейник склонился над содрогающейся девушкой. – Что с тобой… елки-палки!

– Меня… за борт… выкинуло… – между приступами удушливого кашля, кое-как произнесла девушка. – У тебя… руки обожжены…

– Как это «выкинуло»?! Ты что, была в воде?!

– Да… сначала меня кто-то сшиб, а потом за щупальце уцепилась и поднялась… – словно пьяная пробубнила заплетающимся языком раскачивающаяся Лера. – Твои руки, дай посмотрю…

– Черт с ними! – в сердцах воскликнул тут же наплевавший на сражение и приближающуюся тварь Азат. – Тебе к врачу срочно надо…

– Сильно болит… Дай перевяжу, – не давая ему возразить, с трудом усевшаяся Лера непослушными руками тщетно пыталась оторвать рукав своей тельняшки.

– Оставь ты руку в покое, и не такое видали! – отстранив девушку, Азат приложил ладонь к ее лбу, облепленному мокрыми волосами. – Да ты вся горишь!

Лера резко отвернулась, и ее снова стошнило.

– Извини, – прокашлявшись, пробормотала она, так и не повернув головы.

Азат попытался взять девушку на руки.

– Не надо… не трогай, – вяло запротестовала та. – Сама… я сама…

– Тогда вставай!

Кое-как поставив Леру на ноги, оружейник втолкнул ее в распахнутую дверь рубки, прямо навстречу выходящему на палубу Лобачеву.

– Капитан, вы куда?

– Идите, куда шли, – ответил тот и, шагнув на смотровую площадку, оглядел сцену побоища: извивающиеся, брызжущие фонтанами слизи обрубки щупальцев, отчаянно отбивающихся людей, вспышки пламени, корчащиеся тела раненых. И всюду кровь, кровь, кровь.

– Док, сделай что-нибудь! – с порога проорал ввалившийся в медпункт Азат, поддерживающий потерявшую сознание Леру. – Она за борт выпала!

– Сейчас я, сейчас! – засуетился медик. – У меня тут еще наших… Как там? Справляетесь?!

– Продержимся! Девчонку вытащи, мужики сами как-нибудь…

– Сейчас-сейчас, – суетился медик. – Так, переохлаждение… Согреть, сначала надо согреть…

Позвенев склянками, он наконец вытащил одну, в которой плескалась прозрачная жидкость, и, открыв крышку, скомандовал:

– Нос, нос ей зажми!

– Что это?

– Спирт. Ей кровь разогреть надо, и как можно скорее… – начал объяснять медик, но, видя недоверие Азата, заорал: – Делай, что говорю!

Помешкав, Азат сомкнул ноздри девушки, в то время как Колобок приоткрыл ее безвольные челюсти и влил внутрь несколько глотков спирта.

Обжегшись о жидкое пламя и задыхаясь в нем, Лера попыталась вскочить с лежанки, но тут же снова провалилась в небытие, удерживаемая двумя парами сильных мужских рук.

Тварь продолжала приближаться, с упорством бездушной машины неторопливо передвигая шипастыми конечностями.

– Погружаться надо! – вцепившись в перила, закричал Тарасу Лобачев. – На скорости мы ее стряхнем!

– Ты что творишь?! Вали обратно в рубку! – увидев его на смотровой площадке, истошно заорал старпом.

– Это единственный способ!

– Вали, говорю!

– Перестаньте, не на базаре! – откликнулся перезарядивший винтовку Батон. – Стряхнуть не выйдет, она своими крючьями крепко за бока зацепилась, может и перевернуть, а тогда все, кранты! Есть еще вариант, правда, последний. Баллон снимай!

– Чего? – растерялся Тарас.

А когда сообразил, неуверенно стянул со спины баллон огнемета.

– Живее! Нужно его к ней в пасть закинуть! – настаивал Батон.

– Сдурел? Это ж верная смерть!

– Для твари – точно, – коротко кивнул Батон. – Разве не видишь: так просто ее не пронять! Давай, у меня тут два последних патрона обнаружились, лучшего применения им не найти!

– Да как же…

– Она же слепая! Что ты, как телок…

Пока мужчины пререкались, между ними протиснулся Лобачев и, подхватив баллон, побежал к приближающейся твари.

– Юрка! Назад, твою мать!

Остановившись в нескольких метрах от окутанной паром пасти, из которой вырывался невероятный смрад, капитан выждал момент, когда огромная дыра с множеством украшенных алыми лентами чьей-то плоти зубов окажется прямо пред ним, и изо всех сил метнул в нее баллон.

– Стреляйте!!! – заорал он, со всех ног бросаясь назад.

Батон вскинул перезаряженную винтовку, и после второго выстрела над палубой с грохотом расцвел алый султан пламени, разбрасывая во все стороны ошметки горящей плоти. Не успевшего отбежать Лобачева толкнуло в спину взрывной волной, с силой приложило о металл головой, с которой слетела фуражка.

– Юрка! – испуганно выдохнул бросившийся на помощь Тарас.

Лишенная головы туша сделала пару неуверенных движений и, с противным скрежетом корябая металл обшивки, медленно сползла в море. Над судном, словно в прощальном взмахе, взвилось одно из немногих уцелевших щупальцев. Ударившись о палубу рядом с оглушенным капитаном, оно, рефлекторно сокращаясь, обвило его за ногу и с чавканьем множества присосок утянуло даже не успевшего вскрикнуть человека в ледяную пучину.

– Юрка-а-а! – истошно заорал не добежавший нескольких метров старпом.

Но скрывшееся под водой мертвое чудовище, сжимающее давно бездыханное тело товарища, уже было на полпути в царство Посейдона. Освободившаяся от противовеса корма «Грозного» вынырнула из воды, уравновешивая судно, и оставшиеся на палубе члены команды едва успели схватиться, кто за что.

– Ура, чуваки? – обалдело выговорил Треска, еще не верящий, что изматывающий поединок, наконец, закончился.

– Ур-ра-а! – поддержал товарища Паштет, поднимая над головой руку с автоматом.

А Тарас, безвольно опустивший руки, лишь смотрел на волнующиеся черные волны, минуту назад поглотившие Морского Дьявола и последнего капитана чудом уцелевшей в огне ядерного кошмара субмарины.

* * *

Таким – солнечным, радостным, раскинувшимся под необъятным куполом глубокого синего неба, дышащим теплым летним ветром и напоенным ароматом свежих цветов – Лера родной Пионерск никогда не видела. Люди в пестрых одеждах, она сама – в легком ситцевом платьице, стремящаяся куда-то, резво выстукивая каблучками босоножек по мостовой…

А еще родной город заполняли лица. Веселые, улыбчивые, живые! Были среди них детские и взрослые, изборожденные морщинами старческой мудрости и разглаженные легкомысленной беззаботностью юности. Были и хмурые, и задумчивые, но все-таки это были настоящие лица, а не намордники респираторов и бездушные лупоглазые противогазы, ставшие тупыми одинаковыми масками для навсегда обезличенного человечества.

Лиц было много, и Лера с жадностью всматривалась в каждое, любуясь ими, словно картинами на выставке.

А еще среди них были папа и мама. Почему-то девушка знала это наверняка, но никак не могла отыскать родителей среди горячих, купающихся в полуденном зное улочек.

– Мама! – в очередной раз неуверенно позвала девушка.

– Тихо-тихо, – ласково отозвался Колобок, сидящий рядом с койкой.

– Можно?

В дверь лазарета осторожно заглянул Батон и с надеждой посмотрел на врача, который, закончив натирать грудную клетку распластанной на влажной простыне девушки драгоценным спиртом, бережно укрыл пациентку шерстяным одеялом.

– Ну, как она?

– Бредит, – вздохнул медик. – Да еще и жар усилился, хотя это-то как раз и немудрено: в такой воде и десяти минут достаточно, чтобы окочуриться.

– Какого лешего ее на палубу потянуло? – с жалостью глядя на горячечно-бледное лицо девушки с приоткрытыми губами, Батон поскреб в затылке.

– За тобой увязалась, ясное дело, – невесело усмехнулся Колобок. – Она ж твой хвостик, это всем известно. Вообще-то, что она за щупальце твари догадалась схватиться, уже чудо – сами-то вряд ли бы заметили. Вон, какая от присоски отметина осталась!

Откинув одеяло, медик продемонстрировал широкое красное пятно на груди и впалом животе девушки.

– Тяпнула? – забеспокоился Батон.

– Нет, просто легкий ожог, как от слабого раствора кислоты. Ничего серьезного.

– Что еще нужно сделать, давай помогу?

– Ничего, Миш, чесслово, – вздохнул Колобок и поднял голову от пациентки, через стекла очков взглянув на собеседника грустными глазами спаниеля. – Я и так бедняжку уже по самый край накачал всем, чем можно. Если до утра доживет – значит, выкарабкается.

Лера тихонько застонала, и медик поспешно заменил сухую повязку влажной на горящем лбу девушки.

– Мы в ответе за тех, кого приручили, – стиснув зубы, тихо сказал Батон.

– Чего?

– Ничего. Ладно, я тогда еще попозже зайду, – дрогнувшим голосом буркнул охотник и вывалился в коридор, не желая, чтобы медик увидел навернувшуюся на глаза слезу.

– Чего сидишь? – всхлипнул Батон, посмотрев на мышь, по обыкновению привалившуюся к стене. – Загибается наша Лерка!

* * *

«28 октября 2033 года.

В 12:30 ночи пересекающая Атлантику со скоростью пять узлов «Иван Грозный» подвергся неожиданному нападению неизвестного морского животного, атаковавшего лодку с кормы. Вынуждены были остановиться и принять бой, значительно истощив боезапас. Монстра удалось одолеть лишь ценой многих жизней. Капитан Лобачев пал смертью храбрых и спас корабль, а также уцелевших членов команды. Всего к обряду погребения представлены пятнадцать тел из тех, что удалось найти на палубе. При общем пересчете всего экипажа судна выяснилось, что еще около десяти человек пропали без вести – вероятно, утонули или были сожраны чудовищем. Их списки позднее будут приведены ниже.

Вечная память героям!

Остается надеяться, что все эти жертвы в конечном итоге были не напрасны.

Тяжело…»

С закрепленных над столиком пожелтевших фотографий на Тараса смотрели обитатели прошлого. Застывшие улыбающиеся фантомы, призраки, вырванные из вечных объятий времени щелчком давно сгинувшей техники. Лобачев с женой, еще той, первой, они со старой командой «Грозного» в учебке – разудалое залихватское пацанье, которому море по колено. А вышло-то оно вон как…

– Наделал ты дел, Юрка! – вздохнул старпом, бережно проводя пальцами по судовому журналу. – Что я теперь Верке с ребятами скажу?..

– Все готовы, товарищ капитан, – тихо напомнил возникший в дверном проеме позади Тараса Савельев.

– Иду.

В последний раз вздохнув, Тарас решительно надел фуражку Лобачева, привычным жестом проведя пальцами по лакированному козырьку.

Хлопающий на ветру приспущенный гюйс ВМФ с двумя перечеркнутыми синими полосами на красном фоне был озарен алым багрянцем восходящего солнца. Занимающийся кровавый рассвет освещал наспех очищенную палубу дрейфующего «Грозного», на которой, друг напротив друга, выстроилась в две шеренги поредевшая и смертельно уставшая, но не сломленная команда.

Море, тоже истощенное отчаянным ночным сражением, утихло. Смягчившийся ветер, словно чувствуя торжественность момента, теребил приглаженные наспех волосы.

Пьяный Батон, уставившись вперед невидящим мутным взглядом, что-то злобно бормотал сквозь зубы, обращаясь неизвестно к кому. По неподвижному лицу смотрящего в одну точку Савельева тихонько бежали тут же высушиваемые ветром слезы.

Когда на смотровую площадку вышел Тарас, члены экипажа, все как один, отточенным движением взяли автоматы «на караул». Оглядев застывших с каменными лицами присутствующих и лежащие между шеренгами пятнадцать тел, завернутых в парусину, на которой местами проступали багровые пятна, новый капитан с огромным усилием проглотил подкативший к горлу ком.