Текст книги "Долгий путь к январской реке (из дневников разных лет)"

Про придуманное Мидлером «наказание»

Там же на трибуне Назлымов всех собрал и сказал, что Ибрагимов отдал бой Мамедову. Меня это возмутило. Я и без этого никогда не молчал. Ну и тут встрял: «А что у вашего сборника нельзя выиграть?» Но реакции на мою реплику не последовало.

Позже сижу в гостиничном номере с рапиристами из Баку. Стук в дверь, мелодичный. Стоит Анвар, за ним Асиевский. Тренер очень грозно со всеми говорил, а, заметив бутылки на столе, заключил, что нарушать режим и после соревнований нельзя. Естественно, на следующий день всё стало известно Назлымову, он устроил взбучку. А Мидлер уже улетел в Москву. И когда мы вернулись, Марк Петрович собрал нас пятерых, сказав, что фехтовальщик должен быть умным, чтобы его не поймали на глупостях. И в наказание каждый из нас должен пойти в сберкассу и положить на счёт Фонда мира по 50 рублей. По тем временам это были очень большие деньги – 250 рублей. И условие было суровое: пока не заплатите, тренировок не будет.

Ну мы исхитрились заплатить 50 рублей, скинувшись по десятке. Причём, все бабушки в сберкассе разбежались – им даже представить было невозможно, что здоровые амбалы переводят всего 50 рублей в какой-то Фонд мира. Цифру 2 приписать к 50 было несложно. А вот умудриться добавить прописью «двести» оказалось труднее. Но и с этим справились. Да и Марк Петрович особо не присматривался к квитанции – сделали и сделали.

Про размышления о будущем

Мой переход из «Динамо» в ЦСКА совсем не обрадовал Назлымова, который помимо сборной страны возглавлял ещё и армейское фехтование. Думаю, что это было связано не столько со мной, сколько с персоной Мидлера – у Марка Петровича всегда были сложные отношения с Владимиром Аливеровичем.

Человек всё просчитывающий, как и ходы в фехтовании, я понимал, что, пока сборную возглавлял Жданович, мне там не бывать. Но после Олимпиады 1988 года Ждановича уберут, и я смогу вновь попасть в национальную команду.

В январе 1987 в Стайках на турнире сильнейших я был в тройке, а чемпионат страны проходил на сей раз необычно рано – в марте. За вход в «восьмёрку» я боролся с Анваром и выиграл. За нами следили Назлымов, Жданович, Геннадий Сапунов из спорткомитета. И опять повторилась ереванская история: «Ибрагимов сдал бой Мамедову». Никто даже не удосужился вспомнить, что Анвар до этого никогда не попадал в восьмерку на взрослых чемпионатах СССР. Это опять-таки была агрессия против Марка Петровича. За вход в четвёрку выиграл у Паши Соловьёва. Потом уступил Романькову. И за бронзу спорил с Алексеем Швецовым. И победил. Так в 21 год впервые стал призёром личного чемпионата СССР.

Про горе-тренера Быкова

Сбор перед традиционным турниром Тарлея проходил в Новогорске. Не было ни Ибрагимова, якобы, наказанного за отдачу боя, ни Мидлера. Нет ни моего друга, ни моего тренера. Прикрепляют меня к Быкову Виктору Харитоновичу. Это был тренер олимпийского чемпиона Володи Смирнова, погибшего на дорожке во время чемпионата мира 1982 года. Увы, я не знал Смирнова. Наверное, он был очень талантливым спортсменом. Так как Быков не мог ему дать ничего. И я с первого же занятия понял это. Их и уроками-то назвать нельзя: какие-то непонятные кувырки, какие-то невразумительные полуфлешки. За этот сбор я кажется разучился вообще делать выпады. Жаловался Мидлеру, но в ответ слышал: терпи, не возмущайся.

На сборе перед чемпионатом мира 1987 года в Стайках вновь возник Быков:

– Завтра тренерский совет, если ты хочешь поехать на чемпионат мира, ты должен написать меня своим тренером.

Решил было схитрить:

– Дайте мне подумать, это серьёзный вопрос.

– Нет-нет, время на обдумывание нет – завтра тренерский совет. Пишешь тренером меня – едешь на чемпионат мира. Нет – команда улетит в Лозанну без тебя.

– Знаете что, Виктор Харитонович. Когда я оказался один вообще без тренера – никто мне ничего не предложил. А после года, за который, благодаря Мидлеру, я смог добиться каких-то результатов, вы предлагаете мне предать своего тренера? Я этого делать не буду. Не знаю, поеду ли я ещё на чемпионаты мира или нет. В любом случае хочу попасть на это соревнование не таким путём.

– Что ж, как знаешь. Ты не 15-летний пацан, отвечаешь за свои слова.

Не знаю, как проходил тренерский совет, но мы все втроём – Ибрагимов, Шевченко и я – в команду были включены.

Что произошло в Лозанне, требует отдельного описания. Это чуть ниже. А пока я хотел бы продолжить рассказ о противостоянии с Быковым.

Когда вернулся с чемпионата мира в Баку, раздался телефонный звонок. «Что, не узнаёшь?» «Нет», – говорю. Оказался Быков. Удивился, конечно, – чужой человек, не о чем было мне с ним разговаривать. И в концовке: «Ну что там произошло в Лозанне?» Отвечаю: «Ничего». «Не волнуйся, я всё улажу».

И тут до меня дошло, что на чемпионате мира в Швейцарии была разыграна заранее продуманная театральная постановка, чтобы меня напугать, чтобы я лапки свесил. И дальнейшие события это подтвердили.

Сентябрь всё того же 1987 года. Начало нового олимпийского сезона. Сбор в Алуште. В первый же день – я жил с Гегамом – заходит Быков с какой-то бумажкой и ручкой:

– Вот анкету надо заполнить. Новый сезон начинается, олимпийский.

Сел за стол и сам начал писать. Я отвечал на вопросы: фамилия, имя, отчество, дата рождения, место рождения, образование.

– Тренер?

– Заслуженный тренер СССР Марк Петрович Мидлер.

– А по сборной?

Я не понял. Быков объяснил:

– Вот у Гегама тренер Геворкян, а по сборной – Быков Виктор Харитонович. А у тебя?

Я спокойно ответил:

– Мидлер Марк Петрович.

– Ты что, так ничего и не понял?

Я ещё более спокойно:

– Я всё давно с вами понял. Дальше собираетесь упражняться?

– Ну, смотри.

Это прозвучало как угроза. Но мне было не привыкать. Интересно, что и Анвару, и Диме на этом сборе разрешили тренироваться у Мидлера, а мне нет.

Выхожу из корпуса и сталкиваюсь с Назлымовым:

– Ты и в самом деле ничего не понял?

– Да всё я понял, – отвечаю. – Хотите, прямо сейчас уеду, соберу вещи и уеду.

Но остался, хотя по-прежнему уроки мне давал Быков. А Мидлер повторял одно слово: «Терпи!» Я же не знал тогда, что уже внутри тренерского состава началась настоящая мясорубка. Кое-как доработал до конца сбора с этим горе-тренером.

Про очередной ход Назлымова

Июнь 1987 года. Кубок СССР среди команд обществ и ведомств в Киеве. И неожиданно для нас команду ЦСКА-1 со мной и Анваром «разбавили» Оганесяном, Аракеляном и Костей Зубковым из Ленинграда.

Вначале соревновались по группам. Так мы умудрились проиграть какой-то второй или третьей команде профсоюзов, потому что наше «мудрое» армейское руководство решило Ибрагимова посадить в запас. После этого мы не попали в финал А. И, что самое интересное, в сильнейшую финальную группу не прошла и сборная «Динамо»-1: Романьков, Апциаури, Корецкий и Клюшин. Любопытнее всего, что всех четверых обыграл один Шевченко. А когда мы соперничали с этой же командой в решающем бою финала Б, четыре победы дал уже я. В итоге за главный приз соперничали вторые команды, а сильнейшие умудрились оказаться ступенькой ниже.

Но всё равно три ученика Мидлера по очкам проходили в сборную, чтобы поехать на чемпионат мира 1987 года в Лозанну, хотя, как вы помните, я уверен был, что раньше 1989 года меня в национальную команду не возьмут.

По ходу я вдобавок ко всему выиграл ещё международный турнир на Кубе в городке Санта-Спиритус. Мы соревновались на Кубе в традиционном соревновании команд социалистических стран, а потом остались на неделю для участия уже в более представительном по названию испытании с участием сборных панамериканского региона. Две недели на Кубе, отличный отель, хорошая обстановка, милая атмосфера. Рай, одним словом.

Получалось, что Анвар, Дима и я могли попасть в сборную СССР, чтобы выступить на чемпионате мира. Плюс Романьков и Клюшин. Вызывают нас на сбор перед главным соревнованием сезона, а Мидлера не вызывают. Ну, относитесь вы предвзято к Марку Петровичу, но у него три спортсмена могут попасть на мировой чемпионат. Иными словами, это было равносильно тому, чтобы заранее обречь команду на неудачное выступление. Наверное, никогда не пойму все эти закулисные игры.

И тут Налымов изобрёл очередной хитрый маневр. Собрал всех и объявил, что набранные по ходу сезона очки никого не интересуют и ни на что не влияют. Состав команды должен быть определён после прикидок. Нас, разумеется, никто не спрашивал. Что ж, прикидки так прикидки.

На первой я и Шевченко попали в тройку. В итоге этих самых прикидок провели аж четыре. И на всех мы оказывались в тройке сильнейших. То есть, ни от меня и не от Шевченко они избавиться не могли, как бы им этого не хотелось. Причём, это было не соревнование избранных, а каждый раз подбирался конкретный большой турнир с участием нескольких десятков бойцов в каждом виде оружия.

И Назлымов уже не знал, что делать, каким образом «отцепить» мидлеровских учеников. При этом объявил, что четвёртое испытание – последнее. Ну и мы на радостях решили с Анваром это дело отметить.

На следующий день на зарядке главный тренер объявляет: «Сегодня состоится пятая – заключительная – прикидка». И подходит к Анвару почти вплотную: «И если ты сегодня её не выиграешь, в Лозанну не поедешь».

Странным выглядело то, что до этого момента Анвар был как бы неприкасаемым, все стрелы были выпущены в нас с Шевченко. А тут пошла атака на нашего товарища. Да ещё в таком состоянии. Но Анвар – боец опытный. Причем, на сей раз была «олимпийка» с выбыванием. Анвар с одной стороны шёл, я – с другой. Оба выиграли по четыре боя до 10 уколов. Решающий между нами. Разумеется, в такой ситуации сделали всё, как требовал Назлымов – Анвар выиграл. Я опять наверху – деваться некуда.

В Лозанне мы с Шевченко попали в «олимпийку». Помню, обыграл тогда сильного итальянца Андреа Чипрессу, Дима выиграл два боя. И заняли 15-е и 21-е место – совсем неплохо для первого раза. Все остальные, кто участвовал и прежде в чемпионатах, вылетели гораздо раньше.

В команде фехтовали достаточно ровно. И в соперничестве за 3-е место Анвар дал два боя и я дал два боя. А Романьков с Клюшиным – по одному из четырёх. И мы уступили венграм. А в таких важных встречах надо было давать минимум 50 процентов. Что мы с Анваром и сделали.

Про пресловутый видеомагнитофон

Но больше всего чемпионат мира запомнился тем, что я приобрёл себе видеомагнитофон «Шарп». В те годы большая редкость. Ремоут-контроль у него был на проводе. Помните фильм «Однажды в Америке», когда молодой Патрик купил пирожное «русскую шарлотку» и пришёл к Пегги. Постучал в дверь, и мать девушки ответила, что она моется. И вот он сел на лестнице в ожидании подруги. И по кусочкам пирожное съел. Когда девушка вышла, Патрик ретировался, сказав, что придёт позже.

И я вытащил свой видик, поставил, накрыл полотенчиком, а потом поднимал полотенце и закрывал, поднимал – и закрывал: не мог налюбоваться на подарок для своих домашних. Стоил-то он дорого.

Ранним утром нам выезжать в аэропорт, а тут в полночь стук в дверь. Назлымов:

– Где видеомагнитофон?.

Ничего не подозревая, я с удовольствием снимаю полотенце.

– На какие деньги купил?

– На суточные, плюс Анвар был мне должен 90 долларов, плюс продал пару банок игры, – честно признался я.

– Ты что – икру продал?

– А вы что её съели? – парировал я.

Ушёл, но через какое-то время вернулся:

– Ты меня обманул, Анвар должен был тебе не 90 долларов, а только 50.

Не знаю, почему он назвал эту цифру, мог сказать и 150 – было бы ещё лучше. И он до сих пор не знает, почему брякнул 50.

В полпервого ночи в комнате у Романькова назначили собрание. И меня начали песочить: «Вернешься домой – заканчивай с фехтованием. Не видать тебе Олимпиады, как своих ушей». И так далее. У Санька Романькова стоял такой же видеомагнитофон и куча прочих разных вещей. А заключил свою речь Назлымов следующими словами: «Этот видеомагнитофон в страну не попадёт. Сделаю всё, чтобы его не пустить».

Что оставалось делать? Поднимаюсь к саблистам – а они только чемпионат выиграли, отдыхают, как положено. Я только рот открыл, они меня за стол посадили. И через пять минут я забыл, зачем пришёл. Гоша Погосов спросил, что случилось. Я рассказал. Он: «Я у тебя его заберу. Сколько он стоит?» «470 долларов». «Половину я тебе дам сейчас – всё равно ввозить такую сумму в страну нельзя, а половину тебе передадут на следующем турнире. Согласен?» Конечно, я в тот момент был на всё согласен. Принёс свою драгоценность, которая уже мне не принадлежала.

Утром рано я, как всегда, чуть задержался – Анвар с Димой уже ушли с вещами. Опять забежал Назлымов:

– Где видеомагнитофон?

– У саблистов.

И прямиком в туалет. А там в мусорной корзинке пустая бутылка из-под «Чинзано». Одна-единственная. Я опешил: трехкратный олимпийский чемпион копается в отходах!?

– Кто пил?

Я даже ответить не мог, так меня поразил поступок главного тренера.

– Ну, ничего, дома я со всеми разберусь!

Чего-то ещё там наговорил, уж и не помню, что именно.

А руководителем делегации был тогда один из высоких цээсковских чинов – начальник аж первого отдела Спорткомитета Минобороны Валерий Журули. И когда я вышел на улицу, он так пренебрежительно, кивая на меня, спросил: «Этот, что ли?». Назлымов кивнул. «Ну, пускай этот фраерок ещё годок дома посидит».

Был бы постарше, прямо там бы вмазал за подобное хамство, невзирая на звёзды на погонах.

Про предолимпийские перипетии

Следующий сбор в октябре проводили в Ташкенте. Приехал и узнал: нет Назлымова, убрали. Объединилась целая группа тренеров. Полагаю, что желающих убрать его было немало. Жданович ещё оставался. Но, как выяснилось вскоре, ненадолго.

«Смена рапирного караула» произошла в январе 1988-го. Мы не знали, что это произойдёт именно во Львове. Как объясняли сильные мира моему отцу: «Ты что думаешь – так легко найти старшего тренера? Это должен быть не еврей, он должен быть членом КПСС и москвичом». Вместо Ждановича на сбор во Львов приехал Александр Петрович Перекальский. А вместе с отъездом бывшего старшего слух пустили, что рапиристов на Олимпиаду в Сеул не возьмут, потому что они слабенькие. Четвёртое место на мире – то же мне, «слабенькие».

Чемпионат СССР проходил в июне в Ленинграде. И мне обязательно надо было попадать в восьмёрку, чтобы гарантировать место в олимпийской команде. А в олимпийке уже во втором бою выходил на Саню Романькова. И выиграл у него – не поверите – 10:2!

Он пошёл через утешение, и тоже пробился в восьмёрку.

И на следующий день мы вновь встретились – в финале. Надо было знать Сашу: в решающих боях он всегда преображался. Да и судьи относились к Романькову не так, как к остальным рапиристам. Я проиграл. Саша в итоге выиграл золото, Анвар оказался третьим. И сразу после чемпионата нам троим объявили, что мы едем в Сеул.

А на два оставшихся места претендовали Апциаури, Корецкий, Шевченко и Клюшин. В июле на соревнованиях в Химках победил Апциаури. И на турнире в Венгрии на Балатоне он хорошо выступил. Поэтому Апциаури включили в состав. И Корецкого тоже – Дима Шевченко был перспективно сильным, но в олимпийский год в состав не проходил.

Итак, как я уже говорил, олимпийский состав определился в августе. Подготовка была поделена на несколько этапов. Первый проходил в Таллине, в гостинице «Пирита». Там же провели командный Кубок СССР для ДСО и ведомств. ЦСКА-1 выиграла этот турнир. Потом прошли УМО – углублённое медицинское обследование и поехали на сбор в Алушту.

Там у меня вновь произошёл конфликт с Романьковым. И Перекальский пригласил меня на разговор. Смысл сводился к одному – остаётся совсем мало времени, и, как ты понимаешь, из двух зол выбирают меньшее. У нас тогда даже шутка родилась: из двух зол выбирают помоложе и покрасивее.

А Саше до 35 лет оставалось всего-то чуть больше двух месяцев. Понимал, мол, все нервничали перед Играми, но надо было стать единым коллективом, свою гордыню на время притушить.

Короче, вернулись в зал и продолжали работу. Хорошо, что в целом обстановка была нормальной: каждый занимался со своим тренером, начиная с января 1988 года.

Потом переехали в Москву, экипировались и полетели в Хабаровск. Пять дней готовились в армейском легкоатлетическом манеже и привыкали к часовым поясам. А потом чартером с залётом во Владивосток, где, кажется, тренировались борцы или штангисты, за пять дней до начала соревнований добрались до Сеула. Из нас в Играх до этого участвовал только Романьков – в Монреале и Москве, Лос-Анджелес наше руководство бойкотировало, хотя все спортсмены, говорят, были готовы как никогда. Да, мы были моложе остальных – я и Анвар, нам было всего по 22 года. Но к этому моменту мы уже выигрывали у тех, кто был старше нас, и кто бы что бы не говорил, своё место в олимпийской команде мы заслужили. А тем ребятам, кто не по своей воле вынужден был пропустить Игры в Америке и кому уже было под или за 30, видимо, не суждено было поехать на Олимпиаду. Они, в большей степени приверженцы классического рапирного фехтования, уже уступали нам, которые действовали, скажем так, нестандартно.

Про первое заветное

Непосредственно перед Играми, за какие-то несколько дней тренеры решились на очередное изменение: в личных соревнованиях, кроме Романькова и меня, был заявлен Корецкий, хотя первоначально это место отводилось Анвару. Честно говоря, до сих пор не могу понять, что двигало руководством, которое принимало соответствующее решение: Анвар был из нас из всех самым перспективным. И получилось так, что Боря за вход в 16 проиграл известному французу Филиппу Омнесу, причём в одной из заключительных атак соперники сошлись колено в колено, и на этом для Корецкого Олимпиада закончилась. Ему каждый день откачивали жидкость из травмированной ноги.

У меня первые три круга прошли без проблем. В первом бою «олимпийки» я выиграл у англичанина Дональда Маккензи, в следующем бою проиграл Ульриху Шреку из команды ФРГ и пошёл дальше через утешительные бои. Победил китайца, затем сильного поляка Богуслава Зыха. И за вход в финальную стадию вновь споткнулся на венгре Жолте Эршеке. Проигрывал 1:5, потом 6:5 повёл. Главное сильное качество венгра – фехтование прямой рукой. Он буквально насаживал соперников, как мясо для шашлыка на шампур. Правда, когда мы анализировали действия Эршека с Марком Петровичем, противоядие всё-таки находили: если ты использовал батман или действие на оружие, то он рефлекторно прибегал к «кругу 6».

И вот мы выхаживали, выхаживали, долго, в конце концов я показал, что буду атаковать в одну сторону, а сам намеревался сделать это иначе, в другую. Мидлер называл этот приём «туда-сюда». Я забатманиваю его клинок и, зная его рефлекс, преднамеренно вкручиваю ему под «круг 6». Он по воздуху хватает «круг 6», а я уже ввинчиваю туда клинок. Ору от радости, что нанёс укол: я выиграл!

А… судья разбирает фразу совсем иначе: считает, что соперник использовал парад-рипост, защиту – ответ. Я чуть не обалдел. Такая обида меня разбирала: столько нужно было выхаживать, чтобы потом судья всё переиначил на свой лад.

В то время не было никаких видеоповторов, а скорости большие. Так я не попал в восьмёрку на Олимпийских играх и остался десятым.

Про «крокодила», который помог

Ну а Саша попал в восьмёрку. Выиграл у американца Петера Льюисона 10:1. Но следующие бои у Романькова были сумасшедшие. Итальянцу Мауро Нуме он долго проигрывал, но всё-таки выиграл. Потом уступил Чериони за вход в двойку. Но третье место не упустил, свою очередную медаль в личных соревнованиях, победив моего обидчика Шрека, завоевал.

А потом начались командные. И каким-то образом в первый же день нам противостояли поляки. Не помню уже, почему именно они – соперник чересчур серьёзный. Обычно на этой стадии попадаются гораздо менее именитые команды. Но Польшу мы разорвали – 9:3. По три победы дали я и Саша.

На следующий день в первом бою восьмёрки против нас оказались китайцы. В тот момент они не были настолько сильны, как сейчас. Но всегда считались очень неудобными для нас соперниками. Но в том бою мы даже выпустили Борю, чтобы он поучаствовал. О медалях в то время ещё не думали. Но на всякий случай дали возможность нашему товарищу выйти на дорожку. Иначе бы он не считался участником командных соревнований.

Корецкий конечно проиграл, но мы всё равно выиграли 9:5. Три победы одержал я, остальные, кажется по две.

Дальше нам предстояло биться с венграми, которые во все времена считались неудобными соперниками для нас во всех видах оружия. За год до этого, напомню, мы им проиграли на чемпионате мира в споре за третье место. У них очень сильный Жолт Эршек, очень неприятный Роберт Гатэ, оба обладали сумасшедшей стартовой скоростью. Если ты сразу после команды судьи: «Начинайте!» – чуть замешкался, их клинок тебя настигал мгновенно. Молодой, но уже достаточно опытный Пал Секереш, который, к сожалению, позже попал в аварию и стал инвалидом. И Иштван Селаи. Это была очень сильная венгерская четвёрка.

И по ходу этой встречи у нас неожиданно лидером стал Вова Апциаури. В предыдущих боях он фехтовал без особого блеска, в свою силу. И вдруг наш «силач» преобразился и начал демонстрировать невероятный фехтовальный арсенал к тому же на высочайшей скорости.

Вова здорово выручил. После того, как я проиграл бой, счёт стал 8:6 в пользу соперников. И им нужно было выиграть всего одну встречу, чтобы выйти в финал. И тут за какие-то секунды – утрирую конечно, – но очень быстро Вова нанёс сопернику пять безответных уколов. 8:7.

И выходит Анвар на последний бой с левшой Селаи. Упорное соперничество на дорожке. Ибрагимов чуть впереди – 4:3. И тут в бой вмешался судья.

Здесь надо объяснить, что в фехтовании есть такие неджентльменские, даже подлые приёмчики, когда так называемого «крокодила», который обычно пристёгивается к электрокурточке, чтобы фиксировать нанесённый тебе укол, незаметно отцепляют, и цветной фонарь не загорается – электроцепь не замкнута. И тут судья обратил внимание, что Селаи прицепил «крокодила» к нагруднику, а не к электрокуртке. Случается, что «крокодил» отстёгивается и болтается. Но в данном случае он был пристёгнут, но неправильно. И в обоюдной атаке, когда фразу можно было разобрать двояко, он присудил укол в пользу Анвара. Получилось 5:3, счет матча стал 8:8, но по лучшему соотношению нанесённых и пропущенных уколов мы оказались в финале. На счету Вовы было три победы, мы с Анваром принесли по две, а Саша дал одну.

Мы все радовались. А Асиевский выговаривал Романькову: «А чего ты-то веселишься? Это пацаны тебя в двойку за уши затащили». Что тут началось! Кошмар! У Саши истерика, слёзы, он начал носиться по залу. Подходил чуть ли не к каждому с жалобой, что его так оскорбил собственный – и единственный в жизни – тренер. Не вытерпел, сказал Асиевскому: «Зачем вы это сделали?» Тот в ответ: «А куда уж хуже? Хуже быть не может!»

Наверное, Эрнесту Владимировичу было виднее, как повлиять на своего ученика. Возможно, это был его педагогический приём, стремление как-то поддеть Сашу. Мы со своей стороны тоже старались как-то успокоить нашего товарища.

Вернулись в Олимпийскую деревню. Кому-то делали массаж, остальные играли в чешского дурака. Уже традиционно.

Жили мы в квартирах – три комнаты: в одной Апциаури с Корецким, в другой я с Анваром, а Романьков… на кухне, которую отделяли от гостиной двери на роликах.

Поиграли в карты, посмеялись, собрали вещи – ив зал.

Сегодня, когда просматриваю видео того финального боя с командой ФРГ, удивляюсь. На представлении команд стоят здоровенные гренадёры, все чуть ли не под два метра немцы – Маттиас Бер, Маттиас Гей, Ульрих Шрек, Томас Эндрес и Торстен Вайднер. И наша пятёрка – щупленькие, маленькие. У немцев, кажется Эндрес был ниже всех – у него, как помнится, метр 85. А у нас – я самый высокий, но всё равно на сантиметр ниже Эндреса.

Апциаури продолжил свой полуфинальный фейерверк. И принёс в итоге три победы из трёх – у него ещё оставался бой в запасе. И все остальные выиграли по два боя. Так и получились победные 9. Но это легко говорить с позиций сегодняшнего дня. А вообще встреча складывалась для нас достаточно непросто. Первый круг мы выиграли 3:1, второй проиграли с таким же счётом. 4:4. В третьем круге один бой проиграли, но три выиграли – 8:5. И четвёртый круг начинал я и Эндрес.

И вот так неожиданно для всей мировой фехтовальной, точнее даже рапирной, общественности, мы стали олимпийскими чемпионами.

Я хотел бы отметить другую особенность. Мы ехали на Олимпиаду поучаствовать. Саблисты ехали в Сеул за золотом однозначно. Саблисты 8:4 вели в финале с венграми – и проиграли по ударам.

На первой странице «Советского спорта» на следующий день появилась фотография, на которой ребята качают меня. И малюсенькая заметка под заголовком «Команда по имени «Мы».