Текст книги "Потомокъ. Князь мертвецов"
Автор книги: Илона Волынская
Жанр: Детективная фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
Замочек щелкнул с неумолимостью палаческого топора.
– Сколько? – в священном ужасе выдохнула тетушка.
То же самое хотел прокричать Митя, но он светский человек и кричал мысленно.
– И где ты собираешься взять такие деньги? – вовсе позабыв приличия, едко поинтересовалась тетушка, и Митя опомнился.
– Думаю, источник наших семейных финансов маэстро Йоэлю не интересен. С вашего разрешения, мы с господином Альшвангом вынуждены вас покинуть… Торопимся, знаете ли… подобрать должный приклад для сюртуков… подкладку… пуговицы…
«…Но сперва добыть на них деньги!» – мысленно закончил он.
Глава 16
Ворованный мертвец
– Обидели бедную тетушку, лишили надежды…
Они шли по улице – Митя впереди, Йоэль на полшага позади. И почтительный наклон головы – вдруг молодой барин чего сказать пожелает – был правильный, и типичная мелкая приказчицкая побежка… Но почему-то в исполнении альва все это выглядело неправильно. Словно затаенное издевательство. Митя подозревал, что не только выглядело.
– Я? Та ни б-же мой, шо вы такое говорите! – с внезапно прорезавшемся местечковым акцентом протянул Йоэль. – Я всего лишь обрисовал положение вещей, а уж вы сами ее и лишили, и обидели…
– Безусловно, я, – согласился Митя.
Он всегда честно признавал всех им обиженных, а теперь даже и убитых. А чего стыдиться, если они сами виноваты? Напрашивались же: не убить, так обидеть. Тетушка – больше всех.
Они еще раз повернули, в который раз оказавшись на задах модного дома Альшвангов.
– Какие хоть мерки у этого вашего посредника? – раздраженно спросил Йоэль.
– Вы берите что есть поприличнее, а посредника я под мерки подберу, – рассеянно ответил Митя, озираясь по сторонам. Этот проулок ему не нравился, да и немудрено – вечно тут какие-то неприятности! – Что-то не так? – поинтересовался Митя.
– Да как вам сказать… – протянул альв, круто повернулся на каблуках и зашагал прочь.
«Странные они все же, альвы… а которые еще и евреи, те вдвое». Митя дернул плечом. Потом дернул еще раз, пытаясь стряхнуть коснувшееся его что-то… невесомое, почти неощутимое… и задрал голову.
Мертвая Фира Фарбер больше не сидела на крыше дворового туалета. Она перепорхнула на ограду и с нее дотянулась кружевным зонтиком до Митиного плеча. И теперь вопросительно и требовательно смотрела ему в глаза.
– Устала ждать? – тихо выдохнул в ответ он.
Мертвая девушка кивнула.
– Потерпи. Я… – хотел сказать «скоро», но вовремя остановился. С мертвыми надо быть очень аккуратным в словах, они склонны понимать, как им самим хочется, а потом требовать от живых невозможного и немыслимого. Для живых. – Я… стараюсь.
Глаза покойницы полыхнули тьмой, и она оскалилась. А вот это нехорошо… Митя с тревогой поглядел на ее слегка заострившиеся зубы. Если она в жажде мести из призрака – нежити, в сущности, безобидной – начнет превращаться в навью… Нехорошо.
Послышались быстрые шаги, покойница оглянулась – повернув голову на девяносто градусов.
Из ворот, на ходу застегивая саквояж, выскочил Йоэль.
– Пришлось у дядюшки Исакыча одалживаться, так что теперь вы мне еще должны за сюртук и жилет, – отрывисто бросил он.
– Подержанные, – отрезал Митя. – А то и ворованные. Других у вашего дядюшки не бывает.
– Господин Меркулов-младший, а вы точно не еврей? По родословию вроде как нет, а торгуетесь, будто таки да.
– Идемте уже наконец!
Покойница невесомо балансировала на пиках забора, провожая Митю пристальным, темным взглядом.
– Вы ее знали?
– Кого? – Йоэль удивленно поглядел сперва на Митю, потом на забор. Снова на Митю.
– Эсфирь Фарбер.
– Фирочку? – Альв помрачнел. – Она была… чудесная.
– Хорошая швея? – осторожно уточнил Митя. Потому что красавицей покойная точно не была.
– Швея? Неплохая. Добросовестная. Но эта девушка была способна на большее. Ей бы учиться… – В голосе Йоэля зазвучала тоска. – А этот зверь ее погубил!
– Животное, что поделаешь… – согласился Митя, вспоминая разорванное медведем тело.
– Животное бы за такое пристрелили, а этот… – сквозь зубы процедил альв и безнадежно махнул рукой.
– Это вы о ком? – насторожился Митя.
– О хорунжем Потапенко, о ком же еще! – с ненавистью выдохнул тот.
– Оборотни – равноправные подданные империи, – напомнил Митя. – Называть их животными…
– А евреи – нет, – перебил альв. – Не равноправные. Солдатом еврей должен быть, даже если не хочет, а вот офицером быть не может – даже если хочет, потому как еврей. И офицерской женой еврейка тоже быть не может. Так что ваш равноправный оборотень попросту соблазнил еврейскую девушку, а после бы встряхнулся и дальше побежал. А от ее жизни камня на камне не осталось, если б ее раньше не убили.
– Я слышал, хорунжий очень тяжело перенес ее гибель. Он ее любил, – хмуро сказал Митя.
– Тяжело было ее родителям, – отрезал Йоэль. – Которых по «Временным правилам»[14]14
Принятые в 1882 г. ограничения прав евреев на поселение, передвижение, владение и аренду имущества, занятие выборных должностей в земстве и т. д.
[Закрыть], которые у нас в империи скоро станут вечными, в город наш господин полицмейстер даже на похороны не впустил. Не любит, когда жиды тут шляются. А любовь – это для альвийской поэзии, – он скривил безупречно очерченные губы, – а не для еврейской жизни! И… простите, а куда мы идем?
За разговором они дошли до Тюремной площади, а оттуда свернули в переулок. Доходные дома в три-четыре этажа здесь перемежались мазанками, утопающими в осенних багряно-золотых садах, а те – яминами и остовами стен. И только по свежему запаху древесной стружки можно было определить: эти стены еще не успели выстроить или уже успели развалить.
Переулок и впрямь вывел к участку – к задней его стене.
– Свистеть умеете?
Йоэль наклонил голову так величественно, будто его спросили, знает ли он церемониал Полых Холмов. Ну или как быть шацем в синагоге[15]15
Представитель общества, ведущий молитву. Им может быть любой из молящихся.
[Закрыть].
– Отлично, тогда давайте одежду. И свистните, если сюда вдруг кто явится.
За спиной тут же раздался негромкий свист.
– Мне свистнуть не тяжело, – задумчиво произнес альв. – Но некоторые явившиеся справляются сами.
Из-за ближайшей то ли недостроенной, то ли разрушенной стены торчала голова в здоровенном, не по размеру картузе.
– Панычи, эй, панычи! – Мальчишка сдвинул картуз на затылок, открывая чумазую физиономию с веснушчатым носом и настороженными глазами. – Йдить сюды – чего скажу! Вам для дела сгодится.
– Юноша умеет вести переговоры. – Йоэль первым направился к мальчишке.
Пацаненок еще больше высунулся из-за стены, огляделся настороженно, будто боялся, что подслушают, поманил пальцем, предлагая придвинуться поближе, и заговорщицким шепотом выдал:
– Купите кирпич!
– Что? – выпалил Митя – голос его сорвался.
Услышать средь бела дня, в глухой провинции, от мелкого шкета любимую шуточку апашей Марьиной Рощи? Только ножичка, пляшущего между пальцами, не хватает!
– Кирпич, говорю, – терпеливо повторил мальчишка. – Тот самый… – Физиономия его стала многозначительной. Он понизил голос еще больше и веско обронил: – Вы не думайте, настоящий! Это Стешка с рябым Михайликом вовсе совесть потеряли – обыкновенные кирпичи берут да сами клеймо выцарапывают. А у меня все по-честному: вот этими вот руками со стройки у губернаторского дома спер! – Пацан важно предъявил грязные ладошки и веско закончил: – Так что червонец с вас, панычи.
– За телегу? – опешил ничего не понимающий альв.
– Тю! – ответно опешил пацан и выразительно покрутил пальцем у виска. – Ты шо, дурной? Тот-то гляжу какой-то… не такой! – Он презрительно покосился на длинные серебристые волосы альва и повернулся к Мите, как к более достойному доверия. – За один!
– А клеймо – серп, да? – безнадежно спросил тот.
– Соображаешь! – Пацаненок ощерился в щербатой улыбке. – Самый что ни на есть доподлинный мертвецкий кирпич. Я и показать могу, только ты сперва гроши покажи.
– Спасибо, не нужно, – запинаясь, пробормотал Митя.
– Как это – не нужно? – заволновался пацаненок. – Думаешь, я не понял, чего вы туточки крутитесь? Уж не знаю, зачем вам до мертвяков занадобилось: может, халамидники вы, одежу тырить лезете, – посмотрел на ошарашенные физиономии обоих и успокаивающе покивал: – Мертвякам она уже без надобности. А может, – он подозрительно прищурился, – сами мертвяки вам занадобились…
– Зачем? – вырвалось у альва.
– А я знаю? – Мальчишка возмутился эдакой попыткой свалить на него чужие проблемы. – Говорят, душегубы на них того… руку ставят… – и задумчиво добавил: – Или вовсе на пирожки…
Йоэль крупно сглотнул. То ли тошнило, то ли вдруг пирожков захотелось…
– Ну так чего, панычи, берете?
– Нет, спасибо, мы как-нибудь без кирпича обойдемся, – слабым голосом откликнулся Митя.
– А я думал, ты умный, а ты такой же дурной как этот вот. – Мальчишка презрительно кивнул на альва. – Обойдется он, вы видали! Думаешь, залезешь туда, а мертвячки там рядками смирнехонько лежат и ничего тебе не сделают? Не-ет, паныч, шалишь! Мертвяк нынче бойкий пошел. Весь город видел, как они целым войском по улицам маршировали. Да чего там! Я летом своими глазами видел, как мертвая девка из окошка мертвецкой лезла! Лицо как череп, глаза как двери в пекло, а волосья… волосья… как швабра, о! И рыжие! Страшная, жуть! Клычищи на меня оскалила, а сама фррр – будто дымом утекла. А я еще жалился тогда, что трое дён не евши! – деловито прикинул мальчишка. – Да будь я поупитанней – точно сожрала б, а так, видать, не занравился я ей, кого пожирней искать отправилась.
– Рыжая, говоришь… – повторил Митя. – Из какого окна?
– Вон из того! – Мальчишка ткнул грязным пальцем в полуподвальное окошко. – Ей-богу, не вру!
– Верю. – Митя даже хотел похлопать его по плечу, но вовремя остановился, оценив сомнительной чистоты рубаху. – А теперь пошел вон отсюда, чтоб духу твоего не было! Пока я тебя лично госпоже губернаторше как главного расхитителя кирпичей не сдал! Уж она тебе пропишет каторгу, ворюга! – Он скорчил жуткую рожу и потянулся, будто хотел ухватить паренька за шиворот.
Мальчишка взвизгнул и ринулся прочь, сверкая босыми пятками. Заскочил за угол, высунулся оттуда и напоследок зло погрозил чумазым кулаком:
– Чтоб тебя там мертвяки покусали! Вот тогда пожалеешь, что у тебя супротив них мертвецкого кирпича не было – да поздно будет! – Его босые ноги снова зашлепали по битой брусчатке – убежал.
– А что, кирпич против мертвецов помогает? – неуверенно спросил окончательно замороченный альв.
Вместо ответа Митя снял сюртук и жилет и сунул их Йоэлю: это мара могла дымом в окошко просачиваться, да и без дыма – тощая девчонка. А у него все-таки плечи. Ну ничего, как-нибудь… Толчком высадил прикрывающую полуподвальное окошко фанеру – стекло, которое они с рыжей марой расколотили летом, так и не вставили. Забросил внутрь сверток с собранной Йоэлем одеждой и, сдавленно шипя сквозь зубы, принялся протискиваться внутрь. Края старой оконной рамы впились в плечи – так, наверное, чувствуешь себя в челюстях крокодила, прежде чем попасть к тому в желудок!
Что-то треснуло – Митя лишь понадеялся, что ветхая рама, а не последняя пристойная сорочка, – и он провалился внутрь, кулем рухнув на кирпичный пол мертвецкой. Кряхтя, как столетний старик, встал, подобрал сверток. И поглядел на три покрытых простынями тела на прозекторских столах:
– Да у меня есть выбор!
Под первой простыней обнаружилась старуха, и Митя торопливо накинул простыню обратно. Зато между оставшимися двумя замер, как привередливый покупатель в лавке, поглядывая то вправо, то влево. На правом столе обнаружился труп молодого мужчины – был он крепко сбит и коренаст, так что Митина одежда должна была ему подойти, но… Все портила покрытая синяками физиономия и свернутый на сторону нос. Второй, немолодой – лет пятидесяти – худой и высохший, как старый корень, выглядел вполне прилично.
– Это можно и шляпой прикрыть, – разглядывая единственный черно-багровый синяк на виске, пробормотал Митя и решительно кивнул.
Спокойно… Его учили… И он уже делал это… В горячке боя, почти в бреду, для сотен тел… Осталось сделать это спокойно, осознанно и всего с одним! Получилось тогда, получится и сейчас.
Он раскинул руки, прикрыл глаза и глубоко вдохнул.
Облако темного дыма закружилось вокруг раскрытых ладоней. Медленно поползло по рукам, окутывая его сперва до плеч, потом накрыло всего и начало расползаться по мертвецкой. Струйки черного дыма спиралями поднимались к низкому сводчатому потолку и змейками скользили вдоль окон. Вкрадчиво, как кошка лапой, черный дым коснулся жестяного стола.
Митя протянул руку и коснулся ладони мертвеца.
Яркий солнечный свет обрушился на него. Высокая трава, река блестит на солнце, тонкий ломоть черствого ржаного хлеба в подоле замызганной рубашонки… и пронзительный, полный ужаса крик:
– Барыня на Москву собралась! На Кузнецком Мосту платьями закупаться! Бегите! Все бегите! – Крик захлебнулся, послышался звук удара.
Сестра подхватила его из травы, закинула на закорки и побежала, будто на пятках ее выросли крылья. Он держался за ее плечи, и сердце от страха бултыхалось в горле… Они уже вбегали во двор – выскочившая из дома мать, протягивая руки, бежала им навстречу…
Свет солнца закрыла огромная темная фигура, его вырвали из рук сестры и швырнули на телегу, где тесно, как котята в лукошке, уже были набросаны такие же, как он, – маленькие и потерянные. Скрипели несмазанные оси, над телегой стоял неумолчный детский плач, сквозь который он услышал довольный голос управляющего:
– Эк быдло деревенское щенков наплодило! Всех распродать, так барыне не токмо на платья, и на туфли с муфтами достанет. Да и нам малая копейка перепадет.
Мать еще с криком бежала за телегой, пока хлыст барского управляющего не швырнул ее в пыль деревенской улочки.
Мир закрутился в серой пелене, одну за другой высвечивая бесконечно-однообразные картинки плавильного цеха на уральском заводе, куда его купили: дым, смрад, дышащий жаром поток кипящего металла, боль в плечах, спине и скрюченных ранней сухоткой ногах, не отпускающая даже на койке в бараке, где зимой углы покрывал иней, а летом все плавилось от жары… И бесконечное ожидание, когда что-то изменится… ну хоть что-то! Как дали волю, даже показалось, что сбылось и… показалось. Второй раз показалось, когда с Урала он перебрался сюда: здесь теплее и сытнее, и опытных работников мало, а от того их ценили, и он даже впрямь начал надеяться, что хоть под старость может вдруг начаться жизнь… Когда все оборвалось враз: в день зарплаты, в темном переулке, ударом свинцовой гирьки в висок.
Рухнула тьма, и он понесся прочь-прочь-прочь, оставляя за собой тоску, безнадежность и напрочь пустую, не нужную уже оболочку.
Митя беззвучно закричал, выгибаясь от боли так, что казалось, затылок вот-вот коснется спины… а на прозекторском столе, так же страшно и беззвучно открывая рот, выгибался мертвец. Его тело почти переломилось пополам, поднимаясь над столом, на миг он замер, опираясь лишь на затылок и пятки и… с силой грохнулся обратно на стол.
Загудело. Ножки стола покачнулись. Заполонивший комнату темный туман ослепительно вспыхнул – и все исчезло.
Митя медленно открыл глаза… закрыл, опять открыл, разглядывая каменный пол с расплывающимися по нему мелкими темно-багровыми пятнами. Вот упала еще одна… Он поднял руку к носу, едва не свалившись вперед лицом. Болели отбитые об камень колени и ладони. Мелко дрожа, он поднялся, ладонью зажимая кровоточащий нос.
– Но это же… как же… несправедливо! Я… я не хочу так жить! Никто… не захочет!
– Никто не захочет, – повторил за ним чужой голос.
Губы мертвеца шевелились. Закрытые веки медленно поднялись, и в кирпичный сводчатый потолок уставились залитые сплошной чернотой глаза. Потом тьма начала словно бы стекать с белков, открывая обычные, тускло-серые зрачки.
Митя поморгал. Мертвец повторил – его веки опустились и поднялись. Лишь взгляд оставался стеклянистым и неподвижным, как глазки-пуговицы у сшитой из обрезков меха игрушки.
Митя повел шеей – мертвец покрутил головой. Туда-сюда. Чувство было… странным. Будто… будто попытался натянуть на себя чужой, не по размеру сюртук.
«Сядь, – мысленно велел Митя, и, уронив простыню, мертвец уселся на столе. – Встань».
Так же медленно тот спустил ноги и встал рядом, чуть покачиваясь.
– Хорошо. – Митя свалил собранную одежду на стол и бросил рядом гребешок. – Умойся. Расчешись. Приведи себя в порядок и оденься.
Неуклюже переваливаясь, будто весил втрое больше, чем на самом деле, поднятый мертвец поковылял к рукомойнику.
Митя отошел к стене и обнял себя руками, часто и рвано дыша. На плечи давила тяжесть – точно поднятый мертвец всем своим весом навалился. Картинки чужой жизни вспыхивали перед глазами, отравляя ощущением полнейшей униженности и беспомощности. Перед всеми: законом, хозяевами, властями, мазуриками…
«Я не хочу так жить. Я не хочу так жить, – с монотонностью заевшего фонографа крутилось в голове. – Чтимые Предки, да хватит! Хватит! – мысленно заорал он на себя. – Так жил вовсе не я! Я так и не живу!»
Двигаясь медленно, словно сквозь кисель, мертвец принялся одеваться. Так же неторопливо, приспосабливаясь к давящей на плечи тяжести, Митя расправил простыню – была мысль положить вместо пропавшего другое тело, но на леднике никого не оказалось. Что ж, значит – как повезет.
– Пойдем, – скомандовал он, снова направляясь к окну.
Выбраться обратно оказалось не в пример легче, а уж покойник и вовсе не испытал никаких затруднений – немыслимо изогнувшись, как ни одно живое тело не способно, он просочился в выбитое окно. Мите только и оставалось, что прислонить к раме оторванную фанеру.
У стены обнаружился Йоэль – альва немилосердно тошнило.
– Какая же гадость ваша сила! – прохрипел он, простецким, но все равно изящным жестом обтирая рот ладонью. Посмотрел на мертвеца, который встал рядом с Митей, глядя перед собой неподвижными, пустыми глазами… и лицо альва исказилось кривой сардонической улыбкой. – А мальчишка-то прав был – мы таки украли мертвеца! Точнее, свели, как лошадь со двора… Его не хватятся?
– Здешний трупорез любит заложить за воротник и появляется в участке не раньше двух, а то и трех пополудни. Будем надеяться, что он и сегодня не изменит своему обыкновению. Вы можете с этим что-нибудь сделать? – Митя указал на метущие мостовую штанины и сюртук, в котором щуплое тело покойного болталось, как единственная горошина в стручке.
– Что, прямо здесь? – возмутился альв, оглядываясь по сторонам.
Митя вытащил из жилетного кармана часы и выразительно щелкнул крышкой.
Йоэль одарил его недобрым взглядом, вытащил из саквояжа иголку с ниткой и булавки и принялся кружить вокруг покорно замершего мертвеца, как вокруг портновского манекена. Единственная разница – альв то и дело крупно сглатывал, похоже, его продолжало тошнить.
– Ну вот… – сказал он, обрывая нитку на наскоро подвернутом рукаве. – А теперь идем и посмотрим, хватит ли этого, чтоб выдать мертвого работягу за живого делового посредника!
Глава 17
Мертвый посредник
– Полагаете, придут?
Моисей Карпас скользнул взглядом по нервно косящемуся на вход в ресторацию Гунькину:
– Либо придут, либо нет.
По отделяющим столик от остального зала решетчатым шпалерам, увитым вьющимися растениями, словно пробежала волна – листики закачались. Жаль, что пошевеливший их сквознячок не дотянулся до самого столика – Моисей Карпас не отказался бы почувствовать на разгоряченном лице легкое дуновение прохлады.
– Шутить изволите, господин Карпас? – холодно поинтересовался секретарь правления.
– Больше беспокоюсь, господин Гунькин, – холодно улыбнулся тот в ответ. – В точности как и вы.
– Я говорил, что встречаться невесть с кем, да еще и по анонимному посланию, – опасно!
– Поэтому я назначил встречу в ресторации собственного отеля. Здесь швейцар, официанты, мой секретарь… – Он кивнул на столик посреди зала, где в одиночестве трапезничал лощеный молодой человек. Только присмотревшись очень внимательно – фактически заглянув под столик! – можно было заметить, что пола его сюртука оттопыривается, будто под ней спрятано что-то… например, паробеллум. – А если наш контрагент не явится, мы просто позавтракаем. – В подтверждение своих слов он ковырнул яйцо-пашот на тарелке. Есть на самом деле не хотелось. – Но, полагаю, автор послания – кто бы он ни был – желает денег. А за деньгами люди, как правило, приходят.
– Вот именно – денег! – с претензией, словно денег от него требовал сам Карпас, вскричал Гунькин. – Это наше железо – уже купленное и оплаченное! И мы вовсе не обязаны отдавать за него деньги какому-то… мошеннику!
– Во-первых, «Общество Путиловских заводов» внесло только задаток, – педантично напомнил Карпас. – Во-вторых, коли вернуть железо обратно без затрат у нас не вышло, лучше заплатить лишку, чем потерять все.
– Вот и я так думаю! – заявил Гунькин столь воинственно, что ясно было – это вовсе не согласие. – Может, напрасно я тут время теряю? Может, лучше бы мне в «Континентале» позавтракать, с господином Лаппо-Данилевским, который бельгийцев представляет?
– Вам так понравилась присланная им в номер корзина? – спросил Карпас, поверх чашки с чаем изучая выпущенную сквозь петлицу жилета Гунькина толстую цепочку новехонького золотого брегета[16]16
Часы класса люкс, появились в XVIII в., в Петербурге с 1808 г.
[Закрыть].
– Как вы сме… – Ладонь Гунькина невольно дернулась, прикрывая цепочку. Уши его вспыхнули, он усилием воли оставил часы в покое и, постреливая глазами по сторонам – не слышат ли, – прошипел: – Намекаете, что я могу пренебречь интересами Правления за взятку?
– Ну что вы! Как я могу… намекать… – протянул Карпас. – Да и разве ж это взятка? Французское вино, швейцарские… сыры, – буравя взглядам брегет, продолжал он. – Так, всего лишь мелкая приятность, исключительно за-ради вашего приезда в город. Наоборот, мое уважение господину Лаппо-Данилевскому: сам почти банкрот, а как об удовольствии проезжающих радеет.
Цветы на шпалере снова заволновались – что за странный сквозняк, право, только до них и долетает?
– Как так – банкрот? – мгновенно насторожился Гунькин.
– А я сказал – банкрот? – старательно удивился Карпас. – Как неловко с моей стороны! Мало ли почему один из самых влиятельных людей губернии решил не обращаться в банк – хоть Дворянский, хоть Земельный, а заложить свои земли у столь презираемых им иудеев?
Швейцар согнулся в поклоне, распахивая дверь перед новым посетителем.
– Это он? – позабыв о Лаппо-Данилевском, подался вперед Гунькин.
– Нет, – вздохнул тот. – Добрый день, ребе Шмуэль.
Молодой раввин в щегольском, даже элегантном лапсердаке и широкополой шляпе коротко кивнул, качнув длинными пейсами.
– О, а я вас знаю – вы один из этих, как их… не кавалеристы, но похоже…
– Каббалистов? – иронично вздернул бровь раввин.
– Точно! – экспрессивно взмахнул вилкой Гунькин. – Которые на строительстве чугунки глиняными монстрами командуют! Ну и что там у вас, как там, какие новости?
– Новости? – повторил каббалист, окидывая Гунькина ироничным взглядом. – Инженера нового обещали прислать – некого Карташова, Артемия Николаевича. Инженер Пахомов с ним работал, говорит, молодой, но дельный.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?