Текст книги "Переплетение жизненных дорог"

Глава десятая

Мишаня крепко задумался над второй частью плана, снова и снова прокручивая в голове рассказ Селиванова. Что-то его цепляло в этом рассказе, чувствовал: где-то здесь тот крючок, на который можно насадить всю троицу. «Думай, думай… Есть! Три грабителя на улице в самом начале… Парень с девушкой… Наверное, заяву в ментовку написали… Завтра и проверю». На следующий день он позвонил Сеньке Шухову. После совместного с Мишаней «выступления» Сеня так проникся идеей борьбы с преступностью, что после школы пошёл по милицейской линии и всё это время успешно продвигался по службе. Миша и Сеня друг друга из вида не теряли, периодически перезванивались и время от времени встречались. Сеня глубоко уважал Волошина, потому что теперь хорошо понимал, какую смелость и силу воли должен иметь восемнадцатилетний парень, чтобы выйти против двух хоть и мелких, но всё же уголовников, двух здоровых вооружённых ублюдков, державших в страхе окрестные дворы и улицы. Он до сих пор удивлялся той комбинации дерзости, расчётливости, здравого смысла и рационализма, с которой был осуществлён этот налёт.

– Семён Алексеевич, не в службу, а сам знаешь во что, ты не мог бы мне узнать, было ли заявление от потерпевших о вооружённом ограблении на такой-то улице, такого-то числа, в такое-то время?

– Узнаю, Миша. А у тебя есть какая-то информация?

– Сеня, мы, таксисты, – народ ушастый. Информация приплыла случайно, с заднего сидения – постоянного и неиссякаемого её источника, где граждане под влиянием алкоголя ею делятся, меня при этом считая то ли роботом, то ли автопилотом, то ли манекеном. А может, всеми тремя одновременно. И если заявление потерпевших имеется, я посодействую делу борьбы… А если не имеется, то всё равно посодействую. Договорились?

– Договорились, Михаил Иванович, перезвони вечером. Он перезвонил, заявления имелись.

– Хорошо, Семён Алексеевич, в конце недели возьмёшь их тёпленькими, примерно в таком-то районе. Только мне надо, чтобы после моего звонка машина пришла минут через 10–15, не позже. Сможешь так сработать?

– Конечно, о чём разговор. Вопросов тебе не задаю, или можно спросить?

– Сеня, ты же меня столько лет знаешь! Тебе тогда сколько было? Пятнадцать? А сейчас сколько? Ну вот видишь! То, что тебе для успешной работы понадобится, я сообщу, а всё остальное просто будет на психику давить и от дела отвлекать, порождая ненужные домыслы и ложные предположения.

– Эх, Миша, Миша, шёл бы ты к нам…

– Да нет, спасибо, я уж лучше в сторонке постою. Со стороны оно – сам понимаешь….

Следующий звонок был Георгию Раздановичу.

– Да вот звоню спросить, не будет ли какой работы хорошо оплачиваемой?

– Я думаю над этим, Михаил. Может, буду тебя разово привлекать, мы расширяться собираемся.

– Привлекать по ремонту оборудования, как в прошлый раз?

– Я надеюсь, что ты его отремонтировал на совесть, и оно теперь долго сбоев давать не будет. Возможно, по части транспортировки мне твоя помощь понадобится.

– Хорошо, Георгий Разданович, я готов, это почти по специальности. Ещё хочу спросить об одной нашей общей знакомой. Я слышал, что ей в домоуправлении нахамили, так она начальству жалобу написала?

– Она не хотела, так её сын заставил написать. Надо, говорит, с хамством вести борьбу и хамов находить и привлекать к ответственности. Всех обстоятельств она в заявлении не указала, потому что женщина чувствительная и ей такое поведение лишний раз вспоминать очень больно было. Она тогда чуть в больницу не слегла от такого хамского отношения, поэтому описала всё в общих чертах, без ненужных подробностей.

– Я искренне надеюсь, что она поправится, а её обидчиков накажут по заслугам.

– Я тоже, Михаил, надеюсь.

В воскресенье вечером Селиванов нашёл Серёжу, и они договорились с Хроном, что зайдут к нему. Лёша жил с бабушкой и дедушкой, они в его дела не вмешивались и старались не беспокоить, когда к нему приходили друзья. Там всегда можно было спокойно посидеть и поговорить под свежезаваренный чай и только что испечённый бабушкой пирог. Ребята сидели в Лёхиной комнате и проговаривали сложившуюся ситуацию. Вовик объяснил, что надо сделать за эту неделю, и в общих чертах набросал план того, что надо сделать конкретно. О поддержке со стороны он не распространялся, а просто сказал, что их задачей является заманить троицу в ловушку, а дальше о них позаботятся. Шершень высказал здравую мысль, что надо перевести стрелки на строительный техникум, потому что если засветить Лёху, выходящего из школы, то те могут что-то заподозрить.

– Как так? Вы не замечали раньше такую приметную личность? Поэтому надо каким-то образом несколько раз зайти-выйти из общежития. Например, можно познакомиться со студенткой и начать с ней встречаться – зашёл за ней, вышел от неё. Возникнет впечатление, что ты там живёшь, начнут за тобой следить, и в нужный момент ты их в ловушку и приведёшь.

– Ну, это не проблема, – сказал Хрон. – Девочку снять – это мне на «раз», вот только с «чертихой» по улицам гулять… вдруг кто из знакомых деловых увидит – засмеют.

– Ну, тогда, Лёша, отпиши письмецо маме с папой: «Я тут на улице случайно опасной бритвой мальчика порезал, который в библиотеку шёл, и дядя милиционер сказал, что посадит меня в тюрьму, если мальчик заявление не заберёт. А мальчик, как назло, жадный попался, и у меня много денег просит за пролитые горькие слёзы и неимоверные физические страдания. Так что, дорогие мои родители, деньги там, за бугром, не тратьте, живите экономно, а то пропадёт ваш сыночек Лёшенька в бараке сыром да за проволокой колючей…» Вот такой текст примерно отправь им, и на этом закончим нашу партизанскую борьбу с тёмными и злобными силами.

Лёха сразу насупился и сказал:

– Да ладно тебе, Вова, я же пошутил. Вдруг она хорошим и душевным человеком окажется, а внешний вид – дело поправимое (в дальнейшем всё так и вышло).

– Так, с этим решили, теперь надо место искать, куда их заманивать.

– Здесь недалеко, возле бойлерной, теплотрассу раскопали. Строители через неё две широкие толстые доски перебросили – как мостик. Но там почти никто не ходит, только рабочие им пользуются. Там по-над стенкой ещё пройти можно, но очень узко, надо равновесие держать. Вечером фонарь там слабо освещает, и этот перешеек вообще не видно. Возле стены такая густая темнота, что спрятаться можно спокойно. Если они за мной побегут, я у стенки спрячусь, а они через мостик пойдут. Можно доски подпилить, и они в теплотрассу попадают.

– А если тебя всё-таки заметят, тебе оттуда совсем деваться некуда? И через мостик идти им уже не нужно будет? Так или нет?

– Ну… так…

– Ты лучше по перешейку на другую сторону перескочишь и недалеко от мостика помаячишь, тогда они точно через него за тобой ломанутся. Ну что, пошли на месте посмотрим?

Место оказалось подходящее. Вовик всё обошёл, подробно всё рассмотрел. Он собирался привести сюда Мишаню, чтобы тот одобрил их план.

На следующий день Миша с Вовиком опять обошли это место. Волошин нарисовал в уме схему, где кто будет стоять и как они будут действовать. Он одобрил выбор ребят и сказал, что продумает все детали. На основе своего большого и обширного опыта он был уверен, что в таких опасных и сложных делах мелочей не бывает. Миша сказал, что всё надо провернуть до следующего понедельника, пока не кончился срок, данный Вовику Генкой.

Глава одиннадцатая

Лёша пустил в дело всё своё обаяние и красноречие, рассказав суровой вахтёрше о неожиданно уехавших на похороны родителях и о том, какой он голодный и как он хочет пообедать в их замечательной столовой. К своему слезливому рассказу он присовокупил набор импортной косметики и тем самым окончательно растопил ледяное сердце, ранее не знавшее жалости к посторонним. Вахтёрша сказала, что он может приходить в общежитие, когда захочет. В столовой, набрав еды на поднос, Лёша подсел к трём весело болтающим девчонкам и плавно включился в разговор. Одна из них была очень даже ничего: немного полноватая, но с изумительными серыми глазами и заметным бюстом. Основную массу внимания Лёша стал уделять ей и интуитивно почувствовал ответный интерес с её стороны. Но через некоторое время он стал ловить на себе недобрые взгляды компании ребят, сидевших невдалеке. Среди них выделялся здоровый парень с угрюмым вытянутым лицом. «Это про таких говорят: “морда кирпича просит”», – подумал Хрон.

– Это ребята из вашей группы? – спросил он у девчонок.

– Нет, они на курс старше.

– А тот, самый крупный, он всегда такой озабоченный? Девчонки прыснули со смеху, и одна сказала:

– Это Колька Куклусклан. Он борьбой занимается, какой-то там чемпион, ребята его слушаются. Он всё к Томке клинья бьёт, глаз на неё положил, а она к нему – никак…

Томка – это как раз и была та сероглазая, которая понравилась Лёхе.

– А почему Куклусклан? Он что, негров не любит? – спросил он удивлённо.

Девчонки опять прыснули со смеху:

– Фамилия у него такая – Куклушенко. Когда говоришь «Колька Куклушенко», очень на «куклусклан» похоже – там букв «К» много, и там тоже.

– И лицо у него всегда угрюмое, как будто в жизни одни неприятности, и окружают его сплошные враги, – добавила Тамара.

«Умненькая девочка, – прибавил ей плюс Лёха. – Ну, мне сейчас только конфликта с Куклускланом не хватает. Хоть я вроде и не негр, но всё равно чувствую: не любит он меня, ох, не любит! Ну, ничего, всего-то недельку продержаться», – пронеслось у него в голове.

Подружки Тамары засобирались уходить, а она сказала, что не спешит, и посмотрела на Лёху. Он сказал, что тоже бы съел чего-нибудь ещё и как раз размышляет над этим. Девчонки ушли, и Хрон предложил Томе:

– Пойдём в кафе, тут недалеко, кофе попьём…

– Пошли, – радостно согласилась она.

Они вышли из общаги, и он заметил на другой стороне улицы, на скамейке, Толяна, Лёньку и Шершня, которые пристально смотрели в их сторону.

«Ага, засекли меня. Значит, всё по плану».

– Он, это точно, – сказал Толян.

– Ну, сука, попался, – обрадованно добавил Лёнька.

– Я же говорил, что он из техникума, – подал голос Шершень. – Мы всё равно ни тронуть его, ни разговаривать с ним не можем – Копьё запретил, чтобы мы его не спугнули. Он сам с ним базарить будет, он знает, как его шугануть, чтобы бабки получить, – прояснил ситуацию Толян.

– У них тут дискотека в пятницу будет, он, наверное, после дискотеки с девчонкой гулять пойдёт, вот вечером его где-то можно будет подловить, – подбросил идею Серёга.

– Я Генке скажу, пусть он решает, где и как. Ты точно выясни, когда она начнётся и когда закончится. Вообще-то после дискотеки – это годится. Он в кайфе будет, а тут мы его за горло и прихватим. Эффект неожиданности, – хохотнул Толян.

– Ты, Шершень, молодец, я тебя сегодня даже шмонать не буду, – оскалился Лёнька, хлопнув Серого по плечу. – Но если деньги есть, то давай.

– Денег нет, – насупился Серёжа, засунув руки в карманы.

– Ну, раз нет, тогда будешь должен, – со смехом сказал Кудя и похлопал Серёгу по щеке. – Хороший мальчик…

Шершень опустил глаза, боясь встретится взглядом с Кудей, боясь выдать себя. Боялся, что он сорвётся и заедет кулаком в ненавистную рожу, боялся, что может провалить всю операцию…

– Ладно, слышь, ты тут за ним посматривай. Если что не так с дискотекой – с тебя спросим, учти. Усёк? – подвёл жирную черту Толян.

Серый молча кивнул, не отрывая взгляда от тротуара и держа руки в карманах.

В течение недели Лёха встречался с Тамарой, и она пригласила его на дискотеку. В пятницу, перед тем как зайти в общагу, он несколько раз прошёлся перед входом, как бы показывая, что он здесь и ни о чём не подозревает, а сам тем временем незаметно посматривал по сторонам. Наконец, когда время уже поджимало и надо было заходить, он заметил Кудю и Толяна, наблюдающих за входом с другой стороны улицы. «Надеюсь, что срисовали», – подумал Хрон и со спокойной душой пошёл развлекаться.

На дискотеке, недалеко от него с Тамарой, несколько раз мелькала морда Куклусклана. Кто-то из его дружков постоянно крутился рядом, норовя толкнуть их или как-то задеть. Иногда они парами или сразу по несколько человек проходили мимо, отпуская на их счёт обидные шуточки и замечания в надежде, что Хрон нe выдержит и полезет драться. Первыми драться они не решались, потому что было много дружинников и дежурили учителя. После очередного скабрёзного замечания в свой адрес, Тамара, видя огонёк, вспыхнувший у Лёхи в глазах, нежно погладила его по руке и сказала:

– Лёша, не обращай внимания на дураков, они к тебе здесь не полезут, побоятся. А после дискотеки я с тобой пойду, вроде как погуляем, а я тебя домой провожу. Мне они ничего не сделают…

«Ну и дела, – подумал Лёха. – Девчонка меня будет домой провожать… Вот ситуация дурацкая… А может, это и к лучшему? Из общаги вырулим, недалеко от входа походим, я Кудю с компанией замечу, и тогда пойдём между домами по направлению к бойлерной. А уже недалеко от места я Томку в подъезд заведу и скажу, чтобы ждала меня 15 минут. А если я не появлюсь, пусть домой идёт, я завтра загляну. Сам я перед ними появлюсь, их замечу и в испуге побегу. Они за мной – ну и дальше по плану… Так что это даже к лучшему, что она меня провожать пойдёт».

Лёшке так понравился этот план, что он сразу перестал волноваться – казалось бы, начисто забыл про Куклусклана и его придурков, бродивших вокруг. После дискотеки они немного походили перед входом, но Хрон, сколько ни вертел головой во все стороны, не смог увидеть тех, кого искал.

Делать было нечего, и он медленно повёл Тамару по направлению к бойлерной, посматривая по сторонам и постоянно оглядываясь. Лёха хоть и был на «задании», но выпитое вино, тёплый весенний вечер и близость симпатичной девчонки будоражили его молодое тело и сильно отвлекали от мыслей о предстоящей операции. Вспоминая, как она нежно прижималась к нему во время медленных танцев, помня упругость её тела, вдыхая запах её кожи, Лёхе так захотелось её поцеловать, что прямо на тропинке он обнял её и, найдя ждущие поцелуя губы, забыл обо всём на свете. Так они стояли, целуясь, и не заметили, как сзади тихо подошли Толян, Копьё и Кудя и стали полукругом.

Перед тем как пойти на решающий отлов Лёнькиного обидчика, Генка проинструктировал свою команду:

– Когда спекуля поймаем, его не бить, он нам нужен здоровый и красивый, пока бабки не снимем. Я его уговаривать буду и объяснять, как он был неправ, и нарисую картину его тяжёлого будущего среди урок безжалостных и собак злых, когда его закроют. Деваться ему некуда, так что всё должно срастись как надо…

Они стали полукругом, перекрывая Хрону возможные пути отступления, и Генка похлопал его по плечу:

– Здравствуй, кореш! Вот и свиделись наконец-то! Мы уже заскучали, особенно вот этот паренёк, – и он кивнул головой на Лёньку. – Он уже даже в милицию обратился. Мол, помогите найти моего обидчика, который руку мне чуть не отрезал. Я теперь ни гвоздь забить не могу, ни яму выкопать, ни лобзиком ничего выпилить. Как же я буду вместе с народом коммунизм строить, или родину защищать, если враг нагрянет? А обидчик мой жирует где-то, кушает вкусно и спит сладко. И может, даже уже много каких других людей невинных своим ножиком острым изрезал, а я тут от боли и обиды слёзы лью горькие, и нет конца моим страданиям, и душа не успокоится, пока его за решёткой железной не увижу. Я правильно всё излагаю, Леонид? Лёнька кивнул и сказал:

– Всё точно, так всё и происходит. Рука болит круглые сутки, ни есть, ни пить, ни спать не могу…

Лёха лихорадочно соображал, как ему теперь выкрутиться из этого положения. Он посмотрел на пролегающую невдалеке дорожку в надежде, что там будут идти люди и он бросится к ним с криком «Помогите!», но по дорожке только одиноко шкандыбал сельского вида сгорбленный дедок в соломенной шляпе, припадая на ногу и опираясь на палочку. Толку от него было мало… Тамара стояла рядом и, не понимая, что происходит, изумлённо переводила взгляд с Лёши на неизвестно откуда появившихся странных типов… Вдруг невдалеке показался Куклусклан с двумя парнями и быстрым шагом направился прямо к ним. Подойдя вплотную к Генке и Толяну, он сказал:

– Если вы этого хмыря дружки, – и он кивком головы указал на Хрона, – то валите отсюда, пока морды вам не начистили, мне с ним потолковать надо.

Генка, изобразив на лице удивление и озабоченность, посмотрел на Толяна и сказал:

– Ну что, мой друг, пойдём домой, выпьем кефира и фигурное катание по телеку посмотрим?

Куклусклан тоже повернул голову и посмотрел на Толяна. Это было его роковой ошибкой. Как по волшебству, в Генкиной руке появилась финка, и он сильно и точно долбанул Кольку металлической рукояткой в висок, резко ударил по печени и коленом в пах поставил завершающую точку. Куклусклан упал, не проронив ни звука. В тот же миг Толян схватил одной рукой за волосы, а другой за кадык стоявшего рядом с ним парня из Колькиной команды и начал давить его вниз. Парень захрипел и упал на колени. Третий Колькин приятель, недолго думая, развернулся и рванул в темноту. Но тут на сцене появились ещё трое подошедших с той же стороны, что и Куклусклан. Увидев своих поверженных товарищей, они остановились в изумлении, не зная, что же делать дальше. Копьё переступил через лежащего Кольку и шагнул им навстречу.

– Студентам привет! – бодро сказал он и спросил: – Степуху получили?

Этот неожиданный, простой и обыденный вопрос настолько контрастировал со сценой, развернувшейся перед их глазами, что кто-то из них, сбитый с толку радостной Генкиной интонацией, ответил:

– Получили, вчера…

– Вот и хорошо, – радостно сказал Генка. – Теперь все деньги быстро сдавайте в кассу! – и тут же схватил за нос стоящего ближе всех к нему парня. Приставив к носу финку, сделал надрез от глаза до верхней губы и заорал уже истерическим голосом: – Щас другану вашему шнобель откромсаю! Быстро все бабки из карманов на стол! – увидев движение одного из них в свою сторону, крикнул опять: – Всем стоять! Кто дёрнется – этому сразу носяру отчекрыжу!

Он подал знак Лёньке, чтобы тот забрал у пацанов деньги. Лёнька с большим удовольствием и очень умело прошёлся по карманам и кивнул Генке – «я всё, закончил». Генка сильно оттолкнул от себя «заложника» и, выставив вперёд окровавленную финку, сделал страшное лицо и прорычал:

– А теперь пошли вон, пока целы! Если кто сюда сунется скоро, то мы вон тому козлу уши отрежем, – и он показал на парня, которого удерживал Толян.

Толян понял его правильно и, вытащив нож, сделал вид, что сейчас прямо и начнёт. Студенты не заставили себя долго упрашивать, и тут Копьё вспомнил, для чего они находятся именно в этом месте и в это время. Он крикнул:

– Кудя, держи фарца, чтобы не свалил, а я с этими закончу, – и повернулся к Куклусклану.

Лёнька, давно ждавший этого момента, схватил Хрона за рубашку и начал бить его свободной рукой. Предыдущая сцена жестокой расправы так подействовала на него, что он забыл все Генкины наставления. Лёха был выше Хрона, имел длиннее руки, и ему удавалось уворачиваться или блокировать Лёнькины удары.

Перед отъездом на учёбу бабушка сказала: «Ты, Томка, как в город приедешь, маникюр себе заведи. Оно и красиво, и для молодой девушки необходимо. Потому как ногти с маникюром – это наше женское главное оружие против мужиков бессовестных, до женского тела охочих. Как кто приставать сильно будет, ты его бесстыжие глаза и повыцарапывай. Видела, как кошка когтями от собаки отбивается? Вот так и мы, бабы, от мужиков нежеланных…»

И в это мгновение, вспомнив бабушкины слова, с криком: «Отпусти его, гадина!» – Тамара с силой схватила Лёньку за лицо. Десять маленьких острых кинжалов на сильных пальцах деревенской девчонки глубоко вонзились в глаза, нос, лоб и щёки этого придурка, вдруг напавшего на ЕЁ ПАРНЯ, на человека, с которым ей было так хорошо сегодня. Вцепившись ногтями, она начала мотать его из стороны в сторону, приговаривая:

– Я те дам Лёшку бить! Я те покажу, как Лёшку бить!

Лёнька дико взвыл от боли и, схватив Тому за руки, начал отрывать от себя. Оторвав наконец её руки вместе со своими мясом, кожей и кровью, он со всей силы ударил девушку ногой в живот, но она успела крикнуть на высокой ноте:

– Беги, Лёшенька, бе-еги!..

Этот девичий крик прямо таки потряс Хрона. Столько в нём было жалости и столько любви, что он, не помня себя, нажал на кнопку, выпуская на свободу бритвенное лезвие, и полоснул Лёньку по окровавленному лицу, а потом по забинтованной руке. Но это не дало ожидаемого результата – новая боль наложилась на существующую, что вызвало только дикий всплеск ярости, и Лёнька со звериным оскалом на окровавленном лице, с диким криком и с заточкой в здоровой руке бросился на Хрона. Почему-то именно в это мгновенье Лёша вспомнил, что ему надо бежать к бойлерной, к подпиленным доскам и к друзьям, ждущим в засаде. Он развернулся и со всей мочи рванул к видневшемуся неподалёку зданию. Генка и Толян, увидев убегающего Лёху и несущегося за ним Кудю, бросили шмонать полумёртвых студентов и рванули за ними. Лёха сделал всё, как договорились: проскочил по перешейку и остановился на другой стороне теплотрассы в нескольких метрах от перекинутых досок. Для пущей убедительности, что сейчас станет лёгкой добычей для преследователей, он согнулся пополам и упал на колени. На другой стороне показался Кудя с залитым кровью лицом, в изодранной рубахе и с заточкой в руке. За ним бежал Толян, и последним – Генка. Доски подломились в нужный момент, и Лёнька полетел вниз. За ним с громким матом рухнул Толян. Генка каким-то чудом удержался на самом краю траншеи и, потеряв равновесие, упал на колени, схватившись руками за край доски. Этот вариант развития событий тоже был предусмотрен сценарием, и тут на сцену выступил Вовик. Выйдя из тени стенки бойлерной, он побежал к Генке. Тот, услышав шаги за спиной, быстро вскочил, повернулся на звук и изумлённо застыл на месте. Наверное, если бы он увидел перед собой родную мать, начальника райотдела, Галку-цветочницу, у которой жил последнее время, штурмбаннфюрера Штирлица, то удивился бы меньше, чем бегущей к нему фигуре Деда Мороза. Этого секундного замешательства было достаточно, чтобы Селиванов в маске Деда Мороза приблизился к нему на нужное расстояние и резко выбросил вперёд обе руки, несущие по жмене песка, зажатого в ладонях. Генка схватился левой рукой за глаза и тут же присел, поэтому удар кабелем, проведённый Вовиком, не достиг своей цели – лишь вырвал клок волос и рассёк кожу на макушке. В правой руке у Генки мгновенно оказался нож, и почти из сидячего положения, зажимая левой засыпанные глаза, он резко прыгнул вперёд, вонзая финку в напавшего на него «Деда Мороза».

И лежал бы Вовик сейчас с дыркой в животе, истекая кровью на краю теплотрассы, если бы не «доспехи», которые Мишаня заставил его предварительно надеть, понимая, с каким опасным отребьем им придётся иметь дело. Нож ударился о металл, заставив Генку удивиться в очередной раз за сегодняшний вечер. Он ткнул ещё раз, но попал уже в пустоту. И тогда, как опытный боец, он начал вслепую рассекать ножом по диагонали пространство перед собой в надежде не дать противнику подойти близко, при этом стараясь переместиться как можно дальше от края траншеи. Вовик, поймав момент, с размаху ударил его кабелем по руке сверху вниз и тут же сделал шаг вперёд, сокращая дистанцию до удобной для удара. Левой рукой с кастетом он нанёс хорошо отработанный мощный боковой в челюсть. Генка грохнулся на землю, захрипев и теряя сознание. А в это время за спиной у Селиванова из траншеи вылезал Толян, при падении повредивший ногу и плечо. С трудом подтянувшись, он перебросил тело через край траншеи и попытался встать на ноги. Увидев на земле распластанное тело Генки и кого-то, склонившегося над ним с куском кабеля в руке, он всё понял и потащил из кармана нож. Краем глаза он зацепил какое-то движение справа от себя и, повернувшись, увидел орущую Снегурочку, стремительно приближавшуюся к нему с занесённым арматурным прутом. К этому моменту Толян уже перестал удивляться сюрпризам судьбы, которая сделала из такого, казалось бы, простого мероприятия, как экспроприация неправедно нажитого у одного спекулянта, такую сложную многодневную головоломку с поисками, со слежкой, погонями и, наконец, падением в теплотрассу. А тут ещё и Снегурочка с куском арматуры в руках. По этому Толян, в общем-то человек простой и бесхитростный, любивший грубые уличные грабежи за их незамысловатость и скоротечность, просто закрыл голову руками в надежде хоть как-то смягчить очередной удар. Селиванов, услышав крик и увидев Шершня с занесённой арматурой, и уяснив, что тот сейчас по запарке раскроит Толяну голову, кинулся навстречу и успел таки перехватить его руки в верхней точке замаха. И тут же, повернувшись, ударил Толяна кабелем так, чтобы, как учил его Миша, просто вырубить на время. С той стороны траншеи прибежал Хрон и, увидев поверженных врагов, сказал:

– Ну, теперь вы тут сами разберётесь, а я побежал к общежитию. Лёнька Тому ударил, хочу посмотреть, как она там.

– Влюбился? – спросил Серёга.

– Не знаю, – сказал Лёха. – Если бы не она, меня сейчас бы с вами не было. Она Лёньке в лицо ногтями вцепилась, и я убежать смог. За меня ещё никто никогда в жизни не заступался, она первая. Девчонки, с которыми гулял, вечно просили: «Лёша, купи то, подари это, своди туда, своди сюда, достань то, достань это». А она ни разу ничего не попросила, а даже говорила: «Лёша, давай я обед приготовлю, не ходи в столовую, у меня продукты свои, деревенские, свежие, я могу вкусно всё сделать». Другая она какая-то… Ну всё, я убежал, – и понёсся по направлению к общаге.

Тут они заметили Лёньку, пытающегося вылезти из траншеи с другой стороны. Серый, надвинув на лицо маску, рванул через перешеек на перехват. Лёнька вылез и стоял, озираясь и соображая, что происходит и где все остальные. И тут на него коршуном налетел Шершень. Отбросив в сторону арматурный прут, он начал месить его голыми руками, что-то при этом приговаривая и выкрикивая. (Позже, когда уже всё закончилось, на вопрос Вовика, почему не бил Лёньку арматурой, Серёжа ответил: «Я именно кулаками хотел, хотел своей кожей почувствовать, как этому гаду больно. Когда он надо мной издевался, а я ответить не мог, я закрывал глаза и представлял себе момент, как буду бить КУЛАКАМИ по его противной роже». Серый ещё не мог выразить словами свои ощущения, но чувствовал, как с каждым ударом, попавшим в цель, с каждым контактом кулака с Лёнькиным лицом или телом, из него вытекает та мутная лужа страха и унижения, так долго плескавшаяся где-то внутри. С каждым ударом он ощущал, как возвращается к нему чувство собственного достоинства, чувство вновь обретённого «Я», которое пыталась растоптать эта мразь.) Лёнька, с ног до головы перепачканный грязью и кровью, как ни странно, не падал, но и не отвечал на удары, пытаясь увернуться или закрыться. Наблюдая всё это, Вовик заметил, что они постепенно перемещаются к открытому пространству. И если Кудя захочет убежать, то это будет легко. Он перебежал на другую сторону и, заскочив Лёньке за спину, вырубил его. И тут на него накинулся Серый, схватив двумя, уже разбитыми в кровь руками за куртку.

– Чего ты лезешь?! Кто тебя просил? Зачем ты его… Я сам хотел, сам…

Вовик, опешивший от такой неожиданности, сдёрнул маску и заорал на него:

– А если бы он сейчас рванул, где бы мы его потом искали? Считай, что ты сам всё сделал, это я так, для убыстрения процесса. Сейчас, Серёга, бери прут, снимай маску и дуй домой. Прут спрячь по дороге. Для матери историю придумал?

– Придумал.

– Завтра веди себя как обычно, ты ни в чём не участвовал, ничего не знаешь, никого не видел. Я потом позвоню.

Селиванов действовал по инструкции, данной ему Мишаней: тот не хотел, чтобы кто-то из ребят видел его появление на «поле боя», не хотел выдавать своё участие – мало ли что…

Вовик увидел, как на той стороне теплотрассы появился сельского вида дедок в соломенной шляпе, державший почему-то подмышкой свою стариковскую палку. Вовик кинулся назад, на ту сторону, на ходу соображая, как быть теперь. Подбежав поближе, он увидел, как дед, склонившись над Генкой и Толяном, выгребает у них всё из карманов. Вовик схватил деда за плечо, тот тут же поднял голову и приложил палец к губам, хитро подмигнув при этом. Селиванов с трудом, но узнал Мишу. Седые отвислые усы и соломенная шляпа делали его трудноузнаваемым.

Покопавшись в карманах лежавших, он быстро пересёк траншею и проделал то же самое с Лёнькой. Вернулся назад и так же молча, похлопав Вовика по плечу, поднял вверх большой палец и знаком показал: уходим. Они пересекли небольшой пустырь, отделявший это место от жилых домов, и стали возле мусорного киоска.

– Сейчас менты приедут, – сказал Волошин. – Молодец, Вовка, и пацаны твои хорошо сработали, не подкачали. А где наш «живец»?

– Он к общаге побежал, Кудя его девчонку ударил, так он побежал посмотреть, как она там.

– Я видел, – кивнул Миша. – Там был момент, когда я думал, что всё срывается, уже вмешаться собирался. Но спасибо ей, помогла. Как тигрица на него налетела, смелая девочка. Вот таких, Вовка, надо для жизни выбирать. Они, если что с тобой случится, в беде не оставят, не отвернутся. Но мало их, к сожалению…

Тут они увидели, как к разрытой теплотрассе подлетел милицейский ГАЗик, за ним вырулил «Москвич», и услышали приближающуюся сирену скорой.

– Ну всё, новогодний утренник закончился. Приехали взрослые дяди и будут наказывать непослушных деток, а сказочным персонажам тоже пора назад в сказку, по своим ледяным домикам. Утренник провели и исчезли, до следующего или утренника, или вечера – жизнь покажет.

– Только дети непослушные сегодня без подарков остались, – сказал Вовик.

– Да-а, зато персонажи сегодня с подарками, – сказал Мишаня, похлопав себя по карману.

– Сегодня даже дедушка Панас со своими недетскими сказками помог Деду Морозу и Снегурочке утренник провести. Редкий случай в истории утренников, – добавил Вовик.

– Да, и завтра дедушка Панас раздаст сказочным персонажам подарки из трофеев, взятых у непослушных детей. Ты пацанам стол хороший накрой, заслужили. И, кроме шампанского, ничего не пейте, с этим делом спешить не надо, оно само вас потом по жизни догонит. Если с девчонками будете, за собой следите, чтобы лишнего не сболтнуть. Мы, конечно, победили сегодня, но всё, что сделали, под статью попадает. Поэтому всё это надо из головы выбросить и забыть начисто. Вопросы есть?

– Вопросов нет.

И они неспешно пошли через микрорайон – старенький дедушка с палочкой, припадающий на ногу, и заботливый внучок, поддерживающий его под руку.