Текст книги "Записки художника-архитектора. Труды, встречи, впечатления. Книга 2"

Глава 21
В Германию и Голландию[314]314
  Поездка относится к 1912 г.


[Закрыть]

Оживляющие поездки за границу стали ежегодными. <В них не было педантичной последовательности, постепенного географического обзора Европы, а лишь посещения>[315]315
  РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 60.


[Закрыть]. На Восток меня никогда не тянуло, более близким было искусство Европы, и жизнь ее была более понятной. <Культурная страна с такой образцовой организованностью, как Германия, сразу встряхнула российскую склонность ко всем нам присущей обломовщине. Только бы не халат и туфли, но и не фрак, а скромная корректность>[316]316
  Там же.


[Закрыть].

В купе вагона Брестской (теперь Белорусской) железной дороги, конечно, второго класса пассажиров оказалось только двое. Против меня сидел молодой архитектор Б.А. К[оршуно]в, ехавший учиться в Карлсруэ. Я обычно не знакомлюсь в вагонах, но здесь знакомство вышло само собой. Почему-то мой спутник стал делиться впечатлениями о новых постройках Москвы и, между прочим, сказал, что видел первую старообрядческую церковь где-то на Разгуляе, выстроенную каким-то молодым архитектором[317]317
  Речь идет о первом в Москве старообрядческом храме, построенном после выхода в 1905 г. Манифеста императора Николая II об укреплении основ веротерпимости – Храме во имя Воскресения Христова и Покрова Пресвятой Богородицы при Второй московской общине старообрядцев Поморского брачного согласия в Токмаковом переулке (см. главу 20). Токмаков переулок находится в Басманном районе ЦАО Москвы, который назывался по площади Разгуляй.


[Закрыть].

Нюрнберг. Рынок на площади. Фото конца XIX в.

– Фамилию его забыл, но, очевидно, иностранец.

– Почему иностранец?

– Да у нас в Москве так не строят. Все закончено, все сделано аккуратно, обдуманно и даже двор весь обсажен штамбовыми низкими кустами сирени, забор сделан по рисунку. Очень оригинальная архитектура.

– Могу Вас заверить, что этот архитектор русский.

– А как его фамилия?

Дальше пришлось познакомиться. Он приглашал меня заехать в Карлсруэ. В Берлине мы провели два дня и расстались. Я поехал в глубь Германии. <Скорый поезд, третий класс с очень опрятными вагонами. В коридоре вагона на стене висит не напечатанные мелким шрифтом “правила” для пассажиров, а четкий план дороги с обозначением всех станций. Постоянный справочник “Hendschels Telegraph” точно обозначает остановку, вылезаем в Нюрнберге, чтобы сразу начать обзор южно-германских городков.

Нюрнберг. Прекрасный или Красивый фонтан (Schöner Brunnen) находится на Главной рыночной площади. Фото конца XIX в.

В Нюрнберге сразу пахнет средневековьем немецкой культуры. В музей зайдешь полюбоваться рисунками Дюрера, где одно его “крыло голубя” надолго западет в памяти своим удивительно острым штрихом, легким и столь красивым. Кое-где тронуто кистью в два тона и только, а впечатление на редкость глубокое. Целый день просидишь в лавочке около Фриценкирхе и смотришь подолгу на всю эту площадь. Нетронутый временем угол старого “славного города Нюрнберга”>[318]318
  РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 60 об.


[Закрыть].

В центре площади [Нюрнберга], устланной плитами известняка, фонтан «Человек с гусями» – наивная работа средневекового мастера[319]319
  Фонтан «Человек с гусем» (нем. Gänsemännchen-Brunnen, другие названия – Мужичок с гусями, Гусиный пастушок, скульптор Панкрац Лабенвольф, середина XVI в.) расположен во дворе Новой ратуши в Нюрнберге. Эскиз фонтана принадлежит Альбрехту Дюреру (1500).


[Закрыть].

Готика, ее много в церквях и в старом замке, в башнях, во двориках, небольших, тенистых с террасами и галереями, с витыми лестницами, колодцем посреди, где и выветрившийся камень водоема, и кованое железо насоса с ведром – архаично. Это город А. Дюрера, и домик его здесь уцелел[320]320
  А. Дюрер родился и умер в Нюрнберге. Дом, в котором художник жил и работал с 1509 по 1528 г. (Albrecht-Dürer-Straße, 39), стал музеем в 1826 г.


[Закрыть].

Только в Нюрнберге постигаешь крепкий штрих и зоркий глаз Дюрера. Весь город в таких же каменных складках, как на смятом широком немецком платье Девы Марии и других женских персонажах его картин[321]321
  Возможно, Бондаренко имеет в виду картину А. Дюрера «Оплакивание Христа» (1498, Германский национальный музей, Нюрнберг).


[Закрыть]. Конечно, верна фактура материй – это грубо выделанный шелк и тонкое, но твердое сукно, какое и до сих пор видишь на крестьянах Франконии[322]322
  Франкония (нем. Franken) – историческая область на юго-востоке Германии, на территории которой сейчас находятся три административных округа федеральной земли Бавария.


[Закрыть].

Особый колорит на всем городе: серый камень, темная красная черепица высоких двускатных кровель, густая зелень, в глубине ущелья темные воды реки, – вспоминается Гофман.

Почему-то нигде не умели в Германии делать таких художественных игрушек, как здесь. Несколько лавок сплошь набитых детской радостью[323]323
  Нюрнберг известен как город игрушек, традиция изготовления которых насчитывает 600 лет. Первоначально это были игрушки из обожженной глины, дерева, в XIX в. из металла. В 1900-е гг. здесь была открыта крупнейшая фабрика игрушек. Нюрнберг является родиной оловянных солдатиков, здесь впервые были созданы домики и наборы мебели для кукол.


[Закрыть].

Тесно разбросанные города один за другим развертывают свиток средневековой архитектуры, сохранившейся еще в типичных постройках бюргерских домов.

Лоренцкирхе в Нюрнберге. Фото конца XIX в.

Здесь много дерева, и умели строить фахверковые[324]324
  Фахверк (нем. Fachwerk – каркасная конструкция, фахверковая конструкция) – тип строительной конструкции, при котором несущей основой служит пространственная секция из наклонных (под различным углом) балок. Эти балки видны с наружной стороны дома и придают зданию характерный вид; пространство между балками заполняется глинобитным материалом (саманом), кирпичом, иногда деревом. Фахверк появился в XV в. в Германии и стал очень популярным в Европе, особенно в северной ее части (от Британии до Польши).


[Закрыть] постройки, они так долговечны. Нередко видишь вырезанную цифру, <например,>[325]325
  РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 61.


[Закрыть] 1537 на дубовой балке-обвязке над первым этажом многоэтажного дома. <Дома эти многоэтажные и долго, и крепко стоят>[326]326
  Там же. Л. 60.


[Закрыть]. В соседнем городке Бамберге я видел дом из дерева и фахверка высотой в 6 этажей, считая два этажа, устроенные на деревянных кронштейнах у стен домов [уличные фонари], также и фигурные вывески некоторых гостиниц, их-то и выбираешь вместо первоклассных, европейски безличных отелей.

Бамберг. Ратуша. Фото 1900 г.

<В большой общей комнате, столовой, отделанной старыми панелями темного дуба и дубовыми потолками, с печью из зеленых кафелей, за дубовыми столами с чистой их поверхностью восседают грузные фигуры за вечерним пивом, реже – за местным терпким вином. Наивная игра в домино или карты, редкая шутка сорвется словно с распухшего языка, местного жаргона, южно-немецкого наречья, а то сидят и без речей и сосредоточенные, ни о чем не думают; и сам сидишь, покуривая сигару, купленную в лавке, торгующей кроме табака какими-то зеркалами и галантереей, не хватает только икон, как в Устюге Великом; чаще же бакалейные лавки торгуют и табаком, свечами и двумя бочками местного вина в разлив, а также и обязательно открытками, и хотя бы краткими путеводителями>[327]327
  Там же. Л. 61–61 об.


[Закрыть].

В Бамберге находится богатый замок[328]328
  Речь идет о замке Альтенбург (1109), расположенном на самом высоком из семи холмов Бамберга. В разное время он являлся резиденцией епископов, маркграфов, в 1553 г. во время войны был сожжен, восстановлен в 1801 г.


[Закрыть] и чудесная церковь Св[ятого] Мартина[329]329
  Католическая церковь Святого Мартина в Бамберге построена представителями ордена иезуитов в конце XVII в. в стиле барокко. За образец был взят храм Иль-Джезу в Риме. Архитекторами этого удивительного строения выступили Георг и Леонард Динценхоферы. Назвав имя Андреа Поцци, Бондаренко ошибся.


[Закрыть], построенная Андреа Поцци, наилучший образец барокко.

Бамберг. Михаельсберг. Фото конца XIX в.

В тот год, объезжая города южной Германии, я везде встречал, начиная с вокзала и кончая мелкой лавчонкой, описания или краткие путеводители, не говоря уже о большом выборе подобной литературы в книжных магазинах. Даже в крошечном городке, как Эрланген[330]330
  Эрланген – город в Германии в земле Бавария.


[Закрыть] с 25 000-м населением, на одной улице я насчитал четыре книжных магазина. Правда, здесь университет[331]331
  Университет Эрлангена – Нюрнберга был основан в 1742 г. в Байройте, в 1743 г. переведен в Эрланген. В 1901 г. в нем учились 977 студентов. В 1889 г. для университета было построено новое здание, а университетская библиотека, насчитывающая 180 тыс. томов и хранящая 1 700 рукописей, коллекцию рисунков голландских и немецких великих мастеров, находится в бывшем дворце основателя университета Фридриха III Бранденбург-Байрейтского.


[Закрыть], а в так называемом замке – великолепное собрание рукописей и рисунков старонемецких мастеров. <В поездах, в коридоре вагона рядом с картой Германии висит иллюстрированный путеводитель по железным дорогам. В вестибюле большого отеля на столе всякие иллюстрированные проспекты, издаваемые для рекламы. Иногда такие “гиды”, особенно в Италии, представляют собой изящно изданную книжку в 150 стр., с отличными клише на меловой бумаге. Правда, в Италии все рассчитано только на путешественников. И существовало… и прекрасный проспект, врученный мне, конечно, снабжен кроме снимков живописных мест, еще и рядом толковых, тщательно напечатанных планов.

Бамберг. Ратуша с прилегающими мостами. Фото 1900 г.

В южной Германии путешественников не так много, как в Италии, кроме, конечно, таких больших пунктов, как Мюнхен, Нюрнберг, но и в маленьком городке Ансбах или Ротенбург такое же вниманиеи к редкому заезжему и та же любовь к своему родному городу>[332]332
  РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 61об.–62.


[Закрыть].

Возвращаясь из Бамберга (баварцы произносят: «Бамбег»), я, как русский, испытал удовлетворение. Против, на лавочке, сидел музыкант с духовым инструментом и вел разговор с соседом о концерте, состоявшемся в Бамберге по случаю какого-то праздника.

И вдруг среди разговора я слышу:

– O! Sechste Symphonie von Tschaikowsky das ist colossal![333]333
  O! Sechste Symphonie von Tschaikowsky das ist colossal! – О! Шестая симфония Чайковского – колоссальная! (нем.)


[Закрыть]

И восторженный поклонник Чайковского подкреплял свою речь исполнением отдельных частей этой действительно удивительной симфонии.

Гейдельберг. Вид замка. Фото конца XIX в.

Не раз приходилось убедиться, что южная Германия несравненно музыкальнее северной. Недаром здесь и Байройт[334]334
  Байройт, также Байрёйт (нем. Bayreuth, бав. Bayreith) – город в Германии, расположенный в Баварии. Является административным центром округа Верхняя Франкония. В 1872 г. в город переехал композитор Рихард Вагнер, который сумел осуществить свою мечту, построив грандиозный оперный театр специально для представления главного в его жизни произведения – «Кольца Нибелунгов».


[Закрыть], куда вагнерианцы съезжаются со всей Европы. Серьезная симфоническая музыка здесь не редкость, <а рядом в какой-нибудь пивной, наполненной вечерами народом, а еще более – табачным дымом, на возвышении в одну ступеньку сидели грузные музыканты (виолончель, цитра, две скрипки) и с увлечением играли народные мотивы, при этом виолончель в паузе отпил из огромной литровой кружки пиво, вытер усы и бороду рукой, и снова смычок пошел по струнам, а во время игры здороваются со знакомыми – “Gabend” (сокращенное Guten abend).

Фокстрота тогда не было, и Европа перед Мировой войной еще пела национальные тихие мотивы или забавлялась спокойным наивным песенкам>[335]335
  РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 62–62 об.


[Закрыть].

Городки Вюрцбург, Ансбах, Хайльбронн – это типичные вкраплины в общем колоритном пейзаже южной Германии с остатками старонемецкого искусства.

Штутгарт. Ратуша на Рыночной площади. Открытка 1907 г.

Недалеко Гейдельберг с его замком[336]336
  Гейдельбергский замок (нем. Heidelberger Schloss, Schloss Heidelberg) – главная резиденция курфюрстов Пфальца до конца XVII в., возвышается над городом Гейдельбергом на северном склоне горы Кёнигштуль.


[Закрыть]– [шедевром] немецкого Ренессанса.

Город, утопающий в виноградниках на берегах голубого Неккара[337]337
  Неккар – река в Германии, в федеральной земле Баден-Вюртембер, главный приток Рейна.


[Закрыть], весь полон ароматом горного воздуха и традициями студенческих ферейнов[338]338
  Ферейн – союз, общество (нем.).


[Закрыть]. Какие типы этих буршей[339]339
  Бурш – наименование члена студенческой корпорации в немецких университетах, а также в высших школах других стран, в том числе и Российской империи, принявших эту традицию. Слово происходит от названия студенческого общежития – бурсы.


[Закрыть] можно наблюдать, когда они заполняют вечером свои «локали» (пивные), где за круглым столом данной корпорации идет клубная жизнь, над столом люстра, сделанная из оленьих рогов, а на стене большая черная доска с записями мелом долгов по истреблению пива, рейнвейна, мозельвейна[340]340
  Рейнвейн, мозельвейн – вина, получаемые из виноградников с берегов Рейна и его левого притока Мозеля.


[Закрыть].

Преувеличены рассказы о пьянстве немецких студентов – за одной кружкой сидит иной весь вечер.

Дальше проехал в Шварцвальд, с городом Карлсруэ, одним из самых молодых городов Германии, основанном в начале XVIII в., почти ровесником Петербурга[341]341
  По легенде, идея основать город возникла у маркграфа Карла III Вильгельма в 1715 г., когда он, утомившись от охоты, заснул под деревом на одном из местных лугов и ему приснился собственный город, который был «Карловой тишиной» (нем. Ruhe – тишина, покой).


[Закрыть].

Это «немецкий Версаль» с замком в центре парка, радиусом от него расходятся улицы, их немного, и весь город невелик.

Таким же новым кажется г[ород] Мангейм[342]342
  Мангейм (нем. Mannheim, произносится как Манхайм) город (с 1607) в Германии, второй после Штутгарта по величине в земле Баден-Вюртемберг.


[Закрыть]; планировщики разбили внутреннюю часть города на мелкие квадратные кварталы. Город бесцветный, скучный, несмотря на эффектный дворец XVIII века с большим парком. Но все это было таким холодным, временно останавливающим взор и незапечатлевающимся.

Штутгарт утопает в садах[343]343
  Штутгарт (нем. Stuttgart, от нем. Stutengarten – конюшенный сад) город в Германии, столица земли Баден-Вюртемберг.


[Закрыть]. В городском музее небогатые коллекции и собрания фарфора, живописи, останавливает внимание устроенный в начале нашего века Музей дурного вкуса[344]344
  В 1909 г. директор штутгартского Музея прикладного искусства Густав Пацаурек открыл в музее новый «Отдел заблуждений в вопросах вкуса», в котором к началу 1930-х гг. ему удалось собрать более 900 образцов дурного вкуса в предметах прикладного искусства.


[Закрыть].

Ротенбург. Вид старинной застройки. Фото конца XIX в.

Директор музея Г. Пацаурек собрал удивительное собрание предметов искусства и бытового обихода, где дурной вкус выражен в несоответствии материала, форм, уродливом рисунке, непонимании им назначения материала, вроде шкафа для платья с дверками из литого чугуна, сувениров, альбомных крышек с узором из волос, передачи в тканой занавеске рафаэлевской Сикстинской мадонны или наше русское изделие – серебряная сухарница работы Сазикова в виде плетенки из дерева с наброшенной салфеткой. Глупая имитация. Целая комната, убранная с поражающей пошлостью, вроде никелированной кровати в стиле модерн с китайскими бумажными веерами и воткнутыми в них фотографическими портретами над кроватью и всяких предметов, «неизвестно что изображающих». Глубоко эстетические обоснования логики в искусстве Пацаурек изложил в своем замечательном труде «Хороший и дурной вкус в художественной промышленности»[345]345
  Речь идет о книге: Pazaurek Gustav. Guter und schlechter Geschmack im Kunstgewerbe von Gustav E. Pazaurek. Stuttgart; Berlin, 1912 (в переводе с нем. «Хороший и дурной вкус в прикладном искусстве» Густава Пацаурека). Сведений о переводе книги на русский язык и издании ее в России обнаружить не удалось.


[Закрыть]. <Путем метода анализа предмета иллюстрирует он раритеты этого “Музея дурного вкуса”>[346]346
  РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 63 об.


[Закрыть].

Действительно, сколько дурного вкуса окружает нашу жизнь, и как мало обращаем мы внимания на эту карикатуру культуры!

Совершенно иной мир в соседнем Гессене. Ряд небольших городков в живописных долинах. Многие дома построены из фахверка. В Аллендорфе целые улицы, ведущие к городской площади, состоят из четырех– и пятиэтажных домов фахверка, необычайно разнообразного, встречаются фасады из одного дерева и дома все старые – XVII и даже XVI в. Крыши покрыты только черепицей мутного темно-красного цвета.

Но из всех старогерманских городов останавливает внимание своим декоративным архаизмом небольшой городок Ротенбург, с остатками защитных стен еще XIII в.

Словно в ином мире, а не в Европе XX в. мы находились: трамвая в городке не было, и от вокзала конечная узкоколейная железная дорога [вела] в город, добрый километр до городских старых ворот, где старик-сторож сидел у своего домика <и встречал нас приветливым здорованьем.

Улочка проложена вдоль старых его стен, и небольшие каменные дома живописно-прихотливо разбросаны. Полная тишь на улицах, и во всем городке только 8000 жителей. Старые железные фонари висят на веревке, протянутой через улицу, полумрак, часы на башне отбивают четверти, и опять тишина.

Кельн. Собор. Фото конца XIX в.

На таком небольшом пространстве собрано так много старонемецкой архитектуры в окружении нетронутого целостного городского пейзажа XVI века. Оттого-то здесь так убедительно живописное зодчество и церквей, и домов с красноватым фоном башен и стен, окруживших этот городок, словно от современности отгородился оригинальный остаток прошлых веков.

Все слитно воедино, начиная с церквей XIV века, кончая зданиями эпохи Ренессанса – Ратгаузом, госпиталем и “домом строителей”. Здесь Ренессанс немецкий, скромными формами не выпячивающийся на центральную (и единственную) небольшую площадь.

Нюрнберг – это сердце старой германской жизни, а Ротенбург – кровь этого сердца.

Роттердам. Субструкции железной дороги. Фото конца XIX в.

Только все едут в Нюрнберг, он расположен по пути всюду и на главной железнодорожной артерии Германии, а >[347]347
  Там же. Л. 63 об.–64.


[Закрыть] Ротенбург – в стороне от главных магистралей железных дорог, не скоро в него и попадешь. Это какой-то забытый окаменелый кусок древнегерманского строительства, <окаменелая древнегерманская сказка. Нет музеев, магазинов. И только изредка попадается вывеска “колониальные товары”, где отыщется что-то и современное>[348]348
  Там же. Л. 64.


[Закрыть].

После Ротенбурга я проехал в Кельн и с чувством какой-то досады пошел по улицам этого города. Это Европа со всеми ее атрибутами. Уж очень назойливы все эти ее достижения. Огромный вокзал, театр, музеи и общественные здания, выстроенные недавно, но под старую готику, и пошлый эклектизм в архитектуре богатых домов Гогенцоллернринга[349]349
  Улица в Кельне (нем. Hohenzollern Ring).


[Закрыть]. Слишком много воздаяний почести Гогенцоллернам. Всюду банальная скульптура Фридрихов, Вильгельмов[350]350
  Вероятно, речь идет о конном памятнике королю Пруссии Фридриху Вильгельму III скульптора Г. Блезера, открытом на площади Хоймаркт в 1878 г. Автором проекта стал немецкий скульптор Г. Блезер. В Кельне возле моста Гогенцоллернов, получившем свое название в честь немецкой графской, княжеской, королевской и императорской династии, на обоих берегах реки Рейн находятся конные статуи представителей этой династии. На левом берегу, на смотровой площадке расположен памятник Вильгельму II, который гордо восседает на своем храбром коне, пристально смотря вдаль.


[Закрыть]. Приторно! <Есть остаток старого Кельна – одна улочка, но мало типичная; после той самобытности городского пейзажа, что видел в южной Германии, особенно после Нюрнберга и Ротенбурга – здесь пустынно. В музеях есть сокровища живописи, особенно ее старой “рейнской школы”, есть много новых мастеров, но меня интересовал город в целом, его ансамбль>[351]351
  РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 64 об.


[Закрыть].

Роттердам. Пристань. Фото конца XIX в.

Здесь пустынно. После нескольких романских церквей, испорченных ненужным подновлением неумелых реставраторов, взор невольно обращается к знаменитому собору. <Это – одно из чудес готики, парит над городом. Его видишь отовсюду. Побродил денек, посидел в холодном соборе, где>[352]352
  Там же.


[Закрыть] на светло-сером камне гладкой стены собора отражают солнце живописные цветные стекла. Такая воздушная фреска производит особое впечатление, углубленное густыми аккордами органной мессы. Купил в лавке Мария Farina рядом с собором знаменитой кельнской воды[353]353
  Одеколон (фр. eau de Cologne – «кельнская вода») – духи, созданные итальянским парфюмером Иоганном Марией Фарина, основавшим в 1709 г. в Кельне мануфактуру – старейшее парфюмерное предприятие в мире.


[Закрыть], так, по ритуалу, и убедился, что наш русский одеколон <Брокара>[354]354
  РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 64 об. Возможно, речь идет о продукции московской парфюмерной фирмы «Брокар и Ко»: получившем широкое распространение в России одеколоне «Цветочный» (1882) или о духах «Персидская сирень», отмеченных Большой золотой медалью на Всемирной выставке 1889 г. в Париже.


[Закрыть] в Москве лучше, и недаром он был выставлен в числе лучших одеколонов в магазине Вейлера в Вене, где было собрано все выдающееся в мире и по части туалета.

Роттердам. Канал в городе. Фото конца XIX в.

С массой впечатлений сел в ночной поезд, в уютный третий класс <(никогда не набитый народом, выберешь местечко поуютнее у широкого окна, завернешь ноги в плед, из кармана достанешь резиновую дорожную подушку, прикурнешь, да и проспишь)>[355]355
  РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л.64 об.


[Закрыть], и проспал по примеру соседей, сидя всю ночь. Денег обычно у меня было немного, чтобы можно было пользоваться спальными вагонами хотя бы второго класса, и только поздней, когда заработки увеличились, позволял себе это удовольствие, но никогда не пользовался международным вагоном, и только однажды с больной ногой я должен был воспользоваться этим комфортом.

Раннее весеннее утро. Открыл окно вагона – и какая радость! Поля с цветущими тюльпанами, гиацинтами и нарциссами, как шахматная доска. Каждый квадрат засеян одним цветом. Эти мягкие тона – акварель! Удивительный пейзаж. Мы в Голландии, скоро Роттердам. Границу проехали незаметно, и никакой таможни не было. На вокзале в Роттердаме у входа сонливый чиновник, типичный розовощекий одутловатый голландец, молча мотнул головой, взглянув на мой чемодан, как бы спрашивая: «Есть что-нибудь?», – и я ему в ответ также молча покачал отрицательно головой – поняли друг друга!

Амстердам. Новая застройка бульвара. Фото начала XX в.

Выбрал незатейливый отель, бросил свой чемодан и скорей на улицу, и, прежде всего, на центральную рыночную площадь.

Какая толпа! Рынок расположен у канала, весь город состоит больше из каналов, чем из жилых кварталов.

Тут же, на рынке, и статуя Эразма Роттердамского[356]356
  Кейзер Хендрик де. Статуя Эразма Роттердамского на большом рынке Маас-Гафенштадт в Роттердаме (1621).


[Закрыть]. Вот он – остроумнейший человек, взирающий так углубленно на человеческую глупость, коей и написал свою знаменитую «Похвалу»[357]357
  Речь идет о сатире Эразма Роттердамского «Похвала глупости» («Похвальное слово Глупости») (1509).


[Закрыть]. А вокруг памятника масса тележек с зеленью, лавки с мясом и лавки с кучами рыбы, поодаль – тележки с цветами, а вот – расставлена на мостовой посуда, и какая оригинальная – все из Дельфта[358]358
  Делфт (нидерл. Delft) – город и община в Нидерландах, в провинции Южная Голландия, между Роттердамом и Гаагой. В XVII в., когда Делфт переживал «Золотой век», там возникло массовое гончарное производство. Делфтские мастера имитировали изделия популярного в Европе сине-белого китайского фарфора. Помимо китайских рисунков мастера изображали на посуде и изразцах традиционные голландские пейзажи, библейские сюжеты и цветочные композиции.


[Закрыть]; тут и простые расписанные фаянсовые кувшины, глиняные зеленые примитивные подсвечники, тарелки с удивительно-наивными рисунками, присущими только дельфтскому фаянсу. Мы в музеях собираем «старый Дельфт», а здесь новый в старых рисунках. Торговки, торгующие какао, сидят на больших глиняных корчагах[359]359
  Корчага – глиняный сосуд больших размеров.


[Закрыть], покрытых стеганой подушкой; в корчагах – горячее какао, а на длинном шесте навздеваны мелкие крендели. Из фаянсовых кружек пьют молчаливые, скорее полусонные, чем задумчивые, голландцы; много матросов в их кожаных оранжевого цвета широких штанах и в деревянных башмаках (сабо). Длинная деревянная простая скамейка, медлительно усаживается голландец, долго курит сосредоточенно длинную и тонкую белую глиняную трубочку, а затем начинает пить какао. Присел и я, больше объясняясь жестами, т. к. голландский язык понять еще можно, но объясниться на нем невозможно, тем более что слова цедят, все время что-то жуя. Попробовал мутное какао, крендели мелкие из кукурузной муки, обильно смазанные каким-то маслом, только не сливочным. <В отеле объясняться легко. Там “миннгер” лакей говорит и на немецком, и на английском языках. Кстати: я спросил себе кофе, произнося кафе1 – “кофий”, – поправил меня голландец; напрасно мы смеемся, когда говорят по-русски “кофий” – это правильное голландское слово>[360]360
  РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 65 об.


[Закрыть].

Амстердам. Площадь Дам. Фото 1900 г.

Было воскресенье. Мальчишки его празднуют по-своему. Засунув руки в широчайшие штаны темно-синего сукна, в вязаной расшитой куртке, сбив на затылок высокую шапку и держа в своем маленьком рту огромную сигару, важно прогуливаются по главной набережной большого канала на Маасе[361]361
  Маас (нидерл. Maas, Мас / Мёз, фр. Meuse, валлон. Mouze) – река во Франции, Бельгии и Нидерландах.


[Закрыть].

Идут из церкви в широких юбках женщины в расшитых корсажах и огромных накрахмаленных чепцах, из-под которых виднеются медные украшения вроде бубенчиков.

Вся набережная в складах железобетонных, глухих, лишь с одной дверью и люками на крыше, куда спускают кранами с кораблей мешки кофе и табака. Масса кофе и табака, курят в Голландии много и всюду. <Тут же на набережной небольшие ресторанчики-кабачки, набитые главным образом моряками и рыбаками>[362]362
  РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 66.


[Закрыть]. Масса лодок, баржей снуют по каналам; в главном порту и большие океанские пароходы, где в мутно-зеленые воды глядят дома; узкие фасады в три, четыре этажа, заканчивающиеся ступенчатыми фронтонами, крыты черепицей светло-розово-серого цвета, огромные окна с частым переплетом затянуты кисейными занавесками, схваченными посредине цветной ленточкой или закрытые наполовину внутренними ставнями. Эти дома старые, еще XVIII в., их необычайная простота и прельстила нашего Петра Великого. Он писал своему пенсионеру архитектору Коробову: «Иван Коробов, пишешь ты, что тебе ехать во Францию, того не следует, а езжай в Голландию, ибо сии места против нашей ситуации больше похоже и дома строят прочно и просто, чего и я хочу от тебя…»[363]363
  Точная цитата из ответного письма Петра I И.К. Коробову от 7 ноября 1724 г.: «Иван Коробов! Пишешь ты, чтобы отпустить тебя во Францию и Италию, для практики архитектуры цивилис, во Франции я сам был, где никакого украшения в архитектуре нет и не любят, а только гладко и просто, и очень толсто строят, и все из камня, а не из кирпича; о Италии довольно слышал, к тому ж имеем трех человек русских, которые там учились, и знают нарочито: но в обоих сих местах строения здешней ситуации противные места имеют, а сходнее Голландские. Того ради надобно тебе в Голландии жить, а не в Брабандии (Бельгии. – Примеч. ред.), и выучиться маниру Голландской архитектуры, а особенно фундаментам, которые нужны здесь, ибо равную ситуацию имеют для низости и воды, также тонкости стен…». (Голиков И. Дополнение к деяниям Петра Великого. В 18 т. М., 1794. Т. 14. С. 380–381.)


[Закрыть].

Амстердам. Современная застройка центра города. Открытка начала XX в.

Скученность домов, стоящих вплотную один к другому, с крошечным двориком чистым, выстланным плиткой, скорее напоминающим какой-то вестибюль. И как голландки заботятся о своих домах: утром мокрой щеткой моют цоколь дома и ступеньки наружных входов.

До соседнего Дельфта ход по каналу; видел деревни с высокими ветряными мельницами, ровные луга, насыщенные влагой, с яркой сочной зеленью, <движется по каналу оранжевый холст паруса лодки, скоро пересядешь в местный маленький вагончик железной дороги, и через 2 часа – Гаарлем>[364]364
  РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 66.


[Закрыть].

Гаарлем[365]365
  См. примеч. 59 к гл. 16.


[Закрыть] крошечный, всего два километра по длинному диаметру, городок чисто деревенский, несмотря на его оживленный ритмичный темп трудовой жизни.

Опять склады, тележки, мешки с кофе, рыбаки. Круги сыра из Эдама, центра сыроделия, почему везде в Европе «голландский» сорт сыра и называется «эдамский». И цветы, цветы многовековой культуры гиацинта и тюльпана. Воздух пряный, насыщенный ароматом цветов, когда проезжаешь цветущими равнинами, и так до самого Амстердама, города Рембрандта. Кроме нашего Эрмитажа нет другого в мире большего собрания работ великого голландца.

Амстердам интернациональный город. Океанские пароходы выбрасывают разноязычную толпу; а в гавани небезопасно вечером заходить в узкие улочки, где кабаки и притоны; снуют всюду моряки, жующие табак и постоянно подкрепляющие себя «больсом»[366]366
  Вероятно, речь идет о распространенном названии можжевелового спиртного напитка женевер (еневер), производимого старейшей компанией Болс (Воls) в Амстердаме с конца XVII в.


[Закрыть] (род смеси джина и рома).

Майнц. Мост. Фото 1896 г.

Амстердам носит в одной части города столичный общеевропейский оттенок, но еще большая его часть сохранила свой старый оригинальный облик; также многочисленны каналы, дома иногда вырастают прямо из воды, без набережной, а набережные каналов узкие, без перил, и, возвращаясь поздно, я едва не свалился в сонную влагу.

На главной улице те же высокие фасады, часто только в два окна; конка ползет в одну лошадку, без кондуктора, а при входе висит кружка, куда и опускают стейфер[367]367
  Видимо, Бондаренко имеет в виду медную разменную монету Нидерландов стювер (стейвер), чеканка которой для страны была прекращена в 1809 г., но которая чеканилась еще в XIX в. для нидерланских колоний.


[Закрыть] – монету в 5 сантимов, а если поздний час вечера, то вагоновожатый-кучер желает вам спокойной ночи.

Европеизм построек теряется на общем фоне голландского Амстердама.

В Амстердаме родилась ветвь нового стиля, модерна, выразителем которого является голландский архитектор Ван де Велде[368]368
  Бондаренко ошибается, связывая модерн Ван де Велде с Амстердамом. Один из крупнейших зодчих и дизайнеров интерьера рубежа XIX–XX вв., бельгийский архитектор, дизайнер, музыкант и литератор, теоретик и педагог, один из создателей бельгийского варианта стиля модерн с 1900 по 1917 г. работал и жил в Германии.


[Закрыть]. Рядом со старыми домами кое-где возникли новые постройки, отразившие эпоху искания «нового стиля», «новой свободной школы». Но в Голландии новаторы архитектуры исходили из традиций своей голландской архитектуры, и только во внешних чертах они подражали брюссельскому фантасту-архитектору Виктору Орта.

В отделке таких новых домов всюду натуральный кирпич, даже в оформлении вестибюлей. Особая тщательность соблюдается в чистоте линий оконных и дверных пролетов, избегается излишняя «свобода» не архитектонической кривизны модерна, как и ненужного откоса и украшенности карнизов. И цветное стекло, нашедшее такое большое применение («Опалецент»[369]369
  «Опалецент» – в начале XX в. московская фирма стеклянно-художественных изделий, бывшая фирма Ф.А. Подпалого.


[Закрыть]) здесь в рамках строгого рисунка. Та же скромность и во всех деталях.

Но при всей отличной работе эти новые дома среди крепкого национального искусства Голландии напоминают разряженную столичную франтиху, случайно попавшую на провинциальный убогий бал в честь уезжающего исправника в городе Елабуге.

Страна неустанного труда, отбившая у моря землю, а у Испании свою независимость, Голландия богата, и жизнь в ней дорога. <В Амстердаме в английском магазине я купил себе серый английский клетчатый костюм с такою же дорожной кепью и в этом костюме поехал также с ночным поездом обратно в Кельн, чтобы дальше проехать по Рейну>[370]370
  РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 67.


[Закрыть].

Ранним весенним, теплым утром я приехал в Кельн. Все уже в зелени, на небе ни облачка. Рейн блестит, как зеркало, у пристани белый чистенький пароход, занял я место на носовой части палубы, выбрав себе удобное кресло <с локотниками, где можно и книжку положить, и бутылку поставить>[371]371
  Там же. Л. 67 об.


[Закрыть]. Со мной небольшой чемодан и плед. 8 час[ов] утра, я был первый пассажир. Еду до Майнца, куда должен приехать в 10 ч[асов] вечера, значит весь день буду созерцать Рейн. Рядом поместился какой-то немец, <по виду что-то купеческое, сел и>[372]372
  Там же.


[Закрыть] сейчас же заказал себе яичницу и 1 бутылку кесслера[373]373
  Имеется в виду игристое вино, производимое в Германии виноторговой компанией «G.C. Kessler» с 1826 г.


[Закрыть] (белое легкое рейнское вино). <Значит, можно и с утра пить эту оживляющую влагу рейнских берегов. Заказал и я себе то же самое. Быстро приносится столик, и завтрак готов. Организовано все отлично, чистоплотно и>[374]374
  РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 67 об.


[Закрыть] стакан для вина темно-зеленого дымчатого стекла, пузатый, старонемецкой формы. Большую коллекцию такого древнего стекла я видел в Кельнском музее и в Нюрнберге. Новое стекло отлично имитирует старые формы, не удается лишь получить той тонкой патины, чем и отличается старое стекло и хрусталь, да грани в новом острее на ощупь.

Франкфурт-на-Майне. Панорама исторического центра. Фото конца XIX в.

Попробовал я настоящего «рейнского». Вино оказалось необычайно легким, с тончайшим ароматом, какого совершенно нет в тех рейнских винах, какие привозили в Москву. Оказывается, натуральные рейнские вина можно пить в их первородной чистоте только на Рейне, т. к. перевозки они не выносят и для экспорта их сдабривают салициловой кислотой, окуривая предварительно бутылки горячей серой, чтобы вино не заплесневело.

Пароход совершает только дневной рейс. Судоходство по Рейну начинается немного выше Кельна, от Дюссельдорфа, и оканчивается немного выше Майнца, в Мангейме, но этот путь – лучший плес. По пути два больших города – Бонн и Кобленц. <Собирается публика, заполняет открытую палубу. Кому же охота спускаться вниз, где большая кают-компания и столовая. И в такой теплый день только и можно сидеть на просторной палубе, без тента над головой и без наваленных тюков с товаром, через которые приходилось перелезать на голландском пароходе. Здесь все только для пассажиров, и все рассчитано на удобство. Но, видно, было немного таких удобных, комфортабельных кресел, как мое, т. к. я вскоре услышал за собой русскую речь, говорил густого тембра баритон:

– Представь себе, Женичка, не нашел такого кресла.

– Поищи же, Васинька, – просил молодой женский голосок.

– Весь пароход обошел и кельнера просил – нету, что хошь делай! Да вот этот клетчатый черт, может, встанет, я тогда для тебя, милая, и устрою.

Очевидно, клетчатым чертом оказался я.

– Да что ты громко говоришь, ведь он услышит!

– Все равно ни пса не поймет, разве не видишь англичанина.

На локотнике кресла у меня лежал Гид по Рейну английский, с ярко-красной обложкой, купленный еще в Амстердаме. Гид был издан остроумно, в виде большой складной гармоникой карты в крупном масштабе, где на берегах были изображены все замечательные замки, с мелким шрифтом названия и время постройки.

Я не оборачивался, и еще менее охоты было освобождать удобное место.

Покуривая трубку с английским табаком, которым также запасся в Амстердаме, наслаждался я красивейшим пейзажем, согреваясь под весенним солнцем и потягивая легкое вино…

Разговор соотечественников часа через два снова возобновился по поводу столь желаемого ими кресла. Я успел мельком взглянуть. Это была милая парочка: он – высокий брюнет, одетый богато, но безвкусно, с лицом какого-то мукомола с юга, из Херсона, а она, одетая с претензиями, по-видимому, той же породы и, судя по отрывочно долетавшим фразам, – чужая жена.

– Вот клетчатая обезьяна, – говорил он. – Словно зад-то у него клеем смазан, так и прилип, не может встать.

– Осторожней, Васинька!

Я стал вставать.

– Ну, слава богу, вот и пересядем на это самое первое место!

Неторопливо я сложил свой Гид, закурил трубку, взял плед и чемодан в руки, как бы собираясь покинуть место, и, минуту постояв, аккуратно положил чемодан и плед на кресло и пошел пройтись по пароходу, засиделся очень!

Франкфурт-на-Майне. Уголок старого города. Фото конца XIX в.

– Вот, черт-то паршивый! – послышалось в ответ.

Я шел решительно и не показывал вида, что понимаю.

Погуляв, послушал ритмический плеск колес, полюбовался чистенькой машиной пароходной, где блестел каждый винтик, вспомнил и наши волжские пароходы, когда на стоянках машинист лазил с тряпкой по шатунам и эксцентрикам машины, отирая масло и наводя порядок.

И снова устроился в свое место самого первого плана, т. к. предо мной никого не было, и вид был прекрасный, а сосед-немец был уже немного сзади.

Разговор парочки стал более неосторожен. Он уговаривал ее, что Фадей Степаныч все равно в Париж приедет только послезавтра, раньше не кончат сделки.

– А мы с тобой слезем в Кобленце, отлично переночуем и завтра поедем в Париж вечерком, а может, еше ночку проведем, уж, очень здесь приятно, тихо – и т. д.

Она млела и, видимо, предвкушала удовольствие, разговор перешел на шепот со смехом, игривое настроение так и сказывалось.

Я старался не слушать, но когда мы подплыли к Кобленцу, и, видя, что парочка приготовилась сходить на дебаркадер пристани, устроенный в виде помоста вровень с палубой, – я встал.

– Вот и он, кажется, сходит.

– Нет, опять положил вещи на кресло, это он так, поглядеть.

Когда парочка вышла, отдали пароходные чалки, и пароход медленно начал отплывать, я, стоя у перил палубы и глядя на парочку, провожающую наш пароход, громко крикнул:

– Желаю вам, Женичка и Васинька, повеселиться вдоволь!

– Боже мой, – воскликнула Женичка, – да ведь он русский! – и бросилась бежать по мосткам к стоявшим коляскам извозчиков. Васинька подобрал чемодан и картонку со шляпами и бросился за ней.

Я вернулся на свое место снова>[375]375
  Там же. Л. 67 об. –69.


[Закрыть].

В сладкой дремоте смотрел, как светлые волны омывали темно-серые каменные стены замка Пфальц, так прочно и гордо стоявшего на островке при излучине Рейна[376]376
  Крепость Пфальцграфенштайн (нем. Burg Pfalzgrafenstein) – таможенный замок в Германии, по форме напоминающий корабль, расположен на небольшом острове Фалькенау посреди реки Рейн около города Кауб. Впервые упоминается в 1327 г.


[Закрыть]. По высоким берегам густые заросли виноградников, ползущих к самому берегу, где вьется белая лента шоссе и линия железной дороги. Пустынно. И вспомнилась родная Волга с ее оживленными берегами и живописным пейзажем, хотя и без этих романтических развалин замков.

Уже в темном небе вырисовывался силуэт грузного романского собора в Майнце, и через час я заснул во Франкфурте-на-Майне.

Как изменился Франкфурт со времени, когда Гёте описывал родной город на страницах своей автобиографии «Поэзия и Правда»[377]377
  Полное название автобиографического сочинения И.В. Гете, работу над которым он завершил в 1831 г., «Поэзия и правда: из моей жизни» (нем. Dichtung und Wahrheit: aus meinem Leben).


[Закрыть].

Теперь это – огромная биржа Европы.

Древняя часть города с типичными средневековыми домами приглажена до потери аромата старины, чем полны маленькие немецкие городки южной Германии. Древние улочки тонут в шумном городе, обезличенном эклектически Ренессансом и модерном архитектуры. Новая жизнь не вмещается в старые площади, а Франкфурт оживлен и деятелен: здесь перекрещиваются железнодорожные важнейшие пути Западной Европы, здесь, на родине Ротшильдов[378]378
  Во Франкфурте-на-Майне в 1744 г. родился основатель одной из богатейших и влиятельнейших финансовых династий Майер Амшель Ротшильд.


[Закрыть], куется деньга и упорно звенит наковальня капитала вдоль новых улиц и навсегда нарушен покой старого Франкфурта.

Какая ирония – в городе Гёте меньше всего искусства! Нельзя же считать обязательную чугунину стоящих, сидящих и скачущих кайзеров и поэтов за скульптуру. Даже даннекеровская Ариадна[379]379
  Известное произведение ученика А. Кановы скульптора Иоганна Генриха фон Даннекера во Франкфурте-на-Майне изображает Ариадну на пантере (1803–1804).


[Закрыть], стоящая перед дворцом, кажется мраморным пресс-папье на столе банкира. Пантеоном города служит биржа, и улыбаются здесь люди только тогда, когда получают хороший процент на свой капитал. <Скорее хочется за город, где глаз и ухо отдохнет от назойливой деловитости торгашей>[380]380
  РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 70.


[Закрыть].