Текст книги "Вторжение"

€

Работа на месте преступления продолжалась до вечера. Но и вечером Буров, которого уже потрясывало – он не пил вторые сутки, и нервы были на пределе – не знал покоя: Гензер вызвал весь личный состав на совещание. С ними был следователь СК – кто-то новенький, Буров не знал его имени.

– Итак, предварительное заключение пожарного дознавателя – поджог, – поведал следак, разбирая бумажки. – Следы горючего на полу и стенах. Они облили тело и помещение, скорее всего, бензином, и подожгли. Огонь распространился мгновенно. Так, дальше… – следак взялся за другой документ. – Труп принадлежит предположительно хозяйке дома, Маринэ Авакян. Внешних повреждений вроде бы нет, но учитывая, что от нее осталось… В общем, завтра проведут вскрытие, тогда будем знать точно.

– Но в любом случае это убийство, – буркнул Гензер. – И оно связано с убийством Пеликана.

– Кого?

– Олег Никифоров, – пояснил Буров. Он чувствовал себя вымотанным и усталым, хотелось курить, а голова раскалывалась и не соображала. – Он торговал наркотиками. После того, как мы нашли его труп сегодня утром, мы проверили и обыскали его дом. В сарае нашли тайничок. А там чек с разовой дозой героина. Экспертизы пока нет, но готов поклясться, это афганский героин высшей пробы. «Три девятки».

Следак почесал затылок.

– Итак. Кто-то сбывает через местных наркоторговцев высококачественный героин. И на этих торговцев идет охота. Я правильно понимаю? Версии какие?

– Не сошлись в цене с продавцами? – подал голос Муртазин. Буров поморщился:

– Не говори фигни. Это залетные гастролеры. Скорее всего, быки, члены какой-то банды из Города. Мы связались с отделом оргпреступности УВД области, выслали им фотороботы. Сейчас ждем результата. Может, опознают их как бойцов одной из тамошних ОПГ.

– Ладно, версия-то у вас есть? – суетился следак. – Что мне наверх докладывать?

Курить хотелось еще сильнее. Буров вспомнил про зубочистки, которые всегда стояли на столе Гензера, взял одну и принялся грызть.

– Марсель Авакян был поставщиком Барыги. Именно Марсель дал ему на реализацию тот героин. Потом Барыга сбежал. Сказал, его кто-то ищет. Это его кстати и спасло.

– Если спасло, – хмуро возразил Гензер. – Может, скоро и его трупешник всплывет, мать их за ногу…

– Залетные бандосы нашли второго барыгу, Пеликана, который толкал тот же героин. Вытащили его из кабака, вывезли куда-то… и пытали. Что-то хотели из него выбить. Думаю, как раз имя поставщика. Потому что уже через несколько часов кто-то убивает мать Авакяна и сжигает их дом.

Следак сопел, пыжась придумать что-нибудь эдакое. Поэтому первым сориентировался Гензер.

– В общем, народ, – обратился он ко всем операм, присутствующим на вечерней летучке. – Как залетные бандосы узнали про барыг? Значит, где-то они клинья подбивают. Распрашивают, кто в деле, кто чем торгует… Поднимайте всю агентуру. Начинайте сегодня же. В этом направлении должен работать каждый информатор, всем ясно?

Нестройные голоса оперов подтвердили, что всем все предельно понятно.

– Дальше. Что с Авакяном?

Совещание продолжалось еще час. Когда Буров вышел из ОВД на улицу, уже темнело. Основной личный состав давно разбрелся по домам. Перед отделом стоял лишь фургон ГНР из дежурки. Вокруг ни души. Через дорогу тянулся забор, за которым когда-нибудь, с божьей помощью, должно вырасти новое здание для районной полиции. Справа от него – покинутый дом. Хозяева, как слышал Буров, переехали жить в другой город, а дом безуспешно пытались продавать. За безопасность оставленного жилища никто не переживал – соседство со зданием ОВД было лучшей охраной, которую в Елецке только можно было придумать.

Буров хотел домой, но еще больше он хотел выпить.

Из отдела вышел Гензер.

– Буров.

– Федор Николаевич?

Остановившись рядом с опером, майор неуверенно покряхтел.

– Ты это, Жор: точно хочешь этим заниматься? Люди есть, я могу включить в группу кого-то еще.

– А я что, рожей не вышел?

Гензер снова помялся, что было ему несвойственно.

– Слушай, ну ты сам все понимаешь. Жор, ты у меня был одним из лучших оперов всегда. Если не лучшим. Но – был. А сейчас… сам подумай. Приходишь каждый день к обеду, от тебя перегаром за версту прёт. Куча висяков. Расслабился ты. Или надоело все, я не знаю. Так что сам решай. Выходишь из темы – выходи. Остаешься в группе – завязывай с бухлом и включайся в работу.

Суровая правда от начальства.

– Здесь все по-другому, – сказал Буров. – Они могли подстрелить моего сына. Завтра в девять буду на месте, не волнуйтесь.

Гензер испытывающе посмотрел на опера. Непонятно, остался он доволен или нет. Гензер просто кивнул и пошел к своей машине.

Буров закурил. Пива хотелось еще больше, чем раньше, тоскливо понял он. До мандража в руках. Мысленно Буров выматерился. Он вспомнил, когда впервые ушел в запой. Это было после смерти Наташи. Тогда ему никто не сказал ни слова. Все понимали, сочувствовали и входили в положение. Но время шло… А Буров начал привыкать к тому, что все молчат, сочувствуют и входят в положение.

Мрачно выбросив окурок в урну, Буров уже направился к своей машине – и в этот момент заметил бомжа. Опухший, небритый, грязный и лохматый. Типичный спившийся маргинал без крыши над головой. Он неуверенно шагал к зданию, глазея на ОВД, словно на аттракцион. В руке бомж нес спортивную сумку, новенькую и целехонькую – сумка резко контрастировала с внешностью оборванца.

– Ты к кому? Чё надо? – грубо спросил Буров. Он даже обрадовался появлению бомжа: можно хоть немного сорваться и дать выхлопа требующим градусов нервам.

– А вы это, тут работаете? – неуверенно прохрипел бомж прокуренным и пропитым голосом.

– Допустим. Чего надо, говорю?

– Тут работаете? Тогда вот. Это вам.

Бомж протянул сумку Бурову. Буров нахмурился, готовый наорать на наглого оборванца. Но тот поспешно обернулся и зашагал прочь.

– Что такое, Иваныч? – это был помдежа Темиргалиев, вышедший на крыльцо покурить. Не отвечая, удивленный и озадаченный Буров склонился над сумкой. Расстегнул молнию. И ахнул.

– Задержи его! – заорал Буров. – Бомж! Тормозни его! Эй, ты, стоять! Стой!

Бомж пустился наутек, но бегал он отвратительно – уже через несколько метров он споткнулся и едва не растянулся на земле, а когда сумел устоять и продолжил бегство, Темиргалиев уже был рядом.

– Куда? Тупой или глухой? Тебе сказали, стой! Назад давай!

– А я че, я ниче, это, я ниче! – испуганно забубнил бомж, на всякий случай съеживаясь, чтобы выглядеть еще более жалким. Но, подстрекаемый суровым Темиргалиевым, все-таки побрел к отделу.

Буров склонился над сумкой. Внутри, один на другом, лежали прозрачные полиэтиленовые пакеты, обмотанные скотчем и битком забитые мелким порошком светло-серого, почти белого, цвета. Буров вытащил один из пакетов. Сбоку он различил маркировку: круглый символ, похожий на печать, с арабской вязью по кругу. В центре штампа виднелись цифры: «999».

У ног Бурова стояла полная сумка героина.

*

– Не мое это. Мне чужого не надо, начальник.

– Сморчок, посмотри на себя.

Бомж проглотил оскорбление.

– Да я не заглядывал даже, в сумку-то. В натуре! Нафига оно мне. Я как лучше хотел…

– Как лучше кому?

– Мне просто дали денег. Мол, отнеси сумку и передай ментам. Полицейским то есть. Я так и сделал. Остальное меня не касается, начальник. Дали мне двести рублей, на пузырь и на еду хватит. А больше мне не надо ничего…

Помолчав, бомж опасливо осведомился:

– Вы это… деньги мне отдадите? Это же мои.

– Это уже не твои деньги. Теперь это вещдок. Так что ты в пролете, чувак.

Бомж выматерился. Поковырялся в гнилых зубах.

– Знал бы, хрен бы я пошел.

– Тебе нужны деньги на пузырь? Я могу дать тебе пару сотен. Взамен тех, которые забрал у тебя.

– Да ладно, – бомж недоверчиво и удивленно взглянул на Бурова. – В натуре, начальник?

– Почему нет. Если ты постараешься. И если ты вспомнишь, как выглядел тот мужик.

Бомж вздохнул, но теперь он был очень заинтересован в помощи оперу.

– Значит, так. Ростом с вас. Лет 40 ему, или больше. Худой такой. И волосы начинаются… ну это… далеко, почти у макушки. – бомж ткнул пальцем в свою грязную шевелюру, показывая линию волос.

– Залысины у него?

– Чего? А, ну да. Почти за лысиной волосы, ага. И щеки у него такие… внутрь…

– Впалые? – бомж удивленно кивнул, поражаясь способностью Бурова находить меткие слова. – Так, а одежда? Как он был одет?

– Да обычная одежда, начальник. Как у всех.

– Мозги свои напряги, – грозно одернул Буров бомжа. Тот заторопился:

– Эээ, джинсы, значит. Безрукавка такая, с карманами, пятнистая.

– Камуфляжная?

– Может, как и фляжная, ага. Пятнистая. Как у солдафонов или рабочих. Ну, знаете, начальник, сейчас спецовки такие. У меня куртофан тоже был такой, пока не порвался совсем…

– Видел его когда-нибудь раньше?

– Ну… может быть. Хрен его знает, начальник. Обычный мужик с виду.

– Ладно. Где вы с ним пересеклись?

– Да тут и пересеклись, за углом, около аптеки. Я пацанов высматривал, они пиво пили. Чтобы бутылки потом взять. А тут этот подходит. Говорит, хочешь двести рублей? Конечно, мля, хочу. Он сумку дает – на, мол. В ментуру отнеси. Просто передай и все. И денег дал. Вернешься, говорит, еще сотку получишь. – бомж не удержался и обиженно покосился на Бурова. – Так что пролетел я с еще одной соткой…

– Переживешь.

Бомж вздохнул.

– А, и это, еще. У него от одежды пахло… ну знаете, маслом.

– Каким еще маслом?

– Машинным, начальник. Работяга он. Я в цеху когда-то работал на машзаводе. Пока не выперли…

– Для начала объявление, – заявил капитан Крук, осматривая выстроившихся на заднем дворе ОВД сотрудников своей службы, заступающих в первую смену. – В свете последних событий в городе руководством Елецкого отдела внутренних дел принято решение о временном переходе на особый режим несения службы.

По шеренге сотрудников прополз недовольный ропот.

– Отставить! – рявкнул Крук. – Что за дела? Мне кому-то выговор влепить нужно или как?

– ропот прекратился, но так просто Крук униматься не собирался. – Вы сотрудники полиции, а не выпускники со спермотоксикозом. Если кому-то не нравятся полицейские порядки, я могу подсказать, как пишется заявление. Корболин, вопросы есть?

– А что я, товарищ капитан? – возмутился Корболин. Крук зло покраснел:

– Вопросы есть?

– Никак нет!

– Очень на это надеюсь. С сегодняшнего дня до особого приказа работаем по 12 часов в смену…

–… 12 часов в смену, – вздохнул Володя, прилаживая микрофон на рычаге радиоприемника. – Я такими темпами жилье никогда не найду.

– Не передумал?

– С чего бы?

– Слушай, Вован, я тут вспомнил, – сказал Маржанов, крутя баранку. – Дом напротив отдела. Ну, рядом с нашей дохлой стройкой. Справа. Там же не живет никто.

– Предлагаешь рейдерский захват устроить?

Маржанов расхохотался.

– Точно! Раскидать везде пустые бутылки и презервативы. Не, я о другом. Они же продают дом. Но продают уже с полгода. Там тупо пустая хата пропадает. Может, тебе договориться как-то? Хотя бы на время можно там поселиться.

Володя задумался.

– А вообще, мысль. Как хозяев найти, не знаешь?

– Они переехали, но у них тут родня какая-то осталась. Надо у участковых уточнить. Жданов должен знать, у него спроси.

– 13—й, Чашкан. Памятник на Цвиллинга, хулиганка, – поведала рация. Голос Новикова в эфире осведомился:

– Опять краской закрасили?

– По нему кто-то ползает. Разберитесь.

– Принял, Чашкан. Кто ползает-то?

– Муравьи, твою мать, ползают, – раздраженно отозвалась рация. – Разберитесь и доложите.

Машина ППС ползла по Герасимовской, заходя на второй круг. За полчаса патрулирования наряду Володи не поступило ни одного вызова, и они методично нарезали круги по своему маршруту.

– А, кстати, – похвалился довольный Маржанов. – Вчера Алтушка звонила. Я ей сказал, что в перестрелке был, прикинь?

– Перестрелке? – хмыкнул Володя. – Один раз шмальнули.

– А это типа не перестрелка? Два раза – перестрелка, а один раз – так, в магазин за молоком вышел?

– И что Алтушка?

– Офигела, что. У нее там походу челюсть отвисла. И сразу понеслось. «Я так за тебя волнуюсь! Если с тобой что-то случится, я не переживу! Ты не ранен? Где бо-бо? Здесь бо-бо?» – Маржанов засмеялся. – Вот что им всем нужно. Кого-нибудь пожалеть. Сразу включается этот, как его… материнский инстинкт.

– 18—й, Чашкан, – прервал диспетчер рассуждения Маржанова. – Подозрительная машина. Орская, 43.

– Чашкан, это 18—й, принял, – согласился Володя, пока Маржанов разворачивал экипаж на перекрестке.

Патруль номер 13 задержал хулигана с поличным: тот восседал на шее героя-освободителя, пока его сообщник фотографировал его в разных ракурсах на сотовый телефон. В дежурке Акулов и помдежа Гончар, оформляющий хулигана, с интересом слушали, как тот оправдывался:

– Какое еще нарушение общественного порядка? Я с памятником не делал ничего, просто залез!

– В историю ты влез, пацан. Это памятник, понимаешь?

– С ним что, фоткаться нельзя?

– Не на шее же!

В дежурку зашел Буров. Полночи он провозился с бомжом, допрашивая и помогая составить фоторобот. Как назло, сегодня он дежурил от оперов. Поэтому день не задался сразу. Акулов хохотнул:

– Буров, ты дежуришь? Принимай клиента. Любит с гранитом обниматься.

– Я на конкурс хотел фотку отправить! – оправдывался хулиган. – На сайте конкурс объявили. За самую необычную фотку ноутбук дают. Одна девка голышом на крыше сфоткалась. Ее наверняка никто не арестовывал!

– Сиськи отрасти, и тебя не будут трогать, – буркнул Буров. Акулов взорвался хохотом. Буров взял у Гончара материал и кивнул хулигану: – За мной, модель.

В коридоре Буров наткнулся на Муртазина.

– Иваныч, Митрошин отзвонился.

– И?

Муртазин кивнул:

– В сумке был тот самый герыч. Митрошин готов поклясться. Пять килограммов и 102 грамма. Самая крупная партия за туеву хучу лет.

– Вот наркодельцов и ловили бы! – хныкал хулиган. – Я ж не преступник, я просто сфоткался…!

– Закройся. А деньги, которые у бомжа были?

– Пока ничего, – покачал головой Муртазин. – Проверили обе купюры. Пальцев на них много, бумажки явно в куче рук побывали. Но у нас в базе этих пальчиков нету.

У Бурова зазвонил сотовый.

– Понеслась, – проворчал он, отвечая на звонок. – Буров, слушаю.

Это был Улджабаев с ЛОВД.

– Здорова, это Раис. Не поверишь, у нас на привокзальной площади ваш клиент нарисовался.

—

Марсель сидел в летнем кафе под зонтиком. Кафе располагалось на пятачке в центре привокзальной площади. Попивая уже согревшееся и оттого противное пиво из стеклянной кружки, он нервно и внимательно следил за группой бомбил на парковке перед зданием вокзала. На стуле рядом стояла легкая сумка. Вещей у Марселя не было – всю его одежду, как и остальное имущество, уничтожил пожар.

Марсель не мог предполагать, что все закончится именно так. Позволить себе оплакивать мать он не мог – нужно было спасать собственную шкуру. Марсель понимал, что вляпался в большие неприятности: о том, что случилось с Пеликаном, гудел весь город – и Марсель не был готов становиться следующей жертвой отморозков. Но он понимал, что рвать когти из города не так просто. Менты наверняка искали его. И не только менты… В первом случае его могут закрыть, во втором – гораздо, гораздо хуже. Марселя не устраивал ни один вариант.

Гадая, как убираться из города, он понимал, что главные варианты нужно отсечь сразу. Поезд не подходил, автобус тоже. И вокзал, и автовокзал, находящийся на другом конце Елецка, наверняка были под наблюдением ментов. Оставались только таксисты-бомбилы, работающие на привокзальной площади – за тысячу рублей они брались отвозить народ в областной центр. Но осторожный Марсель знал, что некоторые из них могли сотрудничать с ментами – мало того, среди бомбил были бывшие менты, в свое время не прошедшие переаттестацию. В такой ситуации он мог положиться только на проверенного человека.

Марсель никогда не мог предположить, что навыки, полученные им когда-то, очень давно, в разведроте ВДВ пригодятся в мирной жизни и в родном городе. Сейчас он был диверсантом, удирающим из тыла врага…

Прячась под зонтиком, Марсель нервно косился по сторонам. Когда он только появился на площади, мимо летнего кафе прошли двое постовых. Его если и заметили, то не заинтересовались – Марсель проследил за ними взглядом и увидел, как постовые, мирно переговариваясь о чем-то, неспешно прошествовали через площадь и скрылись в дверях вокзала.

Шанс подвернулся через 20 минут. К ряду припаркованных перед вокзалом машин подкатила белая «девятка». Водителя Марсель знал более чем хорошо – несколько лет назад они вместе выставили дом на Советской. На Батона можно положиться.

Среди бомбил была конкуренция, поэтому работали они строго по очереди. Подъехавший Батон стал последним – он сможет взять клиента, только когда уедут все остальные бомбилы, стоящие в очереди раньше.

Бросив мятый полтинник на столик, Марсель натянул на лоб бейсболку, подхватил сумку и двинулся к ряду автомобилей. В этот момент он заметил постового, который выглянул из здания вокзала. Сердце дрогнуло – кажется, постовой смотрел прямо на него. Марсель сжался, готовый бежать. Но постовой тут же исчез внутри.

Марсель ускорил шаг, крепко сжимая ручку сумки. Внутри лежали деньги. Все, что он успел выручить на наркоте за последнее время. Плюс полкило героина, который он надеялся толкнуть в Городе – там у Марселя жил хороший кореш, они познакомились во время последней отсидки.

Батон с сигаретой в зубах протирал лобовое стекло.

– Здорова, Батон.

– О, корефан, привет. Как она?

– Ничего. Отвези меня в Город.

– У нас очередь, чувак, ты же знаешь…

– Остальным знать не обязательно, что ты меня за деньги везешь, – тихо сказал Марсель, нервно косясь по сторонам. Все было спокойно, но Марсель чувствовал себя, как на витрине. Ладони вспотели. – Дам две штуки. Мне только ты нужен, я тебе доверяю, понял?

По тону Батон догадался, что дело нечисто.

– Проблемы?

– Их не будет, если ты меня увезешь отсюда.

Батон схватывал все на лету.

– Садись.

С облегчением Марсель уселся на пассажирское сиденье. Он заметил, как группа бомбил недобро покосилась на него. Батон с легкой ухмылкой подошел к ним. До Марселя донесся его голос, заглушаемый шумом поездов:

– Ко мне тут кореш пришел, так что я снимаюсь. Один хрен сегодня нечего ловить. Давайте, мужики.

Выполнив ритуал, Батон вернулся к машине и уселся за руль.

– Поехали, – выдохнул Марсель.

– Не кипеши, чувак, едем уже. Что стряслось у тебя? Помочь как-то может?

– Да. Едь быстрее.

«Девятка» задом выкатила с парковки. Мимо проехал, громыхая на ухабах старого и раздолбанного асфальта, старый пассажирский «ПАЗик». Марселя почти трясло: сейчас ему казалось, что на него пялится каждое живое существо на площади.

– Только на заправку заедем, мне на 100 км не хватит, – беззаботно сообщил Батон. «Девятка» сделала круг по площади, объезжая летнее кафе на пятачке в центре, и поползла к Вокзальной.

Марсель выдохнул. Самое страшное позади. Через час он будет далеко отсюда…

С Вокзальной вылетел автомобиль. Резко поворачивая – так, что завизжали покрышки – он перекрыл дорогу «девятке». Громко матерясь, Батон дал по тормозам. Машина бомбилы успела избежать столкновения и замереть в паре метров от машины. Марселя дернуло вперед, он едва не ударился о панель. Вскинув голову, он с ужасом увидел вооруженных людей, выбегающих из автомобиля.

– Полиция! Вышел из машины! Руки держать перед собой! Быстро!

Они держали Марселя на мушке. Буров распахнул дверцу, Муртазин за воротник выволок из машины Марселя и швырнул его на землю.

– Не дергайся! Руки за голову! Ноги расставил!

Марсель подчинился. Быстро и ловко прощупав его, Муртазин занялся наручниками.

Из такси выбрался напряженный Батон.

– Мужики, я не при делах. Я просто таксист.

Не отвечая, Буров убрал пистолет и взял с земли сумку Марселя. Деньги нашел сразу – в боковом кармане. Несколько пачек, тысячные и пятитысячные купюры.

– Подъем! – Муртазин грубо поднял Марселя. – Иваныч, ну что?

В основном отделении, кажется, одежда. Но лишь отодвинув верхнюю футболку, Буров наткнулся на плотный обернутый скотчем полиэтиленовый пакет с героином.

– То, что надо.

– Эта машина второй день здесь стоит! А раньше мы ее никогда не видели!

– И что?

– Как что? А вдруг она заминирована? Вы телевизор вообще смотрите? Постоянно где-то что-то взрывают, эти террористы – они же везде!

Володя покосился на двор. Жилая двухэтажка, два подъезда по шесть квартир в каждой, располагалась на Орской. Напротив – беседка и тянущийся параллельно ряд старых сараев. В нескольких метрах от беседки, в тени дерева, стоял серебристый «лифан».

– Террористы взрывы устраивают в более людных местах, – отметил Володя. – Здесь разве что беседка пострадает.

– И что? – возмутилась женщина. – Вы даже не проверите?

– Гулнар, пробей?

Маржанов, ухмыляясь, вернулся в машину.

– Чашкан, это 18—й, пробейте номер по базам… Диктую… Константин три-один-пять Анна-Анна…

Володя пробежал взглядом по окнам дома. В одном из окон седая старушка в халате что-то жевала, с интересом следя за развитием событий. Хоть какое-то развлечение в этом сонном царстве. Володя знал этот двор – живут одни пенсионеры, никаких пьющих или судимых. Те редкие вызовы, которые были в этот двор, поступали от этой самой бдительной женщины. Две недели назад она призвала очистить двор от пьяни. Пьянью она называла двух парней, которые забрели ночью попить пива в беседке. Парней Володя и Маржанов усадили в машину, чтобы женщина была удовлетворена, но высадили за первым же углом.

Володя подошел к «лифану». За лобовым стеклом моргала синим цветом лампочка индикатора сигнализации. Поколебавшись, Володя шлепнул ладонью по капоту.

Сигнализация отчаянно и пронзительно взвыла. Женщина испуганно схватилась за грудь, отскакивая в сторону:

– Мамочки! Вы что делаете?

– Контртеррористическую операцию провожу.

Вернулся Маржанов.

– Машина не в угоне, все чисто.

Из первого подъезда вышел небритый тип с вытянутым лицом, на ходу натягивая футболку на жилистое мускулистое тело. В руках ключи от машины и брелок сигнализации. Он быстро двинулся к машине, настороженно глядя на ППСников.

– Что-то не так?

– Это ваша машина?

Тип нажал кнопку. Сигнализация пискнула напоследок и замолкла.

– А в чем дело?

– Документы можно?

Тип, настороженно косясь на ППСников, пожал плечами и открыл машину. Из бардачка выудил книжку автодокументов и протянул Володе.

– Из столицы области прибыли? – спросил Володя, листая документы. Все, в том числе страховка, было в порядке. Типа звали Евгений Штехер. – Что здесь делаете?

– Подлечиться приехал. В грязелечебнице вашей. А в чем дело-то?

– Просто проверка. – Володя вернул типу документы. – Счастливого лечения.

Он направился к экипажу. За Володей засеменила женщина, щебеча:

– Вы извините, просто новости смотришь – там взрывают, тут взрывают, жить страшно. И везде говорят, что если бы люди были бдительнее, то ничего бы не случилось.

Заверив женщину, что она все правильно сделала, Володя сел в машину.

– Чашкан, это 18—й, ложный вызов.

Евгений Штехер вернулся в дом почти сразу. Сквозь старую тюль на окне он наблюдал, как коробок ППС выползает со двора и сворачивает на Орскую. Когда экипаж скрылся из вида, квартиросъемщик достал сотовый.

– Рама, это я. Здесь менты крутятся. Мне нужно менять точку.

Рама ответил коротко:

– Да плевать, Штекер. Бросай все и подтягивайся. Есть новая наколка.