Текст книги "Николай Крылов"

3

Нет, не верил Крылов, что наступление советских войск, несмотря на все принимаемые меры, будет внезапным для японского командования.

…Началась привычная работа. Ее можно назвать предварительной рекогносцировкой. Вместе с начальниками родов войск Федоровым, Семенюком, Лейманом, Приходаем и группой офицеров штаба Крылов объезжал участок советско-маньчжурской границы, на котором должна была действовать 5-я армия. Николай Иванович, укрывшись в блиндажах, окопах, а то и просто за холмиком земли или поваленным деревом, внимательно всматривался в занятую противником территорию. Он старался до мельчайших подробностей запомнить то, что видел в мощную оптику стереотруб или бинокля, о чем рассказывали ему командиры пограничных застав или офицеры дислоцировавшихся около границы воинских частей. Многое, не надеясь на память, записывал, зарисовывал в свой рабочий блокнот.

В эти дни сказывалась перемена климата, вновь разболелись раны. Николай Иванович плохо спал ночами, по утрам просыпался с головной болью, но тем не менее не давал себе ни дня отдыха. Несмотря на двадцатипятиградусную жару, которая усугублялась большой влажностью (она была такая, что кожаные вещи – чемоданы, сапоги, ремни – за несколько часов покрывались плесенью), постоянные грозовые ливневые дожди, Крылов с рассвета и до темна пропадал на переднем крае.

Но постепенно организм приспособился к новым для него условиям. Наладился сон, исчезли боли. К середине июня 5-я армия закончила сосредоточение в отведенном ей районе в ста двадцати километрах от государственной границы. Настала пора ее комплектования и обучения.

Несколько беспокоило пополнение из призыва 1927 года. Мальчишки военного времени. Горькой была их юность, выпали на них тяжелые испытания, и вот теперь и они в строю. В их патриотических чувствах Крылов нисколько не сомневался, но в восемнадцать лет человек обычно горяч, тороплив и нерасчетлив, а задача перед армией стояла одна из труднейших. 5-й армии поручался прорыв Пограничненского укрепрайона, наиболее мощного во всей обороне Квантунской армии.

* * *

Однажды Крылов приехал на так называемый натурный полигон – участок местности, на котором по его приказу были оборудованы доты, дзоты, вырыты окопы, поставлены различные заграждения. Все это с достаточной степенью приближенности имитировало реальные укрепления и оборонительные узлы, которые располагались по ту сторону границы. Здесь войска учились вести наступательный бой с прорывом сильно укрепленных полос, а также маневрировать – обходить отдельные укрепления и опорные пункты, выходить противнику во фланг и тыл, преследовать его, если он начнет отходить.

К приезду Крылова «наступающим» подразделениям удалось «прорвать» передний край обороны «противника» и завязать «бой» в глубине. Здесь им мешал продвинуться вперед мощный узел сопротивления, состоящий из соединенных траншеями артиллерийских и пулеметных дотов.

Командующий, наблюдавший за учебным боем в бинокль, понял, в какое трудное положение попали новички, – а это были, как доложили Крылову, в основном молодые солдаты, которыми командовали сержанты-фронтовики. Но он своим опытным взглядом увидел и другое. Вплотную к оборонительному узлу условного противника приближалась неглубокая лощина. По ней можно проползти к дотам и, сбив охранение, забросать их гранатами. Но найдет ли это решение командир – фронтовик-сержант? А если найдет, смогут ли новички сделать это незаметно для обороняющихся (в окопах и дотах сидели солдаты, многие из которых прошли школу войны)?

Командующий армией увидел, как одна группа наступающих залегла на гребне небольшой сопки и открыла огонь холостыми патронами по амбразурам сооружений «противника», а вторая, значительно больше первой, броском выдвинулась в лощину. Там солдаты легли в рыжую глину (в бинокль Крылов видел, как увязли в этом месиве их тела) и осторожно поползли в глубь обороны «противника». Вот они поравнялись с выстроившимися в цепочку «долговременными огневыми точками» и одновременно бросились к ним. В амбразуры, из которых вместо стволов торчали бревна, полетели гранаты. Этот учебный бой понравился Крылову. Новобранцы выглядели молодцами…

В конце июля вернулся из Москвы Кирилл Афанасьевич Мерецков. Он участвовал в работе сессии Верховного Совета СССР, в Параде Победы. Но, конечно, большую часть времени он провел в Генеральном штабе над разработкой операции по разгрому Квантунской армии. В штаб Приморской группы он вернулся опять под псевдонимом Максимов.

Теперь он мог обрисовать Крылову задачу 5-й армии. В общем плане операции ей предназначалось прорвать Волынский узел сопротивления Пограничненского укрепрайона, возведенного на горных хребтах.

– Задача не из легких, – сказал Мерецков. – Точнее – труднейшая задача. Весь расчет на опыт 5-й армии! К нам вы попали не случайно! Прорыв 5-й армии в Восточной Пруссии замечен давно в Генеральном штабе. Ты дальневосточник, Николай Иванович, до войны сам занимался здесь сооружением Благовещенского укрепрайона. Ты имеешь представление, что такое здешние сопки и как их можно использовать для обороны… Думай!

…Много, очень много сопок, безымянных и нареченных самыми разнообразными, порой причудливыми именами, разбросано по дальневосточной земле. Но две из них запомнятся Николаю Ивановичу Крылову на всю жизнь. Это сопки Верблюд и Острая. Сколько времени он провел над картой, всматриваясь в сходящиеся к центру параллели, около которых стояли эти два названия?! Сколько раз, переодевшись в солдатскую форму, пробирался на нейтральную полосу, чтобы тщательно прощупать взглядом каждый квадратный метр этих высот с помощью самых мощных биноклей?!

Обе они, и Верблюд, и Острая, явились мощнейшими опорными пунктами и составляли так называемый Волынский узел сопротивления, который, в свою очередь, входил в Пограничненский укрепрайон. Каждая из этих высот представляла собой железобетонный бастион с опоясывающими его эскарпами, с глубокими противотанковыми рвами и шестью рядами проволочных заграждений на металлических кольях. В каменистом грунте двугорбого Верблюда и похожей на остроконечную шапку Острой были расположены десятки огневых точек – здесь стояли пулеметы, пушки и даже орудия крупного калибра. Толщина железобетонных стен укреплений достигала полутора метров. Доты и дзоты соединены между собой траншеями и, как сообщали хорошо знающие противника пограничники, в некоторых из них имелись подземные тоннели с узкоколейками – это позволяло маневрировать огневыми средствами и вести огонь поочередно из нескольких амбразур. Глубоко под землей упрятаны и склады с боеприпасами, горючим и продовольствием.

Вот такую оборону надо было прорывать. Но как это сделать, размышлял Крылов, если о противнике имеются лишь самые общие сведения. Войскам Приморской группы противостоят 3-я и 5-я японские армии, части усиления и пограничные войска общей численностью до 200 тысяч человек, они занимают три оборонительных рубежа, последний из которых находится в 150–180 километрах от переднего края. Что касается полосы наступления 5-й армии, то здесь удалось обнаружить и нанести на карту лишь несколько огневых точек противника, а их никак не меньше нескольких десятков. Добыть недостающие сведения только наблюдением невозможно. Между тем это пока единственный способ получения разведданных – воздушная разведка категорически запрещена, а о войсковой разведке до начала боевых действий и говорить не приходится. Рассчитывать на предварительное разрушение дотов и дзотов с помощью артиллерии нельзя. В то же время преждевременная стрельба за сутки до начала наступления неизбежно встревожит японцев и сделает невозможным достижение как оперативной, так и тактической внезапности.

По той же причине неэффективной и даже вредной окажется и длительная артиллерийская подготовка.

Значит, от предварительного разрушения долговременных сооружений противника за сутки до начала наступления надо отказаться совсем, а артиллерийскую да и авиационную подготовку сократить до минимума. Или, что еще лучше, вообще обойтись без предварительного огневого поражения противника, а ударить по нему без подготовки, ночью. Это позволит застать его врасплох, ошеломить и тем самым обеспечит успех первоначального удара.

– Все это хорошо, – сказал, разминая уставшие плечи, Прихидько. – Но не слишком ли смело? Согласится ли с нашими доводами Кирилл Афанасьевич?

– Непременно согласится, – убедительно ответил Крылов. – Нам только надо сделать так, чтобы эти доводы были убедительными. А для этого ко всему тому, о чем мы с вами сейчас говорили, необходимо «привязать» общий замысел операции. Прошу продумать все как следует и через два дня доложить мне свои соображения.

В указанное командармом время все вновь собрались в землянке Крылова. На этот раз сюда были вызваны также начальники родов войск и служб. У Крылова уже полностью сложился замысел операции. Николай Иванович решил ведущую роль при прорыве Пограничненского укрепрайона отвести 72-му стрелковому корпусу генерала Александра Игнатьевича Казарцева. Он ценил этого немногословного, обладавшего незаурядным полководческим даром и сильной волей человека, верил в него. Кроме того, в корпусе» служили наиболее подготовленные, знакомые Крылову по Белоруссии, Литве и Восточной Пруссии генералы и офицеры, в первую очередь командиры дивизий Андронник Абрамович Казарян, Степан Трофимович Гладышев и Басан Бадьминович Городовиков, которому незадолго до переброски армии на Дальний Восток было присвоено звание Героя Советского Союза.

Вместе с 72-м стрелковым корпусом, но на менее важном направлении должны были действовать 65-й и 17-й корпуса. 35-й корпус составлял второй эшелон армии.

Боевые порядки корпусов и дивизий строились в два эшелона (лишь 190-я стрелковая дивизия, действовавшая на второстепенном направлении, должна была наступать в один эшелон). Корпусам и дивизиям придавалось большое количество артиллерии – ее плотность была доведена до 200 орудий и минометов на километр фронта. Мощным был бронированный кулак армии – до 30 танков и самоходно-артиллерийских установок на километр.

– Но это еще не все, – Крылов обвел взглядом внимательно слушающих его генералов и офицеров. – Так как начало наступления планируется на ночь, необходимо, чтобы каждый полк первого эшелона дивизий, в свою очередь, строил боевой порядок в два эшелона. Таким образом мы сможем использовать тактику передовых батальонов, которая хорошо зарекомендовала себя в операции «Багратион». На передовые батальоны ляжет обязанность прокладывать дорогу основным силам дивизии. В случае если у них выйдет заминка, им помогут остальные два батальона полка и разовьют успех…

Таким был замысел операции. В ходе обсуждения он расширялся большим количеством новых деталей, касающихся в основном вопросов организации взаимодействия и боевого обеспечения, но суть его оставалась без изменения – отказавшись от предварительного разрушения долговременных сооружений противника и огневой подготовки, внезапным ночным ударом обрушиться на врага и, используя его замешательство, прорвать передний край обороны. В таком виде и доложил Крылов свое решение Мерецкову.

– Что вы, Николай Иванович, – удивился командующий Приморской группой. – Брать укрепрайоны ночной атакой нам еще не приходилось. Да еще без огневой подготовки.

– Знаю, товарищ маршал, не приходилось. И все ню прошу разрешить это сделать 5-й армии, – настаивал Крылов.

Но Мерецков продолжал сомневаться в реальности успеха ночного боя. Тогда Николай Иванович подробно изложил, как и почему он пришел к такому решению, сослался на примеры из Восточно-Прусской операции.

– Ну что ж, – наконец согласился Мерецков, – если уж вы так настаиваете, готовьте ночной вариант. Впрочем, – продолжал Мерецков, подходя к карте, на которой была нанесена оперативная обстановка, – а почему бы вам не атаковать ночью после небольшой, но мощной артподготовки, с освещением местности прожекторами, как это сделал маршал Жуков на Одере? Ведь вот здесь, вот здесь и вот здесь, – Мерецков показал на участки местности между высотами «Верблюд» и «Острая «, – и на флангах японцы поставили многорядные заграждения. В темноте вы наткнетесь на них. Кроме того, яркий свет прожекторов окажет на противника большое психологическое воздействие.

Крылов немного подумал, прикинул в уме, можно ли использовать такой вариант действий, и отрицательно покачал головой:

– Нет, товарищ маршал, даже самая мощная артподготовка вслепую, по невыявленным целям, успеха не принесет. А без подавления системы огня противника неэффективными окажутся и прожекторы. Поэтому разрешите атаковать внезапно. Если не достигнем желаемого, тогда начнем с артподготовки.

– Ладно, пусть будет так, – окончательно согласился Мерецков.

Есть на войне особое мужество полководца – учесть реальную обстановку, отказаться от намеченного ранее плана, быстро и скрытно произвести перегруппировку войск, нанести удар внезапный, неотразимый там, где враг его не ждет.

Решение командарма было разумно, логично, он твердо верил в него. Но как вселить эту веру в подчиненных, в непосредственных исполнителей смелого замысла? Люди привыкли к тому, что наступлению предшествует мощный огневой удар по вражеской обороне, а теперь они должны были начать его не то что без мощного, а вообще без всякого удара. Причем наступление не обычное, не на привычную немецкую оборону, а на сильно укрепленный район, который обороняет не изученный еще в боях новый противник. Четверть века спустя Н. И. Крылов не мог без улыбки вспоминать о тех днях.

– Провожу совещание с командирами корпусов и дивизий, – рассказывал он, – уже, кажется, все ясно, все согласны с моим планом. А кончается совещание, и подойдет один, другой: «Товарищ командующий, разрешите нам все-таки хоть немного, но ударить по обороне». И опять приходилось все сначала разъяснять, убеждать, доказывать, что ключ к успеху во внезапности.

Последняя неделя перед наступлением была для Крылова, да и для всего командования 5-й армии, пожалуй, самой трудной. С командирами корпусов и дивизий предстояло провести штабные игры на картах, занятия на макете местности, активизировать «оборонительные» работы во всей армейской полосе. Как и перед началом Белорусской наступательной операции, в армии имитировалась бурная деятельность по «совершенствованию обороны». Специально выделенные для этого части, в том числе и инженерные, устанавливали проволочные заграждения, рыли траншей, прокладывали дороги. Все это преследовало цель ввести противника в заблуждение, заставить его поверить в то, что советские войска не собираются, во всяком случае, в ближайшее время наступать. Большую работу командарму, штабу армии, командирам соединений и политорганам пришлось провести в полках первого эшелона, из числа которых выделялись передовые батальоны. Крылов сам беседовал с офицерами, сержантами и солдатами, отбирал наиболее опытных из них. Ведь передовым батальонам предстояло в кромешной темноте, ориентируясь по компасу, бесшумно преодолеть заболоченную центральную зону, проникнуть между опорными пунктами в глубь вражеской обороны, захватить ряд долговременных сооружений и тем самым нарушить систему огня противника. Для этого нужны были не только отважные, но имеющие фронтовой опыт люди. Такие, конечно, нашлись. К началу августа 1945 года все передовые батальоны были полностью укомплектованы. В них, кроме стрелковых подразделений, вошли штурмовые группы. Каждая из таких групп имела в своем составе саперов-штурмовиков, ранцевые огнеметы, стрелковые и пулеметные отделения, отделение противотанковых ружей, два 45-миллиметровых орудия, минометы и даже две самоходно-артиллерийские установки. Словом, это было мощное, хорошо вооруженное подразделение.

4

Вечером 11 августа Крылову по ВЧ позвонил командующий Мерецков. Выслушав доклад командарма о том, что дивизии первого эшелона армии вышли к реке Мулинхэ и начали переправу на захваченные передовыми отрядами плацдармы, он потребовал:

– И тем не менее ускорьте продвижение на Муданьцзян.

Выполнить этот приказ было нелегко. 5-я армия, преследуя отходящего противника с темпом 20–25 километров в сутки, растянулась почти до самой государственной границы. И если без отставших тылов еще можно было обойтись (Крылову доложили, что тыл пока достаточно хорошо справляется со своей главной задачей – снабжением наступающих войск боеприпасами), то, не собрав в кулак все силы хотя бы первого эшелона, нельзя было и думать об успешном продвижении вперед. Командарм был уверен, что японское командование, подтянув резервы, постарается остановить армию на заранее подготовленном рубеже. Бросать же на противника полки и дивизии по мере подхода значило создать идеальные условия для обороны.

Но приказ надо было выполнять. И Крылов решает создать сильный подвижной отряд, который немедленно, в ночь на 12 августа, двинется к Муданьцзяну. В случае если отряд натолкнется на организованную оборону врага, он должен будет вступить в бой, заставить противника вскрыть свою группировку и систему огня и с подходом соединений первого эшелона армии прорвать оборонительный рубеж.

В эту ночь Крылов практически не сомкнул глаз. Приказав командиру 65-го стрелкового корпуса, из состава которого был выделен подвижной отряд – 76-я танковая бригада, 478-й тяжелый самоходно-артиллерийский полк и два стрелковых батальона, – через каждый час докладывать о его продвижении, он так и просидел до рассвета у телефона.

Сначала доклады Перекрестова радовали Крылова своей однообразностью: «Противник не обнаружен!» Но вот рано утром, когда сумерки уже почти рассеялись, Перекрестов с тревогой в голосе доложил:

– На подходах к хребту Ляоэлин отряд столкнулся с организованной обороной противника. Японцы контратакуют. По предварительным данным, здесь сосредоточено до пехотной дивизии врага.

– Что вы предпринимаете? – спросил командарм, одновременно взглядом отыскивая названный комкором хребет на разложенной на столе крупномасштабной карте.

– Срочно подтягиваю переправившиеся через Мулинхэ полки и артиллерию. Буду готовить атаку.

Крылов, в эти несколько мгновений успевший оценить обстановку, требовательно произнес:

– Прорыв хорошо подготовьте, но не затягивайте, но теряйте времени. Организацию боя возьмите на себя. Выезжайте к командиру отряда и на месте разберитесь во всем. А через час-полтора к вам приеду я сам.

В местечко неподалеку от населенного пункта Мулинчжань, где располагался командный пункт 65-го стрелкового корпуса, Крылов ехал с тревогой. Оправдывались его худшие предположения. Теперь не оставалось сомнений в том, что японское командование попытается закрыть важное и для советских войск муданьцзянское направление. Оно уже успело «посадить» в оборону одну дивизию, а сколько их, таких дивизий, еще на подходе? Две? Три? А может быть, пять? Да и сейчас вполне возможно, что подвижной отряд встретился не с одной дивизией, а с несколькими. Ведь это лишь по предварительным данным там одна дивизия, а по уточненным? И если японцам на самом деле удалось подтянуть значительные силы, то задача 5-й армии может оказаться трудно выполнимой. Поэтому надо спешить и как можно быстрее преодолеть хребты Кэнтэй-Алин, которые, как понял Крылов, изучая карту, японцы постараются сделать неприступными рубежами на пути к Муданьцзяну. За этими хребтами у них больше не будет столь выгодных для обороны рубежей…

Генерал Перекрестов, встретивший командующего около своего КП, немного ослабил тревогу:

– Товарищ генерал-полковник, – доложил он. – Я только что вернулся от командира семьдесят шестой танковой бригады. Там разговаривал с захваченными пленными. Перед нами пока одна дивизия противника – сто двадцать четвертая пехотная.

– Хорошо, – кивнул Крылов. – Но и с этой дивизией нам нельзя долго вести бой. Могут подойти другие. Так что доложите, что вы уже сделали, а также ваше решение на бой.

Командарм внимательно слушал командира корпуса, который докладывал о том, что к позициям подвижного отряда уже подошли два стрелковых полка. И что туда же стянута вся дивизионная и корпусная артиллерия. Перекрестов коротко изложил и замысел боя: после мощной получасовой артиллерийской подготовки имеющимися силами прорвать оборону противника на четырехкилометровом фронте, затем, по мере подхода соединений первого эшелона, расширить прорыв и преодолеть хребет Ляоэлин.

– А вы уверены, что вам удастся двумя полками и танковой бригадой прорвать оборону дивизии? – несколько удивившись смелому решению Перекрестова, спросил Крылов.

– Уверен, товарищ командующий, – убежденно ответил тот. – На участке прорыва мы обеспечим необходимое превосходство в людях и технике. А артиллерию противника подавим во время артподготовки. Нас могут задержать два бронепоезда, но я хочу просить вас уничтожить их авиацией.

Несмотря на некоторые сомнения, Крылов все же утвердил решение командира 65-го стрелкового корпуса. В случае успеха оно позволяло в короткие сроки разгромить противника и выйти к Муданьцзяну. А в случае неуспеха… Впрочем, чтобы его не было, командующий 5-й армией приказал приехавшему с ним генералу Федорову привлечь к разгрому противника всю переправившуюся через Мулинхэ армейскую артиллерию, а представителю фронтовой авиации нанести бомбовые удары по бронепоездам врага и по его резервам, которые уже, несомненно, спешат на выручку своим войскам.

Тридцать минут грохотала вся стянутая к участку прорыва артиллерия.

Вскоре к месту боя подошли остальные части передового эшелона 65-го стрелкового корпуса. Они завершили разгром 124-й японской дивизии. Так командование Квантунской армии лишилось последнего выгодного рубежа, на котором оно надеялось задержать продвижение 5-й армии. Но штаб Квантунской армии еще не распрощался с мыслью ударами с двух сторон закрыть «коридор», по которому шли к Муданьцзяну. Он направлял своим войскам все новые и новые приказы, и, подчиняясь им, японцы практически беспрерывно контратаковавали.

Не добившись успеха с помощью контратак, японское командование решило поставить по всей ширине «коридора» огненный заслон. Подтянув к участку прорыва около двадцати артиллерийских и минометных батарей, противник обрушил на 5-ю армию сотни мин и снарядов. Но и это не помогло. Армия, упорно преодолевая все возрастающее сопротивление врага, продолжала расширять фронт прорыва и продвигаться вперед. 13 августа ее главные силы вышли в долину реки Муданьцзян – один из главных узлов обороны Квантунской армии: именно здесь находился штаб ее 1-го фронта.

Весь день 14 августа Крылов провел в войсках. Он побывал на командных пунктах корпусов и дивизий, в штабах полков. Везде интересовался состоянием частей и соединений, их потерями, обеспеченностью боеприпасами. На наблюдательный пункт, который уже успели оборудовать саперы Леймана, он вернулся возбужденным, в приподнятом настроении. Да, сражение предстояло трудное и жестокое. Но исход его уже был предрешен.

К Муданьцзяну, кроме 5-й армии, вышли соединения 1-й Краснознаменной армии генерала Белобородова. Это позволяло создать не только значительный перевес в силах по всему фронту, но и ударить по вражеской группировке с нескольких сторон одновременно. Если Белобородов будет наступать с севера и северо-востока – именно на это направление вышли его стрелковый корпус и две танковые бригады со средствами усиления, – то 5-й армии остается восток. Но наносить удар на таком довольно узком участке фронта силами всей армии вряд ли целесообразно. И Крылов приказывает командиру 65-го стрелкового корпуса генералу Перекрестову атаковать противника, закрепившегося на восточном берегу, захватить по возможности переправы, форсировать водную преграду и, обойдя город с тыла, ударить по защищающей его вражеской группировке.

16 августа в 7 часов утра начались ожесточенные бои на подступах к Муданьцзяну, и уже через два часа стрелковые дивизии 5-й армии прорвали оборону противника и подошли к окраинам города.

Чтобы помешать продвижению советских войск, японское командование приказало взорвать два железнодорожных и шоссейный мосты через реку Муданьцзян, но еще за двое суток до этого Крылов предусмотрел эту возможность и потому приказал генералу Перекрестову захватить переправы. Командир 65-го стрелкового корпуса выполнил эту задачу. По отбитой у противника переправе уже направлялись через реку Муданьцзян пехота и танки. А неподалеку на подручных средствах форсировали водную преграду 22-я и 300-я стрелковые дивизии. К полудню они сосредоточились на западном берегу и неожиданно для противника ударили с юга и юго-востока, К 13 часам части 65-го стрелкового корпуса ворвались в юго-восточную часть Муданьцзяна.

Четыре часа длились уличные бои в самом городе. Противник цеплялся за каждый дом, за каждую улицу или перекресток. Но кольцо 26-го и 65-го корпусов 5-й и 1-й Краснознаменной армии сжималось вокруг него все туже и туже. К 17 часам Муданьцзян был полностью освобожден от врага.

Наступал решающий день, все, от солдата до генерала, чувствовали, что достаточно удержать взятый темп наступления хотя бы на сутки, и сопротивление врага будет сломлено. Он полностью деморализован. Причем не только в полосе наступления 5-й армии, но и на всех направлениях. Квантунская армия терпела одно поражение за другим и, пятясь, сдавала частям 1-го и 2-го Дальневосточных, а также Забайкальского фронтов все новые и новые участки захваченной ею китайской территории.

Стремительность продвижения советских войск наконец вынудила японское командование признать бессмысленность сопротивления. Вечером 17 августа, то есть всего на 9-й день наступления, командующий Квантунской армией генерал Ямада обратился к главкому советских войск на Дальнем Востоке маршалу Василевскому с предложением прекратить боевые действия. 18 августа, после обмена телеграммами, японское командование отдало приказ о капитуляции.

19 августа в штабе 5-й армии была получена директива фронта о прекращении боевых действий.

Через три месяца и десять дней после Дня Победы закончилась Великая Отечественная война и для генерала-полковника Николая Ивановича Крылова. И хотя до подписания акта о безоговорочной капитуляции Японии оставалось еще почти две недели, долгожданный мир, к которому советский народ шел долгих четыре с лишним года, был уже установлен.

Через много лет после описываемых событий Маршал Советского Союза А. М. Василевский вспоминал: «Как представитель Ставки на различных фронтах, как командующий 3-м Белорусским фронтом в последние месяцы войны с гитлеровской Германией, а затем главнокомандующий советских войск на Дальнем Востоке, я могу засвидетельствовать, что 5-я армия генерала Крылова внесла весомый вклад в дело разгрома врага как на западе, так и на востоке».