Текст книги "Феномен цыганского гипноза"

Илья Мельников
Феномен цыганского гипноза

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

От певых исследований до открытия феномена цыганского гипноза

Человек познакомился с гипнотическими явлениями в глубокой древности, тогда же он научился вызывать состояния, которые по нынешим меркам однозначно оцениваются как гипнотические. Побудительным мотивом экспериментов тех времен была пророческая деятельность, требовавшая соответствующего душевного состояния. Пророк созерцал предметы, которые относятся к числу средств, вызывающих гипнотическое состояние. В первых веках нашей эры в Египте медиумами были подростки. Их усыпляли, затем, когда мальчик находился в гипнотическом сне, ему задавали вопросы, обращенные к богам. Проснувшись, мальчик-медиум рассказывал, что он видел во сне.

Долгое время ясновидческими способностями славились дельфийский пифии и сивиллы, предсказывающие будущее в гипнотическом состоянии. Позднее выяснилось, что за их спиной стояли жрецы, составляющие тексты изречений. Таким образом житейски мудрые жрецы придавали своими оценками и желаниями орел божественности в глаза простолюдинов. В известном смысле эту практику жрецов можно считать началом использования гипноза в корыстных целях.

В древности научились использовать гипноз и в лечебных целях. Однако накопление знаний о нем проходило очень медленно, в средние века объяснение таинственному состоянию человека искали в астрологии. Так Петр Помпонаци утверждал, что механизмом всех чудес является взаимное влияние звезд друг на друга и на людей. Он ставил знак равенства между целительными способностями души и лекарственными препаратами. Эту теорию развил гениальный врач Парацельс. Основу его учения составляло понятие магнетической силы, распространенной во вселенной и контролируемой звездами. Эта сила, по мнению Парацельса, питает человека. Звезды и человек связаны с этой силой. Именно Парацельс первым сформулировал мысль о возможном влиянии одного человека на другого на неосязаемом уровне. Другими словами, сконцентрировав свою волю, человек может направить ее на духовную сущность другого, и подчинить ее себе. Парацельсу принадлежит также высказывание о том, что в определенном состоянии человек может знать, что происходит на значительном расстоянии от него.

В русле идей Парацельса в XVII веке работало много лучших умов того времени, выдвигавших свои предположения относительно природы магнетической силы. Так например, Ван-Гельмот придерживался мнения, что в человеке есть сила, дающая возможность при помощи воображения влиять на внешний мир. По его мнению, взглядом человек может даже убить животное. Флюдд наделил человека двумя полюсами, в соответствии с этим люди испытывают друг к другу притягивающее либо отталкивающее влияние.

Чудесными излечениями от болезней прославился в XVII веке священник Гасснер. Он требовал от своих пациентов глубокой и непоколебимой веры в Иисуса Христа и применял манипуляции, которые можно уверенно считать гипнотизирующими. Высокая восприимчивость больных к его заклинаниям, обеспечивала во многих случаях успех, и к нему шли тысячи страждущих. Гасснер умел прерывать каталепсию, слепоту, глухоту, параличи.

В нашем беглом обзоре истории гипноза нельзя обойти вниманием Франца Антона Месмера, занимающегося теологией, философией, а позже и врачебной практикой, принесшую ему широкую известность. Сначала при лечении ряда заболеваний Месмер пользовался искусственными магнитами, затем он пришел к выводу, что терапевтический эффект достигается не столько воздействием магнита, сколько влиянием магнетического поля врача. Достаточно проводить руками по телу больного от головы к ногам, к тому же результату приводили и движения руками на небольшом расстоянии от больного. Месмер утверждал, что магенитческая сила распространена в природе повсеместно: между небесными телами, землей и одушевленными предметами. Эту силу Месмер назвал животным магнетизмом.

Врачебная карьера Месмера была полна головокружительных взлетов и падений, последние заставляли врача постоянно менять свое местопребывание. В Баварии, Швейцарии, Вене, Париже – всюду повторялась одна и та же история. Сначала Месмер получал обширную практику, затем коллеги обрушивали на удачливого конкурента убийственную критику и настраивали публику против его методов лечения. Однако, несмотря ни на что, методика Месмера всюду находила своих сторонников и последователей, как, впрочем, и шарлатанов, быстро оценивающих возможность использовать учение Месмера в корыстных целях. В 1784 году французское правительство вынуждено было создать медицинскую комиссию для исследования животного магнетизма с тем, чтобы положить конец скандальным слухам и происшествиям с больными, рискнувшими связаться с Месмером. Работа комиссии в конце концов заставила врача покинуть Париж.

В то же время граф де-Бюзанси, верный последователь Месмера открыл искусственный сомнамбулизм. Вместе со своим братом он занялся врачеванием с помощью гипноза. В отличие от Месмера, братья успокаивали пациентов, стремясь ввести их в сонное состояние. Они обнаружили, что их пациенты в состоянии сна проявляли способность к ясновидению и сообщили об этом общественности, что подогрело интерес к животному магнетизму во Франции и всей Европе. Правда, публику теперь уже интересовало не столько терапевтическое влияние метода Месмера, сколь ясновидение.

Значительно продвинул вперед изучение гипноза XIX век. Португальский аббат де-Фариа поставил знак равенства между сомнамбулическим сном и естественным. Аббат полностью отказался от тех манипуляций, которые применяли месмерики для усыпления пациентов. Он отбирал по только ему известным приметам людей, которые усаживал на стул, и отдавал команду: «Спите». Как видно, Фария отдавал предпочтение внушению и заложит тем самым базу для развития нынешней теории внушения.

Английский хирург Джеймс Брэд, заинтересовавшись месмерическими явлениями, взялся за исследование метода фиксации, применявшегося месмериками вместе с пассами (движениями рук) для усыпления пациентов. Англичанин установил, что созерцание блестящего предмета перед глазами, утомляет зрение и вызывает магнетический сон. Следующими серьезным шагом Брэда было утверждение того, что с магнетизера на магнетизируемого не переносится никакая физическая сила. Более того, Брэд продемонстрировал, что человек может усыплять себя сам без какого-либо участия магнетизера. Брэд успешно лечил некоторые нервные расстройства, применял гипноз и для проведения безболезненных операций. К сожалению, несомненные успехи Брэда оказали невостребованными современниками. Животный магнетизм в Англии считался шарлатанством, своевременно отличать истинное от шарлатанства человечество никогда не умело.

Еще более печальная участь ожидала французского врача и исследователя Огюста Лиебо. Книга Лиебо «Искусственный сон и сходные с ним явления», плод многолетнего труда, остались без внимания специалистов, если не считать, что даже друзья стали присматриваться к нему как к душевнобольному. Позже, однако, фортуна повернулась к Лиебо лицом – его опыты изучил профессор физики Дюмон и пришел в восторг. Благодаря ему интерес к гипнотизму во Франции снова поднялся.

Как видно, изучением и практическим освоением гипноза занимались преимущественно врачи. Так было во Франции, Германии, Англии, Северной Америке, Венгии, Италии, ряде других стран. В России гипнотические явления изучал Бехтерев, Данилевский, Токарский, Рыбалкин, Россолимо. Перечисление этих имен подсказывает читателю, что проблемами гипнотизма, кроме врачей, занимались физиологи, психологи, психиатры. К началу XIX века было накоплено много знаний в этой области, к этому времени относятся и первые «нашумевшие» уголовные преступления, совершенные с применением гипноза, который сегодня называют традиционным или классическим.

Гипноз, о котором идет речь в этой книге, принадлежит к другой школе. Он зародился на восточных базарах и не оставил документальных свидетельств своего появления на свет Божий, развития и совершенствования. Не оставил он и имен первопроходцев, чей несомненный талант, будучи направленным на благие дела, заслужил бы высокого признания. Этот нетрадиционный гипноз с богатой историей существовал в тени, параллельно традиционному. Умение пользоваться им передавалось по наследству от родителей к детям, как передается от отца к сыну ремесло, имущество, семейные тайны и секреты. Можно предположить, что эта школа прошла тот же путь, что и школа классического гипноза, но с двумя существенными отличиями: опыт и знания накапливались значительно медленнее из-за специфики применения гипноза, не позволяющей оглашать результаты «опытов»; отрабатывались более эффективные техники гипнотизирования. Несомненно, те из цыган, кто владеет гипнозом, знаком с исследованиями ученых в этой области и опираются на них, именно поэтому мы уделили внимание истории классического гипноза и опытам, проводимым специалистами. Ведь гипнотическое состояние характеризуется одними и теми же признаками, вне зависимости от школы, к которой принадлежи гипнотизер.

Цыганский гипноз, как феномен, был замечен исследователями только в XX веке, когда ученые широким фронтом вторглись в область гипноза, разработали новые концепции. Гипноз стал самостоятельной областью клинических, психотерапевтических и экспериментальных исследований.

Великий Бехтерев считал, что гипноз вызывается внушением, которое «есть ни что иное, как прививанием путем слова или другим каким-либо способом различных психических явлений, например, чувства, ощущения, идеи ил действия другому лицу при отвлечении его волевого внимания или сосредоточения».

Изучение физиологических механизмов гипноза было продвинуто Павловым и его школой, изучавшей условные рефлексы. Один из учеников Павлова выработал у собаки условный рефлекс пробуждения для принятия пищи только на звук труды при полном игнорировании других звуковых раздражителей. Павлов провел аналогию между «сторожевым пунктом» в нормальном сне и «раппортом» (избирательной связью гипнотизера с гипнотиком) в гипнотическом состоянии. Павлов рассматривал гипноз как частичный сон и частичное торможение, переходное состояние между бодрствованием и сном. Все гипнотические феномены объяснялись наличием фазовых состояний, в которых действие условных раздражителей существенно отличается от их действия в бодрствующем состоянии. В частности, в парадоксальной фазе, названной фазой внушения, на сильные раздражители реального мира отмечается либо слабая реакция, либо отсутствие ее, а слабые словесные воздействия вызывают сильную реакцию что обеспечивает максимальную эффективность словесного внушения. Слово как универсальный специфический условный раздражитель может вызвать в соответствии с его сложным смысловым значением разные реакции, связанные с воздействием любых физических стимулов, сигнализируя и заменяя их.

Другой последователь Павлова рассматривал гипноз как «условный сонный рефлекс». Гипноз и сон считались едиными по своей природе процессами. В гипнотическом сне кора головного мозга функционально расчленяется на участки сна и бодрствования, определяющие явления раппорта и повышенной внушаемости.

Павлов и его школа открыли новый перспективный путь изучения гипноза, но физиологическая теория не могла дать целостного понимания гипноза. Теория Павлова объясняла пассивное состояние, но не могла объяснить различные формы активности личности в гипнотическом состоянии.

Последователи Павлова переоценивали значение физического компонента в объяснении гипноза, но все же признали значение внушения и раппорта, правда, в границах физиологических интерпретаций, без учета психологических факторов – личности, опыта, избирательности реагирования и т. п.

Новые горизонты в изучении гипноза открыла психоаналитическая теория З.Фрейда. Изучая бессознательно, в структуре которого представлены влечения, Фрейд сосредоточил свое внимание на анализе межличностных отношений и выработал понятие трансфера (перенесения пациентом на личность психотерапевта своего отношения к значимым лица прошлого – родителям, братьям, сестрам, близким родственникам, воспитателям и т. д.). С этих позиций последователь Фрейда глава венгерской школы психоанализа Ш.Ференци, рассматривал гипноз как особую форму перенесения. По Ференци, гипнотизер в процессе гипнотической индукции занимает место родителей гипнотизируемого лица и возрождает комплекс Эдима с его любовью и страхом, определяя тем самым либо успокаивающий «материнский», либо устрашающий «отцовский» типы гипноза.

Свой взгляд на гипноз Фрейд изложил в книге «Психология масс и анализ человеческого «Я». По мнению Фрейда, для гипнотической связи, представляющей собой подобие влюбленной самоотдачи, характерны уступчивость, снятие критики по отношению к гипнотизеру, отсутствие самостоятельности и инициативы, концентрация на личность гипнотизера, занимающего место идеала «Я». Фрейд считал, что власть гипнотизера связана с инфантильными фантазиями гипнотизируемого субъекта, который приписывает гипнотизеру роль всемогущего отца первобытной орды, т. е. в гипнозе восстанавливается и воспроизводится отношение к праотцу, каким оно было в период зарождения человечества. В гипнотическом состоянии оживляется архаическое наследие, пробуждает представление «об очень сильной личности, в отношении которой можно иметь только пассивно мазохистическую установку, в присутствии которой нужно потерять свою волю». Механизм памяти Фрейд объяснял и особенностью массовой психологии, проявляющейся в феноменах внушения. Фрейд признавал, что «моральная совесть» загипнотизированного сохраняется и может оказать сопротивление внушению, если оно идет вразрез с совестью.

Концепция Фрейда открыла новый аспект анализа отношений между гипнотизером и гипнотизируемым с позиции теории перенесения и бессознательного, она показала сложность этих отношений и, пожалуй, на этом все. Она не учитывала весь комплекс разнообразных факторов, определяющих гипноз, поэтому не могла претендовать на исчерпывающее объяснение этого сложнейшего феномена.

Последователи Фрейда поняли ограниченность психоаналитической теории и признали значимость психологических и физиологических факторов и индукции гипноза.

Л.Кьюби и С.Марголин считали, что в индукции гипнотического состояния существенное значение имеет ослабление действия внешних раздражителей, концентрация внимания на голос и манипуляциях гипнотизера, фиксация внимания на телесных ощущениях. Этот момент в теории гипноза ранее не учитывался. Кьюби и Марголин, в частности, описав физиологический метод индукции гипноза (фиксация внимания на собственном дыхании), показали возможность достижения гипнотического состояния без гипнотизера. Это дало основание утверждать, что перенесение не является обязательным условием гипнотической индукции и что посредством чисто физических манипуляций также можно вызвать гипнотическое состояние. Кьюби высказал гипотезу, что в гипнозе без гипнотизера (самогипнозе) речь идет о перенесении в чистом виде, чаще всего реализуемом бессознательно, воскрешающем значимые образы раннего детства.

Кьюби и Марголин были первыми, кто попытался объединить психоаналитическую и Павловскую теории гипноза. Физиологический аспект – это исключение в процессе индукции гипноза всех раздражителей, кроме манипуляций и слов гипнотизера, что приводит к возникновению зоны концентрированного возбуждения, окруженного зоной торможения, и психологический аспект – это процесс отождествления «Я» и гипнотизера, регрессия к грудному возрасту с идентификацией гипнотизера с родителями. Кьюби считал существенно важным то, что гипнотизируемый временно отказывается от врожденных механизмов самозащиты и бдительности, отдавая себя и чувство безопасности в руки другого.

Наметившуюся тенденцию к сближению психологических и физиологических факторов развили М.Гилл и М.Бренман, однако эти ученые считали, что подлинное гипнотическое состояние развивается лишь при контакте с гипнотизером и возникающем при этом перенесении. Они видели гипноз регрессивным процессом.

В 30-х годах XX столетия К.Халл и в 60-х – Т.Барбер были особенно заметны в продолжавшейся оживленной дискуссии о том, существует ли вообще гипноз и в чем его специфичность. Халл считал гипноз состоянием, в котором происходит усиление внушаемости, являющейся главной характеристикой этого феномена. Повышение внушаемости в гипнотическом трансе подчеркивается многими исследованиями, однако утверждение о специфичности гипервнушаемости в гипнозе некоторыми оспаривается на том основании, что сходный эффект можно получить и вне гипноза. Эту точку зрения последовательно отстаивал Барбер. Он подвергал сомнению самостоятельную реальность гипноза на том основании, что у некоторых индивидуумов все феномены, обычно связанные с гипнозом, могут вызываться без процесса гипнотизирования – в состоянии бодрствования при прямом внушении или соответствующей инструкции. Эти наблюдения верны и сомнений не вызывают. Однако отрицать гипноз как самостоятельную реальность, исходя из индивидуальной способности отдельных субъектов воспроизводить гипнотикоподобные феномены без индукции транса, неверно. Как пишет Э.Хилгард, Барбер является единственным исследователем, который ставил слово «гипноз» в кавычки, как будто он сомневается в том, что оно означает нечто определенное. При этом Хилгард замечает, что тем не менее Барбер восхищен гипнотическими феноменами, успешно воспроизводя их в собственных опытах. Его возражения касаются прежде всего методических требований к построению эксперимента с гипнозом и в действительности не отрицают реальности самого гипноза как особого состояния.

Подлинность гипнотических феноменов вызвала сомнения у многих исследователей-психологов. Так, в 40-х годах Т.Сарбин разработал ролевую теорию гипноза, объясняющую это состояние принятием роли и соответствующим поведением. Согласно этой теории, гипнотик подобно актеру играет роль, которую от него ждет гипнотизер. Актерские способности могут быть связаны с гипнабельностью. Хилгард отвечает: термин «принятия роли» подразумевает симулирование гипнотического действия, в то время мы имеет дело с бессознательным ролевым поведением, а не умышленным одурачиванием гипнотизера. И Хилгадр склоняется к мысли, что будет меньше поводов для неверной интерпретации, отрицающей возможность реальной индукции, если изменить терминологию, переименовав ролевую теорию гипноза в теорию «ролевой податливости». Сарбин и сам видел трудности, которые возникают при объяснении некоторых феноменов гипноза с позиций его теории. Например, если можно имитировать некоторые произвольно регулируемые действия, то как объяснить с этих позиций изменения частоты сердцебиений, сосудистые реакции и т. д.

Исследователь гипноза М.Орн обратил внимание на тот факт, что поведение гипнотиков в значительной степени определяется широко известными сведениями о гипнозе в определенный момент времени и характеризуется иногда совершенно различными феноменами. Скажем, в эпоху Ф.Месмера при сеансах гипнотерапии преобладали конвульсии, то в конце XX века судорожные компоненты наблюдаются крайне редко. В связи с этим Орн решил изучить роль предварительного знания о гипнозе в его проявлениях при трансе. Для эксперимента ученый использовал квазифеномен каталепсии доминирующей руки, что может выглядеть для непосвященных вполне правдоподобным, но не соответствует действительности, так как каталепсия появляется не только в обеих руках, но и во всем теле. Орн поставил эксперимент так: на лекции о гипнозе студентам демонстрировались добровольцы из аудитории. Им в тайне от группы предварительно в сеансе гипноза внушалась каталепсия доминирующей руки, которую и обнаруживали при демонстрации; подчеркивалось, что каталепсия доминирующей руки является одним из характерных признаков гипноза. Через месяц та же группа студентов принимала участие в эксперименте, проводился гипноз – и у загипнотизированных студентов наблюдалась новая для них особенность гипнотического транса – каталепсия доминирующей руки, обусловленная ложной информацией на лекции.

Этот эксперимент показал значимость предварительного знания о гипнозе, способного оказывать влияние на поведение человека под гипнозом. (Прочитав это, иной читатель может с возмущением отбросить нашу книгу. Получается, что рассказ о цыганском гипнозе подготовил читателя к выполнению именно тех действий, которые от него ожидает гипнотизер-мошенник. Это не совсем так. Люди, принимающие участи в экспериментах гипнологов, осведомлены о предстоящем гипнотическом воздействии и идут на опыт сознательно. Их осведомленность по этой причине влияет на результаты экспериментов, цыгане же гипнотизируют «клиентов» без предупреждения и согласия на свои действия. Таким образом, знание цыганских трюков нисколько не влияет на нашу способность защищаться, наоборот – оно дает шанс своевременно обнаружить истинные намерения очаровательной гадалки или «родственной души», встретившейся нежданно-негаданно).

Не вдаваясь в подробное описание весьма интересных опытов Орна, отметим, что ученый убедительно продемонстрировал реальность гипнотического состояния, преодолев скептизм по отношению к гипнозу.

В наши дни исследователи изучают вопрос о выделении феноменов, стабильно проявляющихся в гипнотическом состоянии и отличающих его от бодрствования и сна. Один из ведущих исследователей гипноза в наши дни Э.Хилгард рассматривает гипноз как особое состояние сознания и описывает семь характеристик глубокого гипнотического транса: 1 – спад функции планирования; 2 – перераспределение внимания; 3 – наличие ярких зрительных образов прошлого и появление повышенной способности к фантазированию; 4 – толерантность к устойчивому искажению реальности; 5 – повышенная внушаемость; 6 – ролевое поведение; 7 – постгипнотическая амнезия. Эти характеристики показывают, что гипноз – это особое явление, отличающееся от других самых разных состояний – бодрствования, сна, патологических нарушений сознания, алкогольного опьянения, нарушения сознания при приеме наркотиков. Хилгард отмечает, что трактовка гипнотического состояния как сна в известной мере связана с природой процедур индукции и чисто внешним сходством. В его исследования подавляющее большинство хорошо гипнабельных субъектов, указывая на сходство со сном вместе с те четко отличали гипноз от сна, подчеркивая то обстоятельство, что «тело будто спало, но сознание оставалось необычайно бдительным». Хилагрд выдвинул теорию гипноза, базирующуюся на представлении об активной природе состояния гипноза.

Да, гипноз – это не сон. Есть много фактов, противоречащих теории гипноза как сна. Эксперименты по изучению внимания, памяти, творческих возможностей отрицают аналогию гипноза и сна. Электрофизиологические данные также не дают оснований приравнивать явления гипноза к естественному сну.

Еще в начале XX века специалисты рассматривали гипноз как особую форму бодрствования. Сегодня этот взгляд нашел еще больше сторонник. Так, П.Симонов трактует гипноз в качестве определенного вида адаптивного поведения и определяет гипнотическое состояние скорее как специфическую форму бодрствования, а не как сон. Л.Гримак полагает, что пусковым механизмом гипноза чаще всего является рефлекс «следования за лидером». Возбуждение этого рефлекса вызывает снижение как сознательного контроля наличной ситуации, так и психической напряженности в целом.

В.Рожнов рассматривает гипноз как качественно особое состояние, отличающееся от сна и от бодрствования, которое возникает под влиянием направленного психологического воздействия. Первостепенное значение в развитии гипнотического состояния принадлежит «далеко не полностью осознаваемым психологическим фактором», включающим комплекс воздействий, исходящих от гипнотизера, а так же значимым установкам гипнотизируемого. Особенно ярко, считает исследователь, доминирующая роль неосознаваемых психологических факторов выступает в сомнамбулической стадии гипноза, в которой все другие воздействия, даже и весьма значимые биологически. В глубоком гипнозе осуществляется перестройка работы мозга на особенный режим, определяя специфику возникающего психофизического состояния.

По концепции В.Райкова, гипноз – это естественный психологический феномен, повышенная потенциальная готовность психики к приему информации, ее переработке и реализации в деятельности. Гипнотическое состояние характеризуется максимальной мобилизацией резервных возможностей человеческой психики, «когда измененная функция сознания и самосознания получает расширенные возможности управления центральной и периферической нервными системами, включая некоторые элементы бессознательного, а в какой-то степени и организмом в целом.

Итак, гипноз представляет собой состояние, отличающееся по своим проявлениям как от бодрствования, так и от естественного сна. Несмотря на значительное число работ, посвященных выявлению физиологической и психологической природы гипноза, сущность самого феномена гипноза после более чем столетнего изучения остается предметом острых научных споров, в которых обнаруживается как противоречивость отдельных эмпиметрических фактов, так и уязвимость теоретических позиций участвующих в споре сторон. По словам Ф.Басина, от раскрытия природы сложнейшего феномена гипноза «мы пока, несмотря на солидную временную дистанцию, отделяющую нас от эпохи споров Нанси-Сальпетриер, несмотря на важные подсказки, уходящие своими корнями в систему Павловских представлений, все еще если говорить строго, весьма далеки». Вместе с тем многочисленные данные по гипнозу не вызывают сомнений в клинической реальности и самостоятельности этого качественно особого состояния. Один из ведущих исследователей в области гипноза Л.Шерток называет гипноз «четвертым состоянием организма» наряду с состояниями бодрствовании, сна и активности сновидений.

Как видно из этого краткого исторического обзора, ученым понадобилось почти столетие поисков, чтобы признать гипноз особым состоянием бодрствования, и только с этого базового открытия появилась реальная возможность признания существования цыганского гипноза, а значит и его изучения. Опираясь на интуицию, свой личный опыт и опыт жрецов, колдунов и медиумов других народов, цыгане тысячелетия подбирали ключи к подсознанию человека, ученые исследуют феномен гипноза – в этом отличие двух подходов и своя специфика. В наши дни эти подходы перекрестились и мы можем заглянуть в кухню цыганских гипнотизеров, отчетливо понимая, какие «лакомства» ней готовят.