Текст книги "Жизнь с переводом"

Глава двадцать первая

– У тебя намечаются пролежни… – Легким движением руки Елена провела по поясничной области.

– Где, мам?

– На ягодицах. Много сидишь, надо меньше играть за компьютером, – она говорила без упрека и спокойно.

– Но я же не могу читать книги на голове! – Федор усмехнулся, он лежал на боку, на клеенке. – Что-то холодно… пол холодный.

– Ой, прости, я забыла включить обогрев, я сейчас! – Она потянулась к выключателю. – Сейчас будет теплей.

– Ты все там?

– Нет еще, сейчас обработаю поверхность перекисью и немного намажу мазью… – Она провела ватным тампоном по ягодице. – Теперь – все. Сейчас подниму.

– Слушай, а меня возьмут в Испанию?

– Не знаю… надо позвонить. Что-то я совсем забыла.

– Значит, у нас есть шанс?

– Не знаю… сам же знаешь, сейчас все по-другому.

– Но ты позвони, я буду молиться и просить Бога.

– Думаешь, поможет? – улыбнулась она ему.

– Конечно, даже не сомневайся.

– Хорошо, сегодня вечером позвоню.

– Отвезешь в школу?

– Сегодня нет, я тороплюсь.

– Но ты же сейчас не работаешь.

– Да, не работаю, но мне надо искать работу. Без работы никак, сам знаешь, нужны деньги.

– Но у нас же есть деньги…

– Думаешь, мы проживем на те две тысячи, которые ты получаешь от государства?

Федор ничего не ответил, он не меньше матери осознавал, что многое теперь будет не так, как было при дяде Гене. Жизнь их поменялась кардинально. Его мать уволили сразу же на следующий день после похорон их покровителя. Ей даже не дали возможности доработать до конца месяца. Адвокат жены Геннадия Ивановича поставил ее перед фактом и попросил безотлагательно написать заявление об увольнении. Судиться тетя Лена не желала в силу характера.

Как и в предыдущие дни, с утра она умчалась искать работу, закинула резюме нескольким кадровым агентствам. Бухгалтеры нужны всем, это востребованная профессия, но нужный ей распорядок рабочего дня – в соответствии с графиком учебы ее сына – всегда становился вопросом преткновения, не считая случая, когда она работала на своего любовника. До встречи с Геннадием она поменяла пять предприятий, так как не всегда успевала ухаживать за сыном из-за работы.

После обеда она заехала в районную службу соцобеспечения. Она уже три года практически не показывалась сотрудникам этой службы. Только ради формальностей. Но ее узнали.

– Давно не были у нас, – заявила статная женщина в черном костюме, сидевшая за столом, на котором лежали кипы бумаг.

– Давно не была, Вероника Михайловна, – выдохнула Елена.

– Проблемы?

– Да, мне необходимо приобрести ортопедический матрас, у Федора пошли пролежни.

– Милочка, на этот год все ресурсы распределены, надо было приходить в конце года, а не сейчас, – ответила другая женщина, сидевшая за столом напротив. Елена видела ее впервые, в отличие от Вероники Михайловны.

– И что мне делать?

– Не знаю, – отвечала незнакомка.

– Погодите, Ольга Сергеевна, у нее серьезный случай.

– Но…

– Погодите, – уже повысив голос, вновь осекла коллегу Вероника Михайловна, – она у нас давно на учете.

Ольга Сергеевна встала и, окинув посетительницу недобрым взглядом, вышла из кабинета.

– Примите мои соболезнования насчет Геннадия Ивановича, – произнесла Вероника Михайловна, – хороший был человек, пусть земля будет ему пухом.

– Спасибо, – тихо ответила Елена.

– Что касается вас, я попробую что-нибудь предпринять. Может, через месяц как-то решим проблему. Федору большой привет, а вы теперь мужайтесь, сейчас для вас наступают тяжелые времена.

– Спасибо…

– Сами понимаете, денег государство выделяет мало, на всех не хватает.

– Я все понимаю.

Елена вытащила из сумки коробку конфет.

– Это вам, – тихо произнесла она.

– Ой, не надо было, вы всегда приходите не с пустыми руками!

Вероника Михайловна запрятала коробку в тумбу стола.

– До свидания… – Елена вышла из кабинета.

– Позвоните через месяц!

Раньше все было просто, все вопросы решались без лишних проволочек. Раньше к той же Веронике Михайловне она приходила по предварительному звонку Геннадия и с презентом – как минимум, с французскими духами. Их Геннадий привозил Елене упаковками для решения ее небольших проблем с чиновниками, для улаживания формальностей. Более существенные вопросы – повседневное лечение и реабилитация – они решали за свой счет, без участия государства.

Елена не любила чиновников, они казались ей циничными. Но без них никуда, особенно сейчас. Ведь сейчас ей по максимуму придется воспользоваться услугами государства. Не сказать, что льготами от государства ее семья не пользовалась раньше, например, они оплачивали только пятьдесят процентов коммунальных услуг, но другими привилегиями, на которые имеет семья инвалида, она и Федор не злоупотребляли. Во времена живого и здорового Геннадия Елена не утруждала себя походами к врачам за рецептами, по которым для Федора предполагалась скидка. Вместо получения за счет государства инвалидной коляски они приобретали ее за свой счет, выписывая по каталогу у зарубежных производителей.

Но теперь ей с Федором придется решать все наболевшие вопросы собственными силами. И уже первый контакт с представителями государства не сулил им ничего хорошего. Хоть Вероника Михайловна и обещала помочь, но она не лукавила – денег, выделяемых государством на всех беспомощных людей, не хватает, и все придется решать в порядке очереди. И сколько она продлится, никто не знал. Месяц, два, год, несколько лет…

Хотя сегодняшний день Елена все же смогла записать себе в актив. Под вечер позвонила одна старая знакомая и попросила ее сделать бухгалтерский аудит в собственной компании. Так что деньгами на какое-то время они с Федором были обеспечены. Тем более она могла работать дома, а приезжать в офис предприятия только по необходимости. А вот дома ее ждал еще один нерешенный вопрос, ответа на который очень ждал Федор – поездка в солнечную Испанию.

Федор встретил ее у порога с вопросом в глазах.

– Пока еще не звонила, у меня на телефоне нет денег.

Он тут же протянул свой телефон.

– Позвони с моего…

– Сейчас разденусь, тогда и позвоню. – Она не взяла у сына телефон, сняла туфли и прошла в свою спальню.

Федор поехал за ней.

– Мама, что-то не так?

– Все нормально, сын, я просто устала.

– Прошу тебя, позвони, – сказал он и, оставив телефон на ее кровати, выехал из комнаты.

Она присела на кровать, вытащила из сумки собственный телефон и долго не решалась на звонок. Она знала номер, с этой женщиной она уже созванивалась, говорила, даже передала ей копии документов на себя и на Федора для поездки в Испанию. Но предчувствие, что все бесполезно, что все ушло, мучило ее с того момента, как не стало ее Геннадия. Ее что-то останавливало, она не находила для себя объяснений, почему медлит.

Посидев немного в задумчивости, она тихо встала, прошлась по квартире, заглянула за чуть приоткрытую дверь к Федору – тот смотрел под потолок на икону и что-то шептал про себя – потом также тихо вернулась к себе. И уже без колебаний позвонила. Ее проигнорировали раз, два, но третья попытка увенчалась успехом. Напряженный голос на том конце трубки ответил:

– Да, я вас слушаю.

– Это Лучанова Лена, мать Федора…

– Хорошо, что позвонили.

– Как наши дела?

– Если по-честному, то никак. Вы сами понимаете, ситуация поменялась…

– Это вы о смерти Геннадия Ивановича…

В ответ тишина.

– Не молчите.

– Да, я слушаю вас…

– Мы не едем?

– Так сложилась ситуация…

– То есть изначально вся эта затея не имела смысла…

– Яне об этом…

– Это почему же? Получается, мой сын хуже других? – Елена повысила голос.

– Нет, просто он не прошел бы отбор. Туда набирают одаренных детей, победителей различных олимпиад, учащихся специализированной школы ЮНЕСКО…

– Весь вопрос в том, что он…

– Лена, дорогая, я каждый день выслушиваю кучу нареканий от родителей, чьи дети не прошли отбор. Выбирает комиссия, а я только отвечаю за кое-какие документы. Что касается комиссии, ее тоже пытаются обвинить в предвзятости, но…

– Я поняла… – с содроганием в голосе ответила Елена.

– Скажу даже больше, вам могли бы предоставить место, только одно место, но вы просите два. Вы сами понимаете, что он без вас никак не сможет, его даже без сопровождения не пустят в самолет, не говоря уже о том, кто за ним будет ухаживать в далекой и чужой стране. Дети, воспитатели? Им будет хватать собственных проблем…

– Спасибо, я поняла, – повторила она и сбросила звонок.

Предчувствие ее не подвело, но теперь столь печальную новость она должна была донести до Федора. А это задача была еще более трудной. Она корила себя, что несколько недель тому назад сама принесла эту новость домой. Ее подруга оповестила, что республиканский комитет всемирной организации ЮНЕСКО набирает группу школьников для экскурсионной поездки в Испанию.

«И почему бы вам с Федором не попытаться в нее попасть?» – задалась вопросом подруга. Правда, почему? Елена тут же озадачила этим вопросом Геннадия, который не отказал, но парировал встречным предложением: «Не проще ли мне будет просто отправить на море тебя с Федором? Без какого-то там ЮНЕСКО». Она была согласна и на это.

Но Федор возражал. Как любому ребенку ему хотелось общения с ровесниками. Полететь за несколько тысяч километров на самолете с ребятами в отсутствии строгого надзора взрослых – мечта любого ребенка. И то, что с ним будет рядом мама, в отличие от других детей, его не смущало. Он уже привык к ее присутствию, и часто не замечал ее, когда общался с друзьями. Елена научилась быть незаметной для сына. Но поездка так и осталось несбыточной мечтой.

Голова не соображала, что говорить и как объяснить. Тем более что сегодня она очень устала, ей хотелось лечь под одеяло, закрыть глаза, полностью отключиться от окружающего мира. В этот момент в спальню въехал Федор, он глядел на маму и ждал от нее ответа. Она лишь покачала головой. Ничего не сказав в ответ и насупив лицо, он резко развернулся и выехал из комнаты.

Она безучастно слушала, как на другом конце квартиры стоял прерывистый шум, как беспорядочные удары сотрясали пол, что-то шуршало, рушилось со стола, с полок, затем резко наступила тишина. Теперь пора. Она встала, вышла из спальни, вошла к нему, подобрала с пола пару учебников, стопку тетрадей, карандаши, ручки, степлер… Она все сложила на стол, оглядела комнату и, улыбаясь, произнесла:

– Ты забыл про диски…

Федор, недолго думая, быстро подъехал к столу и одним махом сшиб с него стопки дисков.

– Хватит!

– Не-на-ви-жу, не-на-ви-жу! – закричал он в ответ. Федор не смотрел на мать, он закрыл лицо руками и зарыдал.

Уже вечером, перед самым сном, он незаметно подъехал к двери спальни матери. Постучался, въехал. Мама читала книгу. Подъехав к ней, он прислонил к ее груди голову. Она нежно обняла его, погладила по голове.

– Поющие в терновнике[2]2
  «Поющие в терновнике» – роман-бестселлер австралийской писательницы Колин Маккалоу.


[Закрыть], – прочитал Федор на обложке книги.

Он немного поднял голову:

– Ты же читала эту книгу.

Она медленно сомкнула веки.

– Скучаешь по нему? – спросил он.

По ее рукам, которые то гладили его голову, то неожиданно замирали, он понял, что задал неуместный вопрос. И решил исправить ситуацию:

– Я тоже по нему скучаю.

Глава двадцать вторая

Федор с матерью не пришли в школу на торжественное итоговое собрание перед летними каникулами. Я не знал, где и как он проводит время, несколько моих звонков на его мобильный телефон остались без ответа. «Наверное, слег в больницу», – думал я. Ведь он и раньше так исчезал, зачастую без предупреждения. И у него была привычка не отвечать на звонки в период госпитализации. Не сказать, что я скучал по нему, девяти месяцев учебного года мне и Федору хватало, чтоб успеть поднадоесть друг другу. И лето для наших взаимоотношений служило некой паузой.

Все дни с утра до самого вечера я проводил на улице – катался с дворовыми ребятами на велосипеде, иногда с ними же лазил по чужим садам, воровал еще не созревшие кислые яблоки. Мы получали удовольствие не от вкуса незрелого фрукта, а от самого процесса. Позже я съездил к родственникам в деревню, приехал под самый конец июня – в июле у нашей семьи была запланирована поездка к морю. Так что я готовился к ней, уговорил отца купить новую маску и ласты, – в старые уже не влезал.

Просыпался я очень поздно, даже когда взошедшее солнце активно светило мне в окно, я все равно умудрялся проспать до полудня. Зевал, шел мыться, завтракал, хотя время было уже к обеду. Однажды меня разбудила мама, которая с утра ушла по своим делам, а теперь вся на нервах забежала домой.

– Включи телевизор! – приказала она.

Я включил. Практически на всех каналах говорили о какой-то авиационной катастрофе. Я вник не сразу, но потом, немного вслушавшись в голоса дикторов и рассмотрев картину, понял, что в небе над Германией потерпел катастрофу пассажирский самолет. Никто не выжил. Я окончательно проснулся, когда услышал, что рухнувший самолет летел через Москву в Барселону, вылетев из нашего города. Мама в ужасе сидела рядом.

– Мам, а кто там летел? – спросил я.

– Дети, пятьдесят два ребенка, почти все из нашей республики.

Это была большая трагедия для нашего города, республики, страны. Помимо детей в нем были и сопровождающие их взрослые, а также двенадцать членов экипажа. Самолет с детьми столкнулся в воздухе с грузовым Боингом, экипаж которого тоже не выжил.

– Мам! – вскрикнул я.

– Что? – Она испуганно посмотрела на мои красные глаза, подступали слезы.

– Там же Федор!

– Где? – удивилась мама.

Я показал пальцем на телевизор.

– Как?

– Он тоже должен был лететь в Испанию на отдых!

– Ой, сынок, не пугай меня… – Мама растерялась.

Я замер, перед глазами пронеслись кадры нашей с Федором последней встречи. Потом память пришла в исходное положение, я уже за пару мгновений вспомнил все, вплоть до дня нашего знакомства, когда мой друг в первый раз пришел в школу.

– Сынок! – Голос мамы привел меня в чувство. – Звони ему, вдруг он дома… Не может быть…

Мама протянула мне трубку; сперва я набрал номер домашнего телефона Федора, но звонок остался без ответа. После позвонил ему на мобильный телефон, но тоже безрезультатно – тот был отключен. Ничего не оставалось, как бежать к другу. Я добежал до дома Федора за десять минут. Не дожидаясь лифта, задыхаясь, поднялся по лестнице на седьмой этаж, позвонил в дверь. Тишина, позвонил еще раз – и так три раза. Уже собрался уходить, как вдруг заскрежетал замок. Я выдохнул.

На пороге в своей коляске сидел Федор. Жар сошел с меня, я слегка улыбнулся ему и громко поздоровался:

– Привет!

– Привет! Ты что так тяжело дышишь, бежали за тобой?

– Постой, попить дай.

– Иди на кухню, там найдешь все, что нужно.

Вода привела меня в чувство, я окончательно поверил, что мой друг жив. Я сразу же задал ему вопрос о трагических событиях минувшей ночи. Его спокойный ответ удивил меня:

– Да, знаю, прочитал в Интернете.

– Но ты же должен был лететь на нем…

Он усмехнулся:

– Я? Я уже забыл.

Федор показался мне в эти минуты слишком безучастным ко всему. Для человека, который, возможно, избежал смерти, он был слишком спокойным, даже отрешенным, в том числе от меня, от своего переживающего друга. Может, виной всему был перерыв в общении, мы не виделись больше месяца.

– Как лето, как проводишь? – спросил Федор.

Я тут же разразился длинным рассказом – как мы с ребятами воровали яблоки, как за нами с собакой и с деревянной дубинкой в руке носился немолодой сторож автошколы. С карниза крыши, под которой преподавали теорию вождения начинающим автолюбителям, мы взбирались на яблони, растущие с соседнего участка, и обирали их. Хозяева сада выговаривали работникам автошколы, что именно их клиенты-неучи воруют незрелые яблоки.

Охранник автошколы быстро догадался, кто стоит за побегами на соседний сад. Однажды вечером, когда занятия в автошколе закончились, он заловил нас, троих ребят, на крыше и перекрыл путь на землю, спустив с цепи бешеную собаку. Удовлетворённый тем, что мы попались в ловушку, он отправился к соседям, чтобы представить на их суд истинных пожирателей незрелых плодов. В умах я и мои подельники уже прогоняли картину нашего позора – как нас сдают в руки участковому. Но тут один из нас вытащил из кармана бутерброд с колбасой и бросил его на съедение собаке. Та радостно покусилась на «халяву» – наше счастье, что она оказалась не столь преданной своему хозяину. И, пока собака поедала куски колбасы, мы незаметно спустились вниз.

Уже издалека мы потешались, наблюдая за тем, как сторож, приведший хозяев сада, принимал от них в свой адрес нецензурную брань. Но на этом наши приключения не закончились, заметив нас, он пустился вместе со своей собакой в погоню за нами.

– Здорово, он поймал вас?

– Поймал?! Сидел бы я тут с тобой тогда! В лучшем случае он своей дубиной прибил бы нас, а в худшем – сдал ментам.

– Круто! – восхищался Федор.

Вдруг в гостиной раздался звонок. Кто-то звонил на домашний телефон.

– Слушай, возьми трубку, – попросил меня Федор.

Я поднял трубку и услышал знакомый голос.

– Ну что, сынок?

– Что? – растерянно отвечал я.

– Где Федор? С ним все нормально?

– Да, все нормально, жив и здоров.

– Вот засранец! – выругалась моя мама.

– Кто? – недоуменно спросил я.

– Как кто? Ты! Не мог сразу позвонить?! – заорала она в трубку.

Я опешил от неожиданного наезда.

– А ну, быстро домой! – скомандовала мама.

– Мама, можно чуть-чуть я посижу у Федора, ему скучно…

– Ему скучно! – возмущенным тоном отвечала мама. – А ты еще не ел даже… Ладно, один час и не больше! – Она положила трубку.

– Что там? – задал мне вопрос Федор, когда я вернулся к нему.

– Да это мама, просила сразу позвонить – жив ты или нет.

Федор немного оживился, он отъехал от стола:

– А что, все и вправду думают, что я погиб?

– Вроде того.

– Вот круто!

– Круто?

– Конечно, все думают, что я умер, а я – жив…

– И что?

– Как – что? Круто воскреснуть. Ты только пока никому не говори… молчи, и в школе никому…

– А кому я скажу, сейчас каникулы же.

– Но все же, вдруг кто спросит.

– Ладно, не скажу. Но если тебя кто-то на улице встретит?

– Я завтра ложусь в больницу на обследование.

– А что будут обследовать?

– Ноги!

– Ноги? – переспросил я, но Федор не слушал меня, он был заворожен мыслью о воскрешении.

– Ты представляешь, все думают, что я погиб, а тут я являюсь, как Копперфильд. Прихожу в школу невредимым и целёхоньким.

– А кто такой Копперфильд?

– Как кто? Самый известный в мире иллюзионист.

– А папа говорит, что Кио – самый лучший в мире иллюзионист…

– Я о таком не слышал. Ну ладно, главное, не они, а мы…

До меня донеслось легкое шуршание в прихожей, кто-то вошел в квартиру, через приоткрытую дверь комнаты Федора я разглядел тетю Лену. А Федор был поглощен своей безудержной фантасмагорией.

– Представляешь, даже таким, как Копперфильд, такое и не снилось…

– Это кто там решил перещеголять Копперфильда?

Федор замолчал.

– Привет, Артур! – обратилась она ко мне.

– Здравствуйте, – ответил я.

Она вошла в комнату.

– Мам, представляешь, самолет разбился…

– Какой самолет?

– Ну, на который нас не взяли, – без раздумий выпалил Федор.

В ответ – тишина. Прикрыв ладонью рот, она наконец переспросила:

– Что?

Тетя Лена быстрым шагом направилась в гостиную, включила телевизор. Там показывали все то же самое, что я смотрел дома в компании своей мамы. Федор подъехал к софе, на которой сидела его мать. По ее лицу текли слезы, время от времени она качала головой. Я тоже тихо подошел к ним, присел рядом. Так, молча, слушая первые версии и постоянно дополняемые подробности катастрофы, мы просидели не меньше часа. За это время запал Федора иссяк, он уже не вспоминал о своей последней затее.

– Все, я больше не могу, – пробурчала тетя Лена, она выключила телевизор. – Идите мыть руки, скоро… скоро… будем…

Тетя Лена не договорила, но с места никто не двинулся. Федор молчал, замкнулся, его внешний вид немного напомнил мне того Федора, которого я увидел, как только сломя голову прибежал к нему. Он опять сидел отчужденно, никого не замечал. Мать прислонила его голову к своей груди:

– Вот видишь, нас миновала печальная участь. Права баба Елизавета, что надо чаще молиться.

– Я молюсь, – сквозь ладони матери ответил Федор.

– Бог любит тебя, – прошептала ему мама.

Глава двадцать третья

Федор пропустил начало учебного года и впервые посетил школу только в первых числах октября. От мамы я узнал, – с ней поделились информацией родители моих одноклассников, – что Федор весь сентябрь провел в больнице, это была его вторая госпитализация за последние три месяца. Врачи подтвердили новый диагноз: «Асептический некроз коленного сустава». Ему предстояла новая операция по частичному удалению коленного сустава, который подвергся некрозу и трудно поддавался терапевтическому лечению. Операцию врачи готовы были сделать хоть завтра, но все упиралось в наличие финансов. Деньги нужны были не на саму операцию, а на реабилитацию. Врачи порекомендовали сразу же после операции пройти курс поддерживающей терапии, так как последствия травмы начинали все больше сказываться на организме.

Прикованное к инвалидной коляске тело постепенно теряет способность к самовосстановлению. Постепенно атрофируются ткани, кожные покровы, мышцы, внутренние органы, в том числе органы пищеварения, которым все труднее переработать даже мягкую пищу. Появляются пролежни – как результат нарушения кровообращения и нервной трофики. Чтобы противостоять этим недугам, как раз и необходима реабилитация. Она заключается в интенсивной сосудистой терапии для улучшения кровообращения и работы нервной системы, в электростимуляции, употреблении витаминов и т. д.

Когда был жив дядя Гена, Федор частенько проходил курс реабилитации в одной из республиканских или городских клиник и нередко с той же целью выезжал с мамой за границу в клиники Европы. Даже в своем родном городе двухнедельный курс реабилитации обходился для дяди Гены в немалую сумму. Теперь, чтобы пройти ее, нужно было найти деньги, а это как минимум несколько десятков тысяч рублей.

Государство здесь тоже не помощник, в первую очередь бюджетные средства идут на операцию и лечение тяжелых больных, и только потом, по остаточному принципу, на реабилитационные мероприятия. Чтобы пройти курс реабилитации за счет государства в таком случае, как с Федором, необходимо было встать в очередь, которая может затянуться на несколько лет. Тетя Лена обивала пороги всех инстанций от социальных служб до органов здравоохранения, но везде говорили одно и то же: «Ждите». Социальный работник Вероника Михайловна, которая трепетно и сочувствием относилась к матери Федора, единственная из всей системы не превращала их встречи в пустую формальность. Но помочь все же не могла, ортопедический матрас для Федора приобрели совсем из других источников.

Как-то мой отец на классном собрании предложил собрать деньги – из всего класса откликнулось только пять родителей. Тогда отец убедил руководство строительной компании, где трудился, оказать Федору материальную помощь. Предприятие перечислило сумму, на которую и был куплен ортопедический матрас. Но всю необходимую сумму для реабилитации собрать пока не удавалось.

Подключили к проблеме Федора одну местную газету – городской еженедельник. На интервью к Федору пришла девушка с длинными распущенными волосами, в короткой джинсовой юбке. Журналистку звали Анжелой. Я сидел рядом с Федором и слушал его ответы на вопросы корреспондента. Он не любил говорить о своей травме и ее последствиях. Неудивительно, ведь за все время нашей дружбы он ни разу не пожаловался мне на физическую боль, ни разу не сказал мне, что ему недосягаема та или иная цель. Для него никогда не существовало непреодолимых задач, наоборот, он стремился решить их. Назло маме, назло друзьям, назло всем другим людям, которые не верили в его способности.

Когда Анжела завершила интервью, записывая в свой блокнот все то, что рассказал о себе Федор, тетя Лена пригласила ее на чашку чая. А мы с Федором закрылись в его комнате, увлеченно играя в свои компьютерные игры. Их не стало меньше с того момента, как умер дядя Гена, который старался периодически снабжать его дисками со свежими играми, – теперь Федор научился добывать игры сам. Он знал адреса многих пиратских сайтов, списывался с такими же продвинутыми пользователями, как и он, когда у него не получалось найти ключ к труднодоступной информации. В классе он лучше всех знал все, что касалось Интернета и скачивания информации. В этом плане он научился обходиться без денег. Чего не скажешь о реальной жизни. И тому подтверждением был визит Анжелы, которая перед уходом пообещала, что статья про Федора и его проблему обязательно выйдет на этой неделе.

Статья вышла, но не так быстро. Пришлось ждать целых три недели, пока появилась небольшая заметка на последней странице еженедельника, где рассказывалось о страдании одинокого мальчика. Вся статья была пронизана скорбью, которую можно выразить одной фразой: «Федор Лучанов, больной, одинокий и всеми забытый мальчик, нуждается в срочной финансовой помощи». Хотя по его фотографии, которая была помещена в нижней части статьи, в это было трудно поверить. Да, он сидел на инвалидной коляске, но с горящими глазами и улыбался так широко и открыто, как только это было возможно. Этот снимок щелкнул я и был горд тем, что внизу под фотографией стояла моя фамилия – так я внес свой небольшой вклад в благополучие близкого друга.

Люди откликнулись. Так мы собрали еще четверть от необходимой суммы. Глядя на суммы перечислений, было видно, что средний перевод равнялся пятидесяти рублям, что немного удивило нас, ведь мы с Федором считали, что помогают в основном обеспеченные и богатые люди. Но оказалось, что наоборот – проявили заботу люди с небольшим достатком. Как-то вечером, отмечая за кухонным столом в компании Анжелы выход статьи, мама Федора посвятила меня и Федора в тонкости человеческой материи – делится с ближним не тот, у кого излишки, а тот, чья жизнь полна лишений.

– Но почему так, мама?! – спрашивал Федор.

– Потому что человек, прошедший через страдания и лишения, всегда думал и думает сердцем…

– Потому что у него всегда открыто сердце?

– Да, это ты точно подметил, сынок.

– А те, кто богат?

– У них всегда преобладает разум и практический смысл, – отвечала тетя Лена.

– Но дядя Гена тоже ведь был богат, но он… – не отступал Федор, пытаясь разобраться в потемках душ людей.

– Он любил тебя, поэтому и помогал… – У тети Лены немного сорвался голос.

Анжела, немного заскучав за столом, схватила налитую рюмку коньяка и хотела было сказать тост.

Но Федор определил ее:

– Значит, дядя Гена, если не был бы знаком со мной, тоже не прислал бы ни копейки…

– Нет, дядя Гена помогал многим, он помогал школе, в которой ты учишься, он был очень щедрым, такого больше нет… – Глаза тети Лены увлажнились.

– У него было открытое сердце…

– Нет, просто он любил твою мать, – наконец-то произнесла Анжела и, воздев руку с рюмкой, произнесла тост: – За Геннадия! Хотелось бы взглянуть на такого мужчину… Жаль, что не успела… Не судьба…

– За Геннадия, – тихо поддержала тетя Лена и прослезилась.

– Мальчики, – продолжила Анжела, – вот влюбитесь, и тогда многое поймете…

– Анжела права, мальчики, – поддержала тетя Лена, – любовь многое в жизни объясняет…

– Вот мне все не везет… – Анжела вновь потянулась к бутылке, она быстро разлила коньяк по рюмкам и, не дожидаясь хозяйки, подняла свою. – Если мне попадаются мужчины с открытым сердцем, то все они без денег, голодранцы, а если с деньгами, то все без исключения подонки и козлы. Любовь требует печали, вот так, мальчики… И ничего с этим не поделаешь… – Выпив и закусив кусочком лимона, она взглянула на тетю Лену:

– Что не пьешь?

– Да как сказать…

– Не согласна?

– Да, но все же я придерживаюсь иного мнения насчет мужчин. – Тетя Лена нежно погладила по голове Федора и заодно подмигнула мне.

– Значит, тебе повезло больше, чем мне, чем другим… – ответила Анжела и, снова заполнив коньяком свою рюмку, опрокинула ее, даже не поморщившись.

– Наверное, но это бывает только раз в жизни, – ответила тетя Лена, подтирая на щеках слезы.