Текст книги "Пятая жертва"

Он приветал и потянулся к ее губам своими губами. Она неожиданно с силой отодвинула его.

– Подожди. Неприлично совращать девушку, находящуюся в состоянии опьянения. Мне нужно умыться. Смыть грим. И обдумать свое поведение на свежую голову, – она засмеялась, встала, слегка качнулась и отправилась в ванную

Валдаев так и не встал с ковра.

Он услышал, как в ванной полилась вода, и его передернуло. Так же лилась вода в той ванной, в которой лежало несколько часов назад обнаженное тело с перерезанным горлом.

Он застонал, обхватив голову. Голова вдруг разболелась Все пошло вкривь. И он как наяву ощутил тот же легкий, но назойливый, туманящий сознание запах, как и на квартиры Наташи.

Он встряхнул головой и закусил зубами руку. Боль привела его в чувство… Стоп, надо брать себя в руки. Слишком близко сейчас он от бездны безумия. Ничего, рядом Элла. Он уцепится за нее, как утопающий за спасательный круг… Или за соломинку?

Она пробыла в ванной минут пятнадцать. Вышла уже твердой походкой. На ней был длинный махровый халат, оставшийся еще от Лены.

– Все, теперь перед тобой трезвая девушка, – Элла упала на диван. – Правильно?

– Да, конечно…

Она потянулась к выключателю и хлопнула по нему. Зажглась хрустальная люстра в свои пять ярких ламп.

– Да будет свет, – провозгласила она. Он зажмурился, потом открыл глаза. И увидел, что Элла озадаченно смотрит на него.

– Валера, что-то случилось? – спросила она.

– Почему ты так думаешь?

– Ты не смотрел на себя в зеркало?

– Что, неважно выгляжу?

– Мягко сказано. У тебя вид, как у человека, проигравшего машину, квартиру и дачу в пирамиду МММ.

– Если бы… – он запнулся. Он был не в силах рассказать ей. К языку как прилепили гирю.

Она взяла его за руки, посмотрела в глаза – с тревогой и ожиданием. И приказала:

– Рассказывай.

Тут его прорвало. Он говорил, говорил, говорил. Элла кушала внимательно, не перебивая. Наконец он выдохся, замолчал.

Она прижалась к нему.

– Что делать, что делать? – прошептал он.

– Ничего.

– Как?

– Ты ничего не можешь сделать. Тебя несет, как ветку в водопаде. Что ты можешь теперь, кроме глупостей?

– Но…

– А что ты можешь изменить? Зато свихнуться ты можешь без особых усилий… Так что ничего не делай. Помнишь, что Карлсон говорил?

– Что?

– Спокойствие, только спокойствие… Мир такой каким мы его воспринимаем.

– Пока он не ударит по голове.

– И боль такая, какой мы ее воспринимаем. Забудься Валера… А я тебе помогу. Она обняла его.

– Я выключу свет, – прошептал он.

– Не надо. Мне хочется больше света! Он распахнул ее халат; Стянул его с ее плеч. Это было гораздо безумнее, чем раньше. Сейчас ему в затылок дышал страх, кралась по его следам погибель, и он хотел получить то, на что ему, может быть, отведен толщ миг в его жизни. И он был на вершине сладостно-болезненного блаженства. И Элла отвечала ему тем же.

Наконец, она закричала, укусила его в руку, прошептала

– Еще, еще…

И он с ужасом увидел, что сжимает ее горло в порыве страсти, все сильнее и сильнее.

– Еще…

У него немного просветлело в голове. Он отвалился о нее. Она глубоко дышала. Потом потрогала горло.

– Уф, ты чуть не придушил меня… Валера, ты ведь мог задушить меня!

– Нет, нет, – зашептал он.

– Мог… Но это было прекрасно.

– Прекрасно, – он с ужасом подумал, что мог бы сжать пальцы чуть сильнее… Нет, не мог. В нем слишком ярь. звучит колокольчик опасности… Но он не осознавал в то момент себя. В этой страсти вырвалась наружу вторая, темная составляющая его Я, о которой долдонят ему все уже неделю… Как далеко он может зайти?

Элла встала, прошлась по комнате. Присела обратно н диван

Он лежал, уткнувшись в подушку. И вдруг почувствовал, что она смотрит на него. Он приподнялся на локте. В ее взоре была какая-то затуманенность. А еще – напряженное ожидание. Понимание. И страх.

Неужели она боится его? Или… Или что-то знает о нем такое, чего не знает он сам. Но как такое может быть? Бред! У него просто заходят шарики за ролики от переживаний. Это все жрущие его поедом назойливые страхи…

– Элла, – он притянул ее к себе…

Валдаев вышел из квартиры. У подъезда уже знакомые ему детины около синего «Форда» что-то высматривали. Бычешеий наткнулся на него взором и подался вперед. Валдаев затравленно оглянулся, присматривая пути отступления – проще говоря, куда смыться.

– Вы из девятнадцатой? – спросил, непривычно, заискивающе улыбнувшись, тот, кто помельче, с чубом до глаз, – помнится, напарник величал его Крысом.

– Да, – кивнул Валдаев, нехотя сбавляя шаг.

– Фирма «Локус», – Крыс подошел к Валдаеву и протянул визитку. – Меняем квартиры с доплатой. Хорошие деньги, взамен предоставляем практически такую же жилплощадь.

– Спасибо, мне не надо.

– Чего не надо? – подался вперед бычешеий, по нему было заметно, что он не прочь звездануть клиенту сразу в ухо. – Хоть бы об условиях спросил.

– Нет, спасибо…

– Ладно, еще обговорим, – так многозначительно пообещал верзила, что сердце у Валдаева холодной ледышкой скользнуло куда-то в пятки. – Пошли, Крыс, нам еще в два флэта.

Валдаев перевел дыхание, стараясь унять противную дрожь в коленках. На фоне прочих неприятностей уже третьи по счету за последние дни разговор с этими головорезами и казался чем-то второстепенным. Но нервировали его эти типы сильно.

– Сатана вас задери, – прошептал он, направляясь автобусной остановке.

Карман жгла бумажка с записью адреса прокуратуры и номера кабинета следователя.

Последние три дня его затаскали по разным кабинетам в милиции. Теперь его желал видеть следователь прокуратуры

За эти дни он стал дерганым, шарахался от собственной тени, не то что от хитро закрученных или прямых как швабра, вопросов типа: как вы убили гражданку Кольцову. Он с ужасом думал, что с каждым допросом все больше усугубляет подозрения по поводу своей персоны, поскольку не уставал пыхтеть, краснеть, говорить какие-то глупости, в общем, больше всего походил на человека, у которого нечисто на душе и который мечтает избежать заслуженной кары.

Прокуратура располагалась в глубине дворов и представляла из себя двухэтажный покосившийся, давно не ремонтировавшийся старый дом, похожий на захудалый лабаз.

– Разрешите? – вежливо постучав и приоткрыв дверь четырнадцатого кабинета, произнес Валдаев.

– Валдаев? – грозно посмотрел на него щуплый, лопоухий, уже немолодой следователь.

– Да.

– Проходите.

И опять все пошло по новому кругу. Вопрос за вопросом. Уточнение за уточнением. И оброненные фразы, мол на свободе вы не потому, что невиновны, а потому, что мы законность блюдем. Но скоро…

Валдаев ерзал на жестком неудобном стуле – специально их, что ли, такие выпускают для подобных заведений, нервно барабанил пальцами по колену.

– Значит, гражданку Кольцову до того, как решили писать статью, вы не знали? – этот вопрос уже задавали раз десять. Следователь тоже решил тут попытать счастья.

– Не знал.

– Да что вы так нервничаете? Есть что скрывать?

– Нечего мне скрывать! Не убивал я никого!

Следователь удивленно посмотрел на Валдаева, будто в первый раз увидел. Потом с улыбкой произнес:

– Мне кажется, вам можно поверить. Убийцы так не дергаются.

– Вот, – Валдаев продемонстрировал трясущиеся руки – Это после допросов… Ну почему только меня терзают? Она принадлежала к секте сатанистов. У нее наверняка были связи с такими людьми, для которых что человека, что курицу зарезать. Ищите там!

– Ищем, ищем, – задумчиво изрек следователь. – Тут-то и начинается самое странное.

– Что странное?

– Это тайна следствия. Слышали о такой?

– Читал в книжках.

Следователь закончил писать и протянул Валдаеву протокол. И потребовал:

– Прочитайте. И распишитесь.

Валдаев прочитал. Расписался. Спросил:

– Все?

– Все… Пока все.

Опять Валдаев вышел из казенного дома один, без наручников. И готов был возблагодарить Бога за это…

Допрос занял немного времени, и освободился он раньше, чем думал. Теперь – на работу. А там – тягостная небходимость объяснять главреду, где он пропадал на несколько дней. И вообще, что произошло.

В кабинете редакции сидела Нонна. Она перепечатывала рецепт в графу «Секреты народной медицины» с толстого фолианта в коже – «Травника под редакцией госпожи Устимовской» издания 1888 года.

Поздоровавшись, она пристально оглядела Валдаева, как доктор пациента, и осведомилась:

– Чего, с моста падал?

– Да, – он махнул рукой. – Тут такое… Босс мной интересовался?

– Ему не до тебя. У него два дня переговоры со спонсорами. Хочет запродать несколько полос центру народной медицины.

– И получается?

– Вроде да… Но с утра он о тебе вспомнил. Спросил, где статья об инопланетянах в Бразилии.

– Вот она, эта чертова статья, – Валдаев с пластмассовым пустым стуком поставил «дипломат» на стол и с резким щелчком открыл запоры.

– Так чего у тебя все-таки? Любимая собака сдохла?

– Нет у меня собаки.

– А кто тогда?

– Одна знакомая погибла.

– Да-а.

Тут в комнату вплыл шеф. В его руке была неизменная дымящаяся трубка. Он рассеянно оглядел Валдаева, будто пытаясь припомнить, кто это такой и почему морда такая знакомая. Вспомнил. Потребовал:

– Статья о Бразилии.

– Вот, – Валдаев вынул из «дипломата» и протянул статью.

– Где статья о той даме, – Сомин прищелкнул пальца

Ми. – Как ее…

– Сатанистке?

– Именно. Она обещала сенсацию.

– Не будет сенсации.

– Это как не будет? Это твое личное решение? – нахмурился главред.

– Наташа погибла.

– Как погибла?

– Горло перерезали.

– Как перерезали? – радостно заинтересовался шеф, как интересуются криминальной хроникой в газетах, и подался вперед.

– От уха до уха.

– А ты откуда узнал?

– Я труп обнаружил. И меня по милициям затаскали.

– Садись. Пиши. Срочно в номер. Чтобы через час статья была готова.

– Хотя бы через два.

– Ладно, через полтора. Сразу отдаешь на вычитку. Работай.

– Работаю, – вздохнул Валдаев. И уселся за компьютер – благо этого железа в комнате хватало.

От этой работы его воротило. Слова не желали ложиться на лист. Они сопротивлялись, но Валдаев силой втискивал их в строчки. Наконец материал был готов.

– Посмотрим, – кивнул шеф, извлекая свою ручку. – Ты не забыл, что завтра Зигелевские чтения?

– Не забыл.

– Завтра ты там. С утра.

– Будет сделано.

– Все, не мешай, – как вивисектор по призванию, Сомин углубился в увеченье материала.

Валдаев вышел из корреспондентской. Посмотрел на круглые часы в коридоре. Полтретьего. В три пятнадцать свидание с Эллой. Надо поторопиться.

Он пошел по улице. Сегодня поднялся шквальный ветер. Все чаще в Москве шалит стихия. После знаменитого урагана, срывавшего рекламные щиты, сносившего деревья и гнувшего фонарные столбы, шальные ветры все чаще стали посещать столицу. Ветер ударил в лицо. Валдаев поежился. Состояние у него было немного гриппозное. Но он знал, что причина не в простуде. Все дело в нервах. Он не думал, что может выдержать такое количество стрессов. Однако выдерживал, хотя, конечно, на пользу ему это не шло. Весь мир вдруг стал серым, омерзительным. И страшно неуютным. Ему не нравился этот мир, который будто инеем покрыла его холодная тоска. Единственным светлым пятном в нем сейчас была Элла. И Валдаев все больше зависел от нее. Она удержала его на грани, явившись той ночью. Она – его добрый ангел.

Добрый ангел терпеливо ждал под часами на улице.

– Опаздываешь, – строго произнесла она, подставив щеку для поцелуя.

Он протянул ей цветы, которые купил только что. Она приняла их благосклонно.

– У тебя трясутся руки, – сказала она. Валдаев стыдливо спрятал руку в карман.

– Плохо, – произнесла она и взяла его под локоть. – Ты должен выглядеть достойно… Вперед.

Через несколько минут они пили чай на кухне у профессора Ротшаля.

На этом визите к своему дядюшке настояла Элла. Она заявила, что он человек мудрый, даже если и не распутает ситуацию, то даст дельный совет. А если не даст совета, то хоть успокоит. «А то ты готов погрузиться в депруху, милый».

Это точно. Валдаев уже вполне был подготовлен для тяжелой депрессии. А следом за этим и для дурдома…

– Вино опять от коллеги из Франции? – спросила Элла, когда они устроились на кухне у профессора. На этот раз стол был украшен жареной, отлично приготовленной телятиной.

– Нет. На сей раз из магазина напротив, – Ротшаль разлил вино по бокалам.

– Давай выпьем, чтобы Валера избавился от всех своих проблем, – предложила Элла.

– Совсем проблем не имеют только покойники. За мужчину пьют, чтобы он преодолел трудности, – сказал Ротшаль.

Тонкий звон бокалов. Несколько глотков неплохого вина.

– А теперь рассказывайте, – велел профессор. И Валдаев опять рассказал все. Ротшаль умел слушать. Он задавал вопросы. Подбадривал, когда рассказчик затихал. Делал перерыв, когда видел, что Валдаев слишком волнуется.

– Что скажешь? – спросила Элла, когда Валдаев закончил рассказ.

– А что ты от меня ждешь? Я не знаю… Если бы милиция имела какие-то улики, думаю, никто бы вас не выпустил… Что касается убийства вашей знакомой. Ну что, нравы падают. Сейчас обществом правит его величество ПСИХОЗ. Он овладевает слабыми душами, и тогда рука тянется к ножу. Прекрасные, добросердечные люди вдруг обнаруживают, что в глубине души они хищники.

Профессор внимательно посмотрел на Валдаева. И тот съежился от этого взгляда. Потому что ощутил в нем недоверие. И настороженность. Взор был изучающим.

– Вы что, не верите мне? – спросил Валдаев, голос вдруг сразу стал каким-то сиплым.

– Вера – не научное понятие… Но я хочу вам верить…

– Ну а что дальше?

– Чего беспокоиться? Время расставит все по местам. Излишнее беспокойство открывает двери врагу. Оно впускает Психоз. Точнее, выпускает его из глубин человеческого сознания.

– Я только и слышу об этих чертовых глубинах!

– Не надо нервничать, Валерий.

"Не надо нервничать, мой друг,

Врач стал еще любезней.

Почти у всех людей вокруг

История болезни", —

Выплыли не к месту из памяти Валдаева слова песни Высоцкого.

– Злиться на превратности судьбы, – продолжил Ротшаль, – все равно что ненавидеть торнадо или землетрясение. Есть данность, которую надо принимать твердо и честно.

– Я слышал нечто подобное от Эллы.

– Она способная ученица… Профессор разлил вино.

– Валерий Васильевич, если я смогу, то помогу вам всем. Мои возможности ограниченны. Я могу навести кое-какие справки.

– Нет, спасибо. Не надо…

– Почему же. Меня это не затруднит.

– Но…

– Не стоит беспокоиться, – Ротшаль поднял бокал. – Твердость духа, которая позволяет нам оставаться людьми.

В груди Валдаева начало закипать раздражение. Его опять кормили бесплатными советами… Ну а, собственно что ему нужно-то? Выплакаться? Чтобы его успокоили? Чтобы сказали – ничего, все обойдется? Он знал за собой слабость – лезть ко всем знакомым и даже полузнакомым людям со своими неурядицами в надежде, что его станут успокаивать, в крайнем случае можно с комфортом падать дальше в пучину депрессии, если его не успокоят. Эта старая забава – игра с собственными чувствами, когда умом понимаешь, откуда что идет, но поделать ничего не можешь, Да, если Элла с ролью успокоительного средства справлялась, то с ее дядей дела обстояли куда хуже. Он своими словами только усиливал тревогу.

Неожиданно в Валдаеве вспыхнула молнией неприязнь к этому человеку. Но ему тут же стало стыдно.

Валдаев пригубил вино. Вдруг внутри он начал наполняться каким-то дискомфортом. Он бросил взгляд на висящие над компьютером большие, мерно тикающие часы. И затейливая медная секундная стрелка нервно вздрагивала. перелетая от одного деления к другому. Эта стрелка приковывала взор. В ней было что-то важное.

Он ощутил, что голова его на миг куда-то поехала.

– Что случилось? – с тревогой тронула его за плечо Элла.

– Ничего. Все в порядке, – Валдаев стиснул зубы. Да, пора лечиться. Он опять взглянул на часы и вздрогнул. Секундная стрелка продолжала свой ход. И она показывала – куда-то вновь пропало секунд пятнадцать его времени…

Уже стемнело. На улице было не холодно, но как-то промозгло и туманно. Да еще нервы. В общем, Валдаева начала бить мелкая дрожь, и Элла почувствовала это.

Она подняла руку и остановила надвигавшуюся из темноты пушисто светящимися фарами автомашину. Водитель, несмотря на туман, увидел клиента.

– Куда везти? – деловито осведомился о

– Ко мне? – держась за дверцу, она обернулась к Валдаеву, стоявшему на мокром от недавнего дождя тротуаре, в котором туманно отражался свет фонарей.

– К тебе, – кивнул он.

Элла назвала адрес, договорилась о сумме. И белая «Волга» с пассажирами тронулась с места.

Когда они уже сидели в квартире, Валдаев ощущал, что дрожь не проходит.

– Заболеваешь? – сочувственно спросила Элла.

– Нет, это пройдет.

– Давай в ванную.

В ванной он стоял под тугими горячими струями и чувствовал, как отогревается внутри. А яркий свет стремился изгнать темные мысли, и это у него даже получалось.

Он докрасна растерся полотенцем. Надел длинный мужской халат и подумал о том, от кого он остался у Эллы.

– Ты там живой? – спросила Элла. – Тут уже очередь в ванную.

– Пожалуйста, – он вышел в показавшийся холодным после влажного тепла ванной комнаты коридорчик. Плюхнулся на кровать. Прикрыл глаза. Голова легко гудела. И казалось, что перед закрытыми глазами возникают какие-то иные таинственные пространства, которые вращаются друг в друге. От них веяло беспокойством.

– Подвинься, – прошептала Элла, пристраиваясь рядом с ним. – Девушка тепла хочет, – ее рука распахнула его халат на груди. И Валдаева охватило сладостное чувство.

– Я тебя люблю, – прохрипел он.

– Правда? – она усмехнулась с неожиданной злостью.

– Правда. Конечно, правда.

– Хорошо любить современным мужчинам. Любовь не накладывает никаких обязательств. Раньше надо было побеждать на турнирах и дуэлях. Завоевывать сердца. Платить жизнью.

– За одну ночь, как с Клеопатрой, – поддакнул Валдаев, вспоминая оброненные как-то Эллой слова о египетской царице.

– Вот именно. Сегодня же страсть ничего не стоит. Она дается даром. В крайнем случае создает трудности для кошелька. Разве это правильно?

– Все мы дети своего века.

– Это отвратительный век, Валера. Это век слабых духом.

– Ты меня совсем затюкала.

– Я? Нет, дорогой. Ты не знаешь, как я умею затюкивать. Ты меня знаешь только с одной стороны.

– А на самом деле у тебя тяжелый, стервозный характер, – через силу засмеялся он.

– Где-то так и есть… Поговорим об этом через год.

– Поговорим, – кивнул он, подумав, что если так пойдет дальше, еще неизвестно, где он будет через этот год.

– Не обращай внимания, – она скинула халатик и прижалась к нему жарким телом.

Она стала все сильнее гладить его. Пальцы у нее были крепкие. Острые наманикюренные ногти впивались, подчас довольно больно, в кожу. Неожиданно боль пронзила плечо.

– Что такое? – встревожилась Элла. Он потер плечо. Поглядел на него. Там был приличный кровоподтек. Он напоминал следы зубов.

– Откуда это, черт возьми? – скривился он.

– Укусила какая-нибудь, – Элла ласково погладила плечо.

– Ну что ты говоришь, – он смутился.

– Валера, что с тобой? Обман памяти? Это же я тебя вчера прикусила. Ты еще взвыл. Не помнишь?

– Нет, не помню! – воскликнул он. Он вдруг напрягся. Он попытался вспомнить это. И ничего. На этом месте в памяти не было ничего!

– Ладно, ладно, – Элла притянула его голову к своей мягкой груди. – Не волнуйся, – мягко, как при общении с больным, произнесла она.

От ее слов и от тепла этих рук Валдаеву стало легче. Он ощутил прилив нежности. Отбросил все прочь. И полетел куда-то в пучины страсти.

После безумного пика наслаждения он задремал. Проснулся в темноте. Мало того что на улице была ночь, так еще и шторы были плотно задернуты, так что в комнату не пробивался даже свет фонарей.

Валдаев ощутил толчок беспокойства. Он встал, прошелся по комнате. Отодвинул шторы. Туман рассеялся, и в окно светила ровно обрезанная посредине луна.

Он оглянулся на уткнувшуюся в подушку обнаженную Эллу. Щемящая жалость овладела им. Ему захотелось прикрыть ее одеялом, защитить от всех невзгод. Она была сейчас для него самым дорогим человеком. И он радовался, что способен на такое чувство. Будто свет зажегся в ночи. Он готов был поверить, что действительно любит ее. Хотя, по большому счету, с трудом представлял, что в себя включает это слово.

И тут как током ударила мысль и быстро растеклась сладостно-болезненным ядом по телу – а каково было бы сейчас взять и разбить это ощущение. Уничтожить… вместе с его источником.

«Маньяк вырывал сердца жертв», – вдруг не к месту, крысой из черной норы выскользнуло и оскалилось воспоминание. Газетная полоса о похождениях маньяка, вырывающего сердца. Интересно, а он сам мог бы стать таким маньяком? Он вдруг на миг ощутил свое родство душ с этим таинственным темным существом.

Вдруг какой-то бес будто толкнул вперед. Подойти, взять за шею так, чтобы хрустнули позвонки… И все. Концы разрублены. Не нужно ни за кого бояться. Не нужно нести на себе сдавливающую маску цивилизованного человека. Полное освобождение.

И вдруг возникла совершенно идиотская идея – а может, он и есть тот самый маньяк? Иначе откуда эти ощущения родства, единого резонанса с тем неизвестным черным человеком? А провалы в памяти – что за ними? Что скрывают эти пятна? Может, кровавые пиршества?

Ему вдруг непреодолимо захотелось шагнуть к Элле.

Он затряс головой. И вынырнул из сумеречного состояния между реальностью и выдумкой. Будто только что побывал где-то в другом мире.

Он перевел дыхание. Сейчас он вполне контролировал себя. И овладевшее им недавно безумие казалось теперь совершенно абсурдным. Оно было чужим!

Он медленно сполз по стенке на пол. Встал на колени. Его объял ужас. Только что он чуть не потерял себя.

«Ах ты, ночь, что ж ты, ночь, наковеркала», – вспомнился есенинский стих. Как он назывался? Да, так и назывался – «Черный человек»…

– «Черный человек, ты прескверный гость, Эта слава давно про тебя разносится», —

Процитировал он негромко.

Все, долой наваждение!

Он с размаху ударил кулаком по стене, так что костяшки чуть не треснули.

Элла вздрогнула. Очнулась. Посмотрела на него. В темноте не было видно выражения ее лица, но Валдаев знал, что на нем читается вопрос.

– Что случилось? Что с тобой, милый?

– Все хорошо, дорогая.

Он лег рядом с ней, нежно обнял ее.

– Все хорошо, – повторил он, зная, что лжет. Ничего у него хорошего не было…

Зигелевские чтения проходили в синем старинном особняке всероссийского научно-просветительского общества, расположенном в тихом переулке недалеко от Лубянки. Это был ежегодный трехдневный слет аномалыциков всех мастей, посвященный памяти одного из основоположников советской уфологии Феликса Зигеля.

Особнячок был уютный, старый. До революции в нем располагался отель, и, на удивление, на некоторых стеклах в темных закутках остались исполненные с ятями и на иностранных языках соответствующие надписи. В особняке были остатки былой отельной и просветительской роскоши – прекрасная лепнина, расписные потолки, которых в странном союзе коснулись кисти как советских, так и дореволюционных художников. Здесь все дышало былыми эпохами, уходящими временами. Временами, когда само слово «наука» вызывало благоговейный трепет. Но теперь особняк был обшарпан сверх меры. Крыльцо с широкой лестницей готово было обрушиться. Да и стены, и лепнина шли трещинами. Все ветшало, нищало, как и сама отечественная наука, и российское просветительство. Зато ощущалось дыхание новых времен. Все больше комнат на втором этаже отвоевывали какие-то фирмы и фирмочки с прилизанными мальчиками-менеджерами и длинноногими, шлюшного вида секретаршами, которых волна последнего финансового кризиса едва не вымела на панель. Старинная мебель из этих комнат пропадала. Лепнина – тоже. В отвоеванных фирмачами помещениях бесцеремонно расставлялась никелированная офисная мебелишка и воцарялся новый, нахрапистый, пластмассово-стальной, компьютерно-факсовый, долларово-марочный, консалтингово-маркетинговый дух. Валдаеву, видевшему это постепенное, напористое, бесповоротное завоевание каждый год, в три дня Зигелевских чтений, становилось грустно.

Аномальщики, оккупирующие раз в год особняк, вносили в обветшало-академическую и коммерческо-современную атмосферу особняка свежий дух веселого бесшабашного безумия. В эти дни здесь обсуждались вопросы, при одном упоминании о которых у просветителей былых коммунистических времен случился бы минимум сердечный приступ. Проблемы использования шаманов Вуду в метеорологических и народнохозяйственных целях. Телепатическая связь с высшим разумом. О практической пользе пророчеств. Какие только темы здесь не смаковали! По каким только поводам не драли глоток.

Ныне, как и в прошлые года, все пошло по заведенному из года в год распорядку. На открытии чтений слово традиционно предоставили родственникам – вдове и дочери покойного основоположника русской «тарелкологии». Потом зазвучали, как и год, и три года назад, призывы найти эти поганые, ничтожные деньги и издать полное собрание трудов основоположника незнамо в скольких томах. После вступительной части начиналось настоящее пиршество духа. Начинались доклады.

Конференц-зал с тяжелыми портьерами и высоким потолком, по которому угрожающе шла рассекающая лепную розетку трещина, был заполнен до отказа. Валдаеву посчастливилось занять место в первых рядах рядом с двумя болтливыми ведьмочками из Саранска. По другую его руку два бородача чертили в блокнотах какие-то схемы, совали их друг другу под нос и что-то упорно, агрессивно доказывали.

Валдаев включил диктофон. Сперва он слушал вполуха. На душе была тяжесть. Будто что-то колючее, мерзкое поселилось в нем, высасывая весь интерес к жизни и отравляя ядом. Но постепенно он вслушивался и с удовольствием ' включался в общее сумасшествие.

Как и на «Прогрессоре», докладчики и доклады были самые разные. Двое физиков – доктор наук и кандидат рассказывали о лабораторной проверке теорий Козырева о свойствах времени и возможности моментальной связи между любыми двумя точками Вселенной. Это были серьезные ребята. И говорили они серьезно, без скидок на дураков, с формулами и выкладками, поэтому в зале их слушало от силы человек десять. Ведьмочки рядом с Валдаевым вообще перестали обращать на кого-то внимание и выясняли, чем лучше «работать со сглазом» – православной молитвой или заклинанием из черной магии, напечатанным в начале века в книге «Оккультизм».

Валдаев оглядел публику и икнул, когда встретился глаза в глаза с сидящей на три ряда сзади Королевой Космоса. Она, все так же загадочно улыбаясь, погрозила ему пальцем. Валдаев вжался в спинку стула и, сделав вид, что занят докладом, начал делать какие-то пометки в блокноте.

Скука в зале господствовала недолго. Публике понравился доклад о том, что кентавры и сатиры – результат генной инженерии инопланетян. Благосклонно восприняла публика и сообщение о том, что большие египетские пирамиды – стройобъекты инопланетян, созданные как заправочные колонки неизвестной энергией на космической трассе. Дальше выяснилось, что письменность – подарок инопланетных братьев по разуму. Сельское хозяйство – от них же. Религия – тут и говорить нечего, все ясно. В общем, все вокруг у человечества было импортное, все привозное. Даже пророки и просто гениальные люди – оттуда.

Как всегда на чтениях, более-менее серьезные доклады и докладчики сменялись такими выступлениями, от которых волосы становились дыбом. Правдами и не правдами на. трибуну вырывались жрица Космической церкви, контактеры с Богом, Девой Марией, Цивилизацией планеты Трон (несколько лет назад популярная газета написала утку о контактах с представителями цивилизации с этой планеты, и тут же появились толпы общающихся с Троном, а то и побывавшие там). Они грозили скорым апокалипсисом, естественно, спасутся посвященные.

– Началась новая эра. С 1979 года на Земле рождаются только инопланетяне. Души покойников ушли с кладбищ, так что теперь можно и не хоронить людей, – надрывался один.

Воинственных мракобесов гнали в три шеи, но они разбрасывали пачки листовок.

Да, психов, как обычно, было полно. Правда, с годами их становилось чуть меньше. Как только аномальные темы открыли на всеобщее обозрение, психи двинули туда гурьбой – они держат нос по ветру новых веяний и первые чуют интеллектуальную моду и нездоровый интерес.

Наибольшее оживление публики вызывали неизменные Уфологические склоки. На трибуну вышел знатный уфолог Борис Шуринов и набросился на другого знатного уфолога – Владимира Ажажу. Спор уфологических титанов длился уже несколько лет. И все эти годы они примерно одними и теми же словами обвиняли друг друга в профанации проблемы, плагиате, невежестве, умышленной подтасовке фактов, ну а также в ряде криминальных грешков. После выступления Шуринова пошла грызня «инопланетников» с «параллелыдиками» – то есть тех, кто считает НЛО кораблями пришельцев с других планет, и тех, кто принимает их за таинственные реалии параллельных пространств. Тут же в спор злобно бросились мистики – самые агрессивные и непримиримые из уфологов. Их главарь проорал из зала что НЛО – это бесы, а те, кто занимается их исследованием, закладывают душу дьяволу.

«Шабаш калился и лысел, пот лился горячо», – вспомнил Валдаев песню Высоцкого.

В перерыве люди хлынули из зала в коридоры и фойе, потянулись друг к другу в кружки по интересам. Знакомились те, кто занимается схожими темами, люди воочию видели тех, чьи статьи читали, достигались договоренности, устанавливались контакты. Ну а заодно кто-то выплескивал на кого-то кипяток своего бреда, кто-то кому-то что-то с невменяемой настойчивостью втолковывал. Раньше на подобных собраниях толкались, водя из стороны в сторону ушами-радарами, рыцари плаща и кинжала – кагэбэшники. Они неизменно интересовались аномальными темами и теми, кто ими занимался, пытаясь выудить не знаю что. Но в последнее время они к этим делам охладели, теперь им все до лампочки.

Валдаеву хотелось затеряться в толпе, чтобы избежать встречи с Королевой Космоса. Но та со всесокрушающей целеустремленностью душевнобольного настигла его. Взяла за рукав, притянула к себе и прошептала:

– Я предупреждала. Ты приговорен Звездным Советом…

– Мы знакомы? Вы ошиблись, – произнес Валдаев, вырывая руку.

– Приговорен, – она улыбнулась и, необычайно ловко лавируя и почти никого не задевая, устремилась к торговцам уфологической литературой, чьи ломящиеся от печатной продукции столы занимали почти все фойе.

Перерыв закончился. После него вышел вполне вменяемый человек – двухметровый детина, кандидат психологических наук. Он рассказывал о деятельности группы по изучению показаний людей, видевших НЛО или иные аномальные явления.