Текст книги "Пятая жертва"

– Мы тут сталкиваемся с большими трудностями, – заявил он. – Часто как доказательства контактов мы используем рассказы очевидцев, когда те находятся как в нормальном состоянии, так и при погружении в гипнотический транс. И тут возникает ряд любопытных моментов. О провалах памяти слышали все…

– Не все, – прервала его одна из саранских ведьмочек, которая ради такого случая отвлеклась от разговора о благотворном воздействии толченых сушеных жабьих лапок на повышение мужских возможностей.

– У многих очевидцев НЛО наблюдаются провалы в памяти, – пояснил психолог. – Люди выпадают из действительности. Из памяти будто ножницами вырезается кусок.

– И что дальше? – не унималась ведьмочка.

– Иногда удается под гипнозом восстановить утраченный отрезок. И тогда люди вспоминают вещи невероятные. Однако есть одно «но». В последнее время мы убеждаемся, что нередко эта память – ложная.

– Как это ложная? – возмутились с той стороны зала апологеты внеземной теории НЛО.

– Будто кто-то записывает в память данные сведения, как на видеокассету, – пояснил ученый.

– Кто?

– Мы не знаем, – пожал плечами психолог. Валдаев услышал это и как-то съежился.

– Простите, – произнес он, поднимая руку. – Память переписывается благодаря внешнему воздействию? Или человек сам, избегая травмирующих воспоминаний, пишет нечто, что его устраивает?

– Возможны оба варианта, – отметил психолог.

– То есть у человека теперь нет уверенности ни в чем – Даже в собственном прошлом? В том, как он провел прошлый день? – воскликнул Валдаев.

– Или прошлый год. Но это относится к свидетелям аномальных явлений.

– А к другим людям? К простым смертным? – настаивал Валдаев. Этот уверенный в себе молодой ученый говорил жутковатые вещи. Вещи, которые журналисту были очень не по душе.

– Затрудняюсь сказать, – пожал плечами психолог. – Мы не занимались этой проблемой настолько широко… Но не исключаю, что этот феномен психики имеет проявления и в других сферах человеческого бытия… Самая большая тайна – это человек.

– И лучше стараться не касаться ее, – сказал Валдаев.

– Она сама касается нас…

– Здравствуй, Валера, – донесся из телефонной трубки отдаленный голос Эллы.

– Привет. Ты откуда? – поинтересовался Валдаев, услышав какой-то шум, прерывающий голос любимой женщины, лязг, грохот.

– Я? Из автомата.

– Мы встретимся?

– Мы? Да, встретимся.

Элла была рассеянна, будто не в себе.

– Что-то случилось? – спросил Валдаев.

– У кого?

– У тебя.

– У меня? Нет, ничего, – с неожиданным напором Элла произнесла, будто сбрасывая оцепенение:

– В общем, я через час у тебя. На это время никому не назначай.

– Ты о ком?

– Ну, я не знаю, какое у тебя расписание встреч с дамами.

– Ничего себе.

– Шучу, дорогой. Целую. Жди…

Она приехала ровно через час. Жарко поцеловала его.

Но Валдаева кольнуло неприятное чувство – он ощутил некое отчуждение в ней.

Она скинула одежду, оставшись в трусиках и бюстгальтере. Впрочем, бюстгальтер тоже недолго прикрывал ее соблазнительные формы – она скинула и его, вызвав тут же в груди Валдаева бурю. Он жадно смотрел на нее. Она улыбнулась ему, щелкнула по носу – достаточно болезненно, натянула халат и отправилась в ванную. Там зажурчала вода.

Валдаев вдруг ощутил, как его начинает одолевать тревога. Вроде никаких видимых причин для нее не было. Но она возникала из пустоты и сдавливала его голову. И голова начала гудеть, как трансформатор. И будто повеял приятно-неприятный запах, похожий на запах духов. Тот самый, который он ощущал в квартире Наташи, когда обнаружил ее труп… И этот звон воды в ванной комнате. Какие-то субъективные ощущения, отголоски чувств – но как это все напоминает тот страшный день, когда в горячей воде плавала «кукла» с перерезанным горлом…

Он обхватил голову руками и в очередной раз со страхом подумал, что дела его плохи. В последнее время с ним слишком много происходит неладного.

Как говорила Наташа: кто переходит грань и обращает на себя внимание Князя Тьмы – на того ополчаются люди и события. А потом и его собственный разум. Впрочем, она, кажется, выразилась куда проще – едет крыша.

А может, она уже давно съехала? Может, он вообще не он? Может, все его Я – это ложная память? Воспоминания – обман?

– Не, ну ты совсем сдурел, – негромко произнес он.

Прошло уже слишком много времени. Элла определенно дольше обычного задерживалась в ванной, и Валдаев ощутил новый укус тревоги. Ему вдруг пришло в голову, что этот день просто так не кончится. Он ощущал напряжение в воздухе, как перед грозой.

– Элла, – позвал он.

Ему никто не ответил.

– Куда ты пропала? – он подошел к ванной.

Опять никакого ответа.

Он забарабанил по двери ванной. И опять никакой реакции. Вода там лилась еле-еле. Опять встала перед глазами картина – женщина с перерезанным горлом.

– Элла! – он сильнее ударил в дверь. И та немножко подалась. Она была незаперта.

Он остановился, замер, боясь открыть дверь. Он представил, что сейчас увидит в ванной еще одного человека с перерезанным горлом. Эллу!

– Вот болван! – обругал он себя, рассчитывая, что звук собственного голоса и это бранное слово вернет ему уверенности. Он вобрал в грудь побольше воздуха. И толкнул дверь.

Он ожидал, что ему в лицо дохнет влажным паром. Но в ванной было холодно. Из крана текла ледяная вода.

– Элла, – прошептал он.

Она стояла обнаженная перед зеркалом и Валдаеву показалась восковой фигурой. Она замерла совершенно неподвижно. И смотрела в зеркало. Взор ее застыл. Она смотрела себе в глаза, не обращая ни малейшего внимания на то. что в ванной есть теперь еще кто-то.

– Элла, – теперь уже резко произнес он.

Она не ответила.

Он положил ладонь на ее плечо. Плечо было холодным и мокрым. Элла не прореагировала. Он встряхнул ее. Потом посильнее. Она резко сбросила его руку и обернулась.

– Что с тобой? – воскликнул он. Он теперь вцепился обеими руками в ее плечи и опять встряхнул – теперь достаточно грубо.

И отпрянул, увидев, что она смотрит на него с ужасом.

– Ты… – прошептала она. И замолчала. Он тоже молчал, не понимая, что происходит, но понимая, что происходит что-то жутковатое. Его личный мир, в котором он так уютно жил столько лет, продолжал трещать. осыпаться. Он терял логику. Элементы этого мира не должны были вести себя вот так, но все же вели. Откуда этот ужас? Что такого он сделал Элле? Что она увидела в нем?

– Что с тобой? – спросил он хрипло.

– Нет, – она встряхнула головой. Взор ее прояснился. – Нет, ничего. Не обращай внимания.

– Ты так надолго застряла здесь. Ты вся замерзла.

– Да, – кивнула она, обхватила руками свои холодные плечи. – Да… Пошли…

Она обняла его, прильнула всем телом к нему, впилась долгим поцелуем, и разум привычно, как всегда при встречах с этой женщиной, начал отступать, освобождая самые необузданные чувства.

Сегодня Элла превзошла самое себя. Она совершенно потеряла голову. И сегодня в ее поведении в постели с новой силой заявило нечто напористо-агрессивное, хозяйское. Сегодня она использовала его со всей страстью. И это ему нравилось. И пугало…

Они расслаблялись после того, как доходили до предела. Но вскоре начинали снова. И к середине ночи в изнеможении отодвинулись друг от друга. В углу комнаты слабо горела декоративная лампа, состоявшая из разноцветных ниток световодов. Света она давала мало, но отлично создавала интимную атмосферу.

Элла уселась на диване, едва прикрывшись простыней и прислонясь к ковру на стене. Она смотрела куда-то в окно, где под порывами ветра шевелились похожие на изломанные скрюченные лапы чудовищ ветки деревьев.

– О чем ты думаешь? – спросил Валдаев.

– Почему ты считаешь, что я о чем-то думаю?

– Потому что у тебя задумчивый вид.

– Я просто ловлю этот миг. Я сейчас почти счастлива. Это счастливый миг. И я не могу его поймать, поскольку стоит о нем подумать, а он в прошлом. Тебя никогда не пугала невозможность человека застолбить участок в настоящем?

– Как?

– Где оно, настоящее? Ты не успеваешь ощутить его, а оно уже превращается в прошлое.

– Да, – кивнул он и выдал свою любимую идею:

– Однажды мы понимаем, что время становится врагом.

– И однажды человек становится не в ладах со временем. У тебя не было никогда такого ощущения?

– Не знаю, – соврал он, пожав плечами.

Она опять молча уставилась на дергающиеся за окном ветки.

– Элла, – снова нарушил тишину Валдаев.

– Да, дорогой.

– Давно хотелось спросить… – он запнулся, подумав что давно зарекался выяснять отношения. Но сдержаться не мог. – Что ты во мне нашла? Почему ты со мной?

– Это как расценивать? – улыбнулась она.

– Просто как вопрос.

– Хочешь правду?

– Да.

– Такие люди, как ты, всегда хотят, чтобы им резали правду-матку, а потом, узнав ее, обижаются или впадают в черную тоску.

– Я не впаду.

– Что я в тебе нашла? Наверное, твою слабость. Не секрет, что женщины выбирают или диких, необузданных и сильных самцов, способных приносить мамонта в пещеру. таскать свою любовь за косы и защищать от невзгод. К таковым ты… – она запнулась.

– К таковым я не отношусь.

– Не относишься… Или женщины реализуют свой инстинкт материнства. Находят тех, кого им надо защищать.

– И что, меня надо защищать? – все-таки с готовностью обиделся он, хотя ничего нового она не сказала.

– И еще как, – произнесла она.

– Ну, спасибо, – шутливо произнес он, обнимая ее. – Ты моя валькирия. Амазонка…

– А что. Во мне есть эти качества, – не поддерживая шутливого тона, произнесла она. – Скорее – я Артемида. Я отлично умею охотиться.

– На зайцев?

– И на волков тоже, – холодно произнесла она, неожиданно резко отводя его руку. Она поднялась.

– Я в ванную.

Она вышла. Зашуршал душ.

Валдаев присел на кровати. Он глянул в окно, но ничего интересного или необычного там не обнаружил. Посмотрел на часы – они показывали два.

С Эллой что-то сегодня не в порядке. Определенно. Но что с ней происходит? Он вдруг подумал, что почти не знает .е. Не знает ничего о ее проблемах, о ее жизни. Он эгоистично пользуется ее телом, даже не пытаясь ничего дать взамен.

А ведь ее что-то сильно гнетет – с необычной ясностью осознал он. А он боится даже спросить об этом. Он боится, что его призовут как защитника, а защитить он не мог даже себя.

На него резкой волной накатили нежность и страх – страх потерять ее. Он знал, что рано или поздно она уйдет от него. Он не из тех людей, с которыми такие женщины выдерживают долго. «Материнское чувство». Да нет, он скорее просто временная игрушка для нее. Забава.

От этих мыслей захотелось взвыть на луну. И чувства вдруг обострились. Опять этот запах неизвестных духов. И резкая боль в висках… Будто какое-то мощное течение повлекло его сознание в темную пучину. Он ощутил, как все уплывает – который раз уже за последние недели. Вдруг его кольнуло – погибаю.

Но он не погибал. Он просто выключился на миг…

Тут же включился. Сбросил с себя оцепенение. Поежился. В комнате стало прохладно.

Элла опять обосновалась в душе, не желая оттуда вылезать.

Он терпеливо прождал минут десять. Вспомнил, с каким лицом она стояла недавно у зеркала. И пошел ее опять тормошить.

Он подошел к ванной. Душ по звуку хлестал там вовсю. Хлестал буднично, не вызывая никаких дурных ассоциаций. Валдаев вспомнил, как недавно он вполне серьезно боялся увидеть в своей ванной труп с перерезанным горлом.

Господи, какой мусор может плавать в голове, как в грязном Пруду!

– Элла, – бодро крикнул он.

Толкнул дверь – она была не заперта.

На этот раз ему в лицо дохнуло паром. Он прижмурил глаза.

– Элла, – вновь произнес он.

Открыл глаза.

И оторопел…

В ванной никого не было.

– Элла, – растерянно повторил он, будто ожидая, что она появится из-под раковины. – Что за шутки? Он прислонился спиной к кафельной стене. Потом он начал схватывать детали. Халат, в который закутывалась Элла, висел на Крючке.

– Элла! – позвал он, выйдя из ванной.

Никто не откликнулся. Он обошел всю квартиру. У него теперь не было ни страха, ни отчаяния. Навалилось медвежьей тушей какое-то отупение.

Он сделал несколько открытий. Элла исчезла. И все вещи она оставила в квартире, так что можно было сделать вывод – исчезла она в чем мать родила. Может, улетела, как Маргарита, на метле?..

Следующее открытие было еще более ошеломляющим.

Он наконец обратил внимание на то, на что должен был обратить с самого начала. На часах было двадцать минут четвертого. У него вылетело из сознания почти полтора часа. Они не могли пролететь за мгновение, на которое он отключился. Это было просто невозможно.

Ну и еще… Он заметил в ванной следы крови. И тут же смыл их душем. Потом опустился на пол и обхватил голову руками. Голова была пустая и гулкая, как чугунный котелок…

Валдаева расстреливали из пулемета. Пули со звоном лупили ему в грудь и рикошетили, впиваясь в стены…

Он замычал, повернулся на другой бок и приоткрыл глаза. То не пулемет строчил, а телефон звонил. Валдаев тупо посмотрел на аппарат, еще не в состоянии понять, что происходит и где он находится. Ему не хотелось ничего вспоминать. Он знал, что воспоминания эти лежат зловонным болотом где-то в туманной низине его сознания и лучше не трогать эту трясину.

И тут он вспомнил все разом. Вспомнил ночь. Вспомнил шелест душа. Вспомнил об Элле!

На кресле лежали ее вещи. Возникла дикая мысль: сама Элла будто сожрана монстром с темной стороны и от нее осталась только мятая обертка, как от съеденной конфеты, – колготки, платье, бюстгальтер, туфли.

Ночью, когда он понял, что дела плохи, ему захотелось отключиться от всего этого. Он съел одну таблетку снотворного. Не подействовало. Тогда отведал еще одну – и провалился в глубокий сон.

Телефон продолжал трезвонить.

Подушка была влажная от пота. Неприятно влажная.

– У, бисова сила, – прошептал Валдаев, с ненавистью скосив глаз на телефон.

Ничего хорошего от этого аппарата он не ждал.

Звонил кто-то очень настырный. Наконец телефон прервал свою трель. Но вскоре зазвенел вновь.

Валдаев протянул руку, сжал радиотрубку, как горло змеи. Подержал ее так пару секунд. Потом нехотя произнес:

– Да…

Внутри он подобрался в дурном предчувствии. Кого он ожидал услышать? Кого-то, кого хотел бы не слышать еще лет сто? Или опять это проклятое, многозначительное молчание?

– Валдаев, – донесся жизнерадостный голос ответственного секретаря «Запределья». – Шеф тут с бодуна порастал над твоим материалом. И запутался. Нужно в номер набирать.

– С каким материалом?

– О шаманах-киллерах.

– А.

– Так что ты подъедь глянь.

– Ох.

– Ты тоже с бодуна? – с бесцеремонным сочувствием больше походящим на подначку, осведомился ответственный секретарь.

– Тоже.

– А я завязал. Как отрубил.

– Часа через полтора буду.

– Ждем с нетерпением…

Пролежав еще несколько минут, Валдаев нехотя поднялся. Состояние у него было, будто его отметелили пыльным мешком. Во рту сухо, голова тяжелая. И в ушах колокольный звон…

Ему хотелось сейчас или напиться, или снова наесться снотворного. Он неожиданно позавидовал наркоманам, у которых от всех невзгод одно средство: дозу в вену – и в космос. И главное – жизнь короткая, мучаться недолго.

Валдаев с отвращением выпил растворимого кофе – зернистый варить не хотелось. Кофе был из новой банки, которую он купил в магазине у метро. На вкус – дрянь дрянью, хоть и из дорогих.

Через силу съел пару бутербродов – с ветчиной и с сыром. Потом набрал номер, ощущая, как ухает в груди сердце. Он бросил в пространство всю энергию надежды в безмолвном призыве: «Отзовись!»

Длинные гудки. Никто не отозвался.

Он прозвонил еще три раза, чувствуя, как надежда тает снеговиком на сковородке.

Бесполезно. Эллы дома не было. Он выполз на улицу, сжимая «дипломат» в руке. Рядом с остановкой он невольно убыстрил шаг, увидев знакомый бандитский синий «Форд» около азербайджанской палатки с фруктами и тех же двух мордоворотов. Тот, что поменьше, Крыс, шушукался с небритым хозяином палатки и перекладывал себе в карман засаленные мятые купюры. Второй, бычешеий, засунув руки в карманы, хмуро настороженно оглядывался по сторонам.

Крыс положил деньги в карман. И кинул напарнику, как сплюнул:

– Пошли.

Но бычешеий, как назло, заметил Валдаева и танком пополз к нему.

– Э, братан, – прикрикнул он. – Ну что, не надумал?

– Чего не надумал? – Валдаев остановился и уставился куда-то в землю. Он читал, что лесным гориллам нельзя смотреть в глаза – это вызывает у них приступ ярости.

– Насчет хаты? Куда тебе две комнаты?

– Что? – непонимающе спросил Валдаев. Бычешеий протянул руку и дернул журналиста за ворот куртки, отчего голова качнулась.

Валдаев с тоской огляделся, видя, как прохожие стыдливо отводят взгляды. Никто не хотел ни с кем связываться. Люди вообще не хотели ничего видеть. Это искусство жителя большого города – видеть только то, что тебя не огорчит.

– Падла, – бычешеий злобно скривился, причмокнул и маленькими злыми глазками уперся в Валдаева. – Падла ты, лысый. Сам говорил, что согласный… Мы поработали.

– Вы о чем? Когда я вам что говорил?! – возмутился Валдаев.

– Ты что, забывчивый такой? – Бычешеий притянул Валдаева к себе поближе, и тот ощутил исходящий из оскаленной пасти отвратный запах гнилых зубов и перегара. – Башка дырявая, да? Так мы бошки не только пробиваем, но и конопатим.

– Ладно, оставь, – сказал Крыс. – Номер квартиры знаем. Еще свидимся…

Бычешеий оттолкнул Валдаева, так что тот едва сумел устоять на ногах, и направился к машине.

Валдаев разгладил на груди куртку. Ноги были ватные. Но после того, что было ночью, он вдруг ощутил осоловелость и равнодушие. Ему неожиданно представилось, что эти двое злодеев – вовсе не настоящие. И город этот ненастоящий. Он состоит из грязных кубов гигантских игрушечных домов, в которых живут умные заводные куклы. Они куда-то стремятся, что-то делают, в них живет пружиной завод. Иногда они ломают друг друга, отрывая головы или режа горла от уха до уха… А иногда они исчезают, оставив одежду, – просто улетают на какие-то свои кукольные шабаши.

Валдаев прикусил губу, пытаясь вернуться к реальности Тут подошел автобус, зашипел, затормозил, и куклы начали ломиться в него…

«Что-то совсем ты плох», – подумал про себя Валдаев.

Усилием воли он отогнал навязчивые идеи прочь, но знал, что теперь они прилипли надолго.

«Мужчина на грани нервного срыва», – вспомнил он название какого-то фильма. Хотя нет, фильм был – «Женщины на грани нервного срыва». Но это все равно. Срыв, он и есть срыв…

– Выходите?

– Посторонись!

– Уступите место пожилой женщине!

– Ща, разбежалась, карга!

Эти звуки окружающего мира будто пробивались через ватную преграду и с трудом долетали до Валдаева. Ему неожиданно захотелось что-то сделать, чтобы расколотить толстое стекло, разбросать эту вату и прильнуть к окружающему миру всем телом, почувствовать, что тот все-таки не игрушечный, а настоящий. Но сделать он ничего не мог.

Автобус. Поезд метро. Выход с «Таганской».

Он вышел из метро. Но устремился не в сторону работы. а во дворы. Поплутав, вышел к знакомой мутной забегаловке, где толпились окрестные пьяницы. Взял стопку водки И опрокинул ее, ловя на себе жадные взгляды двоих местных ханыг.

– Налил бы, мужик, – прогнусил один, пододвигаясь к Валдаеву.

– С чего это? – спросил тот. Водка горячо прокатилась по жилам. И это красномордое пресмыкающееся вдруг показалось ему забавным.

– Тут закон такой, – обидчиво, но с угрозой прогнусил красномордик. – Надо уважать тех, кто тут прописан.

– Это вы двое прописаны?

– Ага, – кивнул красномордый.

– Ладно, – Валдаев вытащил из кармана две десятирублевые купюры и протянул алкашу.

Тот сразу повеселел. По его физиономии нетрудно было догадаться, что он не слишком надеялся на успех и на самом деле «прописанных» здесь не слишком уважали.

– Ай спасибо, мужик, – он потянулся пожать дающую руку, но Валдаев с отвращением отпрянул.

– Без нежностей, – произнес он.

– Ну, спасибо, мужик, – повторил алкаш, притом вполне искренне. – Если нужно кому накостылять – ты скажи. Мы с Батоном день и ночь тута. Недорого возьмем.

– Подумаем, – кивнул Валдаев.

Красномордый отчалил.

Валдаев прикупил еще стопку и опрокинул ее. Эйфории и расслабленности не пришло. Наоборот, темная тоска сжала его еще сильнее своими удавьими кольцами. Зато ночные воспоминания немного потускнели и отдалились. Они стали восприниматься как виденный ночью по телевизору мистический триллер.

Пока он дошел до редакции, умудрился протрезветь полностью.

Он зашел в кабинет секретариата. Ответсек в одиночестве скучающе посасывал из металлической банки джин с тоником.

– Ты же пить бросил, сам сказал, – упрекнул Валдаев.

– Именно, – кивнул ответственный секретарь. – Вот и приходится пить эту дрянь… На, – он протянул материал.

– Да, шеф напрягся, – сказал Валдаев, глядя, как по границам прогулялся главредовский тонкий синий фломастер. Он посеял разрушения, как торнадо во Флориде.

– Сомин буйствует, – сказал ответсек.

– Почему?

– Не знаю. С утра был мрачный, злой и глотал таблетки.

– Чего случилось? – без интереса спросил Валдаев.

– По-моему, злой На тебя.

– На меня?

– Ага. Проговорился в сердцах – что-то вроде Валдаев допрыгался. Так просто ему не пройдет.

– С чего это? – Валдаев прикинул, что по работе не делал никаких проколов. И уж допрыгаться никак не мог.

– Не знаю. Лучше тебе на глаза ему не попадаться.

– Сейчас исчезаю. Только статью подправлю.

Валдаев прошел в корреспондентскую комнату. Открыл ключом дверь. На столе стоял еще теплый чайник – значит, недавно здесь был кто-то из коллег.

В «дипломате» лежала дискета с авторским вариантом статьи о заговорах смерти, дистанционно насылаемых на «заказанных» жертв московскими шаманами-киллерами из секты Буду. Статья являлась на девяносто процентов плодом его фантазии. Он вывел файл на экран. Просмотрел на бумаге безграмотные поправки главного редактора и принялся вносить в текст изменения. Немножко подскоблил материал в русле, угодном его начальственному превосходительству, распечатал на принтере.

Потом прикрыл глаза. Просидел несколько минут. Мысли его улетели далеко. И задолбила клювом дятла мысль:

«Что-то надо делать… Элла, Элла, куда же ты делась?»

Он пододвинул к себе телефонный аппарат. Настучал номер Эллы. И минуты две ждал, что кто-то откликнется. Потом еще раз набрал номер. На этот раз он ждал минут пять. Естественно, без всякого толка.

Он открыл записную книжку. Нашел стиснутую между страницами визитную карточку. Набрал один телефон и нее, обозначенный как «раб.», что означало рабочий. Там никто не ответил. Тогда он набрал домашний телефон. На седьмом звонке трубку подняли.

– Ротшаль у аппарата, – по-старомодному выразился профессор.

– Здравствуйте, Ким Севастьянович. Это Валдаев.

– Приятно слышать вас, Валерий.

– Ким Севастьянович… – Валдаев замолчал, не в силах закончить.

– Ну, я слушаю. У вас продолжение тех неприятностей, о которых вы рассказывали мне?

– Нет. Тут все в порядке… У вас Элла не появлялась?

– Нет, – даже по телефонным проводам прошла волна тревоги Ротшаля. – У вас взволнованный голос.

– Она была у меня. И ночью куда-то сорвалась.

– Вы поссорились?

– Нет. Ничего такого.

– Просто взяла и ушла?

– Да.

– Это странно. Очень странно.

– Вот именно!

– Странно и то, что Элла должна была утром появиться у меня или позвонить. У нас с ней сегодня достаточно важное дело. Она обязательно должна была выйти со мной на связь.

– Так где же она?!

– Я попытаюсь ее найти… Обычно она не бывает так беспечна. Так что вы взволновали меня, молодой человек. И сильно озадачили.

– Но…

– Не надо оправдываться. Я все понимаю, – последние слова Ротшаля прозвучали будто с каким-то подтекстом. – Позвоните мне часа через два. Может быть, все уладится.

– А что, может не уладиться?

– Не знаю, не знаю.

Валдаеву показалось, что профессор знает больше, чем говорит. Или просто хочет напустить туману. Впрочем, последнее маловероятно. Этот человек не из тех, кто любит иг-Рать на публику.

Валдаев в сердцах бросил трубку и зло воскликнул:

– Черт его дери!

– Кого? – поинтересовался ответсек, заходя в кабинет.

– Программу «Геном человека».

– А чем она тебе насолила?

– Да шибко умные там все.

– А, – ответственный секретарь зевнул.

– Держи, – Валдаев протянул ему вновь отпечатанный материал.

Ответсек, еще слаще зевнув, лениво кивнул и отправил материал в папку.

– Пошел я, – сказал Валдаев, поднимаясь.

– Далеко?

– Стреляться.

– Что ж, дело добровольное, – хмыкнул ответсек.

Валдаев вышел из кабинета. В коридоре прислонился лбом к холодной стене. Стреляться он пока не собирался. Но жить ему уже начало надоедать…

Этим вечером Валдаевым владело ожидание. Он несколько раз звонил Элле по телефону – без всякого успеха. И Ротшаль куда-то провалился, тоже на звонки не отвечал. Оставалось ждать, что телефон зазвонит сам. И этот звонок принесет с собой известия.

Однако телефон не звонил. Как в спячку впал. И Валдаев чувствовал раздражение на этот фирменный «Сони», хотя умом понимал, что штуковина не виновата. Да, в конце концов, ей, вещи неодушевленной, совершенно все равно, злятся на нее или нет.

На улице темнело. Валдаев сидел в кресле, не включая свет, и будто внутренне затвердевал. И им завладевали, играли как игрушкой вечерние страхи.

Валдаев давно убедился, что страхи живут вообще вне сознания. Они самостоятельные хищные существа. Раз возникнув, они, почувствовав слабину в человеке, набрасываются на него вновь и вновь в самое неожиданное время. Они сжимают сердце и гонят бешено кровь по жилам. Истачивают нервы и здоровье. Ослабляет их только время. Но в принципе они неуничтожимы. Иногда к Валдаеву возвращались даже детские страхи. Какие-то картинки, ощущения ужаса. Со страхами надо уметь бороться, но у него это получалось туго.

Взор его скользнул по темной кучке Эллиных вещей. Он даже не удосужился их убрать. Сейчас вид этих вещей привел его в чувство.

– Хватит, – громко воскликнул он, будто желая обозначить свое присутствие в этой квартире, убедить самого себя, что он еще жив.

Он встал. Нужно шевелиться. «Не спи, замерзнешь», – вдруг вспомнил он детскую присказку. И сейчас она показалась ему смешной. Он издал истерический смешок. А потом принялся запихивать вещи Эллы в полиэтиленовый пакет. Он примерился, куда бы его засунуть. Потом кинул в гардероб.

Он представил – дверь открывается, и из ванной выходит Элла. С ней ничего не случилось. Просто она выпала из потока времени…

– Это же делирий, – простонал Валдаев.

За окнами все сгущалась темнота. Она густела и в квартире, пряча очертания предметов. Темнота эта сжимала тисками…

Его вдруг объял холодный ужас. Он съежился в кресле и с ясностью необыкновенной понял – он сходит с ума. Если уже не сошел. Может, сошел давно? Может, все прошлое – ложная память?

– Хватит, – прошептал он, ощущая, будто погружается в болото.

И тут зазвонил телефон.

Валдаев дернулся к нему. Схватил трубку. Это наверняка звонит Элла. Она сейчас скажет, что решила подшутить над ним. И что скоро вернется. Он подуется чуток, но все-таки великодушно примет извинения. И у них будет чудесная ночь. Еще более чудесная от сознания Валдаевым того, что °н вновь обрел потерянное…. Или это Ротшаль? Он успокоит, скажет, что все в порядке.

– Алло! – крикнул Валдаев.

– Валдаев. Чего ты так кричишь? – послышался прокурорский голос.

– Лена, – разочарованно выдохнул он.

– А ты кого ждал? Нет, ну кто тебе может позвонить в твою берлогу, а? Только такие же, как ты…

– Ты звонишь, чтобы меня оскорблять? – произнесен.

– Я? Тебя? Оскорблять? Валдаев, ты о чем? Конечно, ту погубил столько лет моей жизни, что любая другая женщина устроила бы тебе кузькину мать. Но…

– Чего ты хочешь?

– Семьсот рублей Левоньке на теннис.

– Зачем Левоньке теннис?!

– Потому что Левонька должен заниматься спортом, чтобы вырасти сильным. Иметь волю к победе. И как можно меньше походить на отца.

– Ну да. Ты его ещё отречься от меня заставь.

– Ох, Валдаев.

– А твой червь таможенный обнищал?

– Нет. Но он уперся. Хочет, чтобы ты тоже материально поучаствовал в судьбе сына.

– Ах, дело в принципе.

– Да. У кого-то на свете есть принципы. Ты не слышал об этом?

– Слышал.

– Эх, Валдаев, жалко мне тебя. Пропадаешь ты без меня…

– Не смеши.

– Напрасно смеешься. Ты же слабый человек. Я понимаю, ты не виноват. Вот сижу, книгу читаю – «Практичен психология». Там все про тебя. У тебя слабый тип нервной системы. В мозгу возбуждение преобладает над торможением. Цитирую: «Люди со слабым типом нервной системы как правило, мнительны, ранимы, они застревают на своих эмоциях».

– И что?

– В общем, люди они никчемные. И ты этому иллюстрация.

– Ну… – Он набрал побольше воздуха, ощутив, что его захлестывает злость. Сейчас он выскажется. Все выложи этой дряни!

Когда он выдохнул воздух, порыв уже прошел. Он только произнес:

– Ну ты хамка…

– Ой, Валдаев, не надо. Это еще как посмотреть…

Она опять затрещала.

Высасывала она из него энергию минут десять. Насытившись, попрощалась и даже забыла о деньгах, которые он должен за Левонькин теннис.

Этот звонок разозлил Валдаева. Но и вернул на грешную землю. Он поднялся с кресла, включил свет. Потом телевизор, и тишину разорвал тонкоголосый вопль:

– Ты меня любила, любила, любила… Пел какой-то голубоватый мальчик. Опять зазвонил телефон. Валдаев подался вперед. Сорвал трубку. Крикнул:

– Слушаю!

На этот раз звонил тот, кого ждали, – Ротшаль. Вот только звонил профессор всего лишь для того, чтобы проинформировать: он так ничего и не узнал, и ситуация представляется ему все более таинственной.

– Раньше она так пропадала? – спросил Валдаев.

– Нет, никогда. Она достаточно собранный и щепетильный человек.

Разговор принес только огорчения. Валдаев положил трубку. И тут же послышался звонок в дверь.

В груди екнуло. Он подошел к двери. Поглядел в мугный «глазок» и увидел в полутьме лестничной площадки женскую фигуру.

Он прижмурился. Тяжесть, лежавшая на его плечах, начала куда-то уходить. Он дрожащими руками сдернул цепочку, отодвинул засов, дернул тяжелую дверь. И крикнул:

– Элла!

Волна радости приподняла к небесам Валдаева… И тут его с размаху ударила о камни разочарования. – Вам кого? – сдавленно спросил он.

Девушка, стоящая перед дверью, была вовсе не Элла Хотя в «глазке» нетрудно и перепутать – фигуры у них были схожи. Девице было лет двадцать пять – двадцать семь. одета в мини-юбку и глухую кожаную куртку, застегивающуюся под подбородком. Непонятно было, как она дошла досюда – на таких толстенных и высоченных платформах далеко не уйдешь. Она была рыжая и наглая.

– Вас! – прикрикнула она, ставя ногу на порог так, чтобы Валдаев не закрыл дверь.

– Я вас не знаю.

Тут она вцепилась ему в рукав.

– Зато я тебя знаю.

– Вы кто?