Текст книги "Чертежи волшебства"

То, как размеренно и спокойно Жрица роняла жуткие слова, говорило о том, что в случае необходимости она столь же хладнокровно приведет свою угрозу в исполнение. Все, что хотел сказать Доней, застряло у него в глотке, сгрудившись в хриплое карканье.

– Вижу, что ты меня понял правильно, – капюшон удовлетворенно кивнул. – Мне нужна комната.

– Да-да, конечно! Для Вас всегда… – трактирщик замахал трясущимися руками, пытаясь указать направление, – на втором этаже. Вот по этой лестнице. Отдельный вход.

– Отнеси туда мои вещи, – темная фигура кивнула на сумки в углу.

– Хорошо.

– Здесь, в переулке я оставила своего коня. Позаботься о нем как должно.

– Все самое лучшее!

– Завтрак утром отнесешь мне наверх. И учти, я скакала без отдыха два дня и две ночи, загнав за это время пятерых скакунов. Так что ты уж постарайся.

– На мою кухню еще никто не жаловался! – чуть ли не оскорблено воскликнул Доней. – Вы останетесь довольны!

– Это радует, – Жрица отпустила его плечо и шагнула назад, в тень. – Заднюю дверь не запирай, она мне еще понадобится.

– Хорошо.

– И смотри, чтобы к моей комнате никто не приближался, пока я здесь! – она указала в сторону зала, откуда доносился шум голосов и звон посуды, – а то у тебя сегодня народу много, всякое может случиться, вдруг кто спьяну заблудится.

– Не волнуйтесь, Госпожа, я прослежу за этим! – кивнул Доней. – Что верно, то верно, после сошествия светлой Сиарны к нам столько гостей понаехало…

В тот же миг стремительный черный вихрь налетел на него, подбросил в воздух и с такой силой хватил спиной об стену, что у Донея перехватило дыхание.

– Заткни свою грязную пасть! – яростно прошипела тьма под капюшоном, – не смей осквернять это святое Имя!

– Но что я такого?.. – прохрипел Доней, задыхаясь.

– Где твоя Вера, ничтожество?! Как ты мог не узреть волков под шкурой овечьей?! Как вы все могли назвать именем Госпожи нашей бесчестных проходимцев?!

– Проходимцев?! – потрясенно охнул трактирщик.

– Ты дал слово хранить молчание, – Жрица резко сбавила обороты, и он почувствовал, как его ноги опять коснулись земли, – и будет лучше, если ты его сдержишь. Честно говоря, мне не доставляет большого удовольствия заживо сдирать кожу с хорошеньких девушек.

– Я никому ничего не скажу! Ни единого слова! – торопливо заверил ее позеленевший Доней, борясь с тошнотой.

– Будем надеяться, – гостья снова растворилась в тени, – а на прощание мой тебе совет – держись пока от Храма подальше.

* * *

В дверь осторожно постучали, и Шимаэл озадаченно выглянул из-за своего неизменного планшета.

– Кто там?

– Ты не спишь? – Чак бочком проскользнул в комнату. Весь его вид говорил о том, что техник замыслил нечто предосудительное.

– Да нет вроде, – Шимаэл озадачился еще больше, – а что стряслось?

– У меня к тебе есть одно дело.

– Любопытно, – пилот приподнялся на локте, – какое именно?

– Я хочу ненадолго отлучиться, и мне нужно, чтобы ты прикрыл мою задницу.

Окончательно заинтригованный Шимаэл отложил планшет в сторону и спустил ноги с кровати, нащупывая на полу свои ботинки.

– Далеко собрался?

– Ванька говорил, что здесь в таверне подают шикарное свежее пиво, – начал сбивчиво объяснять Чак, – нефильтрованное, прямо из бочки. Хочу попробовать.

– Ишь ты! Дельная мысль! А мне не раздобудешь?

– Я постараюсь. Прихвачу кувшинчик, если получится.

– Отлично! – Шимаэл, наконец, разобрался с непокорной обувью, – ну а теперь рассказывай, что ты задумал.

– Я хочу, пока ты будешь утром дежурить…

– Не-е-е, – недовольно отмахнулся пилот, – хватит мне лапшу на уши вешать. Выкладывай все как есть.

– Так я и говорю, – вопреки собственным словам, Чак вдруг сник и потупился, – я… это… пива хочу…

– Ты никогда толком врать не умел, – ухватив приятеля за рукав, Шимаэл посадил его рядом с собой, – у тебя же все на физиономии написано.

– С чего ты взял, что я вру?

– Для того чтобы это понять, даже не нужно родиться Шерлоком Холмсом, достаточно быть Найдой. В нашей команде я – последний человек… хотя нет, предпоследний, кроме Айвана, к которому ты бы обратился за помощью в такой ситуации. Хочешь местного пивка? Нет проблем! Скажи капитану, и он что-нибудь придумает. Отправит того же Айвана в ближайшую таверну, например.

– Ага! Ну конечно!

– Или попроси Сейру, и она обяжет своих пациентов прикатить в знак благодарности пару бочонков.

– Что-то сомневаюсь.

– А про Найду я вообще молчу! – Шимаэл прыснул. – Стоит ей только заикнуться, и ее почитатели нас в пиве запросто утопить могут.

– Да ну тебя! – Чак встал и взялся за дверную ручку, – я к тебе за помощью пришел, а ты опять глумишься.

– Ты с самого порога начал мне врать! – резко осадил его пилот. – Думал, что я полный кретин, что ли? Какой реакции ты от меня ожидал?

– Ладно, забудь. Спокойной ночи.

Техник уже собрался уйти, однако Шимаэл не был намерен так быстро его отпускать.

– Стой! Никуда ты не пойдешь, пока все мне не расскажешь!

– Еще чего! – Чак взялся за дверную ручку, но все же остановился.

– Я знаю, почему ты пришел именно ко мне. Все остальные члены команды преданы Риккардо, и, обратившись за помощью к кому-нибудь из них, тебе не удалось бы сохранить свою затею в тайне. Ты раскопал что-то интересное и не хочешь ни с кем делиться, а мое молчание ты рассчитывал купить. Так что давай уж, рассказывай.

– Да пошел ты!

– Если ты сейчас сбежишь, то я сам доложу капитану о твоих сомнительных фантазиях, и все твои секреты станут общим достоянием, – увидев, что Чак заколебался, пилот довольно осклабился. – Ну?

– Какой же ты засранец, Шим! – техник раздосадовано захлопнул уже приоткрытую дверь.

– А то ты не знал? – Шимаэл, торжествуя, сложил руки на груди. – Рассказывай.

– Я лучше тебе это покажу.

Спустившись в мастерскую, Чак пропустил Шимаэла вперед и плотно притворил за ним дверь.

– У тебя здесь что, ураган пронесся? – пилот разглядывал развороченные внутренности механизмов. – За что ты их так?

– Неважно, – порывшись в ящике, Чак достал длинный, покрытый ржавыми пятнами гвоздь. – Обещай мне, что никому ничего не расскажешь.

– Я за бесплатно не болтаю, – успокоил его Шимаэл, – довольствуйся этим.

– Ладно, я сам дурак, что связался с тобой, – Чак вздохнул и протянул ему нож, найденный в ящике стола. – Вот, познакомься.

– Симпатичная штучка, – Шимаэл осторожно потрогал пальцем лезвие, после чего хмыкнул и аккуратно сбрил ножом несколько волосков на запястье. – Острый!

– Не порезался? – Чак тем временем зажал гвоздь в закрепленных на верстаке тисках, – жаль. Дай-ка сюда.

Он крепко стиснул нож в руке, и не успел Шимаэл опомниться, как техник резким ударом рубанул им прямо по гвоздю.

– Ты что творишь, вандал?! – воскликнул пилот.

– Утри свои слезы, – Чак снова протянул ему нож, – и попробуй отыскать хоть одну царапинку.

– Не понял, – Шимаэл, приподняв очки, внимательно изучил отполированное лезвие, сбрил еще пару волосков, потом потрогал пальцем блестящий срез на оставшемся в тисках куске гвоздя и озадаченно повторил. – Не понял. В чем здесь фокус?

– Лезвие покрыто тонкой, но очень прочной пленкой. Я смотрел под микроскопом – ее толщина измеряется десятками микрон.

– Из чего она состоит?

– Не могу пока сказать, у меня нет возможности провести кристаллографический анализ. По твердости она эквивалентна сапфиру, мне удалось поцарапать ее лишь алмазным стеклорезом, – Чак указал на крохотную белую риску около рукояти, – однако это покрытие удивительно стойко к ударным нагрузкам. Ты сам видел.

– Интересно, – Шимаэл покрутил нож в руках, разглядывая его с разных сторон, – откуда у них такая чудная игрушка? Думаешь, нас кто-то уже успел опередить?

– Если так, то нам не светит ничего хорошего.

– Почему вдруг?

– Я не шибко большой специалист по материаловедению, но если бы человечество владело технологией нанесения подобных покрытий, то я бы обязательно это знал. Такое шило утаить в мешке невозможно.

– То есть ты хочешь сказать, что… – пилот бережно положил нож на стол, словно он вдруг стал крайне взрывоопасным.

– Я хочу сказать, что клисситы владеют невероятной технологией, которая человечеству даже не снилась.

– Клисситы? Мне казалось, что ты имеешь в виду кого-то еще.

– Да, лично я абсолютно убежден, что соответствующими знаниями с ними кто-то поделился, их собственный уровень развития до таких вершин еще не дорос. Более того, мне кажется, что все происходящее на Клиссе имеет под собой одну общую первопричину, – Чак помахал перед носом у Шимаэла иконой, которую ему дал Риккардо. – Дыма ведь без огня не бывает.

– Что это у тебя?

– Сиарна. Найдин образец для подражания, – Чак протянул икону пилоту. – Согласись, столь своеобразные религии и столь нетрадиционные образы сами собой из ниоткуда не появляются.

– Я в таких вопросах смыслю слабо, – Шимаэл взял икону в руки и поднес к глазам. – Тонкая работа! Металл? Гравировка?

– Или травление, – техник равнодушно пожал плечами. – Понятия не имею, кто или что послужило таким странным прототипом, но, на мой взгляд, образ выбран на редкость неудачный.

– Почему же? – пилот отставил икону на вытянутой руке и рассматривал ее с видом истинного ценителя. – Да, немного пугающе и мрачновато, но удивительно цельно! Мне нравится.

– Забирай, если хочешь.

– Ловлю на слове! Редкий случай, когда мне хочется оставить себе какой-то сувенир, – он положил икону рядом с собой и взглянул на Чака. – Так что ты там говорил насчет дыма?

– Честно говоря, я не знаю, да это не столь уж и важно, где клисситы раздобыли свои технологии или кто им их подарил, но я уверен, что сейчас такие покрытия местные умельцы наносят самостоятельно.

– Каким образом? Ты же говорил, что даже современное человечество на такое не способно, – Шимаэл недоверчиво прищурился. – Что-то ты мне мозги пудришь, Чак.

– Да я и сам запутался! – признался техник. – Нет, я знаю, что бывает сапфировое напыление, но это весьма сложный и дорогостоящий процесс. Реализовать его «на коленке» совершенно невозможно. А тут они намазывают этим делом все подряд!

– В каком смысле? Кроме ножа еще что-то есть?

– Я же говорю: все подряд, – Чак махнул рукой в сторону разобранных механизмов, – все шестеренки, все подшипники, все! После такой обработки их машины крутятся без единой капли масла! Круглые сутки! Годами!

– А вот это уже интересно! – Шимаэл окинул взглядом разбросанные по мастерской детали. Теперь он обратил внимание на их неестественный блеск и удивительную чистоту. Его мысли, наконец, догнали ускакавший вперед замысел Чака. В воздухе явственно повеяло Большими Деньгами. – Теперь я понимаю, почему ты не хотел ни с кем делиться своей находкой.

– Если нам удастся выяснить, как они делают подобные штуки…

– Но, все же, с чего ты взял, будто клисситы действительно сами наносят такое защитное покрытие? И как далеко ты собрался бежать за этим тайным знанием?

– Посмотри на нож, – Чак протянул его Шимаэлу, – на лезвии стоит клеймо местной кузницы. Я смотрел на карте – она расположена за городом, километрах в десяти отсюда.

– Кузнец мог поставить его на уже готовое лезвие, которое получил откуда-то еще.

– Я проверил – покрытие нанесено поверх клейма.

– Хм-м-м, – Шимаэл запустил руку в свою шевелюру, – значит, твой план…

– Когда придет мое время сменить Сейру на посту, я выйду через заднюю дверь и отправлюсь в кузницу, а ты останешься дежурить за меня. Утром, к окончанию твоего дежурства я вернусь.

– Что и как ты собираешься выяснять в кузнице ночью?

– Я еще не знаю, но надо попытаться. Технология не должна быть очень сложной.

– Технология нанесения сапфировых покрытий или технология проникновения в запертое помещение с последующим бегством от спущенных с цепи собак и вооруженного топором кузнеца? А?

– Проклятье! Собак-то, в отличие от тебя, я не боюсь, но вот все остальное… – Чак в отчаянии всплеснул руками. – Ну не могу я так просто это оставить! Сенсация же!

– Сенсация случится, когда Риккардо обнаружит твое отсутствие.

– Так я же прошу тебя – прикрой мой зад! Тем более что ночью я ему вряд ли понадоблюсь.

– А вот на это не рассчитывай, – усмехнулся Шимаэл, – ты понадобишься капитану сразу же, как только ступишь за порог. У него под утро как раз генерация идей интенсифицируется.

– Имею я право выспаться после дежурства или нет?!

– Нет, – пилот поднял вверх указательный палец, – и это, обрати внимание, еще не все проблемы.

– Что еще тебе не нравится?

– Ты сразу же засветишься, не успеешь и через площадь перейти.

– Почему?

– Кончай дурочку валять! – Шимаэл раздраженно тряхнул головой. – Ты ни разу не отходил от корабля без сопровождения дальше, чем на сто метров. Ты понятия не имеешь, как вести себя «в поле». Не знаешь местного говора, обычаев, традиций. Для местных жителей ты будешь как прыщ на носу, как таракан на белоснежной скатерти! Сам спалишься и нас подставишь.

– Но Сейра и Айван…

– Они – профессионалы! Понимаешь, Чак, профессионалы. Им достаточно услышать несколько фраз, пару минут понаблюдать за людьми, и ты их уже не отличишь от местных. Ты так не сможешь. Даже не пытайся, ничем хорошим это не кончится.

– Черт! – Чак рухнул на табурет, – такая добыча мимо носа проплывает! В нашем договоре расписан порядок раздела трофеев, но ни слова не сказано про технологии. Риккардо всегда говорил об их экспорте, но никому и в голову не приходило, что возможен их импорт.

– Я знаю, – согласился Шимаэл, – но твой замысел чересчур авантюрен. Постарайся выяснить как можно больше исходя из того, что есть здесь, – он обвел рукой мастерскую.

– Бесполезно! – сокрушенно покачал головой техник. – Это как пытаться определить внутреннее устройство двигателя, нюхая дым из выхлопной трубы. Надо увидеть процесс. Я же говорю, он не может быть слишком сложным. Никаких вакуумных печей или плазменных горелок – наверняка все устроено довольно просто и незатейливо. Быть может, окажется достаточно лишь намека, чтобы ухватить его суть. А сидя здесь мы ничего не выясним.

– Хм-м-м, – Шимаэл подобрал с пола отрубленную шляпку гвоздя и, крутя ее в пальцах, присел на краешек верстака, – если подумать, то всегда можно найти выход.

– Правда? – Чак вскинул на него взгляд, в котором надежда перемешалась с подозрительностью, – ты что-то придумал?

– Есть у меня есть одна мыслишка, – пилот сложил руки на груди и закатил глаза к потолку, словно делая в уме какие-то подсчеты. Он немного пошевелил губами, после чего вновь перевел на Чака прищуренный взгляд, – но это будет тебе стоить… мнэ-э-э… половины навара. Идет?

– Ничего себе заявочки! – возмущенный техник аж подпрыгнул на своем табурете. – Это грабеж!

– Это не грабеж, а раздел шкуры неубитого медведя, – положив руку Чаку на плечо, Шимаэл мягко усадил того обратно. – У нас с тобой пока еще ничего нет, а половина от ничего – это не так уж и много.

– Да, но…

– А если дело вдруг выгорит, то полученных денег тебе на сто старостей хватит! Не жадничай.

– Допустим, – согласился Чак, недовольно сопя, – и что ты предлагаешь?

– Я сам пойду в кузницу и все там разведаю.

– Но ты же… – техник снова вскочил на ноги. Идея оказалась настолько неожиданной, что застряла у Чака в голове как непрожеванный кусок в горле. Он так опешил, что никак не мог охватить ее целиком. – Да ну, чушь полная!

– Что именно тебя смущает? По-моему, так мы решим кучу проблем одним махом, – Шимаэл начал загибать пальцы. – Риккардо меня хватится лишь перед отлетом, либо когда я не явлюсь на дежурство. Я могу уйти утром, а вернуться только вечером, в твою смену. Мне не придется ломиться в кузницу ночью, я смогу спокойно расспросить людей, когда они выйдут на работу. У меня вообще будет больше времени, чтобы разузнать все, что только можно. Раньше я неоднократно совершал одиночные вылазки и знаю что к чему. Если хочешь, могу даже раздобыть тебе пресловутого местного пива. Нефильтрованного.

Когда Шимаэл начинал приводить аргументы, то возразить ему что-либо оказывалось практически невозможно. Он никогда не вступал в спор, если не был абсолютно уверен в победе, и всегда бил наверняка. В итоге Чак чувствовал себя обманутым и чуть ли не ограбленным. Словно он сам дал старшим мальчишкам свою любимую игрушку, а теперь с тоской наблюдал, как перспективы ее возврата становятся все более туманными.

По большому счету, Чак понимал, что Шимаэл был прав, он вполне мог провернуть это дело в одиночку. Жизнь в партизанском отряде поневоле заставляет человека осваивать весьма разносторонние навыки. Да и на заре кларкерства, когда Шимаэл начал работать пилотом по найму, отряды подбирались небольшие, по два-три человека, где каждый был обязан уметь все, от и до. Впрочем, Шимаэл предпочитал помалкивать о своих талантах, целиком и полностью посвятив себя единственному любимому делу – полетам меж звезд.

Чак же обожал ковыряться в машинах и механизмах, и трудно было отыскать кого-либо, кто мог бы с ним в этом деле сравниться. Беда заключалась в том, что кроме этого он ничего другого делать толком не умел. Так что эту партию он проиграл вчистую.

* * *

Ассан, хранитель храмового кладбища, проснулся оттого что кто-то негромко, но настойчиво стучал в окно. Он не испугался, поскольку твердо знал, что мертвецы праведных живых не беспокоят, но озадачился, кому могли понадобиться его услуги посреди темной ночи. Странное время для похорон или посещения чьей-то могилы.

Он прижался носом к окну, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте.

– Кто здесь? – окликнул он.

Вместо ответа с той стороны на стекло легла худая бледная кисть, точно упавший с неба кусочек луны. А украшающие ее завитки черного узора казались безднами ущелий. Универсальный ключ, открывающий двери любого дома.

Ассан торопливо зажег лампу и выглянул на крыльцо.

– Госпожа? – он поднял светильник над головой, осматривая пустынный двор. – Госпожа?

Резкий рывок выдернул лампу у него из руки, и звон разбитого стекла ознаменовал ее кончину. Холодная ладонь зажала Ассану рот и оттащила в сторону.

– Замолчи! – прошептал женский голос у него над ухом. – Меня здесь нет, так что не привлекай внимания понапрасну.

Поскольку его рот был зажат, то Ассан смог только потрясти головой в знак согласия.

– Два дня назад Дролли Зиола, Мать этого Храма, была убита. Погребальная плита девственно чиста. Где ее тело? – удерживавшая его рука соскользнула вниз, давая возможность ответить.

– Мы ее… мы… – обычно спокойный и невозмутимый Ассан вдруг начал заикаться. Тот факт, что Жрица его даже не поприветствовала, являлся крайне дурным предзнаменованием, – мы ее похоронили.

– Похоронили?! – тонкие пальцы легли на его шею, как ножницы садовника ложатся на зеленый побег, который собираются срезать. – Закон предписывает предать тело почившего Служителя очищающему огню. Как вы посмели ослушаться?!

– Я… мы… мы были так напуганы!

– Настолько, что даже позабыли все обряды, наставления и правила?

– Мы не могли… нам было страшно, а потом… Сиарна… – Ассан поперхнулся, когда рука Жрицы резко его встряхнула.

– Чуть позже я познакомлю тебя с настоящим страхом! – процедила она. – Неужели в этом городе не осталось ни одного истинного праведника?! Мне что, всем и каждому необходимо разъяснять, что явившаяся к вам самозванка – НЕ СИАРНА!

– Но она…

– Не смей мне перечить! Я знаю, что говорю, – хватка снова ослабла. – Итак, она убила Зиолу. Что произошло потом?

– Ее слуги выбросили Матушку Зиолу на боковое крыльцо и сказали, чтобы мы скормили ее бродячим собакам… агрх!

Ассана отбросило назад, и он ударился головой об стену дома. Пальцы Жрицы больно стиснули его шею.

– Прежде чем убить тебя, – было даже удивительно, как столько ярости может умещаться в еле слышном шепоте, – я вырежу твой поганый язык и заставлю тебя его сожрать!

Заслонявшее звезды темное пятно всколыхнулось, и Ассан почувствовал, как между его зубов вклинилось холодное стальное лезвие, разжимая его стиснутые челюсти.

– М-м-м-м!!! – завыл сторож, беспомощно дрыгая ногами в воздухе.

– Заткнись сейчас же! – зашипела Жрица. Лезвие скользнуло в сторону, и язык Ассана явственно ощутил вкус крови, – умей умереть достойно!

– Сжальтесь, Госпожа! Я всего лишь повторяю то, что нам сказали!

– Ладно, – блеснув в звездном свете, нож скрылся под черным плащом, – можешь проглотить свой язык не разжевывая.

– Помилуйте! – сторож осел на землю.

– Я велела тебе проглотить язык! – женщина схватила Ассана за воротник и снова поставила на ноги, – умолкни! Бери лопату и покажи мне могилу Сестры.

Сторож знал кладбище как свои пять пальцев, а потому даже в кромешной темноте безошибочно вышел прямо к свежему холмику, сиротливо приютившемуся возле самой ограды. На нем не было ни таблички с именем усопшей, ни цветов, ничего.

– Вот, – Ассан остановился и оперся на лопату. Его коленки так тряслись, что он боялся упасть, – здесь мы похоронили Матушку Зиолу.

Жрица присела перед холмиком на корточки и провела над ним ладонью.

– А почему могила такая неглубокая? – спросила вдруг она. – Лопата затупилась?

– Я… мы… очень торопились.

– Жалкие, малодушные трусы! – презрительно бросила Жрица, отступив в сторону. – Откапывай.

Ассан не посмел ничего возразить и, поплевав на ладони, взялся за лопату. Копать на ощупь, конечно, непросто, но сторож хорошо знал свое дело. Гораздо трудней оказалось не думать о молчаливой фигуре, столбом еще более густой тьмы высившейся за его спиной.

– Готово, Госпожа, – он руками стряхнул последние горсти земли с завернутого в саван тела и выбрался наверх.

Жрица наклонилась над черным зевом разрытой могилы.

– Вы даже не потрудились положить ее в гроб! – Ассан скорее почувствовал, нежели увидел, как капюшон повернулся к нему. – Сестра Зиола отдала вашему городу и вам, его жителям, всю свою жизнь, и вот так вы ее отблагодарили?!

Душу сторожа захлестнул жгучий стыд. Они поначалу вообще хотели закопать Матушку просто так, столь силен был испытанный ими ужас. Но в последний момент Ассан принес из дома собственную простыню и завернул в нее тело покойной Жрицы. Они хоронили ее молча и как-то суетливо, словно совершали некое постыдное преступление и хотели остаться незамеченными. А весь Келчег старательно делал вид, что и вправду ничего не заметил, словно ничего и не произошло вовсе. Все мучительно пытались забыть о Зиоле, но Ассан прекрасно знал, что на самом деле это никому так и не удалось.

– Отойди, – Жрица склонилась над могилой и, опустив в нее руки, ухватила завернутое тело и легко, как младенца, подняла его наверх.

Она положила Зиолу на край ямы и вновь извлекла из-под плаща свой нож. Один быстрый взмах – и простыня упала в стороны, открыв бледное и умиротворенное лицо покойной.

– Дролли… – прошептала Жрица, проведя пальцами по ее лбу. Буквально на секунду ее плечи поникли, и Ассан услышал, как прервалось ее дыхание.

Это неожиданное проявление эмоций, однако, длилось лишь мгновение. Взяв себя в руки, Жрица разрезала простыню до конца и принялась тщательно осматривать тело в поисках повреждений. Она приподняла голову Зиолы и ощупала ее затылок, скользнула пальцами по шее, проверяя, цел ли позвоночник, провела по груди… Татуированная кисть замерла, нащупав на плаще маленькую дырочку, края которой покрывала корка запекшейся крови.

– Ее тело должно быть предано огню, – неспешно заговорила Жрица, – однако, если мы просто засыплем пустую яму, то отсутствие холмика могут заметить. Это мне совсем ни к чему.

Она выставила руку с ножом в сторону Ассана.

– Подойди сюда, – сторож приблизился, и лезвие, на котором играли отражающиеся звезды, наклонилось, указывая вниз, – ложись в могилу.

– Что… – он так опешил, что разом позабыл все слова.

– Ты меня слышал, – холодно повторила Жрица, – спускайся и ложись в могилу.

– Госпожа, пощадите! – взмолился Ассан, рухнув на колени, – умоляю!

– Свои мольбы ты обращаешь не по адресу, смертный. Не я подталкивала тебя к твоим проступкам и не мне тебя миловать, – темная фигура поднялась во весь рост, заслонив собой, казалось, все небо, – но от себя скажу: если ты окажешься повиноваться, то я уложу тебя туда сама. Только предварительно перережу тебе сухожилия на руках, чтобы ты не смог выбраться, и на ногах, чтобы не убежал. В любом случае исход один. Решай.

Стеная и всхлипывая, Ассан буквально скатился в пахнущую сыростью яму и растянулся на ее дне. Жрица сапогом сбросила на него пригоршню земли. Холодные комья посыпались на грудь и лицо сторожа.

– Рот закрой, – бросила ему мрачная тень, возвышающаяся на краю могилы. – Молись молча, а то раньше срока земли наешься.

Не обращая внимания на доносящиеся из черного провала подвывания, Жрица с ножом в руке склонилась над телом Зиолы. То, что она собиралась сделать, не предназначалось для посторонних глаз.

Так истово Ассан не молился еще никогда в жизни. Он с такой силой сжимал кулаки, что ногти врезались в ладони. Слезы катились по его вискам и затекали в уши. Он понимал, что наломал дров, но ведь не злой умысел был тому причиной. Ассан молил и просил прощения, каялся и снова умолял о пощаде. Его отчаяние колотилось в тесных рамках скудного словарного запаса, не находя возможности высказать все, что он хотел.

Ответом ему было лишь размеренное жужжание ночных сверчков.

Через некоторое время Ассан начал подозревать, что Жрица о нем позабыла, и вообще, давно уже ушла, но тут на краю начинающего светлеть прямоугольника предрассветного неба показалось темное пятно.

– Почему ты перестал молиться?

– Я… а… э…

– Ну почему вы вспоминаете о боге, только если вас как следует прижать?! – вздохнула Жрица. – Но даже тогда, стоит лишь ненадолго отвернуться, как все снова возвращается на круги своя. Почему ваша Вера так слаба?!

– Вы просили молиться молча, Госпожа, – еле слышно прошептал Ассан.

– Молитва – это не то, что исходит из твоих уст, а то, что идет от твоего сердца. Я услышала, как оно вдруг умолкло, и подумала, что ты уже умер.

– Еще нет, Госпожа.

– Вижу. Тогда вылезай, – велела Жрица, – похоже, что твои мольбы услышаны.

С третьей попытки Ассан, наконец, смог выкарабкаться из ямы. Его всего трясло не то от пережитого страха, не то от холода. Он поспешно ухватился за свою лопату, чтобы не упасть.

– Твое исчезновение может вызвать совершенно ненужные кривотолки и подозрения, так что иди-ка лучше домой, – сказала Жрица, вытирая перепачканные в крови руки куском простыни, – и хорошенько запомни сегодняшний урок.

– Я буду помнить его до самого последнего вздоха! – заверил ее сторож. Он хотел посмотреть, что стало с телом Зиолы, но его собеседница стояла таким образом, что все загораживала.

– Лопату оставь, я здесь сама приберу. Ступай.

Шмыгая носом и беспрестанно кланяясь, Ассан торопливо попятился по тропинке и скрылся за кустами. Сегодня он и вправду лицом к лицу познакомился с настоящим страхом.

Когда его шаркающие шаги стихли вдалеке, Жрица запустила руку в карман и извлекла из него свой трофей. Она подняла ладонь к глазам, рассматривая находку в бледном свете зачинающегося утра.

– Что ж, вот он каков, ваш Гром Небесный! – хмыкнула она, и на ее тонких губах заиграла улыбка, не предвещающая ничего хорошего.

* * *

Пошарив по шкафам в своей комнате и трапезной, Шимаэл раздобыл себе аутентичный гардероб из потрепанной куртки и сапог, которые оказались немного велики, но эту проблему удалось решить при помощи двойного комплекта портянок. Переодевшись, он присел перед потухшей печью и зачерпнул горсть золы. Он тщательно измазал ей руки, а потом ополоснул их водой из кувшина. После этого он направился в кабинет, по дороге вытираясь прямо об куртку.

– Я что, должен всю ночь за тебя дежурить? – недовольно проворчал ожидавший его Чак и недоуменно нахмурился. – Ну ты и вырядился! И ито с твоим лицом? Куда очки подевались?

– Клисситы не сильны в оптике, так что я убрал их в рюкзак.

– Ах, да… – техник раздосадовано хлопнул себя по лбу. – А ты без них видишь хоть что-нибудь?

– Есть такая штука, «Корректол» называется, – Шимаэл поморгал глазами, – закапываешь в глаза – и на несколько часов забываешь о своих проблемах.

– Почему же ты раньше им не пользовался?

– Побочек много – сухость, резь и все такое. Хотя иногда приходится. Очки, знаешь ли, плохо сочетаются с работой в скафандре. Попробуй – поймешь.

– Ясно, – взгляд Чака, наконец, оторвался от ставшего вдруг незнакомым лица пилота и переместился на его руки. – Где ты так измазался?

– В печке, – Шимаэл осмотрел полученный результат, проверяя, на месте ли чернота под ногтями.

– Что ты в ней искал?

– Грязь, разумеется! – пилот обреченно вздохнул, встретив непонимающий взгляд Чака. – Как, по-твоему, должны выглядеть мои руки после двух проведенных в дороге дней? С ночевками под открытым небом? Чистыми, ухоженным и наманикюренными?

– Но не до такой же степени!

– Ошибаешься! – Шимаэл укоризненно покачал головой. – На таких вот мелочах и горят дилетанты вроде тебя. Ради любопытства, обрати при случае внимание на руки Сейры, да и на весь ее внешний вид, когда она работает «в поле». Никакого маникюра, никакой косметики или парфюмерии, волосы сальные, украшений по минимуму, да и те простенькие. Если ты внедряешься к аборигенам, ничто не должно отличать тебя от них. Когда мы гостили у дикарей, она даже со своими зубами что-то делала, чтобы они выглядели как гнилые. Было бы неплохо еще эдак с месяц не мыться. Запах – это тоже важно.

– Вот почему Найда так их ненавидит! – неожиданно осенило Чака.

– И поэтому тоже, – согласился Шимаэл. – Вот по этой самой причине на вылазку пойду я, а не ты. Приготовил свои игрушки?

– Да. Вот, смотри, – Чак протянул ему на ладони блестящую пуговицу и бесформенный розовый комочек. – Пуговица – это «база» с телекамерой, а комочек – гарнитура. Прилепим его тебе за ухо, будет выглядеть как родинка.

– Ладно, а с пуговицей как поступим?

– Пришьем куда-нибудь, – Чак попытался приложить кругляш к потрепанной куртке Шимаэла, которую тот позаимствовал в раздевалке за алтарем.

– Я т-те дам «пришьем»! – пилот отобрал у него пуговицу. – Ты видишь на мне хоть что-то на нее похожее? Куда ты ее пришивать собрался? На лоб?

– Чем она тебе не угодила-то?

– Слишком аккуратная, слишком новая, явно не с этой куртки. Будет в глаза бросаться.

– Какой же ты параноик! – Чак закатил глаза. – И что ты предлагаешь?

– Не хмурься так, ранние морщины появятся, – Шимаэл покрутил пуговицу в руках. – Можно ее в карман положить, а перед ней дырочку проковырять. Ха, да тут, пожалуй, даже и ковырять ничего не надо, – он просунул палец сквозь дырку в истертом нагрудном кармане. – Давай сюда липкую ленту, приклеим нашу пуговку изнутри, и все будет отлично!

Через несколько минут экипировка Шимаэла была завершена, и Чак приступил к проверке связи, вполголоса бормоча свое неизменное: «Раз, раз, раз, проверка, проверка…».