Текст книги "Эмиссар Черной Армады"

– Значит, проснутся воспоминания, привязанности? – спросил Шестернев.

– Он хочет узнать, кто он, откуда. И вернуть часть себя, – задумчиво произнёс я. – Я почувствовал его неуверенность, растерянность. И боль.

– Комп, – сказала Лика. – Поиск данных о капитане «Селигера» Тимуре Гиатулине.

Через несколько минут комп вывел ворованную из миграционного компьютера информацию.

– Гиатулина Инга Николаевна, 28 апреля 2044 года рождения, проживает город Самара, посёлок Нижний, линия восемь, дом 56, личный номер 2234458РЧ4. Пенсионер. Член ассоциации архитекторов Евразийской Федерации. Образование – в 2071 году…

– Достаточно. Дальше, – приказала Лика.

– Баринова Валерия Михайловна, 2075 года рождения, бывшая жена Тимура Гиатулина, с 2105 года замужем за Бариновым Михаилом Евгеньевичем. Врач-экзотерапевт госпиталя на базе «Море дождей» – Внешние поселения, Луна. Адрес проживания на Земле – Прага, пятый жилой микрорайон, дом 256, сектор 3, квартира 80. Личный номер 9876549НЧ8. Образование…

– Достаточно. Где сейчас находится Баринова?

– Баринова Валерия Михайловна находится на базе «Море дождей», место работы указано. Нуждаетесь в уточнении места проживания на базе?

– Не надо. Дальше, – приказала Лика.

– Гиатулина Лариса Тимуровна, 2100 года рождения. Дочь Тимура Гиатулина. Эксперт исследовательского центра Космофлота. Проживает – Москва, улица Тверская, дом 18, квартира 28. Личный номер 10776888У7. Образование…

– Где находится?

– Экспедиция исследовательского центра по программе «Атмосфера». Постоянная станция «Гермес» на орбите Юпитера. Отбыла с Земли 23 января 2140 года на корабле дальней разведки «Викинг-7». Расчётное время возвращения – январь 2143 года. Нуждаетесь в уточнении?

– Нет. Кто ещё?

– Гиатулина Галия Тапировна, 2070 года рождения, дочь двоюродной сестры Гиатулиной Натальи…

– Достаточно, – сказала Лика. – Комп. Меняла мать Тимура Гиатулина место жительство с 2100 года?

– Место жительства не менялось.

– Отбой, – сказала Лика и обернулась к нам. – Попробуем?

– А куда денемся, – сказал я. – Шестернев, запрягай нашу «Камбалу». Нас ждёт Самара.

– Как скажешь, атаман.

* * *

Чудовищно изогнутые линии, эллипсы, шары, нагромождения самых удивительных фигур – трудно было представить, что все это возможно использовать при возведении небольшого – от двух до трёх этажей – дома. Сперва, при взгляде на это воплощённое архитектурное излишество глаз терялся и отказывался улавливать какую-то систему. Первые секунды казалось, что хаос этот никчёмен и бесполезен. А потом приходило понимание, что это жуткое строение притягивает взор и является плодом великолепного полёта архитектурной мысли. Бетон, медь, пластоматериалы, дерево, старинное, хрупкое стекло – всё пошло в работу. Но вместе с тем, приглядевшись, понимаешь, что дом уже стар, и хозяева давно не поддерживают его в должном состоянии. Точнее, хозяев здесь не было. Была хозяйка – Инга Гиатулина, которая уверенно приближалась к своему столетию.

– Инга Николаевна? – спросил я поднявшуюся с садовой скамейки худощавую женщину с благородной осанкой.

– Да, – кивнула она.

Она могла служить иллюстрацией успехов геронтологии и косметологии двадцать второго века. Лет двести или даже сто назад столетний барьер был практически недостижим, а если кто и доходил до него, то не на своих ногах. Столетняя старуха представляла из себя беззубое шамкающее существо, непонятно зачем и почему цепляющееся за жизнь. Наука отодвинула печальный срок до ста сорока лет и при этом позволила не тянуть лямку, а полноценно жить до означенного тебе часа. Поэтому на свои годы Инга Гиатулина не выглядела. А выглядела раза в два моложе. Только седые волосы она принципиально не подвергала обработке, и они были перетянуты у неё на затылке, ничуть не портя её.

– Мы можем переговорить с вами? – спросил Шестернев.

– Присаживайтесь, – она указала ещё на одну скамейку, стоящую рядом с дощатым столом под яблоней. – Я ждала вас попозже. Чай? Компот?

– Не стоит беспокоиться, – произнёс я, пытаясь прикинуть, с чего это она нас ждала. Я и Шестернев нагрянули незваными гостями.

– У меня прекрасный компот. Свой. Не синтетика.

– Если можно, немножко, – согласился Шестернев.

Она прошла в дом, вышла из него с подносом, на котором были запотевший от холода графин, три хрустальных стакана, вазочка с вареньем и три розетки. Она разлила по стаканам красную жидкость.

– Моя мама до последнего дня не употребляла синтетики, – грустно улыбнулась Игна Николаевна. – Считала, что это яд и отрава, что польза только в натуральных продуктах.

– Не одна она, – решил я с умным видом поддержать тему. – Психология периода переходных технологий,

– Да… – она пригубила красный напиток. Я последовал её примеру и ещё раз убедился, что натуральные продукты ничем не лучше синтетиков. – Калинин рекомендовал мне вас как людей с необычным виденьем городского силуэта. Мы давно говорили о Красноярском проекте…

– Простите, произошло некоторое недоразумение, – прервал я её. – Мы не имеем отношения к Красноярскому проекту.

– Так вы не Денисов и Парамонов из архитектурного союза?

– Не думаю, – сказал я.

– Ох, извините, – она рассмеялась. – Бывает. Так чем обязана?

– Мы из архивного отдела Космофлота, – я представил себя и Шестернева.

На лице Инги Николаевны ничего не отразилось. Она умела владеть собой. Лишь пальцы сжали крепче ложку, которой она накладывала варенье.

– Какое отношение я имею к Космофлоту?

– Время от времени руководство загорается желанием написать наиболее полную историю организации. Тогда и вспоминают о нас, – улыбнулся я как можно беззаботнее. – И мы латаем прорехи и замалёвываем пробелы в истории Космофлота.

– Вы насчёт Тима?

– Да. Неудобно беспокоить вас, но мы были бы благодарны…

– Чего уж… Сколько лет прошло.

– Сорок.

– Да, сорок, – вздохнула Инга Николаевна. – А вы думаете, боль ушла? Она лишь притупилась. Как вчера всё было.

Она положила ложку на розетку.

– Сорок лет, – повторила она. – Сорок лет одиночества.

– Вы живёте одна? – поинтересовали Шестернев.

– Навещают. Валерия – жена Тима. Лариса – внучка. Но редко. Над Ларисой всегда стояла тень отца. Атмосферные исследования Юпитера. Она же с детства раскрыв рот слушала историю, как Тим спас разведбот на Нептуне.

– Полёт «Васко де Гамы», – кивнул я.

– Да. С Тимом тогда обошлись несправедливо. Академик Гамов навещал меня и говорил, что они обязаны жизнью Тиму. Он совершил невозможное.

– Тимур был пилотом с большой буквы, – сказал Шестернев.

– Да, – вздохнула Инга Николаевна – И человеком тоже. С большой буквы.

Она добавила в компот варенья и заболтала ложкой в стакане. Я смотрел на неё. И не мог избавиться от ощущения, что её что-то давит. Притом не только воспоминания прошлых лет и скорбь о погибшем сыне. Я прикрыл глаза, пытаясь войти в резонанс с ней, прощупать её состояние. И ощутил её дикое напряжение. Недоумение. Страх. Причина? Попытаемся узнать.

– Да, Тимур Гиатулин – большая потеря не только для вас, но и для всего Космофлота, – произнёс я. – Но, конечно, с чувствами матери не сравниться ничто.

Она понуро кивнула.

– Представляю, как бы вам хотелось свидеться с ним вновь.

Её плечи будто окаменели.

– Услышать его голос, – продолжил я. Она перестала болтать ложкой в стакане.

– Обнять.

– Почему… Почему вы говорите такое?

– А что я говорю? – приподнял я бровь. – Инга Николаевна, вас что-то тревожит. Она молчала.

– Вы чем-то очень сильно обеспокоены. И я могу попытаться угадать, чем…

Её руки начали трястить, и она начала теребить рукав платья.

– За последнее время в вашей жизни было немало странного.

Нервы у неё не выдержали.

– Нет! – крикнула она.

– Вы считаете, что это нечто принадлежит только вам, – произнёс я. – И свой страх, свои надежды, своё возможное разочарование и отчаянье вы не хотите отдавать никому.

– О чём вы? – обречённо прошептала она.

– Вы прекрасно знаете. И знаем мы, – тут я позволил себя соврать, ибо путь от предположения до знания достаточно велик. – Расскажите. Это очень важно.

– Кто вы такие? Вы не из архива.

– Мы ваши друзья. Мы те, кто призваны защищать. И те, кто верит в чудеса. Расскажите о Тиме, – попросил я.

– Сорок лет прошло.

– Нет. Нас интересует то, что было недавно.

Он вытерла ладонью щеку, смахнув ненароком стакан с компотом. Струйки жидкости потекли со стола, капая на платье, впитываясь в землю, но Инга Николаевна не обращала на это внимания.

– Он… Он жив? – полушёпотом произнесла она.

– Возможно, – кивнул я. – Точнее, жив, но сильно изменился. Вы можете его даже не узнать.

– Узнала я его! Узнала!

– Он был здесь?

– Не был. Ночной звонок по СТ-фону. Три дня назад. Какой-то силуэт – тёмный и неясный. Какие-то ничего не значащие слова.

– Какие? – спросил Шестернев.

– Что-то вроде «я вспоминаю»… Меня будто ударило молнией. Хотя я не могла различить лица говорившего – оно было в каком-то тумане, не могла различить оттенки голоса, но я поняла – это Тим. Я думала, что сошла с ума. Что мне привиделось. Или что я просто растолковала ошибочный звонок как подсказку болезненного сознания.

Она поморщилась и глубоко вздохнула.

– Боюсь ночных звонков. Тогда тоже позвонили ночью. И сообщили, что связь с «Селигером» потеряна. Потом мне сказали, что, видимо, причиной явилось столкновение с метеоритом и неполадки в противометеоритной защите корабля. Так?

– Не совсем.

– Это был Тим… Но не мой Тим. Какой-то чужой. Не от мира сего.

– Больше он не пытался выйти на связь с вами?

– Нет. Сорок лет. И теперь надежда. Скажите, я увижу его ещё?

– Не знаю, – я напрягся.

– Пусть. Лишь бы знать, что он жив.

– Жив, – хрипло произнёс я. Ещё как жив!

Я почувствовал, как по спине и шее ползёт змейка и волосы становятся дыбом…

* * *

Он стоял в нескольких метрах за моей спиной. Он стоял, застыв холодной льдиной, и вместе с ним застыло все вокруг. Даже лёгкий ветерок стих. Замолчали птицы. Нас накрыло глухое, ватное безмолвие.

Я смог обернуться. Виски давило. Тим стоял сосредоточением злой энергии. Лица его я не мог уловить, как и в прошлый раз, но знал точно – он. Весь мир вокруг нас наливался голубым светом.

Инга Гиатулина приподнялась. Полетел на землю кувшин с натуральным компотом, но не разбился. Лицо хозяйки стало быстро бледнеть, и я испугался – как бы у неё не разорвалось сердце.

– Тимур, – едва слышно прошептала она. Но в повисшей тишине её слова звучали чётко и ясно, они, будто подпитываемые разлившейся в окружающей среде энергией, наливались силой и приобретали самостоятельную жизнь. – Сынок.

Она пошатнулась, ухватившись за спинку садовой скамейки. Она безошибочно узнала в этом монстре своего сына, которого похоронила в душе сорок лет тому назад.

С минуту мы не двигались, будто боясь нарушить неустойчивое равновесие, удержаться в текущей хрупкой реальности и не рухнуть куда-то, в пучину хаоса и кошмара. Первобытный, мистический ужас поднимался в моей душе. Из встреч с Найдёнышем это была самая зловещая.

Напряжение достигло своего пика. На меня будто обрушили тонну песка, и я стоял, держась из последних сил на ставших ватными ногах. Тим сейчас напоминал старинный ядерный реактор, из которого выдернули стержни и который пошёл вразнос, готовый вот-вот рвануть и смести все окружающее. Живой Чернобль!

Раздутый до предела воздушный шар – вот во что превратилось окружающее пространство. И надувал его Найдёныш. А мы болтались внутри этого шара.

Я попытался скинуть с себя невидимую тяжёлую руку. Надо быть готовым к смертельной схватке. Хотя я подозревал, что шансы у меня невелики. Я мог ещё сражаться на равных с Найдёнышем в логове «ночников». Но вряд ли я справлюсь с Тимуром Гиатулиным, вернувшимся в свой дом.

И тут раздутый до предела шар лопнул. Зашуршал ветер в листьях. Снова защебетали птицы и зашевелились кроны деревьев. И сам Тимур начал меняться. Из неустойчивой текучести стали проступать черты его лица.

Вскоре в чёрном комбинезоне перед нами стоял капитан «Селигера» Тимур Гиатулин, нисколько не изменившийся за сорок лет, будто сошедший с СТ-фотографии из регистрационного банка. Выражение его лица было как у очнувшегося ночью на крыше лунатика, не понимавшего, как, куда, зачем он попал.

– Мама, – хрипло, полувопросительно, полуутвердительно произнёс он. Он шагнул ей навстречу,

– Мама… Я вспомнил… Неправильно. Все плохо. Все не так…

– Тим, – судорожно вздохнула она, делая ему шаг навстречу.

– Я не знаю, как всё было… Я не могу, – лицо его исказила гримаса боли.

– Я знала, что ты жив.

– Жив? – на его лице появилось удивление. – Жив. Я понимаю.

Инга Николаевна покачнулась, Тим ринулся молнией навстречу, пытаясь поддержать её, но отпрянул.

– Нельзя. Я не могу. Я должен идти.

– Тимур, останься!

– Нет, мама. Все неправильно. Я не свой. Он повернулся и неуверенно пошёл прочь.

– Стой, Тимур! – закричал я. – Ты дома. Ты вернулся. Мы поможем тебе!

Он пошёл быстрее, переходя на бег. Я потянулся к кобуре с разрядником. И тут Тимур исчез. Переместился. Притом настолько далеко, что я не сразу смог уловить его след. А когда уловил, понял, что не смогу его настичь.

Вжав кнопку коммуникатора, я закричал:

– Объект здесь! «Барьер»!

Находящиеся в боевой готовности два полных круга и десантные группы полицейских сил начали операцию «Барьер». Перехватить живьём объект мы не надеялись. Был отдан приказ – огонь на уничтожение.

Уверенности, что кто-то попадёт в цель, у меня не было…

Он просочился водой сквозь сито. Прошёл через все блокировочные заставы. Со всей своей техникой и приданными силами мы опять сели в лужу.

Сутки мы потратили на бесплодные поиски. Я сидел в штаб-квартире полицейского совета и пытался заставить работать полицейские и военные силы в разных странах Земли. Частично это удавалось. Но работа была совершенно бестолковая. Если мы не смогли его взять, когда имели все возможности, то что смогут обычные войсковые подразделения? Да и сцена выслеживания Найдёныша из полицейской машины могла бы вызвать разве только улыбку. Кроме того, большинство из тех, с кем мне приходилось связываться, воспринимали это задание как розыгрыш, и убедить их в серьёзности происходящего было нелегко.

Наконец по закрытому каналу Асгарда со мной соединился Чаев. Оптимизма в его лице не было, но и печати глубокой печали тоже.

– Что нового? – спросил я.

– У меня хорошая новость, Саша, – ответил он.

– Неужели? – судя по тону, Чаев шутил.

– Новость в том, что я больше тебя не буду ругать за бесконечные методичные провалы.

– Почему это?

– Потому, что сам оказался примерно на такой же высоте.. Он ушёл

– Его засекли и он опять оторвался? – потребовал уточнить я, вложив в голос как можно больше сарказма.

– Он ушёл совсем

Наверное, в этот момент на моём лице было умело нарисовано тупое недоумение.

– Он прорвался в Бразильскую зону и добрался до «Транспортёра».

– Как он умудрился?

– Не смогли остановить. Раздолбал всю автоматику и ранил двоих наших. Сейчас он где-то в Дальнем Космосе.

– Может, оно и к лучшему.

– Ты считаешь?

– Программу свою он не завершил. Механизм рагнитов дал сбой. К Тиму вернулось что-то человеческое Но не до конца Он не довершил начатое. Но не смог и противостоять вложенной в него программе И ушёл.

– Получив от хозяев накачку, он снова вернётся к нам? – деловито осведомился Чаев.

– Не думаю. У рагнитов будут с ним проблемы. Тим всё-таки раскрывшийся супер, а не забарахливший мотор, который просто подремонтировать, подкрутив шайбу.

– Тогда рагниты просто выбросят испорченный механизм на свалку.

– Если смогут. И если решатся. Слишком большая удача им выпала – заполучить «пилигрима». Мы о нём ещё услышим.

– Ещё как услышим, – согласился Чаев…