Текст книги "Рич & Бьюти. История мира в 9 найт-клабах"

Джазовый гитарист Дэнни Баркер вспоминал:

– Депрессия стала для джаза катастрофой. На тот момент я работал в Lennox Club. Мой бэнд состоял из десяти музыкантов. Плюс хор из восьми девушек. Плюс четыре официанта, два бармена, два швейцара, вышибала и парень, который бегал для посетителей за бутылкой в соседнюю лавку (мы называли его «виски-бой»). А в зале сидела одна компания за вечер. От силы две. Каждый вечер мы вываливали всю выручку на стол и поровну делили между собой. Иногда выходило по семьдесят центов на человека.

Музыкальный бизнес – развлечение для богатых обществ. А американское общество вдруг стало очень-очень бедным. Вчерашние звезды танцклубов вынуждены были теперь играть на детских утренниках или аккомпанировать в школах танцев, получая по восемь центов за работу с десяти утра до трех пополудни. В ночных клубах им теперь иногда не удавалось заработать вообще ничего за целую ночь работы. И если раньше самой прибыльной работой для музыканта считались клубные концерты, то теперь неожиданно для всех инициативу перехватили радиостанции.

5.

На самом деле радио было изобретено в несусветной древности – почти полтора века тому назад. Причем первое время эта диковинка мало кого интересовала. Ну передача звуков на расстояние: нам-то что? Использовалось изобретение в основном военными. Первые передатчики умели транслировать лишь писк разной длины, поэтому информацию выдавали в эфир в виде сигналов азбуки Морзе: точка-тире, тире-точка. Радиоприемники для частных лиц в магазинах не продавались, потому что не производились, потому что никому и не были нужны.

Полноценная передача в эфир голоса и музыки стала возможна только после Первой мировой. Воодушевившись, отдельные чудики тут же попытались создать частные радиостанции, однако вылетали в трубу сразу же после того, как выходили в эфир. Заработать на радио хоть каких-то денег не получалось очень и очень долго.

Ситуация менялась медленно. Сперва военные стали за бесценок продавать отработавшее свое радиооборудование. И количество радиолюбителей сразу же подскочило: прежде их были сотни, а теперь… ну может быть, тысячи. Зато начало было положено: радио перестало быть делом правительства и армии.

Потом в этот бизнес стали вкладывать деньги богатые корпорации. Первой попробовала «Американская телефонная и телеграфная компания». Она создала первую в Штатах национальную радиовещательную корпорацию NBC. Еще через два года появились CBS и АВС. Вслед за гигантами на это поле пришли и юркие «независимые» вещатели. Самая первая коммерческая радиостанция вышла в эфир только в 1920-м, а уже в марте 1922-го в США было шестьдесят таких радиостанций. А в ноябре того же года – почти шестьсот. И неожиданно выяснилось, что радио – это не развлечение для чудаков, а вполне себе доходный бизнес.

Радио произвело в шоу-бизнесе революцию. Прежде люди понимали: послушать музыку – это такое же редкое удовольствие, как, скажем, съездить на море или сходить в музей. Ну в самом деле: где мог прикоснуться к прекрасному какой-нибудь житель глубинки? Если он любил музыку, то для того чтобы ее послушать, он должен был собраться, надеть лучший костюм, доехать до большого города, где есть музыкальный театр, купить билет и вот только тогда…

Радио изменило эту ситуацию раз и навсегда. Теперь не слушатель ехал к музыке, а она сама приходила к нему в дом. Причем в исполнении лучших виртуозов планеты. А если виртуозы достали, то можно было позвонить диджею и он поставит тебе что-нибудь попроще. Ты сидишь дома в одних трусах, а Нью-Йоркский симфонический под управлением черт знает кого радует тебя самой модной музыкой нынешнего сезона. К середине 1920-х слушать радио стали десять с лишним миллионов человек. А еще десять лет спустя приемник имелся уже почти в каждой американской семье. Слова «музыка» и «живое исполнение музыки» навсегда перестали быть синонимами.

6.

Первое время радио спонсировали в основном политики. Они быстрее остальных сообразили: если в руках у тебя рупор, к голосу из которого прислушиваются миллионы, то глупо этим рупором не воспользоваться. Повсюду в мире предназначение радио виделось лишь в пропаганде: в гитлеровской Германии «Национальное радио» транслировало речи вождей, в СССР «Маяк» доносил до населения решения партии, а в Великобритании правительственная ВВС внушала гражданам Соединенного Королевства гордость за их великую родину.

Собственно в США дело обстояло точно так же. Единственное отличие: в перерывах между канализационными потоками новостей тут иногда передавали еще и музыку. И вопрос, в который лбом упирался каждый радиовещатель, состоял тогда в том, где, черт возьми, эту музыку брать? Сами музыкальные произведения законом в те годы не охранялись, но вот за соблюдением прав исполнителей очень жестко следили музыкальные профсоюзы, часто связанные с мафией. Поставил в эфир не ту композицию, и не удивляйся, если к утру у тебя вдруг оказались секатором отрезаны все пальцы на ногах.

Какое-то время радиовещатели и музыканты сошлись на том, что станции станут приглашать оркестры, и те станут шпарить свои пьесы в эфир прямо живьем. Но, как вы понимаете, затея была дико дорогая и технически сложная. По карману она была только гигантским радиосетям, типа NBC. Нужно было заплатить музыкантам за выступление, привезти их всех на студию, обеспечить инструментами, а те потом еще и станут фальшивить или закашляются перед микрофоном. Так что мелкие станции сразу приспособились ставить в эфир пластинки. При этом, делая вид, будто у них играет самый что ни на есть оркестр. Назывались такие шоу что-нибудь вроде «Представьте, будто вы на танцах». А выглядело, как сумасшедший дом. Ведущий сидел в студии в полном одиночестве и общался с проигрывателем:

– Ну что, парни, не устали? Сыграете нам еще пару композиций? Что? Не слышу? А-а! Вы согласны? Тогда за дело! Итак, следующий номер нашего шоу…

При взгляде на эту убогую картинку вряд ли кто-нибудь догадался бы, что именно так и куется прекрасное будущее шоу-бизнеса. Какими бы крутыми ни были пионеры джаза, послушать их прежде могли лишь те, кто купил билет в принадлежащий мафии клуб и смог хоть что-то расслышать сквозь стоящий там гвалт. Но теперь составить мнение о самых свежих музыкальных веяниях могли не отдельные ценители, а многомиллионная аудитория радиостанций.

Музыкальные продюсеры старались держать руку на пульсе. Прежде музыканты получали основные бабки за игру на концертах и наотрез отказывались записываться. А теперь Дюк Эллингтон позволил вести прямую трансляцию своих концертов прямо из Cotton Club и моментально стал общенациональной легендой. Именно в те годы наиболее толковые продюсеры сообразили: побеждает не тот, кто лучше играет, а тот, кто имеет доступ к медиа. Сперва к радио, а через несколько лет и к телевизору. Если тебя слушают миллионы, то ты победил, даже если играешь полную лажу. И наоборот: если ты отрезан от медиа, то как бы круто ты ни наяривал на своем инструменте, место тебе все равно в андеграунде.

Сегодня золотые денечки радио давно в прошлом. Тягаться с ТВ ему оказалось не по плечу. Однако свою роль создателя небольших музыкальных поветрий радиостанции выполняют и до сих пор. Именно на «Радио Шансон» бандитская романтика получила официальное признание. Именно «Наше Радио» реанимировало давно почивший в бозе русский рок. Именно «Радио Record» создало в русской глубинке повальную моду на техно. А уж такие стили, как хип-хоп или бардовская песня, и существуют-то в наше время только потому, что помереть им не дают профильные радиостанции.

7.

Впрочем, все это будет позже. А пока, в середине 1930-х, газеты писали, что по популярности радио-диджеи почти сравнялись с президентом Соединенных Штатов.

Современный вид музыкальному радио придал легендарный диск-жокей Мартин Блок. На самом деле он не делал ничего особенного: всего лишь менял пластинки с записями танцевальных оркестров, а в паузах между песнями рассказывал анекдоты. Сегодня на такое способен даже студент-практикант, которому поручат создать радио в сибирской глубинке. Но по тем временам эта манера ведения казалась чем-то невиданным. Шоу Блока ежедневно слушало больше четырех миллионов человек. Он хвастался, что может заставить слушателей делать что угодно. Как-то в метель шутки ради Блок бросил клич: «Скупаем холодильники!», и к вечеру их было продано больше трехсот штук.

Ему было достаточно поставить какую-то пластинку несколько раз, и на следующее утро исполнитель просыпался суперзвездой. Многие музыканты оценили потенциал радио уже тогда. Именно с помощью Блока суперзвездой стал молодой белый джазмен Глен Миллер, о котором даже Адольф Гитлер как-то сказал, что только Миллера, пожалуй, и можно поставить на одну доску с великим композитором Вагнером.

Иногда Миллер играл у Блока. Разумеется, бесплатно. Зато когда потом он играл на танцах, то мог загибать любую цену: звезде его уровня платились любые деньги. Многие звукозаписывающие компании так же бесплатно предоставляли Блоку свои пластинки: он ставил их в эфир и на следующий день весь тираж просто сметали с прилавков. Однако такой сообразительностью отличались не все. Большинство музыкантов объявили радио реальную войну.

К началу Депрессии весь этот цирк с якобы играющими в студии оркестрами сам собой сошел на нет. Стало ясно, что транслировать живую музыку не может позволить себе ни одна станция. И вообще содержать живого исполнителя – очень накладная история. Прежде в кинотеатрах сидел тапер. Теперь фильмы стали звуковыми. Прежде на танцах играли оркестры. Теперь – музыкальные автоматы. Менялась вся структура музыкального бизнеса. Отныне и навсегда основные деньги будут делаться не на выступлениях, а на пластинках. В наступавшем новом мире живой человек был совсем ни к чему.

Музыканты осознали опасность и приготовились дать отпор. Сдаваться без боя они не собирались. За трансляцию музыки станции должны были выплачивать им до $5000 ежемесячно, причем раз в год профсоюз требовал увеличить сумму на треть или даже на половину. Станции пытались объяснять: на дворе Великая Депрессия. Взять такие бабки им просто неоткуда. Профсоюз держал оборону до последнего патрона, но без выплат никаких записей радиостанциям не предоставлял.

В решающую стадию война перешла к самому концу 1930-х. Тогда крупнейший профсоюз музыкантов ASCAP объявил забастовку длиною не хухры-мухры, а ровно в год. На этот срок всем радиостанциям США было запрещено транслировать музыку, права на которую принадлежали профсоюзу. А это была почти вся тогдашняя музыка. И что оставалось делать радиостанциям? Те, кто не хотел закрываться, были вынуждены переходить на джаз.

Нюанс состоял в том, что к неграм все эти профсоюзные штучки никакого отношения не имели. Белые исполнители чувствовали себя вполне в силах качать права и чего-то требовать. А вот негры часто играли свою музыку просто за миску супа. Собственного профсоюза они, разумеется, не имели и чтобы не помереть с голода, хватались за все. Нужно за двадцать баксов продать запись на радио? Не вопрос! Двадцать баксов тоже бабки!

В общем, на весь период забастовки радио стало транслировать исключительно джаз. Белые музыканты остались играть в залах. Там они получали свои пусть небольшие, но твердые гонорары. А джазмены не получали ничего, зато на протяжении года по радио звучали только они. И это принесло им победу.

До этого джаз был в общем-то клубной музыкой. Широкая аудитория очень слабо представляла, что это такое. Зато теперь долгих двенадцать месяцев подряд слушатели могли привыкать к джазу и стараться его полюбить. Потому что иного выхода у них все равно не было. Именно так джаз покорил мир. За это время станции наладили контакты с цветными исполнителями, а журналисты даже выучили, как некоторых из них зовут. С 1942 года в журнале Billboard (главном печатном органе музыкальной индустрии) появился так называемый «хит-парад Гарлема», в который попадали только шлягеры цветных исполнителей. В общем, когда забастовка ASCAP кончилась, иметь дело с профсоюзом станции уже не желали.

Прежде продюсеры видели свою задачу в том, чтобы угадывать, что именно хочет публика, и первыми предложить ей желанное блюдо. И только тут до всех дошло: на самом деле публика не хочет ничего. Ее желания нужно не угадывать, а создавать. Звезды не вспыхивают сами, они ждут, пока их кто-нибудь зажжет.

Именно в эпоху джаза и радио продюсеры впервые обкатали модель, которой дальше будут следовать неукоснительно. Именно в тот раз они впервые сами, без посторонней помощи, создали и втерли миллионам покупателей музыкальное направление, на котором дальше можно было стричь бабки в неограниченном количестве.

Глава II
Клуб «Small Paradise»
/Гарлем, Нью-Йорк/

Последнее время его часто видели в этом заведении. Голова опущена на сложенные руки, взгляд давно погас. Редко кто узнавал в этом опустившемся типе вчерашнюю легенду. Между тем этот парень действительно был легендой. Самой что ни на есть настоящей.

1.

О карьере радиодиджея Алан Фрид мечтал еще с довоенных времен. Ему хотелось ставить в эфир модные пластинки и получать за это большие бабки. Он получил хорошее музыкальное образование и считал, что знает в музыке толк. Однако время шло, а хоть как-то проявить себя у Фрида так и не получалось. Чем дальше, тем отчетливее Алан понимал: если кого-то из американских радиодиджеев и можно назвать конченым лузером, так это его. Отработав на радио больше пятнадцати лет, к началу 1950-х он по-прежнему всего лишь гонял унылую классику на богом забытой станции. В неделю ему платили сорок три доллара, – вовсе не бешеные деньги. Два раза Алан просил у начальства прибавки к жалованию, и оба раза ему было отказано.

К тому времени за плечами у Фрида была счастливая свадьба и рождение дочери. А потом развод и алименты. Задыхаясь от тоски и безденежья, он попробовал работать сразу на двух станциях одновременно. На одной вел утренние эфиры, а на второй – вечерние. Кончилось тем, что выгнали его с обеих. Алан стал пить. Так прошло еще два года. Хуже, чем сейчас быть уже не могло, и Фрид всерьез задумался о том, что, черт возьми, дальше.

Если быть честным, то музыкальные вкусы самого Фрида были довольно консервативны. Больше всего ему нравились композиторы Вагнер и Чайковский. Однако, день за днем принимая у себя на станции заявки от слушателей, он видел: вся эта классика давно уже на фиг никому не нужна. Молодые американцы желали слушать негров. Неприличную, пропитанную эротикой и запретными желаниями расовую музыку, для которой в то время даже еще не было придумано названия.

И вот тут необходимо небольшое пояснение. У нас в стране национальный вопрос встал ребром только в последние годы. До этого ни в царской России, ни тем более в СССР о национальной дискриминации никто и слыхом не слыхивал. И тебе, дорогой читатель, будет, наверное, сложно представить, как же все это выглядело в тогдашней Америке.

А выглядело все это не очень. Евреям в нацистском Рейхе жилось куда привольнее, чем черным в Штатах. Даже на расово терпимом Севере белого, решившегося пригласить на танец негритянку могли арестовать на двое суток. А уж что творилось на плантаторском Юге, трудно и вообразить. Там блюзовый трубач Майлз Хилтон как-то играл на танцах, а полицейский из охраны танцплощадки что-то у него спросил. Майлз ответил, забыв при этом добавить слово «сэр». Коп просто достал пистолет и выстрелил музыканту в лицо.

Американские белые жили совсем отдельно от американских черных. Они учились в разных школах, работали на разных работах, пили в разных кабаках, – и, ясен пень, слушали совсем разную музыку. Белые – слащавую эстраду, типа Фрэнка Синатры или еще хуже – крестьянскую хилли-билли, которую исполняли тупицы в клетчатых рубахах. А вот как называлось то, что слушали черные, сказать сложно. Для этой зажигательной музыки пробовали разные имена. В магазинах пластинки с первыми рок-н-роллами продавались под грифом «расовая музыка». Газеты именовали ее jig – «черномазые ритмы». Сами негры предпочитали название «южный блюз».

Решив начать радиокарьеру с чистого листа, Алан Фрид временно бросил пить и договорился с крошечной станцией WJW о том, что ему выделят ночное шоу, во время которого он станет ставить в эфир «расовые пластинки». Начальство считало идею бредом, но станция была такой маленькой и такой захудалой, что «добро» Фриду все-таки дали. Правда, от греха подальше сдвинули начало шоу аж на полночь.

В ближайшем музыкальном магазине Фрид купил несколько пластинок с никому не известными визгливыми негритосами. Сперва послушал их сам, один, дома. Сто первый раз подумал про себя, что вся эта идея – полный бред. Называлась его программа «Шоу Лунного Пса». 1 июня 1951-го скрестив пальцы на удачу, Фрид первый раз вышел в эфир.

2.

Великая Депрессия стала для американцев вечным ночным кошмаром. Чем-то вроде Фредди Крюгера, который если уж приснится тебе, то ничего хорошего не жди. Выйти из депрессии у западного мира не получалось почти десять лет подряд. А когда Депрессия все-таки осталась в прошлом, американские богатые были готовы на все, что угодно, лишь бы она никогда не вернулась назад.

Чтобы выправить ситуацию, американское правительство предприняло несколько очень решительных шагов. Объявило о вступлении во Вторую мировую войну (вместо того чтобы болтаться по улицам, сотни тысяч молодых американцев отправились на фронт и на какое-то время это решило проблему безработицы). Разместило на гражданских заводах целую кучу военных заказов (нет штуки более полезной для экономики, чем хорошая, кровопролитная, с большими жертвами и разрушениями война). А главное, провело в 1944 году в курортном городке Бреттон-Вудс большую международную конференцию по вопросам экономики.

Суть дела там была вот в чем. Прежде эквивалентом стоимости было золото. Очень условно это выглядело так: если японцы желали купить что-то у немцев, то первым делом они на свои японские йены покупали какое-то количество золота, потом на это золото покупали необходимое количество немецких марок, а уже на марки покупали нужный им товар. И вот теперь в Бреттон-Вудсе американцы добились того, чтобы правила игры поменялись.

Место золота занял американский доллар. Чтобы торговать с немцами, японцам теперь нужно было менять свою валюту не на золото, а на доллары. И не только японцам – отныне весь мир переходил на расчеты в американской валюте. Даже если эфиопы планировали поторговать с бразильцами, покупать им все равно приходилось доллары. Кто бы ни торговал, где бы ни проводились сделки, по каким бы каналам ни шли финансовые потоки, – США оставались в плюсе при любом раскладе. Для Штатов это стало главным итогом Второй мировой.

Ну, собственно, и все. Дальше можно было расслабиться. После конференции в Бреттон-Вудсе американская экономика медленно, но уверенно поползла, наконец, вверх. Америка выкарабкалась из нищеты и вновь гордо расправила плечи. Именно в это время в Штатах, наконец, начал складываться хоть и тоненький, но бойкий слой «среднего класса»: забитый холодильник, собственное авто, дом в пригороде, обязательный колледж для детей.

Правительство делало все, чтобы как можно больше американских семей перешли из разряда «нуждающихся» в разряд «обеспеченных». Денег у него теперь было столько, что было не жалко поделиться и с гражданами. Идеологией послевоенной Америки стал не какой-нибудь очередной «-изм» (типа фашизма или коммунизма), а кредит. Волшебная палочка, запросто превращающая любого американца в состоятельного джентльмена: пользуйся товарами сегодня, а оплачивай потом всю жизнь.

Результаты появились почти сразу. К началу 1950-х американские подростки уже тратили на развлечения денег больше, чем за двадцать лет до этого зарабатывал хороший наемный убийца. Еще ни дня в своей жизни не проработав, они могли позволить себе модную одежду, еженедельный поход в кино и покупку любимых пластинок. До войны, едва окончив школу (или даже не окончив ее), подростки тут же вставали к станку или записывались в армию. Теперь они отращивали себе модные коки, надевали ботинки «на манной каше» и сутками тусовались в придорожных закусочных у музыкальных автоматов. Денег, которые зарабатывали их родители, хватало на все.

Общество вновь стало богатым. А там, где у человека появляется вдоволь хлеба, он начинает поглядывать в сторону зрелищ. Американская культура предыдущих десятилетий была суровой и черно-белой, как и само время. Но как только в карманах у молодежи снова забрякала мелочь, все тут же изменилось.

Каждые три года музыкальный рынок увеличивался вдвое. К середине 1950-х достиг объема в миллиард долларов США. Прежде столько зарабатывали только спекулянты нефтью и производители оружия. Это был очень перспективный рынок и вопрос состоял лишь в том, когда же, наконец, появится толковый продюсер, который сумеет подмять его под себя.

3.

Культовым «Шоу Лунного Пса» стало всего за год. Хозяева станции, на которой работал Фрид, считали доходы от рекламы и не могли поверить, что все это правда. К осени 1951-го программу сдвинули с ночного эфира на ранний вечер, а еще полгода спустя Алан работал уже по восемь часов в день шесть дней в неделю. А слушателям все равно хотелось еще и еще.

Параллельно радиошоу Фрид стал проводить концерты. На первый пришло меньше тысячи человек. На второй – полторы тысячи, на третий – две тысячи триста. А 21 марта 1952 года Алан провел танцевальный марафон под красивым названием «Коронация Лунного Пса». На него было продано двадцать пять тысяч билетов, и еще приблизительно семь тысяч человек попасть на шоу так и не смогли.

Стоимость билета составляла немалую по тем временам сумму в два доллара. За один вечер вчерашний безработный Фрид нажил пятьдесят тысяч баксов. Все это напоминало нереальный сон.

Теперь уже не Фрид обивал пороги станций, а те наперебой предлагали ему самые выгодные контракты. В июне следующего года он переехал в Нью-Йорк и приступил к работе на станции WINS. Размер его жалования составлял фантастические семьдесят пять тысяч долларов в неделю. Отдельно Фрид получал за продажу записей его выступлений. И еще отдельно – за участие в концертах. Причем там гонорар мог достигать ста двадцати пяти тысяч долларов за шоу.

Единственная проблема состояла в том, что название шоу пришлось сменить. «Лунный Пес» оказался зарегистрированной маркой: так называлась крошечная фирма, записывавшая музыку для кино. Фрид лихорадочно перебирал в уме варианты. Остановиться решил на названии «Рок-энд-ролльные Юбилеи». Чтобы еще раз не попасть впросак, уж это-то название он решил застолбить за собой и для этого обратился в Агентство по защите авторских прав. Там ему сказали, что само по себе словосочетание «рок энд ролл» («скачи и вертись») зарегистрировать невозможно. Зато можно зарегистрировать какое-нибудь особое написание этого слова. Скажем не «рок энд ролл», а «рок-н-ролл». Алан сказал, что такой вариант его устраивает. С этого собственно и началась вся история рок-музыки.

По сути ничего нового Фрид ведь не изобрел. Само словечко «рок-н-ролл» вовсю использовалось еще до Второй мировой. Сперва оно обозначало всего лишь быстрые приджазованные мелодии. Да и танцевальные па, которые парни выделывали на проводимых Фридом концертах, были давно известны. Что-то похожее на акробатический рок-н-ролл негры отплясывали уже больше двадцати лет подряд. Новизна состояла не в этом, а в том, что Алан Фрид стал первым продюсером, который завернул давно известные компоненты в яркий фантик и по сходной цене предложил готовый продукт покупателям.

После Второй мировой все понимали: сегодня продюсер куда важнее артиста. Киностудия важнее режиссера. Издательство важнее писателя. Галерея важнее художника. Модный дом важнее кутюрье. Лейбл важнее группы. По сути дела продюсер сегодня – это и есть единственный возможный артист.

У Алана на вечеринках играло до трех дюжин разных оркестров, групп и исполнителей. Да только кто их сегодня вспомнит? Слушать шли не их, а самого Фрида, имя которого моментально превратилось в бренд и гарантию того, что будет весело. И пластинки покупали, ориентируясь не на группы, которых в то время еще и не было, а на выдуманное Фридом словечко «рок-н-ролл». Причем если какая-то другая фирма грамзаписи тоже хотела выпустить рок-н-ролльную пластинку, то до самого 1961 года должна была уплатить Фриду процентик.

4.

Что-то очень похожее происходило приблизительно в те же годы и по другую сторону Атлантики. Считается, будто в СССР рок-нролла не существовало, но вы знаете, на самом деле это так только считается.

Правда, само слово «рок» в СССР очень долго не использовалось. Однако в те годы оно не использовалось еще и на Западе. Новая музыка и там, и у нас называлась «биг-бит» или просто «бит». И этой музыки в СССР было навалом. Члены Союза композиторов писали твисты, по СССР гастролировало несколько клонов группы «Битлз» (самый известный – ВИА «Блитц»), а на танцплощадках играли самые что ни на есть рок-группы с патлами до пояса и гитарами наперевес.

Под эгидой комсомола проводилась куча рок-фестивалей. Первый состоялся в Нижнем Новгороде, еще в 1971-м, а потом они проходили регулярно. Крупнейший прошел в 1980-м в Тбилиси: девять дней выступлений, огромный зал, несколько десятков групп. Интересно отметить, что организован он был отцом самой популярной на сегодня отечественной телеведущей.

Как только на Бродвее освоили жанр рокмюзикла, точно такие же штуки появились и у нас. Самая первая рок-опера была поставлена в Ленинграде еще в конце 1960-х, а восемь лет спустя в ротации находился почти десяток таких опер. Религия в те годы преследовалась довольно жестко, однако невзирая на это группа «Арсенал» уже в 1972 году спокойно исполняла почти всю оперу «Иисус Христос – Суперзвезда».

Гастролировали и иностранные звезды. В середине 1970-х – Клифф Ричард и Элтон Джон. Пару лет спустя в Ленинграде прямо на Дворцовой площади должно было состояться выступление гиперпопулярных на тот момент групп Beach Boys и Santana, а также певицы Джоан Баэз. В общем, кто хотел, мог слушать свой рок совершенно спокойно.

5.

После смерти Сталина жители больших советских городов жили уже ничем не хуже жителей больших американских. Рубль не смог стать такой же крепкой валютой, как доллар, да и система кредита у нас стала внедряться с опозданием в полвека. Но в остальном разница была почти не заметной. В СССР складывался собственный средний класс: забитый холодильник, отдельная квартирка, дачка в хорошем районе, дети учатся в институте. И точно так же, как граждане США, москвичи и ленинградцы выдавали своим повзрослевшим деткам мятые купюрки на поход на концерт или танцплощадку.

После того как Фрид стал проводить свои безумные танцы, на него ополчились все религиозные организации и куча правительственных комиссий. Доходило до того, что новатора пытались линчевать, а мэр города Янгстауна заявил прямо:

– Тот, кто слушает рок-н-ролл, идет по дороге наслаждений прямо в ад!

А вот у нас эту музыку восприняли спокойно. Запреты, конечно, существовали. Но касались они лишь стиля поведения. Запрещена была не сама музыка, а попытки выйти из-под контроля. При этом не стоит забывать, что точно так же дело обстоит и сегодня. Скажем, группе «Ленинград» всегда было запрещено выступать в Москве. А когда лидер главной на сегодня русской рок-группы «Психея» попытался спеть на фестивале «Нашествие-2008» свой хит «Убей мента!», ОМОНовцы стащили его со сцены и отлупили прямо на глазах изумленной публики.

Очень похоже дело обстояло и в советское время. При этом свежие бизнес-идеи в СССР воплощались очень быстро. А к началу 1960-х свежей идеей был рок-н-ролл, который в те годы официально считался вполне себе разрешенной музыкой рабочих и угнетенных негров. Советские люди хотели слушать эту музыку и готовы были платить за это деньги. А раз так, значит, советские концертные организации должны были предложить ее населению.

В 1966 году в Ленинграде появился самый первый советский бит-бэнд. Он назывался «Поющие гитары». Финансовый успех был оглушительный. Отыграв на всех наиболее вместительных площадках Ленинграда, группа отправилась с гастролями в Москву. Гастроли продолжались две недели подряд, и каждый вечер залы были набиты под завязку. Молодые ленинградские парни с гитарами наперевес, сами играющие, сами же и поющие, выглядели на фоне тупой московской эстрады будто инопланетяне.

К тому времени и в Москве, и уж тем более в Ленинграде рок-н-ролл играли очень многие музыканты. Однако все это по-прежнему был детский лепет, потому что для появления полноценного шоу-бизнеса нужны были не музыканты, а директора и администраторы. Те, кто умеет делать на рок-н-ролле деньги. В Штатах первые рок-н-ролльные продюсеры появились уже в 1950-х. У нас – лет на семь – десять позже.

Вскоре после гастролей «Поющих гитар» тогдашний директор фирмы «Москонцерт» вызвал двух очень ответственных сотрудников и поручил им проанализировать опыт ленинградских товарищей. Имелось в виду: давайте сопрем у ленинградцев идею и попробуем на ней нажиться. «Москонцерт» был создан с единственной целью: приносить прибыль. Никакие идеологические ограничения здесь не действовали. До тех пор пока залы были полны, а пластинки продавались миллионными тиражами, работники фирмы могли делать, что угодно. Поэтому и работали в этой системе только импресарио экстра-класса.

Первого из вызванных к директору товарища звали Игорь Гранов. После беседы с начальством он тут же создал группу «Голубые гитары». Второго звали Павел Слободкин, и он собрал коллектив, который назывался «Веселые ребята». Так, в СССР и родился современный шоу-бизнес.

Гранов имел богатый опыт масштабных проектов. Например, выступал как режиссер проводимых на Красной площади военных парадов. И при этом Игорь Яковлевич неплохо разбирался в модной музыке. Вместе с молоденьким Юрием Айзеншписом (будущим продюсером группы «Кино» и Димы Билана) он проводил полуподпольные концерты русской роксамодеятельности. Так что музыкантов для «Голубых гитар» подобрал быстро и самых лучших. У него играли будущий композитор Игорь Крутой, будущий певец романсов Александр Малинин, будущий клавишник «Машины времени» Петр Подгородецкий, а также Николай Агутин – будущий папа будущей звезды Леонида Агутина. Всего через полгода после беседы с директором «Гитары» вышли на сцену.

Стадионы группа начала собирать сразу. Единственная проблема состояла в том, что ни единого внятного хита у них не появилось за все пятнадцать лет карьеры. Парни выходили на сцену, принимали красивые позы и играли русские народные песни, или какую-нибудь туфту, типа «Пусть всегда будет солнце». В общем, несколько лет спустя Гранов махнул на группу рукой и занялся организацией гастролей для комиков, типа Петросяна или Леона Измайлова.