Текст книги "Серебряная легенда"

– Слишком жарко ты натопил, – попросил Тавискарон. – Не кидай больше коры в костер.

Но Росток кинул в пламя еще коры, и кремневое тело Тавискарона пошло трещинами, стало отслаиваться. Тот разозлился на брата, который продолжал кидать кору в костер. Некуда было отодвинуться от костра в его половине жилища, корчился от жара Тавискарон. Так рассердился он, что выскочил из жилища, бросился к болоту, нарвал стеблей травы, что зовется «колючка», с криком побежал назад:

– Вот сейчас, Росток, я тебя убью!

Он ударил его травой, но, сколько ни бил, вреда причинить не мог. Тогда снова выскочил из дому, бросился к болоту, нарвал побегов камыша, вернулся, опять стал бить брата. Но и на этот раз не смог его хотя бы оцарапать.

Теперь пришла очередь Ростка. Тавискарон бросился бежать, и так долго продолжалась погоня, что всю землю успели обежать братья. Когда пробегали мимо мест, где лежали желтый кремень, где были положены оленьи рога, то Росток бил его этим оружием. Трескалось кремневое тело Тавискарона, далеко по сторонам разлетелись осколки. Каждый раз, когда пробегали мимо мест, где Росток заранее оставил кремень, загодя положил рога, он наносил удары, пока, наконец, не убил брата.

Если от моря идти на запад, то скоро начнутся холмы, а затем и высокие горы. Говорят, это останки его тела: там он рухнул, когда был убит. Стоит бросить взгляд на землю и можно убедиться, что нигде она не ровная, а вся будто в складках. Где-то горы выше, где-то пониже, но все это следы той давней погони, когда близнецы бежали, сминая и вздыбливая землю. Именно с тех пор поверхность земли такая неровная […].

Глава третья. Элиас Джонсон. «Предания Шести народов и История Тускарора» (1881)

Северная Америка долго оставалась вне сферы интересов европейских держав. Ни драгоценных металлов, ни дорогостоящих специй обнаружено здесь не было, так что вкладываться в освоение заморских территорий никто и не желал. К 1560–1580-м единственными посетителями этих берегов были рыболовецкие суда. Воды Ньюфаундленда буквально кишели треской, так что бывали годы, когда на промысел из Северной Европы сюда отправлялись до трехсот пятидесяти судов.

Если рыбаки натыкались на удобную бухту, то могли ненадолго кинуть в ней якорь. Однако с местными индейцами они почти не общались. Ну, разве что меняли им иногда какой-нибудь ненужный хлам на сочную оленью ногу или шкурку бобра. Больше индейцам на обмен предложить все равно было нечего.

Ситуация изменилась с началом XVII века: во Франции вошли в моду шляпы совершенно нового фасона. Изготавливались они как раз из меха бобра и стоили довольно дорого. Парижские шляпники сводили со шкурки длинный верхний волос, а короткий подшерсток особым образом обрабатывали, так что в результате получался шелковистый, переливающийся мягким блеском материал. Сшитый из него головной убор был и красивым, и практичным.

После гугенотских войн французские эмигранты разнесли эту моду по миру. Очень скоро такие шляпы стали обязательным аксессуаром каждого уважаемого и состоятельного бюргера. На их производство требовались десятки тысяч бобровых шкурок. При том, что в самой Европе бобр был давным-давно истреблен. Тут-то над дебрями Северной Америки и взошла счастливая звезда.

Ценные меха во все времена считались товаром редким и престижным. Символом монаршей власти в Средние века являлась ведь не только корона из золота, но и горностаевая мантия. Источником же мехов для жителей Ближнего Востока и Европы всегда был один-единственный регион – Сибирь. Экспорт сибирских мехов столетия назад был не менее прибыльным, чем в наши дни экспорт сибирских нефти и газа. Именно на деньги от меховой торговли вели свои войны и строили храмы московские государи. Однако, пришел момент, когда система все-таки рухнула. Причиной стало появление неожиданного конкурента: в Европу широкой рекой хлынули меха из Канады.

Десятилетие за десятилетием эти нищие берега интересовали лишь еще более нищих европейских рыбаков. Но теперь все быстро и радикально меняется. Интерес к американским лесам проявляли гасконские судовладельцы, богатые купеческие корпорации Руана, и вроде бы даже сам французский монарх. В 1603 для обустройства колонии в Канаду прибывает очень толковый администратор Самюель де Шамплен. Именно он заложил основы системы, которая почти без изменений работала потом полтора столетия подряд.

Система состояла в том, что живущие в лесах индейцы добывают меха и сдают их французским перекупщикам, а те взамен одаривают индейцев европейскими товарами и обеспечивают защиту от врагов. Основными партнерами французов стали несколько кланов различного происхождения, объединяемых обычно под названием «гуроны». Желая продемонстрировать новым союзникам свое могущество, в 1610 Шамплен совершил против их врагов небольшую военную вылазку. Его солдаты без труда перебили население встретившейся на пути неприятельской деревушки, а сам Шамплен застрелил из мушкета трех вражеских вождей, одетых в непробиваемые (как им казалось) доспехи из костяных пластин.

На берегу реки святого Лаврентия была основана крепость, вокруг которой со временем вырос нынешний канадский город Квебек. А выше по течению постепенно сложилось крупная и процветающая индейская держава, которую в источниках того времени обычно именовали «Гуронией».

До того, как на земли будущей Гуронии пролился дождь европейских товаров, мы видим здесь лишь разрозненные, враждующие с соседями и крайне бедные племена. Но как только система была отлажена, положение сразу изменилось. За время жизни всего пары поколений из лесных бродяг местные индейцы превратились в подданных величественной державы, слава которой гремела по обеим сторонам Атлантики.

Каждый год из Гуронии в Квебек отправлялись караваны лодок, груженных бобровыми шкурками. Когда флоты (достигавшие нескольких десятков судов) прибывали в крепости французских союзников, встречали их, согласно церемониалу, залпами из крепостных орудий. По окончании торжественной встречи, для индейских гостей устраивался еще более торжественный ужин. После этого происходил сам акт торговли: гуроны преподносили в дар французскому наместнику привезенные меха, а тот одаривал их в ответ европейскими товарами (стальными топорами, шерстяными тканями, «огненной водой», а позже еще и ружьями). В целом, система больше напоминала не европейскую коммерцию, а традиционные индейские пиры с обменом дарами.

Завершив дела, гуроны возвращались домой. Большую часть полученных от французов ценностей они, разумеется, оставляли себе, однако кое-какие товары по цепочке переходили от них и к другим индейским кланам. Точно так же, как французы устраивали пир для них, сами гуроны теперь тоже устраивали праздники с раздачей подарков для соседей. Полностью сосредоточившись на торговых операциях, сами они не сеяли, не жали, не ловили рыбу, да и зверя били не часто. За них все это делал кто-то другой.

Известно, например, что табак в Гуронию поставляли индейцы-петуны, кукурузу выращивали «нейтральные» индейцы, а большую часть шкур гуронские торговцы получали от чиппева, оттава, потаватоми и прочих оджибуэйских народов. Отдельно теми же европейскими товарами оплачивался мир с народами, которые контролировали стратегически наиболее важные реки и волоки.

Гурония вовсе не состояла из одних лишь гуронов. Более того, гуроны никогда не составляли в Гуронии большинство. За названием этой державы скрывается сложная и хорошо продуманная экономическая система, объединившая множество кланов и народов. Ни происхождение, ни язык не играли в системе почти никакой роли. Важна была лишь польза, которую каждый из участников мог принести общему бизнесу, меховой торговле.

Одни индейцы били зверя, другие заготавливали продовольствие для тех, кто бьет. Кто-то отвозил меха французам, кто-то получал долю за то, что не мешает им отвозить. Каждый занимался собственным делом и четко понимал, на какую именно долю в общих доходах может рассчитывать. Еще вчера эти народы были лишь нищими кочевниками, однако к 1630 м, некоторые из них будто по мановению волшебной палочки, разбогатели и теперь свысока поглядывали на соседей, которые доступа к привозным европейским ценностям были лишены.

Впрочем, в работе, перевод которой мы вам предлагаем, обо всех этих событиях, если и упоминается, то лишь вскользь. Автором работы является Элиас Джонсон, который сам называл себя «потомственным и чистокровным вождем индейцев тускарора».

Действительно ли Джонсон происходил из индейской аристократии не ясно. И вообще, биография его известна плохо. По сути, мы достоверно знаем об этом человеке лишь то, что в 1881 он опубликовал исследование по истории ирокезов. Да и то, – среди современников популярностью работа Джонсона не пользовалась, а позже привлекала внимание исследователей куда реже, чем остальные книги, перевод которых помещен в нашей антологии.

Причина, в общем-то, понятна: большинство сведений Джонсон без стеснения заимствовал из книг предшественников, просто изложив их «более литературным языком». Произведение у него в результате вышло объемным, но не очень интересным. Поэтому ниже мы помещаем лишь небольшой фрагмент, посвященный самым ранним страницам истории ирокезов.

ЛЕГЕНДЫ, ПРЕДАНИЯ И ОБЫЧАИ ИРОКЕЗСКОЙ ДЕРЖАВЫ, А ТАК ЖЕ ИСТОРИЯ ИНДЕЙЦЕВ ТУСКАРОРА, ИЗЛОЖЕННЫЕ ВОЖДЕМ ЭЛИАСОМ ДЖОНСОМ

Вот рассказ о происхождении континента, животных и индейцев. Здесь будут объяснены начала, управляющие миром: добро и зло.

Согласно преданиям народа Тускарора изначально существует два мира, две области мироздания: Верхний и Нижний мир. Человеческие существа населяли Верхний мир, а Нижний – лишь чудища, обитающие в вечном мраке во глубине вод и на их поверхности.

Вот, как спустился оттуда род человеческий: исходя из своих представлений, индейцы рассказывают, будто, когда мир стал пригоден для обитания, первой на землю снизошла некая Женщина. Земля тогда была скрыта во мраке, покрыта водой, и лишь чудища копошились на поверхности воды. Женщина спустилась на панцирь Черепахи, родила близнецов мужского пола и сразу же умерла. А панцирь Черепахи стал расти, и так на свет явился весь наш континент, который на языке Тускарора именуется «Йованук», что переводится «Большой Остров».

Первого близнеца назвали «Гот-ти-га-ра-кваст» («Разумом добрый»), а второго «Гот-ти-га-ра-сен» («Разумом злой»). Они были во всем противоположны и ни в чем не могли придти к согласию, ибо один всегда уничтожал то, что сделает второй, ибо были не людьми, но парой божеств, через противостояние которых Великий Дух, «Владыка Небес», добивался собственных целей […].

Кончилось дело их поединком лицом к лицу. Оба они договорились о времени сражения и оружии, которым станут биться. Два дня длилась схватка: «Разумом добрый» сражался рогами оленя, а его противник использовал, как оружие лишь траву осоку. Гот-ти-га-ра-кваст, «Разумом добрый», сражавшийся рогами, наконец, одолел. Его противник пал вниз, в область тьмы и стал Злым Духом той области, где нет надежды. А Гот-ти-гара-кваст, одержав победу, покинул землю.

Вот о чем повествуют самые древние предания, дошедшие до нас от ирокезов [В самом начале] лишь шесть семей нашли убежище в большой пещере внутри горы. Там они и жили в течение длительного времени, выходя изредка, чтобы добыть немного дичи. Та громадная пещера находится неподалеку от водопада на реке Осуиго.

Тареньявагон, Владыка Небес, вывел шесть семей из подземных недр, из-под оснований горы […]. В одном лице Тареньявагон объединял могущество божества и облик человека. Недаром именовали его Владыка Небес: он был способен принять любой вид, любую форму, какую захочет.

В тот раз он явился в облике зверолова, и научил людей охотиться, добывать съедобные растения, а так же искусству войны. Он передал им священные законы и установления, касающиеся почитания Великого Духа, обучил исполнять полагающиеся обряды. Он одарил людей кукурузой, бобами, и плодами различных деревьев, открыл секреты охоты на разные виды дичи, расстелил пред ними леса, чтобы добывать пищу, спрямил потоки вод, чтобы ничто не мешало бегу их каноэ […].

Обустроив жизнь пяти семейств, расселившихся на севере, он решил отказаться от присущего ему божественного облика, поселиться среди народа Онондага, жить среди них, чтобы собственным примером показать, как следует исполнять дарованные им законы.

Обосноваться он решил в прекрасной местности на южном берегу озера Кросс (в нынешнем штате Нью-Йорк). Там он выстроил для себя дом. В лесах, расстилающихся по берегам озера, вместе с охотниками Онондага он стрелял дичь и ловил рыбу. Из этого народа он взял себе жену, и та родила дочь, которую он нежно любил […].

Его опыт и мудрость сохраняли народ от ссор и усобиц […], однако вскоре спокойная, мирная жизнь Гайаваты среди народа холмов, которым он мудро правил, была нарушена внезапным известием: с севера, от Великих озер приближается могучий и бешеный враг.

По пути враги без разбора истребляли мужчин, женщин, детей. Люди едва успевали бежать, никто не осмеливался встать против столь грозных и безжалостных захватчиков.

Выхода не было и люди собрались вокруг Гайаваты, чтобы тот сказал им, что делать. И Гайавата распорядился собрать Великий Совет.

– Наша сила, – произнес он, – не в одних только боевых топорах да летящих стрелах, но и в мудрых решениях.

Место Совета он назначил на берегу озера, вокруг которого жили Онодага […]. Три дня все оставались на месте, с тревогой ожидая, когда же явится сам Мудрец. После этого за ним отправили гонца, и тот нашел Гайавату мрачным и подавленным. Тревога снедала его: страшные предчувствия подсказывали, что беда ожидает его, и придется ему принести великую жертву (правда, какой она будет, Гайавата пока не знал).

Когда белая пирога почитаемого правителя показалась из-за поворота реки, берега огласились приветственными криками. День был спокойный и безмятежный. Даже легкий ветерок не рябил поверхность воды, лишь редкие облака различал глаз на бескрайнем небосклоне. Однако, стоило Мудрецу пристать к берегу и направить шаги от кромки воды к месту Совета, как послышался воющий низкий звук, как бы от внезапного порыва ветра.

Взоры обратились вверх, а там уже можно было различить нечто черное, будто небольшую тучку. Она все увеличивалась в размерах, стремительно приближалась, и казалось, направляется прямо в центр толпы. Не выдержав, люди бросились врассыпную, но Гайавата с дочерью замерли на месте. Он стоял прямо, и лишь перья на головном уборе благородного правителя колыхались в налетевшем ветру.

– Разве возможно, – обратился он к дочери, – избежать воли Великого Духа? Те, кому он судил погибнуть, не спасутся ни бегством, ни даже, если бы умели летать.

Дочь лишь кивнула и они остались стоять, в то время, как ужас исказил лица окружающих. То, что приближалось к ним, шумело, будто внезапно налетевший шторм. И вот стало видно: это громадная птица с распростертыми крыльями. И столь громаден был посланец небес, что никто из собравшихся не смел хотя бы пошевелиться. Схватив прекрасную деву, дочь Гайаваты, соединявшую в себе земное и небесное начала, птица унеслась прочь, так что больше никто их уже и не видел.

Ничто не могло утешить Гайавату [Лишь три дня спустя], изможденный горем, он попросил дать ему пищи и съел то, что принесли. После чего привел в порядок одежду и головной убор благородного правителя. С гордо поднятой головой, облаченный в плащ из волчьей шкуры он прошел на полагающееся ему место во главе правителей народов […].

– Друзья, братья! Вы, принадлежащие к различным народам, прибывшие со всех концов страны! Боевые кличи врагов заставили вас собраться, беспокойство за ваши дома, за жен и детей привело вас на Совет! При мыслях о том, что будет с теми, кого вы любите, каждый из вас ежится от страха, – и я вместе с вами. Мое сердце стучит так же, как стучат ваши, мы с вами одно, и цель у нас общая. Станем сражаться порознь, и ничего не добьемся, – но кто одолеет братьев, стоящих плечом к плечу? Если каждый будет говорить свое, то ничего не разберешь, – так воскликнем же разом! Один костер Совета, одна трубка мира, один топор войны – только это сделает нас неодолимыми […]! Люди пяти великих и могущественных народов, воины пяти неодолимых родов, – что смогут поделать с вами враги, если вы объединитесь вокруг единой цели, сплотитесь в единый народ? И вы, разрозненные племена и народы далекого Юга, далекого Запада! Придите и получите нашу защиту, явитесь к нам, вступите в наш союз, ибо каждый, кто явится с просьбой о помощи, отныне станет жить под нашей защитой! […]

Так была исполнена воля Великого Духа. Так Гайавата заложил основу Державы ирокезов, но исчезновение дочери было знаком: дни его земной жизни подошли к концу, пора уходить.

Совет принял все, что он предложил, а когда настало время отпустить людей, Гайававта поднялся с места и, вздохнув, сказал:

– Друзья, братья! Это последние слова, которые вы слышите из уст Гайаваты. Великий Созидатель тел наших призывает меня! Долго я ждал призыва, и вот теперь мне пора. Прощайте!

Как только смолк голос Мудреца, чарующая мелодия разлилась в воздухе. Казалось, сами небеса были полны звучащей музыкой, а люди видели лишь всполохи чудного света, и, задрав головы, любовались невиданным зрелищем, когда заметили вдруг, что белоснежная пирога Гайаваты, поднимаясь все выше, тает в небесах, будто растворяясь в небесной песне.

Когда пирога поднялась столь высоко, что ее было уже не разглядеть, звук стал смолкать, пока не исчез среди летних облаков. Мелодия растаяла, и на этом заканчивается рассказ о земных трудах и подвигах вечного Тареньявагона.

Глава четвертая. Дэвид Кьюзик. «Древняя история Шести народов» (1828)

Текст, перевод которого мы помещаем ниже, является одной из первых (а, скорее всего, и самой первой) публикацией индейских мифов и исторических преданий. Автора и издателя текста звали Дэвид Кьюзик.

Происходил Кьюзик из знатной и состоятельной семьи индейцев-тускарора, члены которой играли заметную роль в культурной и политической жизни ранних США. Отпрыски этого разветвленного клана офицерами участвовали чуть ли не в каждой военной компании американской армии со времен Войны за независимость и почти до Первой мировой. Один из Кьюзиков был личным другом знаменитого генерала Лафайета, другой отличился в компании по усмирению индейцев прерий, а еще один стал довольно известным художником. Сам автор публикуемого текста тоже неплохо рисовал и в своей книге поместил несколько иллюстраций, изображающих чудовищ индейских мифов.

Как и большинство родственников, начал Дэвид с армейской карьеры. В молодости на стороне американцев участвовал в войне 1812 года. Есть упоминания, что после войны он собирался стать пастором в местной индейской церкви. В 1826 (или, возможно, в 1827) он опубликовал коротенькую, всего на 28 страниц, книжицу, в которой первым из авторов-индейцев попробовал изложить исторические предания своего народа. Называлась она «Рассказы Дэвида Кьюзика из древней истории Шести народов». Путаясь в синтаксисте, теряя подлежащие, каждый раз по-новому записывая имена и географические названия, а, иногда, забывая ставить точку на протяжении нескольких страниц подряд, автор ведет читателя через тысячелетия индейской истории, причем перечисляет по ходу дела не меньше дюжины правивших друг за другом ирокезских «королей».

Откуда он мог получить эти сведения, как сильно их редактировал, много ли просто выдумывал, – ни на один из этих вопросов ответов у историков нет. Год или два спустя, автор переиздал текст, доработав и расширив его. Больше о Дэвиде Кьюзике неизвестно почти ничего. Считается, что умер он в 1830–40-х, в возрасте приблизительно пятидесяти-шестидесяти лет.

Несколько десятилетий текст Кьюзика оставался единственным источником по древнейшему прошлому индейцев Северной Америки. Однако вопросов к нему у специалистов до сих пор куда больше, чем ответов. Дело в том, что книга Кьюзика, это не история в европейском смысле слова, а (насколько мы можем судить) запись религиозной традиции. Каждый эпизод здесь иллюстрирует, как народ попадает в бедственное положение, а защитник и покровитель, Владыка Небес, приходит ему на помощь: одолевает чудищ, питает голодных, исцеляет больных и лично ведет в бой армии.

Соотнести сведения, приводимые Кьюзиком, с тем, что говорят о прошлом ирокезов современные историки, удается лишь в редких случаях. Например, на заключительных страницах книги автор упоминает войну одного из ирокезских народов с могиканами. Эпизод занимает у него лишь несколько строк, – при том, что нынешние исследователи считают его ключевым для всей истории региона.

К 1610–1625 европейцы уже хорошо понимали, в чем именно состоит главное богатство Северной Америки – этим богатством был бобровый мех. Система была отлажена: индейские охотники били зверя в дремучих лесах, доставляли шкурки в европейские крепости и получали взамен металлические орудия, огнестрельное оружие, теплые шерстяные ткани и еще лучше согревающую «огненную воду» (в основном ром с Карибских островов).

Обмен обогащал обе стороны. Канадская меховая торговля была первым (и долгое время единственным) колониальным предприятием Франции. Каждый корабль, груженный мехами, приносил владельцу до восьми тысяч золотых ливров прибыли. Но не стоит забывать, что на противоположном конце той же торговой трассы точно так же богатели еще и индейские державы Канады и США. На их земли меховая торговля тоже пролила золотой дождь.

Основной поток товаров двигался по реке святого Лаврентия. Какое-то время она оставалась единственной трассой, ведущей вглубь континента. В одну сторону шли тысячи бобровых шкурок, в другую – европейские товары. Шкурки уходили в Европу, и вскоре Квебек уже давал французской короне почти столько же прибыли, сколько давал Париж. А европейские товары переходили в руки гуронов, и тут мы видим точно тот же самый процесс: за считанные годы Гурония превратилась в грозную и богатую державу, с самым высоким среди индейцев уровнем жизни.

Нам сложно смотреть на шкурку бобра или отрез шерстяной ткани, как на мерило богатства. Сегодня ни то, ни другое к предметам роскоши уж точно не относится. Но стоит помнить: постоянной ценности не имеет ведь вообще ни один предмет на свете. Не так давно нефтяные скважины считались не более, чем фонтанами грязи, зато за щепотку ароматических смол люди расплачивались жизнями (единственной своей и десятками чужих). Сто лет назад наибольшую прибыль давал экспорт бразильского каучука, а сегодня это копеечное сырье, с трудом окупающее вложенные затраты. Тут вообще важна не абстрактная стоимость предмета, а лишь общее согласие участников игры: да, все верно, – сегодня именно вот эта штука воплощает для нас роскошь, именно ею все мы мечтаем владеть. И если согласие достигнуто, то дальше уже не важно, что именно мы выберем мерилом богатства: пачку акций, слиток золота, или отрез красного английского сукна.

Альянс квебекских французов и народов Гуронии не давал конкурентам спокойно спать. Отыскать собственный путь к богатствам Северной Америки пытались и иные европейские торговцы. Вскоре на побережье были основаны фактории английских, голландских и шведских коммерсантов. Все они мечтали повторить успех французов, а для этого в глубине лесов им были нужны собственные деловые партнеры. И очень скоро источники начинают буквально пестрить упоминаниями недолговечных индейских держав, владыки которых пытались выстраивать отношения с европейцами в обход Гуронии: поукатаны, делаверы, мускоги, йамасси и многие-многие иные.

Наибольших успехов добились голландцы. Им удалось заполучить контроль над очень удобной трассой – реками Гудзон и Мохок. В устье Гудзона был основан Новый Амстердам (нынешний Нью-Йорк), а выше по течению еще и форт Оранж (современный американский город Олбани). Основными торговыми партнерами голландцев были могикане, прославленные позже в знаменитом романе Фенимора Купера.

Точно так же, как и гуроны, сами могикане зверя не били, а богатели на посредничестве, получая шкурки у племен, лишенных прямого доступа к европейским фортам. Одним из поставщиков был ирокезский народ мохавков. Это были небогатые, немногочисленные и до поры, до времени вообще не очень заметные люди, которые жили в крошечных поселках, растили кукурузу, вполсилы били зверя, и особой воинственностью никогда не отличались. Совершенно не понятно с чего, в 1625 они решили атаковать могикан и выйти напрямую к голландским факториям.

Подробности боевых действий известны плохо. Велись они силами небольших отрядов, а сама война представляла собой ряд мало связанных атак и отступлений. Но с каждой новой стычкой ожесточение сторон нарастало. Несколько лет спустя в конфликт оказались вовлечены уже все до единого индейские кланы, живущие по берегам Гудзона. Чувствуя, что удача склоняется на сторону противника, могикане попытались получить помощь от самих голландцев. Однако высланный из форта Оранж небольшой отряд был сразу же полностью истреблен, причем пленных европейцев ирокезы заживо сожгли, а одного из голландских солдат вроде бы даже съели.

Дело кончилось тем, что через три года, остатки разгромленных могикан бежали, а торговля с голландцами оказалась в руках их врагов. Теперь ирокезы полностью контролировали весь путь по Гудзону. Если бы они захотели оставить Новый Амстердам вовсе без мехов, то сделали бы это играючи. Поэтому, позабыв о съеденном соотечественнике, руководство форта поспешило заключить с ирокезами выгодный торговый договор. Чтобы плотнее их к себе привязать, голландцы даже начали поставлять новым союзникам мушкеты (до этого европейцы старались не продавать индейцам огнестрельное оружие). И это сразу изменило расклад сил в регионе.

Вооруженные смертоносным оружием, ирокезы за считанные месяцы покорили все до единого соседние народы. Те, кто не желал подчиняться бежали, остальные признали себя подданными новой державы. К середине 1630-х ирокезы уже единолично контролировали рынок мехов на всей территории современного штата Нью-Йорк. Результаты не замедлили сказаться: если могикане ежегодно поставляли в форт Оранж пять тысяч шкурок, то через год после победы над ними ирокезы довели эту цифру до семи тысяч, а через пять лет аж до тридцати тысяч.

В обмен на шкурки они получали дорогостоящие европейские товары. Это высоко вознесло ирокезов над соседями. Те больше не пытались сопротивляться, а наоборот радостно признавали власть новых владык, получая взамен собственную долю от меховой торговли. Так что скоро ирокезы просто растворились среди покоренных соседей. Их Державу исследователи по инерции именуют ирокезской, хотя в период расцвета состояла она из огромного количества кланов, самого различного происхождения, члены которых перешли на ирокезский язык и признали власть ирокезских правителей.

Всего несколько лет, и на месте бурлящего хаоса племен мы видим крупную державу с сильной властью и дисциплинированной армией. Можно предположить, что именно в то время среди подданных Державы и начинают складываться исторические предания, записанные позже Дэвидом Кьюзиком. Его книга состоит из трех частей, но поскольку в первых двух речь идет все о тех же божественных близнецах и первоначальном заселении региона, то ниже мы приводим сокращенный перевод лишь третьей, заключительной части.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ ДЕРЖАВЫ ПЯТИ НАРОДОВ, ИНАЧЕ ИМЕНУЕМОЙ «ДЛИННЫЙ ДОМ», О ВОЙНАХ, ЖЕСТОКОСТЯХ, ЧУДИЩАХ И ВСЕМ ОСТАЛЬНОМ

Вышло так, что в самом начале люди были заточены внутри гор, под водопадом, носящим имя Кускесавкич (сейчас это Осуиго).

Когда они вышли наружу, к ним явился Тареньявагон, что означает «Владыка Небес», который мог принять любой облик. Он велел людям отправляться на восход солнца и сам их туда повел. Люди вышли к реке Йенонаначе, что означает «Текущая вокруг горы» (сейчас это река Мохок), и, двигаясь вдоль берега, дошли до места, где река впадает в большую реку, текущую к полуденному солнцу. Реку он назвал Скоу-на-тау-тай, что значит «Текущая среди сосен» (сейчас это Гудзон), и спустился по ней до самой Великой воды[2]2
  Начиная рассказ об истории ирокезов, автор сразу описывает важнейший торговый путь, идущий от Великих озер к побережью Атлантического океана. Именно по берегам рек Мохок и Гудзон возводились самые крупные и могущественные крепости ирокезских родов. В пору расцвета Державы именно этим путем ирокезы поставляли голландцам меха, которые их союзники и подданные добывали в глубине лесов.


[Закрыть].

Там люди разбили лагерь и оставались несколько дней. Все они тогда еще говорили на одном языке. Часть отправилась по кромке Великой воды к полуденному солнцу, а остальные, во главе с Владыкой Небес, двинулись обратно на запад тем же путем, что и пришли. Их народ состоял из пяти родов, члены которых решили держаться вместе, и ни при каких обстоятельствах не разлучаться […].

Тот, кого сами они считают посланцем Высшей силы, научил их почитанию божеств, законам брака, нормам нравственности, религиозным обрядам. Он предупреждал, что Злой дух по-прежнему силен и станет подбивать людей нарушить полученные правила, но тот, кто устоит, попадет после смерти в счастливое место, а кто не устоит, после смерти будет страдать.

Так же он дал им кукурузу, фасоль, кабачки, картофель и табак. Он объяснил, как все это растить, дал собак, чтобы помочь охотиться, обучил секретам добывания пищи. Он напомнил, сколь бескрайняя страна была дарована их народу, а когда закончил дела и научил всему, чему собирался, то ушел […].

Вот, что происходило в правление Атотаро I (приблизительно за тысячу лет до того, как Колумб открыл Америку).

Владыка Небес посетил Пять народов, обучил их искусству войны, вдохновил переселяться за пределы их земель, после чего исчез. Это было примерно за тысячу лет до того, как Колумб открыл Америку. К тому времени каждый из Пяти народов жил отдельно и имел собственный Огонь совета. К сожалению, войны раскололи единство Пяти народов.

Самым грозным из правителей в то тяжелое время был Атотаро. Его столицей была крепость Онондага, его голова и тело были украшены изображениями черных змей, а посуда у него была сделана из черепов врагов […]. У него было множество драгоценных поясов-вампум. Именно он первым дал людям законы и объединил Пять народов в единую Державу.

Именовать правителя стали Атотаро[3]3
  Принято считать, что Атотаро, это один из легендарных основателей Державы Пяти народов. Так же, как и более известный Гайавата, эта фигура окутана легендами и преданиями. Насколько можно судить по ирокезской «Книге ритуалов», опубликованной в 1883, американским исследователем Горатио Хейлом, со временем имя «Атотаро» превратилось в титул, соответствующий определенному месту в Великом Совете ирокезов.


[Закрыть] – «Предводитель Пяти народов». Он возглавил Совет, ежегодно избираемый народом. Власть в основанной им династии передавалась по женской линии […].

Атотаро II

Атотаро III

Атотаро IV

Вот, что происходило в правление Атотаро V.

Из крепости Кеаданьекова, что стоит на берегу Тоневанта, на охоту отправился отряд, а на него напали воины Оттава. Из-за этого между двумя народами впервые и началась вражда, которая вылилась с годами в большую кровопролитную войну[4]4
  Вражда с Гуронией (воинами оттава, чиппева и прочих народов, обозначаемых общим наименованием «оджибуэи»), определяла всю историю ирокезской Державы. Подробнее об этом противостоянии будет сказано в работах индейских историков, перевод которых мы помещаем чуть ниже.


[Закрыть].