Текст книги "Телевизор по имени Васька. Фантастические повести"

Глава десятая

Утро на следующий день выдалось волшебное: в прозрачном безветренном воздухе летали тонкие паутинки, жужжали пчёлы, вившиеся у розовых кустов. Кипарисы источали крепкий смолистый аромат, который, смешавшись с запахом роз и моря, образовывал тот неповторимый коктейль, который и зовется крымским воздухом. Жаркое, но мягкое, ласковое солнце сплетало причудливую ажурную тень на заплетенных виноградными лозами домах. Тяжелые грозди созревшего винограда обещали доброе вино. Румянились налитые соком персики и груши. В тени ив таинственно светился изумрудом прудик с ленивыми золотыми рыбками и лилиями.

Санька проснулся с ощущением счастья. На подушке рядом с ним спал заботливо укрытый одеялом пароход. Осторожно разбудив его, мальчик протер ему тряпочкой иллюминаторы и якоря. Пароход благодарно заблестел и доложил о готовности к дальнему походу туда-сюда через пруд.

Из спальни вышла мама Лина. Потискав сына и посмеявшись с ним вместе, она прошла на кухню, где Раиса уже жарила оладьи.

– Доброе утро, Раечка! Я такая сегодня счастливая! Мы до двух часов гуляли, так хорошо наговорились! И праздник отлично удался!

– Доброе утро, Линочка! А я сегодня ещё счастливше тебя! Потому, что я замуж выхожу! И показала кольцо.

Глаза у Лины распахнулись, если можно так выразиться, широко:

– Да ты што-о-о!

Кузьма Трофимыч в это утро названивал в область.

– Алё, Виктор Иваныч! Я по поводу нашего винишка звоню… Берут всё: и кокур, и мускат, и портвейн, и белое, и красное! За валюту!.. За фунты, да… Сколько? А сколько есть! И сколько потом сквасим, тоже возьмут!… Да, каждый год, всю продукцию!… Конечно, здорово!… Да, прямо счастье привалило!… Так я, может, столовый сорт… тово? Все равно с него прибыли никакой! А нам надобны площадя… Можно?! Ну, спасибо! Всех благ!

Мистер Винззор, позёвывая, вышел из спальни. Секретарь уже хлопотал у плиты.

– Что у нас сегодня на завтрак, Марвин?

– Овсянка, сэр! Что ещё надо для счастья?

– Отлично, отлично! Я вижу, Вы счастливы сегодня, ибо сияете, как новенький шиллинг!

– Да, сэр! Потому, что я женюсь!

– О! Ваша леди – само очарование! Шампанского сюда! Выпьем за Ваше счастье!

Из холодильника достали бутылку новосветского экстрасухого.

«Заодно и опохмелюсь!» – мелькнула мысль одновременно у обоих джентльменов, слегка мучимых сушняком.

Закусили персиками.

После завтрака Кузьма Трофимыч повез гостей осматривать хозяйство, сад, виноградники. Лина и Раиса, конечно, сопровождали.

– А где Ваш замечательный сын, Лина?

– Он с утра запускает пароход в пруду! Этого занятия ему теперь хватит надолго!

Марвин и Раиса держались за руки и молчали, улыбаясь.

Немного погодя, Чарльз задумчиво произнес:

– Мне никогда не было так хорошо, как здесь. Но сегодня я уезжаю… Как я могу отблагодарить вас всех?

– Вы могли бы прислать немного книг для нашей библиотеки и фильмов для клуба, если это возможно…

– О, я сделаю это! Пустяки!

Принц вернулся на родину. В Симферополе, Киеве и Москве раздался громкий вздох облегчения.

– Молодец, Карпенко! Не подкачал! С меня бутылка… шотландского виски!

– Спасибо, Юрий Владимирович!

Руководивший тайной охраной мистера Винззора во время Крымского визита агент 007 секретной службы Её Величества Джеймс Бонд также получил премию.

Глава одиннадцатая

– Добрый вечер, мама!

– Здравствуй, Чарли! Как съездил?

– О, просто замечательно! Замечательные люди, легкие в общении. Действительно, все говорят по нашему совершенно свободно. Огромный интерес к нашей стране и истории. Я покажу тебе позже фотографии с карнавала – имей в виду, все сделано своими руками! И эта женщина – Лина! Какой энтузиазм, какая сила характера! Какое обаяние! Кстати, Марвин женится на её подруге! Ты сможешь лично убедиться в качестве её английского, когда она приедет.

– Марвин! Что я слышу! Вы, наконец, женитесь!

– Да, мадам! И я надеюсь представить Вам мою избранницу позже… Вы знаете, когда мы расставались, она попросила меня привезти ей в качестве свадебного подарка туфли, которые носит сама королева… Прошу прощения, мадам!

– О, где-то я это читала раньше… Конечно, дорогой Марвин, я подарю ей туфли!

– Огромное спасибо, мадам!

На подмосковной даче уютно попыхивал дымком самовар. Трое немолодых мужчин пили чай с баранками и беседовали. Нет, не так: совещались!

– Что ж, товарищи, подведем, крг-хм, итоги: визит этого… Чарльза Винззора сильно нам помог. Запад воочию убедился, что социализм у нас с… э-э… человеческим лицом! Процесс разрядки теперь пойдет, мрг-хм, живее. Возможно расширение торговли между СССР и Великобританией. Юрий Владимирович, что по вашему ведомству?

– Леонид Ильич, мне доложили, что, в свете последних событий, возможно приостановление эмбарго на продажу нам высоких технологий. Но это дело не простое, многое зависит от американцев…

– А что эта, к-хм, Шеремет? Можем мы её как-то ещё использовать?

– Позвольте мне, Леонид Ильич! Есть кое-какие соображения!

– Ну, пожалуйста, Михаил Андреич!

– Товарищи! Открытие Лины Викторовны Шеремет имеет огромное научное, социальное и пропагандистское значение! Мы обучим этой методике сотни, тысячи специалистов, которые будут преподавать русский язык в Африке и Азии, в Америке и Европе. Мне доложили об эффекте «цепной реакции»: представьте Нью-Йорк и Мадрид, где все владеют совершенно свободно русским языком! Или Пекин! Весь мир со временем заговорит по русски! Возможности пропаганды нашего строя и образа жизни раздвинутся безгранично! Глобальная советизация планеты – мечта, к которой мы стремились всю жизнь, мечта, которую завещал нам великий Ленин, станет реальностью!

Леонид Ильич раздавил в кулаке баранку. Хр-руп! Антропов отпил глоток из стакана в подстаканнике и промокнул губы салфеткой:

– Не всё так просто, Михаил Андреевич. Здесь есть одно большое узкое место, если можно так выразиться. Лина Викторовна – учитель с большой буквы У, это несомненно. Методика, о которой мы говорим, предусматривает умение создавать так называемую мыслеформу, то-есть зримо, во всех деталях, представлять и передавать ОБРАЗЫ слов и выражений. Как иначе она, с такой легкостью, обучила людей говорить не просто без русского акцента, что само по себе вещь труднейшая, особенно для взрослых, но обучила всех – всех! – жителей деревни разным, не отличимым от подлиных, акцентам Англии и Америки. Условие же для так называемой цепной реакции есть другое неотъемлемое свойство Шеремет – харизма, способность влиять на умонастроения людей, авторитет. Таких людей, увы, найдется немного. В пединституты идут, мягко говоря, не всегда годные в учителя абитуриенты. Вот в Вашей жизни, Михаил Андреевич, был учитель с большой буквы У?

Сусслов, единственный из всех сидящий в галстуке, нервно потеребил узел:

– Какая разница: был, не был… Я до всего сам доходил! Юрий Владимирович, но, как-то, мы ведь можем использовать это открытие и саму Шеремет? Пусть она переедет в Москву, дадим ей… ну, я не знаю… учебный центр… институт! Пусть сама отбирает студентов и обучает! Опять же, нелегалов пусть готовит…

– Она не поедет, я с ней уже говорил на эту тему. Её сын болен астмой, и не может жить в городе, не то, что в Москве. Крымский воздух единственный, который он переносит. Мы с ней договорились о преподавании на курсах повышения квалификации в летнем лагере по соседству с деревней.

– Но ведь можно же её заставить! И, подумаешь, препятствие – больной мальчишка! Интересы государства выше!

Леонид Ильич построжал лицом и с хрустом раздавил ещё одну баранку:

– Ты, Сусслов, говори, крг-хм, да не заговаривайся! Такую не заставишь, для её работы нужно что? Эн-ту-зи-азм нужен! А с сыном разлучать нельзя, она потухнет в одночасье. Кстати, ты своих-то, мрг-хм, внуков давно видел? То-то!

– Ну, как хотите! Только…

– Да, мы с, арг-хм, Антроповым так и хотим. А искать таланты будем! Верно, Юрий Владимирыч?

– Йес, ит из, Леонид Ильич!

Глава двенадцатая

Весной Сэр Марвин Грэй приехал в Каменку. Жениться.

На свадьбе гуляла вся деревня. Раиса в платье, сшитом Линой с помощью школьниц, была прекрасна, как небожительница. Платье было плодом коллективного разума. Оно было такое красивое, что у жениха аж дыхание спёрло, а у Диорра сделались судороги от зависти! Туфли, которые носит сама королева, были расшиты разноцветным жемчугом! Они слегка жали, но Раиса была на седьмом небе от счастья и не обращала на это внимания.

Столы ломились от яств, закупленных загодя на заработанные от продажи вина деньги. Колхоз теперь отлично зарабатывал!

Тосты за невесту и жениха возглашал лично генерал Карпенко, который теперь курировал Каменку постоянно, часто бывал здесь и успел стать своим человеком. Лина кричала «Горько!» и новобрачные старательно и самозабвенно целовались. Школьницы каждый раз смущались и тайком хихикали. Им было странно, что Раиса, такая старая, вообще вздумала выходить замуж. Она же им в матери годится! Почти!

Марвин же не мог дождаться момента, когда они с Раисой, его мечтой, его любимой, его ненаглядной останутся наедине. Он взглядывал на прикрытое изысканным платьем щедро вылепленное тело, сладко содрогался от предвкушения и счастливо думал: «Неужели это все моё!?»

Наутро Раиса прощалась с Линой и Санькой.

– Ой, Санечка! Ой, хлопчику мой ридненький! Як же ж я без тебя буду! – причитала она со слезами на глазах, тиская мальчика до посинения.

Тот сопел, мужественно сдерживая слезы. Плакать было стыдно, ведь он уже большой!

– Езжай, Рая! Так надо! А я тебе письма писать буду! – сдавленным голосом выдавил из себя мальчик.

Затем он повернулся к Марвину:

– Позаботьтесь о моей Рае, мистер!

Марвин наклонился и серьезно пожал Сане руку:

– Ну, конечно, мастер Алекс!

Лина, обнимая Раису, тихонько шепнула:

– Книжку не забыла?

– Что ты, Линочка, конечно взяла! Да я её уже наизусть выучила! (Речь шла о книге «Хорошия манеры или как правильно вести себя в обществе.» – настоящая библиографическая редкость, изданная в Москве в 1903 году, подарок Лины к свадьбе.)

Наконец провожающие и отъезжающие оторвались друг от друга. Машина, к которой мальчишки успели-таки прицепить связку консервных банок, медленно тронулась.

Счастливого пути, сэр и леди Грэй!

Осенью состоялась свадьба Светы и Володи. Но они поженились в Москве, только прислали родителям телеграмму. Сразу после свадьбы они уехали в командировку… Ну, вы догадываетесь!

А через несколько лет Лину пригласил на свою свадьбу мистер Чарльз Винззор! Если вы посмотрите внимательно фотографии того времени, то увидите её в третьем ряду, восьмую слева.

Эпилог

Прошло более тридцати лет. Как много изменилось за это время!

Деревня выросла более, чем вдвое – производство вин постоянно растёт, хозяйству нужны рабочие руки! Продукция Каменского винзавода, особенно мускат, пользуется огромным успехом во всем мире! Во многом, кстати, благодаря Сане, который вырос и стал генеральным менеджером винзавода.

Все, и вновьприбывшие тоже, по-прежнему общаются по английски и ежегодно участвуют в средневековом фестивале-карнавале, на который приезжают посмотреть множество туристов из Англии, Америки и других англоязычных стран.

А Лина Викторовна недавно умерла. Просто однажды утром не проснулась…

Хоронили всей деревней, все плакали, было сказано много теплых слов. Леди Грэй тоже прилетала на похороны с сыном Алексом. На памятнике выбили надпись:

Нам повезло, что знали мы тебя!

Другой такой не будет, сердцем милой…

Свой путь земной с достоинством пройдя,

Оставила ты след неизгладимый

На донышке сердец твоих учеников.

(Стихи Нади Прыгиной, перевод Автора)

Post Scriptum:

…Однажды Володя Куркин, уже полковник, смог впервые за все эти годы приехать на родину. Он сел на лавочку у могилы и тихо сказал:

– Теперь я знаю про Лондон, Лина Викторовна…

И заплакал.

Веллингтон, 2009

Сухопутный остров

– А вот, у нас в деревне случай был!

– Да, в жизни у каждого случай бывает… Надо только уметь воспользоваться!

Разговор в очереди за дефицитом

От автора

Все действующие лица, названия населенных пунктов и событий, а также синий цвет, есть вымысел Автора. Если кто-либо усмотрит сходство, то ему же хуже. И ещё: ни одно животное не пострадало в процессе сочинения данного литературного произведения.

Пролог

На границе Калужской и Брянской областей места устроил Бог красивейшие. Лес там есть, и речки, и луга, и болота. А лес-то какой! И березовые рощи, и ельники, и сосновые боры, и осинники, и дубравы. Летом грибов да ягод – уймища. В речках налимы, сазаны, сомы, судаки. Раки! А что дичи на болоте! М-да…

И стоит там – особняком – деревня Милотичи. Древняя, надо сказать, деревня, несколько веков ей. Знаменита она своими вишневыми садами со времен Екатерины Великой. Нигде больше в области вишня не растет, а если у кого и есть, дерево-другое, то больше десятка ягод урожай не бывает. А в Милотичах вишни просто завались! Говорят, микроклимат особенный. Ну, им, ученым, с горы виднее. А местные объясняют просто: Божья воля.

На въезде начинается аллея из старых-престарых лип, ведущая к барскому дому в стиле барокко, построенному по проекту крепостного архитектора Демьяна Архипова в конце восемнадцатого века и внесенному в список охраняемых государством памятников культуры (на бумаге, конечно!). При доме пруд с чистой, ласковой водой, кувшинками, лилиями и развалинами купальни. Стоит на пригорочке церковка с березкой на крыше: последний барин, граф Вяземский, в 1899 году построил на свои деньги. Кстати, и школу тоже. Только в школе давно уже некому учиться…

Сама деревня чуть дальше, метрах в трехстах. В советские времена в ней колхоз был, «Социалистическая Деревня». Не из лучших был колхоз, но и не из худших. Жить было можно, хотя и с трудностями, главная из которых – отсутствие дороги. До райцентра всего-то полсотни верст, но проехать их можно было только на тракторе. Даже в сухую погоду. Деревня-то на взгорке, с одной стороны болото, с другой – сеть речушек, в это болото впадающих, с третьей стороны, где проехать условно можно, низина. Прямо остров получается!

Другая трудность – отсутствие электричества. ЛЭП проходила далеко в стороне, и запитать Милотичи у энергетиков никак руки не доходили. Откладывали с года на год, ссылаясь на отсутствие дороги. Генератор-то в правлении был, но работал только для хозяйственных нужд, и то, с перебоями. Селяне жгли свечи и керосиновые лампы. Раз в неделю торговал магазин – хлеб, водка, консервы, керосин. Все привыкли к существующему порядку вещей и не роптали.

Но вот, в апреле 1986 года, рванул Чернобыль, и деревню накрыло радиоактивными осадками. Понаехало из области и даже из самой Москвы множество комиссий с дозиметрами, c приборами всякими. Меряли радиацию, анализы брали: и воды, и почвы, и воздуха, и мочи. Чертили графики и диаграммы, ссорились друг с другом и с местными. Признали, в конце концов, что местность для проживания людей непригодна. Было рекомендовано всех жителей переселить. Легко сказать! А куда? Ну, кое-кто, конечно, уехал, если было куда или к кому, но семей тридцать осталось. А что? Радиация вещь неосязаемая: не жжет, не давит, даже не пахнет. На здоровье влияет? А что на него не влияет? Ежели рассудить, так жить вообще вредно! Те, кто родился в деревне и всю жизнь там худо-бедно прожил, землю свою любят, и так просто их с места не спихнешь. Вот и остались жить, тем более, что власть особенно не и настаивала, вернее, вскоре просто махнула рукой и закрыла на оставшихся глаза, дескать, живите как хотите, мы вас предупреждали. А потом и вовсе забыли про Милотичи, обозначили на карте, как необитаемую зону.

И получилась деревня-призрак…

Глава первая

Однажды, в лето, эдак, от Чернобыльского года, двадцатое, в Милотичи пришел пешком корреспондент областной газеты «Знамя». Его встретили радушно: во-первых, так обычай велит, во-вторых, новый человек всегда интересен. Накрыли стол под липами, угощали всей коммуной. На столе были и грибочки, и огурчики, и раки, и сало, и жареная кура, и мед, и домашние пироги с вишнями, и много чего еще. Короче, богатый стол, впору олигарху любому. Из напитков была и вишневка, и медовуха, и прозрачная, как слеза, душистая водочка. Корреспондент писал под псевдонимом Александрит Рублев (в миру – Олег Копейкин), и толк, благодаря профессии, в застольях понимал. Но, чтобы в заброшенной деревушке, без подготовки, такую поляну накрыть!

– Кушайте, товарищ, без опаски, все чистое! – заверил его сразу Леня Хиппарь, наливая ему стопку.

– Выпьем за прессу и нашего дорогого гостя!

Александрит выпил (нектар! Вкус и аромат – не опишешь!), но слегка поперхнулся на слове «товарищ», давненько уже его так не называли.

– А, говорили… это… радиация у вас?

– Дык, приспособились мы чистые продукты от грязных распознавать. К примеру, за грибами в дальний лес только ходим, там не звенит. Пчелы у нас дрессированные, только c лип этих медок собирают – липы-то чистые, да еще с гречихи за речкой. Свиньи на улицу не ходят, в хлеву живут. Коров на восточном лугу пасем. Она, у нас, гнездами, радиация-то. Мы уж все эти гнезда знаем. Вон, у Макаровны-вдовы, к примеру, пол-огорода чисто – так она там картоху сажает, а на другой половине бурьян растет, так его на растопку.

– А хлеб?

– Сами печем. Муку, правда, приходится в городе выменивать.

– Как же вы в город-то добираетесь? Дорога ведь – одно направление с колеями по пояс! Пешком, и то, еле прошел!

– Да есть у нас… транспортное средство, – уклончиво улыбнулся в бороду кузнец Данила.

Про гравилет на общем собрании давно было решено посторонним не рассказывать

– Лошади?

– Ага, и лошади тоже…

Налили и выпили по второй. За лошадей и транспорт вообще. Вторая пошла, как боженька по душе босиком. Захорошевшим взглядом журналист оглядел людей за столом. Люди как люди, и выглядят как люди, а не мутанты-уроды. Молодых, правда, мало, четверо всего, в возрасте от шестнадцати до двадцати.

– На жизнь, значит, есть возможность заработать?

– Конечно! Вишню продаем, сало, мед. Грибы, особенно лисички, у нас швейцар один покупает. В Европах это деликатес!

– Швейцар!?

– Ну да, из Швейцарии он.

Накатили по третьей. За изобилие. Радужное сияние и состояние полной гармонии и счастья разлилось в организме Копейкина. Он положил себе на тарелку холодца с хреном.

– Ух, и ядреный же хрен!

– А у нас, товарищ, все хорошо растет! Мы слово такое знаем. Как пошепчем над яблоней, так яблоки – во! Антоша, сынок, покажи гостю яблоки, – попросил кузнец Данила.

Антоша, парень лет девятнадцати, но заросший бородой по самые глаза, принес пару яблок. Были они с голову величиной каждое.

– И картоха, и вишня, и репа, и смородина – все крупное, хоть на сельхозвыставку посылай, – похвалилась Макаровна – синеглазая пышная тетка бальзаковского возраста, в синем же, тесноватом платье, придвигаясь поближе к корреспонденту.

Выпили ещё. За президента. Гаврила-гармонист принес баян. Спели «Ой Мороз, Мороз» и «Раскинулось Море Широко». Праздник уверенно набирал обороты.

– Хочу сп-просить насчет… э-э… здоровья… и про м-мутации. Двухголовые телята… там… а? И вообще… – Александрит неопределенно покрутил руками.

Язык его уже слегка заплетался.

– Первые годы болели маленько. Старые болячки особенно беспокоили. Потом поздоровели. Несколько человек умерло, но от натуральных причин, – ответил отец Николай, – Но рака, или там, лейкемии, ни разу не было. Я за этим зорко слежу. У меня и мелкоскоп есть. А мутанты бы-ыли! Цыплята с четырьмя ногами, гадюки с двумя головами… Ну! Вздрогнем! Здоровье – это наше всё! Спаси, Господи, люди Твоя!

Про Змея Горыныча он умолчал. Зачем зря пугать человека?

Про детей, родившихся в Чернобыльский год и позже, он тоже умолчал. Их способности были тайной, разглашению не подлежащей, ибо на них держалось благосостояние коммуны. Упомянутый выше Антоша, например, мог общаться с кем угодно, даже с пчелами, не говоря уже о людях и животных. Это благодаря ему удалось договориться с швейцарцем Шнейдером о поставке грибов. Тот не знал ни слова по русски, в деревне иностранных языков тоже никто не знал, кроме Лёни Хиппаря, владевшего рудиментарным английским. Но Антон понимал немецкий, как родной, и Шнейдер отлично понимал Антошину речь! Коровам кузнецов сын приказывал пастись «тута, а не здеся» и возвращаться ко времени для дойки – и коровы слушались. Пчелы летели туда, куда показывал Антон, и никогда не путали. Даже рыбы и раки шли на его зов.

Дочка Макаровны Наташа имела власть над царством Флоры. У нее в огороде росло всё! Игнорируя климат, росли даже виноград и персики, а в последние годы – ананасы… и ещё кое-что. Ей, главное, было раздобыть семена или саженцы.

И был ещё Федя, сын Гаврилы-гармониста, умеющий проникать в суть вещей и законов природы, изобретатель. Когда ему было всего десять лет, он построил генератор, работающий непонятно как, но снабжающий всю деревню энергией. Генератор стоял в кроне большого дуба и, по словам Федора, преобразовывал космическое излучение в электричество.

Понять это, как и способности Наташи и Антона, никто не мог, но благодаря им не было проблем с хлебом насущным, да и не только с ним, а ещё с энергией, транспортом и наличностью. Ведь это Наталья разводила лисички на полянах в дальнем березовом лесу, а Федор изобрел гравилет, позволявший успешно прeодолевать бездорожье.

Гравилет, по рисункам и пояснениям Феди, кузнец Данила, про которого в народе уважительно говорили, что он всё, кроме глаза сковать может, построил на базе старого грузовика ГАЗ-66. Гравилет работал тоже на космическом излучении, хитрым образом преломляя его, и тем нейтрализуя гравитационное поле. При направлении луча назад и вниз аппарат двигался вперед со скоростью километров сорок в час на высоте восемьдесят пять сантиметров от поверхности. Чтобы не смущать непосвященных, грузовик понизу обшили резиновой юбкой и выдавали за судно на воздушной подушке.

Безусловно, все эти чудеса могли бы принести ребятам всемирную славу и огромные деньги, но, взращенные и воспитанные в мире изолированной коммуны, они боялись внешнего жестокого мира, который каждый день стучался в экран телевизора. В школу они никогда не ходили, но с ними занимались отец Николай, имевший диплом фельдшера и лечивший всю коммуну, и Леня Хиппарь, человек энциклопедических знаний. Возрастом глубоко за шестьдесят, жилистый и длинноволосый, он был настоящий, правоверный хиппи, в молодости исходивший нелегально весь мир. Жил долго в Индии, в ашрамах великих гуру, верил что Бог есть Любовь. У него, единственного в Милотичах, была коллекция рок-грампластинок, и по воскресеньям он обязательно заводил «Jesus Christ – Superstar». Это образование выходило даже лучше школьного. И трое ребят, и четвертый ученик, о котором мы расскажем ниже, и их родители были, как говорится, преисполнены чувства глубокого удовлетворения и благодарности к Лёне и отцу Николаю.

Но, прошу прощенья, Читатель! Мы слегка уклонились.

Итак, праздник шел уже во-всю. Выпили, уже не помню, по какой. Вопросы к человеку из области сыпались горохом из мешка. Спрашивали о международном положении, о президенте (видел ли Олег его лично!?), о глобальном потеплении, о Чечне и террористах. Тот отвечал по мере владения темой. Пили уже без тостов.

Смеркалось. Гаврила засучил рукава клетчатой рубахи и заиграл «Сиреневый Туман Над Нами Проплывает». Начались танцы. Макаровна вела в танго слегка неадекватного журналиста, прижимаясь к нему то упругим, горячим бедром, то красивой, соблазнительной грудью. Губы её, сочные и яркие, улыбались и нашептывали ему что-то невыразимо чарующее, загадочное, обольстительное. Олег чувствовал, что ещё немного – и он утонет в её кобальтовых глазах. «Хочу тут жить!» – подумал он вдруг, а вслух неуклюже сказал:

– Вы прекрасны, Маргарита Макаровна… и всё… так хорошо!

Она внимательно посмотрела на него:

– Перебрал, голубчик, с непривычки? Это ничего! От нашей водки похмелья не бывает, только сила прибывает.

Крепко взяв за руку, женщина увела его из освещенного круга…