Текст книги "Возврата к старому не будет"

– Майский план мы выполнили на сто двадцать процентов. Часть работ по договоренности с трактористами умышленно задержали, не оформили. Оставили на июнь. Иначе выполнение подпрыгнет к ста пятидесяти процентам. Ожидается перерасход фонда заработной платы. Кроме того, с выплатой зарплаты дело будет обстоять еще хуже. До сих пор совхозам не открыто финансирование на мелиорацию.

Зимин знал об этом, каждый день слышал из уст Васильева, но сейчас слушал его не перебивая, внимательно. Он читал его мысли и знал, почему он расстроен. Когда Васильев закончил, Зимин негромко заговорил:

– В отношении перерасхода фонда зарплаты надо сначала подсчитать, то есть составить отчет и не паниковать. Мы производим очень много незапланированных работ. На днях должен приехать к нам Афраймович. Будем просить, чтобы включали в план все вспомогательные работы.

Васильев его перебил и со злостью сказал:

– Я уже примерно прикинул.

– Какие результаты, Виктор Иванович? – спросил Зимин.

– Сколько? – продолжал Васильев. – Примерно три тысячи рублей, и все за счет механической мастерской. Там у нас приют бездомным. Принимаем на работу трактористов, а тракторов нет. Всех бездельников посылаем в мехмастерскую. Они там курят целыми днями, а деньги всем плати. Кадровый резерв у нас и без них есть, почти все трактора работают в две смены.

– Семь тракторов мы должны получить, – сказал Зимин. – Все принятые на работу трактористы работают не в мехмастерской, а на уборке пня. Если мы и переплатим им двести рублей, зато как получим новые трактора, сразу пустим в работу. Иначе может получиться как в Богородской ММС. Новые трактора получают, а трактористов нет. Старые ставят к забору. К каждому трактору сторожа не поставишь. Через неделю-две они оказываются раскомплектованными и неизвестно кем. Один тракторист для запаса снимет трубку, другой – магнето, третий – топливный насос и так далее. За всеми не уследишь. Только одного механик отгонит, следом подходит другой. За анализ перерасхода фонда зарплаты мы с тобой засядем вместе. Успокойся, все будет хорошо. Сегодня я ночевать буду здесь. Если будешь свободен, приходи – поговорим.

– Нет уж, лучше ты ко мне приходи, – возразил Виктор Иванович.

– Хорошо, – согласился Зимин. – Ты слышал? Трест утвердил наше ходатайство. Назначили Кузнецова главным инженером ММС. Не подумай только, что это моя инициатива. Чистов вначале рекомендовал, а затем просто приказал принять на работу.

– Да ну, – протянул Васильев. – Ведь Анатолий Алексеевич хорошо знает Кузнецова как жулика и негодяя. Надо же, навязал нам.

– Не расстраивайтесь, Виктор Иванович, – сказал Зимин.

– Верно! – подтвердил Васильев. – Что ни делается, все к лучшему, – и с кислой улыбкой вышел из кабинета.

Кузнецов приехал довольный, улыбка не сходила с его помятого, с отеками под глазами, скуластого лица. Он спешил домой – обрадовать жену Катю и дочерей. Похвалиться перед шабрами, что он еще не брошенный, а нужный человек.

«Стоит только взять себя в руки и подружиться с Чистовым и Бойцовым, еще зашагаю по служебной лестнице вверх. Дела быстро пойдут на подъем. Спасибо Зимину, при помощи него уже зацепился щупальцами за карьеру. Все остальное наладится».

Зимину Кузнецов передал, что Афраймович должен говорить с ним по телефону. Велел ждать в конторе ММС. Зимин долго сидел в конторе, что-то писал. В семь часов вечера раздался телефонный звонок. Зимин почти бегом подбежал к телефону и крикнул в трубку:

– Алло, я вас слушаю.

– Здравствуйте, Ульян Александрович, – в трубке раздался голос Афраймовича.

– Здравствуйте, Александр Исакович, – ответил Зимин.

– Хорошо, что вы меня дождались, – сказал Афраймович. – Надо с вами посоветоваться. Мы решили в вашей ММС провести семинар. Показать специалистам всех ММС области и треста добычу фрезерного торфа на удобрение. Вы единственная ММС в области, где готовится фрезерный торф. Я думаю, вы возражать не будете.

– Наоборот, – сказал Зимин, – я очень рад такому доверию. Милости просим, Александр Исакович. Для семинара мы сумеем все подготовить. Можете не беспокоиться, не подведем ни себя, ни вас.

– Ну и отлично, – раздалось в трубке. – Вы ТМАУ готовите?

– Готовим, – ответил Зимин, – но из минеральных удобрений у нас одна фосфоритная мука. Павловская «Сельхозтехника» ничего не дает. Говорят, что у них нет фондов. Аммиачной воды тоже немного.

– Хорошо, Ульян Александрович, – раздалось в трубке, – я договорюсь, все завезут. Беру на себя и то, что ты должен делать. Кстати, как вы вносите аммиачную воду в караваны торфа?

– Мы приспособили к окараванивающей машине бак для аммиачной воды емкостью тысяча литров. По стреле из бака протянули трубки с сосками через каждые шестьдесят сантиметров. Приспособили насос. При движении скребков по стреле, затаскивающих вверх торф, включается насос. Соски магистральных трубок погружаются в торф, через них под давлением выбрызгивается аммиачная вода. Но все равно при работе страшный запах.

– Молодцы, – сказал Афраймович. – Кто из вас придумал?

– Сообща, – уклончиво ответил Зимин.

– Придется приехать посмотреть на ваше изобретение. Ждите меня завтра после обеда. До свидания.

В трубке послышались далекие короткие гудки, и через несколько секунд все смолкло.

Дверь конторы отворилась, заскрипели половицы. В контору вошел Васильев.

– Пойдем поужинаем, – предложил он.

– Завтра к нам приезжает Афраймович, – сказал Зимин. – Надо где-то достать свежей рыбы на уху.

– Это мы организуем, – сказал Васильев. – Пошли ужинать, сытые скорее решим, что делать.

Пришли в избу Васильева. Он послал сына за Каблуковым, машинистом окараванивающей машины. Того дома не оказалось, ушел на рыбалку. Поужинали, от выпивки Зимин отказался, предложив приготовленные пол-литра водки взять с собой на реку Сережу и угостить Каблукова.

– Подобреет – отдаст весь улов.

Васильев согласился пойти на Сережу.

– Если у местных рыбаков не найдем рыбы, завтра шофера Галочкина Ивана пошлем в Павлово, – предложил Зимин. – Там на базаре всегда торгуют свежей рыбой.

Два мужика – Зимин, тонкий, худой и длинный, прихрамывающий на правую ногу, и Васильев, высокий, полный, с копной темно-русых кудрявых волос на объемистой голове, – отправились на поиски рыбаков. Шли по просеке, с одной стороны плотной стеной стоял двадцатипятилетний молодняк сосны, с другой была широкая карьерная канава, на дне которой скопилась вода. По краям канавы тоже росла редкая сосна с хорошо развитыми кронами. За канавой – такой же молодой сосновый лес.

Болото осушали еще в 1925 году. Канавы копали вручную лопатами. К 1930 году более 500 гектаров было осушено. Затрачены сотни тысяч рублей, и все заброшено. На раскорчеванных площадях снова вырос молодой лес.

Шли они не спеша, каждый думал о своем. Временами рядом поднимались с шумом тетерева и скрывались в глубине леса. До Сережи от поселка незаметно прошли три километра. Чистый воздух, наполненный ароматами соснового леса, пьянил их.

Каблукова нашли сидевшим у костра вместе с его неразлучным другом – собакой Бобиком. Ростом собака была со среднюю овчарку, с небольшими, но висевшими ушами и длинным всегда опущенным хвостом. Короткая бархатистая шерсть походила на лисью. Зато широкая крутая морда с выделенными усами и всегда оскаленным ртом напоминала лайку и гончую.

Каблуков был рад гостям и сразу же стал оправдываться:

– Рыбы еще нет. Сети поставил только что. Немного отдохну, попробую поботать, ухой вас угощу.

Васильев сидел у костра. Зимин с Каблуковым ставили ботальную сеть и ботали. Примерно через час наловили полведра мелких окуней, ершей и плотвы. Попала одна щука весом около килограмма. Каблуков мастерски сварил уху.

– Бобры всю рыбу съели, – говорил Каблуков. – Прямо скажу, этих хищников надо уничтожать. Ты только посмотри, что они натворили. Весь берег реки завалили лесом. Устроили настоящие завалы. Эти хищники уничтожат весь лес, только дай им волю.

Зимин доказывал Каблукову, что бобры рыбу не едят и никакого вреда ей не приносят, леса по берегу они спилили мало и никаких завалов не устраивают. Но Каблукову эти доказательства были одинаково что в стену кидать горох. Он твердо стоял на своем.

– Прямо скажу, – говорил он свою любимую фразу, – бобры – враги не только рыбе и лесу, но и человеку. Прямо скажу, вы видели, какая у него пасть? Как у тигра. А зубы деревья спиливают. Один раз вечером сижу у костра, слышу – что-то в воде плюхается. Посмотрел – бобер двухметровый осиновый чурак куда-то тащит. Ружья у меня с собой не было. Думаю, собака Бобик сильная, сейчас она его за хвост ко мне притащит. Кричу: «Бобик, взять», – и показал на бобра. Бобик кинулся к реке с лаем. Бобер бросил чурак, приготовился к обороне и подплыл поближе к стоявшему в нерешительности у самой воды Бобику. Я кричу: «Бобик, взять!» Бобик кинулся в воду. Бобер его схватил за ногу и потащил под воду. Прямо скажу, думал все, конец моей собаке. Минуты через две Бобик всплыл наверх. Я подплыл и вытащил его на берег. С тех пор мой Бобик стал бояться бобров сильней бешеного волка. Целый месяц хромал. Бобер, по-видимому, прямо скажу, с понятием попался, оставил Бобику ногу, не откусил и пса не утопил. Я много раз, прямо скажу, своими глазами видел, как бобры из сети рыбу воровали, а один сам в сети запутался.

– И куда ты его девал? – спросил Зимин.

– Прямо скажу, – ответил Каблуков. – Вытащил из сети, по-видимому, от испуга он умер. Бросил его подальше в реку, чтобы все его родичи видели, что рыбу из сетей воровать опасно.

Васильев разлил бутылку водки, перед ухой выпили. Вкусную уху из ершей и окуней ели все с аппетитом. Лучи солнца, заслоненного лесом и висевшего у самого горизонта, терялись в вершинах старых деревьев. Лес был наполнен птичьим гомоном. В пойме поросшей кустами ивы, крушины, жимолости и черемухи пели соловьи. Их бесконечные трели, чередовавшиеся свистом и приятным шипением, заставляли вспоминать о далеком прошлом и думать о будущем. Где-то вдали закурлыкали журавли. Над водой с криками носился кулик. На крик прилетели два чибиса и с воинственными криками быстро летали над рекой. Из-за поворота реки показалась лодка. С нее крикнули Каблукову:

– Как дела, Дмитриевич?

Он ответил:

– Прямо скажу, плохо.

Зимин залез в небольшой шалаш. От комаров закупорил отверстия старой плащ-палаткой Каблукова. Трудно сказать, спал он или нет. Васильев с Каблуковым пили стаканами остывшую уху и рассказывали друг другу страшные истории. Бобик лежал в ногах у Каблукова с закрытыми глазами, временами, как спящий человек, храпел. Слушал он их или спал – неизвестно.

Проснулся Зимин рано. Пристроенную им на входе в шалаш плащ-палатку Каблуков снял. В шалаше летали десятки комаров. Лезли в нос, глаза и рот. Солнце высоко поднялось над лесом, но еще плохо грело своими живительными лучами. Каблуков спал покрытый плащ-палаткой на куче хвороста в обнимку с собакой. Зимин разбудил его. Каблуков выругался, сказал: «Еще рано», – перевернулся на другой бок и снова захрапел. Собака подошла к котелку с недоеденной ухой и с аппетитом завтракала.

В пять часов утра сняли сети. Улов был богатый. Даже ни во что не веривший Каблуков сказал:

– Счастливые вы товарищи, директор и главный бухгалтер.

Наполнили сумку лещами, язями и голавлями. Довольные Зимин и Васильев пошли в поселок. Каблуков остался наслаждаться теплым майским утром, дышать чистым лесным воздухом и слушать трели соловья.

Недалеко от поселка в карьерной канаве застрял лось. Может быть, был больной или раненый, не смог перепрыгнуть, либо не рассчитал силы. Передние ноги его глубоко воткнулись в торфяную жижу на дне. Задние беспомощно скребли подсохший торф на откосе канавы.

Васильев впервые видел лося. В нем проснулся азарт настоящего охотника, хотя в жизни ни разу не стрелял из ружья. Короткую культю левой руки он воинственно поднял кверху, как бы грозя: «Сейчас брошу на плечи и отнесу домой».

– Ульян Александрович! Надо найти хороший дрын и добить лося. До вечера закидаем хворостом. Ночью разделаем и перетаскаем ко мне.

Зимин думал, что убивать лося нельзя. Надо ему помочь вылезти из канавы. Но, заражаясь от Васильева охотничьим пылом, послал его:

– Виктор Иванович, беги скорей за топором. Зарубим мы его, а потом решим, что делать.

Высокий полный Васильев, похожий на сказочного великана, махая, как ветряная мельница, рукой с поднятой кверху культей, убежал домой и через десять минут, запыхавшись, появился с топором. Он ринулся в канаву и за долю секунды оказался на ее дне рядом с лосем.

– Руби его по шее, – в азарте кричал Зимин.

В одно мгновение канава засосала ноги Васильева по бедра, он бросил топор в воду и закричал голосом обреченного человека:

– Помоги, утону!

Лось смотрел на Васильева ничего не выражавшим взором. Зимин подал ему длинную жердь, которой задел бок животного, и начал тащить товарища из канавы. В это время лось зацепился задними ногами за корягу, высоко поднял передние, сделал рывок и не спеша вылез из западни, разрывая подсохший торф. Повернул голову набок, посмотрел на Зимина, тащившего из канавы Васильева, шагом ушел в лес, быстро скрылся в частых зарослях сосны.

Грузный Васильев при помощи Зимина с трудом вылез из канавы. Издал неопределенный звук спасенного человека.

– Провались пропадом этот лось, – крикнул он в сторону ушедшего зверя.

– Ты кого ругаешь? – спросил Зимин.

– Не знаю, – ответил Васильев и захохотал. – Здорово мы наелись лосятины.

– Правильно сделал лось, что ушел, – сказал Зимин. – Допустим, в азарте, в горячке мы с тобой убили бы его. Дальше что? К прокурору писать объяснения.

– Ночью бы перетаскали, – возразил Васильев.

– Нет, дорогой, шила в мешке не утаишь. Его сразу обнаружили бы на дороге. Каблуков пошел бы с Бобиком с рыбалки. Каблуков мог бы пройти, но Бобик обязательно нашел бы.

– Бестолковая собака, – сказал Васильев. – Зачем он ее только держит.

– Какая ни бестолковая, а собака, – возразил Зимин. – Скажи спасибо лосю, что убежал. Иначе бы платили мы с тобой штраф в тысячу рублей.

– А если бы не убежал? – сказал Васильев.

– Не убежал! – ответил Зимин. – Доколотили бы его, а потом с тобой к ответу. – Тихонько влез в канаву, достал топор и отдал его Васильеву. – Давай вместо лосятины лучше ухи поедим, – предложил Зимин. – Ты когда-нибудь слышал, как к царю Александру Первому в гости приезжал Наполеон?

– Не слышал, – признался Васильев.

– Тогда слушай, пока до поселка идем, расскажу, – продолжал Зимин. – Встреча состоялась в Киеве. Наполеон говорит Александру: «Хороша, богата и велика Россия, но русский мужик жить не умеет, я вот не могу понять, почему? Если бы эти богатства отдать нам, французам, или нашим соседям-немцам, мы бы прокормили весь мир». «Откуда вы взяли, что жить русские мужики не умеют?» – возразил Александр Первый. «Потому что у вас в России мясо в пять раз дороже, чем во Франции». «Неправда, – говорит Александр Первый. – У нас мясо дешевле в пятьдесят раз. Ваше высочество, это я вам докажу завтра. Мы с вами съездим на скотный рынок». На следующее утро помещики по распоряжению царя заполнили большую территорию рынка отборным упитанным скотом. Были допущены только свои люди для ложной купли-продажи. Когда кортеж царской свиты въехал на рынок, глашатаи объявляли, кричали: «Продаем быков, коров и телок!» Одному мужику повезло, он прошел на рынок. Услышал крик: «Продаю быка, прошу три рубля, а отдам за два». У мужика от счастья из глаз посыпались искры, думает: «Вот повезло. Сейчас куплю». Так как бык сзади был окружен полукольцом народа, мужик, не раздумывая, ринулся им под ноги, встал и очутился рядом с быком. Он, недолго думая, крикнул: «Беру за два рубля». Не поспел опомниться, как вылетел обратно и угодил под ноги подошедшему Александру Первому с Наполеоном. Мужик не растерялся, выругался по-русски. Вскочил на ноги. Отряхнул с себя пыль. Посмотрел внимательно на царей. Погрозил кулаком в сторону быка и крикнул на весь рынок: «К черту вашего быка. Лучше я за эти деньги куплю утку». «Я понял вас, Ваше Величество, – сказал Наполеон. – Русские мужики вместо говядины предпочитают птицу». Вот так и мы с тобой, Виктор Иванович. Вместо лосиной печенки лучше поедим ухи.

На работу Кузнецов приехал за час до начала рабочего дня. Зимин ознакомил его с небольшим хозяйством ММС. Рассказал, в каких колхозах и совхозах работают трактора. Сходили на торфяные поля для ознакомления с добычей фрезерного торфа. В это время подъехал Афраймович с Чистовым. Они вошли в контору и спросили:

– Где Зимин?

Услужливый Васильев вначале покраснел. Затем ответил:

– Зайдите, пожалуйста, в кабинет. Ульян Александрович сейчас придет. Они с Кузнецовым ушли на торфяные поля.

Чистов с Афраймовичем вошли в кабинет. Афраймович спросил:

– Вы хорошо знаете Кузнецова, что он за человек? Я в Богородске часто бывал вместе с ним на совещаниях и активах, но представления о нем не имею.

Чистов повернул к нему длинный прямой нос, устремил взгляд небольших серых глаз. Хотел ответить: «Пьяница, тунеядец, бездельник. Зимин сделал непростительную ошибку, не посоветовался со мной», но сказал другое:

– Я его тоже плохо знаю. Работал он председателем колхоза. Как запомнил, был в почете у районного руководства. Мужик грамотный. Время покажет, чего он стоит.

– За что его освободили с должности председателя колхоза? – спросил Афраймович.

– Не знаю, не интересовался, – ответил Чистов. – Спроси Хоменко с Подобедовым. Они снимали, лучше моего знают.

Афраймович отлично знал, что Кузнецова сняли за систематическую пьянку, за полный развал колхоза, также он знал, что Чистов был в курсе всех дел. Уловив недружелюбную нотку в голосе Чистова, перевел разговор на другую тему.

– Анатолий Алексеевич, я вам не говорил. Мы думаем провести семинар в вашей ММС. Пусть специалисты посмотрят технологию добычи торфа и организацию труда. По заготовке торфа ваша ММС считается лучшей в тресте. Организации труда здесь можно только позавидовать. Все трактора и экскаваторы укомплектованы механизаторами в две смены. Я не знаю, чья это заслуга.

В это время в кабинет вошел Зимин. Он извинился, что не смог встретить.

– Александр Исакович говорил мне, что приедет после обеда.

– Все хорошо, Ульян Александрович, – сказал Афраймович особо чистым, лекторским голосом. – Все верно, говорил вам, то есть обещался приехать на два-три часа позднее, но, понимаете, по пути не встретил ни одного доброго попутчика, чтобы по душам поговорить. Давайте выработаем единый план. С чего начнем? Мы с Анатолием Алексеевичем не обедали. По-видимому, надо подготовиться к обеду.

– Продукты к обеду есть, – сказал Зимин. – Надо готовить.

– Что у вас есть? – спросил Афраймович.

Зимин вытащил из стола и поставил на него полную сумку свежей рыбы.

– Отлично, – продолжал Афраймович. – Ульян Александрович, посылай своих подчиненных на озеро – готовить обед. Мы с вами займемся делами. Как по-вашему, Анатолий Алексеевич, с чего мы начнем?

Чистов хотел ответить, но Афраймович его опередил:

– Я впервые в вашей ММС. Давайте осмотрим поселок, он на нашем балансе. Затем все хозяйство. Проедем по торфяным полям, поговорим с народом.

Афраймович ласково взглянул на Чистова:

– Я очень рад, Анатолий Алексеевич, встрече с вами и вашему присутствию в ММС.

Зимин вышел из кабинета. Вернулся в сопровождении Васильева и Кузнецова.

– Вот вам повара, Александр Исакович, – сказал Зимин. – Еще за третьим, самым главным, нарочного послал, должен явиться.

– За кем? – спросил Чистов.

– За Кирьяковым, – смеясь, сказал Зимин.

Чистов тоже заулыбался.

– Вот что, ребята, – сказал Афраймович. – Вы берите мою автомашину, забирайте все необходимое. Приедете на место, автомашину сразу отпустите. Начинайте чистить рыбу, картошку, лук. Разжигайте костер и сервируйте стол. Уху я буду варить сам. Ждите нас, к концу рабочего дня приедем.

Кузнецов с Васильевым уехали на озеро. Зимину передали, что нигде не могли найти завхоза Кирьякова. Зимин провел Афраймовича с Чистовым по поселку. Показал детсад, пекарню, клуб, механическую мастерскую и конечную узкоколейную железнодорожную станцию: вагоны, платформы, мотовозы и паровозы. В это время вернулась автомашина. Не спеша влезли в нее. Объехали торфяные поля. Афраймович долго наблюдал за окараваниванием торфа и внесением в него аммиачной воды. Понравилось ему и рассеивание минеральных удобрений на торфяных полях. Следом за разбрасывателем шли фрезерные барабаны СБШ-2. Тонкий слой фрезерованного торфа ворошили ворошилки. Лучи солнца на черной поверхности торфяника создавали температуру в полтора раза выше обычной. Торф быстро сох. Сухой торф валкователи укладывали в валки. Уборочные машины собирали его в свой бункер.

– Вот это здорово, – с удивлением говорил Чистову Афраймович. – Есть что показать. Только при такой заготовке торфа можно достигнуть отличного ТМАУ. Как хорошо перемешиваются минеральные удобрения с торфом! Мы готовим ТМАУ во всех ММС. Но что это за производство? Торф готовим бульдозерами на небольших площадях. Разбрасыватели минеральных удобрений применять нигде нельзя, поэтому удобрения сваливаем на торфяное поле в кучи и разравниваем бульдозерами. Аммиачную воду в кучи торфа вносим везде вручную. Получается, где пусто, где густо, черт-те что, только не ТМАУ. Здесь же есть на что посмотреть и что показать людям. Анатолий Алексеевич, надо помочь ММС в завозе минеральных удобрений. С фондами я договорился. Павловская «Сельхозтехника» будет отпускать калийные, фосфорные и азотные по потребности.

– Поможем, – заверил Чистов.

Он был доволен организацией работ в ММС. На Зимина посматривал с нескрываемым восхищением и думал: «Не ошибся я в тебе, молодец». При пересменке долго говорили с механизаторами по добыче торфа обеих смен. Они жаловались на плохое обеспечение спецодеждой и запасными частями.

На озеро приехали, когда рабочий день в конторе кончился.

– Вы что так долго? – спросил Васильев. – Мы давно все приготовили, а вас все нет и нет.

– Ждать и догонять трудно, – сказал Афраймович, – но что поделаешь, дела.

Васильев быстро развел большой костер. Афраймович приступил к приготовлению ухи. Вначале варил очищенную, но нерезаную круглую картошку. Затем положил рыбу и специи: укроп, зеленый лук, лавровый лист. Запах ухи распространялся по сосновому бору и над озером на десятки метров. Чистов внимательно наблюдал за стряпней Афраймовича. Зимин сидел на сделанной рыбаками скамейке в одном метре от прозрачной, голубой воды озера. Васильев с Кузнецовым в пятнадцати метрах от костра на зеленой лужайке рядом с озером расстилали клеенки. Резали хлеб, огурцы и колбасу, так как с завтрака ничего не ели, глотали наполнявшую рот слюну.

– Уха готова, – звонким голосом сказал Афраймович. – Всем мыть руки.

Они с Чистовым принесли на палке ведро с ухой и поставили в центр условного стола. Афраймович двумя ложками вынимал рыбу из ведра и клал на подостланную газету. Чистов обильно посыпал ее солью. Затем деревянной ложкой с полуметровым черенком вытаскал всю картошку и выложил на газету. Кузнецов, как заправский официант, разливал в стаканы водку и просил выпить за свидание, озеро, природу, дружбу и так далее, но сам не пил. Оправдываясь, говорил:

– Официанту, монаху и шоферу пить нельзя – грешно.

Уху и рыбу все ели с большим аппетитом. Лучшие куски рыбы Кузнецов подкладывал Чистову и Афраймовичу, улыбаясь, говорил:

– Кушайте, Анатолий Алексеевич. Вот отличная голова голавля, а вот – язя.

Васильева подхалимаж Кузнецова злил. Он думал: «Вот негодяй, вот жулик. Умеет он себя показать».

Горячую уху ели ложками, а когда остыла, разливали в стаканы и пили.

– Люблю природу, – сказал Афраймович. – Уха на природе – это мое призвание, это лучшее блюдо. Здесь у вас сказочное место. Ничего лучше я никогда не видел. По сравнению с этим чудесным озером Родионово, окруженным со всех сторон сосной, с покрытой белым мхом землей, озеро Рица выглядит очень бледно. Вам обязательно надо построить здесь дом отдыха или турбазу.

– Что вы, Александр Исакович, помилуйте, – заговорили одновременно Васильев и Зимин. – Такое святое озеро испоганить. В окрестностях лучшее грибное место. Все дети с поселка целые дни проводят здесь. Народ бывает редко, только в выходные. Рыбаки появляются в период нереста.

– Анатолий Алексеевич, – басом говорил Васильев, – если в ваших силах, сохраните это озеро в первозданном виде.

– А рыба в нем есть? – спросил Афраймович.

Васильев внимательно посмотрел на Чистова, ответил:

– Как не быть, рыбы очень много: щука, окунь, ерш, плотва, лещ, язь и так далее. Всю трудно перечислить. На удочку почему-то не клюет, а сетями и бреднями ловить нельзя. От берегов сильно засорено хламом. Только здесь, в этом месте, чистое и очень глубокое. В отдельных местах более двухсот метров. Озеро карстового происхождения. На дне его до сих пор сохранились стоящие сосны.

– Посмотрите, Александр Исакович, – Чистов показал рукой на правый узкий край озера. Там был построен алебастровый завод промкомбината. – Алебастр, гипс, известняки и доломиты здесь выступают прямо на поверхность. Ставь экскаватор и грузи прямо в автомашины. Мне товарищ Зимин предлагал заняться приготовлением доломитовой муки для совхозов района. Можно готовить смесь доломитовой муки с торфом. Просит передать дробилку из Сосновского совхоза. Хочет установить ее рядом с торфяными полями у дома Болдина. Линия электропередач проходит рядом. Потребуется поставить только два столба и трансформатор. Рабочей силы с избытком.

– Отличная идея, – поддержал Афраймович. – Этот вопрос я помогу вам продвинуть. Вы, товарищ Зимин, немедленно приступайте к осуществлению этой идеи.

– У нас здесь неописуемые природные богатства, – заговорил Чистов. Ласково смотрел на Зимина и Васильева. – Вы, Александр Исакович, видели торфяные поля. У нас в районе таких торфяников, с высокой степенью разложения торфа и почти нейтральной кислотностью, с средней глубиной залегания два целых и девять десятых метра, более пяти тысяч гектаров. Торфяник самоосушающийся, так как расположен на возвышенности, выше уровня реки Сережи на пять метров. Подстилает его песок мощным пластом на глубину до пятидесяти метров. На базе этого торфяника обязательно организуем специализированный совхоз с мясо-молочным уклоном и будем выращивать овощи. Рабочей силы одно село Лесуново может выставить до тысячи человек. До Горького расстояние всего сто километров. Мы уже составляем заявку на освоение, в первую очередь, торфяника ММС площадью две тысячи сто семьдесят пять гектаров. В течение пяти лет мы освоим все торфяники. Для нас это золотое дно. Самое главное – кормовая база. Вот тогда вправе буду требовать увеличения всех видов скота в пять и более раз.

– У вас в селе Лесуново колхоз или совхоз? – спросил Афраймович.

– Ничего нет, – ответил Чистов. – Вольница, почти никто нигде не работает.

– Чем же они живут? – не успокаивался Афраймович.

– За счет личного хозяйства, – ответил Чистов. – Держат скот выше установленной нормы. Усады у всех полгектара и больше. Нашим работникам райфо до них дела нет. Мужики на сезон уходят на побочные заработки, это плотники и лесорубы. Много работает на заводах в городе Павлово. В селе имеется небольшой сушильный завод, где работают одни женщины, человек пятьдесят. Сельпо, средняя школа. Общая численность занятых на работе – до ста человек. Население села – более двух тысяч человек. Из села очень мало уезжает. Молодежь держится за свои дома, за природу. Село стоит на берегу Сережи, вокруг лес. Наша первоочередная задача – построить до Лесуново дорогу с твердым покрытием. Это мы сделаем скоро. Областное руководство нас считает пасынками. Особенно не любит нас председатель облисполкома Чугунов. Ничего, мы покажем на деле и сумеем завоевать себе авторитет.

Афраймович смотрел то на Чистова, то на Зимина и думал: «Насколько же их лица похожи. У обоих длинные носы, правда, у Зимина тонкий, греческий, у Чистова – как морковь. Они чем-то напоминают друг друга».

Зимин все время молчал, зато Чистов лил слова как из рога изобилия.

– Виды на урожай у нас неплохие, – продолжал Чистов. – Синоптики обещают июнь и первую половину июля дождливыми. Значит, урожай будет. Мужики раньше говорили: «Был бы хлеб и солома, а мясо и деньги будут».

Чистов рисовал картину будущего совхозов района. Через пять лет он обещал увеличить поголовье скота вдвое. Добиться средней районной урожайности не менее 20 центнеров с гектара.

– У нас в районе очень слабая кормовая база. С помощью ММС мы освоим всю пойму Сережи, Шилокши, Кишмы, Чары и Соловьевки. Это даст району около двенадцати тысяч гектаров улучшенных лугов. Проект осушения торфяников Чары уже составлен, и ММС уже приступила к работе.

Афраймович улыбался. На скуластом, чисто белом лице, не тронутом загаром, у глаз и на щеках появились тонкие морщины. Он пригладил левой рукой длинные кудрявые русые волосы. Большие голубые глаза внимательно смотрели на Чистова. Кузнецов сидел напротив Чистова, с раскрытым ртом, внимательно ловил каждое его слово. Подливал в стаканы водку, угощал:

– Прошу выпить.

Чистов, не переставая, говорил, что будет через пять лет, то есть к 1970 году. Зимин повесил над костром ведро с остывшей ухой. Васильев поддерживал огонь в костре.

– Виктор Иванович, расскажи, пожалуйста, – начал Зимин, – как мы с тобой сегодня чуть не попробовали лосиной печени.

Застенчивый, скромный Васильев покраснел и отвернулся от сидевших. Зимин продолжал:

– Идем мы с Виктором Ивановичем сегодня рано утром с рыбалки. Смотрим – в карьерной канаве застрял лось. В азарте первобытного человека, вместо того, чтобы помочь зверю выбраться из канавы, мы решили его убить. Спасло нас от этого убийства и, ясно, от следствия только одно. Виктор Иванович посчитал, что дно канавы плотное, а когда спрыгнул в нее, чтобы отрубить голову лосю, сам застрял по пупок. Пока я ему помогал выбраться, лось почти на животе вылез из канавы и не спеша ушел.

– Эх вы, растяпы, – сказал Чистов. – Упустить такой момент. Сейчас бы ели лосиную печенку. Да и дома холодильники набили бы.

– А если бы всыпались? – спросил Зимин.

Чистов криво улыбнулся, ответил:

– Все в наших руках, дорогой мой Ульян Александрович.

Афраймович молчал и думал: «Действительно случай. Такого ни разу в жизни не встретишь».

Лосем Зимин не смог отвлечь Чистова от задуманной им темы, и он продолжал:

– Через пять лет Сосновский район со своими высоко продуктивными совхозами будет на первом месте в области.

«Пять лет – срок немалый, – думал Афраймович, – Хрущев за два года обещался Америку догнать и перегнать в производстве всех сельхозпродуктов. Но что-то у мужика не получилось. Дай бог, Анатолий Алексеевич, чтобы твои слова сбылись. Доживем – посмотрим».