Текст книги "Ход царем. Тайная борьба за власть и влияние в современной России. От Ельцина до Путина"

Семейный дом

Из родного Свердловска в Москву Борис Ельцин переехал в 1985 году, когда ему предложили стать заведующим отделом строительства ЦК КПСС. В столице его почти сразу избрали секретарем ЦК КПСС, а уже в декабре 1985-го он возглавил Московский городской комитет (МГК) компартии. Несмотря на стремительное продвижение по партийно-государственной линии, свой собственный квартирный вопрос строитель Ельцин решал несколько лет.

В Москве Ельцину показали квартиру в «цековском» доме на 2-й Тверской-Ямской улице. Судя по описанию в книге «Исповедь на заданную тему», от предложения Борис Николаевич остался не в восторге: «Показали квартиру, настроение было неважное, поэтому мне было все равно. Согласился на то, что предложили, у Белорусского вокзала, на 2-й Тверской-Ямской. Шум, грязный район. Наши партийные руководители обычно селятся в Кунцеве, там тихо, чисто, уютно».

Позже Ельцину предложили квартиру на улице Косыгина – по соседству с семьей Горбачевых, которые занимали в этом же доме две квартиры. И хотя Михаил Сергеевич большую часть времени проводил в загородной резиденции, Ельцину не хотелось жить рядом с политическим оппонентом: риск случайной встречи казался все же слишком большим, пишет Коржаков. От предложения Ельцин отказался. А 12 июня 1991 года он стал президентом России. Теперь ему нужны были апартаменты, подходящие для первого лица.

Жилье Ельцин подбирал придирчиво. Какие-то варианты казались ему слишком шикарными. Так, он не въехал в 460-метровую квартиру на улице Щусева, построенную когда-то для Брежнева (в ней позже поселился глава парламента Руслан Хасбулатов). Ельцин думал разделить квартиру со своими приближенными, но это оказалось слишком хлопотно.

Задуматься о безопасности помог неприятный эпизод, который произошел с Татьяной в доме у Белорусского вокзала, рассказывал Александр Коржаков. Темным осенним вечером 1991 года она шла с работы домой. День выдался непростой, и на работе пришлось задержаться. Свернув на знакомую улицу, она заметила за собой тень мужчины. Татьяна ускорила шаг. Тень не отставала. Кодовый замок на подъезде сработал не сразу, она замешкалась, и незнакомец нагнал ее. С отстраненным видом он зашел за Татьяной в подъезд, а затем – и в лифт. Мужчина схватил ее, и Татьяна начала пронзительно кричать. Ей повезло: злоумышленник испугался и сбежал. Скорее всего, он не знал, что напал на дочь президента Российской Федерации.

Москва начала 1990-х была довольно опасным местом для жизни, но никто не догадался предоставить семье Ельцина охрану. Даже после этого эпизода, по словам Юмашева, близких Ельцина еще пару лет никто не охранял. После того как Горбачев ушел в отставку, Ельцин переселился в его резиденцию, где и жил весь первый срок, а Татьяна с мужем и сыном поначалу оставались на 2-й Тверской-Ямской. Но Ельцин понимал, что его президентство рано или поздно закончится и нужно будет где-то жить.

В 1993 году он решил начать строить собственный дом в Горках-10. За его строительство отвечал Коржаков, за вопросы финансирования – Юмашев. У каждого из них своя версия о том, на чьи деньги строился дом.

Коржаков в своей книге «Ближний круг царя Бориса»[38]38
  Коржаков А. Ближний круг «царя Бориса». – М.: Алгоритм, 2012.


[Закрыть] настаивает, что строительство шло за счет бюджета Главного управления охраны и он лишь однажды попросил президента добавить денег, когда не хватало 15 000 долларов. Глава Службы безопасности президента знал, что деньги у Ельцина были – проценты от депозита в британском банке Barclays, на который Борис Николаевич положил весь свой гонорар за книгу «Исповедь на заданную тему». Каждый месяц Юмашев, по версии Коржакова, приносил Ельцину по 16 000 долларов, которые тот складывал в сейф. Всего под редакцией Юмашева Ельцин написал три книги: «Исповедь на заданную тему», «Записки президента»[39]39
  Ельцин Б. Записки президента. – М.: Синдбад, 2015.


[Закрыть], впервые вышедшую в 1994 году, и «Президентский марафон»[40]40
  Ельцин Б. Президентский марафон. – М.: Синдбад, 2015.


[Закрыть], которая была опубликована уже после его отставки, в 2000 году.

Свои деньги Ельцин, как пишет его охранник, вкладывал в проект очень неохотно: «Ельцин посмотрел на итоговую цифру в смете и отбросил документ с раздражением:

– Да вы что! Я таких денег отродясь не видел. Они что там с Барсуковым, с ума посходили, что ли, такие расценки пишут!

Я был поражен не меньше президента и процедил сквозь зубы:

– Уж извините, Борис Николаевич, но вы сами строитель и должны понимать, что все предельно удешевили, даже ниже "наркомовских", дальше некуда.

Потом мы молча чокнулись, выпили, закусили и не проронили ни слова. В середине трапезы шеф резко встал и вышел в соседнюю комнату. Я слышал, как он открыл сейф и долго шуршал купюрами. Принес их мне и ледяным тоном, будто делая одолжение, сказал:

– Вот здесь все пятнадцать».

Юмашев настаивает, что Ельцин строил дачу на свои деньги, опровергая при этом и рассказ о том, что возил в Кремль по 16 000 долларов. «Конечно, это вранье. Зачем возить их в Кремль, где несколько постов охраны, куча свидетелей, секретари, помощники и так далее, охрана на любом посту может попросить портфель открыть? Не проще ли в другое место привезти, на Осеннюю домой или, на худой конец, к нему заехать: никто не увидит, не узнает. Но нет, в Кремль, так выглядит страшнее. В общем, бред».

По словам Юмашева, Ельцин каждый раз передавал ему просьбу с указанием суммы, нужной для строительства дачи. Юмашев рассказывал, что связывался с Нюрнбергом и он переводил эти средства на счет Ельцина с того издательского счета, на который приходили деньги со всего мира. «Сколько Борис Николаевич всего заработал за три книги, я не знаю. Это они с Нюрнбергом всегда обсуждали лично, без меня, я специально оставлял их одних, я не хотел вмешиваться в эти финансовые дела. Поэтому три миллиона долларов – это не точная сумма. За три книги, я уверен, гонорар был больше. Борис Николаевич бережливо относился к этим деньгам, понимал: это его единственные деньги на старость. После того как он умер, этими деньгами распоряжается Наина Иосифовна, на них она сейчас и живет».

Лично Ельцину построенный им дом так толком и не пригодился. Он продолжал жить в Барвихе-4, лишь иногда приезжая туда как на дачу. Не суждено было реализоваться и другой мечте – пожить в настоящей коммуне управленцев страной. Ельцин мечтал о месте, где он мог бы жить вместе с приближенными – об общем доме. Борис Николаевич даже настаивал на том, чтобы в нем была общая прачечная и квартира, где можно было бы устраивать совместные праздники. Он был готов проводить свободное время со своими подчиненными как с семьей, легко объединяя рабочее с личным.

И такой дом нашелся. Проезжая по Рублевке, президент обратил внимание на шестиэтажный долгострой без признаков жизни. Оказалось, это был неосуществленный проект дома для руководства Центральной клинической больницы. Стройка была заморожена еще в советские годы, покрытые плесенью стены возвышались в 200 метрах от Рублевки. Ельцин дал Коржакову распоряжение достроить дом и подобрать ему соседей.

Объединив две квартиры в одну площадью около 280 метров, Ельцин хотел поселиться в ней вместе с семьей младшей дочки Татьяны, а этажом ниже поселилась семья Елены. Ельцин видел свой жилищный проект как «коммунальный дом» власти. Причем коммунальный в прямом смысле. Однако квартиру для праздников так и не построили. Идиллическим мечтам об аппаратной семье не суждено было сбыться. Прачечную тоже делать не стали: у всех были свои стиральные машины.

Соседи, которых подобрал себе Ельцин, были членами тогдашнего политического истеблишмента и их подчиненными. Среди жильцов дома были Виктор Черномырдин, министр обороны Павел Грачев, Егор Гайдар, министр безопасности Виктор Баранников (позже его ведомство было переименовано в Федеральную службу контрразведки, а затем – в ФСБ). Многих из избранных соседей Ельцина вскоре ждали отставки. Но они оставались жить дальше. Так, Егор Гайдар долго жил в этом доме после своей отставки. «Гражданских» в доме на Рублевке было только трое: главный напарник Ельцина по теннису – Шамиль Тарпищев, юморист Михаил Задорнов и Валентин Юмашев.

«Это был такой добрый и с точки зрения быта важный человеческий знак. Было, конечно, очень приятно получить такое предложение, и мы радостно переселились», – с теплотой вспоминает Юмашев о политической «коммуналке». Теперь они жили уже в одном доме с семьей Ельцина. Дети, Полина Юмашева и Боря Ельцин, нередко ходили в гости друг к другу, как и их родители.

Сам Ельцин в этот дом, несмотря на изначальные планы, так и не переехал, оставшись в резиденции в Барвихе. По словам Юмашева, в свой несостоявшийся коммунальный дом Ельцин заезжал, может, всего пару раз. А в его квартире жила дочка Татьяна с семьей.

Отношения с Юмашевым у Ельцина продолжились и без тесного соседства. Ельцин любил играть в теннис, Юмашев увлекся этим видом спорта задолго до знакомства с ним и играл для любителя вполне прилично. Поэтому неожиданно возникла крепкая теннисная четверка: Ельцин играл в паре с профессиональным теннисистом и тренером Шамилем Тарпищевым против пары Коржаков‒Юмашев. Коржаков, который хорошо играл в волейбол, быстро смог схватить основы тенниса и играл неплохо для новичка. Как признает Юмашев, выглядело это все примерно так, как сейчас игра хоккеистов с Путиным, с разницей только в том, что поддавался один Тарпищев, чтобы не разгромить любителей Юмашева и Коржакова в первые же минуты.

«Получалось так. Шамиль по уровню игры на нашем фоне – космос, Борис Николаевич играл послабее, чем я и Коржаков, – вспоминает Юмашев. – И в результате получалась настоящая борьба. Мы с Коржаковым никогда не поддавались. Конечно, они могли нас разорвать 6:0, но Шамиль делал так, что мы все время были вроде бы рядом, вот-вот могли бы и выиграть, но пара ударов в последний момент – и мы проигрывали. Всем было интересно, мы по-настоящему выматывались во время игры, так что теннис и Борису Николаевичу, и нам доставлял большое удовольствие».

Должность – друг семьи

В 1991 году Виталий Коротич окончательно потерял управление журналом «Огонек». В 1990-х годах был популярен вопрос «А что ты делал в ночь с 19 на 21 августа?». Он позволял узнать о том, как человек воспринял попытку госпереворота, который попытались устроить члены Государственного комитета по чрезвычайному положению – ГКЧП. Затаился человек в ожидании развязки или пошел на баррикады защищать демократию? Так вот: Коротич на баррикады не пошел.

Госпереворот в СССР застал Коротича в США: главред «Огонька» воспринимался как один из главных перестроечных героев, и его пригласили рассказать о переменах в Советском Союзе. В тот день, 19 августа, он должен был лететь из США в Тайбэй на интервью с президентом Тайваня. Но, узнав о происходящем в Москве, Коротич сдал билет, чтобы остаться в США. «Я понимал, что, если это настоящий путч, я поеду и прихватят меня прямо в аэропорту. Если это не настоящий путч, то нечего ехать», – рассказывал Коротич[41]41
  Коротич В.: «Нас советская власть выгнала вон из человечества». // Радио Свобода (внесено в реестр иностранных средств массовой информации, выполняющих функции иностранного агента) 21.02.2015 (https://www.svoboda.org/a/26857869.html).


[Закрыть].

Он же говорит и о других проблемах, которые к нему подступили еще до отъезда в Америку. Вдруг вызвал к себе Горбачев, сказал: «Надо Ельцина размазать, он – сумасшедший, он вены себе резал». А через день ко мне пришел Ельцин – вместе с моим завотдела писем Юмашевым, который ему мемуары писал, и сказал: «С Горбачевым покончено, печатай мемуары, там все про него есть». И я понял, что надо сматываться, – между двумя жерновами я все равно не уцелею»[42]42
  Ростова Н. «Я сделал, что мог. Пусть другие сделают, что могут» // Republic. 01.12.2009 (https://republic.ru/posts/14811).


[Закрыть]. То, что работу в США Коротич стал подыскивать еще до отъезда, рассказывала в своем дневнике его бывший заместитель Анастасия Николаева[43]43
  Николаева А.: «Переворот в редакции» // Livejournal, 09.01.2016 (https://nikolaeva.livejournal.com/661466.html).


[Закрыть]. Она же писала, что Гущин и Юмашев, у которого был самый многочисленный в редакции отдел, хотели отставки Коротича и сами организовали «переворот» – «гущинская команда обошла всех с письмом, в котором требовалась отставка главного».

Практически все сотрудники письмо подписали. Решение Коротича переждать путч в редакции, мягко говоря, не оценили. «Редакция ему не простила, что в момент, когда все были здесь и непонятно было, чем все закончится, он не вернулся в Москву», – говорит Юмашев. Коротич и не стал спорить. 26 августа собранием редакции Коротича освободили от обязанностей главного редактора.

Кстати, самого Юмашева путч застал в Ирландии, в отпуске. Он сразу решил вернуться в Москву первым самолетом и уже вечером 19 августа был на баррикадах. Так же поступила практически вся редакция: кто не был в Москве, тот срочно приехал – отвоевывать свободу.

Для Коротича же путешествие по Америке затянулось на долгие годы. По словам Юмашева, у него была возможность вернуться, но Коротичу «не захотелось работать там, где нет обожания и любви, которые были в первые годы его руководства "Огоньком"». А Юмашев, несмотря на тесные связи с президентом страны, остался работать в «Огоньке». Журналист не хотел власти, да и Ельцин ему ничего не предлагал. Но его неформальное общение с президентом продолжалось, и Ельцин это очень ценил. Он всегда мог обсудить с Юмашевым любой вопрос. Составитель его первой официальной биографии стал еще и его конфидентом. Они часто виделись, не только дома. Юмашев приезжал и в Кремль. Именно там он находился во время событий конца сентября – начала октября 1993 года, кульминацией которых стал военный штурм перешедшего в оппозицию к Ельцину парламента, вспоминает Юмашев.

В критические часы, когда Ельцин подписал указ о роспуске Съезда народных депутатов и Верховного совета России, Юмашев встретился с президентом и попросил о возможности находиться все время рядом с ним: материал о роспуске парламента мог оказаться ключевым для книги «Записки президента», над которой тогда Ельцин работал вместе с Юмашевым.

С 27 сентября Юмашев приходил в Кремль ежедневно, проводя время в беседах с людьми из президентского окружения. Своего кабинета у него не было, а потому Юмашев шел к члену президентского совета, участнику Конституционного совещания по разработке нового Основного Закона Георгию Сатарову, к помощникам Ельцина Виктору Илюшину и Льву Суханову. Свое общение с ельцинской командой в то время Юмашев видел так: «События напряженные, каждому из них хотелось обсудить происходящее. Они понимают, что, выговариваясь, решают две задачи: во-первых, возможно, их позиция когда-то будет услышана; во-вторых, есть возможность поговорить с человеком, который не внутри системы, а со стороны». Собственно, это же ценил в Юмашеве и Ельцин.

Вечером 3 октября толпа протестующих прорвала милицейский кордон, захватила мэрию, а затем пошла на «Останкино» – брать контроль над телеэфиром. В 11 вечера Юмашев сидел в кабинете Коржакова, когда раздался звонок. Ельцин хотел позвать одного Коржакова, но Юмашев попросил сказать, что хотел бы пойти вместе с ним. Ельцин согласился. «Зашли в кабинет, сели к столу на приставные стульчики (стандартные стулья "докладчиков" перед большим столом президента). Коржаков докладывал о ситуации: что где захватили. Полвторого ночи Ельцин сказал: "Я пойду посплю, а вы оставайтесь"», – вспоминает Юмашев.

Около часа они с Коржаковым оставались вдвоем в кабинете Ельцина, пока тот спал. «Мы сидели и разговаривали. Тогда было непонятно, что будет через час, захватят "Останкино" или не захватят, ситуация была абсолютно нестабильная». В три часа ночи Ельцин проснулся и сказал, что собирается в Генштаб. Юмашев поехал за ним с ребятами из охраны, с ними же ждал, пока окончится заседание. Журналист из «Огонька» боролся в нем с придворным летописцем. На его глазах происходили сенсационные события, но сообщить о них в редакцию было невозможно: «Я понимал, что, если это произойдет, наши взаимоотношения с Кремлем закончатся. Я, конечно, страдал по этому поводу. Дурацкое раздвоение».

Эта ситуация подчеркивала честность Юмашева по отношению к Ельцину. Имея прямой и практически постоянный выход на первого человека в стране, Юмашев не пытался использовать это в своих интересах. И президент знал, что может доверять своему биографу.

Анатолий Чубайс – знаковая фигура ельцинского периода и автор программы приватизации – в 1992 году работал первым вице-премьером. Он признавал, что тогда (да и всегда) был гораздо дальше от Ельцина, чем Юмашев. «Было известно, что есть такой Валентин Юмашев, который близко дружит, вхож в семью Бориса Николаевича. Это было известно, я об этом знал», – рассказывает Чубайс.

Еще бы не знать: Юмашев со своим кассетным диктофоном обошел многих, кто был в то время во власти. Он продолжал набирать материал – уже на вторую автобиографическую книгу Ельцина. Когда писалась первая книга, у опального Ельцина было достаточно свободного времени для интервью. Теперь же Юмашев опрашивал по большей части его ближайших соратников. Всего набралось больше 50 аудиокассет, на которых часов 10 – беседы с самим Ельциным.

В «Огоньке» Юмашев поднялся до позиции заместителя главного редактора и отчасти взял на себя коммерческие функции.

«В конце 1980-х "Огонек" стал первым рассказывать правду. Теперь же правду рассказывали все», – вспоминает Юмашев. В 1990 году учредителем «Огонька», ранее принадлежавшего издательству ЦК КПСС «Правда», стал трудовой коллектив. Первые пару лет государство еще по инерции финансировало издание, но потом деньги пришлось искать самим. «Тиражи падают, рекламы толком нет. Никто даже не знает, что такое реклама, и давать ее не собирается. Мы даже не могли продать обложку», – разводит руками Юмашев. Неудивительно, что продажу 12 обложек Виталию Малкину и его банку «Российский кредит» он считал большой удачей.

Сейчас это кажется странным, но в те времена переговоры о продаже рекламы в журналах со средними тиражами велись не с рекламными отделами и даже не с топ-менеджерами, а напрямую с владельцами бизнесов. От «Огонька» их вел Юмашев.

В 1991 году у «Огонька» было 5 миллионов экземпляров, а уже через два года тираж упал до 300 тысяч. С одной стороны, можно сказать, что это произошло потому, что демократия победила и теперь везде можно было писать все, пропала его уникальность. С другой – какая бы то ни было политическая острота при Ельцине уже конфликтовала бы с самим Ельциным, а Юмашев продолжал оставаться другом президента, что не могло не сказываться и на редакционной политике. При этом Юмашев «продавал» предпринимателям бренд старого «Огонька»: журнал все еще был на слуху. Юмашев вспоминает, как обходил больную тему на переговорах с ними: «Бизнес не понимал, что тиражи падают». Он собрал целый пул инвесторов. Одним из соучредителей нового «Огонька» был Владимир Виноградов, основатель Инкомбанка. Финансировали журнал и Михаил Ходорковский, и Олег Бойко, и другие предприниматели. Среди инвесторов «Огонька» оказался и человек, ставший одним из самых неоднозначных символов того времени, – Борис Березовский.

Услуга за услугу

Как его только не называли – и «хозяин Кремля», и «враг России № 1». Для многих Березовский стал темным олицетворением той политической силы, которую принято называть Семьей. Доступ в Кремль Березовский получил во многом благодаря дружбе с Юмашевым.

Березовского с Юмашевым познакомил Петр Авен. Молодой ученый Авен знал Юмашева с 1988 года, когда тот работал в «Огоньке». Как рассказывает Юмашев, в редакцию постоянно приходили люди: «Там бурлило каждый день, все время приходил народ просто что-то обсудить, с кем-то поговорить. "Огонек" был явлением, а внутри редакции было что-то вроде клуба. Легко можно было позвонить снизу, и тебя пускали. Так когда-то пришел и Авен – и мы познакомились». Они часто болтали, обсуждали будущее страны и стали хорошими приятелями.

С Березовским Авен познакомился еще раньше – в 1975 году, в сталинской высотке на Котельнической набережной, где жил аспирант его отца Леонид Богуславский. Это был представитель золотой московской молодежи: его мать – писательница Зоя Богуславская, отчим – Андрей Вознесенский, первый поэт, которым Петр Авен всерьез увлекся в свои 16, вспоминал он позже в интервью Tatler[44]44
  Соловьёва К. Авен дружил с Березовским еще со времен «семибанкирщины» // Tatler. 28.10.2016 (https://www.tatler.ru/heroes/poslanie-petra-bankir-aven-o-svoej-druzhbe-s-borisom-berezovskim).


[Закрыть].

На одной из вечеринок в высотке Авен и встретил Березовского, дружбой с которым Леонид Богуславский очень дорожил. Правда, сначала Березовский хотел познакомиться с Авеном, потому что тот «был сыном своего отца» – Олега Авена, профессора и члена-корреспондента Академии наук СССР. Авен-младший стал ему интересен позже, и тогда уже стали дружить «на двоих», без папы.

В разгар перестройки, в 1989 году, Авен отправился на стажировку в австрийский Лансенбург – работать в Международном институте прикладного системного анализа. В 1991 году Березовский уговаривал[45]45
  Авен А. Время Березовского. – М.: Corpus, 2018.


[Закрыть] его вернуться в Россию, рассказывая о небывалых переменах и возможностях. Наблюдая менявшегося на глазах приятеля, Авен решился. В Москве его сразу приняли в команду реформаторов во главе с Егором Гайдаром, и за два года он успел поработать и замминистра иностранных дел, и министром внешнеэкономических связей. Из правительства он, впрочем, довольно быстро ушел в бизнес.

В 1994 году Авен познакомил своего друга Юмашева с Березовским, у которого были налаженные связи с ЛогоВАЗом – первым российским дилером Mercedes. Юмашев говорит, что Авен хотел его познакомить с Березовским как с приятелем «шумным, полным энергии и идей». Авен вспоминает, как он позвонил Березовскому: «Боря, придет юноша, который пишет книжку Борису Николаевичу, очень хороший человек».

Позвав Юмашева на встречу, сам Березовский на нее не явился. Для него это было в порядке вещей. (Однажды мой коллега по Forbes приехал на встречу к уже находившемуся в опале олигарху в Лондон. На связь Березовский так и не вышел, и коллеге пришлось вернуться в Москву.)

Когда Авен узнал, что Березовский так и не встретился с Юмашевым, он убедил Юмашева приехать еще раз. Со второго раза все получилось: Березовский и Юмашев быстро нашли общий язык, а вскоре стали друзьями.

В дружбу вплетались и бизнес-интересы. Юмашев искал спонсора для издания второй книги Ельцина «Записки президента». Если издание «Исповеди на заданную тему» оплачивалось из-за рубежа, и эксклюзивное право на распространение было у Эндрю Нюрнберга, то на этот раз Юмашев болел за русскую версию. Спонсором стал Березовский. Он предложил Юмашеву сначала помощь с «Огоньком», а затем и с книгой Ельцина.

По словам Березовского, на книгу они скинулись со своим партнером по бизнесу главой АвтоВАЗа Владимиром Каданниковым – по 250 000 долларов каждый. Вся сумма ушла на гонорар Ельцину. В России книга вышла под брендом «Огонька». Возвратом денег занимался Березовский, они с Каданниковым, по идее, были выгодополучателями от продажи тиража, но вложенная сумма была, конечно, несопоставима с доходом от продаж издания.

Оплачивая выход президентских мемуаров, Березовский фактически «покупал» выход через одно рукопожатие на главного человека в стране. Довольно быстро знакомство дало свои плюсы. Указ президента о передаче частоты вещания РГТРК «Останкино» Общественному российскому телевидению появился 29 ноября 1994 года.

Березовский называл Юмашева первым в числе трех «госдеятелей», с кем обсуждалась схема создания ОРТ[46]46
  Бородина А. Первые кнопки России // Коммерсантъ-Власть. 04.04.2005 (https://www.kommersant.ru/doc/560139).


[Закрыть] (хотя госдеятелем Юмашев тогда совсем не был). Юмашев говорит, что идею Березовский обсуждал и с Коржаковым, и с первым помощником президента Виктором Илюшиным – единственным, чей статус хоть как-то позволял говорить от имени государства. Правда, и с Илюшиным, и с Коржаковым Березовского познакомил все тот же Юмашев.